Семейные узы

Глава 7

Наутро Энни поднялась чуть свет, чтобы поставить в духовку индейку и, как делала много лет, позвонить Уитни. Подруги поздравили друг друга с Рождеством, немного поболтали. Уитни снова пригласила Энни на Новый год, но Энни вновь заявила, что не поедет в Нью-Джерси, если кто-нибудь из детей останется дома. Сама она никогда не боялась оставаться одна в новогоднюю ночь. Для нее этот праздник мало что значил. Она терпеть не могла пьяных и в гостях тосковала оттого, что ей некого поцеловать на ночь, и чувствовала себя более одинокой, чем дома.

— Я подумаю, — снова пообещала она подруге. — Сначала надо узнать, что собираются делать дети. Лиз завтра улетает в Париж, но остальные двое будут здесь. И по-моему, ни у кого из них нет никаких планов.

— Ну приезжай, если сможешь, — уговаривала Уитни. — Мы будем так рады тебя видеть. Счастливого Рождества, Энни! Передай привет детям.

— А ты — Фреду и мальчикам.

Энни зажгла на елке огни, чтобы, когда дети встанут, в доме была праздничная атмосфера. Немного погодя из спальни появилась заспанная Кейт в длинной живописного вида футболке и с всклокоченными волосами. Тут Энни заметила, что на носу Кейт появился новый бриллиантик. Нет, ей никогда не привыкнуть к этому пирсингу и татуировкам.

— Санта написал мне крутое письмо, — зевая, сообщила Кейти и улыбнулась тетке.

— Вот как? И что же он пишет? — Энни шутя изобразила неведение, как делала всегда, а особенно во времена, когда они еще верили в Санта-Клауса. Энни очень долго старалась сохранить их веру в сказку, чтобы мир детства оставался заполненным для них магией и чудесами, чтобы они получили все, чего заслуживают дети.

— Пишет, что ему понравилась моя маленькая фея Тинкербелл, и он сделал себе такую же. И на заднице сделал огромную татуировку олененка Рудольфа. Обещал на следующий год оставить мне ее фотографию, — усмехнулась Кейт.

— Санта написал совсем другое! — возмущенно воскликнула Энни. — Я посмотрела письмо, когда встала.

— Нет, это! — расхохоталась Кейт, выскочила из комнаты и принесла записку, которую написала сама. Там был Санта с портретом олененка Рудольфа на голом заду. Энни тоже расхохоталась, а потом взяла рисунок и приколола его над каминной полкой. Тут в гостиной появилась Лиз. В мужской пижамной куртке, с красивыми длинными ногами она выглядела очень сексуально. Сама Энни облачилась в старую фланелевую рубашку и розовый кашемировый халат. Через несколько минут вышел Тед, одетый в боксерские шорты и футболку. Рождественским утром элегантность всегда уступала место удобству. Несколько минут все обменивались подарками возле сияющей огнями нарядной елки.

Акварельные портреты Кейт произвели настоящий фурор, а для брата и сестры она написала портрет Энни. По фотографиям Кейт сделала и портреты родителей, но повесила их в общежитии, не желая вносить грустную ноту в праздничную атмосферу. Энни пришла от портретов в восторг и сказала, что повесит их в гостиной. Теду и Лиз очень понравился портрет Энни.

Подарки Теда тоже произвели впечатление. Энни тут же надела свою каску. Лиз подарила Энни и Кейт чудесные золотые браслеты, а Теду — элегантные часы от Картье с резиновым ремешком для подводного плавания.

Потом все завтракали на кухне. Лиз, как всегда, обошлась только половиной грейпфрута. Она казалась еще более тоненькой, чем обычно. Кейт съела мюсли, а Тед приготовил яичницу для себя и Энни. По кухне распространился восхитительный запах бекона; индейка в духовке уже зарумянилась. Слушая смех и веселую болтовню, Энни невольно удивлялась, что, не имея опыта, сумела вырастить троих детей и не своих, а племянников. Они выросли замечательными людьми, любят друг друга и наполнили, и обогатили ее жизнь. Складывая посуду в моечную машину, она чувствовала себя счастливой и была благодарна сестре за эти три дара, полученных от нее в наследство.

Все разошлись по своим комнатам. У каждого были друзья, которым следовало позвонить. Разговаривая с Патти, Тед прикрыл дверь. Она все еще дулась, но трубку взяла. Тед пожелал ей счастливого Рождества.

— Ты должен был прийти ко мне и детям, — мрачно отозвалась она и расплакалась.

— Сегодня я должен быть со своей семьей, — в который раз объяснил Тед.

Казалось, Патти не хотела или не могла понять эту простую мысль. В такой день он никуда не мог уйти, об этом нельзя было даже думать. Со стороны Патти несправедливо требовать, чтобы ради нее он в такой день оставил свою семью. Ведь они знакомы всего четыре недели. Тед расстроился из-за того, что она устроила столько шума, но обещал вечером зайти. Он приготовил подарки и хотел их вручить.

— Удачного дня, — обиженным голосом пробормотала Патти, и Тед не стал больше извиняться. Она должна понять, что семья для него на первом месте. — Я люблю тебя, Тед, — добавила Патти таким мрачным голосом, как будто только что потеряла друга.

— Увидимся позже. — Он по-прежнему не был готов сказать, что любит ее, и уж во всяком случае, не стал говорить это в качестве извинения за то, что провел Рождество с сестрами и теткой. Тед огорчился, но не чувствовал себя виноватым. Его беспокоило собственническое отношение Патти.

Выходя из комнаты, он выглядел уже веселее. На этот раз Патти с ним все же поговорила.

— Любовные проблемы? — Лиз вопросительно приподняла бровь.

Тед покачал головой, удивляясь, что сестра догадалась.

— С чего ты взяла?

— Когда ты говоришь по телефону, то закрываешь дверь, только если ссоришься с девушкой. У тебя новая? — с интересом спросила Лиз.

Тед снова покачал головой:

— Нет. Мы встречались всего несколько раз. — Тед представил себе лицо сестры, если бы она услышала, что его девушке тридцать шесть лет и у нее двое детей. — Может быть, навещу ее вечером, — решился заявить он.

Лиз это не удивило. Ей тоже придется заглянуть к себе домой, чтобы собрать вещи для поездки в Париж.

Тем временем Энни зашла к Кейт поблагодарить за чудесные портреты. На столе она заметила книгу о мусульманской культуре и обычаях. Обычно Кейт не читала таких книг. Она вообще не очень любила читать, в основном ее вкусы ограничивались биографиями современных артистов и рок-звезд. И она никогда не интересовалась чужими религиями, впрочем, так же как и своей собственной.

— Интересно… — протянула Энни и взяла книгу в руки. — Ты слушаешь курс по восточным религиям? В наше время это важно. Помогает понять истоки некоторых конфликтов.

— Я взяла ее у друга, — пробормотала Кейт, пряча глаза.

Энни вернулась в гостиную. К ленчу все прилично оделись. Тед надел пиджак и галстук, как обычно на семейных встречах. Когда они были маленькими, Энни всегда заставляла их нарядно одеваться в праздники.

На Лиз было маленькое черное платье из шерсти, которое едва прикрывало бедра. Энни, как всегда на Рождество, надела свое любимое красное платье. А через минуту вошла Кейти в красной кожаной юбке, чулках в стиле Тряпичной Энни, красных армейских ботинках и белом пушистом свитере. В ушах у нее вместо серег висели елочные шарики. Она ни в чем не отступила от своего экстравагантного образа, но еще раз проявила художественную натуру. Кроме того, на Энни произвела впечатление книга, которую она видела у Кейти в комнате, — это говорило о широком круге интересов. Она никогда ничего не принимала на веру, не заражалась чужими идеями, все стремилась проверить на собственном опыте — в общем, была в высшей степени независимой личностью. Энни всю жизнь стремилась открыть перед детьми как можно больше дверей, чтобы им не пришлось жить в узком, ограниченном мире. Ей нравилось, что они такие разные. Тед был самым консервативным из трех, Кейти — самая экстравагантная. Энни считала, что Джейн и Билл могли гордиться каждым из них.

За ленчем разговор не умолкал ни на минуту. Энни налила всем шампанского. Дети уже выросли и могли себе это позволить. Они не были склонны к крайностям, хотя Тед пару раз напивался на первых курсах колледжа, но теперь все повзрослели и понимали, когда и сколько можно выпить.

Лиз говорила, что не дождется, пока увидит Жана-Луи, рассказывала о предстоящей очень важной съемке. Работать с ней будет известный французский фотограф, а драгоценности привезут со всей Европы. Даже королева Англии одолжила им одну из вещей. Лиззи собиралась поместить ее фотографию на обложку. Увлеченная проектом, Лиззи говорила оживленно.

Только Тед казался более сдержанным, чем обычно. С ним явно что-то происходило, но Энни не стала расспрашивать.

После ленча он немного посмотрел футбол, потом поднялся, сказав, что ненадолго уйдет повидать друзей. Никто не возражал. Тед взял у себя в комнате свертки с подарками для детей Патти — каждому он купил игру, потому что не знал, что нравится детям этого возраста.

Надев пальто, Тед наклонился поцеловать Энни, которая болтала с Лиззи и Кейт. Подарки для Джессики и Джастина он оставил в холле, чтобы не привлекать внимания.

— Я вернусь через пару часов, — пообещал он и вышел.

— Что его гложет? — спросила Лиз.

Кейти ответила, что не имеет понятия. Тед ничего ей не рассказывал, она только слышала, как он с кем-то ссорился по телефону в своей комнате.

— Думаю, все дело в девушке, — спокойно заметила Энни. — Но он ничего не хочет говорить.

— Он всегда так, — заявила Лиз. И все согласились, что на сей раз Тед ведет себя особенно скрытно.

— Если они и дальше будут встречаться, то рано или поздно она объявится. Может, у нее проблемы с внешностью или какие-нибудь странности, или еще что-то, — предположила Кейт.

— Ну да. Например, множество пирсингов и тату, — поддразнила ее Лиззи.

Все расхохотались. Какие бы ни были у Теда проблемы, женщины справедливо решили, что он сам обо всем расскажет, когда придет время. Пока же он хочет держать все в тайне. Энни уважала право своих детей на личную жизнь и не считала нужным что-либо выпытывать.

Тед пулей взлетел по лестнице в доме Патти. Он обещал, что постарается приехать к пяти, а было уже почти шесть. Но раньше просто не получилось. Ему не хотелось оставлять сестер и Энни на Рождество.

Для них так важно соблюдать семейные традиции. Да и для него тоже.

Позвонив у дверей, Тед долго ждал и даже стал беспокоиться, что Патти его не впустит, но она говорила, что будет дома. Внезапно у него возникло странное, незнакомое чувство: он сам себе показался попавшим в беду маленьким мальчиком. Он всегда был послушным и ответственным. Энни очень редко его ругала, а когда ругала, то все было ясно. Она давала короткий залп, и на этом вопрос исчерпывался. Энни никогда не растягивала наказание, не держала в душе обиду, не пользовалась пассивной агрессией. Сейчас Теду показалось, что Патти наказывает его за то, что он провел Рождество с семьей. Когда она наконец открыла дверь, ее заплаканное лицо выражало обиду и боль. Как только Тед вошел в комнату, она бросилась к нему в объятия и зарыдала.

— Как ты мог оставить меня сегодня одну?

Тед был поражен. Оглядевшись, он не увидел ее детей.

— А где Джессика и Джастин?

— Я отослала их в кино с миссис Пачеко. Мне хотелось быть одной, когда ты придешь.

— Я купил для них маленькие подарки. — Тед поставил на стол обернутые в яркую бумагу коробки. — И я не оставлял тебя одну, Патти. С тобой были твои дети, а я был со своей семьей. Я просто не мог их бросить. — Он говорил спокойно и рассудительно, но ее истерика и постоянные требования обеспокоили Теда. Она слишком рано захотела получить от него так много.

— И тогда ты бросил меня, — горестно прошептала она.

— Я вовсе тебя не бросил, — решительно возразил Тед. — Мы встречались всего четыре недели.

— Я люблю тебя.

Он поверил бы ей скорее, если бы она не сказала этих слов в первую же ночь. Теду казалось, что любовь — это постепенно распускающийся цветок, а не мгновенный взрыв. Он все больше привязывался к Патти, но все-таки хотел убедиться, что испытывает настоящую любовь, а не просто наслаждается сказочным сексом.

Теда порадовало, что Патти надела свитер, который он ей подарил, хотя поначалу она как будто разочаровалась. Патти забыла, что ему всего двадцать четыре года и кашемировый свитер для него дорогая покупка. Вот Энни очень обрадовалась кашемировой шали, которую он купил ей в том же магазине. Но Патти ясно дала ему понять, что хочет кольцо — как знак некоего обязательства. Теда неприятно поразила сама эта мысль. Нелепо требовать это всего через четыре недели романа. Патти опережала события, и Теду стало не по себе. Даже мужчина ее возраста не смог бы принять решения так скоро.

Патти вручила ему подарок. Тед нежно ей улыбнулся, а когда развернул бумагу, то ощутил неприятный холодок: у него в руках оказалась коробка явно с чем-то драгоценным. Это были старинного вида золотые часы, совсем не в его стиле. Тед носил часы для ныряльщиков от Картье — идеальные для своего возраста. Он испытал еще большую неловкость, когда понял, какой это дорогой подарок.

— Тебе нравится? — с надеждой спросила Патти. — Это часы моего отца.

— Они очень красивые, — спокойно произнес Тед, закрывая коробку. Он не стал надевать их на руку. — Но я не могу их принять. Слишком дорогая вещь. К тому же принадлежала твоему отцу. Ты не можешь дарить ее человеку вроде меня.

— Почему не могу? Ты о чем? — обиделась Патти.

— Ты меня почти не знаешь. А если мы расстанемся? Ты же не захочешь, чтобы я тогда ходил с часами твоего отца. Надо их сохранить для Джастина. — Часы его собственного отца тоже ждали его. Пока Тед ни разу их не надевал. Они лежали у Энни в сейфе.

— Тогда не расставайся со мной. — Голос Патти опасно звенел. — Тед, я хочу, чтобы они были у тебя.

— Не сейчас, — мягко возразил он и закрыл ей рот поцелуем.

Дальше события развивались вполне предсказуемо. Одежда оказалась на полу, и напряжение последних двух дней нашло наконец выход. Страсть переполняла их. Задыхаясь, они рухнули сначала на диван, потом перешли в ее спальню, продолжая сжимать друг друга в жадных объятиях. Тед никак не мог ею насытиться, а Патти бросалась на него так отчаянно, будто хотела проглотить целиком и стать его частью.

В десять часов вечера миссис Пачеко позвонила Патти и спросила, можно ли привести детей домой. Она собиралась спать. Тед и Патти совсем забыли о времени. Они в спешке оделись, а через несколько минут Джессика и Джастин уже звонили в дверь. Как только они вошли, Тед вручил им подарки. Игры детям понравились, а Патти снова выглядела счастливой и веселой.

Прошедшие часы убедили ее, что Тед по-прежнему не может без нее жить. Она пришла в ужас, когда поняла, что может его потерять. В результате Тед почувствовал себя несчастным, ведь она наказала его за то, что он хотел пойти домой.

— Мне надо идти, — прошептал он. Патти покачала головой. Ей хотелось, чтобы он остался, но дети были дома, а Тед не хотел совершать при них чего-либо непозволительного. Он пожелал всем счастливого Рождества, поцеловал Патти, надел пальто и торопливо выскочил за дверь. Хотелось домой. Он сам не понимал, почему от сегодняшнего свидания остался неприятный осадок. Патти была так безрассудна, а часы отца были настолько ценным подарком, что это не растрогало его, а испугало. Тед оставил часы на тумбочке в спальне Патти. Они не были женаты, не были помолвлены. Тед даже не знал, любит ли ее. Она ему нравилась, хотелось быть рядом с ней, секс с ней был потрясающим, но Тед не желал становиться ее узником, но почему-то казалось, что дело идет как раз к этому.

Тед вдохнул полной грудью свежий воздух и подозвал такси. Сегодня Патти была соблазнительной, как никогда, но в первый раз за целый месяц их отношений он покинул ее с облегчением. Ему вдруг показалось, что Патти действует на него удушающе.

Когда Тед вернулся домой, остальные уже спали после долгого утомительного дня. Проводив Теда, они посмотрели фильм, потом Кейт и Энни сели за скрабл, а Лиз закончила укладывать вещи для поездки в Париж. Наконец все легли спать.

Тед тихонько прокрался в дом. Энни оставила ему зажженную елку, Тед сел на диван и стал смотреть на огоньки, думая о том, что происходит. Близость Патти возбуждала и сводила Теда с ума, но иногда ее раскаленная добела страсть обжигала и опустошала его. Сейчас он чувствовал только одно — как хорошо быть дома, в той квартире, где вырос, с людьми, которых действительно любит. Патти казалась каким-то фантастическим сном, от которого никак не очнуться, а здесь была реальная жизнь. Он сидел в гостиной, смотрел на елку и радовался, что снова дома.