Серебряная роза

Глава 9

Наверху лестницы, скрывшись от глаз толпы в зале под ними, Саймон выпустил руку Ариэль и привалился спиной к стене, закрыв глаза и плотно сжав губы.

— Дайте мне минуту передохнуть.

— Сколько вам будет угодно, — ответила Ариэль. — Нас никто не видит.

— В чьей комнате мы проведем сегодняшнюю ночь — в моей или вашей? — спросил Саймон некоторое время спустя.

Он открыл глаза и выпрямился, опираясь на трость. На лице его снова появилась ироничная улыбка.

— Я предпочитаю мою собственную.

— Тогда ведите меня, жена моя… Нет, в вашей руке больше нет необходимости.

Ариэль, пожав плечами, медленно направилась впереди него в свою комнату под башней. Когда она открыла дверь, собаки бросились к ней на грудь, виляя хвостами. Саймон покачнулся, когда Ромул положил лапы ему на плечи и от неожиданности ухватился за косяк двери.

— Кое в чем ваш брат прав, — пробурчал он, отталкивая вертящихся у него под ногами собак. — Они и в самом деле ростом с пони. И куда уместнее будут смотреться в конюшне, чем в будуаре замужней женщины.

— У нас в замке нет таких элегантных комнат, — заметила Ариэль, набрасывая на плечи накидку, перед тем как выйти с собаками в коридор. — Пойду выведу их, и вы сможете побыть один.

Саймон остановил жену движением руки.

— Куда вы пойдете?

Ариэль замерла на месте, прищурив свои серые глаза.

— Я должна докладывать вам о каждом своем движении, милорд?

— Пока мы остаемся под кровлей вашего брата, — ответил он. — Я хочу быть уверен в вашей преданности мне.

— Вы сомневаетесь в моей преданности? — Голос Ариэль звучал напряженно.

— Разве у меня есть причины верить? — печально спросил он.

— Мы заключили соглашение. И вы оскорбляете меня, сомневаясь в твердости моего слова.

— Это слово одного из Равенспиров.

Ариэль вспыхнула:

— Разве я хоть раз дала вам повод усомниться во мне с того момента, как мы заключили наше соглашение? Разве я не показываю все время своим братьям, что мы с вами понимаем друг друга?

На эти слова он улыбнулся немного грустно.

— Именно про это нам с вами надо будет поговорить, когда вы вернетесь из конюшни.

— Откуда вы знаете, что я туда собираюсь?

— Поскольку именно туда вы первым делом направляетесь утром, было не так уж трудно догадаться, что в конце дня вы тоже туда заглянете.

— Ну хорошо, если вы все знаете заранее, то почему же вы начинаете ссору? — спросила она.

— Я не хочу ссориться, я просто хочу придать ясность нашим отношениям, — ответил он, вытягивая руку и пальцами приподнимая подбородок жены. — Я только хотел показать, что буду опасаться вас до тех пор, пока вы будете опасаться меня.

Он улыбнулся и, слегка ущипнув Ариэль за подбородок, опустил руку.

— Ступайте по своим делам, но поторопитесь. Если бы я не был этим вечером так чертовски слаб, то непременно пошел бы с вами. Надеюсь, утром вы покажете мне свою конюшню.

Ариэль отвернулась, чтобы скрыть краску смущения, выступившую на щеках. Она еще ощущала кожей тепло его ладони, но почему-то не испытывала обычного беспокойства. Чересчур громко позвав собак, Ариэль вышла с ними в коридор не обернувшись.

Саймону пришлось прижаться спиной к дверному косяку, когда она проходила мимо него, широко и быстро шагая. Накидка Ариэль плотно облегала ее тело, подчеркивая тонкую, стройную фигуру. Саймон успел заметить, что под платьем на ней надета пышная нижняя юбка.

Он взглянул на свои дрожащие пальцы — они еще помнили нежную, шелковистую кожу ее подбородка, маленького и слегка заостренного. Посередине его красовалась ямочка, которую так и тянуло поцеловать. Саймон помнил и ее рот, красиво очерченный, с полной, чувственной нижней губкой. Нос Ариэль тоже был небольшой, изящно вылепленный. И еще у его жены были очаровательные глаза: серые, миндалевидные, широко расставленные, под изогнутыми густыми бровями. У всех мужчин из рода Равенспир тоже были серые глаза, но глаза Ариэль своим мягким и чистым цветом напоминали ему предрассветное небо после прошедшего ночью дождя. В глазах его жены светились ум и душа, которые делали эту девушку загадочной и сложной личностью.

Рука Саймона медленно опустилась. Он, прихрамывая, прошел в свою спальню, размышляя о том, как долго, по ее мнению, они смогут вести такую странную супружескую жизнь и какую роль уготовили ей ее родственники.

Мрачные мысли закрадывались ему в голову, когда он переодевался. Не замышляют ли братья Равенспир просто-напросто убить его? Такое вероломство было просто невозможно вообразить. Да, они, без сомнения, хотели унизить его. Пытались выставить дураком на его собственной свадьбе. Но убийство? На глазах двух сотен свидетелей — и под пристальным, пусть и издалека, наблюдением королевы? Но если именно таков был их план, то какая роль в этом предназначалась Ариэль?

С отвращением поморщившись, Саймон надел домашний халат. Будь он проклят, если даст победить себя этому клану убийц!

Снова взяв в руки трость, граф Хоуксмур, прихрамывая, вернулся в спальню Ариэль и стал дожидаться ее возвращения. Боль в ноге немного утихла, превратившись в редкое тупое дерганье, которое, как он уже понимал, не даст ему всю ночь сомкнуть глаз.

— Лорд Равенспир снова был здесь сегодня вечером, — сообщил Эдгар, следуя за Ариэль вдоль денников.

— Он что-нибудь говорил?

— Нет, почти ничего. Только смотрел. — Эдгар выплюнул изо рта изжеванную соломинку. — Я заметил, что он какое-то время стоял и разглядывал жеребенка.

— И как долго?

— Ну, со стороны это было почти незаметно, — пожал плечами Эдгар, поднимая фонарь так, чтобы Ариэль могла увидеть всего жеребенка, которого она в тот момент поглаживала по морде.

— Гм. Но Рэнальф не станет задерживаться возле того, что ему неинтересно, — медленно произнесла Ариэль. — Не мог ли он прослышать про сделку, Эдгар?

Грум покачал всклокоченной головой.

— Нет, если только не проболтался мистер Кэрстайр.

— Он обещал мне держать язык за зубами.

Ариэль с озабоченным видом отвернулась от жеребенка.

— Давай-ка, Эдгар, завтра переправим этого жеребенка подальше отсюда. Отправь его вниз по реке на ферму Дерека. Он побудет там, пока мы не завершим сделку.

— Как вам угодно. Я займусь этим на рассвете.

Ариэль пожелала конюху спокойной ночи и вышла из конюшни. Дерек Блейк был фермером, двух сыновей которого она вылечила от оспы. Именно он обговаривал условия сделки с Джоном Кэрстайром и предложил ей потом свою помощь. Ему можно было доверять абсолютно во всем, он вполне мог спрятать у себя жеребенка, не задавая никаких вопросов.

Ариэль свистом позвала собак, но они даже не залаяли ей в ответ. Она свистнула снова, поеживаясь на пронизывающем, холодном ветру. Скорее всего они где-нибудь бегали. Как правило, псы не слишком удалялись от конюшни, так что не было ничего страшного в их исчезновении: пусть набегаются вволю. А если кто-нибудь попытается подобраться к ее лошадям, они лаем поднимут тревогу.

Перед тем как возвратиться к себе, Ариэль уединилась в туалете, стоявшем в укромном уголке огорода за кухней. В деревянном щелястом домике было темно и холодно, но молодой женщине не хотелось справлять нужду в ночной горшок в своей комнате, в присутствии графа Хоуксмура. Потом она направилась к себе через кухню.

Сегодняшней ночью все слуги были на ногах, готовя еду для завтрашнего пикника на охоте, а также для компании, веселившейся в большом зале замка. Пирушка вот-вот грозила выйти из берегов. «Целый месяц таких торжеств вымотает всю прислугу!» — с горечью подумала Ариэль. У них уж точно не было оснований благодарить свою молодую госпожу за ее свадьбу.

— Ну что, Гертруда, все готово для завтрака перед выездом на охоту? — спросила Ариэль, задержавшись рядом с кухаркой, раскатывавшей листы теста на посыпанной мукой доске.

— Ага, миледи. Для мужчин с утра будет жаркое на углях, а в семь часов вечера — жареные поросята. Их мы начнем готовить с полудня.

— А напитки?

— Бочонки с элем, большую бочку с рейнским и такую же — с мальвазией сейчас грузят на телегу, миледи. Скоро все будет готово. Хлеб печется, пироги тоже.

— Ты просто чудо, Гертруда! — улыбнулась ей Ариэль и обратилась к совсем молодой девушке, потрошившей утку в чугунной ванночке. — Дорис, будь добра принести бокалы и все необходимое для ромового пунша в мою комнату.

Девушка оставила утку и поспешно отправилась выполнять поручение своей госпожи. Ариэль поблагодарила всех кухарок и пожелала им спокойной ночи.

— Что мы будем делать, когда ее светлость уйдет от нас просто не представляю, — пробурчал один из поварят, яростно начищая серебряный соусник.

— Если леди Ариэль покинет нас, меня никто не уговорит здесь остаться, — согласилась с ним средних лет женщина, склонившаяся над ведром с картошкой с ножом в руках. — Я не буду работать на кучу этих дьяволов за жалкие гроши, которые они платят.

— Придержите ваши языки, — упрекнула их Гертруда.

— А что? Мы уж точно тогда не останемся, а как вы, миссис Гертруда?

— Не ваше дело, — ответила старшая кухарка, укладывая круассан на противень. — Дорис, побыстрее отправляйся наверх с пуншем.

— Может быть, ее светлость возьмет нас с собой, когда переедет к Хоуксмуру? — с надеждой произнесла женщина, чистившая картошку.

— Там и своих людей хватает, — заявила Гертруда. — А теперь заканчивайте-ка поскорее работу, дорогие мои, или нам так и не придется сегодня поспать.

Поднявшись по лестнице, Ариэль заглянула в свою личную кладовку и взяла там с полок несколько горшочков с истолченными в порошок травами и пару пучков засушенных целебных растений. В свою комнату она вошла сразу вслед за Дорис, которая несла на вытянутых руках уставленный яствами поднос.

Саймон сидел перед огнем камина, уже переодевшись в домашнюю куртку и положив искалеченную ногу на невысокую скамеечку. Он с удивлением взглянул на присевшую перед ним в реверансе юную служанку.

— И что же ты мне принесла, милая?

— Все необходимое для пунша с ромом, — ответила за оробевшую девушку Ариэль, сбрасывая накидку. — Поставь поднос к огню, Дорис.

Служанка повиновалась, снова присела и удалилась. Саймон с трудом поднялся с кресла, подошел к двери, повернул ключ в замке и опустил его в карман своей домашней куртки.

— Вы не доверяете мне, не так ли?

— О, делая это, я имею в виду прежде всего вас, — ответил он. — Меня беспокоят нежданные гости. Такое чувство, что в этом доме со мной может произойти абсолютно все.

Пристально оглядев Ариэль сквозь полуопущенные веки, Саймон заметил, что в выражении ее лица при этих словах что-то изменилось. Однако его жена тут же опустилась на колени перед стоящим на полу подносом и принялась смешивать ром и горячую воду в чаше для пунша.

— Раз уж вы не хотите позволить мне смазать вашу ногу целебным бальзамом, то должны по крайней мере разрешить мне приготовить для вас питье, чтобы вы как следует выспались. Думаю, без такого питья вы промучаетесь всю ночь.

— Ого! Так вы задумали лишить меня способности двигаться?

Саймон снова сел, легко положив больную ногу на стул.

— Напиток поможет вам заснуть, — невозмутимо повторила Ариэль, выжимая в смесь лимон. — Ведь вы же хотите выспаться?

Она откинула с лица густую прядь распущенных волос и взглянула на мужа.

— Если бы я хотела сделать вас беспомощной жертвой, вряд ли я стала бы рассказывать вам, что именно делаю.

— Вполне логично.

Заложив руки за голову, граф наблюдал, как ловкие пальцы Ариэль мелькают в воздухе, растирая травы, смешивая их с пуншем, добавляя туда какие-то настои.

— А что вы сейчас туда кладете?

— Мускатный орех и белладонну.

— Побойся Бога, девочка! Это же сильнейшие снадобья!

— В правильной пропорции они всего лишь принесут вам целительный сон, — убежденно произнесла она. — Я уже говорила вам, дорогой супруг, что знаю толк в таких вещах.

Опустив в чашу последнюю из трав, Ариэль размешала напиток, перелила его в кубок и поднесла мужу.

— Должен признаться, что сон редко освежает меня, — со слабой улыбкой произнес тот, беря кубок в руки. — Думаю, мы должны выпить этот напиток вместе, жена моя.

— Я сплю достаточно хорошо без всяких снадобий.

— Пусть так. Но я надеюсь, что вы понимаете мои опасения?

Улыбка Саймона стала чуть шире, и Ариэль поняла, что он говорит вполне серьезно: ее муж выпьет лекарство только в том случае, если жена отведает его первой.

Наполнив второй кубок для себя, Ариэль с лукавой улыбкой взглянула в глаза мужу.

— Ваше здоровье, супруг мой.

И, приветственно приподняв кубок, молодая женщина отпила несколько глотков.

— Ваше здоровье, дорогая, — ответил он и осушил кубок до дна. — Вы приготовили отличный пунш. Я не чувствую никакого постороннего привкуса.

— Эти сонные травы безвкусны, — и Ариэль взяла кубок у него из рук. — Если вам угодно, я могу приготовить еще порцию без всяких добавок.

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, в этом доме мне лучше сохранять голову ясной. Давайте-ка лучше укладываться.

Встав со стула, он проковылял к кровати, наклонился и вытащил из-за спинки злополучное складное ложе.

— Когда я согрею ногу, то уступлю грелку вам.

— Слабое утешение для человека, которого лишили собственной кровати, — надув губки, произнесла Ариэль.

— Но я вовсе не лишал вас кровати. Мне кажется, я ясно дал понять, что буду рад разделить ее с вами.

— Только если вы положите между нами обнаженный меч, — заявила она.

— Несите его.

С этими словами Саймон задул свечу у изголовья кровати и, повернувшись к жене спиной, сбросил одежду и забрался на высокую постель.

Ариэль быстро отвернулась, успев, впрочем, бросить взгляд на его обнаженное тело: длинная и стройная спина, узкие бедра, мускулистые ноги. Ей снова пришло в голову, что никто, взглянув на это сильное тело воина, не подумал бы, что ее муж так сильно искалечен.

Со вздохом облегчения Саймон откинулся на подушки, потом снова закинул руки за голову и в темноте нашел взглядом фигуру жены.

— Если хотите, можете взять мое покрывало.

— Чрезвычайно вам признательна!.. — с откровенной иронией пробормотала Ариэль, сдергивая с кровати толстый плед и набрасывая его поверх своего узкого ложа. — Но надо ли столь пристально смотреть на меня?

— Пусть я и не делю ложе со своей женой, но не понимаю, почему бы мне хоть не полюбоваться ею… Нет, серьезно, Ариэль, я искренне наслаждаюсь вашей красотой.

Молодая женщина покраснела.

— Я не очень-то привыкла к подобным комплиментам.

— Действительно, сомневаюсь, что вам приходилось часто слышать их от братьев, — с кривой усмешкой произнес Саймон. — Почти уверен, что Равенспирам не дано видеть красоту. У них из рода в род передается уродство.

Глаза его собеседницы, казалось, метнули молнии.

— Если, как вы считаете, моя мать любила вашего отца, она должна была увидеть его красоту; — произнесла она сдавленным от гнева голосом.

— Ваша мать по крови и по рождению не принадлежала к роду Равенспиров.

— Но я-то принадлежу к нему. Неужели вы считаете, что и мне не дано видеть красоту?

Лицо графа темным пятном выделялось на белом фоне подушки.

— Мне хотелось бы думать, что вы именно то исключение, которое подтверждает правило, Ариэль.

Она отвернулась от него и погасила лампу, так что теперь комната оказалась освещенной только огнем камина. Отступив подальше в темный угол, который не просматривался с кровати, она разделась и быстро скользнула под одеяло на свое узкое ложе.

— Ой, как холодно! — невольно воскликнула она, когда ее теплая кожа соприкоснулась с холодным как лед полотном простыни. — И вдобавок ко всему еще и сыро!

— Что ж, перебирайтесь сюда. Я положу между нами подголовный валик, — уже сонным голосом предложил Саймон, наслаждаясь теплом своей постели и тем, что боль затихала в ноге, впервые за последнее время. — Уверяю, что вам не следует бояться меня. Отведав вашего зелья, я не в состоянии претендовать на свои супружеские права.

Протяжный зевок подтвердил его слова.

Ариэль поежилась. Простыня казалась сырой, хотя Ариэль точно знала, что этого не может быть. Вдобавок сегодня она почему-то казалась еще и более холодной, чем предыдущей ночью.

— Если вы согрелись, дайте мне грелку, — стуча зубами, пробормотала она, сворачиваясь калачиком.

С широкой кровати до нее не донеслось ни звука. Ариэль прислушалась и различила лишь сонное посапывание Саймона.

— Саймон!

Снова сладкое посапывание.

Вполголоса выругавшись, она села на узкой, жесткой постели, повыше подтянув плед, и просунула руку под одеяло его постели, пытаясь на ощупь отыскать грелку. В широкой постели было почти жарко, и, когда пальцы Ариэль коснулись кожи его ног, она своей теплотой так и поманила к себе.

— Ты меня простудишь, девчонка!

От внезапно раздавшегося в темноте голоса, ничуть не сонного, она, испуганно ойкнув, отдернула руку.

— Иди сюда и перестань глупить!

Одеяло на большой кровати взметнулось вверх, и в следующую секунду Ариэль почувствовала, как мощные руки подхватывают ее под мышки. Неодолимая сила подняла и опустила на кровать ее дрожащее от холода тело; кожа сразу ощутила тепло толстого одеяла, ноги сами собой обхватили горячий камень грелки.

Ариэль вспомнила, что еще утром, рассматривая его обнаженный торс, подумала: какая, должно быть, неимоверная сила скрывается в его руках и плечах. Но сейчас она была слишком ошеломлена неожиданностью всего происшедшего, чтобы говорить. Саймон больше не прикасался к ней, но она всем своим существом ощущала его присутствие рядом с собой.

— У меня нет под рукой обнаженного меча, но подголовный валик вполне может заменить его. Вот так…

Вытащив из-под головы толстый длинный рулон, он уложил его между собой и женой.

— Черт побери, девочка, ты ведешь себя, словно девственница, воспитанная в монастыре. Да люди столетиями спали друг с другом просто так.

— Только когда у них не было достаточно кроватей, — обрела наконец голос Ариэль. — А в этой комнате ничего подобного не наблюдается.

— Мне кажется, что в этой комнате не хватает теплых постелей. А теперь давай спать. У меня уже слипаются глаза.

С этими словами Саймон повернулся к ней спиной, потянув одеяло на себя. Ариэль вцепилась в него обеими руками, чтобы сохранить тепло. Полежав так еще несколько минут, она, почувствовав, что ее начинает клонить в сон, тоже повернулась на бок и провалилась в темный омут забвения.

Когда она проснулась, комната уже была залита лучами солнца. А на ее спине, чуть пониже талии, покоилось что-то теплое и тяжелое. Полежав несколько минут и окончательно проснувшись, Ариэль наконец сообразила, что это рука Хоуксмура уютно обнимает ее под одеялами. Рука ничего не делала, просто лежала неподвижно, хотя было похоже, что она находится в таком положении уже довольно долгое время.

Соски ее грудей напряглись и затвердели, по коже пробежал холодок, волосы на голове шевельнулись. Ариэль хотела отодвинуться, но тело не повиновалось ей. Рука вдруг сдвинулась чуть ниже. Она затаила дыхание, притворяясь спящей и ожидая, что последует за этим. Пальцы руки нежно следовали изгибам ее тела…

Сдерживаемое негодование Ариэль разрешилось, наконец, яростным взрывом.

— Вы же обещали! — воскликнула она, сбрасывая его руку. — Вы обещали!

— Обещал что? — сонно спросил граф, поворачиваясь к жене лицом.

Приподнявшись на локте, он заспанными глазами смотрел на нее поверх валика.

— Я обещал не использовать создавшееся положение в своих целях. Вряд ли можно упрекнуть меня в том, что моя рука чуть-чуть соскользнула во сне.

— Вы вовсе не спали! — яростно воскликнула она, совсем собравшись выскочить из-под одеяла и тут только вспомнив, что на ней ничего нет. — Вы просто бесстыдный, Хоуксмур!

Но Саймон только рассмеялся в ответ на эти брошенные ему в лицо слова и откинулся спиной на подушки.

— То, что моя рука в таких условиях слегка заблудилась, вряд ли можно считать бесстыдством, моя дорогая.

— Вы обещали, что не прикоснетесь ко мне. Вы говорили, что не можете претендовать на свои супружеские права…

— О, я помню, что говорил, — прервал жену Саймон, все еще смеясь. — Но все это было прошлой ночью и тогда соответствовало истине. А сейчас ваше зелье придало мне сил. Кстати, отличное лекарство! Я прекрасно провел ночь, а потом имел удовольствие проснуться рядом с такой красавицей.

— Вы совершенно невыносимы, — ответила Ариэль, садясь в постели и глядя на мужа через плечо. В глубине души она ощущала странную неуверенность.

Ее собственное тело, казалось, зажило отдельной жизнью и не собиралось повиноваться приказам хозяйки.

Саймон лениво поднял руку и нежно провел пальцами по ее обнаженной спине. Ариэль еще выше подтянула одеяло к подбородку.

— Не троньте меня!

— Как я могу устоять перед таким искушением? — тихо произнес он, останавливая руку на ее пояснице. — Я всего лишь человек из плоти и крови, жена моя.

Ариэль снова легла на спину, оттолкнув его руку и укрывшись одеялом до подбородка.

— Мне и в голову не пришло, что вы способны нарушить свое обещание. И при этом вы еще имеете наглость говорить мне, что не верите моему слову, так как я из рода Равенспиров!

Саймон снова лишь усмехнулся в ответ.

— Видите ли, дорогая, обстоятельства изменились. Но если вы хотите прервать наше столь интимное общение, я предлагаю вам встать и распорядиться о моем завтраке и воде для бритья.

Ариэль пододвинулась к краю постели и ловко выскользнула из-под одеял, одновременно завернувшись в лежавший поверх них плед.

— И никогда больше не смейте сомневаться в моем честном слове, Хоуксмур. Где ключ от двери?

Саймон, несколько озадаченный, слегка улыбнулся ее словам.

— Думаю, все еще в моем кармане.

Ариэль ощупью нашла ключ в кармане куртки, брошенной в ногах кровати. Достав его, она нахмурилась, глядя на окно, сквозь которое в комнату лился бледный свет холодного солнца. Новая мысль, пришедшая ей в голову, заставила Ариэль забыть раздражение от предыдущего разговора.

— Но где же мои собаки? Обычно они к утру возвращаются.

— Да просто-напросто нашли суку в течке и теперь отсыпаются после бурной ночи, — предположил Саймон.

Разумеется, это было вполне возможно. Ариэль прижала к себе свой костюм для верховой езды и белье и направилась к двери.

— Я оденусь в вашей комнате, поскольку мою вы захватили.

Как только она вышла, Саймон встал с постели и потянулся всем телом, обратив внимание на то, насколько легче двигается его нога. До этого утра она почти не гнулась, как старая, высушенная кожа, и каждый шаг, до тех пор пока не восстанавливалось нормальное кровообращение, давался с трудом и болью. Он накинул на плечи халат и подошел к окну, распахнул его и вдохнул прохладный утренний воздух, наслаждаясь приливом мужской силы. Его молодая жена была очаровательным созданием. Вспомнив снова утреннюю сцену, Саймон улыбнулся про себя.

Но улыбка его тут же сползла с лица. Он мог вожделеть ее, но сможет ли она питать когда-нибудь такие же чувства к нему? Елена только посмеялась над ним, когда он высказал ей свои опасения. Она ответила тогда, что он прекрасен, несмотря на израненное тело и хромоту. Но Елена смотрела на него глазами любовницы и подруги.

Комната Ариэль находилась в башенке, выступавшей из стены замка. Из окон открывался чудесный вид на окрестную равнину, изрезанную пересечениями рек и каналов. Плоский ландшафт оживляли мельницы: их крылья лениво вращались под легким ветерком. Вдали, на горизонте, начиналось его собственное поместье. Он различил взглядом крышу Хоуксмур-Хауса — уютного деревянного строения, окруженного газонами, спускающимися к берегам Уота, на который выходили и окна его дома. Его родной дом своим уютным видом разительно отличался от холодного, негостеприимного замка, где он сейчас находился.

Интересно, понравится ли его дом Ариэль?

Саймон закрыл окно. Холодный утренний воздух выстудил комнату, и он наклонился к камину, чтобы развести там огонь. Да, нелегко придется ему в этот месяц так называемых празднеств.

Но раз уж он оказался здесь, возможно, ему стоит заняться поисками этой неуловимой женщины по имени Эстер.

— Собак нигде не видно, — озабоченно произнесла Ариэль, входя в комнату. — Я уж и кричала, и свистела. Эдгар сказал, что не видел их с тех самых пор, как я вышла из конюшни накануне вечером.

— Завалились где-нибудь и спят, — ответил Саймон, благодарно кивая слугам, которые вошли в комнату сразу же за Ариэль, неся горячую воду для бритья и поднос с завтраком. — Я оденусь и провожу вас к конюшне.

И он принялся править бритву на кожаном ремне. Ариэль взяла ломтик ветчины с подноса, положила его кусок хлеба и принялась жевать. Налив себе кружку эля, она осушила ее и потом вновь наполнила для Саймона.

— Но что я буду делать, если они не найдутся до начала охоты?

Перед тем как ответить, Саймон вытер остатки мыльной пены с лица. Последние слова Ариэль произнесла как-то растерянно, что совершенно не было ей свойственно.

— Милая моя девочка, но ведь это же два громадных волкодава. Что такое может с ними произойти? Беспокоиться совершенно не о чем. Собаки всегда остаются собаками и занимаются своими собачьими делами.

Ариэль слегка улыбнулась его словам.

— Это верно. И к тому же их еще двое. Вдвоем им ничто не грозит.

— Ну разумеется.

Он взял кружку с элем и выпил ее большими глотками.

— Я сейчас переоденусь и сразу же вернусь.

Опираясь на трость, Саймон, прихрамывая, направился через коридор в свою комнату.

Ариэль подивилась, почему сегодня он не стал, как всегда, одеваться при ней. Подобная деликатность была ему, повидимому, чужда — ведь он не постеснялся раздеться в ее присутствии накануне вечером. «Но тогда в комнате почти не было света», — вспомнила она. Лишь пламя камина боролось тогда с ночной темнотой. И она не увидела ничего, кроме его спины, да и то мельком. Возможно, в таком поведении проявлялась его природная скромность.

Мысль эта заставила ее рассмеяться вслух, однако этот смех оборвался сразу же, как только она вспомнила, что он ведет свой род от пуритан. Хоуксмуры были известны как трезвые, угрюмые, набожные люди. Возможно, они и наготу считают грехом и злом, а любовью занимаются только в темноте и под кучей одеял. И никогда ради наслаждения. Только для рождения потомства.

Но этот образ скучного пуританина почему-то совершенно не вязался с тем Саймоном Хоуксмуром, которого она узнала за последние дни: не вязался с рукой, покоившейся у нее на талии, не вязался с пальцами, ласкавшими ей спину, не вязался с его подшучиваниями и смехом. Она не замечала в графе Хоуксмуре исполненного гордости чванства. Для этого в его характере было слишком много насмешливости и жизненного опыта. К тому же раньше ее тело оставалось совершенно равнодушным к напыщенным и бесполым пуританам. А сейчас оно мощно откликалось на исходившие от Саймона страстные призывы. Не было смысла отрицать это в разговоре с самой собой, хотя Ариэль скорее откусила бы себе язык, чем заговорила об этом вслух.

— Я готов сопровождать вас в конюшню: хочу взглянуть на этих ваших лошадей.

Голос мужа, донесшийся от входа в комнату, прервал ее размышления. Набрасывая себе на плечи накидку, Ариэль почувствовала, что снова краснеет.

Саймон удивленно взглянул на жену:

— От каких это мыслей вы так покраснели, Ариэль?

Она прижала ладони к пылающим щекам и сердито ответила:

— Я краснею от самых ничтожных поводов. Не пристало мужчине обращать на это внимание.

— Да, это весьма усложняет жизнь, — с насмешливой озабоченностью отозвался он. — Мне думается, что окружающие вас люди всегда легко могут догадаться, когда вы говорите неправду.

Ариэль не удостоила ответом это весьма справедливое замечание. В самом деле, когда ей случалось говорить откровенную ложь, то румянец на щеках тут же ее выдавал. В конце концов ей пришлось довести до совершенства искусство лгать умолчанием и избегать прямых вопросов, ответы на которые могли бы повредить ей.

— Кстати, о ваших лошадях. Они каких-то определенных чистых кровей? — спросил Саймон, вежливо меняя тему разговора.

— Аргамаки, — кратко ответила Ариэль. — Это всего лишь безобидное увлечение. Не всем же вышивать подушки и накидки.

— Да вы к тому же еще и рукодельница? — В голосе Саймона звучала откровенная насмешка.

Ариэль бросила на него взгляд, который лучше слов говорил, что она думает о подобных занятиях.

— Мне кажется, что вряд ли, — улыбаясь, ответил он сам себе.

Входя в конюшню, Саймон наклонился, чтобы не удариться о низкую притолоку, а переступив порог, остановился на несколько минут, чтобы глаза привыкли к полумраку. Пожилой конюх выбрался из своей каморки и направился к ним.

— Вы уже нашли собак, миледи?

— Нет. Сейчас собираюсь пойти на луг за ними, — ответила Ариэль, обеспокоено нахмурив брови. — Эдгар, это граф Хоуксмур… мой муж, — добавила она, едва заметно помедлив.

Эдгар склонился в почтительном поклоне, разглядывая в то же время его светлость проницательным взглядом.

— Не угодно ли будет вам взглянуть на лошадей, милорд?

— С вашего позволения.

И Саймон медленно направился вдоль стойл, останавливаясь перед каждым из них.

Ариэль осталась стоять рядом с Эдгаром.

— Жеребенка отправил удачно?

— Ага, — ответил грум, провожая взглядом графа.

— Мой братец этим утром опять появлялся?

Эдгар кивнул:

— Делая при этом вид, что ему больше нечем заняться.

Ариэль кисло улыбнулась.

— Они все поздно проснулись. Охота наверняка начнется с опозданием.

— Похоже на то, — ответил Эдгар. — Что ваш муж знает про ваших лошадей?

И он кивнул головой в сторону графа, уже поравнявшегося с самыми дальними стойлами.

Ариэль пожала плечами.

— То же самое, что и все остальные. Это просто мое безобидное увлечение.

Саймон не мог слышать слова, которыми вполголоса обменялись Ариэль и ее конюх, но он сразу почувствовал, что их связывают особые, доверительные отношения. Не укрылась от него и важность этого краткого разговора. Он остановился, чтобы получше рассмотреть жеребую кобылу, стоявшую в самом дальнем стойле. Кобыла была таким же великолепным животным, как и другие обитатели стойл, но одновременно и весьма примечательным. Ариэль нисколько не преувеличивала. Но что могло знать столь юное создание о тонкой и сложной науке коневодства? Хотя, судя по результатам ее трудов, его жена прекрасно понимала, что делает.

Прихрамывая, Саймон возвратился к Ариэль и конюху.

— Весьма впечатляет, дорогая моя. Вы разводите их для скачек?

Ариэль покраснела так, что это было заметно даже в полумраке конюшни.

— Пожалуй, — ответила она, пожав плечами.

— Так, — медленно кивнул граф, не отрывая взгляда от ее лица. — И вы уже нашли на них покупателя?

— Они мои, — поспешно произнесла Ариэль. — Я и не думаю продавать их. Зачем мне это?

И она быстрыми шагами направилась к одному из денников.

— В самом деле, зачем? — пробормотал Саймон, в раздумье приподнимая одну бровь. — Торговля лошадьми не к лицу графской дочери, не говоря уже о жене графа.

Ариэль ничего на это не ответила, и он продолжал, слегка повысив голос, так как жена еще дальше отошла от него:

— Надо будет все устроить для перевозки лошадей в наш дом. Сейчас там нет удобных стойл для них, но я прикажу построить новые как можно скорее.

Ариэль опустила глаза к усыпанному соломой земляному полу. Торговля лошадьми не к лицу графской дочери, не говоря уже о жене графа. Конечно, он именно так и думает. Любой из людей их круга думал бы так на его месте. Но было невозможно отрицать щедрость его предложения. Если бы она была всерьез обвенчана с ним и собиралась устраивать совместную жизнь, тогда за его предложение разместить ее лошадей со всеми возможными удобствами следовало бы ухватиться обеими руками. Разумеется, она не будет говорить ему, что он просто выбросит на воздух свое время и деньги, осуществляя эту затею. Когда она вместе со своими лошадьми покинет замок Равенспир, то направится куда угодно, только не в фамильный дом Хоуксмуров.

Поскольку Саймон, как видно, ожидал ее ответа, Ариэль произнесла как можно более естественно:

— Это весьма любезное предложение с вашей стороны, милорд. И чрезвычайно щедрое.

— Ничуть не бывало. Я просто считаю своим долгом поощрять увлечение моей жены, — с тонкой улыбкой ответил он. — Эдгар, я полагаю, вы не отказались бы поступить на службу в мое имение? Леди Хоуксмур будет не хватать вашей помощи. Не так ли, моя дорогая?

— Именно так, — сказала Ариэль, не смея повернуть к мужу пылающее лицо. — Я не управлюсь с таким хозяйством без Эдгара.

— Тогда мы должны найти решение, устраивающее всех нас.

Такой простой, естественной щедрости Ариэль уже не могла вынести. Ну почему этот человек не оказался надутым, невоспитанным грубияном-пуританином, как она ожигала? Зачем ему надо быть таким… таким… О, это было просто невозможно выразить словами!

— Извините меня. Я пойду на луг искать собак.

Ариэль проскользнула мимо Саймона, отвернув лицо в сторону, и вышла на ярко освещенный солнцем двор замка. Эдгар поскреб подбородок и принялся задумчиво жевать соломинку. Спустя минуту Саймон последовал за Ариэль. На дворе ее видно не было, и тогда он, прихрамывая, направился к лугу.

— Нет! Нет! — разнесся в прохладном утреннем воздухе отчаянный крик Ариэль.

Конюхи, чистившие лошадей, от неожиданности уронили свои скребки и ведра. Эдгар выбежал из конюшни и со всех ног понесся к лугу. Саймон с замирающим сердцем, проклиная свою хромоту, тоже ускорил шаг, направляясь к воротам замка.