Сердцеед

Глава 2

Сэм промокнул губы бумажной салфеткой, бросил ее на тарелку, потом открыл пакетик с влажными салфетками и стер с пальцев остатки жира жареных цыплят Бадди. Жареные цыплята обязательно должны быть очень жирными, в этом их особая прелесть. Самое главное – на время выкинуть из головы все мысли о холестерине. Сэм откинулся на спинку стула, удовлетворенно вздохнул и посмотрел на Лаки, которая напротив него уплетала клубничный чизкейк.

Как девушка может есть столько сладкого и оставаться стройной?! Это было выше его понимания. Наверное, она сжигает все лишние калории на работе. Лаки заведует спортивной секцией в парковом департаменте соседнего городка Пибоди, а такая работа явно требует много движения. Возможно, это иногда тяжеловато, но лучшей работы для нее не придумать. В детстве Лаки была самым большим сорванцом в окрестностях. Единственная девочка, которая когда-либо забиралась на водонапорную башню Фридома!

Сэм улыбнулся, глядя, как она слизывает остатки клубничной глазури со своей вилки, а потом быстро перевел взгляд за окно, на ту самую водонапорную башню. Он вдруг поймал себя на мысли, что его волнует форма языка Лаки, движения, которыми она облизывает вилку. Надо отвлечься от этого. Он поерзал на стуле.

Черт побери. Надо отвлечься.

Сэм внимательно изучал водонапорную башню. Если приглядеться повнимательнее, можно увидеть полустертые слова, которые когда-то, в кажущиеся уже незапамятными времена, Лаки намалевала розовым спреем: «Сандра Паркер – неряха». Он усмехнулся, вспомнив эту историю. Ему тогда было четырнадцать, Лаки – тринадцать, и он был влюблен в пятнадцатилетнюю Сандру Паркер. Лаки ненавидела ее.

– Что тебя так развеселило?

Сэм снова посмотрел на Лаки и улыбнулся:

– Да так, ничего.

Ему не хотелось ворошить старое. Может быть, Лаки все еще сердится. Если бы она знала, каким вещам Сандра учила его, она бы точно вспылила. Она всегда очень беспокоилась за него.

Сэм взглянул на мальчиков, сидевших слева от них, через два стола.

– Картошка и Джей-Джей отправились за второй порцией мороженого.

– Да у них просто железные желудки!

– Как и у тебя, впрочем.

– Да, пожалуй. – Сэм усмехнулся и снова посмотрел на Лаки: – Но и ты от нас недалеко ушла.

– Ну уж нет! Я по крайней мере не ем одновременно сливочное мороженое и огурцы!

В животе у Сэма все перевернулось от одной мысли об этом.

– Дьявол тебя подери, Лаки! Зачем ты напомнила? Я до конца жизни не забуду, как мне было плохо. А мы еще скормили собаке остатки мороженого.

– Мне тогда гораздо больше было жаль собаку, чем тебя.

Они словно заново пережили давнишнее ощущение.

. – Да, старина Сунер болел потом целую неделю. Насколько помню, после этого я никогда ничего не делал на спор.

Лаки кивнула. Сэм проследил за ее взглядом, бесцельно блуждавшим по битком набитому ресторану. Что-то не так с ее глазами, что-то изменилось. Может быть, цвет? Или они были такими всегда?

– Знаешь, мне кажется, что Джей-Джей несколько отбился от рук.

Сэм рассердился. Лаки уже говорила ему об этом, но он понятия не имел, с чего это она решила, что его брат отбился от рук.

– С ним все хорошо. Он нормальный двенадцатилетний ребенок.

– Послушай, я прекрасно знаю, как себя ведут нормальные дети, на работе мне все время приходится иметь с ними дело. Джей-Джей просто взывает к твоему вниманию. Тебе нужно уделять ему больше времени.

– Я забочусь о нем, Лаки. У него есть крыша над головой, хорошая еда. Что еще надо мальчишке?

– Ему нужен старший брат. У него ведь нет родителей. В конце концов, это уже становится смешным.

– У него есть старший брат. Но я, помимо него, занимаюсь медицинской практикой. Я же должен как-то на жизнь зарабатывать. Делаю все, что могу.

Она скрестила руки на груди, подалась вперед и после минутного молчания продолжила:

– О'кей, раз так, почему бы нам всем вместе – тебе, мне, Джей-Джею и Картошке, если, конечно, его мать позволит, – не поехать сегодня на озеро, не взять напрокат лодку и не порыбачить?

Сэм резко выпрямился. Он знал, к чему она клонит, но он не позволит манипулировать собой. Он один несет ответственность за воспитание Джей-Джея, и он будет делать это так, как считает нужным.

– У меня сегодня после обеда несколько пациентов, к тому же я должен сделать кое-какие анализы. Я не могу, только не сегодня. Кроме того, мне совсем не кажется, что Джей-Джей нуждается в каких-то специальных мероприятиях.

Лаки откинулась на спинку стула и подняла свой стакан с холодным чаем, но на полпути ее рука замерла в воздухе.

– Ну что ж, хорошо. Тем не менее вам с Джей-Джеем нужно поговорить о том, что случилось сегодня в церкви.

– Мы уже поговорили, по дороге сюда. Я сказал, что его замечания были совершенно неуместны в присутствии преподобного отца Холкома.

– Они были бы неуместны перед кем угодно.

– Ладно, согласен.

– И как ты его наказал?

– Я не стал его наказывать.

– Что?!

– Да, не стал.

– А с дробовиком? Ты собираешься с ним что-то делать?

Сэм почувствовал, как запылали его щеки. Он совершенно не расположен затрагивать эту тему. Ему и так вчера стоило немалого труда сначала выносить ее дефиле по двору в крошечном кусочке материи, который она называет купальным халатом, а потом сохранять хладнокровие и профессиональное спокойствие, когда пришлось извлекать эти чертовы дробинки. Он старался не думать обо всем этом – до того, как Джей-Джей некстати проболтался час назад перед доброй половиной паствы. Теперь же, когда Лаки сидела напротив, он знал, что обязательно настанет момент, когда она спросит, о каком таком холодном душе говорил его брат... Это было почти невыносимо.

Да что с ним происходит такое, в самом деле?

Сэм сглотнул. Как же все это неприятно.

– Я позабочусь и о дробовике.

– Каким образом?

– Я поговорю с Джей-Джеем.

– Поговоришь с ним? И это все, что ты собираешься сделать? А тебе не кажется, что нужно спрятать от него ружье? – В ее голосе зазвучали стальные нотки.

Сэм встал и направился к Джей-Джею. Картошка уже бежал к своей матери. Сэм на секунду остановился и обернулся к Лаки.

– Я позабочусь об этом. Я. Это моя проблема, и я справлюсь с ней, как сочту нужным.

Лаки тоже встала, глядя ему в глаза, помедлила секунду или две.

– Послушай. – Она старалась говорить как можно мягче. – Сделай это как можно быстрее, потому что после станет только хуже.

Они синие. Ее глаза теперь гораздо более глубокого синего цвета, чем были. Или это контактные линзы?

– Ты понимаешь меня, Сэм? Ты вообще слышишь, что я говорю?

Он встряхнулся и кивнул:

– О'кей, Лаки. Я слушаю. И я сказал тебе, что позабочусь об этом.

Она слегка улыбнулась, покачала головой и направилась к выходу из закусочной. Сэм поймал себя на том, что завороженно смотрит, как покачиваются ее бедра. Это движение поразило его. Когда Лаки Стивенсон, соседская девчонка, успела обзавестись такими бедрами? Ответ нокаутировал его. Ему двадцать девять лет, Лаки – двадцать восемь. Такие бедра у нее, должно быть, давным-давно. Почему он только сейчас это заметил? И почему их возбуждающее покачивание кольнуло его в самое сердце?

– Эй, привет! Ты уже проверила баскетбольные стойки? Гай Пауэре говорит, что они покосились несколько дней назад.

Лаки кинула сумку с бейсбольным обмундированием на пол рядом со своим столом, а потом повернулась к Рику Литтлтону, директору парка Пибоди.

– У меня сегодня утром еще не было на это времени. – Ей приходилось говорить громко, перекрикивая шум работающего кондиционера. – Но в пятницу после обеда я звонила в компанию, у которой мы их купили, и мастер сказал, что, наверное, менять ничего не придется, может быть, только что-то отрегулировать. Он мне объяснил, что нужно сделать. Я собираюсь пойти на площадку сегодня во второй половине дня.

Рик почесал свою лысеющую макушку, потом нахлобучил на голову бейсболку с логотипом «Атланта брейвз».

– Делай что собиралась. Если понадобится помощь, позвони мне.

Лаки кивнула в спину Рику, который тем временем начал выбираться из крохотной комнатушки, которую она называла своим кабинетом. Здесь помещались только старый шкаф и стол, стены были увешаны спортивными снарядами и афишами будущих соревнований. Внутреннюю сторону двери украшали постеры с автографами игроков в соккер.

– Пинки! – Лаки позвала по имени секретаршу, чей стол располагался сразу за выходом из ее комнатушки. Пинки работала на всех – на нее, на Рика и на Мэтта Фармера, отвечавшего за плавательные бассейны, места для пикников и игровые площадки во всех трех парках города. Лаки же занималась играми: соккер, бейсбол, софтбол, баскетбол, футбол, реслинг, – а также группами поддержки, которые она ненавидела. Если у нее когда-нибудь будет дочь, которая возьмет в руки эти пушистые штуки, она ее просто придушит.

Рик осуществлял общее руководство. Пинки поддерживала порядок в офисе. Она была им абсолютно необходима, без нее они все давным-давно сошли бы с ума.

– Пинки?

– Что?

– У тебя есть свободная секунда?

Лаки ждала ответа, сидя за столом и роясь в бесконечных бумажках. Где, в конце концов, этот чертов отчет о несчастном случае на прошлой неделе? Ей нужно позвонить в страховую компанию.

– Пинки?

– Я говорю: что? – На сей раз голос прозвучал в дверном проеме.

Лаки подняла глаза на ядовито-розовую блузку, облегавшую неохватную грудь Пинки, затем взглянула на яблочно-зеленые брюки, прятавшие тощие ноги. Просто леденец на палочке!

– Ты хорошо сегодня выглядишь.

– Тебе нравится? В выходные я решила полностью сменить имидж.

Лаки встала из-за стола, стараясь не улыбаться.

– Тебе это вполне удалось. Прическа тоже изменилась? Кстати, и сережки создают дополнительный эффект.

Пинки провела рукой по волосам, стянутым в «конский хвост» фантастического цвета.

– Правда?

– Да, очень своеобразно. А зачем ты это сделала?

Девушка опустила голову.

– Тебе все-таки не нравится.

– Да мне очень нравится, просто я думаю, что ты и раньше прекрасно выглядела.

Пинки нахмурилась.

– Мой прежний имидж был скучным. Плоским. Совсем не возбуждающим.

Лаки посмотрела ей в глаза. Ее подруга была молодой привлекательной женщиной, которой не исполнилось еще и двадцати пяти лет и которая обладала весьма соблазнительной фигурой – Лаки собственными ушами слышала восторженные мужские оценки. Но похоже, она не умела привлекать к себе внимание надолго.

– И кто же тебе сказал, что ты выглядишь невозбуждающе?

– Я. Я это сказала. – Пинки оперлась бедром о стол Лаки. – Если бы это было не так, мне было бы с кем пойти на ежегодный пикник.

Ага! Так вот в чем дело. Ситуация стала проясняться.

– Бедняжка. Мы можем пойти с тобой вместе. Тебе никто больше и не понадобится.

Пинки недовольно сморщила носик.

– Не обижайся; подруга, но я совсем не хочу участвовать во всех этих конкурсах на пару с тобой.

Лаки глубоко вздохнула и полулегла на свой стол. Пикник. Он совершенно вылетел у нее из головы. Черт возьми.

– Я тебя не осуждаю. Тем более я, возможно, не смогу пойти.

Выпрямившись, она снова стала рыться на столе, мечтая побыстрее перевести разговор в другое русло.

– Ты нигде не видела отчет о травме ребенка Хардинов? Мне казалось, я заполнила его в пятницу и положила на стол. Нужно обязательно позвонить сегодня в страховую компанию.

– Они звонили уже. Я обнаружила эту бумагу и отправила им по факсу. Все в порядке. Похоже, он просто руку сломал.

Отлично. Лаки вздохнула с облегчением. В тот вечер они все опасались, что он сломал плечо.

– Это просто замечательно.

– Да, возвращаясь к пикнику, Лаки...

– А что там у нас с пикником?

Лаки обернулась на знакомый мужской голос – входил Мэтт Фармер. У нее тут же появилось ощущение, что кто-то выкачал из комнаты весь воздух.

– Вот, мисс Стивенсон не собирается идти на пикник, – пожаловалась Пинки.

– Она просто обязана. – Мэтт с улыбкой повернулся в ее сторону.

– Я не говорила, что не пойду (или все-таки сказала?). Я просто предложила тебе пойти вместе со мной.

– Ничего подобного. Ты как раз заявила, что не пойдешь.

– Она обязательно пойдет, Пинки. Она ведь сотрудник фирмы, администратор. Она должна там быть. – Мэтт подошел ближе и положил руку Лаки на плечо. – Не так ли?

Иногда ей хотелось врезать Мэтту Фармеру как следует. Порой он был просто чудесным парнем, но в большинстве случаев стоял слишком близко. Он вечно улыбался. Всеми зубами и даже волосами. И все время подмигивал! Она просто ненавидела подобных типов. Он расточал сладкий запах крема после бритья «Стетсон». Слишком сладкий, приторно сладкий. И ей всегда было ужасно неприятно, когда он подходил с таким невинно-милым выражением лица.

Слишком милым. Таким милым, что ей было дьявольски трудно сказать ему, чтобы он убирался ко всем чертям.

– Я приду туда, Мэтт, – покорно согласилась она.

– Отлично! – Он обнял ее за плечи. Лаки вздрогнула. – Знаешь, – он приблизил губы к ее уху, – мы с тобой составили бы замечательную команду в каком-нибудь конкурсе. Что ты думаешь по этому поводу?

Она прочистила горло и отстранилась. Руки Мэтта уже перебрались на ее талию. Лаки нервно взглянула на Пинки, которая издали строила ей рожицы. Она знала, какие чувства Фармер вызывает у подруги, и вполне разделяла их.

– Ну, Мэтт, на самом деле... – Лаки постаралась посмотреть ему прямо в глаза. – У меня уже есть партнер. Человек, с которым я встречаюсь. Мой бойфренд.

Фармер отступил на шаг и убрал руки.

– О! Да, я понимаю. Я просто предполагал, что ты все еще свободна.

Она перевела взгляд с Мэтта на Пинки, сглотнула комок в пересохшем горле. Свободна. Да, она именно свободна, такой и останется. Только, может быть, не на ежегодном пикнике служащих паркового департамента города Пибоди четвертого июля.

Она не понимала, почему чувствует себя так мерзко. Конечно, изредка она прибегала ко лжи, например, чтобы удержать Мэтта Фармера на безопасном расстоянии. Но теперь у нее появилась настоящая проблема. Ей действительно придется идти на этот пикник. И показать там своего бойфренда.

Несколько часов спустя Лаки на своем грузовике повернула на парковку перед клиникой Сэма. Ее внимание невольно привлек сияющий, новый красный «корветт». Пожалуй, жизнь врача не так уж плоха, подумала она, захлопывая дверцу своего четырехлетнего пикапа фирмы «Чеви». Прием был в самом разгаре.

На самом деле возвращение Сэма во Фридом и открытие частной медицинской практики было просто Божьим провидением. В радиусе тридцати миль единственный врач принимал в Пибоди, поэтому большинство местных жителей с удовольствием перепоручили заботу о своем здоровье земляку. И Лаки знала, что Сэм делает все от него зависящее, чтобы помочь каждому обратившемуся к нему человеку. Иногда он бывал так занят, что даже подумывал пригласить еще одного врача, помощника. В конце концов, неплохая идея, тогда он смог бы проводить гораздо больше времени с Джей-Джеем. При первом же удобном случае она поговорит с ним об этом. Снова.

Толкнув дверь клиники, Лаки вошла внутрь и оглядела приемную. Ее встретили глухое покашливание, случайно сорвавшийся стон и запах антисептиков. Как всегда, здесь было полно народу, а она забыла записаться на прием. Лаки направилась к окошку, где сидела ее бывшая одноклассница, а ныне сотрудница регистратуры, которая всегда была в курсе всех событий Фридома. Сказать, что Кэтлин Коннер была городской сплетницей, значило бы не сказать ничего. Но активная, как буря – во всяком случае, именно так отозвался о ней Сэм – она была непривычно молчалива, если дело касалось пациентов, в этом случае ее уста были запечатаны. И Лаки радовалась, что весть о ее недавней... скажем так, травме... не разнесется со скоростью света по всему городу. Конечно, если Джей-Джей и Картошка уже не разболтали об этом.

Лаки подошла к окошку регистратуры.

– Привет, Кэтлин. У Сэма найдется минутка для меня в течение ближайшего часа?

Та подняла глаза.

– Салют. Ну, давай посмотрим. – Она полистала журнал. – Похоже, он сможет посмотреть тебя только после шести, если ты погуляешь где-нибудь поблизости или вернешься к этому часу.

Шесть. Лаки посмотрела на часы. Сейчас половина пятого. Она глубоко вздохнула.

– Не знаю, Кэтлин. Может быть, я просто подожду, пока...

За спиной Кэт с треском распахнулась дверь.

– Сейчас я осмотрю миссис Мэдисон. – На пороге появился Сэм с кипой бумаг в руках. Он куда-то очень спешил, но, увидев Лаки, прошел в приемную. – Привет. Я зачем-то нужен тебе?

Все-таки у него странноватая манера вести себя.

– Ты же знаешь, да. По поводу того... инцидента, который произошел вчера.

– Ах да. – Сэм повернулся к Кэтлин. – У нас есть какое-нибудь окно?

– Я только что сказала ей, что ты занят до шести часов.

Он снова взглянул на Лаки:

– Тебя это устроит?

Она пожала плечами:

– Думаю, да. Может быть, я все-таки заеду попозже, когда...

– Нет, – сказал он как-то слишком поспешно, – тебе нужно приехать к шести. Я буду ждать.

Он отправился обратно в кабинет. Лаки озадаченно смотрела ему вслед. Он словно испугался вдруг чего-то, нервно размахивает бумагами, врезался в дверной косяк. Можно подумать, она предложила ему заняться любовью прямо на столе Кэтлин перед всеми пациентами.

Что, черт побери, с ним происходит?

Спустя полтора часа Сэм захлопнул карту последнего пациента, передал ее Кэтлин и с облегчением вздохнул. Это был длинный, изматывающий день. Положительно, ему нужен кто-нибудь, кто мог бы помогать ему. Но это означало расширять клинику: еще один офис, новые смотровые, медсестра. Слишком много хлопот, но они неизбежны: все равно это придется сделать, рано или поздно. Он больше не мог управляться с такой обширной практикой один.

Не мог, если ему хочется заниматься в этой жизни еще чем-нибудь, кроме работы. Лаки была права, он нужен Джей-Джею.

– Лаки. – Он произнес ее имя вслух. Вот дьявол, мысль о ней преследует его днем и ночью.

– Она придет с минуты на минуту.

Он повернулся и посмотрел в спину Кэтлин, разбиравшей бумаги на столе.

– Что?

– Лаки скоро придет. Уже почти шесть часов.

Он закрыл глаза, и перед его мысленным взором возникла Лаки в том самом проклятом купальном халате, перегнувшаяся через стол у него на кухне. В этом было что-то такое, что невозможно описать словами.

– Я и забыл почти.

– А вот, кстати, и ее грузовик.

Сэм попытался взять себя в руки. Единственная причина, по которой он не хотел, чтобы Лаки приезжала сегодня вечером к нему домой, состояла в том, что он не был уверен в своей профессиональной выдержке, в том, что сможет справиться со своим мужским либидо. Ему нужна больничная атмосфера – стерильность, запах лекарств, белый халат.

Его бросило в жар. Не надо было выключать кондиционер.

Нужно осмотреть ее как можно быстрее, а затем выпроводить из смотровой. Пусть отправляется на все четыре стороны. Слишком часто за последние два дня он вспоминал мягкость и шелковистость ее кожи под своими пальцами.

Дверь клиники с шумом распахнулась.

– Я смотрю, здесь гораздо спокойнее, чем полтора часа назад. – Казалось, улыбка Лаки осветила комнату, и Сэм не смог удержаться от ответной улыбки. Она всегда заставляла его смеяться, всегда поднимала ему настроение. Всю жизнь.

– Да, у меня был чудовищно тяжелый день. Пойдем. – Он направился в смотровую через открытую дверь, Лаки последовала за ним.

Сэм оставил дверь приоткрытой – так ему было спокойнее.

– Приспусти немного джинсы, я посмотрю, что там у тебя творится.

Руки девушки незамедлительно потянулись к застежке-«молнии», а Сэм отвернулся, притворившись, что делает запись в ее карте. Он чувствовал, что может не перенести вида Лаки, стягивающей джинсы со своих крутых бедер. Еще одна картина, преследующая его днем и ночью.

– Готово.

Он попытался придать лицу безразличное выражение, повернулся к Лаки, перегнувшейся через стол, и замер на секунду, с трудом сглотнув комок в горле при виде соблазнительных округлостей над поясом джинсов. Встряхнувшись, он подошел ближе и снял бинт.

– Болит?

– Немного.

– Заживает хорошо. Я сейчас продезинфицирую рану, смажу антибиотиками и поменяю бинт. Это займет не больше минуты.

Сэм вернулся к столу, заваленному медикаментами, и облегченно вздохнул. Он сможет справиться с этим. Это ведь Лаки. Его детская подруга. Успокойся! Она ведь не из тех женщин, с которыми тебе хочется оказаться в постели. Это Лаки! Он собрал все силы, пожелал себе удачи и повернулся к девушке. Ты ведь врач, Сэм Керк. Профессионал. Так и веди себя.

Он быстро обработал рану.

– Царапины могут побаливать и зудеть несколько дней, но все идет хорошо. Совсем скоро будешь как новенькая. – Он старался не смотреть на нее и дышать ровнее.

Лаки встала и быстро оделась.

– Отлично. Хотелось бы поскорее. Ты себе и представить не можешь, как трудно играть в спортивные игры с детьми, когда у тебя пониже спины все расцарапано. Одно неловкое движение, и непонятно, чем все кончится.

Сэм слушал, в глубине души радуясь, что джинсы водворены на место.

– Я думаю, тебе нужно быть осторожнее, но никакой опасности нет. Ничего серьезного.

– Я и так осторожна. Просто чертовски трудно объяснить подросткам, у которых энергия через край хлещет, что ты не можешь играть в волейбол наравне с ними, потому что в твои ягодицы кто-то выстрелил из дробовика.

Сэм чуть не рассмеялся, но вовремя сдержал себя. Ему совсем не хотелось снова быть вовлеченным в разговор о Джей-Джее и дробовике. И о том, с чего началась вся эта история.

– Ты сейчас домой?

– Мне нужно еще немного здесь поработать. – Он открыл дверь, дожидаясь, пока Лаки выйдет.

– Хочешь, я присмотрю за Джей-Джеем? Сейчас поздно, и он уже много часов один. Сэм, тебе действительно нужно подумать, что делать с этим. Двенадцатилетний ребенок может ввязаться в кучу неприятных историй, если он в течение долгого времени предоставлен сам себе.

В этом разговоре ему тоже не хотелось участвовать. Дело даже не в том, что он с ней не согласен, просто ему не нужны постоянные напоминания. Вздохнув, он ответил:

– Я собираюсь найти кого-нибудь, кто...

Внезапно до них донесся шум из приемной. Кэтлин на повышенных тонах спорила с каким-то разъяренным мужчиной. Лаки и Сэм поспешили к выходу из кабинета.

Разгоряченный Ламар Томпсон что-то возбужденно доказывал Кэт.

– Я же говорю вам, что у него пациент! – непреклонно повторяла она в ответ, загородив дверь своим мощным телом. – Он освободится через минуту.

– Я уже здесь. – Сэм появился за ее спиной, и Кэтлин отступила в сторону. – Ламар, что случилось? Несчастный случай?

– Твой чертов братец – это несчастный случай! Я сломаю дробовик о чью-нибудь голову, когда найду этих малолетних хулиганов, пробравшихся в мой сад и устроивших охоту на моих птиц!