Сердце воина

Глава 11

Малькольм то и дело менял положение в седле, измучившись от боли в спине и в ноге. Путешествие продолжалось уже почти две недели, и его израненное тело изнемогало. Когда-то он мог скакать по десять дней кряду, а то и дольше. Но в этом путешествии ему было все труднее подниматься утром с сырой земли. После нескольких часов, проведенных в седле, Малькольм едва сдерживал стоны. Он заставлял себя тренировать спину, руку и ногу по многу раз в день и не забывал об упражнениях, назначенных Ариэллой. Малькольм боялся сглазить, но рукой и ногой он владел теперь лучше. И все же ночами, лежа на влажной траве, по-прежнему чувствовал себя ни на что не годным калекой. Рядом не было Ариэллы с ее целебными мазями и нежными прикосновениями, поэтому он искал забвения в вине, которым их щедро угощали во всех кланах. Малькольм старался заглушить боль вином, но при этом сохранить свежую голову, что было необходимо для переговоров. Это требовало огромных усилий воли, и он гордился тем, что соблюдал меру. Он уже мечтал, что вернется в замок Маккендриков, где замужняя дурнушка будет делать ему массаж, а он сам продолжит свои упражнения. Возможно, когда-нибудь ему удастся справляться с болью, не прибегая к вину.

Наконец в легком утреннем тумане обозначились очертания замка Маккендриков, освещенного первыми лучами солнца. Малькольм пришпорил Каина. В ушах засвистел ветер, и воин удивился своему нетерпению.

Раньше он поднял бы на смех любого, кто посмел бы заподозрить его в пристрастии к уюту. Ведь почти все взрослые годы он провел как подобает воину: постоянно находился в пути и подолгу не имел крыши над головой. Когда Гарольд изгнал его из клана, Гэвин выстроил убогую хижину, а потом предлагал заменить ее чем-то более подобающим, но Малькольм не соглашался. Это жалкое жилье служило ему временным укрытием. Почти всегда он был во хмелю и не нуждался в просторе и удобствах. Однако в последний месяц с ним произошла перемена: Малькольм привык к замку, к дорогим коврам, резным потолкам, изящной мебели. В путешествии и дня не проходило, чтобы он не пожалел об отсутствии мягкой кровати, хотя совсем недавно довольствовался соломенным тюфяком. Ему уже не хватало тонких кушаний Маккендриков, чудесной музыки и смеха, сопровождающих трапезы, пусть даже они доносились до него сквозь толстые стены…

Но больше всего он тосковал по Ариэлле.

И что на него нашло: зачем было так целовать ее? Сначала Малькольм убеждал себя, что его опьянила победа над Родериком. Он вспомнил в тот вечер восторг победы, хотя настоящей победы не одержал. Ему вскружили голову и бархатная чернота ночного неба, и великолепный вид, впервые замеченный им, и шелест листьев, трепетавших от прохладного ветерка…

Он вспоминал, как Ариэлла стояла одна на крепостной стене. Ее волосы разметались, взгляд обозревал край, который она любила всем сердцем. При этом воспоминании его охватывало неукротимое желание.

Малькольм долго наблюдал за ней тогда, восхищаясь ее красотой. В своем облегающем платье она казалась хрупкой как тростинка, но Малькольм знал, что у этой женщины несгибаемый дух. Да, старик Элпин был прав. Родись Ариэлла мужчиной, она стяжала бы славу могучего воина. Но она женщина, и на ней лежит тяжкая ответственность: найти для клана нового лэрда и выйти за него замуж, не считаясь со своими чувствами. Ради клана она пожертвует собой, ляжет в постель с едва знакомым мужчиной, позволит ему ласкать себя, а потом понесет от него. Ради клана Ариэлла покорится этому человеку, будет считаться с его суждениями, уважать и почитать мужа. Ради клана она родит ему сыновей, чтобы на ней не прервался древний род Маккендриков. Ради клана Ариэлла откажется от собственных мечтаний и желаний, как уже поступила однажды, подчинившись повелению отца выйти замуж за Черного Волка, которого ни разу не видела.

Ариэлла несравненно лучше Малькольма усвоила, что нужно ревностно и смиренно служить нуждам родного племени.

Догнав Малькольма, Дункан окинул восхищенным взглядом раскинувшуюся перед ними долину:

– Какое великолепие, верно?

Малькольм, придержав коня, всмотрелся в замок, высящийся на зеленом склоне, в темно-синюю гладь озера. Владения соседних кланов казались мрачными в сравнении с замком Маккендриков – воплощением гармонии и симметрии в камне: его башни были идеально круглыми, зубцы – острыми, арочные окна – высокими. Малькольм лишь сейчас понял, что такой замок не отпугивает, а словно приглашает порадоваться вместе с его обитателями красотой и уютом. Вдохновленные желанием созидать прекрасное, побуждаемые не страхом, а радостью творчества, Маккендрики возвели не просто жемчужину гор, но и жилье, куда более удобное, чем устрашающие бастионы соседей, вечно ожидающих нападения.

Почему он не оценил прежде очарование этого сооружения?

– Если Родерик и нападет снова, то не раньше чем через две недели, – проговорил Малькольм, не заметив поблизости вражеских воинов. – Он понес значительные потери. Придется ему дожидаться, пока поправятся раненые, либо набирать в отряд новичков. Зная, что теперь Маккендрики могут дать отпор, Родерик основательно подготовится.

– В этот раз за нас вступятся союзники, – отозвался Дункан. – Родерику ни за что не одолеть отряды Кэмпбеллов, Макгрегоров и всех прочих, кто согласен прийти в случае необходимости нам на выручку.

– Так-то оно так, – ответил Малькольм, – но до союзников еще надо доскакать, а это не меньше четырех часов езды верхом. Выходит, нам придется продержаться самим не менее восьми-девяти часов. Да, Маккендрикам все равно необходима собственная армия, – заключил он.

– Почему бы тебе не послать за своим войском, Макфейн? – спросил Рамси. – Даже небольшой отряд, обученный самим Черным Волком, – неплохая защита.

Малькольма тронула похвала. Но удовольствие было отравлено грустью: ведь могучий отряд, который он возглавлял столько лет, теперь воевал не под его знаменами, а все воины питали к нему только презрение.

– Мое войско сражается сейчас в другом месте, – соврал он, повторив то, что сказал Дункан, представляя его клану. – Поспешим же! – сказал он, желая сменить тему. – Уж очень хочется принять наконец горячую ванну!

Дункан улыбнулся.

– Что тут смешного? – спросил Малькольм.

– Ничего. – Дункан пожал плечами. – Просто я вспомнил, каким мы привезли тебя сюда.

Он пришпорил коня и помчался к замку. Малькольму показалось, что Дункан едва сдерживает смех.

– Они вернулись!

– Бежим встречать!

– Макфейн вернулся!

Услышав возгласы соплеменников, Ариэлла вздрогнула. Она собиралась обвенчаться с Гарольдом до возвращения Малькольма, но лэрд Макфейн не смог приехать немедля, как его просили. Выразив письменное согласие, он пообещал прибыть примерно через неделю. Это означало, что он может нагрянуть когда угодно, даже сегодня… Ариэлла похолодела, представляя, как отнесется Малькольм к ее намерению столь поспешно выйти замуж за человека, которого он мог только презирать. Смущала ее и то, как воспримут это Маккендрики, ибо она еще не сообщила им, что скоро у них появится новый вождь.

– Вернулся! – радостно завопила Кэтрин, вбегая в большой зал, где Ариэлла, Элизабет и Агнес занимались уборкой. – Макфейн вернулся!

– Не бегай, Кэтрин! – Агнес, поставив швабру к стене, устремилась за девочкой.

Элизабет, раскладывавшая на полу свежий камыш, выпрямилась:

– Такое скорое возвращение – добрый знак. Надеюсь, он добился успеха.

– Наверное, – ответила Ариэлла, охваченная дурными предчувствиями.

– Быстрее, девочки! – Энгус заковылял к двери. – Не слышали, что ли? Наш Макфейн снова с нами!

– Я видел его из окна. Он так же подтянут, как обычно, – добавил Дугалд. – Славный воин возвращается домой. – Старик искоса взглянул на Ариэллу.

Девушка покачала головой, понимая, что они стараются показать ей, как чтут Макфейна. Ариэлла знала, что совет клана по-прежнему надеется, что она выберет Малькольма новым лэрдом. Увы, им о нем почти ничего не известно, а она не может рассказать этим людям о его страшном прошлом и тем самым лишить их иллюзий и унизить Малькольма. Да, в лэрды Макфейн не годится, зато благодаря ему Маккендрики обрели надежду и покой, вернули себе гордость. Так не платить же ему черной неблагодарностью!

Радость Маккендриков по случаю его появления приятно удивила Малькольма. Пока он, Дункан и Рамси поднимались на холм, вокруг них собралась толпа. Люди последовали за ними во двор, наперебой задавая вопросы. Всех интересовало, заключены ли союзные договоры. Теплота этой встречи напомнила ему о том, как он возвращался к своему клану, прежде чем стал лэрдом.

– Какие новости, Макфейн? – нетерпеливо спросил Гордон.

– Все прошло хорошо? – осведомился Гэвин. С противоположной стороны двора ему махал рукой Энгус:

– Добро пожаловать, мальчик мой! Ты заключил союз с другим кланом?

– И не с одним! – Малькольм обвел взглядом Маккендриков. – Мы подписали соглашение с четырьмя кланами, которые в случае необходимости придут нам на помощь: с Макгрегорами, Кэмпбеллами, Грантами и Фрейзерами.

Раздались восторженные крики.

– Замечательно! – сказала Элен. – Наконец-то мы можем быть спокойны.

– Спокойнее, – поправил ее Малькольм. – Нам все еще предстоит…

– Макфейн, Макфейн!

Ему навстречу мчалась малютка Кэтрин. Ее босые ножки так и мелькали, юбчонка взметнулась наверх, волосы растрепались. Она протянула руки, желая, чтобы Малькольм поднял ее и посадил рядом с собой на Каина.

Девчушка пришла в восторг, оказавшись на самом почетном месте! Но уже через минуту капризно упрекнула Макфейна:

– Зачем ты так надолго уехал?

– Разве это долго? – возразил он, радуясь, что малышка соскучилась по нему. – Всего-то двенадцать дней!

– Мне они показались двенадцатью годами! – серьезно ответила она. – Я просила Ариэллу и Агнес научить меня ездить верхом, но они сказали, что у них нет на это времени, и вместо этого заставили меня шить. – Кэтрин прижалась к нему и прошептала: – Ездить на лошади мне нравится гораздо больше, чем шить.

– Не осуждаю тебя за это, – улыбнулся Малькольм. – Но по-моему, ты могла бы найти время и для того, и для другого.

– Я тебе кое-что приготовила, – сообщила она, внезапно вспомнив, почему так его ждала. Кэтрин подала ему свернутый лист бумаги. – Смотри!

Малькольм осторожно развернул бумагу и увидел рисунок: огромный всадник сидит на непропорционально маленькой лошади, а рядом с ним девочка на пони. Под рисунком было выведено детскими каракулями: «Черный Волк и я».

– Нравится?

– Замечательно! – искренне ответил он.

– Конечно, ты получился слишком большим, а Каин – слишком маленьким. Но таким уж я тебя представляю.

– Я сохраню это навсегда. – Малькольм сложил рисунок и сунул его за пояс. – Спасибо!

От ее улыбки у него еще больше потеплело на сердце.

– Хорошо, что ты наконец-то вернулся, – сказал Томас. – Собака Ивена опять роется в моем огороде. Надеюсь, ты снова примешь мудрое решение.

– Я же тебе обещал возместить порчу овощей, – заметил Ивен. – Не беспокой Макфейна такими пустяками.

– Какое там беспокойство! – отозвался Малькольм.

– Что скажешь про парапетную стенку, – спросил Брайс. – Гэвин заставлял нас работать день и ночь, зато теперь – просто загляденье!

И тут Малькольм увидел Ариэллу. Она стояла в сером платье у дверей большого зала, наблюдая, как его встречает клан. Девушка поспешно отвела глаза, словно избегая его взгляда.

– Ну, что скажешь, Макфейн? – спросил Гэвин.

Малькольм рассеянно окинул взором стену:

– Недурно.

Он посмотрел туда, где только что стояла Ариэлла, но она как сквозь землю провалилась.

– Мы втащили на стену все сброшенные камни и добавили к ним еще полсотни, – доложил Хью.

– Изготовлено несколько сотен стрел, – добавил Грэм. – Теперь у нас найдется чем встретить Родерика, если он посмеет вернуться.

– Прекрасно, – пробормотал Малькольм. Ему было сейчас не до Родерика. Почему Ариэлла не осталась во дворе? Неужели то, что произошло между ними, оттолкнуло ее?

– Представляю, как ты утомился, – сказал ему Гэвин. – Отдохни с дороги, а уж потом сообщишь совету о результатах.

– С чего это такому большому, сильному юноше уставать? – возразил Энгус. – В твоем возрасте я ездил месяцами и не знал усталости.

– Не пойму, о чем ты толкуешь, – вставил Дугалд. – Тебе вовек не приходилось никуда ездить.

– Я выступлю перед советом клана немедленно, – объявил Малькольм. – После этого произведу осмотр замка. Вы покажете мне, что успели сделать в мое отсутствие.

– А потом ты меня поучишь верховой езде? – взмолилась Кэтрин.

– Не сегодня, – ответил он и, видя разочарование девочки, потрепал ее по щеке. – Завтра.

– Правда?

Малькольм посмотрел на замок. Холодность Ариэллы испортила ему настроение.

– Честное слово.

Ему больше нельзя здесь оставаться!

Напрасно она убеждала себя вот уже два часа, что встреча Малькольма и Гарольда не таит опасностей. Ведь Малькольм лучше любого другого понимает, как необходим Маккендрикам сильный лэрд с войском. Несмотря на все его успехи, и Ариэлла, и он понимали, что лэрдом ему не стать. Но именно Малькольма Маккендрики встретили как родного, ради него бросили все дела, окружили его заботой, спешили поведать ему о своих успехах и неудачах. Ариэлла вспомнила сияющую мордашку Кэтрин, сидящей на Каине, и ласковую улыбку Малькольма, убравшего волосы со лба девочки. Этот жест поверг Ариэллу в такое смятение, что она была не в силах выдержать его взгляд.

Первый раз Малькольма здесь встретили неприязненно, настороженно, недоверчиво и презрительно.

Однако он преодолел нерасположение людей, не уступил попыткам отделаться от него. Проявив неожиданное терпение и упорство, Малькольм завоевал их дружбу и уважение.

Прибытие Гарольда все это разрушит.

Ариэлла предвидела катастрофу. Ее соплеменники не обрадуются чужаку, которого она посулит им в лэрды. Слишком долго Малькольм завоевывал их преданность, чтобы они так легко от него отреклись. Потому девушка хотела обвенчаться с Гарольдом в отсутствие Малькольма, а потом рассказать мужу, как много тот сделал для ее клана. Ариэлла надеялась, что убедит Гарольда поступить с Малькольмом по справедливости и утаить от всех тайну его прошлого, хотя бы из уважения к ней. Теперь это невозможно. Гарольд появится с минуты на минуту. Кого же он здесь встретит? Человека, виновного в смерти стольких женщин и детей и тем не менее почитаемого Маккендриками! Оскорбленный холодным приемом ее соплеменников, Гарольд непременно поведает им о прошлом Малькольма, к тому же сгустит краски. Таким образом он заслужит расположение Маккендриков и окончательно растопчет Малькольма, изгнав его и отсюда. Беднягу ждет еще одно страшное унижение.

Она должна предотвратить это!

– Ты хотела со мной поговорить?

Девушка испуганно обернулась. Огромная фигура Малькольма заслонила солнце, проникающее сквозь зубцы стены. Его усталое лицо было непроницаемым.

Несколько дней в седле и ночевки на сырой земле, конечно же, повредили ему. Малькольм нуждался в отдыхе, горячих целебных ваннах и ее массаже, творящем чудеса. А она собиралась прогнать его, заставить вернуться к дикому и одинокому существованию, которое он вел до того, как приехал сюда. От чувства вины у нее стиснуло горло.

– Кажется, твоя поездка была успешной, Макфейн? – Ариэлла пыталась держаться спокойно.

Малькольм оперся о парапетную стенку, чтобы ослабить нагрузку на больную ногу. Он видел, что девушку взволновало его появление, но то, что она послала за ним, несколько обнадежило Малькольма. Перед ним стояла сейчас настоящая красавица, с сияющими на солнце волосами и огромными серыми глазами, напряженно всматривающимися в него. У Малькольма закипела кровь. Он все отдал бы, чтобы заключить Ариэллу в объятия, прильнуть к ее губам, прижать к себе и долго не отпускать, как в ночь победы над Родериком.

Однако Малькольм не шелохнулся, глубоко страдая от мысли, что эта девушка никогда не будет принадлежать ему.

– Переговоры прошли удачно, – ответил он. – Мы заключили союз с четырьмя кланами, и они согласились прийти в случае надобности нам на выручку.

«Нам на выручку»!

– Хорошая новость. – Но как относиться к тому, что он уже причисляет себя к ее клану? Помня о цели этой встречи, она собралась с духом и быстро сказала: – Значит, теперь ты можешь покинуть нас. Так вот что ее гложет! Как же он сразу не сообразил? Малькольму пришел на память последний разговор с Ариэллой, и он едва не улыбнулся. В ту последнюю встречу Малькольм сказал ей, что не задержится здесь надолго. То-то она и волнуется, считая, что, заручившись союзниками для клана, Малькольм покинет ее, хотя до сих пор нет того, кто согласился бы стать лэрдом. Проведя в разлуке с Ариэллой двенадцать дней, Малькольм и помыслить не мог о скором отъезде. Нет, он не бросит людей, так радостно встретивших его! Малькольм был тронут: они напомнили ему Макфейнов, которые так же приветствовали его после победоносного окончания сражений.

– Тебе нечего опасаться, Ариэлла, – сказал он. – Пока я никуда не уеду.

Она вздрогнула:

– Но ты должен спешить! Малькольм удивленно поднял брови.

– Конечно, ты очень много для нас сделал! – поспешно добавила Ариэлла. – Пожалуй, даже превзошел мои ожидания. Однако мы заранее договорились о сроках. Мой клан научился обороняться, ты нашел нам союзников. Полагаю, теперь тебе не терпится получить заработанное – а это немалые деньги! – и вернуться домой.

Малькольм потерял терпение. К раздражению присоединялось недоверие. Неужели она действительно хочет побыстрее спровадить его?

– Твой клан еще не готов самостоятельно обороняться, – проговорил он. – Люди овладели только начальными навыками. Уверен, они способны совершенствоваться. Работы по укреплению замка также еще не закончены, и я должен присмотреть за ними Ничто не заставит меня уехать отсюда, пока Маккендрики не научатся противостоять самым хитроумным, самым жестоким атакам.

Ее охватило отчаяние. Гарольд вот-вот появится! Хоть бы Малькольм согласился взять золото и уехать!..

– Ты не можешь остаться, Макфейн.

– Почему? – удивился он.

Девушка растерялась, не находя в себе сил нанести ему удар сообщением, что собирается замуж за человека, изгнавшего его. Нет, Малькольм не должен узнать, что Гарольд вскоре завладеет тем, что предназначалось судьбой ему самому!

– Прием, оказанный тебе сегодня Маккендриками, свидетельствует о том, что они прониклись к тебе теплыми чувствами. – Ариэлла надеялась, что ей удастся избавить его от лишних страданий.

– Ну и что? – снова удивился Малькольм.

– Меня беспокоит, что они все больше привязываются к тебе, – сказала девушка, радуясь, что хоть это правда. – Когда сюда пожалует новый лэрд, из-за их преданности к тебе возникнут большие трудности.

У Малькольма перехватило дыхание.

– Ты уже нашла для них лэрда, Ариэлла? – Он старался говорить безразличным тоном, но смотрел на девушку так пристально, что она потеряла надежду скрыть от него правду.

– Нет, – солгала Ариэлла и смутилась. – Еще нет. Но когда я его найду…

– Когда это случится, – оборвал ее Малькольм, с облегчением вздохнув, – пусть он сам добивается уважения и преданности твоих соплеменников, как это делал я, черт побери! Но вообще-то я не пойму, почему из-за привязанности ко мне твоих соплеменников я должен уехать.

– Я наняла тебя, Макфейн, – заметила Ариэлла. – Мне и решать, когда ты должен покинуть клан. По-моему, лучше всего сделать это сейчас.

– Благодарю за искренность, но, кажется, ты не учла моих обязательств перед твоим народом.

– Ты уже выполнил свои обязательства перед ним…

Малькольм взял ее за подбородок, заставив посмотреть ему в глаза:

– Слушай внимательно, Ариэлла. Я не подвергну твой клан опасности и не уеду, пока не будут достроены все сооружения и завершена военная подготовка. Мне безразлично, что совершенному воину, которого ты до сих пор не нашла, не понравится мое присутствие. Мне нет дела и до того, что ты очень боишься, как бы я не расположил к себе клан еще больше. Поняла? – решительно спросил он.

Ариэлла высвободилась и безнадежно посмотрела на него.

– Хорошо. Извини, у меня много дел.

Она следила за ним взглядом. «Ему нельзя здесь оставаться!» – повторяла девушка чуть не плача. Теперь ей предстояло сделать нечто такое, что повергало ее в ужас. Но лучше вызвать у Малькольма лютую ненависть, лишь бы не допустить, чтобы Гарольд уничтожил его во второй раз.

– Ты обязана мне помочь! – взмолилась Ариэлла.

– Вдруг Макфейн сам все поймет? – упорствовала Элизабет. – Вдруг он не станет возражать против твоей свадьбы с Гарольдом? Вдруг они с Гэвином решат остаться?

– Это невозможно, – твердила Ариэлла. – Как бы я ни умоляла, Гарольд не согласится. Ведь это он покарал Малькольма, лишив его титула и изгнав из клана! Как он, лэрд кланов Макфейнов и Маккендриков, будет терпеть Малькольма? – Она обреченно покачала головой. – Немыслимо!

В глазах Элизабет появились слезы.

– Почему бы не остаться хотя бы Гэвину?

– Гэвин никогда не покинет Малькольма. Узы их дружбы слишком прочны. Да, он добровольно последовал за ним в изгнание, но нельзя допустить, чтобы Гэвин встретился с Гарольдом, который наверняка считает отчасти виновным в случившемся и его.

Я ничем не хочу прогневить нашего нового лэрда. – Она взяла Элизабет за руку. – Мне очень жаль, но ничего не поделаешь.

Элизабет утерла слезы.

– Сначала я не верила, что Макфейн – тот, кто нам нужен. Когда ты представила нам его, в такое никто не верил. Но за истекшее время…

– За истекшее время ничего не изменилось, – перебила ее Ариэлла. – Он остался калекой и пьяницей. Гарольд Макфейн – вот кто достоин владеть мечом клана Маккендриков. Когда я выйду за него замуж, он и его войско оградят нас от Родерика. Клан полюбил Макфейна, а это опасно. Преданность ему людей так велика, что они едва ли одобрят мой выбор. Гарольд вот-вот появится, поэтому мы должны немедленно избавиться от Малькольма. Я не допущу, чтобы нового лэрда встречал клан, почитающий другого человека. Представь себе, какое унижение испытает Малькольм, когда у него на глазах Гарольд назовет своим все то, что он столько времени возводил и оборонял! Он слишком много для нас сделал и не заслужил, чтобы ему отплатили неблагодарностью.

– Но усыпить Гэвина…

– Гэвин не уйдет добровольно, видя, как уносят Макфейна, – заметила Ариэлла. – Его тоже придется усыпить, иначе он помешает нашим планам. Тебе проще всего подсыпать снадобье в его вино, убедиться, что он выпил его, а потом сообщить об этом Эндрю и Дункану. Завтра утром я объявлю клану, что Макфейн и Гэвин ушли, но скоро появится новый лэрд.

– Что, если Макфейн попытается вернуться?

– Он не вернется.

– Откуда ты знаешь?

– Гордость не позволит, – тихо ответила Ариэлла и посмотрела в окно. По двору медленно направлялся к воротам Малькольм. Походка свидетельствовала о его крайнем утомлении. Воина окружили Маккендрики, увлеченно рассказывая ему о работах, произведенных в его отсутствие. Малютка Кэтрин упорно тянула Малькольма за руку, тоже требуя его внимания. Он остановился, посмотрел туда, куда она показывала, и ласково потрепал ее по головке.

Когда они успели так подружиться? И что скажет завтра утром ее сестренка, узнав, что ночью Макфейн покинул замок?

– Гордость не позволит ему вернуться, – повторила с горечью Ариэлла. – К тому же он поймет, что в таком случае Гарольд расскажет о нем все людям, привыкшим почитать его.

Малькольм закрыл дверь своей спальни и, сильно хромая, пошел к столу. Гэвин оставил для него кувшин с вином и кубок, но ни крошки еды. Малькольм вздохнул. Он слишком устал, чтобы присоединиться к общей трапезе, и надеялся найти в своей комнате что-нибудь съестное и горячую ванну. Не обнаружив ни того, ни другого, Малькольм тяжело опустился в кресло и налил себе вина, решив передохнуть, а потом кого-нибудь позвать. Откинувшись, он поморщился от боли, сделал большой глоток и задумался.

Гэвин за время его отсутствия не терял ни минуты: парапетная стенка на гребне была почти готова, ворота тоже. Маккендрики пополнили запас стрел и камней. Предстоял следующий этап – расширить основания стены с внешней стороны, чтобы было труднее сделать подкоп. Далее следовало выкопать ров и заполнить его водой – еще одно препятствие для врагов. Уже завтра Малькольм собирался собрать бригады, которые займутся работами у основания стен и сколачиванием настила вдоль гребня стены. В конце концов замок Маккендриков станет воистину неприступным. Придется лишь пополнять запасы пищи и воды да неустанно тренироваться. Тогда, отбивая любые нападения, можно будет дождаться подхода союзников. Правда, есть опасность, что первыми подвергнутся нападению жители домиков, стоящих за пределами замка. Это заставит защитников крепости сражаться на открытом месте. Что ж, под руководством умелого военачальника, хорошо вооруженные и обученные…

Когда-то он командовал таким войском.

Малькольм сделал еще один большой глоток. Как же ему было приятно утром, когда его встретили подробными отчетами и пытливыми вопросами явно соскучившиеся Маккендрики! Он вспомнил, как появился здесь впервые: люди обрадовались приезду Черного Волка, встретили его знаменами, завыванием волынок, стихами и торжественными речами. Потом они увидели, что к ним явился калека без всякого войска. Их разочарование горько унизило его. И вот сегодня эти люди вновь ликовали, толпясь вокруг Малькольма, желая послушать о результатах его путешествия и похвастаться перед ним своими достижениями. Так встречают лишь настоящего лэрда. Это тронуло Малькольма, тем более что Маккендрики уже знали о его увечьях и не ждали его мифического войска.

Неужели Маккендрики пренебрегли этим и оценили его личные достоинства?

Так и не ответив себе на этот вопрос, Малькольм все же понял, что они, не зная всей правды о нем, не представляют, с кем имеют дело. Только он сам знал, как неизбывна его вина перед родным кланом. Если бы Маккендрики проведали, сколько безвинных людей погибло из-за него, то ужаснулись бы и отвернулись от него. Даже Ариэлле было бы не под силу убедить их, что человека, оказавшего клану такую помощь, несправедливо изгонять.

Внезапно вспомнив, что и она побуждала его поскорее уехать, Малькольм встревожился, ибо не ждал этого от нее. Но чего же он ждал? Что она бросится ему в объятия и осыплет поцелуями? Что начнет восхвалять его достоинства? Признается, что скучала о нем так же, как он о ней?

Он с горечью признался себе в собственной глупости. То, что произошло между ними в ту памятную ночь на гребне стены, было всего лишь кратким мигом безумия. Ариэлла считает своим священным долгом выйти замуж за того, кто достоин возглавить ее клан, а он на такую честь претендовать не может. Кто дал ему право смущать покой девушки? Его пригласили сюда с одной целью – обеспечить безопасность Маккендриков и отбить атаки Родерика. Убедившись, что у клана появился новый лэрд, а Ариэлла в надежных руках, Малькольм уйдет из замка. Иного выхода нет: разве он выдержит, если к этой девушке прикоснется другой?

При этой мысли его охватила бессильная ярость, но тут в дверь негромко постучали.

– Войдите!

– Прошу прощения, Макфейн, – сказала Элизабет. – Ариэлла просила передать тебе вот это.

Малькольм поднялся, стараясь не показывать, какую боль причиняет ему каждое движение.

– Спасибо.

Отдав ему записку, Элизабет замялась.

– Что-нибудь еще?

– Нет! – поспешно ответила она. – Это все. Однако Элизабет не уходила.

– Может, ты все-таки хотела мне что-то сказать?

– Вообще-то да… – смутилась она. – Мы все очень благодарны тебе и Гэвину. Вы прекрасно обучили нас воинскому искусству.

– Спасибо, Элизабет. – Его тронула похвала девушки. – Мне очень лестно это слышать.

В глазах у нее блестели слезы, губы дрожали. Малькольм никогда еще не видел Элизабет в таком волнении.

– Прощай, Макфейн, – прошептала она.

– Доброй ночи, Элизабет. – Он проводил ее глазами. Интересно, знает ли Гэвин, что эта девушка, не сводящая с него влюбленных глаз, способна на такие глубокие чувства? Стоит потолковать с ним об этом и посоветовать ему быть с ней поласковее. Подумав об этом, Малькольм развернул записку.

«Макфейн! Мне надо срочно с тобой увидеться. Жду тебя в своей комнате. Ариэлла».

Он нахмурился. Зачем присылать записку, когда проще заглянуть к нему? Может, ей нездоровится?

Малькольм быстро, насколько позволяла ему боль в ноге, спустился по лестнице.

Ариэлла всыпала в кубок снотворное, потом, поразмыслив, удвоила дозу.

Необходимо погрузить его на несколько часов в беспробудный сон, чтобы он не проснулся раньше времени. Очнувшись, он окажется далеко отсюда. Она поставила кубок на стол, накрытый на две персоны. Гостя ждали жареная оленина, свежая форель, сыр и овсяные пирожные. Ариэлла взволнованно огляделась. В камине пылал яркий огонь, повсюду горели свечи, заливавшие комнату мягким светом. Она надеялась, что Малькольм выпьет вино сразу, но на всякий случай приготовила угощение. Что ж, пусть задержится. Ариэлла не знала, быстро ли подействует снадобье на такого огромного мужчину, однако полагала, что Малькольм уснет задолго до завершения трапезы. Оставалось уповать, что Элизабет столь же успешно опоит Гэвина.

Не успела девушка подумать об этом, как вошел Малькольм.

– Ты больна? Ариэлла покачала головой:

– Нет.

Он встревоженно оглядел ее и, поняв, что ее вид не вызывает опасений, с облегчением вздохнул.

– А я испугался, что ты занемогла, – признался он, чувствуя себя ослом.

– Я вполне здорова, Макфейн, а пригласила тебя потому, что меня огорчила наша сегодняшняя встреча. Надеюсь, мы забудем об этой размолвке.

Малькольм недоверчиво выслушал ее. Уж не игра ли ее все это? Заметив настороженность гостя, Ариэлла плеснула в его кубок вина. Снадобье растворялось слишком медленно. Увидев наконец, что пурпурная жидкость стала однородной, девушка протянула кубок Малькольму.

– Благодарю.

Ариэлла подняла свой кубок.

– За успех переговоров. – Она улыбнулась и пригубила вино. – Надеюсь, ты согласишься разделить со мной трапезу и расскажешь о своих встречах с предводителями кланов.

От аромата жареного мяса у него защекотало в носу.

– Спасибо. – Малькольма удивила эта неожиданная любезность. Сев напротив девушки, он поставил свой кубок на стол.

– Итак, Макфейн, – начала она, подав ему форель, – расскажи мне о союзах, которые ты заключил.

– Первым делом мы побывали в клане Кэмпбеллов, занимающем обширные пространства на юго-западе отсюда. Они знают, что у вас нет войска, поэтому не поспешили к вам на выручку. Ведь если бы напали на них, вы не могли бы оказать им подобную услугу.

– Я предвидела это затруднение.

– Однако я предложил Кэмпбеллам нечто иное.

– Золото за их помощь?

– Не совсем. Перед отъездом я поручил Дункану и Рамси взять с собой образцы ваших лучших тканых и ковровых изделий, резьбы по дереву, чеканки по серебру, а также набросать эскизы ваших сооружений. Все это произвело на Кэмпбелла сильное впечатление. Он никогда не видел такого искусства и сразу оценил его по достоинству.

Ариэлла улыбнулась:

– Мой клан по праву гордится этим.

– Маккендрики гордятся всем, что делают, – заметил Малькольм. – Стоило им понять, что они способны научиться самообороне, а мне – найти верный метод обучения, как люди ревностно принялись за дело.

– Они охотно учатся. Детей с раннего детства стараются приохотить к рукоделию, музыке, акробатике, письму. С течением времени выяснится, кто в чем больше преуспевает. Тогда начинается углубленное освоение избранных направлений. То, что было игрой, превращается сначала в науку, потом в страсть и, наконец, в источник наслаждения на всю жизнь.

Малькольм отпил вина, вспоминая уроки своего детства. Отец заставлял сына, едва научившегося ходить, таскать за собой деревянный меч. Впоследствии лэрд Макфейн побуждал его бороться со сверстниками и никогда не выслушивал жалоб сына на ушибы и синяки. С четырех лет Малькольм ездил верхом, еще немного – и он потехи ради научился пронзать на скаку копьем подвешенный на веревке мешок с опилками. За этим последовали упражнения в стрельбе из лука, занятия с боевым топориком, метание кинжала. Чем старше он становился, тем сложнее становились игры: теперь сразу по нескольку человек нападали на него из засады. Малькольм окреп и уже получал удовольствие, нападая сам или отражая чужое нападение. Когда ему исполнилось девятнадцать лет, отец поручил Гэвину подготовить будущего лэрда. Незадолго до этого сын Гэвина умер, а жена утопилась, сломленная горем. Гэвин, гордый оказанной ему честью, усердно учил юношу всему, что знал сам о военном искусстве. С тех пор минуло много лет, но Малькольм с удовольствием вспоминал о тех неустанных занятиях. Только они сделали его великим воином, предводителем войска. Ведь повести в бой армию – мечта каждого вождя, только победа дает ему право гордиться собой. Но видеть в этом источник наслаждения?

– Так если Кэмпбеллы придут нам на помощь, нам придется расплачиваться с ними своими изделиями? – спросила Ариэллач.

– Отчасти, – прозвучало в ответ. – Но посулить оплату – не значит получить защиту. Я должен был заручиться гарантиями, добиться обязательств, более надежных, чем обычные отношения между оказывающими услуги и принимающими их, то есть нами.

Ариэлла настороженно посмотрела на него. Опять он говорит о себе как о члене клана!

– Стремясь упрочить связи, я предложил Кэмпбеллам прислать сюда людей, которые обучались бы искусствам, соответствующим их склонностям. Освоив это, они могли бы, вернувшись, прививать усвоенные навыки соплеменникам.

– Но на то, чтобы научиться ткать и играть на волынке, нужны годы! – возразила Ариэлла. – Это не освоишь за месяц-другой.

– Верно. Значит, отношения будут длительными. Сначала мы обучим одних людей, потом других. Можно даже предложить особую летнюю программу для детей, которые начнут обучаться акробатике и жонглированию.

Наконец-то Ариэлла догадалась, о чем речь.

– Кэмпбеллы зачастят к нам, завяжут с нами дружеские отношения, и у этого клана появится куда больше оснований прийти нам на помощь в случае нападения: ведь они должны будут защищать своих соплеменников, гостящих у нас.

Малькольм кивнул:

– Маккендрики тоже смогут посещать Кэмпбеллов. Мужчины будут совершенствоваться в воинском искусстве, женщины – завязывать знакомства и обмениваться хозяйственным опытом.

– Почему бы женщинам не осваивать вместе с мужчинами ратное ремесло?

Малькольм сдержал улыбку.

– Думаю, Кэмпбеллы сочтут это слишком необычным. Впрочем, попробуй сделать им такое предложение, если соберешься с духом.

Многообещающие идеи Макфейна вдохновили Ариэллу. Установив связи с другими кланами, они будут все больше узнавать друг о друге. Это станет залогом дружбы, а дружба обеспечит мир. Ни у кого уже не возникнет желания решать споры силой. План заслуживал одобрения.

– Лэрд Кэмпбелл согласился с этим предложением?

– Да. И не только он, но и Гранты, Фрейзеры, Макгрегоры. Однако прежде чем предлагать им направить к нам первых гостей, я должен был заручиться одобрением – твоим и совета.

– Что же сказал совет?

– Энгус и Дугалд сначала колебались, но я предвидел это. Твой клан много лет жил в изоляции, поэтому людям не по себе при мысли, что у вас появятся чужаки. А вот Гордон быстро смекнул, что подобное соглашение сулит много выгод.

– Я тоже это понимаю, – сказала Ариэлла. – Моему народу полезно завести друзей и делиться с ними мыслями и опытом.

– Прекрасно! Завтра же мы пошлем двух гонцов, они посетят все четыре клана и подтвердят наше согласие.

«Мы»! Она уставилась в тарелку. Нельзя позволить Макфейну остаться здесь. Ее план составлен ради его же блага, а не во вред ему. Разве Ариэлла виновата, что он не может стать ее избранником? Ответственность за это лежит на нем. Только Макфейн виноват в несчастье, случившемся в ту страшную ночь с его кланом! Да и потом он опускался все ниже и ниже.

Малькольм поднял кубок, и девушка, заметив, что он почти полон, испугалась. Такой могучий человек должен осушить кубок до дна, иначе снадобье не подействует.

– Почему ты не пьешь, Макфейн? – спросила она, взяв кувшин. – Допей, я налью тебе еще.

В его глазах вспыхнуло любопытство.

– Раньше ты не просила меня пить. Это на тебя не похоже.

– А я и не прошу. Просто мне захотелось доставить тебе удовольствие. – Она поставила кувшин.

Ариэлла вела себя так, словно он обидел ее. Но чем? Малькольм отхлебнул немного вина – только из любезности. Пить ему не хотелось: он слишком устал. Путешествие отняло у него все силы, поэтому вино вызвало сонливость.

– Фрейзеры рассказали мне забавную историю, – проговорил он, желая загладить неловкость. – Небылицу о том, будто ваш клан владеет каким-то мечом.

– Неужели? – с деланным равнодушием отозвалась Ариэлла.

– Фрейзеры считают, что древний меч, обладающий волшебной силой и принадлежавший основателю вашего клана, находится у вас до сих пор.

– Мой клан основан более четырехсот лет назад, – усмехнулась девушка. – Помнишь, приехав сюда, ты увидел, как заржавели наши мечи? Впрочем, сомневаюсь, что среди них есть столь древнее оружие.

– Я убеждал их, что не слыхивал о таком мече, но, по их мнению, он существует. Вот мне и пришло в голову: а не дошла ли эта легенда до Родерика? Уж не поэтому ли он так неистово хочет покорить ваш клан? Вдруг негодяй надеется, что тогда ты вручишь меч ему?

– Понятия не имею, дошли ли до него эти россказни, – солгала Ариэлла. – Мне он ничего об этом не говорил. Чего тут мудрить? И без того ясно, почему Родерик мечтает стать лэрдом: он беден, командует грязным сбродом, и идти ему некуда.

– Однако есть еще одна причина.

– Какая?

– Ему нужна ты.

Малькольм пристально посмотрел на нее. Ариэлле не удалось угадать, что выражали его синие глаза.

Гнев? Вполне возможно. Ведь Макфейн, должно быть, заподозрил ее в предательстве. Не потому ли он не спешил допивать вино со снадобьем? А может, в его глазах горело желание? Телесный голод, побуждавший этого человека обнимать ее, ласкать, добиваться ответного чувства? Ариэллу пугал этот взгляд: казалось, он видит ее насквозь, знает, что она лжет, угадывает подоплеку всех совершенных ею поступков. С трудом выдерживая взгляд Малькольма, девушка не смела отвести глаза, опасаясь, что тогда он заметит ее смятение.

– Я уже говорила тебе, – голос ее звучал глухо, – что нужна ему лишь потому, что брак со мной укрепит его положение.

Неужто она так простодушно верит в это? Неужто не сознает, какое мучительное желание воспламеняет в мужчине? Малькольм заметил, какие жадные взгляды бросал на нее Родерик там, на крепостной стене. Тогда Малькольма охватила ярость: никто не смеет смотреть на нее как на добычу! Едва ли Родерик причинит страдания Ариэлле, хотя и способен на это. Пожалуй, мучая девушку, он испытывал бы низменное удовольствие. Так или иначе, ее народу негодяй принесет только беды. Родерик отлично знал, что Ариэлла боится этого больше всего. Стоит ему занести руку над Элизабет, Агнес, Элен, приставить меч к горлу Дункана, Эндрю, старика Энгуса – и девушка упадет к его ногам, станет умолять о пощаде, пообещает покориться ему.

Нет! Он, Малькольм, помешает этому.

– Эти союзы полезны только в том случае, если мы сумеем отражать нападение не менее четырех часов, – заметил он. – Нам по-прежнему нужно войско, особенно если удар будет нанесен селению на холме и мы вступим в рукопашный бой.

Опять «нам»!

Ариэллу терзала мысль, что он собирается защищать ее клан. Она едва не разрыдалась оттого, что уже завтра Малькольм будет далеко отсюда и, очнувшись, поймет, что это дело ее рук. Он возненавидит ту, которая так поступила с ним.

Малькольм поднялся:

– Я напишу в каждый из четырех союзных кланов и предложу направить к нам за вознаграждение по десять воинов. Утром гонцы увезут письма. С сорока хорошо обученными людьми мы сможем противостоять банде Родерика до подхода подкрепления.

Он направился к двери, и Ариэлла испугалась, увидев, что в кубке еще много вина.

– Подожди! Малькольм остановился:

– Разве мы еще не все обсудили?

– Ты не утолил голод, Макфейн.

– Извини. Я устал, а мне еще предстоит написать письма.

– Допей хотя бы вино! – воскликнула она. – Это поможет тебе заснуть.

– С меня хватит.

Ариэлла в отчаянии смотрела, как он уходит. Эндрю и Дункан ни за что не одолеют Малькольма, если его голова не будет одурманена снотворным зельем, а ведь этого человека необходимо увезти из замка сегодня же ночью, до приезда Гарольда!

– Ты должен покинуть нас, Макфейн! – громко сказала Ариэлла.

Он обернулся и удивленно посмотрел на нее:

– Почему тебе так не терпится спровадить меня, Ариэлла?

– Тебя наняли для того, чтобы ты обучил моих соплеменников. Ты уже сделал это. Мы сможем сами провести дальнейшие переговоры с кланами.

Малькольм не отрывал от нее глаз. Ариэлла старалась держаться спокойно, но по тому, как девушка вцепилась в ножку кубка, было видно, что она взволнована. Малькольм понял, что, изгоняя его, Ариэлла преследует какую-то цель и боится, как бы он не отказался. Но почему? Чем обусловлено это неистовое желание расстаться с ним? Ведь клан все еще под угрозой!

И вдруг его осенило. От страшной догадки Малькольм похолодел.

– Все ясно, – молвил он еле слышно. – Ты уже нашла нового лэрда.

От удивления она открыла рот. Ей хотелось солгать, но, увидев, в какой ярости Малькольм, Ариэлла промолчала.

– Разве это не повод закатить пир? – насмешливо осведомился он. – Наконец-то Ариэлла Маккендрик подыскала своему клану подходящего вождя! Наверное, это великолепный воин, стоящий во главе непобедимого войска, воплощение всех твоих идеалов. Не томи меня молчанием! Открой мне, кто сей доблестный муж?

– Ты не знаешь его, – отрезала она.

– Что ж, меня это ничуть не удивляет, – заметил Малькольм. – Правда, я никогда не встречал столь совершенного человека, который годился бы тебе в спутники жизни. Что ж, тем сильнее мое желание познакомиться с ним.

Он вернулся к столу, приподнял кубок и глотнул вина.

– Ты с ним не встретишься, Макфейн.

– Почему?

– Потому что я этого не хочу.

– Понятно… – Он прищурился. – В благодарность за мою помощь меня изгоняют отсюда.

– Почему ты считаешь, что с тобой несправедливо обходятся? – крикнула она. – Ты вообще не хотел сюда ехать. Мой отец просил тебя о помощи, но ты ему отказал. Потом тебя стала умолять я, но получила отказ. Твое согласие, Макфейн, я купила за деньги. Ты вовсе не собирался помочь нам!

Все это было правдой, однако с каждым ее словом он гневался сильнее и сильнее.

– Что бы ни двигало мною, я уже давно здесь. Великий Черный Волк в вашем распоряжении, миледи! – Он отвесил саркастический поклон. – Со всеми своими пороками, увечьями, запятнанным прошлым и без всякого будущего. Где мне претендовать на роль совершенного лэрда, которого ты и Элпин давно обещаете клану! Я немолод, не слишком силен и, видит Бог, небезгрешен. И все же я здесь, перед тобой, Ариэлла. Слышишь? Здесь!

– Слишком поздно! Ты мог стать нашим лэрдом, Малькольм. Сама судьба предназначила тебя для этого. О, если бы ты нашел тогда силы преодолеть пьяное оцепенение, перестал жалеть себя и поспешил на наш зов! Если бы ты искренне захотел помочь нам, все сложилось бы иначе. Ты предстал бы перед кланом отважным воином, – закончила она дрогнувшим голосом.

– Клянусь Богом, я и был этим отважным воином! – Охваченный яростью, Малькольм швырнул на пол кувшин с вином, а вслед за тем бросился к девушке.

Она вскочила с кресла и попыталась увернуться. Но Малькольм не собирался выпускать ее. Презрение Ариэллы переполнило чашу его терпения. Схватив девушку за плечи, он прижал ее к стене, а сам уперся в стену руками.

В ее глазах тоже горел гнев, грудь тяжело вздымалась. Эта девушка могла бы стать его женой. Он желал ее так неистово и страстно, что казалось, сердце его не выдержит. Сейчас глаза Ариэллы метали молнии, щеки ее раскраснелись. Как мечтал Малькольм, чтобы она тоже испытала желание! Пусть хотя бы потянется к нему! Но нет, он слишком плох, порочен и слаб, чтобы претендовать на священное место лэрда ее клана! Возможно, года три назад, когда Малькольм еще не превратился в жалкую развалину, он был достоин ее. Теперь же некогда могучий Черный Волк стал калекой. В душе его вдруг проснулась ненависть к Ариэлле. И немудрено. Зачем она притащила его сюда и показала все, что могло бы принадлежать ему? Неужели Господь продолжает карать его, заставляя все глубже осознавать, что в ту роковую ночь, когда Малькольм увел войско от замка, он утратил намного больше, чем сначала предполагал? Так вот зачем Всевышний направил к нему Ариэллу Маккендрик! Господу было угодно, чтобы она вытащила его из грязи и привела туда, где жизнь снова обрела смысл, где он завоевал уважение к себе, – но только затем, чтобы вернуться в ту же грязь! Эта безжалостная пытка была выше его сил, и Малькольм преисполнился отчаяния. Да, он заслужил кару, но сейчас, охваченный яростью и смятением, Малькольм хотел положить конец своим страданиям.

– Прости меня, Ариэлла, – с горечью и раскаянием проговорил он. – Я не пришел на твой зов и оказался не тем воином, которого ты искала. Потом ты соблазнила меня вознаграждением. Но знай еще одно…

Он оторвал руку от стены и провел пальцем по горячей щеке девушки. Растерянная Ариэлла с состраданием смотрела на Малькольма.

– Что, Макфейн? – прошептала она.

– Я остался ради тебя.

Сделав это признание, он приник к ее губам. Этот отчаянный поцелуй выразил безумное желание, а вместе с тем и уверенность, что он последний. Ее горячий рот сохранил вкус вина, к его грубой щеке прикасалась нежная, шелковистая кожа. Ему хотелось запечатлеть в памяти каждую черточку Ариэллы, чтобы потом одинокими бессонными ночами предаваться мучительным воспоминаниям.

Она не сопротивлялась – вероятно, потому, что внезапный натиск Малькольма застал ее врасплох. Что ж, еще мгновение – и Ариэлла оттолкнет его, и он уже никогда не прикоснется к ней. Это наполняло Малькольма отчаянием. Сердце его разрывалось при мысли, что девушка будет принадлежать другому. Горечь неизбежной разлуки тисками сдавила ему грудь, Малькольм задыхался. Более того, он не смел дышать, ибо иначе Ариэлла услышала бы его рыдания. Поэтому он не отпускал ее губы, зная, что время – его враг и эта хрупкая связь с Ариэллой вот-вот порвется. Он хотел, чтобы девушка надолго запомнила его страстный поцелуй и вспоминала о нем в объятиях своего избранника.

Ариэлла едва не лишилась чувств от горячего желания. Она понимала, что происходит нечто невообразимое, однако уже не владела собой и потому не могла остановить Малькольма. Его страсть сметала все преграды, ее тянуло к нему неудержимо: так увлекает за собой отступающая от берега волна. В его поцелуях ощущались ярость, боль и отчаяние. Казалось, Малькольм полон решимости сделать Ариэллу своей, но вместе с тем понимает, что этому не бывать. Вот почему она не смела оттолкнуть его. Но даже если бы она и отважилась на это, Малькольм все равно одолел бы ее своим неистовством. Ей оставалось лишь смириться с его поцелуями.

Но едва он отстранился от Ариэллы, как ее захлестнуло чувство утраты. В этот миг свет померк для нее. Какая нелепость! Вместо того чтобы радоваться освобождению, она ощутила одиночество и опустошенность. «Это не тот!» – в отчаянии напомнила себе Ариэлла, пронизанная холодом. Однако эта мысль не утешила ее, не уняла нестерпимую боль. Не выдержав муки, девушка вскрикнула от отчаяния, обхватила руками шею Малькольма и прильнула к нему дрожащими губами.

Малькольм оцепенел, не веря, что это происходит с ним, и не смея ликовать. Но через мгновение он, застонав, ответил на ее поцелуи. Гладя плечи, спину, бедра Ариэллы, прижимая ее к себе, Малькольм хотел оградить эту девушку от всех опасностей. Его жизнь вновь наполнилась смыслом. «Господи, – взмолился он, – даруй мне Ариэллу! И тогда я все вынесу и вытерплю!»

«Не надо!» – хотелось крикнуть девушке, когда Малькольм стал стягивать с нее платье. Но крик не прозвучал. «Это грех!» – твердила она себе, пока он нес ее к кровати. Но при этом дрожащими пальцами пыталась расстегнуть брошь, державшую на плече его накидку. Когда же наконец с него упала и юбка, обнажив его мускулистые ноги, он, впившись в Ариэллу глазами, стянул с себя рубаху. Еще мгновение – и он предстал перед ней обнаженным. Пламя очага и огонь свечей освещали его тело, испещренное шрамами. Кто посмел бы сейчас назвать его калекой? Этот исполин, казалось, заполнял всю комнату и источал тепло и надежность. Да, он не мог стать лэрдом клана, судьба не предначертала Ариэлле отдаться ему. Но в это мгновение девушка, замирая, поняла, что это уже не важно. Может, она обезумела, не выдержав груза ответственности за клан? После тяжелой борьбы и страха перед грядущими страданиями они с Малькольмом заслужили мгновение блаженства.

Всего одно мгновение!

Малькольм снова прижался к ее губам и обнял ее трепещущее тело, согревая Ариэллу своим теплом. Уже более четырех лет он не делил ложе с женщиной, поэтому смущался как мальчишка. До того как Малькольм получил страшные увечья, многие красотки мечтали согреть постель великому Черному Волку. Считая это большой честью для себя, они вместе с тем обеспечивали себе таким образом его покровительство. Не пренебрегая вниманием женщин, он потерял счет своим победам. Однако, обручившись с Мэриан, Малькольм отказался от плотских утех, хотя никто не упрекнул бы его, если бы он сохранил верность прежним привычкам. Но такого желания, как сейчас, Малькольм не испытывал никогда. Он снова почувствовал себя богатырем. Ни прошлое, ни будущее уже не повергали его в уныние. Остались только это сказочное мгновение, Ариэлла и странная вера в то, что он желанен ей.

Девушка, повисшая у него на шее, казалась необычайно хрупкой, но он знал, что это лишь иллюзия. Благоговейно опустив ее на ложе, Малькольм подумал, что она сильнее духом и отважнее многих мужчин. Не Ариэлла ли ударила грабителя ногой в лицо, когда ей грозила смерть? Нет, она не покоряется без борьбы! Не она ли разгуливала в лохмотьях мальчишки, тренировалась наравне с мужчинами и быстро вскакивала, когда ее сбивали с ног? Да, эта девушка понимала, что, лишь научившись защищаться, сумеет постоять за свой клан. Не она ли, смирив гордыню, призвала на помощь Черного Волка, потому что видела в этом свой долг, хотя и считала его виновным в страданиях соплеменников?

Да, Ариэлла Маккендрик – прирожденный борец. Но, заключая ее в объятия, Малькольм понимал, что этим ее достоинства не исчерпываются. В хрупком девичьем теле билось сердце доблестного воина.

Страстно целуя Малькольма, Ариэлла водила ладонями по его широким плечам, могучей груди, богатырской спине. Девушка хорошо изучила это тело, каждый шрам и сведенную судорогой боли мышцу, но сейчас ей казалось, что она видит и ласкает его впервые в жизни. В этот миг он не вздрагивал от боли при ее прикосновениях, а жаждал их, словно изголодавшись по ее рукам. Ариэлла ощущала жар его желания и сама неистово хотела его, боясь самой себя. С каждым мгновением в ней росло стремление глубже познать Малькольма, проникнуть в неведомые глубины этого человека, запомнить каждую его черточку. Она чувствовала себя крошечной, лежа рядом с ним, но испытывала пленительное ощущение безопасности. Покуда он обнимает ее, она надежно защищена.

Оторвавшись от губ Ариэллы, Малькольм начал целовать ее щеки, подбородок, шею. Лаская девушку, он наслаждался исходящим от нее ароматом вереска. Его сводила с ума ее тонкая сорочка, которую ничего не стоило снять. Однако Малькольм не сделал этого, а стал медленно приподнимать ее. Сначала обнажилось колено, потом бедро. Его желание вспыхнуло еще сильнее. Он спустил лямку с ее плеча и стал осыпать поцелуями ее тело – дюйм за дюймом, – пока не добрался до горящей огнем груди, вздымающейся навстречу его губам. Малькольм прикоснулся кончиком языка к алому соску, потом взял его губами и втянул в рот, заставив Ариэллу вскрикнуть от неведомого доселе наслаждения. Она запустила пальцы ему в волосы, удерживая его голову на своей груди, но Малькольм и не собирался отстраняться, а с еще большим восторгом приник к ее бархатному соску. Потом он вспомнил про другой и принялся за него.

Когда Малькольм опять осыпал поцелуями ее лицо и губы, его пальцы, скользнув по шелковистой коже бедра, добрались до заветного уголка. Она вскрикнула от неожиданности, и он наградил ее страстным поцелуем, нежно перебирая влажные лепестки раскрывающегося ему навстречу бутона. От возбуждения Ариэллы Малькольм обезумел. Ласки его становились все неистовее. Наконец девушка привстала, потом откинулась на подушки и отдалась ему во власть.

Ариэллу пожирало пламя, разгоравшееся все сильнее. Она прижималась к Малькольму, почти не дыша, вцепилась в его спину, ненасытно требовала ласк, желала слиться с ним в единое целое. «Это не тот…» – убеждала себя девушка, упиваясь его поцелуями, обжигавшими ее тело, грудь, живот. Рубашка ничего уже не прикрывала, поэтому Малькольм сорвал ее и бросил на пол. В следующее мгновение Ариэлла ощутила его раскаленное дыхание у себя между ног. Она испугалась и попыталась отстраниться, но Малькольм крепко стиснул Ариэлу. Его язык проник в нее. Она вскрикнула, но не успела воспротивиться. Язык щекотал ее, как перышко, исчезал и тут же появлялся снова. Девушке казалось, будто ее обволакивает густой мед и, нагреваясь, проникает в кровь. Наконец, позволив себе вздохнуть, она устремилась навстречу ему, словно прося продолжить эти волшебные ласки. Его поцелуи становились все сладострастнее. Язык лизал ее лоно. Трепет Ариэллы поощрил Малькольма к дальнейшим вольностям, и он ввел в нее палец, потом два. Они задвигались взад и вперед, повторяя движения его языка. Девушка испытывала наслаждение и беспокойство. Ее руки мяли простыню. Из груди Ариэллы вырывались тихие стоны. Но едва она поняла, что больше не в силах вынести эту сладкую муку, Малькольм навалился на нее всем телом.

Внезапно ее охватило чувство утраты. «Этот человек мог бы стать моим мужем…» От этой мысли ей стало очень больно. Она обняла его за шею и тут ощутила прикосновение его восставшей плоти. Лоб Малькольма прорезали глубокие морщины: он заглядывал Ариэлле в лицо, понимая ее смятение. Потом Малькольм заполнил ее до краев, и пустота в душе сразу исчезла. Выйдя наружу, он снова ворвался в нее; это повторялось много раз, но Малькольм давал девушке время подготовиться, возбуждал ее желание. Его синие глаза выражали страсть и печаль. Ариэлле хотелось разделить его чувства. Как жестока жизнь! Почему она лишает их такого счастья? Малькольм замер, выходя из нее, но остановился и с бесконечной нежностью провел рукой по щеке девушки.

– Ариэлла… – прошептал он и, прикоснувшись к ее губам, выдохнул: – Любимая…

Следующий его натиск был таким неистовым, что боль пронзила ее насквозь. Теперь слились их тела и души. Он ловил ртом дыхание Ариэллы, прижимая ее к себе все крепче. Малькольм уже не двигался, только гладил ее по щеке и шептал на ухо нежные слова. Глаза девушки наполнились слезами, но плакала она не от боли. Ее сердце разрывалось на части, и это было невыносимо. Малькольм утешал Ариэллу ласковыми словами, осыпал поцелуями мокрые от слез глаза и щеки. В голосе Малькольма слышались такое терпение и нежность, каких она не подозревала в нем. Уж лучше бы он не сострадал ей! Однако Малькольм по-прежнему прижимал девушку к себе, целовал, утешал, и она хотела умереть от этой невыносимой муки. Завтра его уже не будет рядом, а ей придется выйти за другого и, лежа в объятиях нового лэрда, изгонять из памяти эти волшебные мгновения…

Ее душили слезы, но она все еще старалась сдержать их. Видя отчаяние Ариэллы, Малькольм властно впился в ее губы, и от этого ее снова опалило огнем. Девушка почувствовала, как он пульсирует в ней, разжигая страсть. Руки Ариэллы опять заскользили по его широким плечам, богатырской спине, мощным бедрам. Запреты исчезли. Она отвечала на его поцелуи с каким-то новым безумством, пытаясь изгнать все мысли о прошлом и будущем, полностью отдаться этому чудесному мгновению. Ариэлла испытывала нестерпимый жар, неутолимый голод и сладострастное вожделение. Охваченная печалью, она целовала его с таким безумством, словно готовилась к смерти, приподнималась ему навстречу, требовала ласк, все более неистовых. Ей хотелось, чтобы вихрь, закруживший их, унес навсегда и ее, и Малькольма.

Он одаривал Ариэллу такими ласками, что наслаждение проникало в каждую ее клеточку, наполняло ее восхитительным напряжением. Перед таким желанием меркло все. Она жаждала впитывать тепло Малькольма, упиваться тяжестью его тела, сохранить навечно ощущение полного проникновения. Впав в неистовство, Ариэлла снова обхватила его за шею. Вместе с дыханием из ее груди вырывались стоны. Девушке казалось, будто она взмывает в небесные выси. Чувствуя изнеможение, она не могла насытиться. С каждым рывком, с каждым прикосновением, с каждым поцелуем он все больше сливался с ней, и Ариэлле уже не удавалось даже в мыслях отделить его от себя. В тот момент когда она уже приготовилась встретить смерть, изнемогая от наслаждения, дрожь сотрясла все ее тело. Девушке казалось, будто она стала звездой на ночном небосклоне, излучающей ослепительный свет. Б радостном упоении Ариэлла выкрикнула его имя и откинулась на подушки, переполненная восторгом, удовлетворенная и спокойная. Она знала, что объятия Малькольма уберегут ее от любых невзгод.

Ее разгоряченное тело лишило его остатков самообладания. Накрыв губами ее рот, он пошел на решительный приступ. Пронзая ее, Малькольм слышал глухие стоны Ариэллы, упивался ее восторгом и рвался все дальше, теряя себя в сладостных глубинах. Ее экстаз оживил и омолодил его, наделил новыми силами, смыл, как могучий вал, всю горечь и боль прежних лет. Малькольм снова стал прежним несокрушимым воином. Он пробирался все глубже, черпая все новые силы в Ариэлле и ее омолаживающем огне. Став одним целым с ней, он хотел, чтобы это никогда не кончалось. Но вот настал момент, когда Малькольм уже не мог сдерживаться. Он оторвался от ее рта и выкрикнул заветное имя. В этом крике прозвучали мольба и торжественная клятва. В то ослепительное мгновение, когда он обжег ее своим пламенем, Малькольм понял, что никогда не сможет расстаться с этой девушкой.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только их прерывистым дыханием да потрескиванием дров в очаге. Они лежали не шевелясь, словно опасались нарушить священную связь. Ариэлла прижималась к Малькольму с отчаянием безнадежности, ощущала громкое биение его сердца и боролась со слезами. Она не представляла, что все произойдет вот так. Жизнь не подготовила ее ни к такому ослепительному восторгу, ни к такой душераздирающей боли. Она не желала оставаться Ариэллой Маккендрик, хранительницей волшебного меча. Ей хотелось стать самой простой девушкой, которая вольна выбрать мужа по своему вкусу. Тогда она, наверное, закрыла бы глаза на слабости и несовершенства Малькольма. Но нет, она в ответе перед своими соплеменниками, поэтому придется пренебречь чувствами. Ариэлла тяжело вздохнула. Всего мгновение назад она грезила, переполненная радостью, а теперь очнулась, ощущая горечь и пустоту.

Малькольм приподнял голову от подушки, по которой рассыпались ее шелковистые волосы, и внимательно посмотрел на Ариэллу. Увидев слезы у нее на глазах, он нахмурился и смахнул их. Она отвернулась, не в силах вынести его взгляд.

– Ты по-прежнему считаешь, что я не могу стать лэрдом твоего клана?.. – Он взял ее за подбородок и заставил смотреть на него. – Но клянусь, я отведу от вас все невзгоды.

Его глаза горели огнем, выражение лица не позволяло усомниться в серьезности этих слов. И все же Ариэлла знала, что ему не сдержать свою клятву, ибо помнила о печальной судьбе его соплеменников. Она закрыла глаза.

– Тебе нельзя оставаться у нас, Малькольм, – с отчаянием прошептала девушка. – Ты не тот человек.

Его опалил гнев.

– Боже, доколе же ты будешь испытывать мое терпение? – Он поднялся и, не стесняясь наготы, подошел к столу за кубком с вином. – Совершенных людей не бывает. Когда же ты усвоишь это, Ариэлла? Каждый, кто хоть чего-то стоит, рисковал, а значит, совершал ошибки. Порой эти ошибки оставляют глубокие шрамы. Но даже самые непростительные приносят пользу, ибо служат хорошими уроками. – Малькольм горько усмехнулся. – Если, конечно, бедняга, совершивший их, остался в живых.

Сказав это, он осушил кубок.

– Мой отец никогда не совершал ошибок, – возразила Ариэлла, натягивая на себя простыню. – Он всегда оставался достойным и отважным вождем. В отличие от тебя он безгрешен перед своим народом.

То были жестокие, оскорбительные слова, но она не могла не произнести их, поскольку желала напомнить самой себе о несовершенстве Малькольма. Он вспыхнул от негодования.

– Твой отец не сталкивался и с сотой долей трудностей, выпавших на мою долю! – Почему она так все упрощает? – Разве ему приходилось воевать, вести в бой войско? Где там! Он не высовывал носа из своего замка, не приходил на помощь другим. Его клан, единственный раз подвергшийся нападению, не сумел дать отпор врагу и потерял многих людей. Это стоило жизни и ему самому. Ты тоже едва не погибла. Так вот кого мне ставят в пример?

– Да, защитить нас он не смог. – Ариэллу уязвило его презрение к ее отцу. – Он не был воином. Зато следующий лэрд клана Маккендриков будет настоящим вождем.

Малькольм смотрел на нее с горькой обидой.

– По-твоему, я не воин и не вождь… – Эти слова дались ему с огромным трудом.

– Возможно, прежде ты был тем и другим. – Она призывала себя к спокойствию. – Но это в прошлом.

Девушка видела, что оскорбляет Малькольма и причиняет ему боль. Но он вынудил ее к этому. Малькольм должен понять: что бы между ними ни произошло, она не изменит мнения о нем. Лэрдом Маккендриков ему не бывать! Более того, нужно сделать все, чтобы он не вернулся сюда. Для этого она возбуждала в нем ненависть к себе. Очнувшись от глубокого забытья, в которое он сейчас погрузится, пусть вспоминает о ней только с гневом. Пусть никогда не посетит его мысль вновь предстать перед ней!

Малькольм попытался разогнать заволакивающий глаза туман. Мучительная усталость завладела им. Сейчас ему хотелось одного: упасть на кровать, обнять Ариэллу и забыться сном. Он мечтал о нескольких часах сна, чтобы не вспоминать ни о прошлом, ни о настоящем, а только наслаждаться ее близостью и теплом. Завтра он даст понять Ариэлле, как жестоко она ошибается. Зачем отрицать свои грехи? Ему не под силу изменить прошлое. Но он найдет способ доказать ей, что сломленный человек, утративший волю и жалеющий только себя, исчез. Да, прежним несокрушимым воином ему уже не быть, в этом Малькольм не сомневался. Но лэрду мало одной физической силы, ему нужны мудрость, отвага, честь. Он должен извлечь опыт из горьких уроков прошлого. Малькольм считал, что располагает всем этим в полной мере. Еще недавно ему казалось, что он никогда уже не пожелает взвалить на себя столь тяжкий груз, но теперь Малькольм принес бы эту жертву – ради нее.

– Я очень устал, – пробормотал он заплетающимся языком и с неимоверным усилием добрался до кровати. – Давай вернемся к этому разговору завтра.

Ариэлла покачала головой. Малькольм с удивлением увидел, что по ее щекам снова катятся слезы. Почему она плачет? Ему не удавалось сосредоточиться. Какое горе терзает ее? Малькольм нахмурился. Перед его глазами сгущался туман. Сонливость нахлынула на него теплой волной, лишив способности думать, говорить, осознавать происходящее. С чего его так сморило? Он видел, что Ариэлла задыхается от рыданий. Да что с ней?..

– Господи! – выдохнул Малькольм, поняв, наконец, что происходит с ним и с ней. – Что ты со мной сделала?

Этим вопросом он до смерти напугал ее. Его охватил гнев. Гэвин! Надо найти Гэвина!

Он направился к двери. Шаг, другой…

Проваливаясь в кромешную тьму, Малькольм слышал рыдания Ариэллы.