Сердце пацана

Глава 17

Мы ехали в неизвестном мне направлении, и все что мне было известно из этого пути, то что он и близко не пролегал к моему дому.

Хоть самое страшное уже было позади, меня трясло. Герман достал из-под сиденья бутылку воды и протянул мне, но руки не слушались и вода едва не пролилась.

Да что же такое-то?!

Раз. Два. Три. Четыре…

Принялась в уме считать, когда мои руки мягко отстранили. Только открыв глаза, поняла, что мы уже не ехали. Вокруг была сплошная темнота и редкие фонари, что ее разбавляли.

— Пей, — ласково, но настойчиво сказал Герман, прислонив бутылку к моим губам.

Запрокинув голову, сделала несколько глотков и отстранилась, откидываясь на сиденье. Мелкая дрожь пробежала по позвоночнику, и я сжала пальцы на коленях настолько сильно, что они побелели.

— Куда мы?

Машина все еще стояла на обочине, а Герман, откинувшись на сиденье и прикрыв глаза, отдыхал. Он тоже устал. Об этом говорили залёглые темные мешки под глазами

— Хочешь со мной на край света? — не переставал он шутить даже в такой момент. Приоткрыл свои веки, стрельнув в меня игриво глазками. Однако, когда я не пошевелилась, он вздохнул. — Мне нужно сделать пару звонков, — провел ладонью по лицу, сгоняя усталость. Дернул головой и, достав из бардачка зажигалку, вышел из машины.

Спиной он облокотился на капот машины, выпуская изо рта струйки дыма, и принялся кому-то названивать. Кажется, этого парня не смущало, что на улице стояла глубокая ночь.

К чему все это было? Я ничего не понимала… Он мне помогал, рискуя.

Почему?

Нашла ли я в себе смелость наконец-то спросить? Кажется, да.

Поэтому, когда Белов обратно сел в машину, я сходу задала свой вопрос, не давая себе шанса передумать.

— Почему ты мне помогаешь? — мой голос звучал незнакомо отрешенно и приглушенно.

— Когда ты молчала, ты мне нравилась больше, — пробормотал он, но все же ответил, — я всегда тебе помогал.

Я это знала. Волновало меня другое…

— Почему?

— Такой я человек, — пожал плечами. — Мышь, ты вляпалась, — сморщился, — этот, — он замолчал, подбирая слова, а когда они нашлись, продолжил, — мажор — редкостный подонок.

— Откуда ты его знаешь?

Отвернув голову к окну, Герман сжал зубы, не желая мне отвечать. Но сегодня я была твердо намерена получить все ответы на свои вопросы! Поэтому продолжала пытливо сверлить глазами его профиль.

— Пересекались… по работе.

— Это поэтому он был в той комнате с тобой? — Белов втянул в себя воздух, будто я выбила словами из него весь дух, а после проскрежетал:

— Да.

— Что…

— Достаточно вопросов на сегодня, — отрезал. — Мышка, — с затаенной болью произнес, — не пытайся в этом копаться. Я вытащу тебя. Не сомневайся в этом.

— Я не сомневаюсь, — слабо выжала. — Я просто не понимаю, — растерянно покачала головой.

— И не нужно, — просто закончил он этот разговор, оставляя меня с горой вопросов. — Я вырубаюсь, если честно, — перевел тему, — сейчас глубокая ночь, утром мы поедем в одно место и остановимся там, а сейчас давай немного отдохнем.

На этих словах, он открыл дверь машины и вышел. Спохватившись, схватила его за руку, прежде чем он бы успел закрыть дверь.

— Ты куда?

— Отлить, — усмехнулся, — хочешь посмотреть? — приподнял брови.

Покачав головой, уселась обратно, в неловкости заерзав.

— Перебирайся назад. Тебе нужно поспать.

Пока Белов ходил по своим делам, я, как он и сказал, перебралась на заднее сиденье. На улице стоял лютый холод, печка уже давно не работала, отчего холод начал пробираться в машину. Сняв пальто, как та гусеница в кокон, обмоталась им в тщетной надежде согреться, и когда разместилась прикрыла глаза. Герман вернулся вскоре, громко хлопнув дверью, но не с целью оповестить о своем прибытии, а потому что по-другому старенький бумер не захлопывался. Белов некоторое время копошился, после откинул сиденье назад и затих. Спустя некоторое время он и вовсе засопел, а за ним и я.

Проснулась от непонятного стука. Нахмурившись, приподнялась, осмотрелась.

Клац! Клац! Клац!

Приподнявшись выше, кинула взгляд на Германа. Он дрожал, а зубы клацали от холода, хоть он вроде и спал. Робко протянула руку к его плечу и коснулась. В тот же миг его глаза распахнулись, а сам он издал:

— Бу!

От неожиданности дернулась, нахохлилась как та индюшка и ударила в плечо этого хулигана.

— Ты чего не спишь?

— Ты замерз? — наивно поинтересовалась.

Конечно замерз, Бобрич! А-то не видно! Вон, какие губы синющие…

— Нормально, — отмахнулся и причмокнул губами.

Так он мне и сказал! Будет же молчать, пока не окоченеет в усмерть! Герой!

Продолжая его буравить взглядом, я так и не убрала своей руки с его плеча. Мне хотелось предложить ему лечь со мной, но язык не поворачивался. Не то онемел от холода, не то от неуверенности.

— Говори, — прервал удручающую тишину Герман, а уголки его губ шаловливо изогнулись.

Вздохнув прикусила губу, и только когда он открыл глаза и пытливо изогнул бровь, я выпалила:

— Ложись со мной!

— Вот, так бы сразу, — не стал ломаться, ловко для его комплекции перебрался ко мне на сиденье и лег, кое-как вытянув ноги, позади сидящей и ошеломленной меня.

Что вот так сразу? Как будто только и ждал…

Подергав плечами, он недовольно поднялся, стянул свою куртку, скрутил в подобие подушки и положил пол голову.

— Иди сюда, — дернул меня на себя, так что я упала ему на грудь.

Укрыл нас моим пальто и под ним обнял, тесно притянув к себе. Между нами бы пылинка не проскочила.

— Так-то лучше, — как довольный котяра мурлыкнул и чмокнул меня в лоб. — Спи, мышка…

Несмотря на холод, и то что мы едва помещались, мы все равно уснули. Герман раньше, а я под его тихое размеренное дыхание.

Герман

И опять хрупкое податливое тело прижималось ко мне. Волосы, что обычно дико раздражали и лезли в лицо, ощущались шелком на коже. Ее шея находилась около моих губ, дразня, соблазняя. Поддавшись неконтролируемому желанию, едва ли касаясь губами провел вдоль шеи до самого подбородка.

Мышка дернулась, сжала плечики, словно скрываясь от столь неожиданной ласки, и улыбнулась. Она по-прежнему спала, а я не мог.

Солнце беспощадно слепило в глаза, но не это не давало мне покоя. Мое терпение снова испытывали девичьи бедра, что интригующе ерзали. Внизу живота завязался узел.

Черт! Это чистое искушение!

Не зная мышь, я бы грешным делом подумал, что она коварная соблазнительница. Мне казалось, что я проходил круги ада. Сколько еще осталось, прежде чем я окончательно слечу с катушек? Прежде чем, как зверь нападу на мышь и утолю свой чертов голод? Едва ли ей это понравится. Кажется мне, что ее подружки потом разорвут меня в клочья, затем закопают и станцуют джигу-джигу на моей могиле.

Нет. И это меня не пугало.

Страшно было увидеть разочарование в бездонных глазах.

Сладкий стон сорвался с ее губ, который я, откровенно говоря, предпочел бы словить своими губами. Однако вчера я позволил себе и без того многое. Но не жалел. Теперь я знал наверняка какие на вкус ее губы. Сладкие как мед, сносящие напрочь тормоза. А она даже ничего не сделала. Мышка пошевелилась, возвращая меня с небес на землю. Сжав челюсть, глотнул воздух.

Спокойствие! Только спокойствие!

— Уже утро? — привстала она, поправила волосы и смущенно повела плечиком.

Мигом поднявшись, накинул на эти самые угловатые плечики куртку, надел свою и перелез через сидение.

— Да, — ответил ей, — ты можешь еще немного вздремнуть. Нам еще кое-куда нужно заехать.

— Не хочу, — сморщила носик.

— Тогда прыгай, — кивнул головой на сиденье рядом с собой.

Кряхтя, она перелезла, а я тем временем наслаждался незаменимым видом. Чертов мазохист! Сглотнув, поттер шею и отвернулся. С горем пополам усевшись, Дуня укуталась в куртку, а я завел машину и тронулся.

Семь утра не самое время для визитов в гости, но это для нормальных людей, а для меня самое то. К этому времени Ржавый должен был намутить ключи от хаты. Помнится, за ним тянулся должок, вот пусть и отдает… Вчера клятвенно обещал сделать все по высшему разряду, вот сегодня и проверим.

Не прошло и получаса, как мы остановились напротив дома Ржавого. Оперативно скинул смс, оповещая о своем прибытии и вышел из машины. Пацан чуть меньше моего выбежал моментально, оглядываясь воровато по сторонам, а не засек ли его кто. Его-то можно понять. Папаня, прокурор города, на коротком поводке держал. Да только толку от этого мало было. Питал его наследник неземную слабость к азартным играм. Не раз у нас проигрывался чуть не до труханов, и те в горячке порывался снять.

До этого все отдавал, а нынче с появлением еще одной слабости, что переросла в нехилую зависимость, вынужден был отчитываться за каждую копейку перед прокурором. Хотя как по мне, раньше воспитывать нужно было.

— Герыч, здорово! — излишне эмоционально пожал руку и еще раз оглянулся.

— И тебе не хворать, — усмехнулся.

— Времени в обрез, — прошептал, достал из кармана ключи и протянул мне.

— Артиллерийская 16, восьмой этаж, квартира 67.

— Смотри, Ржавый, чтоб все путем было, — пригрозил, хоть и знал что не подведет этот малой.

— Конечно-конечно, — еще раз суетливо оглянулся. — Ладно, я побежал. Сейчас хватятся.

И правда. В следующую секунду послышался вой собак, а парня стали искать. Надо же, как все серьезно… Ржавого, как ветром сдуло. Только был тут, а уже стремглав ускакал. Ладно, хрен с ним. Главное, что ключи у меня.

Когда мы остановились у дома, Бобрич изумленно стала озираться по сторонам. Даже глаза протерла, не веря. Да уж! Это тебе не халупа Червя. Здесь домишко поэлитней будет. Высотка, правда без охраны. Не то чтобы я жаловался.

— Не кажется, мышь, — ухмыльнулся и открыл дверь.

Она только что-то пробурчала невразумительное, а затем засеменила следом за мной. И подъезд здесь был чистенький, не было местных алкашей и даже лифт работал.

— Белов, а где мы?

Ох, уж это женское любопытство. Не скажу же ей, что за долг отжал! Как самый настоящий бандюган. Она, поди, сбежит сверкая пятками.

Поэтому, пораскинув мозгами, скупо выдал:

— Друг дал хату погонять.

— Также как и машину?

В ее голосе слышалось отчетливое сомнение. Захотелось покаяться, отпустить душу, так сказать, рассказать обо всем, что было… что есть.

Нет. Не буду. Не нужно ей этого.

— Ну, бабы же меняются шмотками, — выйдя из лифта, невозмутимо бросил, — ну, а у мужиков аппетит похлеще будет. Не боись, мышь, — ущипнул за бок и притянул к себе, — все путем.

Она лишь покачала головой, обреченно вздохнула и изрекла:

— Вот, он, оказывается, какой край света.

Из меня вырвался смешок. Надо же, запомнила.

Открыв дверь, мы попали в светлую прихожую с длинным зеркальным шкафом. Квартира явно необжитая. Похоже, прокурорский сынок здесь нечасто бывал.

Раздевшись, мы прошли в комнату и попали в просторную кухню-студию в салатово-белых тонах. Прокурор наверное на премиях заработал на квартирку-то! Дунька, как заведенная, вертела головой, даже не пытаясь скрыть интереса, а я смотрел на нее. Кажется, ей понравилось. По крайне мере она не заявила, что я привел ее в притон. И только когда она повернула голову и одарила меня ласковой улыбкой, я выдохнул, сам не осознавая, что до этого ждал ее реакции. Наверное, я бы и дальше стоял как дебил и пялился на нее, если бы её живот не заурчал. Кажется, кто-то был голоден.

— Сейчас закажу поесть, — моментально среагировал, достал телефон, заказал пиццу, предварительно заботливо поинтересовавшись что предпочитает мышь, но она только пожала плечами, мол, не прихотлива.

Ела она и правда, как мышка. Крайне мало. Но я заставлял, и не пал под её умоляющими глазками, только буркнул сердито:

— Не будешь есть, сам запихну.

Угроза сработала, и мышь смела все подчистую. И хорошо… Вон, уже сколько времени терзала себя. Похудела, ключицы стали выпирать, скулы острее. А мне по душе были румяные щечки.

Позже перебрались на диван, распластавшись на нем как два ленивца. Сытые, но уставшие. По телевизору шла какая-то муть.

Опять чертовы экстрасенсы! И когда это адово творение закроют?! Это же просто взрыв мозга! Ходят пришибленные, руками в воздухе машут и бьются в припадках. Если и была нечисть, то это не призраки, а эти придурастые. Вот, по кому оскар заливается слезами!

Даже Бобрич закатила глаза, когда «потомственная ведьма» начала страшно закатывать глаза и дергаться.

— Герман, — позвала меня Дуня.

— М-м-м? — оторвался от телека.

— Бабушка не поверит, если скажу ей, что третий день у Ульки ночую, — обеспокоенно произнесла.

Кивнул, соглашаясь с ней.

— Скажи, что со мной, — невозмутимо изрек.

Ее глазенки вылетели из орбит. Покраснев, она стала что-то невнятно бормотать, мол это как так? Нельзя!

— Дунь, тебе двадцать лет, — начал я, — сама посуди. Не будешь же ты вечно говорить, что у подружки. Когда-то, — сжал зубы, но заставил себя сказать, — будешь с парнем. Это нормально в твоем возврате. Многие уже живут вместе. Если уж оправдывается перед кем, так это только перед своим мужчиной.

Мышь отвернулась, пытаясь скрыть румянец. Но поздно я уже его заметил. Какая же она еще маленькая…

Что-то невразумительно промычав, она смылась в туалет.

И что такого было в моих словах? Вроде ничего и не сказал…

Почесал затылок и хмыкнул.

Черт их этих баб разберет!

Однако, все же пообещал себе вечером решить этот вопрос. В конце концов, сейчас я был единственным мужчиной рядом с ней. Пусть и не в том ключе в котором хотелось бы, но все же… Взял ответственность — значит уже полностью нести.

Мышка спала у меня на коленях. Не знаю, как так вышло. Сперва просто сидели порознь, хоть меня и тянуло магнитом. Хотелось прижать к себе и не отпускать, шепча на ушко всякие глупости и пошлости, а она в итоге сама пришла. Неосознанно, конечно. Сперва лежала, затем кунять начала и наклонилась ближе ко мне. Накрыл ее пледом, а она прижалась ко мне, как к родному.

И как можно было оставить ее одну?

Кощей, сука! Просек, где я! И как только? Ответа пока не было. Вчера полночи голову ломал, где мог засветиться. Ни одна собака не знала, где мы. Не говорил никому. И возле дома своего все проверил. Не упал ли на хвост кто… Чисто все было.

Закинув голову на спинку дивана, поднапряг мозг, пальцами погружаясь в шелковистые волосы Аиды. Та только крепче засопела. Устала моя хорошая, но не пикнула ни разу, не пожаловалась, что неудобно спать в машине, что холодно, что находились у черта на куличках. Еще и меня жалела глупенькая.

Перебирал в памяти события последних дней, людей…

Червь бы точно не сдал. Знает, что в бараний рог скручу, если пасть откроет. А вот его компашка… Вроде, из тусовки не было никого. Или все-таки был стукач? Нужно пробить их всех, тотчас же решил, между тем набирая смс Червю. Пусть нароет инфу на своих задротов.

Он ответил незамедлительно. Отлично, значит к вечеру справится. С этим решил.

И только было и я хотел покемарить на часик другой, как телефон, падла, заорал на всю комнату.

И кому там на жопе ровно не сидится? Неужто, Червь уже что-то нарыл?

Дунька что-то пробубнила и поерзала.

— Спи, — погладил по волосам, бережно переложил ее на диван и пошел в другую комнату.

— Я слушаю, — даже не глянув на абонента, изрек, как только прикрыл за собой дверь в комнату.

— Герыч, — услышал голос Шурика, — срочно! Срочно приезжай!

— Саня, ты что, обдолбался? — рыкнул. — Я же русским языком сказал, что меня не будет.

— Да-да, я помню, — несколько испуганно проворчал, — это ненадолго. Стряслось кое-что…

Вот, дерьмо! И день без меня не может, чтобы не накосячить!

Я ему, спрашивается, что нянька?!

— Это реально срочно, Гера, — снова затарахтел.

— Что за срочность такая?

— Приезжай, — обрывисто брякнул и скинул, но прежде чем он это сделал, я все услышал мужские голоса.

Вот же дятел!

Проведя рукой по лицу, вцепился в волосы.

Дерьмо!

— Герман? — услышал позади себя слабый голосок.

Буря во мне начала стихать, а когда повернулся пожалел, что не вышел в подъезд. Опять она стала свидетельницей моего разговора. И все из-за этого обалдуя! Не хотел, чтобы она слышала, чтобы знала меня таким — увязшим в болоте по самое горло.

— Бобр, ты чего не спишь? — мрачно поинтересовался.

— Я уже проснулась, — потопталась на месте, словно место себе не находя. В груди неприятно кольнуло. Кошки заскребли, да еще и остервенело так, что дышать стало тяжело.

— Мышь, мне уйти нужно, — оповестил, топая к входной двери.

Дунька поплелась хвостиком за мной.

— Надолго?

Ее глаза с размером блюдца заставили меня дернуться. Хотелось поговорить, приласкать, обнять, вдохнуть сладкий запах… Но не стал. Девчонка скоро и от меня шугаться будет, если руки распускать стану.

— Не знаю, — полетел честный ответ.

Когда я накинул куртку, что-то в её поведении изменилось. Она словно… не хотела отпускать меня? Теребила край платья, поглядывала из-под опущенных ресниц, а в глазах — тоска.

— Не бойся, — поспешил ее заверить, пока она не накрутила себе невесть что. Наверняка боялась остаться одна. — Ты здесь в безопасности.

— Я знаю, — ошарашил меня ее ответ. И вроде не храбрилась. И не врала. Впрочем, это ж мышь! Она и врать-то толком не умела. Тогда чего такая грустная? — Герман, — сделала два шага ко мне и остановилась. Подняла голову и меня едва не сбило с ног, столько там эмоций было, — возвращайся скорей, — положила свою руку мне на щеку, а я как блаженный прижался к ней, боясь что больше она никогда не коснется меня, — я буду ждать.

Она не отступила, напротив, приблизилась. Дышать стало тяжело. Казалось, весь мир сузился до ее губ. Манящих, сахарных, бархатных и незабываемых. Эти губы коснулись моей щеки. Легко, как дуновение ветерка, но мне хватило чтобы опьянеть и потерять себя.

— Не скучай, — сипло прошептал первое, что пришло на ум. Рука магнитом потянулись к ее щеке, скользнула на шею, притягивая к себе. — Тут приставка вроде есть, можешь поиграть. Там еще осталась пицца, не забудь покушать, — нахмурился, — телевизор посмотри, — задумался. И как всегда рядом с ней, захотелось немного пошалить. Заставить засмущаться и увидеть скромную улыбку, — плохие фильмы не смотри, — прошептал ей на ухо, отстранился и, подмигнув, ляпнул, — без меня.

— Б-белов! — ударила меня по плечу, а я разразился хохотом.

Пошел у эмоций на поводу, послал на хрен здравый смысл и хотел оставить поцелуй на ее щеке, но она повернула голову и я угодил прямо в губы. Не смог сдержаться, прошелся по ним языком. Дуня задрожала в моих руках и прикрыла глаза.

— Мне опять накостыляют? — прошептал в губы.

Думал оттолкнет, обидится, но она внезапно смело прижалась своими губами к моим. Все рухнуло. Тормоза отказали. Наклонил ее голову, раскрыл губы, но она будто хотела, но не знала как.

— Расслабься, — шепнул и проскользнул языком в рот.

Пару секунд робела, но после несмело откликнулась. Её язык нерешительно прошелся по небу.

Я чуть в штаны не кончил! Как мальчик, ей богу! Но главное… Ей понравилось. Понравилось сталкиваться губами, зубами, сплетаться в страсти. Вошла во вкус, моя девочка.

— Вот так, — оттянул нежно ее губу, — и вот так, — поцеловал глубоко, — и вот так, — прошелся языком по губе. — Повтори, — хрипло потребовал.

И неумело она повторила. Как чувствовала, отдаваясь без остатка. Когда воздуха стало не хватать, оставил её истерзанные губы в покое и отстранился. Носом она уткнулась мне в шею. Сглотнул и приказал рукам оставаться на талии, хоть и обычно никогда себе не отказывал в удовольствии пощупать девичьи прелести. Но с ней нужно быть осторожным. Можно спугнуть, а можно и по морде схлопотать.

— Помнишь, в девятом классе я сказал, что целуюсь лучше всех?

— Угу, — буркнула мне в шею.

— Один из тех случаев, когда ты мне ответила и назвала дураком, потому что предложил тебе проверить, — она хихикнула. — Так, вот, мышь, — на тон тише проворковал, — теперь будешь знать от чего тогда отказалась.

Сдерживаемый смех прорвался из нее наружу. Я прям оскорбился. Что я, плохо целуюсь что ли?

— С чего ты взял, что лучше всех целуешься? — игриво спросила, отойдя на шаг.

Я знал наверняка, что мой поцелуй был лучший. Во-первых, четко контролировал кто подкатывал яйца к моему мышонку, а во вторых… Я был лучше тех двух сопляков, что ее целовали! Каюсь, недоглядел. Однако, провел с ними воспитательную беседу. Эгоистично — да! Но если бы хоть один из них боролся за нее, а не наложил сразу в штаны, то я бы отступил. Сжал бы зубы, но отступил.

— Знаю, — хмыкнул, а она закатила глаза.

Уже через полчаса я подъезжал к «Шафрану» с полоумной лыбой на губах. Я идиот! Но, черт, как же это было охренительно! Мне даже было по барабану, что внизу живота стягивало и требовало. У меня таких ощущений даже от очумелого секса не было. А его, поверьте, у меня было много! Впору было визжать, как сопливая школьница на концерте своего кумира.

Не отпущу! Мое! Моя девчонка!

Такие мысли сопровождали меня всю дорогу.

Если не оттолкнула, то может есть шанс? Если видела меня таким гавнюком и не отступила? И, пожалуй, я впервые за всю жизнь хотел дать нам шанс. Чтоб все по-настоящему. Чтоб как у людей. Разгребу все это дерьмо и приглашу на свидание!

Точно! Так и сделаю!

Подумать только, Белов и свидание! Это когда каждая вторая вопила, что я наглая свинья, что не романтик и хам. Но для нее, для мышки своей, — позову. И пойду на первое в своей жизни свидание. На наше свидание.

Выйдя из машины, хлопнул дверью и засеменил в бар. И даже эта угнетающая обстановка не изгадила мое настроение. Зайдя в наше «казино» местного разлива, не застал Шурика. И где этот черт шаландается? Хмыкнув, набрал этого придуристого.

— Ты где? — с ходу начал, как только он поднял трубку.

— На заднем дворе, — как-то суматошно отозвался. — Подходи сюда, — и опять скинул.

Что за нафиг? Ладно… Пусть живет пока… Я сегодня в отличном настроении.

Выйдя из подвала, потопал к запасному выходу, но на полпути кто-то схватил меня за руку. Моментально обернулся, и лицезрел перед собой Таньку. С легкой улыбкой на губах, она пролепетала:

— Привет, Белов!

— Привет, — кивнул головой и хмуро ее осмотрел. Платьице, каблучки, боевой рассказ, укладка, все как полагается.

— Не ожидала тебя здесь встретить, — продолжила она разговор, наклонив голову набок и кокетливо стрельнув глазками.

— Взаимно, — ухмыльнулся, но не ответил на ее флирт.

Мы всегда флиртовали. Вне зависимости от обстоятельств и времени. После обид и горьких слез, до секса и после него, если случайно пересеклись и, конечно же, если намеренно встречались. Это была игра, прелюдия и нам обоим это нравилось. Однако, сейчас я не ответил. Она сразу все поняла. Не глупая баба.

Танька осеклась, кивнула головой и горько усмехнулась, поправив прическу:

— Все-таки она?

И вот так просто и непринужденно, я ответил:

— Всегда она, Тань.

Слова резкие и неприятные, но правда такова. Ее лицо исказилось болью. Танька даже не стала скрывать.

— Я всегда знала, - пробормотала, — еще тогда. Два года назад.

— Тогда почему…

— Спала с тобой? — иронически приподняла бровь. — Хотела получить хоть что-то. Думала, что со временем у тебя пройдет, отпустит, а оно вон как вышло. Ей повезло, — с неким остервенением и завистью процедила.

Как бы ни так. Прям принц на бумере! Так хоть бы своем, а так… Свезло, так свезло… Но отпускать Бобриху больше не намерен. После сегодняшнего не мог.

— Ладно, — когда я ей так и не ответил, изрекла, — пойду я что ли. Удачи, Белов, — уже в привычной стервозной манере пролепетала.

Развернулась на каблуках, волосами взмахнула и, плавно покачивая бедрами, отчалила.

Странный разговор. Таких задушевных бесед у меня с бабами еще не бывало. Но еще страшнее, что это казалось правильно, будто так и надо.

— Бобр, Бобр, что же ты делаешь? Скоро совсем тюфяком стану…

Продолжил свой путь, дошел до двери, что шла на задний двор, пнул старую железяку и вышел. Стояло несколько пацанов, но я не обратил на них внимание. Где Саня?! Его тут не было! Вот же олень, а! Раздраженно фыркнув, стал снова его набирать, но ответа не услышал. Услышал я другое…

— Эй, — позвали, очевидно, меня, — ты!

Развернувшись, беспристрастно посмотрел на пацана, что съел пилюлю храбрости.

— Че надо?

Один из них вышел вперед. Я напрягся. Дело попахивало жареным. Зыркнул по сторонам, понял, что меня окружили со всех сторон. Твою мать!

— Че борзый такой, а? — вызывающе бросил смельчак.

— Исчезни, — зло ощетинился, — по-хорошему прошу.

— Слышь, пацаны, а паренек-то с гонором! — крикнул толпе, и едкие смешки полетели со всех сторон. Их было четверо, вместе с этим зачинщиком. — Нужно урок преподнести, чтобы чужое не трогал.

Но я не стал дожидаться «урока». Мой кулак первый впечатался в его рыло. Один раз, второй!

Сзади меня схватили за шею, но я выкинул ногу и попал прямо в яйца. Минус один, на время. Сбоку налетели еще два. Кулаки посыпались свою всех сторон. Печень, лицо, похоже, из носа кровь потекла. Мои руки действовали. Инстинкты не подводили. Кому-то прилетело в глаз, кому-то в висок. Свернул палец, когда попытались заломить руки, но тут очухался четвертый и меня скрутили.

Сплюнув кровь, «главарь» со всей яростью врезал мне в живот. Меня скрутило, и я бы упал, если бы не руки что меня держали.

Удар! Еще удар! И еще один!

— Что, уже не такой борзый? — поднял мою голову за волосы.

— Да пошел ты, — рявкнул.

И снова удар. Уже в лицо. Безжалостный, мощный, что аж челюсть повело.

— Достаточно, — холодно отчеканили в стороне.

Меня отпустили и я, как мешок с картошкой, повалился на землю, закашлявшись.

Кощей. Сука. Стоял в стороне. Прятался, как крыса.

— Что, Гера, разберемся по-хорошему? — вальяжной походкой подошел ко мне, присел на корточки и пристально взглянул.

Я встретил его взгляд твердо, решительно, с обещанием скорой расправы. Ему не понравилось и, сделав жест рукой, меня пнули в бок. Втянул воздух сквозь зубы, но глаза не отвел. Наивный мажорик, думал что испугал меня.

Хер тебе!

— Где девка? — прорычал, теряя терпение.

— Ты ее не получишь, — в тон ему рыкнул.

Меня еще раз пнули. Сильнее.

— Где. Девка?

— Пошел нахрен, — сплюнул кровь и опять закашлялся.

— Я ее все равно из-под земли достану.

— И что тогда? — глумливо поинтересовался. — Сделаешь тоже, что и с той девкой на вечеринке? — издевался над ним.

Мальчик эмоций сдерживать не умел. Моментальный испуг, смятение, злость. Все-таки та девка не сама пошла. Резко метнувшись, Кощей вломил мне несколько раз по ребрам. Схватил меня за рубашку и процедил:

— Я. Её. Найду.

— Удачи, — выплюнул, едко ухмыльнувшись, за что получил удар в лицо, которым меня почти вырубило.

Уже не соображая, услышал крики. Была какая-то возня. Женский голос, мужские торопящиеся шаги… Крысы сбежали…

— Белов, — хлопнули меня по щеке, — Белов, — еще раз.

Голос знакомый, но шум в голове все искажал.

— Белов, — еще один хлопок.

Сквозь ресницы увидел Таньку. Перепуганная до смерти сидела рядом со мной.

— Очнулся, — выдохнула, — скорую!

— Не надо, — случился у меня момент просветления, и резко схватил её за руку, — не надо скорую.

Всхлипнув, она хотела возразить, настоять, но я покачал головой. С трудом она меня подняла, и я начал понемногу приходить в себя. Нехило меня долбанул. Хоть и мажорик, а удар сильный.

— Куда?

— К машине, — сквозь боль, отрезал. — Сбоку стоит.

— Сейчас-сейчас, — шептала Танька, ведя меня к машине.

Прихрамывая, мы добрели. Она посадила меня на сиденье, а сама села за руль.

— Куда?

— Артиллерийская 17. Смотри, чтоб хвоста не было, — приказал и откинулся на сиденье.

В голове шумело. Кровь из текла из носа, губы и брови, капая на куртку, кулаки стерты, а тело будто бульдозер переехал.

Шурик, падла! Подставил.