Семейные узы

Глава 10

На следующий день Энни едва дождалась часа, когда можно будет уехать из Фар-Хиллз. Ей не хотелось быть грубой и покинуть дом, не попрощавшись с хозяевами. К девяти часам Энни была уже одета, а Фред и Уитни появились в десять. Они позавтракали на кухне и обсудили вчерашний вечер. Супруги страдали от похмелья, а Энни, которая накануне почти не пила, чувствовала себя превосходно.

— И как тебе Боб? — с надеждой спросила Уитни, когда Фред взялся за газеты. Его не интересовала перспектива этого знакомства, инициатива принадлежала Уитни, а не ему.

— Очень интересный человек, — дипломатично ответила Энни, не желая обидеть Уитни. Не объяснять же, что ее друг самовлюбленный осел и невозможный зануда! — Он рассказывал мне о сафари в Кении, о ранчо в Монтане, о яхте, о доме, который он строит на Каймановых островах, и о другом, который недавно продал на Сент-Барте. Словом, ему есть о чем рассказать. «Но только о своей персоне».

Уитни начала догадываться, в чем дело, и внимательно посмотрела на подругу, понимая, что та из вежливости говорит не все. Фреду надоели их разговоры, которые казались ему девчоночьим щебетанием, он поднялся и перешел в другую комнату.

— Я согласна, что он любит похвастать. Но на самом деле Боб — замечательный парень. При разводе он выделил своей жене целое состояние.

Энни казалось, что это еще не делает человека замечательным, разве что вам ничего не нужно, кроме денег и развода.

— Ей повезло, — пробормотала она, прихлебывая кофе.

— Жена бросила его ради тренера по гольфу из нашего клуба. Конечно, это был страшный удар по самолюбию Боба. Он стал встречаться с множеством молодых женщин, но им всем нужны его деньги, а Боб нуждается в женщине-личности.

— Это его мнение или твое? Скорее всего молодые девушки его вполне устраивают, — заметила Энни, но на самом деле ей было все равно.

— Это все охотницы за деньгами. Я кое с кем из них встречалась. Он заслуживает лучшего.

Энни хотелось возразить, что ничего лучшего он и не заслуживает. Размахивая бумажником, он встречает женщин, которых интересует именно бумажник. Может быть, он как раз и хочет прикупить себе одну из них. Во всяком случае, для нее он не представляет никакого интереса.

— Да, жаль… — протянула Уитни, которая, несмотря на сдержанность подруги, все поняла. — Похоже, он не в твоем вкусе. А я-то надеялась, что он тебе понравится. Боб у нас единственный холостяк, остальные все женаты.

Судя по вчерашней вечеринке, Энни не прельстилась бы ни одним из них. Казалось, раньше она никогда не попадала в столь неприятную компанию. Все эти гости не вызывали у нее ничего, кроме неприязни. Весь вечер они говорили только о деньгах.

— Ты сказала ему, что ты архитектор? — вдруг спросила Уитни.

Энни рассмеялась.

— Он не спрашивал. Все время говорил о своих владениях. Я его не перебивала. Он не интересовался мной, а я — им. Знаешь, мне кажется, найти людям пару очень трудно. Видно, это должно быть от Бога. Меня несколько раз знакомили с мужчинами, и ни разу ничего не получилось, — виновато произнесла Энни. Она знала, Уитни действовала из лучших побуждений, хотя и ошиблась насчет Боба.

— Может, тебе попробовать Интернет, дорогая? — уныло произнесла Уитни. Она действительно хотела помочь Энни. Дети выросли, Энни осталась одна, и кто-то должен заполнить пустоту в ее сердце.

— Уитни, дорогая, мне никто не нужен — ни любовник, ни муж. Мне и так хорошо! — воскликнула Энни. — Да и некогда. У меня сейчас десять больших заказов. Поверь, Уитни, у меня все отлично. И вообще это не первоочередная задача.

— И так все шестнадцать лет, — пробормотала Уитни. — Тебе надо думать о будущем. Ты не всегда будешь молодой и красивой. И ты же не хочешь закончить свои дни в одиночестве.

Энни как раз считала, что такая перспектива все же лучше, чем Боб Грэм.

— В одиночестве — это совсем неплохо, — засмеялась Энни. — Я ведь не несчастна. Просто скучаю по детям. Но и тебя ждет то же самое. Они все вырастают и вылетают из гнезда.

— Я думаю об этом с ужасом, — призналась Уитни.

— А я нет, — заявил Фред, который в этот момент появился на кухне. — Как только младший уедет от нас, мы станем путешествовать, делать все, в чем отказывали себе последние двадцать лет. Сможем уезжать и не думать, что они разобьют машину, сожгут дом или перепьются. Я жду не дождусь этого времени, — с энтузиазмом заявил он.

— Женщины на это смотрят иначе, — сказала Энни. — Когда они уезжают, мы ощущаем потерю. Дети наполняли всю мою жизнь, а теперь я вдруг стала не нужна. Слава Богу, что я никогда не бросала работу, иначе сейчас я бы сошла с ума.

Уитни прекрасно понимала чувства Энни, потому и пыталась найти ей мужчину.

Завтрак подошел к концу. Энни сходила за своими вещами, попрощалась с хозяевами, поблагодарила Уитни за веселый праздник и с облегчением села в машину. Она не могла дождаться, пока снова окажется дома, и сто раз пожалела о том, что согласилась на эту авантюру. Она уже давала себе слово не знакомиться по рекомендации, но знала, что через пару лет все забудется и кто-нибудь вновь соблазнит ее перспективой счастливой встречи. Однако на сей раз она надолго запомнит, как неудачно складываются такие знакомства.

Энни как раз выехала из Нью-Джерси, когда Кейт и Пол начали готовить себе завтрак у нее на кухне. Они рано проснулись и уже оделись. Пол хотел уехать прежде, чем вернется тетка Кейти. Он не знал, как она отнесется к тому, что он провел здесь ночь. Пол не мог не чувствовать, что Энни испытывает к нему некоторую настороженность, хотя Кейт очень деликатно описала ее отношение. Они оба были немного разочарованы, но не удивлены отношением своих семей.

— Она думает, что мы с тобой из двух разных миров, — печально произнес Пол, который прочел эту мысль в глазах Энни, хотя та была приветлива и в целом понравилась Полу.

— У нее это пройдет, — уверяла Кейти. — Настоящая проблема в том, что Энни до сих пор считает меня ребенком. Она очень за меня беспокоится. Она была еще довольно молодой, когда погибли мои родители и она заменила нам мать. Думаю, ей нелегко понять, что мы выросли и больше не нуждаемся в опеке.

— Она мне кажется хорошей женщиной, — заметил Пол, наклонился и поцеловал Кейт. — Я люблю тебя. Ты тоже хорошая женщина, — улыбнулся он. Пол обещал снова прийти ближе к вечеру. Он просто не хотел подводить Кейти и безупречно рассчитал время. Энни вернулась домой через десять минут после того, как уехал Пол. Кейти вымыла посуду и застилала постель, когда вошла Энни и пожелала ей счастливого Нового года.

— Что ты делала вечером? — Энни пыталась понять, оставался ли Пол ночевать, но не заметила никаких следов его пребывания.

— Мы были у друзей, но там оказалось довольно скучно. Я рано вернулась домой, — сказала Кейт, старательно расправляя покрывало. Женщины перешли в гостиную. — А ты как? Весело там было?

Похоже, Кейти больше не сердилась, и Энни со смехом поведала ей о своем неудачном знакомстве.

— Думаю, это был самый жуткий вариант из всех, что у меня были. Я лучше навсегда останусь монашкой, чем буду встречаться с подобным субъектом.

— Прости, что я тебе наговорила глупостей. Я тогда разозлилась, — смущенно сказала Кейт.

В тот раз Кейт не понравилось беспокойство тети насчет Пола. Он был для Кейт самым замечательным парнем на свете, и она ждала, что Энни тоже начнет им восхищаться. Может быть, она ждала слишком многого, ведь Энни всегда относилась к ней, как к своему беззащитному цыпленку.

— Да ладно. Ты ведь права. Я действительно живу, как монашка. Кстати, где Пол?

— Придет попозже, — как ни в чем не бывало ответила Кейт, как будто его присутствие в доме было обычным делом.

— Вот и хорошо, — искренне обрадовалась Энни, — если хочешь, можешь пригласить его пообедать с нами. — Пол нравился Энни, и она намеревалась узнать его получше, раз этот молодой человек так важен для племянницы. Тем не менее традиции тоже важны, даже для молодого поколения и даже в другой стране. — А где твой брат?

— Не знаю. Пропал куда-то. Вероятно, встречал Новый год с друзьями. Сейчас он, конечно, еще спит. — Кейти удалилась к себе в комнату, позвонила Полу и сказала, что он может прийти в любое время и что тетя пригласила его на обед. Молодой человек облегченно вздохнул.

— Она не догадалась, что я у тебя ночевал? — с тревогой спросил он.

— Нет. Я убрала всю посуду. Она вернулась почти сразу после твоего ухода.

— Я приеду после ленча с родителями.

После этого разговора Кейти легла на кровать, включила музыку и стала думать о Поле. Она чувствовала себя бесконечно счастливой.

Тед и Патти проснулись в два часа дня, когда позвонил бывший муж Патти и сказал, что сейчас привезет детей. Тед собрался уходить. Дети не должны видеть его слишком часто. К тому же они могут догадаться, что Тед здесь ночевал, а он намеревался соблюдать приличия.

— Мне нужно домой, — объявил он, включая душ.

Патти стояла в дверях ванной и любовалась его обнаженной фигурой.

— Зачем? — Патти встала рядом с ним под струи воды. — Зачем надо уезжать домой? Почему бы тебе не остаться здесь, с нами?

— Я хочу немного побыть с сестрой и тетей, — честно объяснил он. Иногда ему казалось, что Патти стремится завладеть всей его жизнью, постоянно видеть его рядом с собой.

— Неужели тебе здесь не лучше? — спросила она, прижимаясь к нему. Вода струилась по их лицам, Патти взяла в ладони его член, и он сразу возродился к жизни. Это была какая-то магия, Патти действовала на Теда, как наркотик.

— Иногда — лучше здесь, — пробормотал он, поцеловал ее и словно бы взвесил в ладонях ее груди. Патти рукой направила его окаменевший стержень вглубь своего лона. — А иногда лучше с ними, — прошептал он в завитки ее волос, но Энни и Кейт быстро исчезли из его мыслей.

Патти умела заставить его забыть обо всем, кроме себя. Сейчас она оседлала его прямо в ванне и мгновенно довела до высшей точки. Высвобождение было яростным, как взрыв. Тед бессильно прикрыл глаза. Патти взялась за мыло, и возбуждение тут же вернулось к Теду.

— Если ты не прекратишь, я никогда отсюда не выберусь, — предупредил он.

Патти только расхохоталась.

— Что и требовалось доказать.

Тед отстранился, заглянул ей в глаза и наконец облек в слова вопрос, который часто приходил ему на ум:

— Зачем тебе такой юнец, как я?

— Я от тебя без ума! Я никогда и ни в кого не была так сильно влюблена. — Сейчас она выглядела юной и беззащитной.

— Почему? Я слишком молод, чтобы быть отцом твоим детям. Я не готов стать твоим мужем. Мне надо заканчивать университет. Кажется, я стал старше, с тех пор как встретил тебя, но все равно мне еще надо взрослеть.

— Тогда возьми меня с собой. Повзрослеем вместе.

— Ты уже взрослая, — напомнил ей Тед. — Ты мать. Ты была женой. А я… я еще мальчишка.

— Мне нет до этого дела, пока ты мой. — А потом она сказала то, что не на шутку испугало Теда. — Я никогда тебя не отпущу.

— Не говори так, — серьезно произнес он, вытираясь и натягивая джинсы.

Когда она так говорила, Тед чувствовал себя в ловушке. Он не хотел становиться ее заложником, как бы она его ни волновала. Он хотел оставаться с ней по своей воле, но иногда эта безрассудная страсть пугала его. Отношения с Патти совсем не походили на все его прежние связи.

— Но это правда, — печально проговорила она. — Я умру, если ты меня оставишь.

— Не умрешь, — резко оборвал ее Тед. — У тебя дети. Ты не можешь так думать.

— Тогда не оставляй меня.

— Я никуда не ухожу, — мягко произнес он. — Но ты не должна так говорить. Это меня пугает.

Патти кивнула и крепко поцеловала его в губы.

Он ушел за несколько минут до возвращения детей. Выскочил из подъезда, сел в такси и помахал рукой Патти, которая смотрела на него из окна. Она не отводила глаз, пока машина не исчезла за поворотом.

В Париже Жан-Луи и Лиззи обсуждали, как они заберут его сына Дамьена и проведут с ним сутки. Накануне вечером они обедали с друзьями Жана-Луи. Лиззи замечательно проводила время. У Жана-Луи была чудесная маленькая квартирка на левом берегу Сены с террасой, которая смотрела на реку. Лиз нравилось следить за проплывающими судами, смотреть на город. Приезжая в Париж работать, она обычно останавливалась в «Бристоле» или во «Временах года», но куда романтичнее и приятнее было жить здесь с Жаном-Луи. Лиз с нетерпением ждала встречи с его сыном. Жан-Луи собирался отвести их в парк, а малышу обещал карусели.

Одеваясь в старомодной ванной с забавными круглыми окнами, Лиззи открыла ящик комода, чтобы поискать новый рулон туалетной бумаги, и с изумлением увидела там несколько пар женских трусиков и черный кружевной бюстгальтер. Все это были не ее вещи. Может быть, это был привет из его прошлого, а может быть, свидетельство текущих событий. Она сгребла белье в кучу и швырнула его на кровать, где Жан-Луи лежа смотрел футбольный матч между «Парижем» и «Сен-Жермен».

— Я нашла это в ванной.

Жан-Луи на мгновение оторвал взгляд от телевизора, но Париж в это время забил гол. Он услышал вопли болельщиков, снова перевел взгляд на экран и как ни в чем не бывало с улыбкой объяснил:

— Ты раскрыла мою тайну. Когда тебя нет, я их надеваю.

— Очень смешно, — дрожащим голосом произнесла Лиз. По натуре она была не слишком ревнива, но они договорились не иметь других связей. — Чье это?

Маловероятно, что посторонний человек мог проникнуть в квартиру и оставить кучу трусов и бюстгальтер в ящике комода.

— Вероятно, Франсуазы. Думаю, они провалялись там целый год. Видно, она забыла их, когда съезжала. Выбрось. Если она о них не вспоминала, значит, они ей не нужны. — Франсуаза была матерью его сына. Лиз улыбнулась Жану-Луи и швырнула белье в мусорную корзину под столом. В его доме царил такой же беспорядок, как и в его гардеробе, но раз в неделю сюда приходила уборщица.

— Кстати, у нас кончилась туалетная бумага, — продолжая одеваться, заметила Лиз. Ее успокоила его реакция на эту находку. Она ненавидела бурные сцены и была рада узнать, что Жан-Луи ее не обманывает. Конечно, у них не роман века, но удобная для обоих договоренность должна соблюдаться.

— В нижнем ящике стола есть еще рулон. — Весьма подходящее место для туалетной бумаги. Он вообще совал вещи куда попало. Его бытовые навыки равнялись нулю. — Признаю, это глупо, но не помню, куда еще мог ее положить.

Лиз уже натянула джинсы и свитер и надела очень сексуальные туфли на высоком каблуке. Потом обмотала вокруг шеи алый шарф и надела черную шубу из лисьего меха, которую купила в Милане. Очень стильный наряд для парка. Жан-Луи окинул ее восхищенным взглядом и встал с кровати. Он был счастлив — его команда выиграла. Прежде чем забрать сына, он собирался отвезти Лиззи на ленч в «Брассри Липп». Лиззи очень хотелось увидеть мальчика и посмотреть на его мать, вполне успешную модель. Жан-Луи прожил с ней два года и сумел сохранить дружеские отношения. Они расстались, когда ребенку не было и года. С тех пор Франсуаза сменила не одного бойфренда.

В старинном ресторанчике на бульваре Сен-Жермен Лиззи съела салат, а Жан-Луи солидное немецкое блюдо. В три часа они подъехали к дому на улице Жакоб, где жила Франсуаза. В свои двадцать пять лет она выглядела на пятнадцать. Ростом выше Лиззи — полных шесть футов, — она имела огромные зеленые глаза и гриву рыжих волос. Дамьен унаследовал цвет волос от матери, а во всем остальном был копией Жан-Луи. Мальчик бросился в объятия к отцу, потом удивленно посмотрел на Лиззи. Жан-Луи представил ее как свою подругу. Франсуаза смотрела на Лиз с таким же любопытством, что и сын, потом пожала ей руку и пригласила войти.

В дизайне интерьера в этой квартире, без сомнения, чувствовалась рука марокканца. На полу стояли кожаные пуфики, низкие столики и покрытые пестрыми шалями диваны. Все предметы декора видели лучшие времена. Бытовые навыки Франсуазы были на том же уровне, что и у Жан-Луи. Повсюду валялись журналы, фотографии, портфолио Франсуазы, недопитые бутылки вина и туфли.

Дамьен казался счастливым, веселым ребенком. При встрече он раскованно подбежал к отцу и поцеловал его, а уходя, обнял мать.

Женщины рассматривали друг друга с интересом, но разговаривали мало. У Лиз сложилось впечатление, что Франсуаза не слишком рада этой встрече, но и не очень расстроена. По словам Жан-Луи, в свое время они заключили свободный союз и не уделяли слишком много внимания обоюдной верности. Лиз была первой женщиной, кому он обещал моногамию, причем расценивал это как огромную жертву со своей стороны. Раньше это не имело для него особого значения, поскольку, как он считал, надо жить одним днем и пользоваться всем, что дарит судьба. Жан-Луи часто поддразнивал Лиз, что она настоящая американка, а все американцы — пуритане. Но та не отступалась от своих принципов. Ее бойфренд не должен спать ни с кем, кроме нее. Она ни разу не получала свидетельств его неверности, а когда звонила ему из Нью-Йорка в Париж, Жан-Луи был всегда один. Лиз с интересом наблюдала за его встречей с Франсуазой. Оба держались по-дружески, но и только. Жан-Луи сразу объявил Лиз, что они с Франсуазой добрые друзья, и она верила ему. До сих пор он ни разу ее не обманул.

Они отправились в Булонский лес. Было холодно, но они бегали, играли в мяч с Дамьеном. Лиз добросовестно пыталась говорить с мальчиком по-французски. Потом все вместе катались на карусели, затем отправились в чайное кафе «Ла Дюре» на Елисейских полях пить горячий шоколад с пирожными. Дамьену очень понравилось. Соблазнилась даже Лиззи, она заказала себе печенье и чашку чаю. После ресторана поехали к Жану-Луи. Лиз подарила Дамьену игрушечный поезд, который для него приготовила. Мальчик был в восторге, а когда он устал играть с ним, Жан-Луи поставил ему диск с диснеевскими мультфильмами в спальне, а взрослые тихонько разговаривали в гостиной. День прошел замечательно. Лиз давно хотела познакомиться с Дамьеном, но все как-то не получалось. Впервые у нее в Париже оказалось свободное время. Раньше она всегда была занята: организовывала съемки, летала в Нью-Йорк и обратно — и не имела ни одной свободной минуты.

— Мне бы хотелось проводить с ним больше времени, — грустным голосом заметил Жан-Луи. — Он отличный парень, но меня никогда нет дома. Во всяком случае, я недолго задерживаюсь на месте. Франсуаза тоже много ездит. Ее мать приезжает из Ниццы и присматривает за Дамьеном, а сейчас Франсуаза думает отправить его к бабушке насовсем. Мальчику трудно все время балансировать между нами. А теперь еще придется ходить в школу. Бабушка будет хорошо о нем заботиться. Франсуаза родила его слишком молодой. Когда она забеременела, нам показалось, что это круто. Но как мне теперь кажется, следовало подождать. — Жан-Луи улыбнулся Лиз. — Но тогда бы он не родился. Наверное, судьба делает в конце концов правильный выбор. — Лиззи показалось странным, что такое важное дело, как появление ребенка, люди могут предоставить «судьбе». Сама она была не готова иметь ребенка и, по-видимому, еще долго не сможет об этом и думать. Она слишком увлечена карьерой, однако подобное увлечение не остановило Жан-Луи и Франсуазу.

— Он, наверное, будет страшно скучать, если его отошлют к бабушке? — Лиз посочувствовала Дамьену. Бедный малыш мечется между весьма независимыми родителями, которые произвели его на свет в слишком юном возрасте, и бабушкой из Ниццы.

— Там ему будет лучше. В ее жизни больше стабильности, чем в нашей. У Франсуазы две сестры — в Эксе и Марселе. Дамьен будет видеться со своими тетками и кузенами. Мы почти не даем ему возможности общаться с другими детьми, разве что в детском саду. Тебя ведь тоже воспитали не родители, и, похоже, это тебе не повредило, — рассудительно произнес Жан-Луи.

Разве мог он понять, какой отверженной чувствовала себя Лиз, оставшись без родителей? Конечно, у нее чудесная тетка, но вырасти с мамой и папой — совсем другое. Лиз так и не справилась с болью потери. А ребенку еще больнее, если мама и папа по доброй воле отсылают его прочь.

— Мои родители погибли. А Дамьен может подумать, что вы оба его бросили. Я всю свою юность страдала из-за потери родителей. Даже винила их в том, что они умерли. Я люблю свою тетю, она была нам как мать, но все же она не мать, а тетя.

— Позже мы все ему объясним, — улыбнулся Жан-Луи и закурил «Житан». — Франсуаза не хочет бросать карьеру. На этом уровне она сможет работать всего несколько лет. Нельзя бросать карьеру сейчас. Я тоже не могу. Дамьен наверняка все поймет, — самонадеянно заявил Жан-Луи.

Лиз думала по-другому. Кто знает, как отнесется в будущем Дамьен к родителям, которые не пожелали заняться им, а думали только о себе? В каком-то смысле они обращались с ним как с игрушкой. Лиз еще острее осознала, насколько она благодарна Энни за все ее жертвы. Невозможно представить, во что превратилась бы ее, Лиззи, жизнь, если бы внезапно на нее свалилась забота о троих детях, как случилось с Энни в возрасте двадцати шести лет. Лиз решила, что не способна на такое и никогда не будет способна. Это заставило ее еще больше восхищаться Энни.

— Я бы тоже не смогла, — честно призналась Лиз. — Но я и не стала бы заводить ребенка, чтобы не калечить его жизнь.

— Мы и не станем, — заверил ее Жан-Луи, так и не поняв, что речь идет о Дамьене. В этот момент мальчик вошел в гостиную. Мультфильмы кончились. Дамьен проголодался. Жан-Луи выложил на тарелку сыр и паштет, открыл коробку печенья, которую они купили в «Ла Дюре». Дамьена это вполне устроило. У матери он питался в основном пиццей и сандвичами. У отца еда была всегда вкуснее. В целом мальчик не выглядел неухоженным или недоедавшим. К тому же он был весел и общителен. Он рано научился приспосабливаться к взрослым и не причинять им беспокойства. Будь это иначе, его бы давно куда-нибудь отослали. По мнению Лиз, у мальчика была нелегкая жизнь. Своему ребенку она бы такого не пожелала. В доме Энни все было иначе. Тетка приспосабливалась к потребностям племянников, и у Лиз было счастливое, спокойное детство. Энни всегда говорила, что они сделали ее счастливой. Теперь, когда Лиз сама стала взрослой и поняла, как нелегко преодолевать житейские трудности, она как никогда чувствовала благодарность к Энни. Жану-Луи и Франсуазе тоже приходилось нелегко, но расплачивался за это Дамьен. А вот Лиз не пришлось расплачиваться. В сложившихся обстоятельствах у нее было безупречное детство. И даже при таком гандикапе она с трудом строила серьезные отношения. Ни одному мужчине Лиз не говорила, что любит. Не говорила из страха, что он может исчезнуть или погибнуть. Да и вряд ли она когда-нибудь любила. Лиз до сих пор спрашивала себя, что чувствует к Жану-Луи. Конечно, она к нему привязалась, его общество доставляло ей удовольствие, но для нее понятие «любовь» включало в себя нечто большее, некий новый мир, из которого нет возврата. Пока все складывалось иначе.

Она всегда оставляла за собой право решать, продолжать отношения или нет. Пока такая свобода ее устраивала. Она даже представить себе не могла, что у них с Жаном-Луи может быть общий ребенок. А уж в двадцать лет, как случилось с Франсуазой, тем более. Жан-Луи часто говорил, что хотел бы еще одного ребенка, но Лиз и в голову не приходило взять на себя роль матери.

Лиззи поиграла с Дамьеном в карты, потом в новый паровозик, потом Жан-Луи поставил еще диск. В конце концов ангела с зелеными глазами и рыжими волосами сморил сон на кровати отца. Жан-Луи отнес его в маленькую кровать в комнатке, где мальчик спал, когда оставался на ночь у Жана-Луи. Утром предстояло отвезти его к Франсуазе.

Лиз и Жан-Луи провели спокойный вечер за вином и разговорами. Говорили в основном о моде, о знакомых издателях и фотографах, о политике разных журналов, в частности того, где работала Лиз. О карьере каждого из них. Им было хорошо вдвоем, они общались с одними и теми же людьми, работали в одной области, имели общие интересы. Эта связь казалась идеальной, особенно для того, чтобы вместе встретить Новый год.

В постели Лиззи прижалась к Жану-Луи, большего она сегодня не хотела. Ей нравилась эта маленькая квартирка в парижской мансарде, нравился лофт в Нью-Йорке. Они не стали заниматься любовью. Лиззи боялась, что может войти Дамьен, к тому же в квартире была только одна ванная. Правда, Жан-Луи уверял ее, что мальчик спит крепко и никогда не просыпается по ночам, но она все равно боялась нанести ребенку травму.

Утром все проснулись одновременно. Дамьен явился в спальню в той же одежде, что был накануне. Жан-Луи не захотел переодевать его, чтобы не разбудить. Мальчик прыгнул к ним в постель и спросил, чем они будут сегодня заниматься. Отец объяснил, что после завтрака его отвезут к матери, потому что завтра рабочий день и надо многое подготовить.

— А ко мне вечером бабушка приедет! — радостно сообщил Дамьен. — Мама завтра уезжает в Лондон работать. Она там будет пять дней. — Он уже знал все планы и был счастлив увидеть бабушку. — Когда бабушка у нас, мы каждый день едим мороженое, — сказал он Лиззи.

Ее сердце наполнилось сочувствием к малышу. Мороженое не может заменить слишком занятых собой родителей. Она надеялась, что бабушка постарается заполнить эту пустоту.

Лиз приготовила для всех тосты с джемом, а Дамьену сварила еще и яйцо. Жан-Луи сделал кофе с молоком. Он подал его в больших чашках, как делали в старых кафе. Получилось великолепно. Лиз выпила все до капли, а Дамьен перепачкал губы пенками.

К одиннадцати они были в марокканской берлоге Франсуазы на Рю-Жакоб. Дамьен с радостью бросился к ней в объятия, но, прощаясь с отцом, загрустил. Без сомнения, мальчик любит отца. Жан-Луи сказал сыну, что будет в Париже еще две недели и придет его навестить. Ребенок просиял.

Кроме них, в квартире находился мужчина, на взгляд Лиззи, слишком молодой, не больше девятнадцати лет. Через минуту она его узнала. Это был британский манекенщик, с которым в последнее время очень много работал «Вог». Когда появился Дамьен, он встретил его по-дружески. Они болтали, как два ребенка. Дамьен явно хорошо знал молодого человека, которого звали Мэтью Хэмиш. Жан-Луи тоже его знал. Лиз с удивлением отметила, что он раздражен появлением этого молодого человека. Замечания, которые Жан-Луи отпускал в адрес британской модели, выглядели как ревность.

— Ты ревнуешь к нему? — спросила Лиз, когда они вышли из дома Франсуазы.

— Конечно, нет. Мне нет дела до того, с кем она спит. — Когда они приехали, Мэтью лежал на диване в одних джинсах, босой, без рубашки. Казалось, он только что вышел из душа. — Мне просто не нравится, что в жизнь Дамьена входят люди, которые не имеют для нее особого значения.

— Откуда ты знаешь, что он для нее не важен? — с интересом спросила Лиззи.

Жан-Луи явно ревновал. Франсуаза вела себя более лояльно по отношению к Лиз, чем Жан-Луи — к молодому британскому манекенщику. Он почти практически не разговаривал с ним, в то время как Франсуаза поблагодарила Лиз за заботу о мальчике и вообще казалась более дружелюбной, чем при первой встрече.

— Он не в ее вкусе, — буркнул Жан-Луи и переменил тему, но от Лиз не укрылась его досада, которая прошла, только когда они вернулись домой. Обоим предстояло сделать много звонков по поводу завтрашних съемок. Лиз сожалела, что они будут работать не вместе. Она уже несколько месяцев готовила большую серию статей о драгоценностях, а Жан-Луи отправился на съемки для апрельской обложки французского «Вога».

В обед они сходили в соседнее бистро, съели там суп и салат, а вернувшись, занялись любовью. Казалось, раздражение Жана-Луи по поводу Франсуазы и британского манекенщика полностью растаяло. Лиз решила, что он, как самец, просто защищает свою территорию. Никому не нравится встречаться с новыми увлечениями своих бывших возлюбленных, даже если чувства давно умерли. Так или иначе, Жан-Луи снова пришел в хорошее расположение духа, и они уснули в объятиях друг друга. Жан-Луи поставил будильник на пять утра. В шесть часов обоим уже надо было явиться на место съемок. Засыпая, Лиз никак не могла отделаться от мыслей о Дамьене. Она жалела мальчика, который вынужден вести такую беспорядочную жизнь. Ребенок заслуживал лучших условий. Ей почти захотелось, чтобы она и Жан-Луи подольше жили вместе. И кто знает, может быть, так и случится. Так или иначе, дни в Париже прошли чудесно.