Серебряная роза

Глава 5

Возможно, ей не следовало смеяться, но слова Саймона Хоуксмура прозвучали слишком абсурдно. Ариэль бессознательно нахмурилась, стоя перед зеркалом и не видя того, что в неверном свете свечей ее отражение совсем не похоже на обычную Ариэль.

Снова выражение неуверенности, даже пренебрежения к себе исказило резкие черты его лица во время их разговора, и какие-то доли секунды Саймон выглядел совершенно беззащитным под потоком нахлынувших на него чувств. Она, как девчонка, хихикала, пытаясь сдержать громкий смех, и в это мгновение в его глазах промелькнула уязвимость. Но ведь она смеялась вовсе не над ним, а над своей собственной тайной жизнью. Хотя откуда Хоуксмур мог это знать?

В задумчивости она покусала губу. У него не было причин обижаться на ее смех, не так ли? Не стоило оскорбляться из-за такой ерунды. И все же по его глазам было видно, что он задет. Почему, ради всего святого, он решил, что она смеется именно над ним?

Собаки у дверей принялись скулить и скрестись, и, покачав головой, Ариэль оторвалась от своих дум. Собаки были заперты здесь с самого полудня и теперь просились на улицу. Она снова взглянула на свое отражение в зеркале, отметив порванные кружева на платье и следы грязных собачьих лап на шелковой юбке. На улицу вполне можно было выйти и не переодеваясь — платье все равно было непоправимо испорчено.

Она достала из гардероба тяжелую накидку из бархата, набросила ее на плечи, опустила на голову капюшон. Собаки, увидев, что хозяйка собирается с ними на улицу, принялись лаять еще оживленнее.

— Хорошо, хорошо, да успокойтесь же вы!

Она надела перчатки, завязала накидку и открыла дверь. Собаки рванулись к лестнице, ведущей в большой зал замка, но Ариэль остановилась и резким голосом приказала им вернуться.

— Мы не пойдем той дорогой, — сказала она и повернулась к узкой лестнице, ведущей во двор через кухню.

Собаки, нетерпеливо рвавшиеся на улицу, едва не сбили ее по дороге, и три последние ступени ей пришлось перепрыгнуть.

На кухне Ариэль встретили тишина и неожиданный порядок. Два поваренка дремали в уголке у плиты, одинокий слуга сонно клевал носом над кружкой эля, а одна-единственная судомойка скребла почерневшие горшки на мойке.

— Брось ты их, Мэйзи, и отправляйся спать, — сказала Ариэль, остановившись в арке, отделявшей кухню от мойки,

— Миссис Гертруда сказала, чтобы я обязательно выскребла их все за ночь, миледи, — ответила девушка, вытирая пот со лба согнутой в локте рукой. — Видите ли, я вчера отпросилась у нее съездить к моей маме, когда здесь был самый разгар работы.

— Твоя мама заболела?

— О нет, миледи. Она родила мне сестричку! — Усталое лицо девушки прояснилось. — Теперь мы думаем, как ее назвать.

— Утром я отправлю подарок твоей новорожденной сестре, — улыбаясь, сказала Ариэль. — А теперь отправляйся спать. Я улажу все с миссис Гертрудой.

Девушка бросила горшок, который покатился и упал с глухим звоном, и, вытирая передником руки, присела в реверансе.

— Благодарю вас, миледи.

С этими словами она бросилась бегом к своему узкому матрасику на чердаке, где спали и другие служанки.

Ариэль пришло в голову, не посчитает ли Мэйзи странным, что молодая жена бродит по замку в свою первую брачную ночь, вместо того чтобы делить ложе любви со своим мужем? Потом, пожав плечами, она отбросила эти мысли в сторону. Какое ей дело до того, что подумают слуги? Все они уже давно привыкли к эксцентричным выходкам своих хозяев. И если бы бразды правления всем домашним хозяйством не держала в своих руках Ариэль, братья Равенспир с трудом смогли бы набрать местных жителей для работы в замке.

Собаки лаяли у закрытых дверей кухни. Ариэль открыла двери, и они тут же исчезли в темноте, помчавшись через двор к конюшням, куда обычно по вечерам и выходила с ними Ариэль.

Эдгар поднял голову от жаровни, у которой грелся, когда его хозяйка вошла в коридор с денниками, в которых стояли ее аргамаки.

— Ого, я не ждал вас сегодня вечером, миледи.

— Потребуется нечто большее, чем свадьба, чтобы я не сделала своего обычного обхода, — рассудительно произнесла Ариэль. — Как там жеребенок?

Приоткрыв дверь одного из денников, она проскользнула внутрь.

— Ох, какой же он красивый! Я буду скучать без него. Она погладила белую звездочку на лбу жеребенка.

— Неужели можно себе представить, что кто-то готов заплатить за него тысячу гиней?

Ариэль произнесла эти слова почтительным шепотом, почесывая жеребенка за ухом.

— Любой, кто разбирается в лошадях, миледи, заплатит столько или даже еще больше за такую красоту, — подтвердил Эдгар, заглядывая в денник через приоткрытую дверцу.

— Я по-прежнему думаю, что это просто удивительно. Если бы я продала еще парочку, то смогла бы зажить сама по себе.

Она вышла из денника. Эдгар посторонился, давая хозяйке дорогу, затем прикрыл за ней дверь.

— Его сиятельство вчера побывал здесь, — с деланной небрежностью произнес Эдгар.

Ариэль замерла на месте.

— И что он тут делал?

— Да ничего особенного. — Эдгар снова склонился к жаровне, потирая озябшие руки.

Ариэль нахмурилась.

— Он не мог прознать про жеребенка. К тому же все переговоры велись в строгой тайне.

— Думаю, он просто любопытствовал, — предположил Эдгар.

— Но Рэнальф никогда не интересовался моими лошадьми. Как и все остальные. Они помешаны на охоте.

— Может быть, он просто присматривал себе какую-нибудь новую лошадь?

— Возможно.

Но Ариэль не могла успокоиться. Если Рэнальф заподозрит, что невинное увлечение его сестры может приносить хороший доход, он наложит на это свою лапу, не успеет она и глазом моргнуть. Ариэль решила утром как бы случайно заговорить о его визите и посмотреть на реакцию брата. Если он потребует себе жеребенка из нового приплода, она постарается отговориться тем, что ни одна из молодых лошадей не может выдержать его вес.

Губы ее сжались. Хозяева замка обходились с лошадьми очень небрежно. Она скорее предпочла бы своими руками застрелить любую из них, только бы она не досталась никому из братьев. Ариэль решительно зашагала к двери во двор.

— Спокойной ночи, Эдгар. Я не буду закрывать собак на ночь. Вокруг так много чужих людей! Я буду лучше спать, если собаки будут на свободе.

— Ага, — согласился тот. — Я тоже заберусь в свою каморку на всякий случай.

И конюх кивнул головой в сторону замка, откуда доносился шум веселой попойки.

— Спасибо. — Ариэль улыбнулась Эдгару в полутьме и выскользнула из конюшни.

Собак нигде не было видно, и, если она не позовет их, они будут полночи наслаждаться свободой после почти двенадцатичасового заточения. Судя по шуму, доносившемуся из большого зала, после ухода жениха и невесты праздник не закончился и мог продолжаться до рассвета, если только никому из гостей не придет в голову пьяная мысль отправиться на прогулку при лунном свете. Ариэль надеялась только на то, что никто из них не пожелает взгромоздиться на одну из ее лошадей.

Она вернулась в дом и заложила дверь на улицу поленом в надежде, что это не позволит никому из пьяных гостей забрести в конюшню через кухню. За пиршественным столом она ела очень мало и теперь внезапно почувствовала голод, В буфете нашлась жареная курица, кусок говядины и яблочный пирог. Поставив все это на поднос

вместе со взбитыми сливками и кружкой хмельного меда, Ариэль стала подниматься по внутренней лестнице.

Закрыв за собой дверь своей спальни, она прислонилась к ней со вздохом облегчения. Шум из зала стал гораздо тише, и собственная комната показалась ей оазисом мира и спокойствия. Ариэль поставила поднос с ужином на маленький столик, подбросила в камин дров, поправила фитиль лампы и сбросила накидку. Потом, довольная наведенным уютом, она села поближе к огню, сбросила туфли и устроила поднос с ужином на коленях.

Довольная, она расправлялась с куриной ножкой, когда дверь комнаты внезапно распахнулась. На пороге стоял Оливер Беккет. Криво усмехаясь, он держал в руках два кубка.

— Послушай, крошка, нам надо выпить за твою первую брачную ночь.

С этими словами он вошел в ее комнату, ногой захлопнув за собой тяжелую дверь из мореного дуба.

— Убирайся к себе, Оливер, — спокойно ответила Ариэль. Она не поднялась с места, продолжая расправляться с курицей и надеясь, что ее холодный, трезвый ответ приведет в себя незваного гостя.

— Не будь такой суровой, крошка, — проворчал он, с преувеличенной осторожностью ставя два кубка на столик рядом с кроватью. — Сегодня не стоит быть такой негостеприимной.

Изобразив на лице кривое подобие улыбки, он направился к ней, разведя руки в стороны.

— Ну, иди же ко мне! Невесте не положено проводить свою первую брачную ночь в одиночестве.

— Ты напился, Оливер.

В ответ он хрипло расхохотался, запрокинув голову.

— Ну конечно, я напился, крошка. Да и какой человек не напьется по такому случаю? Не считая, конечно, этого старого трезвенника — твоего мужа.

Злобно усмехнувшись, Оливер наклонился, снял поднос у нее с колен и поставил его на столик, ничего не уронив и не расплескав.

Ариэль почувствовала тревогу. Взгляд ее любовника, хотя и мутный от выпитого вина, был полон злобы и упрямства.

— Пойдем, моя сладкая… — Он схватил Ариэль за руки и рывком поставил на ноги. — Да ты, я вижу, все еще в подвенечном платье. Наверное, ждешь жениха? Как, наверное, досадно быть забытой в такую ночь. Мы должны показать лорду Хоуксмуру дорогу в постель его невесты.

— Нет! — оттолкнула она Оливера, стараясь уклониться от поцелуя. — Ради Бога, оставь меня в покое! Я не хочу того.

— Ерунда, — невнятно пробормотал он, все еще приближаясь ртом к ее губам. — Как ты можешь не хотеть этого, моя страстная ягодка?

Теперь он прижимал ее к себе одной рукой, другой распуская шнуровку платья.

Ну почему она именно сегодня ночью решила оставить собак на улице? Этот бессмысленный вопрос не выходил у нес из головы, когда Ариэль пыталась высвободиться из объятий Оливера, который, казалось, после выпитого вина только стал сильнее. Он, казалось, совершенно не замечал ее щипков и острых ногтей, когда она царапала его, пытаясь оттолкнуть его голову рукой. Потом Ариэль принялась лягаться, но он сжал ее ноги своими коленями и повалился вместе с ней на пол. Падая, Ариэль ударилась головой об пол, и в глазах у нее замелькали звезды. На какое-то мгновение она прекратила сопротивление, и Оливеру удалось подмять девушку под себя. Он хрипло засмеялся, но выражение его лица было жестоким. Глаза Оливера горели как у хищника, поймавшего добычу, и Ариэль, похолодев, поняла, что ее сопротивление только распаляет его. Просунув колено между ее ног, Оливер теперь одной рукой держал ее заведенные за голову руки, а другой задирал юбки.

— Нет! — громко закричала она, колотя голыми пятками по полу и пытаясь вывернуться из его объятий.

— Лежи тихо, сука! — Оливер уже не забавлялся. Лицо его было напряжено, губы стиснуты. Почувствовав его восставшую плоть, Ариэль изо всех сил сжала ноги и согнула их в коленях.

Она снова вскрикнула, но вдруг какая-то сила сорвала с нее насильника. Над ее лицом склонилось суровое, хмурое лицо Саймона Хоуксмура.

— Прикройтесь, — холодно произнес он.

Ариэль поспешно одернула юбки, прикрывая голые ноги и чувствуя себя так, словно она сама все затеяла и потом наслаждалась происходящим, затем поднялась на ноги.

Оливер стоял, держась за спинку кровати и тяжело дыша. По подбородку его стекала кровь, он зажимал ладонью порванную в борьбе губу. Глаза его потемнели от ярости и унижения; штаны были спущены, рубашка расстегнута.

— Вас ожидает сюрприз, Хоуксмур, — сипло произнес он. — Оказывается, вашу невесту возбуждает только, когда с ней обходятся грубо. Не так ли, малышка?

Ариэль, в ярости выкрикнув что-то, бросилась было к обидчику, но Саймон бесцеремонно толкнул ее ладонью, и она рухнула в стоявшее рядом кресло.

— Убирайся отсюда, пока цел, — тихо бросил Саймон Оливеру Беккету.

Оливер рассмеялся, но этот смех сразу замер у него на губах: в руке Саймона он увидел небольшой кинжал.

— Вы думаете, что я неровня калеке? — спросил он, впрочем, уже бочком пробираясь к двери.

— Да, я так думаю, — спокойно ответил Саймон. — Но если вам хочется поскорее им стать, могу осуществить ваше желание.

Оливер снова пьяно рассмеялся и выскользнул из комнаты. Саймон запер за ним дверь, затем вынул из замка ключ и застыл в задумчивости, подбрасывая его на ладони. Потом он поднял глаза на полулежащую в кресле девушку, на ее волосы цвета меда, волной упавшие на грудь, на ее громадные серые глаза, горящие тревогой. Теперь в ней не было ничего от дерзкой девчонки, которая совсем недавно давилась от хохота, дразня его.

Ничего удивительного, что она смеялась над ним. Ведь Саймон считал ее невинной простушкой, ничего не знающей о любви. И все это время опытная молодая женщина намеревалась наставить ему рога с лучшим другом своего брата в день собственной свадьбы.

Глупец! Саймон Хоуксмур опустил ключ в карман своей домашней куртки.

— Как давно вы с Беккетом стали любовниками? Ариэль, сидя в кресле, выпрямилась и отвела упавшие на лицо волосы.

— Около года назад.

— Это правда, что вам нравится грубое обращение? — спросил он, подняв бровь в презрительной усмешке.

Лицо Ариэль залилось краской.

— Как вы можете так думать? — прошептала она.

Он пожал плечами.

— А что я должен думать, когда вижу, как вы катаетесь по полу и стонете от страсти?

— Нет! — вскочила она на ноги. — Как вы можете думать, что мне это нравилось? Я пыталась вырваться от него. И вовсе не звала его сюда. Можете мне поверить. — Ариэль с ужасом смотрела на Саймона.

Тот снова пожал плечами.

— Не имеет особого значения, хотели вы этого или нет. Мне совершенно ясно, каковы были его намерения, возможно, одобренные вашими братьями. Моя будто бы внезапно заболевшая жена должна была провести первую брачную ночь со своим любовником в том же самом доме, что и ее муж.

Ариэль ничего не ответила на это, и он снова пожал плечами, быстро проведя рукой по своим коротко остриженным волосам.

— Как я понимаю, вы вполне здоровы?

Она кивнула.

— Угу, — произнес Саймон, поворачиваясь к кровати и отдергивая покрывало. — Что ж, я не буду заставлять вас отдаваться мне, но и не хочу выставлять себя на всеобщее посмешище. Только вы и я будем знать, что я к вам не притронулся и пальцем. Но если вы не согласитесь на эту хитрость, тогда, боюсь, я буду вынужден закончить то, что начал ваш любовник.

С этими словами Саймон спрятал ключ под подушку, потом повернулся и в упор посмотрел на нее.

— Я… не понимаю.

Он коротко рассмеялся.

— Но ведь все очень-просто! Вы и я будем с этого момента проводить каждую ночь в одной комнате, как любая нормальная супружеская пара. Всем будет ясно, что все идет так, как должно идти, — гостям, вашим братьям, вашему бывшему любовнику. — Саймон пристально посмотрел ей в глаза. — Теперь вам все понятно?

— Да, — ответила Ариэль.

— Вы согласны на эту игру?

— Да.

— Тогда на сегодня нам нечего больше обсуждать.

С этими словами он сбросил домашний халат и, прежде чем Ариэль успела понять, что видит его совершенно обнаженным, скользнул в ее постель.

— Вы легли в мою постель, — обескуражено произнесла она.

— Не буду иметь ничего против, если вы разделите ее со мной, — ответил ее муж. — Вы можете не бояться моих домогательств.

— Но это моя постель, — не унималась Ариэль.

— Если вы предпочитаете, то мы можем перейти в комнату напротив, тогда я буду спать в своей собственной постели, а вы сможете спать где вам угодно, но в той же самой комнате, — все так же спокойно произнес Саймон.

Ариэль ошарашено застыла на месте. Этим решением Саймон выбивал почву из-под ног ее самой и ее братьев. Она была уверена, что ей нечего опасаться, пока ею соблюдаются условия сделки. Но как же ловко этот искалеченный человек всего за несколько часов выбрался из подготовленной для него ловушки и спутал все планы своих врагов, едва шевельнув пальцем.

Она снова села у огня, задумчиво нахмурив брови. Оливер Беккет был молодым, проворным, ловким человеком. Но этот человек, намного старше его годами и вдобавок страдающий от раны, мгновенно справился с ним. Конечно, Оливер был застигнут в довольно неловком положении. Она обвела взглядом комнату и не заметила трости Саймона. Похоже, он мог в случае необходимости передвигаться и без ее помощи.

— Я был бы признателен вам, если бы вы погасили лампу, — спокойно произнес ее муж. — Мне довольно трудно заснуть при свете.

— Но я хотела бы еще поесть.

— Для этого вполне достаточно света камина. И еще: если вы намерены спать в этой кровати, то прошу вас сказать об этом сейчас, чтобы мне заснуть на одной ее половине.

Вместо ответа Ариэль встала и вытащила из-за спинки своей кровати другую, складную, очень узкую.

— Вы можете спать так, как вам удобно, милорд.

— Отлично!

С довольным вздохом он перекатился на живот, широко разбросал ноги и поудобнее устроился на пуховом матрасе.

Ариэль с отвращением посмотрела на тощий матрасик складной кровати. Подушки на ней не было, а укрываться придется лишь тонким одеялом.

— В моей постели есть грелка? — спросила она.

— Откуда я могу это знать? — донесся до нее приглушенный подушкой ответ. — Но в моей постели она определенно есть.

Ноги Саймона под одеялом с наслаждением обвили завернутый в толстое полотенце нагретый на огне камень, и Ариэль стиснула зубы.

Очень забавно, милорд. Она принесла бархатную накидку, в которой выходила во двор с собаками, и бросила ее поверх одеяла. Не намного теплее, но все же лучше, чем ничего.

Прикрутив фитиль масляной лампы, Ариэль постояла у огня, согреваясь перед броском в ледяной холод постели. С кровати у нее за спиной доносилось глубокое и ровное дыхание. Граф Хоуксмур, похоже, привык засыпать мгновенно. Ариэль посмотрела было на освещенный огнем камина поднос с едой, но аппетит ее от всех переживаний пропал. Она взяла со столика один из принесенных Оливером кубков и отпила немного горячего вина с пряностями. «По крайней мере это была не такая уж плохая мысль, — с горечью подумала она. — Глинтвейн, чтобы запить супружескую измену. Неужели Рэнальф не остановится ни перед чем?»

В раздумье Ариэль пожала плечами. Вопрос был риторический. Скорчившись у огня, она принялась раздеваться, с гримасой отвращения сбросив подвенечное платье. Еще сегодня утром она не могла налюбоваться на него; теперь платье было ей противно. Натянув через голову ночную сорочку, Ариэль глубоко вздохнула и, собравшись с духом, перебежала комнату и нырнула под одеяло, пока холодный воздух не успел остудить ее кожу. Но не прошло и минуты, как ее согретое огнем камина тело стало столь же холодным, как и жесткая подстилка, на которой она лежала. Зубы Ариэль причлись выбивать чечетку, и она, повернувшись на бок, свернулась калачиком и натянула одеяло на голову в тщетных попытках согреться.

Вдруг волна холодного воздуха обрушилась ей на ноги — это задралось ее одеяло.

— Вам это нужно больше, чем мне.

Завернутый в полотенце горячий камень коснулся се ног, и одеяло вернулось на свое место.

Ариэль перевернулась на спину и вытянула ноги, позволяя благословенному теплу согреть их. Почти неразличимая в темноте фигура возвышалась в изножье ее убогого ложа. На плечах у фигуры было наброшено одеяло.

— Благодарю вас, сэр.

— Мне не очень хочется расставаться с грелкой, но я ни за что не смогу уснуть, если ваши зубы будут стучать всю ночь, точно пара кастаньет, — раздался насмешливый ответ.

Саймон вернулся к своей кровати, снял с нее верхнее покрывало и набросил его на маленькую фигурку, съежившуюся на своем неудобном ложе.

— Теперь нам, возможно, и удастся немного поспать. Это был один из самых тяжелых дней за много лет. И я очень рад, что он подошел к концу.

Сказав это, Саймон сбросил одеяло с плеч и улегся в свою собственную постель. Ариэль обратила внимание, что его раненая нога двигается с трудом, и, присмотревшись, заметила рваный шрам, вьющийся на ней.

Она плотно закрыла глаза.

— Могу сказать то же самое.

— Вне всякого сомнения.

В комнате наступило молчание, нарушаемое только треском дров в камине да приглушенными звуками буйного веселья из большого зала замка. Прислушиваясь к далеким крикам, взрывам хохота и звону бьющейся посуды, Ариэль, скорчившись на узкой, неудобной постели в изножье большой кровати, испытывала странное чувство защищенности и покоя.

За свои двадцать лет она успела провести много таких бессонных ночей, но даже за тяжелыми запорами, с лежащими у кровати псами она никогда не чувствовала себя в безопасности от буйных гуляк. И никогда не засыпала, пока веселье не стихало с рассветом. Но сейчас Ариэль спокойно погружалась в дрему, по мере того как благословенное тепло согревало ее. Почему же теперь, даже после вторжения Оливера, она чувствовала себя в совершенной безопасности?

Единственный возможный ответ на этот вопрос лежал, сонно посапывая, в кровати у изголовья ее жалкой постели. Она устроилась поудобнее, грея пальцы ног о горячий камень. Пусть ее странный муж был некрасивым, хромым и вдобавок ко всему Хоуксмуром, но от него исходило ощущение надежности и силы.

Едва начало светать, как ее разбудило царапанье под дверью. Собаки просились в комнату, пока еще деликатно, но было ясно: если она немедленно не впустит их, они примутся лаять во весь голос. Ариэль не могла полагаться на характер своих братцев, да и других перепившихся гостей, если собаки разбудят их своим лаем. Рэнальфу ничего не стоило выбежать из своей комнаты с заряженным пистолетом, чтобы прекратить шум.

Ариэль соскользнула с раскладушки, набросила на плечи бархатную накидку и подбежала к двери.

— Тихо! Подождите минутку, — шепотом произнесла она, пытаясь успокоить собак, но те, услышав ее голос, залаяли с новой силой.

Ариэль вернулась в комнату. Хоуксмур по-прежнему спал. Она вспомнила, что он спрятал ключ к себе под подушку. Подойдя на цыпочках к его кровати, Ариэль попыталась осторожно просунуть руку под подушку, на которой покоилась голова спящего мужчины.

— Ну проснись же, — пробормотала она. — Или повернись.

Пальцы ее скользнули под накрахмаленную наволочку.

— Невероятно… Неужели моя жена в конце концов решила разделить со мной супружескую постель? — сонно пробормотал Саймон.

Ариэль не почувствовала никакого движения, но ее запястье вдруг очутилось словно в железном кольце. Ей показалось, что пальцы Саймона вот-вот переломают ей кости.

— Мне нужен ключ от двери… — Что-то подсказало Ариэль, что было бы неразумно пытаться вырвать руку из его железной хватки.

— Если бы я хотел, чтобы вы могли выйти из комнаты, не ставя меня в известность об этом, я не забрал бы ключ, — объяснил он жене, словно говоря с неразумным ребенком.

— Я должна впустить собак, пока они не подняли на ноги весь замок, — торопливо объяснила она. — Пожалуйста, дайте мне ключ. Иначе они могут кого-нибудь разбудить, а тогда бог весть что может случиться.

Саймон выпустил ее руку и сел в постели, отыскивая под подушкой ключ.

— Возьмите, — протянул он его.

В темноте она промахнулась, и ключ со звоном упал на пол.

— Вы еще не проснулись, — протянул он с ленивой усмешкой.

Ариэль сверкнула на него глазами, подняла ключ и бросилась к двери, открыв ее в тот момент, когда Ромул, подняв морду, залаял во весь голос.

Собаки ворвались в комнату, и Ариэль сразу захлопнула за ними дверь. Волкодавы стали носиться по комнате, бросились ей на грудь, поставив лапы на закрытые накидкой плечи, и принялись лизать хозяйку в лицо, лишь тогда обратив внимание на чужака в постели.

Саймон сидел, прислонившись спиной к резному изголовью кровати. Он был обнажен до пояса, только бедра и ноги прикрывал плед.

— Место, — негромко произнес он, когда обе собаки разом прыгнули на постель.

Ариэль замерла на месте, наблюдая за происходящим. Саймон не пошевелился, даже не повторил команды, но собаки, несколько секунд поколебавшись, спрыгнули обратно на пол и уселись рядом с кроватью, положив морды на плед и не сводя с Саймона глаз.

— Очень впечатляет! — произнесла Ариэль немного сдавленным голосом.

Она погладила собак по головам, скорее ради того, чтобы занять свои руки и иметь предлог получше рассмотреть обнаженный торс Саймона Хоуксмура — налитый силой треугольник, образованный широкими плечами и узкой талией. Под туго натянутой кожей ходили мощные мышцы, тело было покрыто густым загаром, словно Саймон много времени провел под летним солнцем. Соски на груди были небольшими и твердыми, пупок глубокой воронкой уходил в твердую плоскость живота. Было невозможно представить себе, что этот человек при ходьбе вынужден опираться на трость.

Ариэль невольно сравнила торсы Саймона и Оливера. В гибкой фигуре Оливера Беккета не чувствовалось силы человека, привыкшего использовать свои мускулы для тяжелого физического труда. Ариэль пришло в голову, что Саймону ничего не стоило бы использовать свою ладонь в качестве лемеха или одной рукой держать в воздухе широкий двуручный меч. И в обоих случаях он выглядел бы вполне естественно.

В скудно освещенной комнате молчание вдруг стало тягостным. Вопросительный взгляд голубых глаз Саймона остановился на лице Ариэль, и она почувствовала, что краснеет. Резко отвернувшись от мужа, она направилась к гардеробу.

— Беккету повезло, что собак не было прошлым вечером, когда он пришел по вашему приглашению.

Издевательские нотки в голосе Саймона заставили Ариэль поежиться. Неужели он все еще думает, что она сама пригласила Оливера к себе в постель? Что она с готовностью участвовала в заговоре с целью наградить ее мужа рогами?

— Оливеру, возможно, и в самом деле повезло, — отпустила она колкость, доставая из гардероба свой костюм для верховой езды и сапоги.

Ее муж ничего не ответил на это. Ариэль отыскала бриджи и чистую нижнюю кофточку в ящике для белья, потом повернулась к кровати. Саймон как ни в чем не бывало сидел на постели, подложив под спину подушку, словно не замечая ее намерений.

— Мне надо одеться и взглянуть на моих лошадей, — сказала она.

— Что? Каких лошадей? — Интимность обстановки, похоже, не производила на него никакого впечатления.

— У меня есть лошади, — пробормотала она, наклоняясь к камину, чтобы раздуть угли и подбросить дров.

— У всех нас есть лошади, — сухо ответил он.

— Да, но мои — особенные. — Она разгребала кочергой угли, пока на них не заплясали язычки пламени.

— Что же в них такого особенного? — В тоне Саймона звучало удивление, но он тем не менее продолжал сидеть на постели все в том же положении.

Что из того, если она расскажет ему? Если Рэнальфу удастся совершить задуманное, то Саймону Хоуксмуру осталось не так уж долго жить. При мысли об этом у нее перехватило дыхание. Ее не будет среди убийц этого человека, несмотря на всю ненависть к нему. Она как-нибудь постарается избежать этой гнусной роли.

Но чем это обернется лично для нее? Благополучным замужеством за графом Хоуксмуром, разумеется. Она прогнала эти мысли, от которых только начинала болеть голова.

— Что же в них особенного? — снова задал свой вопрос Саймон.

Нет, она не может рассказать ему всю правду. Лучше отделаться чем-то малозначащим.

— Это мое увлечение. Я их развожу, — небрежно бросила она. — Братьям это безразлично, и пусть все остается как есть. Они жестокие наездники, и не дай Бог, мои лошади попадут к ним в руки.

Саймон наклонил голову, с интересом прислушиваясь к ее словам.

— Вы можете не бояться, что я проболтаюсь об этом.

— Я и не боюсь, — сказала она, внезапно поворачиваясь к мужу. — Я знаю, что не проболтаетесь.

— Что ж, тогда одевайтесь и ступайте по своим делам. Обо мне не беспокойтесь.

Ариэль снова покраснела.

— Тогда не могли бы вы вернуться к себе в комнату?

Он покачал головой.

— Нет. Пусть у меня нет измазанной кровью простыни, которой я мог бы размахивать из окна, чтобы торжественно засвидетельствовать успешное начало супружества, но я все же намерен дать всем понять, что я провел ночь в постели своей собственной жены.

Ариэль закусила губу.

— Тогда не будете ли вы так добры отвернуться?

— Простите, но, по вашему же собственному признанию, вы давно уже не скромная простушка. А я в конце концов ваш законный супруг.

— Вы смеетесь надо мной? — дрогнувшим голосом спросила Ариэль.

— Да, немного. Но это лишь следствие ваших насмешек. Разве не так, милая супруга?

Да, с этим человеком было нелегко договориться. Ариэль ничего не ответила, просто повернулась к нему спиной и принялась надевать панталоны, прикрываясь своей накидкой. Проделать то же самое с батистовой кофточкой оказалось куда сложнее. Ариэль поняла, что на несколько секунд ее спина и ягодицы предстали взору этого человека, но, стиснув зубы, заставила себя не думать об этом. Надев панталоны и кофточку, она сразу почувствовала себя гораздо увереннее и, отбросив мешающую накидку, уже куда быстрее справилась с костюмом для верховой езды. Наконец, приведя себя полностью в порядок, она повернулась лицом к постели.

— Не понимаю, зачем нужно прятать такие прелести, — раздался оттуда голос Саймона. — Судя по тому немногому, что я видел, они вполне могут быть открыты миру.

— Весьма нелюбезно с вашей стороны, сэр! — С этими словами она принялась сердито укладывать толстую косу на голове.

Саймон коротко рассмеялся.

— Вряд ли супружеский комплимент может быть расценен как оскорбление, моя дорогая.

Ариэль с ожесточением втыкала в волосы шпильки. Саймон не спускал с нее взгляда, рот его кривила еле заметная усмешка. Когда Ариэль уже направилась к двери, он негромко произнес:

— Мне думается, по дороге вы могли бы исполнить более приземленные супружеские обязанности.

Уже положив руку на ручку двери, Ариэль остановилась, нахмурившись.

— Какие же это?

Он провел ладонью по подбородку.

— Мне нужна горячая вода, чтобы побриться и умыться. И еще я хотел бы на скорую руку перекусить — пивом и мясом, — чтобы быть готовым ко всяким неожиданностям.

— Хорошо, я скажу людям на кухне, — ответила она.

Саймон покачал головой.

— Нет, моя дорогая, жена не может перепоручать такие вещи. Я, разумеется, не хочу сказать, что вы должны сами тащить сюда ведра с горячей водой, но вы должны распорядиться и сами проследить за выполнением ваших распоряжений. Мне, кстати, будет приятно, если вы собственноручно наполните мне кубок пивом.

«Может быть, — подумала Ариэль, — и не следует вмешиваться в затею братьев». Ее муж был слишком самоуверен. И похоже, он прекрасно знал, как следует исполнять роли в этой маленькой пьесе, которую он сейчас разыгрывал как по нотам.

— Смею напомнить, что мы с вами заключили договор, — сказал он, когда она стояла у двери, с видимым усилием борясь сама с собой.

Ариэль повернулась на каблуках и вышла из комнаты. Да, они заключили договор, и она не собиралась нарушать условия этого договора. Он спас ее от Оливера и отказался от уготованной ему роли обманутого глупца. Да и, по правде говоря, сама мысль о том, чтобы разрушить планы братьев, была чересчур соблазнительна, чтобы сразу от нее отказаться.

На кухне уже кипела работа. Гертруда и ее помощники готовили поздний завтрак, который должен был появиться на столе в большом зале ближе к полудню. «Завтрак для тех, кто достаточно крепок на голову и на желудок, чтобы отдать ему должное», — отметила для себя Ариэль.

— Гертруда, будьте добры собрать поднос с завтраком для моего мужа. Он хочет перекусить пивом и мясом. Тимсон, принесите, пожалуйста, в мою комнату горячей воды. Его сиятельство хочет побриться.

Взяв свежеиспеченный пирожок с сыром с противня, который служанка как раз вынимала из печи, Ариэль прошла в сыроварню и запила его парным молоком. Таким легким завтраком она обычно начинала день, если настоящего завтрака еще надо было дожидаться.

Потом она направилась впереди Тимсона и служанки, которая несла поднос с завтраком для графа Хоуксмура, вверх по главной лестнице, в свою собственную спальню. Когда маленькая процессия поравнялась с комнатой Рэнальфа, дверь оттуда в коридор распахнулась. Взлохмаченный, в одной ночной сорочке, с налитыми кровью глазами, он застыл на пороге; по его голым ногам гулял холодный сквозняк из коридора.

— Чем это ты занимаешься? — раздраженно спросил он. — Неужели человек не может выспаться, чтобы его не будили своим лаем твои чертовы псы?

— Собаки уже давно на улице, — ответила Ариэль. — А я несу своему мужу горячую воду для бритья и завтрак. Ему надо подкрепиться после долгой и… бурной ночи.

Не в состоянии сдержать себя, Ариэль улыбнулась прямо в лицо брату и увидела, как в его налитых кровью глазах промелькнула досада.

Гневно сверкнув глазами, Рэнальф хотел что-то сказать, но краем глаза заметил слугу, державшего кувшин с водой. Вполголоса выругавшись, он скрылся в своей комнате, хлопнув дверью.

Ариэль сладко улыбнулась при этом звуке и с наслаждением подумала, в какую ярость придут ее братцы от мысли, что она теперь во всех смыслах жена графа Хоуксмура. Это наслаждение может даже примирить ее с тяжкими супружескими обязанностями, решила Ариэль, едва ли не вприпрыжку направляясь в свою собственную комнату, где ее поджидал все еще лежавший в постели муж.