Сердца пятерых

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Оррен выскочил из дома, спустился в гараж, рванул дверцу грузовичка и вдруг резко остановился, осознав, что идти ему, собственно, некуда. Бормоча свое любимое ругательство, он снова захлопнул дверцу и направился к шкафу с инструментами. Выдвинув ящики, извлек гаечный ключ, вытащил из сумки, висевшей на крючке, кусок ветоши и начал драить и без того сверкающий металл. Удовлетворившись результатом, он повесил этот гаечный ключ и достал следующий. Оррен всегда содержал свои инструменты в образцовом порядке. Они давали ему средства к существованию и были слишком дорогими, чтобы относиться к ним без должного внимания. К тому же его успокаивала механическая работа.

Капая машинное масло на ветошь, он перенесся мыслями к событиям, происшедшим в его доме. Единственной его заслугой было то, что он выкрасил четыре стены в три разных цвета, как ему было сказано, а его дом неожиданно стал похож на картинку из журнала. Но даже Мэтти не под силу было добиться таких изменений. Она вынуждена была выпрашивать вещи для убранства его дома у своего отца!

— Оррен?

Это был голос Мэтти. Оррен собрался с силами, повесил гаечный ключ, вытер руки ветошью, задвинул ящики и водрузил на место висячий замок. Сунув ветошь в карман брюк, он наконец обернулся.

— Я не шутил. Семья Эллисов не принимает подаяний. Забирайте все домой!

— Нет! — категорически заявила Мэтти, скрестив на груди руки.

Оррен не был вспыльчивым человеком, но тут он взорвался:

— Черт побери, Мэтти! Делайте, как я вам говорю! Я не хочу, чтобы эти вещи находились в моем доме! Начнем с того, что вы не имели права приносить их сюда!

— Вы сказали мне, что я могу по-новому оформить комнату девочек.

— Я не предполагал, что для этого вы обдерете дом своего отца!

Она закатила глаза.

— Не говорите глупостей! Все эти вещи хранились на чердаке. В лучшем случае их пустили бы на дешевую распродажу!

— Прекрасно. Если вы не хотите брать их обратно, тогда я должен буду их у вас купить. — Он вытащил бумажник. — Сколько?

Мэтти отпрянула, разинув рот.

— Да как вы смеете? Это самое большое оскорбление, которое вы…

— Оскорбление! Разве это оскорбление — желание расплатиться с вами? Это оскорбление — желание самому заботиться о своих детях?

— Вы заботитесь о своих детях, Оррен. Вы изнуряете себя ради своих детей. Неужели вы думаете, что я этого не вижу?

— Не знаю, что вы там видите, Мэтти! Но совершенно ясно, что увиденное вам не особенно нравится, потому что вы, кажется, одержимы желанием это изменить!

— Неправда! Я просто хочу помочь. — Она подошла ближе, умоляюще сложив руки. Ее изумрудные глаза сверкали. — Вы так много работаете, Оррен! Иногда, приходя с работы, вы выглядите очень усталым! Я просто хочу сделать этот дом уютным. Для вас и детей.

Эти слова могла бы произнести какая-нибудь жена своему мужу в оправдание огромной суммы, истраченной на что-то для дома. Это потрясло его до глубины души. Она была няней его детей, а не его супругой!

— Я нанял вас, чтобы вы смотрели за моими детьми и готовили им еду, а не для того, чтобы вы перевернули здесь все вверх ногами! — возбужденно заявил он. — Я больше ничего не узнаю в своем доме!

— Я… понимаю. Очень сожалею. Я не сознавала, что перешла границу. Я… я сейчас ухожу. Ужин на… — Мэтти судорожно сглотнула, и он запоздало понял, что она сдерживает слезы, — на п-плите! — Она повернулась и пошла к ступенькам.

В мгновение ока его злость исчезла, и на смену ей пришла жалость. Неожиданно он почувствовал себя самым жестоким человеком на свете.

— Мэтти, постойте!

Она подчинилась и замерла на месте.

— Я не собирался доводить вас до слез, — произнес он сконфуженно.

— Я понимаю, — сказала она голосом, в котором слышались слезы. — Я виновата. Я слишком… увлеклась. — Она всхлипнула, смахнула слезы и мягко добавила: — Все в порядке.

— Нет, вы не виноваты. Вы не хотели делать ничего плохого.

Она повернулась к нему. В ее глазах стояли слезы.

— Я действительно не хотела, Оррен. Клянусь! Я думала, что девочки обрадуются, Чэз получит собственный угол и все это немного снизит ваше напряжение! Я только хотела… — У нее задрожал подбородок, а у Оррена перевернулось сердце.

— Я знаю. Знаю, — тихо сказал он, приблизившись к ней и обняв ее за плечи, как если бы она была его ребенком. — Все нормально. Вы старались помочь. — Он отбросил с ее лица прядь темных шелковых волос. По его позвоночнику пробежала дрожь. Как бы он ни убеждал себя в этом, она не была ребенком. Он подумал, что мог бы быть… Нет, он, безусловно, попал в беду.

Мэтти подняла голову. Ее маленькая сильная рука сжала его плечо.

— Пожалуйста, не сердитесь на меня, — прошептала она, четко выговаривая каждое слово своими пухлыми розовыми губами.

Он с ужасом почувствовал, что его ладонь ласково коснулась ее шеи. Но тут же забыл об этом, поскольку взгляд упал на ее губы. Оррен закрыл глаза и прижал свои губы к ее губам. Мэтти застыла, словно испуганная таким поворотом событий. Но тут ее рука скользнула вверх по его затылку, а губы раскрылись. Неожиданно потеряв равновесие, Оррен качнулся в ее сторону. Чтобы устоять на ногах, Мэтти обхватила его рукой за талию и прижалась к нему. Он почувствовал прикосновение ее на удивление крепких грудей. Прошла целая вечность с тех пор, как он держал в своих объятиях какую-либо женщину. Он обвил рукой ее удивительно тонкую талию, не совсем понимая, в какой момент его рука оказалась на этой талии, и почувствовал, как Мэтти, слегка застонав, привстала на цыпочки. Обрадованный, он наклонил голову, сильнее прижимая свои губы к ее губам и уткнувшись носом в ее щеку. Ее кожа была гладкой, как шелк, дыхание горячим и свежим.

Дрожа, она тянулась все выше. Его рука скользнула с ее затылка вниз, на спину, затем под мышку и смело обхватила полную крепкую грудь. Его тело отозвалось на это прикосновение, и тут она неожиданно вырвалась.

Он стоял, простирая к ней руки. Его тело протестовало, чувства бурлили. Постепенно голова прояснилась. Мэтти уставилась на него, широко распахнув глаза и раскрыв рот. Оррен оцепенел. Что он наделал?! Он поцеловал няню своих детей — очень юную, очень впечатлительную, — и она сейчас смотрела на него так, как будто он достал до луны!

— О, Оррен!

Ужас охватил его. Он не только поцеловал ее, но еще и коснулся ее груди!

— Нет! — выдохнул он.

Мэтти сцепила руки и невозмутимо улыбнулась, словно с самого начала предвидела, каким разрушительно возбуждающим будет их поцелуй. Оррен вдруг почувствовал себя так, как будто у него выбивают почву из-под ног.

— Нет, нет, нет!

— Оррен, послушайте меня!..

Он закрыл уши руками.

— Ни за что! О Господи! Это ни в коем случае не должно было произойти!

Она скрестила руки на груди и самодовольно усмехнулась.

— Это уже произошло!

— Нет, не произошло! — воскликнул он. — И больше не произойдет! Во-первых, я дал себе зарок избегать женщин. Не хватало мне еще этих проблем! Мне их и так предостаточно, большое спасибо. И, во-вторых, если бы я даже не давал себе никакого зарока, и никаких проблем не существовало, это, во всяком случае, были бы не вы! Вы слишком молоды!

— Мне почти двадцать, — слабо возразила она, уронив руки.

— Вам девятнадцать! Это значит, что вы подросток!

— Я не… — вздохнула она.

— В-третьих, — перебил он, подняв три пальца для большей убедительности. — У меня нет на это времени!

— А я хочу сделать так, чтобы было, — рассудительно сказала Мэтти, но, прежде чем она успела продолжить, он ткнул ей прямо в лицо на этот раз четыре пальца.

— В-четвертых. Я не хочу, чтобы в это были втянуты мои дети! Не желаю, чтобы они подумали, что между нами что-то происходит. Не хочу вселять в них напрасные надежды! Из этого ничего не получится, и они только расстроятся, а я этого не хочу! Они уже лишились одной матери. Не хватало еще, чтобы они потеряли и другую!

— В этом я с вами полностью согласна, — спокойно сказала Мэтти.

— Согласны? — Он заморгал от удивления.

— Конечно, согласна. Не думаете же вы, что я причиню боль детям!

— Т-тогда вы должны согласиться, что мы не можем… не будем… — Он судорожно вздохнул. — Вы понимаете, что это не может повториться?

Она улыбнулась ему улыбкой мадонны — проницательной, ясной, понимающей — и решительно сказала:

— Нет.

Мэтти круто повернулась, улыбнулась через плечо и весело повторила, неспешно подходя к двери:

— Нет!

— А когда придет папа?

Мэтти одобрительно посмотрела на Джин Мэри и зачесала назад падающую на лоб прядь рыжих кудрявых волос.

— Не знаю, дорогая. Он сказал, что задержится на работе.

К ее облегчению и удовольствию, Джин Мэри привалилась к ней и, обняв за талию, захныкала:

— А я хотела спросить папочку, можно ли мне пойти на день рождения к Рамоне.

Мэтти крепко прижала ее к себе.

— Я думаю, что можно.

— Но мне нужен подарок, — возразила Джин Мэри.

А подарки стоят денег, отметила про себя Мэтти. Она даже подумать не могла о том, чтобы самой купить подарок. Оррену это бы не понравилось.

— Послушай, у меня есть идея. Можно сделать потрясающий подарок. Он не стоит денег, но тебе придется заплатить за него. — И Мэтти, видя недоуменное лицо девочки, засмеялась. — Мы заключим сделку. Это будет так. Я сделаю два маникюра, если ты поработаешь на меня два часа.

— А что такое маникюр?

Мэтти взяла маленькую обветренную ручку Джин Мэри.

— Это значит, что я буду втирать в твои руки специальный лосьон до тех пор, пока твоя кожа не станет мягкой, как шелк. Потом я отодвину кожицу у основания ногтей… — Мэтти продемонстрировала это на двух пальцах. — И покрашу твои ногти. Ярко-синим, может быть. Или желтовато-зеленым. Или даже желтым. Потом покрою их блеском и сверху закрепителем. И у тебя будут самые красивые руки, когда ты пойдешь в гости.

Джин Мэри широко раскрыла глаза от удивления.

— Вы сделаете это два раза, чтобы руки были одинаковыми?

Мэтти покачала головой:

— Нет. Я сделаю один маникюр тебе, а второй — твоей подружке Рамоне. Но тебе придется отработать за них два полных часа. Ты согласна?

Джин Мэри радостно запрыгала.

— Ух, ты! Ух, ты! Здорово! Рамона обалдеет! Спасибо, Мэтти! Спасибо!

— Послушай, что мы сделаем. Мы приготовим специальное свидетельство, в котором сообщим о подарке Рамоне, и ты отдашь ей это свидетельство на дне рождения. Ты можешь показать ей свои ногти, чтобы она видела, что ее ждет. А на свидетельстве мы оставим место, куда можно будет вписать дату и время, когда она сможет сделать маникюр. Я договорюсь об этом с мамой Районы. Потом мы заедем за ней и привезем ее сюда.

— И я покажу ей свою комнату! — с воодушевлением подхватила Джин Мэри.

— И ты покажешь ей свою комнату, — согласилась Мэтти.

Джин Мэри подпрыгнула и обняла Мэтти за шею, чуть не свалив ее с ног. Мэтти, смеясь, подхватила девочку.

— Я люблю тебя, Мэтти. Спасибо! Спасибо! — чмокала ее в щеку Джин Мэри.

Мэтти закрыла глаза и крепко обняла девочку, шепча:

— Я тебя тоже люблю, Рыжик.

Когда она снова открыла глаза, то увидела в дверях кухни Оррена. Джин Мэри повернула голову и, заметив отца, немедленно оставила Мэтти и стала быстро выкладывать радостную новость. Кивая и что-то бормоча, Оррен вошел вместе с девочкой на кухню и закрыл дверь.

— И я заплачу за это, делая два часа трудную работу, — сообщила Джин Мэри, постепенно успокаиваясь.

— Это здорово, Рыжик, — сказал ей Оррен. — Просто отлично. Я уверен, что твой подарок понравится Рамоне больше всех других.

— Значит, вы не против? — спросила Мэтти, делая шаг вперед.

Он бросил на нее подчеркнуто холодный взгляд и тут же отвел глаза.

— Конечно, почему же нет?

Она попыталась не обижаться.

— Я накрою ужин для вас.

— Спасибо.

Джин Мэри унеслась рассказать о своей новости, зная, что сможет найти Чэза в «его» комнате за чтением книги.

— Янси и Кэнди спят, — сообщила Мэтти Оррену, вынимая ужин из духовки. — Я пообещала, что вы пожелаете им спокойной ночи, когда вернетесь домой, а утром приготовите необыкновенно вкусный завтрак.

— Я заведу будильник и встану немного раньше, — кивнул Оррен и направился к раковине вымыть руки.

— Я уже все приготовила, — сообщила Мэтти, показывая на маленький листочек бумаги на рабочем столе, — написала все инструкции.

В ответ он пробормотал нечто нечленораздельное.

Прекрасно зная, что он не сядет за стол, пока она не уйдет, Мэтти взяла свою сумку.

— Пожалуй, я пойду. Попытайтесь отдохнуть. Вам это необходимо.

Оррен замер, но ничего не ответил. Мэтти вздохнула:

— Спокойной ночи, Оррен.

Она вышла и тихо закрыла за собой дверь.

Оррен сидел, уставившись невидящим взглядом в тарелку с едой. Мясной рулет. Кукуруза. Горчица. Запеченная в духовке картошка. Мэтти прекрасно готовила. Мэтти была прекрасной хозяйкой. Мэтти была прекрасной няней. Она сводила его с ума. Уж лучше бы ему никогда не видеть ее! Но его детям с ней было хорошо. Он еще не видел Рыжика такой счастливой. У него сжалось сердце, когда он вспомнил, как она сказала Мэтти, что любит ее. Дочка почти не вспоминала о Грейс. Оррен не знал, хорошо это или плохо. Он знал только, что не собирается повторять прошлых ошибок. Он не собирался влюбляться в неподходящую женщину.

Мэтти была слишком юной. Слишком молодой! Она слишком молода, чтобы взваливать на себя такую ношу, как четверо детей и измотанный мужчина, сердце, которого уже не способно на возвышенные чувства. Она слишком молода, а он слишком измучен, и с этим ничего не поделаешь.

Оррен расправился с ужином, но не стал мыть тарелку. Он слишком устал, и для него было гораздо важнее увидеть детей, перед тем как они уснут. Кроме того, именно за это он и платил деньги Мэтти. За то, чтобы она готовила, убирала, присматривала за детьми. Он вошел во временную комнату Чэза и присел на кровать поговорить с сыном и Джин Мэри. Они рассказали ему о том, как провели день. И о приглашении на день рождения, которое пришло Джин Мэри по почте. И о книге, которую Мэтти принесла Чэзу почитать. Оррен пообещал посмотреть с ними вместе видеокассету. Потом вошел в комнату к девочкам и поцеловал своих малышек, стараясь не разбудить их. Когда Оррен вышел из ванной комнаты, переодевшись в шорты и футболку, старшие дети уже прокрутили начало кассеты и остановили фильм на первом эпизоде. Он уютно расположился на диване между ними и приготовился смотреть фильм об австралийском ковбое, который они смотрели десятки раз. Оррен уже начал клевать носом, когда Чэз вдруг взглянул на него и спросил:

— Пап, почему тебе больше не нравится Мэтти?

Сразу проснувшись, Оррен сел и откашлялся.

— С чего ты взял, что мне не нравится Мэтти?

Чэз серьезно посмотрел на него.

— Она говорит, что не нравится тебе.

Оррен подавил раздражение.

— Я ничего не имею против Мэтти. Мне просто не… — он не договорил. — Она няня, Чэз. Вам она нравится. Правда?

Чэз кивнул.

— Мы любим ее, — добавила Джин Мэри.

— Отлично. Тогда, кажется, нет проблем? — Он попытался сохранять хладнокровие. — Кроме того, она у нас временно. Осенью вы все начнете учиться, в том числе Мэтти, и все закончится.

— А Мэтти вернется сюда на следующее лето? — тихо спросила Джин Мэри с надеждой в голосе.

— Не знаю, Рыжик. Посмотрим. — Она отвернулась к экрану телевизора, но он успел заметить блеснувшие в ее глазах слезы. Оррен обнял ее, прижал к себе и сказал: — Но сейчас-то нет причин для огорчений. До осени еще очень далеко, а ты заработаешь себе маникюр на день рождения Рамоны.

Мэтти тихонько постучала, потом открыла дверь своим ключом и вошла. Оррен стоял у плиты в одних носках. Взъерошен, небрит, футболка надета наизнанку. Он уронил лопаточку, все разбрызгал и взглянул на Мэтти.

— Мэтти! — укоризненно сказал он хриплым приглушенным голосом. — Что вы делаете здесь так рано?

Он даже не улыбнулся. Честно говоря, другого она и не ожидала. Этот страшно упрямый человек один растил четверых детей. И если он что-то решит, изменить это нелегко. Но она изменит! Рано или поздно. Мэтти бросила сумку на стол и, уперев руки в бока, открыто посмотрела ему в лицо.

— Мне нужно с вами поговорить. О детях.

Это было слишком. Он снова занялся омлетом и начал с остервенением взбивать яйца.

— А что с ними?

— Они меня беспокоят. Особенно Чэз и Янси.

Оррен стремительно снял сковородку с конфорки и, обернувшись, снова взглянул на Мэтти.

— И чем же Чэз и Янси так вас беспокоят?

Мэтти подошла, взяла кофейник и принялась готовить кофе, бросив через плечо:

— Прежде всего, тем, что у Чэза нет друзей его возраста. У Джин Мэри есть, и это хорошо. И у Чэза тоже должны быть, а у него нет. Во всяком случае, насколько я знаю.

— Вы считаете, что это моя вина, — нахмурился Оррен.

— Я думаю, нам вместе следует позаботиться о том, чтобы мальчик общался со своими ровесниками один, без сестер, о которых он должен все время заботиться. Думаю, что то же самое нужно и Янси.

Оррен скрестил на груди руки.

— Я имею кое-какое представление о детях, Матильда, и утверждаю, что Янси еще слишком мала, чтобы думать о друзьях своего возраста.

— Янси должна развиваться, Оррен, — мягко сказала Мэтти. — Ей скоро исполнится четыре с половиной. Если она не будет взрослеть, ей придется трудно в детском саду. Она должна находиться среди сверстников, чтобы не отставать в развитии. Вы, безусловно, должны это понимать.

Оррен запустил руку в свои взлохмаченные волосы.

— Что вы собираетесь делать?

— Я хочу повести их в церковь, — сказала Мэтти, боясь услышать его возражения.

— В церковь? Да вы что! Какое отношение ко всему этому имеет церковь? У меня нет времени на церковь! Помилуйте! Я работаю шесть, а то и все семь дней в неделю!

— Я знаю это, Оррен! — прервала она его тираду немного более резко, чем намеревалась. — Я не предлагаю вам ходить в церковь. Упаси Бог! Я прошу позволить мне взять ваших детей в церковь. Там существует такая вещь, как воскресная школа, где детей разделяют по возрасту и в соответствии с их возрастом ведут занятия на библейские темы. Вы наверняка слышали об этом.

Он стиснул зубы, чтобы сдержаться.

— Значит, это и есть ваше мудрое предложение? — спросил он, наконец. — Воскресная школа?

— Да, — вздохнула она. — Понимаете, у меня нет других знакомых восьмилетних мальчиков, и я не знаю, как быть с Янси, поскольку она не ходит в детский сад. Я подумала, что воскресная школа даст каждому из них возможность общения в их возрастных группах, а поскольку я и так хожу каждое воскресенье… — Она не договорила. Все и без того ясно.

Оррен повернулся к ней спиной, долго молчал, а потом произнес:

— Я согласен, если вы за ними заедете.

— Хорошо, — мягко, сказала Мэтти. — Я пойду. Ешьте свой завтрак.

Она направилась к двери. В самый последний момент он остановил ее:

— Мэтти!

Она не повернулась, а просто остановилась на месте.

— Да?

— Спасибо.

Она улыбнулась и вышла.