Семейные реликвии

ГЛАВА 9

В следующее воскресение в гости приехали Генриетта и Сэмюэль. Генриетта влетела в дом, тараторя без умолку, а за ней неторопливо и спокойно вошел ее муж. Сэмюэль поздоровался за руку с братом, и Итаном и вежливо кивнул Джульетте. Первым делом гости поднялись наверх повидать Франсэз. Спустя несколько минут Эймос повел их обратно вниз в переднюю гостиную, которую Джульетта открыла и украсила вещицами матери Эймоса на следующий же день после получения от него разрешения на это.

Сэмюэль качал головой и приговаривал:

— Бедная Франсэз, она выглядит… — но тут он внезапно остановился и удивленно осмотрелся по сторонам.

— Неплохо, неплохо, — оценила перемену в обстановке Генриетта и, громко шелестя юбками, уселась на один из бархатных стульев. — Эймос, гостиная выглядит просто чудесно. Как это ты решил ее открыть?

Эймос поморщился.

— Но это же гостиная комната? Так почему бы нам ею не пользоваться?

Генриетта выразительно посмотрела на него.

— Вот уж этого я не знаю, мой дорогой. Но должна тебе сказать, что сегодня я впервые вижу, чтобы ты сидел в этой комнате со времен похорон. — Внезапно она замолкла и покраснела. Все сразу подумали о Франсэз, измученной болезнью. — Я имела в виду… О, Боже мой, нет… — Она умоляюще посмотрела на них, надеясь, что кто-нибудь переменит тему разговора. — Ах ты, Господи, да тут и подсвечники выставлены!

Она поднялась и подошла к столу, на который Джульетта поставила пару стеклянных подсвечников, выполненных в форме дельфинов: — Какие прелестные! — Она повернулась к Джульетте. — Должно быть, именно вы убедили Эймоса выставить все это? Он любит прятать все, что есть красивого в доме. Настоящее своенравие!

Хотя Джульетте нравилась Генриетта и она была благодарна ей за то, что получила эту работу, все же прозвучавшие слова покоробили ее.

— Эймос любезно позволил расставить здесь ценные вещи его матери, — слегка присочинила Джульетта. — Конечно, он ценит их красоту.

Эймос удивленно взглянул на нее, и Генриетта произнесла скептически:

— Эймос! — Она улыбнулась почти лукаво. — Ну, ну! Приятно слышать. Эймос, я должна признать, что я прямо-таки удивлена.

Эймос посмотрел на нее и пожал плечами.

— Во всяком случае, это уже что-то — суметь тебя удивить. Обычно ты знаешь обо всем в городе еще до того, как это должно произойти.

Генриетта расплылась в улыбке.

— Это верно, — охотно признала она.

Джульетта направилась в кухню, чтобы приготовить кофе и нарезать пирог для гостей. Когда она вернулась, Генриетта перечисляла ущерб, нанесенный ураганом каждому дому в Стэдмене и большинству окрестных ферм.

— А у Оскара Метца сарай совсем разрушило. Слыхали об этом? — говорила она, когда Джульетта вошла в комнату с подносом в руках.

Эймос покачал головой и по его рассеянному взгляду Джульетта догадалась, что он только вполуха слушает свою золовку. Джульетта заподозрила, что он сейчас напряженно думает, какой бы найти предлог для ухода из гостиной.

— Мне говорил мистер Стэнфилд, — вступил в разговор Итан, — что в следующую субботу будут поднимать сарай для Метца.

— Поднимать сарай? — повторила Джульетта. — Как это?

Итан удивленно посмотрел на нее.

— Вы не знаете, что такое поднимать сарай?

— Нет.

— Не забывай, сынок, что она городская девушка, — заметил Эймос, причем на губах его играла легкая улыбка, отчего слова прозвучали не так язвительно, как обычно.

Генриетта взглянула на Эймоса, потом на Джульетту и опять на Эймоса. Джульетта почти наяву слышала, как у этой женщины прокручивались мысли в голове.

— Поднимать сарай — это общая работа по постройке сарая, — объяснила Генриетта. — Собираются соседи и вместе строят сарай. Когда работает несколько человек, вся постройка занимает не так много времени. В нашей местности люди должны помогать друг другу.

— Как это хорошо!

— Конечно. В такие дни женщины приносят еду и устраивают общий пикник.

— И очень часто все заканчивается танцами, — добавил Итан, блеснув глазами.

— Ага, — с улыбкой поддразнила его Джульетта, — теперь я знаю, что тебя интересует.

Итан покраснел:

— Да, не…

— Только мне не говори. Разве ты не думаешь, что туда может прийти Элли, и тогда ты смог бы пригласить ее потанцевать?

— Элли? — Генриетта оживилась, предвкушая возможность посплетничать. — Элли Сандерсон? Тебе она нравится, Итан?

— Ай, тетя Генриетта! — простонал Итан.

Генриетта рассмеялась.

— Ну, вот ты и ответил на мой вопрос. Если ты хочешь потанцевать с Элли, то поторапливайся занять очередь. Я знаю многих молодых людей, которые не прочь пройтись с ней в танце.

— Да я не собираюсь танцевать с Элли! — возразил он.

— Но почему бы и нет, Итан? — спросила Джульетта. — Я уверена, она не откажет тебе.

Он пожал плечами.

— Я не умею танцевать.

— Что? — Джульетта не могла поверить услышанному.

— Я совсем не умею танцевать, — повторил он совсем тихим голосом. — Я никогда и не пробовал.

— Ну, это не проблема. Можно научиться. Я могу научить тебя.

Итан выпрямился. Лицо его просветлело.

— В самом деле? Вы можете?

— С удовольствием.

— В таком случае, — сухо вставила Генриетта, — вам придется научить и Эймоса. Никто из Морганов не умеет танцевать.

Итан хихикнул и взглянул на своего отца, который смотрел на Генриетту так набычившись, что мог бы напугать любого человека, не столь смелого, как эта женщина.

— В самом деле, па. Может быть, пусть Джульетта научит нас?

— Мне ни к чему изучать всякую ерунду, — хмуро ответил Эймос.

— Не будь ты эдаким старым ворчуном, — повернулась к нему Генриетта. — Я научила Сэмюэля танцевать и сейчас ему это по душе. Не так ли, дорогой.

Она выжидающе повернулась к Сэмюэлю, и тот в первый раз вступил в разговор, подтверждая кивком головы.

— М… да. Думаю, что так. Мы ходим почти на все танцы. Хотя теперь Генриетта не желает танцевать со мной. Она просто сидит в углу и сплетничает.

— Зато ты танцуешь за двоих. И не вздумай притворяться, что тебе не нравится отплясывать с хорошенькими молодыми девушками.

Лицо Сэмюэля скривилось в хитроватую улыбку.

— Ну что ж, может быть и так.

— Ты, видишь, Эймос? — Генриетта многозначительно посмотрела в его сторону.

— Ну и пусть Сэмюэль ходит неизвестно куда и, ведет себя как последний дурак. Я так делать не собираюсь.

Генриетта закатила глаза.

— Эймос, ты не исправим.

— Возможно. Но танцевать ты меня не заставишь.

Генриетта ответила многозначительно.

— Я-то уж точно не заставлю.

Джульетта решила, что пора переменить тему разговора, пока Эймос и Генриетта не вступили в настоящую перепалку.

— Миссис Морган, а что еще разрушил ураган в городе?

— Сорвало вывеску у платной конюшни…

И она пустилась подробно рассказывать о всевозможных повреждениях и бедах, вызванных ураганом. Эймос откинулся на спинку стула, скрестив руки. Он вытерпел так около десяти минут, прежде чем резко поднялся и предложил мужчинам пройтись к загонам и взглянуть на молодняк.

Когда дверь за ними затворилась, Генриетта с шумом вздохнула.

— Слава Богу, ушли, наконец. Я уже думала, что они вечно тут будут торчать.

Джульетта с удивлением посмотрела на нее.

— Так вы хотели, чтобы они ушли?

— Конечно. Разве могут женщины всласть посплетничать, когда радом сидят умирающие от скуки мужчины? Морганы — люди неплохие, но они способны расстроить любую беседу.

Джульетта не смогла удержаться от смеха.

— Так вот. Вы понимаете, что я имею в виду. — Джульетта кивнула, и Генриетта продолжила: — Видит Бог, я люблю моего Сэма, но он слишком невозмутим. Вы можете подумать, что мне это нравится, зная, как много разговариваю я, здесь у меня нет соперников! — Она рассмеялась, сверкая маленькими карими глазками. — Пожалуй, чаще всего так оно и есть.

Генриетта встала, стаскивая с рук перчатки.

— Слушайте, а что это мы тут сидим? Я уверена, что в доме есть немало работы, где я могла бы помочь. Особенно теперь, когда Франсэз совсем слегла. — Она горестно покачала головой. — Я не хотела говорить это перед ним, но не думаю, что она долго протянет.

— Я не знаю. Она сильная. То есть, я хотела сказать, у нее сильный характер. Она изо всех сил старается не сдаваться.

— Ну, не всему может противостоять и самый сильный характер. По мне, так пусть бы она прожила как можно дольше, но когда я вижу, как она похудела и какое у нее стало измученное лицо, я не могу удержаться от мысли, что для нее было бы милосердием уйти быстрее и не мучиться так. Но, конечно, так не будет. Ведь Морганы самые упрямые люди, каких только можно представить.

Пока они разговаривали, Генриетта отколола шляпные булавки и сняла шляпу, затем направилась на кухню, на ходу расстегивая и закатывая рукава шелкового воскресного платья. Войдя в кухню, Генриетта повязала передник и энергично взялась за обеденную посуду, которую Джульетта очищала в тот момент, когда в доме появились Генриетта и Сэмюэль. Джульетта быстро поняла, почему Генриетта решила заняться посудой. Эта женщина просто излучала энергию. Джульетта ясно видела, что для такой женщины самым трудным делом было спокойно сидеть в прибранной комнате и мирно беседовать. Она молниеносно перемыла всю посуду, болтая без умолку и быстро перескакивая с одной темы на другую: от оценок погоды к сплетням про жителей Стэдмена и рассуждениям о качествах семейства Морганов.

— Это народ со скверным характером, — доверительно поведала она Джульетте, передавая ей последнюю тарелку для вытирания, и тут же схватила веник и принялась мести пол. — И таков каждый из них, кого я знала, конечно, кроме их матери, но она ведь родом не из Морганов. Я не понимаю, как она с ними могла уживаться. Но виноват во всем этом старый мистер Морган. Иногда я даже представляю, как бы я схватила этого человека за горло и задушила его за то, как он обращался со своими детьми. Суровый и праведный, как Джон Кальвин, вот каким он был. Никогда не давал своим детям ни минуты покоя. Эймос его ненавидел, да и Сэм не любил, сказать по правде. Чуть что, старик хватался за ремень и не прощал никаких проступков. Совершенно не выносил глупости и пошлости, а к жизни относился, как к серьезному и трудному испытанию, где люди должны только работать.

— Вот я, например, совсем не против работы; более того, я бы не знала, чем себя занять, если бы у меня не было столько дел и забот. Но разве это хорошо, когда ты себе не позволяешь время от времени скрасить жизнь какими-либо развлечениями или отдыхом? Жизнь придумана не для того, чтобы человек видел повсюду одно только уныние и тяжкий удел. А вот Морганам и смех в тягость. Хотя я, в основном, перевоспитала своего Сэмюэля. Он у меня теперь не только любит ближнего своего, но и любит хорошо провести время. Но он-то рано покинул родительский дом, уже в шестнадцать лет приехал в город и начал работать в универсальном магазине. А вот Эймос оставался здесь и работал, как вол, и вынужден был терпеть своего папочку до самой его смерти, десять или двенадцать лет тому назад. И я думаю, что ему пришлось гораздо хуже за эти годы. И ему и Франсэз.

Джульетта слушала весь этот словесный поток, с интересом выхватывая из рассказа Генриетты кусочки информации про Эймоса и его жизнь. И она даже не задумывалась, почему это ей так важно все, что Генриетта сообщала об Эймосе.

Уже после того, когда на кухне было все прибрано, и Генриетта взялась чистить столовое серебро, она спросила у Джульетты:

— Как вы ладите с Эймосом?

— Нормально. Хотя, честно говоря, поначалу было трудновато.

Генриетта неделикатно фыркнула.

— Ну, нет, я думаю, вы сильно смягчаете. Эймос же колючий, словно дикобраз.

— Не он был виноват, — быстро ответила Джульетта.

Генриетта бросила на нее недоверчивый взгляд.

— Да, да, не он, — настойчиво повторила Джульетта. — Боюсь, я не вполне все честно вам рассказала о себе, когда вы предлагали мне работу. Я… ну, в общем, я отнюдь не была опытной экономкой.

В ответ женщина рассмеялась и глаза ее удовлетворенно засияли.

— Ну мне-то это не надо рассказывать.

Джульетта поразилась:

— Так вы это знали еще тогда?

— А что, действительно, в этом моем предложении, казалось бы, не было никакого смысла, точно? Звать в хозяйки женщину, которая всю жизнь провела, гастролируя по стране и зарабатывая на жизнь пением и игрой на сцене? Странно было ожидать, что вы окажетесь отличной кухаркой и домохозяйкой.

— Так почему же вы меня наняли?

— Я подумала, что вы быстро освоитесь, вы мне показались смышленой девушкой. Да и не было другого выбора, не так уж много женщин у нас ищут себе работу, и ни одна, знавшая Эймоса, ни за что не согласилась бы на роль той женщины, которая так нужна этому дому и Эймосу.

— Что вы имеете в виду?

— Вы хорошенькая и полны жизни. Я подумала, что если кто и способен переделать Эймоса Моргана, так это вы. Разве часто подворачиваются такие возможности?

Неужели она всерьез так думает? Джульетта просто не могла в это поверить. По словам Генриетты выходило, что она выбрала Джульетту для более интимных целей, чем просто ведение домашнего хозяйства, то есть получалось так, будто Генриетта хотела, чтобы между Джульеттой и Эймосом завязались романтические отношения.

— Вы это всерьез?

— Конечно всерьез. Эймосу надо жениться. Если же он надолго затянет с этим, тогда он так укоренится в своем образе жизни и привычках, что помочь ему уже будет невозможно.

— Вы меня наняли, так как надеялись, что Эймос и я… что мы с ним поженимся?

— Не совсем так, — Генриетта пожала плечами. — В конце концов, ему же действительно нужен был кто-то, чтобы присматривать за домом и помогать Франсэз. Но если между вами возникнет какое-то чувство… — Генриетта улыбнулась, бросив на Джульетту лукавый взгляд. — Ну, это было бы еще лучше.

Выйти замуж за Эймоса! Джульетта ни разу не думала о такой возможности. Но теперь, после слов Генриетты, она не могла никак отвязаться от этой мысли. Она пыталась представить себя и его перед священником, они держатся за руки и она вверяет ему свою судьбу. Каждый день сидеть рядом с ним за столом. Делить с ним постель по ночам. Узнавать его так близко, как никого больше в жизни она не будет знать. Чувствовать его губы своими, чувствовать его руки своей кожей. Принадлежать ему.

Джульетта ощутила, как от этих картин ее бросило в жар и понимала, что Генриетта видит, как она краснеет от смущения. Джульетта отвернулась, ее нервы трепетали.

— Я не думаю, что это возможно, — тихо произнесла она.

Генриетта вздохнула.

— Я знаю, что это, наверное, кажется маловероятным. Но Эймос человек неплохой. Он никого не обидит, особенно женщину. Я надеялась, что, возможно, когда вы будете рядом с ним, разберетесь, какой он на самом деле, и, может быть, даже полюбите его. Он бы о вас заботился. Он живет скромно, однако он один из самых преуспевающих людей в нашей местности. Его ферма самая крупная в нашем районе.

Джульетта резко обернулась и гордо выпрямилась.

— Я бы не пошла замуж ни за кого ради богатства!

— Но если вы совсем не думаете об этом, вы просто дура, — уверенно ответила Генриетта. — В конце концов, кто будет о вас заботиться, если вы сами не позаботитесь? Вспомните о положении, в котором вы оказались перед тем, как попали сюда. Но это не значит, — она подняла руку, как бы предупреждая возражения Джульетты, — что я пытаюсь уговорить вас выйти за него замуж. Я только хотела дать вам обоим шанс. Надеюсь, вы не станете категорически исключать такую возможность.

— Я… да я бы этого и не стала делать. Я имею в виду, что я уже начала понимать, что Эймос не такой, каким он кажется поначалу. Он — добрый, он не прогнал меня, когда обнаружилось, что я совершенно ничего не понимаю в приготовлении пищи. Он прекрасно заботится о своей сестре. И ко мне он относится с уважением. Но я… ну, в общем, я вовсе не думаю, чтобы Эймос хоть сколько-нибудь думал о женитьбе. Он не собирается жениться ни на ком и меньше всего на мне.

— Вы и впрямь дурочка, если полагаете, что вы ему не интересны. Взгляните на себя — ни один мужчина не оставил бы вас без внимания. Может быть, Эймос чересчур сдержанный, однако я никогда не слышала ничего такого, что говорило бы о его ненормальности в этом отношении. Поверьте мне, он бы ни за что не позволил вам достать вещи его матери, если бы у него не было к вам никакого чувства. Действительно, сейчас он не думает о женитьбе. Да разве мужчины об этом задумываются? Вот поэтому мы должны дать им толчок и направить их на правильный путь.

— Миссис Морган! И что же вы предлагаете мне делать?

— Не смотрите так оскорбленно. Я вовсе не говорю о чем-то недостойном, смею вас уверить. Но ничего не будет плохого, если вы иногда покажите ему свою великолепную улыбку или слегка нарушите свои привычки и сумеете его разговорить.

Генриетта отставила в сторону серебряный поднос, который чистила и, наклонившись к Джульетте, положила ладонь на ее руку.

— Я люблю Эймоса. Желаю ему счастья. Если бы он ощутил на себе любовь хорошей женщины, то и сам бы стал гораздо лучше.

Джульетта усмехнулась.

— Ну откуда вы можете знать, что я именно такая? Вы едва знаете меня. И к тому же я была актрисой.

— Ах, вы об этом, — Генриетта пренебрежительно отмахнулась рукой. — Будь вы из таких, вы бы и действовали по-другому, и отправились бы прямо в кабак в поисках заработка. Я поняла, что вы другая, когда увидела, что вы поступили иначе.

Джульетта заморгала ресницами.

— Я даже не знаю, что и сказать. Вы меня просто ошеломили.

— Ничего и не нужно говорить. — Генриетта снова энергично принялась полировать серебряный поднос. — Вы просто подумайте о моих словах. Обещайте мне, что дадите Эймосу шанс.

— Ну, хорошо. Обещаю. Но мне трудно вообразить, чтобы Эймос нуждался в нем. Он… понимаете ли, есть еще моя репутация. Я рада, что вы не думаете обо мне плохо. Но многие люди думают иначе. Я совершенно точно знаю, что по городу ходят слухи о нас с Эймосом.

— Что? — Генриетта с грозным видом уставила руки в бока. — Кто это про Вас говорит такое, хотела бы я знать?

— Аурика Джонсон сказала Эймосу, что…

— Ах, эта… — Генриетта махнула пренебрежительно рукой. — Да всем известно, что она просто вредная старая дева, которая уже долгие годы засматривается на Эймоса. Ей так и не удалось добиться от него ничего. Я уверена, что она ревнует, как любая отвергнутая женщина. Особенно тогда, когда такая хорошенькая девушка, как вы, появляетесь вместе с ним в городе. Да никто в городе не говорит о вас. И никто не посмел бы, пусть бы только попробовали у меня. А если вы полагаете, что Эймоса волнуют сплетни, подумайте хорошенько об этом еще разок. Да он же всегда делает только то, что хочет.

Джульетта рассмеялась.

— Вот уж в этом я уверена.

— Несомненно, это так. Но только вы уж, пожалуйста, не отвергайте его.

Довольная тем, что ей удалось выполнить задуманное, Генриетта, напевая, снова принялась за работу.

— Джульетта! — Итан принес со стола последнюю тарелку и поставил ее возле раковины. Затем он посмотрел на нее открытым взглядом маленького мальчика, просящего угощение.

— Что? — Джульетта уже улыбалась, еще не зная, о чем он станет говорить. Она подозревала, что он сейчас начнет у нее что-то выпрашивать.

— Вчера вы сказали, что можете научить меня танцевать. Вот я и подумал, может, мы начнем?

Его просьба удивила Джульетту; она успела забыть об их полушутливом вчерашнем разговоре. Она оглядела кухню. Франсэз, которую Эймос принес вниз на время ужина, как он обычно делал уже около двух недель, сидела за столом, устало откинувшись на спинку стула. Рядом сидел Эймос и с интересом взирал на Джульетту и Итана.

— Прямо сейчас, — спросила Джульетта, — здесь?

— Ну, да. Почему бы и нет? Здесь достаточно места. — Итан жестом указал на пустое пространство между столом и шкафом. — Мне потребуется много упражняться, поэтому лучше бы начать как можно скорее. До танцев осталось всего пять дней.

— Хорошо, — Джульетта улыбнулась молодому человеку и начала развязывать фартук. — Ты прав — почему бы и нет? А с посудой я закончу позже.

На лице юноши расплылась улыбка.

— Вот здорово! Что надо делать?

— Ну, прежде всего, ты должен пригласить девушку на танец.

— А как я должен это сделать?

— Подойти к ней, очень вежливо поклониться и сказать: «Мисс такая-то, можно ли вас пригласить на этот танец?»

Итан скопировал легкий поклон Джульетты, но сам согнулся чуть не до пояса.

— Мисс Дрейк, можно ли вас пригласить на этот танец?

— Да, конечно, мистер Морган, — ответила Джульетта, игриво улыбаясь ему, словно молодая дева брачного возраста, и обмахиваясь воображаемым веером, — С удовольствием.

— Тогда я предложу вам свою руку, — самоуверенно добавил от себя Итан, выставляя локоть вперед. — Я видел, что так делают некоторые.

— Это правильно. — Джульетта взяла его под руку и прошла с ним на середину их «танцевальной площадки». — Теперь надо к ней повернуться и занять исходное положение для вальса.

Она показала ему, как надо расположить руки и затем провела через все фигуры танца. Все время, пока они неловко двигались вместе, Итан упорно смотрел вниз на ноги и пытался шагать в такт с Джульеттой. Эймос смотрел на них, скривив рот, и по выражению его лица было видно, что ему вся эта затея представлялась величайшей чепухой. Спустя несколько минут ладони Итана стали мокрыми от прошибшего его нервного пота, а лицо совсем исказилось от отчаяния. Наконец, он отодвинулся от Джульетты и воскликнул:

— Ай, все бесполезно! Мне это не под силу!

— Да все у тебя получится, — откликнулась Джульетта подбадривающим тоном. — Нужно только продолжать занятия.

— Здесь помогла бы музыка, — тихо предложила Франсэз.

— Я знаю. Но я же не могу одновременно играть на пианино и показывать ему движения.

— У нас есть музыкальная шкатулка. То есть мамина шкатулка. — Франсэз повернулась к своему брату. — Эймос, не мог бы ты пойти наверх и принести ее сюда? Она в моем комоде, во втором ящике.

Эймос помедлил, как будто хотел отказаться, но не мог сказать нет сестре, и поэтому он коротко кивнул и вышел из кухни. Франсэз улыбнулась Джульетте.

— Продолжайте. Мне кажется, урок пойдет легче, когда Эймоса нет в комнате.

И она оказалась права. Джульетта поняла это сразу же. Освобожденный от неодобрительного присутствия отца, Итан сумел сосредоточиться на движениях гораздо лучше прежнего и несколько раз подряд выполнил все движения правильно, хотя и несколько тяжеловесно.

Эймос возвратился с деревянным ящиком, украшенным прекрасной резьбой, и поставил его на кухонный стол. Он осторожно завел пружину, открыл крышку, и из ящика раздались хрупкие звуки вальса. Под музыку танцевать было легче, и Итан стал двигаться более естественно.

Они продолжали топтаться на свободном пятачке кухни, и Итан корчил ужасные рожицы, качая головой в такт музыке.

Как только они остановились, Джульетта посмотрела на Эймоса и какой-то внутренний импульс вынудил ее сказать:

— Теперь очередь Эймоса.

— Что? — Эймос выглядел так, как будто получил неожиданный удар откуда-то сзади.

Итан хихикнул:

— Да, па, сейчас Джульетта будет учить тебя.

Эймос решительно покачал головой:

— Это исключено.

— Но почему? Как же ты будешь тогда развлекаться в субботу вечером после подъема сарая?

— Я там буду не ради удовольствий. Я намерен помочь в строительстве сарая и не собираюсь появляться на площадке для танцев и выставлять себя на посмешище.

— Да не будет никакого посмешища, — пообещала Джульетта. — Вы думаете, что я плохая учительница?

— Нет, — проворчал он, хмуро глядя на нее. — Не в этом дело.

— Тогда в чем же?

— Не могу я танцевать!

— Вот поэтому я и хочу дать вам несколько уроков, — возразила Джульетта с нарочитым терпением.

Итан рассмеялся:

— Вот тут она тебя и поймала.

Эймос метнул гневный взгляд в его сторону.

Но Итан не испугался.

— Давай, давай, па, если я могу делать это, то и ты сможешь.

— Но ты сам хотел этого. Вот в чем разница. А я не просил меня учить.

— Как бы я хотела увидеть, как ты танцуешь, — заговорила Франсэз. — Попробуй, Эймос, это интересно. Мне очень нравится смотреть как танцуют.

Эймос взглянул на сестру. Впервые за несколько недель ее щеки едва заметно раскраснелись.

— Ну, да, тебе очень хочется смеяться надо мной, когда я буду спотыкаться, как собака на трех ногах, — проворчал он, но уже спокойнее, смягчившись от любви и жалости к сестре.

— Пожалуйста, Эймос, — улыбка Франсэз резко контрастировала с ее измученным и изможденным лицом.

— Ой, ну ладно.

Эймос подошел к тому месту, где ожидала его Джульетта. Она весело улыбалась ему и ее голубые глаза искрились от смеха. Для него она выглядела прекраснее, чем самая красивая из женщин. Эймос даже не мог сообразить, какое чувство, страх или волнение, охватило его в большей степени, когда он приблизился к Джульетте.

Он напряженно расположил свои руки приблизительно так, как Джульетта показывала Итану. Однако Джульетта осуждающе прищелкнула языком.

— Вы что-то забыли.

Эймос был озадачен, но тут Итан подсказал ему шепотом.

— Надо сперва пригласить ее, па.

Эймос испустил тяжкий вздох, показывая свое отношение к такому глупому представлению, однако все же изобразил легкий поклон и произнес, словно школьник, вызубривший наизусть: — Могу я вас пригласить на этот танец, мисс Дрейк?

Джульетта в ответ сделала такой глубокий реверанс, что едва не опустилась на пол, широко раскинув свои юбки.

— Да, конечно, мистер Морган.

Итан одобрительно засмеялся при виде этой сцены, улыбнулась и Франсэз.

— А теперь положите свою руку сюда, — Джульетта взяла его левую руку и развернула ее ладонью вверх и немного в сторону согнутым локтем. Затем она вложила руку в его ладонь и пальцы Эймоса автоматически обхватили ее. — А ваша правя рука ложится сюда.

Она подняла ее и положила себе на талию. Его ладонь была горячей, она чувствовала это сквозь ткань платья. У нее что-то екнуло внутри, внезапно куда-то пропал импульс, тонувший ее на этот шаг, и Джульетта очень отчетливо ощутила, как близко рядом они стоят и как руки Эймоса обнимают ее.

— А что дальше? — обратился к ней с вопросом Эймос.

— Ах, да. Вам следует переступать ногами. — Она показала простые па. — Я отступаю назад, а вы идете вперед. Понятно? — Она отсчитывала ритм. — Шаг, два, три. Шаг, два, три.

Джульетта немного приподняла свои юбки, чтобы он мог видеть движения ее ног, и стали видны ее обтянутые черными чулками стройные лодыжки.

Итан еще раз завел музыкальную шкатулку и ее мелодичные звуки снова наполнили комнату. Джульетта грациозно начала движение, и Эймос последовал за ней, как мог, уставившись взглядом на ее ноги. Во время танца на миг показалась неприкрытая часть округлой икры ее ножки. Джульетта посмотрела в лицо Эймоса. Он неотрывно смотрел ей на ноги, однако Джульетта увидела в темной глубине его глаз какой-то необычный огонь, который быстро погас. Однако жар его ладоней нельзя было скрыть. Близость к ней, касание ее тела в танце возбудили его, поняла Джульетта. И при этой мысли у нее участилось дыхание. Ее чем-то притягивали теплота его кожи и блеск его глаз, а его быстрая, но не совсем успешная попытка скрыть этот блеск еще больше взволновали Джульетту. Она ему нравится, он хочет ее, несмотря на все свои попытки побороть эти чувства, и Джульетта поразилась, каким же сильным должно быть это чувство, если оно сумело пробиться через барьеры, возведенные силой воли Эймоса.

Джульетта торопливо опустила глаза, опасаясь, что какие-то ее мысли отразятся в них или проявятся на лице, но тут же она не удержалась и снова посмотрела. Тот же самый трепет возбуждения вновь охватил ее. Пальцы Эймоса крепче сжали ее талию.

Джульетта поняла, что они непроизвольно приблизились друг к другу. Она с трудом контролировала свое дыхание.

Джульетта вырвалась от него, лихорадочно соображая, чем бы объяснить свое странное поведение.

— Вы уже сами повели меня.

— Что? — Эймос посмотрел на нее в замешательстве, словно никак не мог понять смысл сказанных Джульеттой слов.

— Вы уже умеете танцевать. У вас все быстро получается.

Он покачал головой.

— Вовсе нет. Хотя когда-то я немного танцевал, но очень давно. Это было… да, в общем, ничего хорошего у меня не получалось.

Джульетта перевела дыхание. Ей казалось, что ее чувства выдают ее.

— Не говорите глупостей. Вы все сделали очень хорошо. Я уверена, что очень скоро вы будете танцевать как заправский танцор. — Ее улыбка при этом была вымученной и скорее походила на гримасу. Она повернулась к Итану. — И Итан тоже.

— А можем мы учиться этому каждый вечер? — пылко воскликнул Итан.

— Да. Почему бы и нет. Но сейчас мне пора заняться посудой.

Они начали расходиться. Эймос понес Франсэз в ее комнату, Итан вышел на улицу, а Джульетта вернулась к кухонным делам. Потом спустился Эймос и прошел через кухню к входной двери. Он ничего не сказал при этом. Джульетта же старательно сосредоточила внимание на раковине и своих руках, погруженных в мыльную воду, и не обернулась в его сторону.

На следующий вечер за ужином Джульетта чувствовала себя нервозно, а когда все поели и она уносила посуду к раковине, все ее внимание было обращено на дверь. Она ожидала, что Эймос пойдет, как обычно, к себе в сарай. Но он продолжал сидеть за столом. В желудке Джульетты что-то заныло от предчувствия.

Эймос продолжал сидеть и смотрел, как Джульетта танцевала с Итаном.

Звуки музыки, доносившиеся из резного ящичка, разлетались в воздухе хрустальным звоном, чистым, мелодичным и прекрасным. Когда они с Итаном остановились, Джульетта заколебалась, но ее глаза сами по себе обратились к Эймосу.

Он медленно поднялся и подошел к Джульетте. Она не могла прочесть ничего в его темных глазах. Не говоря ни слова, Эймос потянулся к ней, положил руку ей на талию, взял другую ее руку в свою. Ладонь ее пылала жаром в его руке. Они начали танцевать. На этот раз они двигались более естественно и в такт музыке. Вблизи Эймос казался просто огромным, она остро ощущала его мужскую силу. Но это вовсе не пугало Джульетту; странным образом это чувство даже как-то успокаивало ее. Эймос был как скала — устойчивый и сильный, рядом с ним она чувствовала скорее защищенность, чем робость. Джульетта подумала, как изумительно легко было бы сейчас прильнуть к нему, позволить ему поддержать ее и укрыть исходившей от него силой. Джульетта остановилась и отступила от Эймоса.

— Я думаю, что вы уже делаете все па правильно.

Какое-то мгновение Эймос собирался с ответом, затем произнес:

— Кажется, есть еще другие шаги, которые нужно изучить, не так ли?

— Конечно, есть еще повороты. Вы хотите попробовать и их?

Он пристально посмотрел на нее.

— Да, — вымолвил он наконец. — Давайте пойдем дальше.