Секреты, скрытые в шрамах

Глава 24

Тем временем Терренс находится дома у Даниэля и вместе с ним снова работает над написанием песен. Однако если раньше у них это неплохо получалось, то сегодня работа идет не так гладко, как им хотелось бы. Они не могут подобрать рифму для одной строчки после того, как придумают другую, да и все их слова кажутся какой-то бессмыслицей.

– Нет, это какая-то бессмыслица, – зачеркивая очередную строчку на исписанном листе бумаги, бубнит Терренс. – Какой-то бред…

– Черт, я тоже не могу ничего придумать, – постукивая ручкой по жесткой папке, что лежит у него на коленях, задумчиво отвечает Даниэль. – У меня тоже все время получается какая-то чертовщина.

– Мало того, что на ум приходит лишь какой-то бред, так еще и не могу подобрать рифму и соединить все те строчки, что нам удалось написать. – Терренс хочет что-то написать, но потом передумывает и качает головой. – Нет, это тоже никуда не годится…

Еще несколько секунд друзья безуспешно пытаются что-то написать до того, как Даниэль что-то зачеркивает и резко откладывает ручку со словами:

– Все, ты как хочешь, а я сдаюсь! У меня больше нет никаких идей! Мне ничего не приходит в голову, и я не знаю, что делать со всем этим дерьмом.

– Да, ты прав, надо сделать перерыв, – соглашается Терренс и откладывает ручку в сторону. – А иначе мои мозги закипят.

– Похоже, все наше вдохновение куда-то улетучилось… – Даниэль откидывается на спинку дивана. – Или сегодня просто не самый хороший день для написания песен.

– По крайней мере, у нас уже есть достаточно материала, над которым мы можем поработать в следующий раз. Думаю, мы и так здорово поработали и вполне заслужили немного отдыха.

– Да, хорошо, что мы вообще хоть что-то написали… Сомневаюсь, что это все может нам пригодиться, но думаю, практика не помешает.

– Это верно. Раз уж мы хотим заниматься этим, то надо как-то брать себя в руки и работать.

– Ох, честно говоря, мне вообще не хочется ничего делать именно сейчас. – Даниэль задирает голову к верху. – Нет какой-то эйфории и интереса ко всему этому… Например, когда ты что-то делаешь, то в какой-то можешь так увлечься, что потом не сможешь остановиться и бросить, ибо тебе это ужасно интересно. Однако сейчас мне как-то все равно.

– Понимаю, самому сейчас не хочется что-то делать. – Терренс массирует заднюю часть шеи. – Да, сначала мне это нравилось, и я не мог остановиться. Но похоже, сейчас все мое вдохновение и все мои идеи были исчерпаны.

– Согласен, сначала идеи были, а теперь даже не можешь просто написать хотя бы одно слово… – задумчиво отвечает Даниэль и проводит руками по лицу. – Не знаю, я не могу сосредоточиться и постоянно думаю не о том, что нужно.

– А времяпрепровождение с Анной как-то помогает тебе?

– Разумеется, помогает. Если бы не Анна, я бы точно так и продолжал бы думать обо всем этом и беситься. Но она здорово помогает мне отвлечься, пусть даже и на какое-то время.

– Кстати, а где твоя красавица? – Терренс окидывает гостиную взглядом. – Я не видел ее, когда пришел сюда.

– Ушла к девушке твоего братика и подружке Ракель… – Даниэль замолкает и на секунду закатывает глаза. – Ну или просто к подружке Ракель…

– Ты вроде говорил, что она была у тебя дома вместе с Ракель в тот день, когда Смит приказал нам приехать к нему?

– Да, Наталия и Ракель были здесь.

– Скажи, а ты не заметил ничего странного в поведении Наталии? Может, что-то показалось тебе подозрительным?

– В поведении Наталии? Э-э-э… Ну если честно, то у нее реально есть некоторые странности в поведении. Наталия сидела какая-то грустная и почти ничего не говорила. Она явно старалась делать вид, будто ничего не произошло, но мне показалось, что ее что-то беспокоило.

– Она была тихой и задумчивой?

– Да, эта девушка стала какой-то слишком тихой. Хотя раньше Наталия была, наверное, самая громкая из всех нас. Сейчас она совсем не похожа на ту девушку, которую я встретил в первый раз.

– Если честно, то это заставляет меня поволноваться…

– Слушай, а что с ней происходит? – слегка хмурится Даниэль. – Анна пыталась что-то узнать, но Наталия ничего не сказала и утверждала, что с ней все хорошо. Хотя ни Анна, ни я не сомневаемся, что с этой девушкой что-то произошло.

– Понятия не имею, – пожимает плечами Терренс. – В последний раз я видел Наталию несколько дней назад, когда мы с Ракель пригласили ее и Эдварда на ужин. И тогда она реально была какая-то зажатая, напуганная и очень тихая.

– Походу, она влипла в какую-то неприятную историю. Да и с твоим братцем у нее точно есть какие-то проблемы.

– В этом у нас с Ракель нет никаких сомнений. Правда, сейчас мы решили на время забыть о ее проблемах с Эдвардом на время и сосредоточиться лишь на состоянии самой Наталии.

– Знаешь, она немного напоминает мне Питера. Э-э-э, я имею в виду то, что они оба находятся в каком-то депрессивном состоянии… Только если у Питера депрессия уже давняя, то Наталия начала страдать ею совсем недавно.

– Неужели она настолько плоха, если ты сравнил ее с Питером? – округляет глаза Терренс.

– Сказать, что она в полном порядке, я не могу. Я знаю, что у нее серьезно болеет бабушка, и она сильно переживает за нее. Но мне кажется, это вовсе не единственное, что ее беспокоит. Рочестер переживает из-за чего еще, что и заставило ее так сильно измениться.

– Э-э-э… А что насчет внешности? Она как вообще выглядела?

– Грустной, немного усталой, более худой, чем прежде… В глазах не было какого-то огонька… Да и мне показалось, что у нее как будто уже нет тяги к жизни…

– Хочешь сказать, она выглядела такой же подавленной и разбитой, как и Питер в тот день, когда мы встретились с Джорджем?

– Что-то близкое к этому… И должен сказать, что мне не нравится все это. Вы с Ракель срочно должны что-то сделать! А иначе Наталия может впасть в такую же сильную депрессию, как и у Питера. И потом тебе придется спасать не только нашего барабанщика, но еще и свою подружку.

– Да, но что мы можем сделать? – недоумевает Терренс. – Наталия ничего не говорит никому, стала совсем скрытной и реально говорит не так много, как раньше. Раньше она была такая болтушка и могла запросто выдать все тайны своих подружек.

– Вот именно! А сейчас из нее гораздо сложнее вытянуть хоть слово. Думаю, если бы никто не обращал на нее внимания, то она бы так и сидела молча.

– Интересно, не могло ли все стать намного хуже с того дня, когда мы пригласили ее и моего братца на ужин? Если она уже тогда выглядела не очень, то сейчас определенно ей не стало лучше.

– Я тоже так думаю. Анна говорит, что Наталия целыми днями сидит дома и практически никуда не выходит. Даже не знаю, какое чудо помогло Ракель вытащить ее из дома и привести сюда.

– Насколько я знаю, ее родители недавно уехали в Мехико.

– Да, Анна говорила об этом. Они с Ракель как раз думали о том, чтобы устроить дома у Наталии женские посиделки.

– А как сама Наталия относится к этой идее, не знаешь?

– Моя девушка говорит, что блондиночка как-то равнодушно отнеслась к этой идее. Мол делайте что хотите. Хотя раньше, по словам Анны, она бы буквально душу продала ради какой-нибудь тусовки.

– Жаль, что ее родители тоже ничего не знают о том, что с ней происходит.

– Самые близкие ей люди и ничего не знают?

– Именно! Недавно ко мне домой приходила ее мать… Она хотела поговорить с Ракель, но в тот день ее не было дома. И тогда мать Наталии решила поговорить со мной.

– И что она тебе сказала?

– Практически ничего. Только больше убедила меня и Ракель в том, что с Наталией что-то происходит. Миссис и мистер Рочестер вообще не в курсе того, что происходит с их дочерью, хотя и подозревают, что Наталия может скрывать какой-то секрет.

– Анна говорила об этом много раз и тоже в этом уверена…

– Да… – Терренс быстро вытаскивает соринку из уголка глаза. – Есть предположение, что что-то произошло около четырех-пяти месяцев назад. В тот период, когда у меня и Ракель был конфликт, а Наталия познакомилась с Эдвардом.

– Но что могло произойти в то время? – разводит руками Даниэль.

– Понятия не имею. Но ее мать считает, что именно после знакомства Наталии с Эдвардом у нее начались какие-то проблемы.

– Хочешь сказать, ее знакомство с твоим братцем и какая-то беда связаны между собой?

– Возможно… Хотя я не хочу верить, что Эдвард является причиной всех ее бед.

– Ты вроде бы говорил, что он не любит ложь… Может, Эдвард просто устал от вранья Наталии и разругался с ней? Но не хочет, чтобы вы знали об этом?

– Это самая вероятная версия. Мы с Ракель уверены в том, что ее подруга сама все испортила своим вечным враньем.

– Черт, почему же эта девушка врет абсолютно всем: отцу с матерью, возлюбленному и друзьям? Такое чувство, что ее убьют, если она расскажет кому-то о чем-то очень важном.

– Да уж, не понимаю я ее… Не понимаю… – Терренс замолкает на пару секунд и резко выдыхает, проведя руками по своему лицу. – Ох, когда же все это закончится? То с группой появились проблемы, то Роуз впал в депрессию, то Эдвард с Наталией стали странно себя вести, то эта девушка что-то скрывает… Да еще и эти письма с угрозами…

– Э-э-э… Письма с угрозами?

– Ах да! – Терренс резко выпрямляется. – Я ведь хотел рассказать тебе кое-что про то письмо, которое мне вчера принесла Виолетта.

– Ну валяй, – пожимает плечами Даниэль. – Неужели все настолько серьезно?

– Именно, Даниэль! Когда мы с Ракель вернулись домой, и я показал ей то письмо, она показала мне еще одно.

– Ракель тоже что-то получила?

– Да. И знаешь, что за письмо мне прислали?

– Что?

– Оно было второй частью того письма, которое прислали Ракель. Именно поэтому смысл моего письма был утерян! Те письма являются одним целым! Соединив их вместе и прочитав полный текст, его смысл стал намного яснее.

– Ого! – Даниэль резко выпрямляется и уставляет на Терренса удивленный взгляд. – Значит, та вторая часть, которую ты хотел ждать, была прислана Ракель?

– Да! Кто-то оставил его на лобовом стекле ее машины в тот момент, когда она была на съемках за городом. Уж не знаю, как кто-то узнал, где Ракель будет находиться, но теперь ты знаешь, к чему все это привело.

– Насколько мне помнится, в твоем письме было написано про какие-то тайны.

– Да, и не только. Соединив два письма, мы с Ракель узнали, что нашей жизни скоро придет конец, и что есть какие-то тайны. Но если мы поймем, что нам делать, и кого спрашивать, то сможем разгадать многие секреты, которые скрывают те, кто нас окружают. А еще нам советуют оглядываться по сторонам, ибо случиться может что угодно.

– А из этого следует вывод, что кто-то вам угрожает.

– Знать бы только, кто это. У нас с Ракель нет никаких недругов, и мы не делали ничего плохого кому-либо. Мы и понятия не имеем, кто мог прислать нам эти письма с угрозами.

– А почему вы не идете в полицию? Ведь это явно откровенная угроза вашей жизни!

– Пока что мы не будем это делать. Но если ситуация станет еще хуже, и кто-то попытается напасть на нас, то тогда мы уже подумаем о том, чтобы написать заявление в полицию. Хотя по одному лишь письму будет трудно понять, кто за всем стоит.

– Смотри не дотяни до последнего, приятель. А иначе вы с Ракель потом влипнете в такие проблемы, что вам буквально придется бежать из города или страны.

– Пока что все спокойно, но мы все равно решили быть осторожнее. В первую очередь я настоял на том, чтобы Ракель пока что никуда не выходила из дома без меня.

– Думаешь, это поможет ей спастись, если кто-то захочет проникнуть в ваш дом?

– В любом случае дома будет безопаснее. Я надеюсь на то, что наш район находится под достаточно хорошей защитой, и никакой подозрительный тип не сможет просто так подойти к нашему дому.

– Э-э-э… А у вас с Ракель точно нет никаких ненавистников? Может, вы кому-то перешли дорожку и здорово подпортили чью-то жизнь?

– Нет, чувак. Я же уже сказал, что мы с Ракель не делали никому ничего плохого и поддерживаем хорошие отношения со всеми нашими знакомыми и друзьями из шоу-бизнеса и обычного общества.

– Однако тебе кто-то шлет письма с угрозами.

– Знаю… – Терренс на секунду отводит взгляд в сторону. – И уж точно было бы глупо предположить, что все это дело рук Эдварда.

– Эдварда? А он какое отношение имеет к этим письмам?

– Я ничего не могу утверждать, но Ракель считает, что проблемы Наталии и Эдварда могут быть как-то связаны с этими угрозами.

– Правда? – широко распахивает глаза Даниэль.

– Согласен, это полный бред! Я ни за что не поверю, что Эдвард или Наталия могут быть к этому причастен. Да, они явно что-то скрывают и чего-то боятся. Но я уверен, что это связано лишь с их отношениями.

– Ну знаешь… – Даниэль пару секунд молчит, поглаживая свой подбородок. – Это довольно серьезное подозрение… И я лично я бы не удивился, если бы это было правдой. Хоть твой братец и кажется тихоней, мы прекрасно знаем, что в каждом из нас может сидеть чертенок.

– Нет, Даниэль, Эдвард не способен на такое и угрожать нам с Ракель с помощью этих писем. Мы очень хорошо относимся к нему, и он искренне уважает нас и любит.

– Я не имею в виду, что это Эдвард написал вам письма. Но возьми на заметку – Ракель может быть права. Какие бы аргументы в пользу своей теории она ни привела, тебе стоит прислушаться к своей невесте.

– Однако Ракель смогла четко объяснить свои подозрения. Она так считает, потому что у Наталии и Эдварда есть какие-то проблемы, которые они от нас скрывают, они ведут себя так, будто чего-то боятся, и в письме сказано, что если мы поймем, что делать, то сможем узнать секреты, которые скрывает люди, которые нас окружают.

Даниэль хмурится и пару секунд думает над словами Терренса.

– Знаешь, рассуждения Ракель вполне логичны, – задумчиво говорит Даниэль. – Уж больно слишком много совпадений, приятель, не замечаешь? Может, автор письма как раз и имел в виду что-то, что от вас с Ракель скрывают Наталия и Эдвард?

– Я не отрицаю, что это возможно, – спокойно отвечает Терренс. – Но я не хочу верить, что мой брат или моя близкая подруга могли бы пойти на такое.

– Однако я полностью согласен с Ракель, и мне кажется, что все эти вещи очень даже связанны между собой.

– Не знаю, Даниэль, я ничего не могу сказать, – резко выдыхает Терренс. – Да я и не думаю, что у моего брата хватит глупости влезать в какие-то разборки. А уж более с этим не захочет связываться Наталия, ибо она та еще трусишка и слишком впечатлительная девчонка. Чтобы кому-то угрожать, у человека вообще не должно быть совести и стыда.

– Однако Эдвард явно склонен к приключениям не любит сидеть на одном месте. Для него это некая пытка, которую он не может спокойно перенести.

– Почему ты так думаешь? – Терренс переводит вопросительный взгляд на Даниэля.

– Он сам говорил это. Да и к риску твой братец тоже испытывает некую любовь. Уж не знаю, какой именно он какой именно, но этот парень явно не будет счастлив, если будет жить такой жизнью, что живут пожилые люди.

– Ну… Эдвард говорил, что никогда не мог усидеть на месте и всегда стремился найти приключения на свой зад.

– Поверь, он это просто обожает. Помню, мы все хотели собраться у меня дома и поработать над песнями. И я успел разговориться с ним, ибо тебя и Роуза еще не было. Так вот он рассказал о том, какие вещи вытворял в подростковом возрасте. За которые потом получал от отца по башке.

– Ну знаешь, я тоже в подростковом возрасте любил подобные вещи, – слегка улыбается Терренс. – Да если честно, то мне и сейчас это нравится. Хотя я уже не пытаюсь осознанно найти приключений на свою задницу. Можно сказать, я перебесился и полюбил спокойную жизнь.

– А каким был твой самый рискованный поступок?

– О, сейчас я уже и не помню, ибо успел испробовать буквально все и прочувствовал все типы адреналина… Я был просто сумасшедшим парнем, когда был подростком, и вообще не думал о последствиях того, что делал. Иногда влипал в такие ситуации, из-за которых приходилось здорово страдать и расплачиваться.

– Да уж, ты заставлял свою маму понервничать.

– Согласен. Но к счастью, она знала лишь половину всего, что я делал. Чтобы не расстраивать и не пугать ее, я находил более-менее правдивые отмазки и врал, чтобы она не узнала всю правду и не запретила мне заниматься такими вещами или общаться с теми, кто подбивал меня на это.

– Ах… – Даниэль с легкой улыбкой запускает руку в свои волосы. – Будучи подростками, мы все хотели казаться взрослыми и не зависеть от родителей… Знаю это по себе… Только с жизнью я никогда не играл, хотя и старался делать все, что делают взрослые люди. Правда, выглядело все это немного глупо.

– Ох, Даниэль, все мы занимались чем-то, чтобы казаться взрослыми… Но в большей степени мной было одержимо любопытство и желание получить какой-то драйв и заставить кровь бурлить в моих венах. Мне реально нравилось чувство, когда ты делаешь что-то рискованное, и у тебя по коже бегут мурашки и замирает сердце.

– Теперь я понимаю, от кого твой братец взял любовь к приключениям, – скромно хихикает Даниэль. – Уверен, что вы бы точно втягивали друг друга в неприятности, если бы жили вместе с самого детства и не были разлучены еще в младенчестве.

– О да, я бы определенно надрал задницу этому мелкому спиногрызу, – хитро улыбается Терренс.

– Да ты и сейчас неплохо с этим справляешься.

– Пользуюсь моментом и развлекаюсь, наконец-то обретя возможность поиздеваться над младшим братом.

– Берегись, Терри, а то Эдвард однажды ответит тебе и так надерет тебе задницу, что ты уже не захочешь связываться с ним, – по-доброму хихикает Даниэль.

– Ты меня плохо знаешь, приятель. Я держу Эдварда на коротком поводке.

– Я бы еще поспорил, кто кем рулит: ты – им или он – тобой.

– Разумеется я – им, потому что все младшие братцы и сестренки подчиняются старшим, – хитро улыбается Терренс, немного приподняв голову. – Тем не менее нам обоим весело друг с другом, и мы обожаем дурачиться.

– Это я уже давно понял.

– Уверен, ты бы понял меня намного лучше, если бы у тебя был братик или сестренка. Хоть братья и сестры порой надоедают нам, мы все равно любим их и готовы заступаться за них и защищать от плохого.

– Да, ты прав… Абсолютно прав…

Даниэль призадумывается о чем-то на некоторое время, уставив свой немного грустный взгляд в одной точке и нервно перебирая пальцы. А затем он смотрит на свою гитару, лежащую на диване напротив, и удерживает свой взгляд на ней еще пару секунд. После этого мужчина медленно приподнимается с дивана, дотягивается до своего инструмента, берет его в руки и снова садится. Когда Даниэль удобно располагает гитару у себя на коленях, он начинает тихо наигрывать какую-то песню. Терренс быстро узнает первые аккорды и начинает слегка покачивать головой в такт музыке, скромно улыбаясь и вспомнив то прекрасное время, когда ему наконец-то был дан шанс осуществить свою мечту стать музыкантом.

– Вспоминаешь то время? – интересуется Терренс.

– Да, меня охватила ностальгия… – задумчиво отвечает Даниэль. – Именно с этой песни и начался первый успех «Against The System»…

– С этой песни и ребят из «The Loser Syndrome», которые помогли нам оказаться в музыкальном мире и выступить на нескольких шоу.

– Я помню…

Когда Даниэль исполняет небольшое вступление на гитаре, Терренс начинает напевать слова этой песни, иногда щелкая пальцами, чтобы помочь себе соблюдать правильный ритм. Слегка покачиваясь в такт музыки, друзья со скромными улыбками на лице вспоминают те дни, когда они пытались записать видео, которое потом выложили в Интернет, даже не подозревая, что в один прекрасный день именно эта композиция станет ключом к их первым успехам. На видео ребята исполнили песню без единой ошибки. Но никто не узнает о том, сколько же смешных и неловких моментов произошло, пока они пытались добиться идеального результата и как-то раскрепоститься перед камерой.

Вскоре к Терренсу присоединяется Даниэль и начинает подпевать ему или в одиночку исполняя какие-то строчки из песни, ловко перебирая струны и безошибочно выбирая нужные аккорды. Звонкие и голоса друзей здорово сочетаются и прекрасно звучат вместе даже без всякой подготовки к пению. Хоть публика буквально боготворит божественный, сильный голос Терренса и считает, что он был рожден быть певцом, Даниэль обладает не менее превосходными навыками игры на гитаре и изумительным слухом. Многим очень нравятся низкие, глубокие ноты в его голосе, который придает песне некоторое очарование.

Через минуты три-четыре Даниэль и Терренс исполняют последние строчки, а Перкинс отыгрывает последние аккорды на гитаре. После чего они замолкают и о чем-то задумываются на пару секунд.

– Ах, сколько же прекрасных воспоминаний связано с этой песней, – с легкой улыбкой задумчиво говорит Терренс. – Несмотря на то, что мне было плохо из-за проблем с Ракель, они все равно такие приятные. Тогда у меня наконец-то появилась надежда, что я смогу осуществить свою мечту и стать музыкантом.

– До сих пор помню, как мы втроем записывали исполнение этой песни, – признается Даниэль, все еще держа гитару у себя на коленях и тихонько постукивая по ней пальцами. – Сколько же тогда была смешных моментов, из-за которых мы буквально по полу катались от смеха.

– Да уж… Я думал, что мы точно не запишем никакие видео, если продолжим ржать как дебилы и не заставим себя собраться.

– Но зато как здорово мы провели все это время. Порой и ты забывал о своем возможном расставании и отрывался по полной… И Роуз выглядел намного счастливее, чем раньше… И стремился осуществить свою давнюю мечту.

– То время было изумительным… – Терренс откидывается на спинку дивана и на секунду бросает взгляд на большую люстру в гостиной. – А еще я понимаю, что нам реально не хватает барабанщика.

– И не просто какого-то барабанщика, а именно Питера. – Даниэль кладет свою гитару рядом с собой на диван. – О поисках нового даже и речи быть не может.

– Если нашей группе чего-то не хватало, когда мы были в полном составе, то с уходом Роуза все изменится еще больше, и она уже не будет прежней.

– Знаю… Все будет совсем иначе…

Терренс задумывается на пару секунд, слегка склонив голову и начав нервно перебирать пальцы, а затем он резко выдыхает с прикрытыми глазами.

– Черт, мне реально жаль, что я решил, будто было бы лучше выгнать Питера из группы, – немного неуверенно признается Терренс. – Это была одна из моих самых глупых и ужасных мыслей.

– Ты просто оценивал ситуацию трезво, – спокойно отвечает Даниэль. – Хотел добиться своего и был готов на все… Даже пожертвовать по-настоящему талантливым барабанщиком…

– Поверить не могу, что я хотел выгнать его ради карьеры. Мол он был преградой, которую мне надо было устранить.

– Перестань, Терренс. Однажды я и сам думал, что так было бы лучше для нас, если мы хотим спасти группу. Но сейчас-то мы не готовы так просто отпускать Питера.

– А ведь желание сделать карьеру стало одной из многих причин моего разлада с Ракель. Я был готов пожертвовать любовью ради того, чтобы петь песни перед кучей людей. И сейчас я мог сделать ту же самую ошибку, выкинув из группы своего друга, который нуждается в помощи.

– Я все понимаю, но прошу, не вини себя. Питер сам изъявил желание уйти. Мы не заставляли его делать это. Наоборот – стали уговаривать остаться и попробовать уладить все конфликты.

– Знаю, но мне противно от того, что я вообще подумал об этом.

– Чувак, я тоже сожалею обо всем, что наговорил и сделал ему. Не надо винить только себя одного. Мы все в той или иной степени виноваты. Хотя большая вина все-таки лежит на нас с Питом… А точнее, на мне… Ведь это из-за меня он начал ненавидеть себя и впал в такую сильную депрессию.

– И решил добровольно покинуть группу, попросив нас найти ему замену и продолжить добиться своей мечты.

– Но мы-то не хотим этого. Никто из нас не хочет видеть на месте Питера никого, кроме него самого. Мы не можем потерять его и обязаны вернуть блондина в группу.

– Мне безумно неприятно это говорить, но боюсь, мы его уже потеряли, – медленно выпрямившись, с грустью во взгляде тихо вздыхает Терренс.

– Как бы мне ни хотелось возразить, но я вынужден согласиться, – кивает Даниэль. – Ситуация кажется безнадежной. И порой я спрашиваю себя, не тратим ли мы время зря.

– Может, нам и правда распустить нашу группу? – Терренс переводит взгляд на Даниэля. – Если нам не удастся вернуть Питера в группу, то уже не будет смысла двигаться дальше.

– Ты готов пожертвовать своей давней мечтой?

– Я бы пожертвовал ею, если бы это помогло нам спасти блондина. Черт с группой, Джорджем, студией и всем, что ее касается. Может, судьба не зря постоянно лишает меня шанса стать музыкантом. Ведь все в этой жизни не происходит просто так.

– А что будет с нашей дружбой? Останемся ли мы друзьями после распада группы? Или единственное, что нас связывает, – это музыка?

– Нет, почему же… Мы по-прежнему можем общаться, проводить время вместе и оставаться друзьями. Ничего не изменится, кроме того, что группы «Against The System» больше не будет существовать.

– Знаешь, должен признаться, я и сам подумывал послать все это к черту. Ибо нет никакой надежды на то, что случится какое-то чудо, которое вернет нам барабанщика и даст нам понять, как помочь ему справиться со своей депрессией. – Даниэль медленно выдыхает с прикрытыми глазами. – Но с другой стороны… Черт возьми, я не хочу сдаваться! Это не в моих правилах! Если я чего-то хочу, то пойду до самого конца! Я не могу бросить все на полпути!

– Я бы тоже не хотел этого… Но если все к этому идет, значит, мы должны как-то смириться.

– Но что ты будешь делать, если наша группа распадется?

– Не знаю, Даниэль, – пожимает плечами Терренс. – Может быть, я еще раз попробую стать сольным исполнителем. Поговорю с людьми со студией и договорюсь о контракте на запись альбома. Если меня опять развернут на сто восемьдесят градусов, то попробую вернуться в кино.

– А если и с актерской карьерой ничего не получится? Если тебе будут давать роли наподобие тех, кто ты играл в подростковом возрасте? Что если это не заставят людей вновь заговорить о тебе?

– Да я и не надеюсь, что мне дадут главную роль в сериале или фильме. Просто попробую стать частью шоу-бизнеса… А если меня и здесь постигнет неудача, то мне не останется ничего другого, кроме как завершить карьеру и стать самым обычным человеком. Вспомнить время, когда я где-то подрабатывал… Вот буду работать где-нибудь с Эдвардом… Думаю, он помог бы мне что-то найти.

– И будешь в глубине души завидовать Ракель из-за того, что она известна и успешна, а ты нет?

– Нет! Я буду только рад, если Ракель добьется еще большего, чем сейчас. Чтобы ни случилось, я всегда буду гордиться ею и уж тем более не посмею завидовать. И буду поддерживать ее в любых начинаниях.

– Но ты ведь совсем не хочешь становиться таким!

– Не хочу. Но раз мне шлют знаки, говорящие о том, что я должен прекратить все это, значит, с этим нужно смириться.

– А может, судьба наоборот проверяет тебя на стойкость и выясняет, на что ты готов пойти ради своей мечты? И если ты выдержишь все испытания, то тебе выпадет шанс выступать на огромных музыкальных площадках перед кучей людей.

– Я слишком долго боролся за свою мечту, но так и не смог чего-то добиться.

– Как это не смог? А как же успехи «Against The System»? Как же тур с «The Loser Syndrome» по всей Америке? Как же контракт с успешным лейблом? Как же известность среди стольких поклонников? Разве для тебя все это ничего не значит?

– Думаю, это что-то вроде вкусного тортика. Тебе дали попробовать кусочек, и ты немного насладился его вкусом. А когда просишь еще, то тортика либо нет, либо его никто не хочет давать. Также и в нашем случае: мы получили небольшой кусочек славы – и все, этого достаточно!

– А если хочешь еще пару кусочков тортика, то ты должен приготовить его своими руками. – Даниэль тихонько усмехается. – Даже если кулинар из тебя совсем никакой.

– Вообще-то, я серьезно, Дэн. Нам просто дали немного насладиться этими моментами и прочувствовать, что это такое. А теперь удовольствие закончилось.

– Нет уж, Терренс! – произносит Даниэль и с гордо поднятой головой хлопает Терренса по плечу. – Может, ситуация пока что безнадежная, но я не сдамся просто так! Однажды мы дали друг другу обещание, что не позволим чему бы то ни было встать на нашем пути и пройдем через все круги ада. Так что мы должны бороться до последнего. Будем воспринимать это как испытание на прочность, которое приблизит нас к исполнению нашей мечты.

– У тебя есть план по спасению нашей группы? – удивляется Терренс, скрестив руки на груди.

– Пока нет. Но думаю, что однажды мы сможем найти выход из этой ситуации. Буду делать все, чтобы не потерять надежду. И тебе советую не вешать нос. Если и ты захочешь кинуть группу, то останется лишь распустить группу и искать деньги на выплату неустойки.

– Да… – произносит Терренс и бросает легкую улыбку. – Думаю, ты прав… Надо верить… Надо верить, что выход будет найден. Все-таки будет жалко, если мы забьем на все после того, как прошли уже большую часть пути.

– Вот и я о том же! – восклицает Даниэль. – Ни один из нас не должен сдаваться. Мы обязаны бороться за спасение группы.

– Тогда давай сделаем это ради нашей дружбы. – намного шире улыбается Терренс и чуть приподнимает голову. – И не сдадимся ради наших поклонников, которые ждут нашего первого альбома.

– Ради наших красавиц, которых мы так любим, – скромно улыбается Даниэль.

– Сделаем это ради нас самих. Ради обещания, которое мы дали друг другу, когда начали этот путь, осознавая, что не все будет легко.

Терренс протягивает Даниэлю руку для рукопожатия, а Перкинс делает то же самое, приподняв голову со словами:

– Не позволим ничему стоять у нас на пути.

Друзья крепко пожимают друг другу руки с легкими улыбками на лице. А когда они разрывают свое рукопожатие через некоторое время, Даниэль и Терренс улыбаются гораздо шире, будучи полными решимости не бросать дело на самотек и бороться за спасение группы и за Питера до самого конца.

***

Время около пяти часов вечера. Эдвард медленными шагами прогуливается в пустынных безлюдных местах, где много возвышенности разной высоты, а горизонты кажутся бесконечными и тянутся все дальше и дальше. В последнее время подобные места стало его самыми любимыми, ведь здесь он может насладиться одиночеством, о чем-то подумать и привести свои мысли и чувства в порядок.

Взбираясь все выше и выше по дорожке из камней, неторопливо прогуливаясь по всей местности и наблюдая за красивейшим небом, на котором можно увидеть кусочек яркого солнца, что как бы скрывается за находящимися далеко отсюда горами, мужчина по-прежнему выглядит грустным, а на него лице нет даже намека на улыбку. Но даже если в последнее время его практически ничто не радует, он не выглядит таким же подавленным и разбитым, как Наталия. У него все еще есть интерес к жизни, и Эдвард не готов буквально хоронить себя с мыслью, что у него уже нет смысла жить. Может быть, его перспективы далеко не самые радужные, и светлое будущее ему, кажется, уже не светит, но это не заставляет его опустить руки и впадать в депрессию.

Иногда Эдвард думает о том, что происходит с Наталией. Конечно, у мужчины все еще есть какая-то обида на девушку, но ему все равно интересно знать что-то о той, к кому он совсем не безразличен. Да, он вполне мог прийти к ней домой и узнать, как она поживает и предложить свою помощь. Но есть что-то такое, что не позволяет мужчине сделать это. Мужчина даже и не собирается справляться о жизни Наталии… Как будто они совершенно чужие друг другу люди и уже точно никогда не были влюблены. К слову, он уже заметил, что его брат и будущая невестка перестали интересоваться, что происходит между ними и Наталией. В последнем разговоре по телефону Терренс вел себя как ни в чем не бывало и ни разу не спросил Эдварда про его возлюбленную. С одной стороны, это немного успокаивает МакКлайфа-младшего. Но с другой – мужчина понимает, что не может скрывать всю правду вечно и знает, что рано или поздно ему все равно придется рассказать, что происходит, и что он скрывает.

«Всем этим бедам точно нет конца… – медленно взбираясь все выше по возвышенности, с которой открывается прекрасный вид на удивительно красивое небо, окрашенное в теплые оттенки, думает Эдвард. — Эта тварь точно не остановится после смерти отца и продолжит мстить всем моим близким…. Мои перспективы на ближайшее будущее просто ужасны, и я уже вряд ли смогу начать хорошо жить… Да и в личной жизни все просто ужасно… А сколько всего может случиться в ближайшее время…»

Эдвард подходит к краю каменной возвышенности, присаживается на него и некоторое время смотрит куда в даль, не обращая внимание на то, как сильный ветер портит ему прическу.

«Ох, черт, удивительно, что я еще с ума не сошел после всего, что мне пришлось пережить, что переживаю сейчас, и что могу пережить очень скоро, – нервно сглатывает Эдвард. — Я бы не стал связываться со всем этим и послал бы все к черту. Чтобы эта тварь подавился тем, что не принадлежит ему… Но я не могу просто так сдаться и позволить несправедливости торжествовать. И клянусь, я не сдамся… Он получит все что хочет только через мой труп. Хочет получить все легким путем – пусть грохнет меня. Иначе и быть не может.»

Эдвард проводит рукой по своим волосам от макушки до задней части шеи и тихо вздыхает, на секунду бросив взгляд на свою немного грязную и поношенную обувь.

«Если этот человек хоть кому-то причинит вред, то клянусь, он пожалеет об этом, – выглядя немного хмурым, думает Эдвард. – Я придушу его собственными руками или пристрелю. И мне плевать, что меня могут посадить за убийство. Если мне придется стать убийцей ради спасения близких, я готов принести эту жертву. Пусть он делает со мной что угодно, но к другим эта тварь не посмеет приблизиться. Не посмеет…»

Сильный ветер все еще обдувает лицо и одежду Эдварда и развивает черные пряди его лохматых волос. Некоторое время он сидит на краю возвышенности и грустными глазами наблюдает за дальними горизонтами. Но потом мужчина медленно встает на ноги, спускается на травяную дорожку и начинает ходить по ней, засунув руки в карманы и бросая взгляд на тонкие сухие деревья и маленькие кустики. Пару раз ему в рот едва не попадают какие-то мошки, и он отгоняет их руками, когда чувствует, что они надоедают ему. А прогуливаясь в этой местности, где невозможно услышать шум машин или разговор людей, Эдвард настолько сильно погружается в свои раздумья, что не сразу слышит звонок на его телефон. Но мужчине приходиться вернуться в реальность, ибо он чувствует, как в кармане его куртки начинает сильно вибрировать мобильный телефон. Резко выдохнув и остановившись посреди небольшой дорожки, проходящей мимо того места, что полностью засеяно травой, Эдвард достает мобильник из кармана, смотрит на экран и с раздраженным рыком закатывает глаза. Но потом все же нажимает какую-то кнопку и прикладывает телефон к уху.

– Что? – закатив глаза, низким голосом хмуро интересуется Эдвард.

– Приветствую тебя, Эдвард МакКлайф! – бодрым, немного веселым голосом произносит незнакомец. – Ну как ты? Как тебе живется, будучи наполовину сироткой?

– Хотелось бы, чтобы и у вас она была такая же. Такая же ужасная и отвратительная, как и моя.

– О, ты за меня не беспокойся, парень. Моя жизнь намного прекрасней твоей. Мои перспективы просто великолепны. А очень скоро я стану жить еще лучше после того, как получу то, о чем так давно мечтал.

– Очень надеюсь, что все ваши чертовы планы развалятся как карточный домик, и вы потеряйте все, что якобы принадлежит вам.

– Мечтай сколько хочешь и продолжай завидовать более успешному человеку, у которого всегда будут деньги, власть и надежные связи. К сожалению, тебе никогда не удастся это заполучить и стать намного властнее меня.

– По сути у вас ничего нет. Мы оба прекрасно знаем, что все, чем вы так нагло пользуйтесь, принадлежит не вам, а совершенно другим людям. Да, может, сообщников у вас полно. Но поверьте, они будут надежными только за крупные суммы денег. Их вряд ли волнует то, где вы их достанете. Главное, чтобы вы заплатили им обещанную сумму.

– Слушай, парень, хватит нести всякий бред. Мне совершенно неинтересно знать, что ты думаешь.

– Зато мне интересно знать все, что вы собирайтесь сделать, чтобы знать, когда я буду вынужден уничтожить вас к чертовой матери.

– Воу, воу… – с фальшивым спокойствием произносит незнакомец. – Полегче, Эдвард, полегче! Только не надо мне угрожать. И помни, что я могу использовать твои же слова против тебя самого.

– Да, а кто поверит вам, если вы скажете о каких-то моих словах? – удивляется Эдвард. – Вы никак не докажете, что я сказал то или иное.

– Ты забыл – у меня есть деньги и власть. А благодаря этому у меня есть прекрасная возможность испортить тебе жизнь и раздавить тебя как маленькую горошину.

– Я молчать не буду, уважаемый! Уж у меня-то точно найдутся доказательства того, что вы обокрали честных людей и собирайтесь спланировать убийство сразу нескольких людей. Я найду способ это доказать!

– Да? – Незнакомец негромко, ехидно смеется. – Я бы на это посмотрел! Посмотрел бы на то, как мелкий тявкающий щеночек, который боится всего на свете и страшно не уверен в себе, пытался бы доказать полиции, что я хочу кого-то убить.

– Ваши ворованные деньги не бесконечны, и вы не всегда сможете подкупать всех нужных людей, – уверенно заявляет Эдвард. – Рано или поздно найдется тот человек, который заставит вас ответить за все свои грязные делишки. Особенно за убийство моего отца.

– Ах, да, твой отец… – с хитрой улыбкой задумчиво произносит незнакомец. – Вижу, тебе там очень плохо без этого человека, и ты скорбишь по нему. Не все равно тебе на твоего родного человека, дорогой мой мальчик. Оказывается, внезапная смерть может примирить даже самых ярых врагов.

– Уж поверьте мне, я любил своего отца даже тогда, когда мы постоянно ссорились.

– Неужели? Что ж, я притворюсь, что поверил этой лжи… И теперь мне еще больше хочется посмотреть на то, что ты будешь делать, когда потеряешь всех своих близких. Ты прекрасно знаешь, что я собираюсь уничтожить их. Полагаю, ты уже получил мое сообщение, где я написал, что время пришло.

– Только попробуйте тронуть еще кого! – раздраженно рычит Эдвард, сжимая свободную руку в кулак. – Клянусь, что вы об этом очень сильно пожалейте. Я готов грохнуть вас из-за убийства отца, но если вы посмейте тронуть еще кого-то, то вам придется очень дорого заплатить.

– Ну и сдохнешь ты в гнилой тюремной камере.

– Может, и сдохну. Но зато буду знать, что моим близким ничто не угрожает.

– К сожалению, ты ничего не сможешь сделать. Я готов тысячу раз повторить, что буду наносить удары тогда, когда ты не будешь даже догадываться об этом.

– Нет уж, на этот раз я буду намного осмотрительнее и ни за что не упущу попытку покушения на чью-то жизнь.

– Ты начинаешь все больше бесить меня, паршивый мальчишка. Напрашиваешься на то, чтобы я что-нибудь сделал с твоей любимой мамочкой. Возможно, она станет следующей, кто отправится на небеса к твоему папаше.

– Только попробуйте, вы, мерзкий гад! – вскрикивает Эдвард, довольно тяжело дыша из-за нервозности и крепко сжимая свободную руку в кулаке. – А иначе вы точно станете трупом! И все ваши амбалы не будут мне помехой! Лучше не будите во мне зверя. А иначе я не ручаюсь за свои действия.

– Не бойся, Эдвард, я покончу со всей твоей семейкой. Может быть, они еще не знают меня, но зато я знаю их. Знаю, кто они, чем занимаются, кем друг другу приходятся, и всякое такое.

– Еще раз повторяю: если вы тронете мою мать или еще кого-то, то очень пожалейте об этом. Я НЕ ПОЗВОЛЮ ВАМ ТРОНУТЬ ИХ!

– Так, вот только не надо опять орать в трубку, – сухо бросает незнакомец. – Я же не ору на тебя, когда говорю. Вот и ты веди себя нормально, а не как какой-то невоспитанный сопляк.

– Если вы тронете хоть кого-то, я буду орать гораздо громче и так сильно выйду из себя, как еще не выходил никогда в жизни. Я ПРИБЬЮ ВАС СВОИМИ СОБСТВЕННЫМИ РУКАМИ! СЛЫШИТЕ МЕНЯ, ПРИБЬЮ! ЕСЛИ Я УЗНАЮ, ЧТО ВЫ СОВЕРШИЛИ НА КОГО-ТО ПОКУШЕНИЕ! Я ЯСНО ВЫРАЖАЮСЬ?