Счастливый момент

4

Джун не работала в этот день до самого вечера, убедив себя, что ей и впрямь необходим полноценный выходной. Ничем другим, правда, тоже не смогла заняться. Ее внимание упрямо не желало сосредотачиваться ни на телепередачах, ни на свежем выпуске «Литературного альманаха», ни на произведениях любимого Теккерея. Даже в тренажерный зал она сегодня не поехала, несмотря на то что еженедельные тренировки считала крайне необходимыми для поддержания здоровья.

Она чувствовала себя так, будто получила легкое сотрясение мозга, но не испытывала ни тошноты, ни вялости. Напротив, не знала, куда деться от избытка сил, чувств и какого-то светлого, до глупости безоблачного оптимизма.

Есть ей не хотелось ни утром, ни тем более после разговора с Сержем. Но при этом она ничуть не страдала от голода и была полна бодрости. Люси ходила за ней по пятам, вполне довольная тем, что хозяйка не у ненавистного светящегося ящика и не просит ей не мешать.

Прослонявшись по квартире до четырех часов, Джун почувствовала, что нуждается в глотке свежего воздуха, быстро собралась и вышла на улицу. Была пятница, и лица встречающихся на улице людей, не успевших настроиться на рабочий лад после вчерашнего праздника, уже светились в предвкушении уик-энда.

О том, как они вновь встретятся с Сержем, Джун боялась даже думать. Но ее мысли, путающиеся в счастливой суматохе, все равно крутились вокруг него одного.

Если у нас завяжется роман, размышляла она, идя по тротуару, надо будет попробовать освободить вечера, просыпаясь и приступая к работе пораньше. Или брать книги на более долгий срок. В издательстве по этому поводу скорее всего не возникнет проблем.

Еще вчера о необходимости менять режим, ломать привычки она и слушать бы не захотела, а сегодня думала об этом с радостью. Находила в предстоящих изменениях столько прелести, столько притягательности, что от волнительного возбуждения щекотало в носу., Домой Джун вернулась к половине шестого, решив, что к семи должна быть полностью готова к предстоящему свиданию. Свидание! В его приближение ей даже не верилось.

Ее колотила нервная дрожь, пока она принимала ванну, впихивала в себя бутерброд с сыром и запивала его чаем. Чем меньше времени оставалось до того момента, когда Серж обещал позвонить, тем тревожнее становилось у нее на сердце. К семи Джун успела подкраситься, высушить и причесать волосы, надеть коротенькую футболку синего цвета и чуть расклешенные серые брюки «на бедрах».

Когда большая стрелка настенных часов в гостиной сравнялась с двенадцатью, Джун забралась с ногами на диван, на котором прошлой ночью они спали вдвоем с Сержем, и застыла в неимоверном напряжении.

Телефон на столике упорно молчал. Прошла минута, две, три…

Джун неотрывно смотрела на аппарат до тех пор, пока у нее не возникло ощущение, что тот над ней насмехается.

— Бред какой-то! — воскликнула она, поднимаясь с дивана и начиная ходить взад-вперед. Такими темпами я очень скоро попаду в психушку. — Она покачала головой, устыдившись своих странностей. — Подумаешь, не позвонил ровно в семь! Не в обморок же из-за этого падать. Надо спокойно подождать пятнадцать минут, двадцать, а может, и полчасика. Серж ведь сказал, что у него сегодня куча дел. Освободится и сразу же позвонит.

Джун приводила в оправдание молчания Сержа кучу и других доводов — мысленно и вслух, но на сердце у нее с каждой минутой становилось все тяжелее. Без пяти восемь, ни на что уже не надеясь, она пошла в спальню, стянула с себя брюки и футболку и упала на кровать.

Ей на глаза навернулись крупные соленые слезы. В груди задвигались какие-то тяжелые чугунные колеса, причиняя почти физическую боль. По рукам и ногам разлилась устрашающая слабость, интерес ко всему и вся пропал.

Она пролежала так, может, час, а может, и два. Но ей показалось, что целую вечность.

Поначалу в голове стоял лишь мрачный монотонный гул. Но спустя некоторое время зашевелились безрадостные, гнетущие мысли.

По-моему, я влюбилась в него, обреченно подумала Джун, глотая слезы. Да-да, все признаки налицо. Не нахожу себе места, готова на все махнуть рукой, даже на работу… Повезло так повезло!

Зачем судьбе понадобилось свести нас в этой проклятой «Бездне»? Как было бы здорово, если бы я просто повеселилась там с друзьями, вернулась домой, выспалась и продолжила жить как жила!

Тут ей представилось, что вчерашней ночи с Сержем, его поцелуев, объятий и милых слов не было, и она невольно покачала головой.

— Нет. Хорошо, что все сложилось именно так. Я хотя бы знаю теперь, что еще не перестала быть нормальной женщиной, что моя великая любовь к одиночеству — самообман, полная чушь!

Только зачем мне это знание? — подумала Джун, закусывая нижнюю губу. Серж не позвонил, значит, больше не желает со мной встречаться…

Но почему, почему? Он уходил отсюда сегодня утром, глядя на меня как настоящий влюбленный! Уж я-то этот взгляд знаю, отличу от сотни похотливых взглядов, от тысячи. Еще сегодня Серж был очарован мною, как, собственно, и много лет назад, — я уверена в этом на все сто.

Что остановило его? Что смутило? Чего он испугался, черт побери?

Ей вспомнилась блондинка из «Бездны», и на душе от предположения, что она — девушка Сержа, заскребли кошки.

О господи! Какой кошмар!..

Джун стиснула зубы и вдавила в кровать пальцы, превозмогая мучительную боль.

Скорее всего так оно и есть, продолжала она свои мрачные размышления. Он несвободен.

Решил «сходить налево», но все вышло не вполне удачно. Черт! А я-то, дура, развесила уши.

Как ласково он меня называет, какие чудесные слова говорит!..

Ей показалось, что в этой истории что-то не стыкуется. И в памяти всплыл эпизод, когда они сидели с Сержем в холле, а его компания, в том числе и светловолосая девица, проходила мимо.

Пожалуй, если бы блондинка и впрямь была его подругой, он — даже если предположить, что они из-за чего-то повздорили, — не осмелился бы так открыто флиртовать с ней, с Джун. Нет, она не его девушка. Если Серж и несвободен, то принадлежит какой-то другой женщине.

За окном сгустились сумерки. Телефон молчал как сдохший. Джун уже понимала, что ждать нечего, но все равно где-то в самой глубине израненной души надеялась, что раздастся звонок.

Может, его смутила разница в возрасте? — подумала вдруг молодая женщина. Я ведь старше его года на два. Он никогда не давал понять, что придает этому какое-то значение, и все же…

Время шло. С приближением ночи тоска Джун обострилась. Ей уже хотелось сбежать куда-нибудь от самой себя, уже казалось, что царящая в доме тишина скоро оглушит ее, когда стоящий на тумбочке телефон все-таки зазвонил.

Джун подпрыгнула на кровати, несколько мгновений таращилась на трезвонивший аппарат, не веря своим ушам. Потом с такой поспешностью схватила трубку, что чуть не выронила ее.

— Алло!

В те сотые доли секунды, пока до нее не донесся голос звонящего, она отчаянно молилась о том, чтобы им оказался Серж. Ее сердце колотилось где-то в горле, перед глазами все расплывалось.

— Привет, Джун, — послышался из трубки веселый голос Элен. — Что это за красавчик увел тебя вчера у нас из-под носа?

Джун почудилось, что ей в сердце воткнули острый кинжал. Вопрос Элен прозвучал для нее как издевка, как искусно подобранная ядовитая шпилька. Ей захотелось сослаться на недомогание и сейчас же прекратить разговор, но, побоявшись показаться грубой, она пересилила себя и ответила:

— С этим парнем мы знакомы давным-давно.

Жили когда-то в одном доме.

— Серьезно? — Элен заметно оживилась. Ее беспрестанные попытки найти себе подходящего мужа нередко действовали Джун на нервы. Вы с ним встречались?

Подруга фыркнула.

— Придумаешь тоже! Я иногда помогала ему переводить с немецкого, вот и все. — Джун зажмурилась, душа рвущийся из груди стон.

— Очень, очень интересно, — прощебетала Элен, не зная, что посыпает солью раны на сердце Джун. — Он женат?

— Понятия не имею! — отрезала Джун, не в силах больше сдерживаться.

— Как это, не имеешь понятия? — поразилась Элен. — Неужели, встретившись с таким шикарным знакомым, вызвавшимся тебя проводить, ты не удосужилась вызнать, свободен он или нет?

— Я в отличие от некоторых не одержима идеей выскочить замуж, — сказала Джун несколько резче, чем следовало. — Я там уже побывала и оказаться в этой клетке снова, как ты знаешь, не горю желанием.

— Послушай, какая муха тебя сегодня укусила?. - спросила Элен совсем другим тоном. — Я всего лишь поинтересовалась, женат твой знакомый или нет.

— Послушай, Эл, я ужасно себя чувствую, произнесла Джун тихо и виновато. — Наверное, слишком много вчера танцевала… Или просто переутомилась.

— Я давно тебе твержу: отдыхай побольше, — заботливо произнесла Элен. — Зацикливаться на работе нельзя! Подумай о своем здоровье!

Джун беспомощно прислонилась к спинке кровати. В голове ее царил хаос. Чувствуя себя не готовой поделиться с подругой обрушившимся на нее несчастьем, она лишь промычала:

— Угу.

— Нет, ты всерьез задумайся над моими словами! — горячо воскликнула Элен. — Я беспокоюсь о тебе, а не просто сотрясаю воздух!

— Знаю, — устало отозвалась Джун.

— Не садись за компьютер ни сегодня, ни завтра, — строго велела подруга. — Сходи с утра в парк или на стадион. А вечером Оливия предлагает поехать в боулинг-клуб. Все поняла?

— Все, — послушно ответила Джун.

Положив трубку, она прижала ладони к пылающим щекам и разрыдалась. Проплакав с полчаса, но не почувствовав и капли облегчения, Джун вскочила и выбежала из комнаты.

Ее сердце сдавливала чудовищная тоска, от которой безумно хотелось избавиться. Она направилась в кухню, достала из холодильника бутылку с недопитым накануне шампанским, наполнила бокал и сделала несколько глотков.

На большее ее не хватило.

Джун опустилась на стул в ожидании спасительного облегчения и уставилась в одну точку.

Вскоре ее внимание привлекло появившееся на пороге белое пятно.

Люси. Своей маленькой кошачьей душой она как будто чувствовала, что хозяйке плохо, и старалась вести себя как можно тише, даже еды не требовала.

— Солнышко мое! — Джун вскочила и полезла в холодильник за колбасой. — Я помешалась на своей идиотской любви, о тебе совсем забыла. Прости!

Люси торопливо подбежала к ней и потерлась боком о ее ногу.

Джун отрезала кругляш колбасы, разделила на несколько частей и положила в кошачью миску. Люси с удовольствием, приступила к ужину.

— Мне бы твой аппетит, — с завистью пробормотала Джун, ощущая подступившую к горлу тошноту. — Наверное, зря я выпила шампанского, ведь я почти ничего не ела сегодня…

Спустя пару минут ее вырвало. Тошнота прошла, а невыносимая боль лишь усилилась. Ей казалось, что в ней прожгли огромную дыру и эта дыра уже никогда не затянется.

— Почему я так сильно переживаю, Люси? спросила она кошку, вылизывающую себя после еды. — Когда-то я смотрела на Сержа просто как на милого парня, влюбляться в него мне и в голову не приходило… А теперь? Я просто спятила… Почему на сердце так тяжело?

Наверное, потому, что произошло все чересчур неожиданно, потому, что я слишком долго убеждала себя, что без любви лучше. Вот и доубеждалась…

Джун мрачно усмехнулась.

— А без нее и впрямь гораздо лучше. Во всех отношениях.

Ей вспомнился недавний разговор с одной маминой подругой. Та призналась, что не влюблялась по-настоящему ни разу в жизни, лишь позволяла кое-кому из своих поклонников быть рядом, а к одному — своему мужу — просто со временем привыкла. «Не та у меня нервная система, — призналась она. — Не выдержала бы испытания любовью».

— И у меня, наверное', не та система, — прошептала Джун, глядя теперь не на кошку, а куда-то в пустоту. — А я все влюбляюсь и влюбляюсь…

Ей было невыносимо ощущать свою ненужность, сознавать, что ее новая глупая любовь никому не требуется. Она хотела забыться сном, но не испытывала и малейшего желания спать.

Транквилизаторы, пришло ей на ум. Старое проверенное средство успокоить нервы. Джун направилась в ванную, отыскала нужный пузырек, высыпала на ладонь пару таблеток и запила водой из-под крана.

— Пойдем бай-бай, малышка, — позвала она Люси, направляясь в спальню.

Лекарство не обмануло ее ожиданий. Опуская ставшие вдруг свинцовыми веки, она подумала о том, что все не так уж и страшно, что у Сержа могли возникнуть какие-нибудь непредвиденные обстоятельства и что завтра все непременно выяснится.

Люси устроилась у нее под боком, свернувшись клубочком. Джун провела по теплой кошачьей спинке рукой и была вознаграждена довольным мурлыканьем.

Все тревоги отступили куда-то на второй план, и перед глазами Джун поплыли разноцветные расплывчатые образы…

Она проснулась посреди ночи со зловещим предчувствием, что больше уже ни за что не заснет. События прошедших суток мгновенно выстроились в ее сознании в пугающе стройный ряд.

— Проклятье! — простонала Джун, включая ночник и глядя на часы. Половина первого.

С улицы не доносилось ни звука Чернота за окном нагоняла такую тоску, что хотелось взвыть.

Джун поднялась с кровати, закуталась в длинный махровый халат и остановилась посреди комнаты, испытывая чувства человека, у которого враз пропало желание работать, хорошо выглядеть, заниматься спортом и получать от всего этого удовольствие.

Она окончательно запуталась.

Даже если у Сержа и возникли какие-то проблемы, он мог позвонить и предупредить ее об этом. Или попросить с ней связаться кого-то из друзей. Если она была хоть немного ему дорога, если их прошлая ночь хоть что-то для него значила, он именно так и поступил бы.

— А я уверена, что все было не просто так! — в отчаянии воскликнула Джун.

До сих пор продолжавшая спать Люси подняла голову и с удивлением посмотрела на хозяйку полуоткрытыми глазами.

— Спи-спи, солнышко, не обращай на меня внимания, — пробормотала Джун. — Это я так, рассуждаю вслух. Понимаешь, он вел себя не как человек, неожиданно пожелавший просто переспать со мной… — начала она делиться с кошкой своими соображениями, тут же забыв, что попросила не обращать на нее внимания, — а как влюбленный, точно тебе говорю. В противном случае Серж настоял бы на том, чтобы мы занялись сексом, и я скорее всего… согласилась бы.

Молодая женщина покраснела, подумав вдруг, что, наверное, зря не переспала с Сержем Личной жизни у нее теперь практически не было — о близости с теми парнями, которые ей не особенно нравились, она и думать не желала.

— Может, стоило на это решиться? Тогда было бы о чем вспомнить потом, после выздоровления от этой жуткой напасти…

Люси повела ушами, сладко зевнула, поуютнее улеглась и опять уснула, не поняв, о чем толкует хозяйка.

Джун позавидовала ей и вернулась мыслями к своей безумной идее: представила, что вспыхнувшая в ней страсть к Сержу находит выход в его объятиях. У нее закружилась голова и перехватило дыхание.

Да-да, я сглупила, отказавшись от этого удовольствия, подумала она, облизывая пересохшие губы. Почему я так поступила? Не знаю…

Она почувствовала острую жалость к себе.

Втянула голову в плечи, закрыла лицо руками и собралась было опять заплакать, но… передумала.

Нет, так я вообще раскисну, подумала Джун.

Надо на что-то отвлечься. Но на что?

И она придумала, чем себя занять. В попытке спастись от нового страдания, прибегла к весьма необычному способу: решила вспомнить о страдании старом.

Клин клином вышибают, гласит мудрая пословица. И, ухватившись за эту мысль как за спасительную соломинку, Джун, не долго думая, достала из ящика в старинном комоде несколько альбомов с фотографиями, пять потрепанных тетрадок-дневников и стопку писем, перевязанных зеленой ленточкой. Все, что у нее осталось от любовной истории с Филипом.

К этим записям, посланиям и снимкам она ни разу не прикасалась за последние два с половиной года. Боялась, что слишком расстроится, что утонет в боли, которая теперь уже почти не давала о себе знать.

Их роман начался головокружительно, как и положено идеальному любовному роману.

Повстречавшись, они вмиг потеряли голову и три месяца спустя уже поклялись друг другу в вечной верности. Джун было двадцать, и в ту пору она свято верила, что сдержит клятву.

Проблемы начались через полтора года после свадьбы. Почувствовав, что имеет власть над молодой женой, Филип начал указывать ей, с кем общаться, во что одеваться, куда ходить. Все чаще стал необоснованно ревновать к ее друзьям и родственникам. А однажды, придя во время очередной ссоры в ярость, схватил Джун за волосы, сильно ударил, а потом швырнул на пол.

После этой выходки мужа Джун долго не могла прийти в себя. Ни один из знакомых ей мужчин ни разу не поднимал на нее руку — ни отец, никто из предыдущих ее поклонников.

Разве только братишка, и то когда они были еще совсем детьми.

В этот же вечер Филип вымолил у нее прощение, дав слово, что больше никогда не причинит ей боли. Джун поверила, о чем буквально через неделю сильно пожалела.

Что помешало ей порвать с ним всяческие отношения после того второго случая? Как ни странно, любовь. Да, она еще любила мужа, буквально глядела ему в рот, присутствовала на заседаниях суда, в которых он участвовал в качестве адвоката, обожала слушать его ласковый шепот перед сном, уносилась в заоблачные дали, занимаясь с ним любовью.

После каждого последующего скандала она вновь и вновь собиралась бросить его, убеждая себя в необходимости жить свободно. Но как заколдованная таяла, едва только он устремлял на нее свои полные раскаяния и печали зелено-голубые глаза.

Ее брак превратился в пытку, в постоянное ожидание беды. Она быстро поняла, что Филип во много раз ее сильнее, что ей с ним не справиться. Но она не могла отделаться от своей безумной любви.

Поразительно, но она любила его, наверное, даже в те минуты, когда он с остервенением ее бил. Хотя с каждым разом, с каждым последующим ударом светлых чувств в ее душе оставалось все меньше и меньше.

Закончилась история их любви совсем не так красиво, как начиналась.

После очередного избиения Джун навестил ее родной брат. Увидев сестру в синяках и кровоподтеках, Роланд пришел в бешенство. Филип был на работе и даже не подозревал, что, когда вернется домой, жену там не застанет.

Свои вещи при помощи брата Джун собрала буквально за час. И они вместе уехали в Монреаль. Ничего не сказав сестре, вечером того же дня Роланд вернулся в Квебек и поквитался с зятем.

Филип, придя в себя, тут же позвонил Джун на сотовый и, не стесняясь в выражениях, осыпал ее угрозами и оскорблениями. Заявил, что подаст на Роланда в суд, а ей устроит «самый позорный и мучительный развод» из всех, которые когда-либо видывал Квебек.

Джун слушала еще совсем недавно любимый голос и отказывалась верить своим ушам. Когда разговор окончился, молодая женщина еще долго сидела оцепенев, продолжая держать трубку у уха. Она не знала, что ей делать, как жить дальше, на что надеяться.

Роланд появился у нее в номере поздно вечером. И она проплакала у него на груди до рассвета.

Ни в какой суд на Роланда Филип не подал.

Более того, на следующий день вечером даже попытался уговорить жену вернуться к нему, объяснив свои угрозы «помутнением рассудка в результате легкого сотрясения мозга».

Джун, еще не оправившаяся от шока, не захотела его слушать…

За два с половиной года свободы она приучила себя не думать о Филипе. А сегодня вдруг решила все вспомнить. Проверить, окончательно ли умерла ее старая несчастная любовь.

Оказалось, окончательно. Рассматривая сейчас свадебные фотографии и другие снимки с Филипом, она испытывала лишь отголоски прежней боли и жалость к себе той, неопытной девочке, считавшей свою светлую искреннюю любовь лучшим, что ей досталось в жизни.

Она была тогда другой, совсем другой. Умела делить свою судьбу с мужчиной, дарить себя.

Это чувствовалось и во всех ее взглядах, в жестах, в мимике.

Не в этом ли моя нынешняя проблема — подумала Джун, и ее сердце оборвалось. Может, я напрочь лишилась способности доверять людям, не способна больше на близость, ведь только к этому и стремилась целых два с половиной года? Не поэтому ли Серж передумал звонить мне вчера вечером? Не это ли его отпугнуло? Быть может, в своей погоне за независимостью я лишилась главного, что привлекает в женщине мужчину, что удерживает его рядом с ней?

Похолодевшими руками Джун закрыла последний из альбомов и принялась читать записки, которыми они с Филипом обменивались еще до свадьбы.

«Любимый, родной, ненаглядный…» — пробегала она глазами по выведенным когда-то собственной рукой строчкам. «Целую много-много раз. Безумно скучаю. Жду».

М-да. Подобные слова она теперь как будто разучилась произносить вслух, словно вообще забыла.

С неприятным осадком в душе и все же почему-то успокоившись, она сложила письма в аккуратную стопку и вновь перевязала зеленой ленточкой.

Было почти три ночи, но спать Джун по-прежнему не хотелось. В глубокой задумчивости она взяла один из своих старых дневников и принялась листать исписанные округлым почерком страницы.

Потребность доверять свои мысли и впечатления безмолвной бумаге возникла у нее еще в школе, в старших классах. Поначалу она стыдилась своего тайного пристрастия, но потом привыкла к нему настолько, что уже не мыслила жизни без него.

Джун делала записи не ежедневно, а только когда ощущала в этом некую потребность. В период знакомства с Сержем основное ее внимание занимали учеба, первые переводы и настойчивые ухаживания одного из однокурсников. О приятном молодом соседе, к сожалению, она ни разу не упомянула в своих дневниках, видимо не сочла тогда нужным. Или…

В ее памяти шевельнулось смутное воспоминание. Оживившись, она взяла тот дневник, который вела в первые годы учебы в университете, и принялась более сосредоточенно его просматривать.

Перед глазами Джун воскресли далекие дни знакомства с Монреалем, вечера романтических встреч и усердной работы. Зазвучали голоса людей, которые когда-то, как ей казалось, играли в ее жизни огромную роль. Она настолько увлеклась чтением отдельных отрывков своих «мемуаров», что почти забыла, с какой целью открыла дневник.

Но вот ее взгляд упал на очередную строчку.

На начало записи, сделанной восемнадцатого сентября тысяча девятьсот девяносто шестого года, почти восемь лет назад.

Он пришел ко мне сегодня и опять попросил помочь с переводом…

Ее сердце дрогнуло, а во рту мгновенно пересохло от волнения. Затаив дыхание, Джун продолжила читать:

Он — мой сосед, Серж Дюфрен. Но перевод был лишь предлогом, достойным объяснением его здесь появления. Сержу просто захотелось со мной поговорить.

Мы разобрались с текстом, и он спросил, сильно ли я занята. Черт, у меня на сегодняшний вечер была запланирована уйма дел!

Я промямлила: «Не то чтобы сильно». Серж неожиданно заговорил о «Лунном свете» Мопассана. О том, что прочел его позавчера вечером и долго не мог уснуть. «Лунный свет» восхитителен, я полностью согласна с ним.

«Сегодня утром мне позвонили и сообщили о смерти одного моего друга. Летом мы с ним вместе работали на полях в Саскачеване, — вдруг сказал он подавленно. — Поверить не могу».

«Какой кошмар! Мне очень жаль», — пробормотала я, Он ушел торопливо, как будто застеснялся своей откровенности.

Милый, чудный парень. Прибежал со своей бедой ко мне… Как трогательно. Как странно…

Глаза Джун наполнились слезами, и ровные строки на листе в клеточку закачались перед ней, словно пьяные. Она медленно закрыла и отложила в сторону дневник, поднялась с кровати, подошла к окну и невидяще уставилась во мрак.

«Милый, чудный парень», прозвучало еще раз у нее в голове. «Лунный свет», работа на полях, погибший друг… М-да. Серж Дюфрен всегда обладал тонкой душой, был сильным и взрослым и… И по-особому относился ко мне…

Нет, он определенно провел здесь вчерашнюю ночь не только из желания со мной переспать. Почему же не позвонил, не дал о себе знать?

Джун расширила глаза, вглядываясь в ночь, будто ища в ней подсказку, словно пытаясь рассмотреть в непроглядной тьме что-то крайне важное.

По всей вероятности, дело во мне, вновь пришла на ум пугающая мысль. Я теперь ненормальная, не гожусь для связи с мужчиной. Я так долго к этому шла… Наверное, напрасно…

Джун легла в постель с мрачной покорностью судьбе и, утомленная переживаниями и думами, на удивление быстро и крепко заснула.