Секрет ее счастья

Глава 15

Казалось, маркиз Даттон не верил своим глазам. Ну, хотя бы в этом они сошлись, ведь Луиза тоже не до конца верила в произошедшее.

Можно было подумать, что вечер испорчен, что, поставленные в такое затруднительное положение, гости должны были врассыпную броситься на улицу или хотя бы обратно за стол.

Но все происходило не совсем так, потому что, в конце концов, это были сливки лондонского общества, и они-то гораздо больше любого другого сословия любили хорошие скандалы. События, к которым они, несомненно, тяготели, — это как бы особый вид социальной справедливости. Поскольку все происходило в музыкальном салоне, смежном с Голубой гостиной, то предполагалось, что любой желающий, прижавшись ушами, носом, плечами и бог знает чем еще к закрытым дверям, мог удовлетворить банальное любопытство забавы ради.

Луиза знала об этом, потому что то же самое произошло, когда Кэролайн Тревельян не больше недели назад скомпрометировала себя и была обесчещена сперва в Желтой гостиной, а затем в гардеробной Хайдов. Луиза сама была среди тех, кто прикладывал ухо к дверям, когда происходили переговоры.

То, что ситуация полностью повторяется и что София — движущая сила этих событий, не было простым совпадением.

Луиза знала, что София приложила руку, чтобы устроить это. Конечно, знала, но, к несчастью, доказательств не было. Также к несчастью, если бы они и были, вряд ли это могло чем-нибудь помочь. Она была обесчещена и должна выйти за Блейкса.

А что касается Блейкса, он выглядел не очень довольным такой перспективой. Это было совершенно нелепо, ведь ему определенно нравилось целоваться с ней. Луиза не была дурочкой. Она понимала, что значила та выпуклость в его бриджах, которая была определенно обязана своим появлением ее поцелуям.

Это было очевидно даже сейчас.

— Его чувства к вам более чем очевидны, не так ли? — послышался негромкий голос Софии в шумной толпе. — Так очаровательно, ведь правда, что мужчины просто не могут скрыть свое влечение к определенной женщине. Конечно, нынешняя мужская мода очень сильно этому способствует. Иначе как женщина может узнать, что у нее правильный вырез платья или что ее волосы хорошо уложены? Мужчины очень помогают судить о таких вещах, не так ли?

— А что вы здесь делаете, леди Далби? — спросила Луиза, уходя от темы, хоть и не смогла удержаться от того, чтобы быстро скользнуть взглядом по должным и недолжным местам мужских бридж.

Складка Даттона, как всегда, была неподвижна. Теперь, будучи обесчещенной, она могла позволить себе изучить именно эту область при любой возможности, находясь с ним в одной комнате.

Даттон был угнетающе постоянен в отсутствии реакции и поддержании безупречной линии ноги.

Теперь, потеряв былую невинность, она получила право оглядеть музыкальный салон, исследовав не только одеяние Блейксли, но и мистера Грея, который не оставлял своей привычки пялиться на нее при любом удобном случае. И казалось, любую встречу с Луизой он воспринимал именно как такой случай.

Впрочем, официально Джордж Грей находился в комнате, потому что София мило напомнила Хайдам, что он является ее сопровождающим на этом вечере.

Что-то непохоже, но Хайды это приняли.

София же находилась в гостиной по просьбе Молли, которая настаивала на том, что нуждается в женской поддержке в такой сложный час. Сложностью, очевидно, была угроза вторжения Луизы в ее семью.

Амелия оказалась в комнате, потому что здесь была тетя Мэри, заявившая, что, поскольку планировка дома не менялась, она не может бросить без присмотра свою племянницу. Тетя Мэри все еще была сильно навеселе и — о ужас! — намеревалась еще более усугубить положение.

Разумеется, здесь присутствовал Блейкс, равно как и его братья.

Естественно, это принесло Амелии некоторое удовлетворение, так как ей представился случай явить свою добродетель, продемонстрировать обеспокоенность догадками в отношении Луизы и в конечном счете выиграть от сравнения с падшей кузиной. Амелия, как не преминула отметить Луиза, выглядела восхитительно свежо, невинно и особенно девственно.

По пути в музыкальный салон Луиза попыталась бегло взглянуть в зеркало и была шокирована, обнаружив, что она выглядит не так уж свежо, не слишком невинно и не особенно девственно. Ее локоны обвисли и растрепались, рот опух и покраснел, а платье помялось. Единственное, что она могла бы сказать в свою защиту, что ее все же не уложили и что она не проиграла. Хотя никто и не думал ее слушать, а мелочи такого рода не имели значения. Она оставалась девственницей, но, очевидно, этого было уже недостаточно.

Блейксли был прав, но из-за разделявшей их толпы у него не было возможности напомнить об этом. Именно этот момент он выбрал, чтобы приподнять брови в притворном удивлении.

— Кажется, лорд Генри абсолютно доволен таким поворотом событий, — сказала София. — Так оно и должно быть.

Луиза лишь смотрела на нее с немым недоверием.

— Блейксли так хорошо все устроил, — продолжала София, — мне совершенно ясно, что он полностью очарован вами вот уже, по меньшей мере, год, а может, и два. Замечу, что Блейксли — невероятно привлекательный мужчинами у него есть замечательное поместье в Вессексе, так ведь?

— В Эссексе, — поправила Луиза, находясь все еще в размякшем состоянии, которое она принимала за шок.

— Ах, Эссекс, но если я не ошибаюсь, оно приносит двадцать тысяч в год?

Луиза не собиралась опускаться до того, чтобы обсуждать с Софией доходы Блейксли. Само собой, это привычка куртизанки, от которой та не хотела или не могла отказаться, выйдя замуж за Далби.

И все же двадцать три тысячи, а не двадцать, если быть точным.

— Боюсь, он не обсуждал этого со мной, — сказала Луиза, воспользовавшись чистейшей, хотя и весьма уклончивой правдой. — Он так же никогда не проявлял ко мне никаких… чувств.

София тихо засмеялась, привлекая к себе повышенное внимание всех братьев Блейксли, включая Айвстона, которые показывали… какие-то движения… пониже их жилетов.

Оказалось, что быть обесчещенной означает открыть себе доступ к любым наблюдениям и возможность говорить на любые темы. Конечно, София не стала бы говорить с ней так, как сейчас, если бы ее положение в обществе не изменилось радикально.

Луиза могла только догадываться, как Мелверли воспримет подобные новости.

Она надеялась, что это его убьет. Медленно.

— Что вы, дорогая, разумеется, проявлял! — с готовностью отозвалась София, легонько потянув Луизу в сторону. — Как еще должен мужчина из этого города, страны, столетия демонстрировать свое внимание, если не составив вам компанию в погоне за одним из своих знакомых?

Луиза почувствовала, что краснеет. Конечно, так оно и есть. Она подозревала что-то, но только не это. Возможно, оттого, что вывод был слишком неудобным, а она старалась делать все только так, как ей было удобно. А ей было очень удобно использовать помощь Блейксли в определении следующего места, где должен появиться Даттон. Конечно, Луизе совсем не хотелось строить догадок, почему Блейксли поступает именно так.

Потому что она была не дура, потому что она увидела бы правду такой, какая она есть, потому что представления о чести ей были не чужды, а в итоге ей пришлось бы остановиться.

Но поскольку в этом до сих пор не было необходимости, Луиза не утруждала себя размышлениями. Без всяких условностей жизнь более удобна. Следовало бы отдавать себе в этом отчет, раз уж имеешь такую привычку, на что Элинор при каждом удобном случае обращала ее внимание. Чертенок.

— Естественно, в мои дни все было не так, — продолжала София, очевидно, совершенно не беспокоясь, что пустилась в размышления перед столь неблагодарной аудиторией. — Мы более откровенное и более приземленное поколение, более… о, может быть, самое подходящее слово «яростные». Да, более яростные и откровенные, без всяких этих отступлений и «с вашего позволения», которые так обычны сегодня. Что ж, если Блейксли хотел вас, почему бы не…

— Просто не схватить меня и не затащить в лес? — перебила Луиза, оскорбившись за Блейксли и особенно за поколение.

— Ну, — улыбнулась София, — почему бы и нет?

— Потому что он джентльмен!

— Дорогая, этот джентльмен обесчестил вас.

— Нет, леди Далби, это я обесчестила его! Это я целовала его! Страстно и много раз.

Из-за того, что Луиза спорила громче, чем собиралась, хотя, по сути, она не собиралась спорить вообще, все, кто был в гостиной, смотрели лишь на нее. В том числе и Даттон, хотя для чего здесь находился Даттон, она еще не определила.

В последовавшей оглушающей тишине все взоры с почти поэтическим чувством обратились к Блейксли, который, слегка пожав плечами, спокойно сказал:

— Это правда. Она целовала меня. Страстно и много раз.

При этих словах Даттон, казалось, собрался упасть в обморок, чего она совсем не могла понять.

— Молодец, Луиза! — произнесла София, разряжая напряженную атмосферу, нависшую над всеми. — Это прекрасно — видеть, что в наши дни есть кто-то, готовый добиваться того, чего хочет.

Под этим стоило подразумевать, что Луиза хотела Блейкса. Но ведь это абсурдно, так как она хотела Даттона, исключительно его и вопреки всему. Единственным препятствием служил весьма заметный недостаток интереса к ней со стороны Даттона.

— Кто расскажет Мелверли? — спросила Молли, все еще крайне неприязненно глядя на Луизу.

Луиза, к счастью, уже начала приобретать иммунитет.

— О, позвольте мне, — сказала София, выступая вперед.

— Нет, позвольте мне, — сказал Блейксли. — Я думаю, вы достаточно постарались сегодня, леди Далби.

У него было очень необычное выражение лица, не то чтобы раздосадованное, но, пожалуй, подозрительное.

— Разве? — откликнулась София. — Я не заметила, что вообще что-то сделала. Думаю, вы можете доверять этому, лорд Генри.

— А мне казалось, мы уже определили, что леди Луиза полностью ответственна за данное положение дел, — безжалостно сказала Молли.

Луиза совсем не была уверена, что будет рада такой свекрови.

— Я очень ей в этом помогал, — сказал Блейксли с намеком на черный юмор.

В результате его братья засмеялись именно так, как обычно смеются мужчины над чем-то неподобающим, если уж не сказать непристойным. Луиза слышала всю жизнь такой смех от Мелверли. Теперь она смогла его прочувствовать на себе.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — вполголоса произнесла София. — Это наводит на мысль, не устроено ли все лишь ради того, чтобы получить желаемое.

— Простите? — сухо сказала Молли.

— Что это значит? — поинтересовался вслед за ней герцог Хайд.

София деликатно пожала плечами:

— Я уверена, нет таких, кто не заметил, как лорд Генри демонстрирует свое внимание леди Луизе.

— Да уж, это трудно не заметить даже слепому, — констатировал Даттон. — Это слишком очевидно даже для случайного наблюдателя, а здесь случайных и нет.

Все, кто был в комнате, уставились на лорда Даттона. Такие разные, братья лорда Генри взглянули на него с единодушным выражением недружелюбия. Что ж, этого следовало ожидать. Честь брата могла пострадать, если признать, что он одурачен в любви, к чему Даттон, очевидно, пытался свести дело.

Конечно, Луиза не видела этого, она, без сомнения, не заметила этого. Она так хорошо умела не замечать подобные мелкие и неудобные детали, что не заботилась ни о чем. Но подобное замечание, сделанное публично, выставило Блейксли в дурном свете, и она просто не могла этого так оставить, Луиза должна была выйти замуж за него, в конце концов, а ее муж, каков бы он ни был, не мог служить поводом для насмешек. Нужно было спасать репутацию Блейксли, которую как раз сейчас разрушал лорд Даттон. Спасать немедленно.

С этого момента никто не посмеет сказать, что она плохая жена для Блейкса. Этот акт героизма должен заглушить все возможные замечания немедленно.

Луиза посмотрела на Молли.

Молли посмотрела на нее.

— Я, конечно, ничего такого не заметила, — сказала Луиза. — Лорд Генри был не более чем любезен со мной во всех поступках и разговорах. Он был и остаётся истинным джентльменом.

— Что касается меня — нисколько не сомневаюсь, — подытожила речь Луизы Молли.

Что, разумеется, было призвано подчеркнуть то, что Луиза полностью виновата во всем происшествии с поцелуями.

Может быть, это и правда, но не та, которую стоит выставлять напоказ. Такого рода вещи жили своей жизнью, и Луиза была совсем не уверена, что эхо этой ночи перестанет звучать даже тогда, когда ее собственные дочери выйдут в свет. И что она им тогда скажет? Что она вышла замуж за их отца, потому что приперла его к стене в Желтой гостиной и до бесчувствия целовала?

Нет, ни за что.

— Ну, Молли, — успокаивающе сказала София, — матери просто не замечают подобного за своими сыновьями. Но так уж заведено.

Вот уж вряд ли кто-нибудь поверит, что сама София Далби не уделяет особого внимания малейшим деталям в отношении своего сына, графа Далби. Он же мужчина, не так ли? София Далби, как все знали, была кем-то вроде эксперта по части мужчин, хоть и не оправдала надежд Луизы относительно жемчугов. В этом деле Блейкс продвинулся намного дальше.

Луиза предпочла бы закончить все дело, выйдя за другого, пусть не за Даттона, но, в конце концов, вернув свой жемчуг. Конечно, если Блейкс был точен в деталях этого ужасного пари в Белой гостиной — ведь она так и не поняла его сути.

— Это не имеет значения, — сказал Хайд. — Дело сделано. Мелверли следует сообщить обо всем в деталях. Есть только одно решение в данных обстоятельствах, и не важно, что к ним привело. Девушка обесчещена. Они должны пожениться.

— Есть и другой путь, — донесся голос мистера Грея из затененного угла комнаты.

Все обернулись с нескрываемым удивлением. Нужно признать, они совершенно забыли о его присутствии. Какую еще роль мог сыграть в этом спектакле племянник Софии?

— Вам есть что предложить, сэр? — спросил Хайд не без надежды, что его слова могли сойти за оскорбление.

Стоило вспомнить, что семья Блейксли была вовсе не в восторге от подобной женитьбы…

До чего же нелепо! Луиза была дочерью маркиза, не так ли? Даже если этим маркизом оказался Мелверли, это ведь вовсе не ее вина, так ведь?

— Пожалуй, — мягко ответил Грей, чей темный силуэт практически сливался с тенью, и только мерцающий блеск черных глаз выдавал его. Это очень сбивало с толку. — Я хочу ее. И у меня есть причины полагать, что она хочет меня. Я возьму ее. С удовольствием.

И, само собой, все в комнате уставились на Луизу: выражение лиц отразило все чувства от шока до жестокого удовлетворения, которое, разумеется, исходило от Молли.

— Какие причины? — прорычал Блейксли, глядя на нее, а не на Грея.

Да, определенно! Этот вечер обещает стать самым оскорбительным из всех, что ей приходилось переживать.

— Но ведь я тоже джентльмен, — только и сказал Грей, его рот даже не шевельнулся, чтобы обозначить улыбкой шутку.

Дикарь, в самом деле, безосновательно напавший на ее репутацию.

— Дорогая, — сказала София Луизе достаточно громко, хоть и делала вид, что шепчет, — вы определенно женщина редких качеств. Мне даже стыдно признать, но я и не думала, что у вас такие… масштабы.

Если это был не решающий удар, то близко к тому.

— Вы целовали его тоже? — осведомилась София, жизнерадостно улыбаясь — самое жестокое, что она могла сделать.

— Конечно, нет! — резко ответила Луиза, ища глазами союзников.

Но их не было.

— Она целовала вас? — спросила Молли Грея.

Мистер Грей только улыбнулся и продолжал молчать.

Это было уже чересчур. Даже Амелия и тетя Мэри молчали, ведь Амелия не могла раздражать свою будущую свекровь, ставя себя в один ряд с Луизой. И как могла тетя Мэри защищать свою подопечную, если сама спала пьяным сном в уголке козетки?

— Если она еще ранее была обесчещена, я не понимаю, почему Блейкс должен быть крайним? — спросил Джордж Блейксли, с подозрительной заносчивостью глядя на Луизу и щуря свои миндалевидные глаза.

Ей всегда нравился Джордж Блейксли, но на безопасном расстоянии. Он был третьим сыном Хайдов, таким же белокурым, как и все, высокомерным, какими имели обыкновение быть сыновья герцогов, но достаточно милым.

С этой минуты он не казался ей милым.

— Ну, так и есть, — сказала София задумчиво, будто обсуждались заслуги некого оперного сопрано.

— Разве ей здесь место? — вспылила Луиза, указывая на Софию.

— Я хочу, чтобы она была здесь, — сказала Молли. — Полагаю, данная ситуация… в конце концов, потребует свидетелей, не являющихся членами семьи.

Значит ли это, что она намекает на возможность судебных разбирательств?

— Я защищаю ваши интересы, леди Луиза, — учтиво заметила София. — Вы должны учитывать это, даже если имеете что-то против меня.

Подобное заявление совсем нелогично. Хотя ничто не поддавалось логике с тех пор, как она постучалась в дверь Софии сегодня утром. Что за ужасный порыв, рожденный отчаянным желанием добиться Даттона раз и навсегда, решение, принятое так давно и так удивлявшее теперь? Конечно, поведение Даттона в этой комнате ничем не располагало Луизу к нему. Разумеется, подобный порыв мог бы возникнуть еще тогда, два года назад, когда ее охватила внезапная всепоглощающая страсть. Но ведь целуя Блейкса всего несколько минут назад, она так же поддалась слепому побуждению. И посмотрите, к чему это привело.

Да, пожалуй, она слишком импульсивна, чем постоянно вредит себе.

Но изменись она сейчас — делу это не поможет.

— Я хочу ее, — повторил мистер Грей абсолютно ни к чему. Это звучало так, будто она была бифштексом, и, судя по взглядам семьи Хайд, сходство было налицо. — Я не понимаю, почему она должна выходить за лорда Генри из-за простого поцелуя.

— Это было больше, чем простой поцелуй, — сказал Блейксли неизвестно для чего, не принимая во внимание, что репутация Луизы могла пострадать.

— Но если вы не…

— Напротив! Все было! — отрезал Блейксли. — И при том взаимно, даю слово!

— Похоже, придется поверить, — сказал Грей с некоторым оттенком юмора в голосе.

В самом деле, эти американцы такие странные, и их представления о приличиях тоже озадачивают. Видимо, многое в Софии можно объяснить ее американскими, то есть индейскими корнями.

— У нас здесь есть правила, — сказал Блейксли, — правила поведения. Мы целовались, и мы должны пожениться, чтобы не подорвать репутацию дамы.

— Думаю, она может выйти замуж за любого, чтобы сберечь свою репутацию. Рад буду жениться, — сказал мистер Грей. — И меня не придется заставлять, — добавил он, бросив на Блейкса многозначительный взгляд.

Бифштекс.

Блейксли готов был вцепиться в мистера Грея, что очень мило и по-рыцарски с его стороны. В самом деле, Блейксли всегда был более внимателен к ней, чем любой из мужчин, каких она когда-либо знала.

Конечно, это мало о чем говорило.

— Правда, Блейкс, — сказал Роберт Блейксли, — ты должен учесть предложение мистера Грея. Это прекрасный вариант. Более чем.

Роберт Блейксли, второй сын Хайдов, больше известный как Крэнли, всегда немного волновал Луизу. Светло-русый, с глазами льдисто-голубого оттенка — казалось, он так же легко плюнет королю в лицо, как и поклонится. У него был такой же задиристый вид, как и у его матери, — совершенно американский вид, как она теперь понимала, что совершенно не привлекало. Возможно, это было связано со все более близким знакомством с Молли и не имело непосредственного отношения к Крэнли. Она, ясное дело, не была склонна разбираться в этой проблеме. Создавалось впечатление, что братья Блейксли и без того готовы покончить с ней.

— Нет, — сказал Блейкс, пристально посмотрев на Луизу, как будто в ней кроется причина беспорядка.

Что на самом деле так и есть. Но к разговору это отношения не имеет.

— До чего же неожиданный и странный поворот, — довольно игриво сказала София. — Возможно, это стоит обсудить. Так ужасно видеть, когда кого-то насильно выдают замуж. Поэтому я вынуждена согласиться с Джорджем. Он абсолютно прав — женщина должна выбирать. Это, как ни странно, совершенно нормально в Америке — и особенно среди ирокезов. Что, собственно, Джордж и принял во внимание в данный момент. И кто же может винить его за это? Леди Луиза — достаточно видная женщина, и любому мужчине доставило бы удовольствие… простите за такое выражение… доставило бы удовольствие получить ее. Так ведь, Джордж?

— Да, — ответил Джордж без тени смущения.

Очень своеобразно.

И все же необычайно привлекательно.

Возможно, есть что-то особенное в культуре этих американских индейцев, такое, что заслуживает более пристального внимания.

— Но если уж говорить об этом, и если это были только один-два поцелуя, и если лорд Генри и леди Луиза точно не имели никаких связей до сегодняшнего вечера, может быть, будет разумно обратить внимание на… другие варианты? То есть на других мужчин, — сказала София самым рассудительным тоном.

Хотя что это за рассудительность? Обсуждать другие варианты? Прямо сейчас? Это вовсе не уместно.

С другой стороны, целоваться с Блейксли и быть пойманной вместе с ним в гардеробной, тоже совсем не уместно.

Но разве сейчас имеет значение, что твердыня рассудительности пала?

Луиза посмотрела на Софию более пристально, чем делала это до сих пор, с несколько раздражающим любопытством. И была удивлена, встретив в ответ подбадривающий взгляд Софии.

Вопреки обычаю Луиза предпочла попридержать язык.

— Как я сказал, — настаивал Блейкс, — это было больше, чем один-два поцелуя, и я не остался безразличен.

— Но вы не были зачинателем, — нежно сказала София. — Конечно, вы заслуживаете некоторого снисхождения, лорд Генри. Это ведь не ваша вина, не так ли? Разве вы должны расплачиваться? Это было бы нечестно в любом случае.

— Послушайся ее, Блейкс, — сказал Джошуа Блейксли, который был младше на год или два. — Это отчасти так. И не забывай, что ты наполовину американец. Это могло бы быть нашим преимуществом при правильном использовании.

— Джошуа, — резко сказал герцог Хайд, — попридержи язык! Это не к месту.

Однако следует заметить, он не предложил Софии держать свои мысли при себе. О, напротив, поудобнее устроившись на стуле, скрестив ладно обтянутые бриджами ноги, он не без удовольствия произнес:

— Простите, что перебил, леди Далби. Так вы говорили?..

Как мило. Как прекрасно быть востребованной.

— Разумеется, никто в этой комнате и не думает принижать вашу мужественность, лорд Генри, — сказала София.

Луизе показалось, что она заметила, как лорд Даттон слегка дернулся, но она не была уверена и не собиралась думать об этом. Первый раз за два года Луизу совершенно не волновало то, что делал лорд Даттон и чего он не делал. Если уж на то пошло, хоть какое-то утешение.

— В интересах честной игры я сочла благоразумным заявить, что почти уверена — есть другие варианты, — сказала София. — Есть мужчины, которых пока не упомянули.

Луиза взглянула на Амелию, которая расположилось на другом конце того же маленького диванчика, что и похрапывающая тетя Мэри. Амелия сидела, неестественно выпрямившись, едва сдерживая дрожь. Луиза хорошо знала это чувство. Они обменялись тревожными взглядами и, как мудрые женщины, понимающие, у кого все козыри, предпочли сохранить молчание. София Далби была способна на все, кроме глупости.

— Это абсурд, — сказал Блейксли, расхаживая по комнате, как тигр в клетке. — Я намерен жениться на ней. Она обесчещена, и я в ответе за это.

— Как благородно с вашей стороны, — протянула София, — и как это похоже на вас, лорд Генри. Я не помню, чтобы вы когда-то вели себя иначе. Но давайте не будем пренебрегать и леди Луизой…

— Я и не собираюсь! — рявкнул Блейксли.

— Я имею в виду, — миролюбиво заметила София, невозмутимо улыбаясь, — не учесть ли нам то, что было бы лучше для самой леди Луизы? То есть, чтобы она вышла за мужчину, который и в самом деле хочет ее и который выразил желание жениться на ней еще до этого печального события? А такой найдется.

— Кто бы это мог быть? — спросил лорд Даттон, вклиниваясь в дискуссию, предметом которой, по существу, не являлся.

Подобный вопрос можно было принять за оскорбительный выпад, и в первый раз Луиза осознала это. Оказывается, лорд Даттон умел быть оскорбительно груб.

— Вы хотите сказать — кроме меня? — угрожающе произнес мистер Грей, что странно отразилось на лорде Даттоне.

Было очевидно, хотя Луиза даже не могла подумать о чем-то подобном, что лорд Даттон почти нервничал. И, правда, казалось, Даттон не мог прямо взглянуть в лицо мистеру Грею.

Однако Луиза не могла винить Даттона за это. Мистер Грей, одетый по английской моде, тем не менее, наводил на мысли о дикой и необузданной непредсказуемости.

— Разумеется, кроме вас, дорогой, — ответила София за Даттона, так как, похоже, он сам не был расположен отвечать. — Мы все уверены в ваших чувствах и в ваших намерениях относительно прекрасной леди Луизы. При этом нужно признать, что у вас отличный вкус.

София с пониманием и с какой-то гордостью улыбнулась своему племяннику. Так было принято у них в семье, и это нравилось Луизе больше, чем то, что она наблюдала у Блейксли в Хайд-Хаусе. Она так высоко оценила это, что не преминула взять на заметку.

Случается и похуже, чем выйти за индейца, к тому же — родственника графа. На какие только глупости не способны девушки!

Она не отдавала себе отчета, почему ее взгляд при этой мысли вернулся к Даттону, но, тем не менее, это было так.

— Продолжайте, — сказала Молли. — Вы полагаете, есть еще кто-то, кто сделал бы ей предложение, спасая от публичного позора?

— Ну, я думаю, не секрет, — пожав плечами, сказала София, — что в определенных обстоятельствах, когда имя женщины у всех на устах, это ей даже на пользу. Я думаю, данный случай только подтверждает правило, судя по тому, что у леди так много предложений. Вы все еще не отказываетесь, лорд Генри?

— Разумеется, — бросил он, — и это вам не общественный аукцион, леди Далби. Я единственный, кто обесчестил ее. И я тот единственный, кто женится на ней.

— Думаю, это решать Луизе, — сказала София, — обесчестили вы ее или нет! Не так ли, леди Луиза?

Было трудно прочесть, что хотела сказать взглядом София в этот момент, но Луиза была уверена в одном: это и есть тот самый взгляд, который придал ей новую силу. У нее никогда в жизни не было даже малой толики этой силы. Она потерпела провал в охоте за Даттоном в течение двух долгих лет и только сейчас почувствовала уверенность в себе. А теперь ее готовы отдать, связав по рукам и ногам, заткнув рот, в руки Блейксли, не такие уж и желанные.

Ну а может быть, и нет.

Конечно, принимая во внимание факт ее падения, вряд ли что-то могло ранить больше.

— Разумеется, — сказала она, вторя Блейксу. — Не вижу причины не рассмотреть мои варианты. Кого вы имеете в виду, леди Далби? — вежливо осведомилась она.

— Оставьте это, Луиза! — завопил Блейкс.

Волнения за музыкальным залом уменьшились, и толпа затихла, прислушиваясь. О, ну что ж. Она уже была опозорена. Сколько еще зла могло это принести?

— Блейкс! Лучше опомнись! — сквозь стиснутые зубы сказала Молли.

— Конечно, мы могли бы обсудить это приватно. Но из чувства справедливости мне хочется, чтобы джентльмены, присутствующие здесь и проявляющие интерес к этому вопросу, получили возможность бороться за вашу руку, — спокойно сказала София, и в этот момент всякому стало очевидно, как ей удавалось вести к успеху бесчисленные переговоры со многими сторонами.

Женщина трезво мыслит, идет вперед и не проявляет излишней сентиментальности. Луиза откровенно восхищалась ею.

— Благодарю вас, — несколько высокопарно произнес мистер Грей.

Блейкс фыркнул, воздержавшись от грубого замечания, и гордо проследовал в ту часть комнаты, где была Луиза, став за ее стулом. Очевидно, это должно было восприниматься как угроза. Если бы Луиза была пугливой, она бы непременно запаниковала. Но это было не в ее характере. София осталась абсолютно спокойна, что придало храбрости и Луизе. Она гордо выпрямила спину, втайне подумав, что это открывает Блейксу прекрасный вид на прикрытые корсажем очертания, и ждала. Она была вознаграждена, услышав, как Блейкс тихо вздохнул и чуть отошел назад.

Луиза постаралась сдержать усмешку. Не то чтобы ей это удалось.

— Маркиз Пенрит, очевидно, — сказала София, поправляя сережку.

— Очевидно? — выпалил Блейксли. — Она едва знакома с ним!

— Да, — очаровательно просто откликнулась София. — Так мило, когда мужчина четко знает, чего хочет, и так непреклонно добивается цели. Лорд Пенрит встретился с Луизой не ранее чем сегодня, но уже совершенно определился в отношении ее. Я полагаю, он надеялся на более долгий период знакомства, но, поскольку он, прежде всего, мужчина, не думаю, что столь малая заминка заставит его отказаться от борьбы за руку леди Луизы.

— И он признался во всем этом вам? Сегодня? — настаивал Блейкс, явно не веря.

Неужели она способна так скоро очаровать и захватить любого? Проклятие.

— Сама я не отважилась бы спросить, — призналась София, — но все так и есть. Пенрит сам готов это подтвердить. Можно даже сказать, с радостью подтвердить. Вы удивлены, лорд Генри? Это весьма… неожиданно.

— Чертовски неожиданно, — пробормотал Даттон и плюхнулся в кресло.

Это было довольно изящное кресло некрупных размеров, совсем не подходящее для него. Луиза позлорадствовала.

— Прошу прощения, милорд? — переспросила София.

— Ничего, — пробормотал Даттон приглушенным голосом.

— Здесь что-то не так. Вы договорились с Пенритом, — сказал Блейкс, пристально глядя на Софию.

Она спокойно выдержала его взгляд.

— Я? Какое невероятное предположение, лорд Генри, — невинно откликнулась София, удивленно приподняв соболиные брови. Этого не могло быть; все, что угодно, но выглядеть невинно было совсем не в ее духе. — Если вам интересно, в чем причина, то она прямо перед вами. Только не говорите, что вы никогда не замечали, как прекрасна и необычна леди Луиза. Лорду Пенриту тоже не составило труда осознать ее неотразимость.

Луиза почувствовала внезапный прилив удовольствия. Она не расположена была верить ни одному слову, но все же это такие прекрасные слова. Время от времени полезно искупаться в лести. Она чувствовала себя лучше, чем когда-либо за все эти годы.

— Что именно вы сказали Пенриту? — спросил Блейксли, покинув Луизу и оказавшись перед Софией, которая расположилась по соседству с Даттоном.

— Что за подозрения, лорд Генри? — протянула София, улыбаясь с наигранным кокетством. — Можно подумать, вы прирожденный интриган, но это ведь не так, не правда ли?

При этих словах Блейкс сердито, но сдержанно посмотрел на Софию и раздраженно вздернул подбородок. Именно такое выражение Луизе уже приходилось видеть на его лице. Оно указывало на затаенную тревогу, а значит, София попала в цель.

— Я всего лишь указала на очевидное, — продолжала София, — а именно: репутации человека хорошо воспитанного и благородного только на пользу сердечная привязанность к леди Луизе. Думаю, так. Или вы не согласны?

— Не согласен, — резко, ответил Блейкс, быстро взглянув на Даттона.

Даттон сразу отвел взгляд и уставился в пол. Луиза до сих пор недоумевала, почему Даттон находился в этой комнате. Он ведь таки не проявил своей заинтересованности в этом… торге. Или все-таки он решится поучаствовать в нем?

От этой мысли у нее пошли мурашки по коже. Странно, но ее не столь уж волновало, что он мог бы сказать, да и стал бы высказываться вообще. Луиза смотрела на него со своего места, пытаясь разглядеть в нем какие-то признаки того, что называется переломом. Он, как всегда, оставался равнодушен.

Ничего не поделаешь.

Может, кто-то, кроме него, все же питает к ней достаточно сильный, так сказать, брачный интерес?

— Рада слышать, — бодро сказала София, обращаясь, минуя Блейксли, к герцогу и герцогине Хайд. — Но прежде чем мы продолжим эту дискуссию, думаю, я должна упомянуть герцога Эденхема.

Амелия чуть не задохнулась.

Все взгляды тут же устремились на Амелию, которая ловко сделала вид, что закашлялась и не может отдышаться. Но ее глаза все выдали, из их голубых глубин поднимался упрек в предательстве.

На самом-то деле Луиза ничего не предпринимала в смысле… сближения с герцогом Эденхемом. И даже не разговаривала с ним.

А что, если бы и разговаривала?

Хорошая идея, между прочим.

— Вот как? — сказала Молли, мрачно поглядывая на Луизу из-за плеча Софии. — Что с Эденхемом? Не хотите ли вы сказать, что он тоже как-то связан с этой девушкой? Не подозревала, что она так много успела.

Судя по ее тону, это было вовсе не лестное замечание.

— О, он пока не представлен ей, — жизнерадостно ответила София. — Или я ошибаюсь? Вас представили герцогу Эденхему, леди Луиза?

— Нет, что-то не припомню, — сказала Луиза, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.

Кажется, у нее получилось.

— По герцогу в день, не так ли? — пробормотал Даттон, не обращаясь ни к кому в частности.

— Ну, если на то пошло, я тоже познакомился с Луизой, и она мне понравилась, — сказал Айвстон, что явило образец хороших манер.

Луиза могла бы поцеловать его за это, целомудренно и в пределах дозволенного, естественно. Она не намеревалась никого целовать, если бы вновь смогла поцеловать Блейкса. Даже Даттон больше не привлекал ее, былые чувства к нему казались теперь, как ни странно, просто помрачением рассудка. В лучшем случае.

— Вы не герцог, — сказал Даттон, что даже для него было слишком грубо.

— И с радостью еще повременю, — заметил Айвстон, очень нежно поклонившись своему отцу в знак уважения.

Разве Айвстон — не лучший из мужчин? Ах, почему Блейкс так не похож на него?

Тут Луиза услышала, как Амелия громко вздохнула. Она обернулась посмотреть, что это значит, и была одарена раздраженным взглядом и презрительным кивком Амелии.

Еще не будучи знакомой с Эденхемом, как бы опасен он ни был, Амелия уже рассматривала его как собственность, которую надо либо принять, либо отвергнуть.

Свадебный аукцион стоило отложить до лучших времен.

А может быть, лучшие времена уже наступили? Признаться, Луиза не могла и мечтать о таком интересе к себе, если бы… если бы не сегодняшний визит к Софии.

А может быть, Блейкс был прав? Может быть, все подстроила София, а ее достоинства тут ни при чем?

Лучшие времена сразу как-то поблекли.

— Как я и говорила, — продолжала София, — мы с герцогом Эденхемом так мило поболтали до ужина, и имя леди Луизы упоминалось не раз. У меня сложилось впечатление, что он пришел не только на празднование дня рождения лорда Айвстона, но и для того, чтобы наконец воспользоваться случаем и познакомиться с ней. Он очень дальновиден и стремится к новому браку. Нужно ли говорить, что в определенной степени это надо принимать во внимание? Может быть, ему стоит поприсутствовать?

Луиза ничего не могла поделать с собой. Она прихорашивалась — незначительно, но прихорашивалась. Эденхем, со всей его устрашающей репутацией Синей Бороды, был очень красивым мужчиной. А его поместье должно быть в прекрасном состоянии, не требующем никаких значительных обновлений как минимум еще лет десять. Это, естественно, нужно учитывать, ведь постоянно вкладывать хороший доход обратно в поместье было все равно что не иметь денег вообще.

Блейкс, который продолжал перемещаться по комнате, как акула в аквариуме, положил руку, очень тяжелую руку, ей на плечо и сказал:

— В этом нет нужды. Все это очень интересно, леди Далби, даже занимательно, но я с самого начала сказал, что женюсь на Луизе. Я и никто другой.

— Ну, правда, Блейкс, — умоляла Молли, чудо, что она еще не упала перед ним на колени, — ведь есть интересы других сторон! Хоть так и не полагается делать, но ведь то в обычных случаях, а этот вряд ли можно назвать обычным. Эта женщина, — тут она пронзила Луизу язвительным взглядом, а тетя Мэри громко всхрапнула, — эта женщина все подстроила, она своими поцелуями скомпрометировала тебя, а не ты ее, и, Блейкс — закончила она, пытаясь выдавить из себя слезу, — я так надеюсь на хорошую партию для тебя.

Что было, без сомнения, кульминацией вечера.

Даттон выбрал этот момент, чтобы насмешливо фыркнуть.

И тут Блейкс, стоя сзади, приподнял подбородок Луизы. Она посмотрела на него снизу вверх. Пробормотав что-то вроде извинения, он наклонился очень быстро и нежно поцеловал ее. Крепко. В губы.

Прямо в губы.

Она даже почувствовала легкое касание его языка на своих дрожащих губах.

Он целовал ее. Гораздо более основательно, чем требовалось, беззвучно, и через несколько мгновений она почти забыла, где находится, и приятно расслабилась, отвечая ему.

Это было чудесно и вместе с тем — по-другому. Его рука достаточно крепко придерживала ее подбородок, а другая — гладила ее по щеке, так что Луиза была практически захвачена, и Блейкс был полностью в ответе за все это действо, которое она назвала бы поцелуем в музыкальном зале, и не оставалось никакой возможности ни для кого в комнате сказать, что это она втянула во что-то Блейкса.

Самый-самый необычный поцелуй в самых-самых необычных обстоятельствах — вот как все это можно назвать.

Когда Блейкс наконец оторвал свои губы, он продолжал держать ее лицо в своих руках, глядя на нее сверху вниз невероятно нежным взглядом. Она поймала себя на том, что улыбается ему, безотчетно, не понимая причины, что Блейкс только что публично нанес сокрушительный удар по ее чести и тем самым спас ее репутацию.

В этом был весь Блейкс.

Это было его натурой и казалось так прекрасно, что Луиза взяла его руку со своей щеки и поцеловала ладонь с такой нежностью, какой никто из присутствующих не ожидал.

Комната затихла, звуки замерли, что полностью соответствовало моменту.

Раздался вздох. Это Амелия.

Всхрапнула тетя Мэри.

А Луиза усмехнулась, всматриваясь в любимое ироничное лицо Блейксли.

— Вот и все, — сказал Блейкс, выпрямляясь, чтобы видеть всю комнату, — я поцеловал ее без всякой провокации, не считая очевидно провоцирующего очарования Луизы. Полагаю, теперь ясно, что я вполне способен скомпрометировать девушку и без чьей-либо помощи.

Блейкс жизнерадостно подмигнул ей.

— Теперь ты вынужден жениться на ней, — хмуро сказала Молли.

— Да, я так и сделаю, — ответил Блейкс, глядя через комнату туда, где стоял мистер Грей.

Мистер Грей кивнул, и скрестил руки на груди, чем продемонстрировал признание поражения.

И это стало кульминацией вечера.

Так бы оно и продолжалось, если бы не Даттон. Спроси его, как он сумел не заметить ее отчаянной погони по гостиным Лондона и двух званых вечеров в загородных домах, он бы не ответил. Но сейчас Даттон не мог не высказаться:

— Поймите, это все только ради того, чтобы вернуть жемчуг Мелверли. Сегодня было заключено пари. Оно есть в книге в Белой гостиной. Для того чтобы жемчуг вернулся к Луизе, герцог Кэлборн должен убедиться в том, что она предпочтет Блейксли. Вот и все.

— Абсурд, — сказал Хайд. Он был генералом во время восстания в американских колониях, поэтому умел высказываться очень емко. Да, кратко, но при этом решительно и невероятно авторитетно даже для герцога. — Ни одна девушка не позволит обесчестить себя из-за пари, пусть даже ради жемчуга.

— Проверьте книгу! — воскликнул Даттон. — Спросите у сына, так ли это!

Сыновья Хайда смотрели на своего брата и на нее, явно недоумевая, кому же и чему верить. Луиза тоже не удержалась и посмотрела на Блейксли, желая увидеть его реакцию, проверить, был ли он заинтересован, взбешен или смущен. Она бы убила его, если бы он был смущен, ведь это могло повредить ей и возможной свадьбе. А они собирались пожениться, что бы ни заявлял Даттон. Луиза была обесчещена. Блейксли обесчестил ее. И ей нравилось целоваться с ним.

Только и всего.

— Но, дорогой, — обратилась София к Даттону, явно забавляясь, причем за его же счет; это заставило Луизу успокоиться и отбросить пугающие мысли, — Кэлборна нет в этой комнате, как не было его и в Желтой гостиной. По вашему собственному описанию этого пари, Кэлборн должен присутствовать, чтобы разрешить спор. А его нет. Отсюда следует, что это восхитительный пожар двух, в конце концов, встретившихся сердец, результат чистого желания и ничего больше. Чем бы ни окончился спор в отношении жемчугов Мелверли — это совершенно другая ситуация, не имеющая ничего общего с данной.

— Нет! — настаивал Даттон, откидывая волосы назад одной рукой — жест, который Луиза раньше считала удалым. — Нет, все это из-за жемчуга. Спросите Блейксли.

Но тут мистер Грей, до поры остававшийся незамеченным в своем укромном углу, бесшумной тенью пересек гостиную. Никто, особенно сам Даттон, не успел осознать, как это произошло. Мистер Грей ударил лорда Даттона прямо в челюсть и затем еще раз прямо в глаз.

Лорд Даттон упал, успев только охнуть.

Мистер Грей повернулся к Луизе, стоявшей рядом с Блейксом, который по-собственнически обвил ее руками, и сказал:

— Мой свадебный подарок.

Вот это и оказалось настоящей кульминацией вечера.

В самом деле.