Серебряная роза

Глава 21

Саймон направился прежде всего на кухню. Если Ариэль и в самом деле вызвали к одной из местных женщин, слуги должны знать об этом. Как только Дорис заметила его, она быстро повернулась и исчезла среди судомоек. Саймон сжал губы.

— Могу я помочь вам, милорд? Что-нибудь подать наверх? — беспокойно спросил его Тимсон.

— Я ищу жену. Вы не знаете, где она может быть?

Тимсон поскреб небритый подбородок.

— К сожалению, не знаю, милорд.

— А разве ее не вызвали в деревню?

Тимсон несколько секунд остолбенело смотрел на Саймона, потом на лице его отразилось напряженное раздумье, и Саймон понял, что тот пытается сообразить, какой ответ лучше послужит леди Ариэль.

— Я только изредка появлялся на кухне сегодня вечером, милорд, — медленно протянул Тимсон. — Но я могу поспрашивать людей.

— Не беспокойтесь. Я уверен, что каждый из них ответит так же.

Саймон направился к двери, ведущей во двор. Похоже было, что домочадцы инстинктивно смыкали ряды вокруг своей хозяйки вне зависимости от того, знали они, что происходит, или нет.

Выйдя во двор, он был вынужден, словно слепой, тростью нащупывать тропинку через огород. Туман был почти непроницаем, в воздухе повисла полнейшая тишина, словно все живое было укутано плотным и влажным одеялом. Ни единого звука не доносилось из конюшни, ни единого лучика света не пробивалось из окошек сквозь густую серо-белую пелену.

Саймон остановился посреди двора, опираясь на трость, и прислушался. Через какое-то время до него донеслись неясные, слабые звуки. Залаяла собака и тут же замолкла. В плотном тумане трудно было понять, откуда именно донесся лай. Он ждал, стоя неподвижно, напрягая все чувства, как порой это приходилось делать на войне, в дозоре, улавливая едва слышное звяканье металла или шелест листьев под ногой, выдающий приближение противника.

Наконец ему показалось, что он услышал какие-то голоса, едва различимые сквозь туман. Подняв голову, Саймон как собака, втянул ноздрями воздух. В таких обстоятельствах было трудно доверять органам чувств перенапряжение могло подвести их. Слишком просто было услышать те звуки, которые хочешь услышать. И все же голоса были. Причем доносились они откуда-то с реки.

Подождав еще некоторое время, Саймон окончательно убедился в правильности выбранного направления и двинулся вперед, тростью нащупывая тропинку, ведущую от конюшни к реке. Ступив на нее, он сразу же узнал ее по затвердевшей на морозе грязи, покрытой сверху льдом. Кое-где лед, однако, был разбит, и осколки льдинок похрустывали у него под ногами: совсем недавно по этой тропинке прошло нечто вроде кавалерийского подразделения.

Он ускорил шаги, сознавая, сколь рискованно делать это, двигаясь почти вслепую, с больной ногой, по обледеневшей тропе. Но голоса звучали громче, хотя он еще не мог различить слов. Какая-то серая тень появилась из темноты и бросилась на него, угодив по плечу.

Покачнувшись от толчка, Саймон выругался себе под нос. Взмахнув рукой, он схватился за росшее рядом с тропинкой дерево и удержался на ногах. Вдруг ему на грудь из темноты снова бросилось что-то большое и серое, оказавшееся одним из волкодавов. Сразу же рядом с ним возник и другой пес.

— Сидеть! — скомандовал он гневным шепотом, и собаки сразу же послушно опустились на задние лапы. Глаза их горели желтым огнем, пасти приоткрылись — собаки явно были в восторге от предвкушения такой чудесной игры, в которой он тоже, очевидно, принимал участие.

Но если псы здесь, то где-то поблизости от них находится и Ариэль.

И тут же с реки донесся ее голос, приглушенный туманом:

— Ромул… Рем… куда вас черт унес?

— Ступайте, мамочка зовет, — прошептал Саймон, отталкиваясь от дерева. — Пошли, обрадуем ее.

Над рекой туман, казалось, был еще гуще, но Саймон уже привык к темноте и начал различать смутные очертания предметов вокруг. Следуя за собаками, он вышел на берег реки и в удивлении воззрился на открывшуюся его глазам картину.

В тумане горело несколько факелов; их свет таял в густой пелене, но все же помогал видеть. Все аргамаки Ариэль стояли, плотно сбившись, на берегу реки, рядом с которым на воде виднелись три баржи. Пока он смотрел, несколько человек, стоявших рядом с животными, стали заводить их на баржи.

Тонкая фигурка Ариэль сновала тут и там, успокаивая животных. Не доносилось ни звяканья удил, ни стука копыт по мосткам, когда животных вели на борт. «Им, должно быть, обмотали копыта мешковиной», — догадался Саймон.

Но как могла Ариэль задумать такую грандиозную перевозку и ничем не выдать себя? Весь день она занималась только этим, а он даже не догадался. Да и как он мог что-либо заподозрить, если совершенно не представлял себе, почему она собирается предпринять такое? Стойла в Хоуксмуре были готовы принять весь табун уже через пару недель. Тогда куда же она отправляет их? И зачем?

Но, стоя в темноте, он вряд ли сможет узнать ответы на эти вопросы. Выйдя из-под деревьев, Саймон остановился на пологом берегу.

Собаки опередили его и восторженно залаяли. Ариэль шикнула на них:

— Тихо!

— Надо было запереть их у меня.

Саймон узнал голос Эдгара, и именно конюх первым заметил его.

— Милорд!

Голос его прозвучал без всякого выражения, но Ариэль мгновенно повернулась.

— Саймон!

— Он самый, — кивнул граф Хоуксмур, делая еще пару шагов вперед. — Ты не будешь так добра посвятить меня во все происходящее здесь?

Бессильно опустив руки, Ариэль медленно приблизилась к мужу. Что она могла сказать? Как объяснить то, что он видит?

В неясном свете факелов он прочитал в ее взгляде смущение.

— Ты не должен был приходить сюда.

Эти глупые слова сами собой вырвались у нее, пока она лихорадочно придумывала хоть какое-то объяснение.

— Я уже и сам это понял, — произнес он с мягкой улыбкой, ни на секунду не успокоившей ее. — И все-таки, что здесь происходит?

— У меня нет сейчас времени, чтобы объяснять это. Пожалуйста, вернись в замок.

Она попыталась произнести это спокойным тоном, но он уловил отчетливую нотку нетерпения в ее голосе.

— А мне все же хотелось бы разобраться во всем именно сейчас. — Голос его стал жестче.

Ариэль схватила мужа за рукав, в тщетной попытке увести того под деревья подальше от берега.

— Ради Бога, Саймон! Вернись назад. Разве ты не видишь, что к тебе это не имеет никакого отношения? Неужели не видишь, что ты нам помешал? Мне надо идти и помочь моим…

Он положил руку поверх ее руки, сомкнув пальцы вокруг тонкого запястья, когда она попыталась освободиться.

— Ты никуда не пойдешь. А теперь расскажи, что здесь происходит.

Ариэль бросила отчаянный взгляд через плечо. Погрузка на берегу остановилась, все смотрели на две едва различимые в тумане фигуры. Тогда Ариэль быстро заговорила с отчаянием в голосе:

— Я должна перевезти отсюда всех лошадей, пока Рэнальф не украл еще кого-нибудь. Неужели ты не понимаешь?

Саймон покачал головой:

— Нет пока. Зачем Рэнальфу их красть?

— Потому что они стоят кучу денег, болван! — воскликнула она, сразу же схватившись руками за рот, когда глаза его гневно блеснули. — Пожалуйста, извини меня, — неуклюже попросила она прощения. — Но сейчас нет времени на объяснения, Саймон.

— И все же продолжай, — в голосе его зазвенел металл. — Только аккуратнее выбирай слова. Но если ты хотела убрать своих лошадей из Равенспира, то почему не в Хоуксмур?

Ариэль глубоко вздохнула.

— Это не так просто. Я… я… о, я не могу объяснить.

— Не можешь?

Голос его теперь звучал холодно и спокойно, но Ариэль вся съежилась, услышав его. Вся энергия, целый день переполнявшая ее, словно куда-то испарилась.

— Не можешь, Ариэль?

Пальцами свободной руки Саймон взял жену за подбородок, заставив взглянуть ему в глаза. Серебряный набалдашник трости по-прежнему холодил ей щеку. Каждое слово ледяными глыбами падало ей в душу.

— Что ж, не имеет значения, потому что я и сам начинаю понимать. О да, боюсь, что я в конце концов начал понимать.

Держа ее за руку, он вместе с ней подошел к Эдгару, который неподвижно стоял рядом с лошадьми.

— Отведите лошадей обратно в конюшню и…

— Нет! — воскликнула Ариэль. — Нет, ты не можешь этого сделать.

— Могу и сделаю. Или ты забыла содержание нашего брачного контракта, дражайшая супруга? — пригвоздили ее к месту спокойные слова. — Хотя я сомневаюсь, что ты даже прочитала контракт, — ведь ты с самого начала и не думала выполнять его.

Он снова повернулся к Эдгару:

— Немедленно отведите лошадей! Удвойте на ночь охрану, и пусть собаки тоже сторожат их.

Эдгар не сдвинулся с места. Он только перевел взгляд с напряженного лица графа на побелевшее и растерянное лицо Ариэль. Люди и лошади тихо стояли в окутывающем их тумане, но напряжение, висевшее в воздухе, было очевидно даже для тех, кто не слышал сказанных слов. Один из псов нерешительно гавкнул, но тут же смолк, словно устыдившись своего поступка.

— Не заставляйте меня повторять дважды, — ледяным голосом произнес Саймон, и Ариэль снова ощутила побежавшие у нее по спине мурашки.

— Делай, как велел его светлость, — шепотом подтвердила она, сдаваясь.

Эдгар не должен был пострадать из-за своей преданности ей.

Протянув руки, Эдгар взял собак за ошейники и притянул к себе. Потом повернулся к своим людям, удерживающим лошадей.

— Отведите их обратно.

Саймон удовлетворенно кивнул и отвернулся, словно потеряв интерес к происходящему. Он прижал набалдашник трости к поясу Ариэль.

— Идем домой. Я бы предпочел поговорить с тобой в более приятной обстановке.

Ариэль бросила через плечо взгляд на свое разрушенное предприятие, не в силах сдвинуться с места. Набалдашник трости плотнее уперся ей в поясницу.

Молодая женщина закусила губу, слезы гнева навернулись у нее на глазах. Но тем не менее она направилась к замку, порой спотыкаясь о мерзлую грязь и отшвыривая ее пинками в стороны с яростными проклятиями, произносимыми вполголоса.

В одно мгновение она лишилась всего. Потеряв своих лошадей, она потеряла и источник средств, которые могли бы обеспечить ее будущее.

Гнев душил ее. Теперь ему не составит никакого труда понять правду — что она с самого начала и не собиралась создавать настоящую семью.

Но куда сильнее отчаяния от крушения всех ее планов Ариэль угнетало сознание того, что муж владычествовал над ней, грубо вторгся в ее жизнь и не посчитался с ее желаниями — точно так же, как всю жизнь делали ее братья. Как права она была, не веря ему с самого начала! Хотя какое значение это имело теперь?

Непроизвольно Ариэль ускорила шаги, забыв, что он все еще держит ее за руку, и тут же поплатилась за это: Саймон рывком одернул ее, заставляя идти с ним в ногу.

— Черт тебя побери, Хоуксмур! — воскликнула она, останавливаясь так резко, что он едва не споткнулся. — Ты исковеркал мою жизнь, разрушил все, что я создавала годами, и я не пойду с тобой, как собачка на поводке!..

— Тогда иди по-человечески и не дергайся.

Ариэль сжала губы, но не произнесла больше ни слова, пока они не приблизились к боковому входу в замок.

Ужин в зеленой гостиной подошел к концу вскоре после ухода Саймона. Елена уже отпустила свою служанку, когда услышала в коридоре знакомые шаги, которые не могла не узнать, — шаги Саймона. Терзаемая любопытством, она чуть-чуть приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула в щелочку. По коридору в ее сторону шли Саймон и Ариэль. Лицо Саймона осунулось, но глаза метали молнии. Он держал Ариэль за руку, не позволяя ей отстраняться от себя. Лицо молодой женщины было напряжено и бледно, на щеках виднелись следы невысохших слез. Она выглядела одновременно и охваченной гневом, и раздавленной.

Когда странная пара подошла к комнате Ариэль, Елена отступила назад. Ариэль открыла дверь своей комнаты и с таким отвращением вырвала руку из пальцев Саймона, словно хотела навсегда разорвать связывающие их узы. Елене показалось, что она намеревалась захлопнуть дверь перед его носом, но Саймон с неожиданным проворством шагнул вслед за женой. Дверь за ними с громким стуком захлопнулась.

Елена, ругая себя, не могла пересилить своего любопытства. Оглядев пустынный коридор, она выскользнула из своей комнаты и спряталась за гобеленом, скрывающим голый камень стен, у двери в комнату Ариэль. Она не знала, удастся ли ей что-нибудь услышать сквозь небольшую щель около петель двери, но любопытство снедало ее. Елена приехала сюда, чтобы помочь Саймону справиться с его семейными проблемами, и, если брак его пошатнулся, она должна была все знать. Успокоив себя этим рассуждением, она прижала ухо к щели.

— Итак, я разрушил твою жизнь… исковеркал все… Мне кажется, ты сказала именно так.

С этими словами Саймон присел на подоконник. Он был слишком возбужден, чтобы устроиться в кресле, но после долгой и трудной дороги нога его дьявольски болела, и он не мог больше стоять.

Ариэль сбросила с плеч накидку.

— Ты не имел права делать это!

Она уже не хотела заканчивать дело миром. Разумеется, он ничего не поймет, какие бы слова она ни нашла. Человек, который так грубо тиранит ее, вряд ли может что-нибудь понять.

— Это мои лошади! Они не твои. Они не принадлежат тебе. Ты не имеешь на них никаких прав!

— Дорогая моя, — остановил он ее, подняв руку. — Согласно брачному контракту, все, что принадлежит тебе, точно так же принадлежит и мне.

— Но ты не можешь претендовать на моих лошадей, — с горечью произнесла Ариэль.

— Да нет, конечно. Меня совершенно не интересуют твои проклятые лошади, — махнул он рукой, поняв, что разговоры об этом могут отвлечь их от обсуждения главного. — Я хочу всего лишь понять, что за мысли вертятся в твоей маленькой головке с того самого момента, как ты преклонила колени перед алтарем. Если ты хотела увести своих лошадей отсюда, то почему прежде всего не поговорила об этом со мной? Ты же прекрасно знала, что я хотел построить им конюшни в своем поместье.

Внезапные слезы ослепили Ариэль. Как она могла в такой момент объяснить весь этот клубок противоречий и страстей, связанный с лошадьми? Он явно не хотел слушать, не говоря уже о том, чтобы понять ее. Отвернувшись от мужа, она беспомощно махнула рукой; Саймон, в свою очередь, истолковал ее жест как пренебрежительный.

Он крепко сжал кулаки, не позволяя раздражению овладеть собой, и заговорил медленно и бесстрастно.

— Очень хорошо. Если ты не хочешь объяснить мне свои поступки, тогда позволь мне сказать, как я понимаю все случившееся.

Ариэль не шевельнулась, и он продолжал все так же бесстрастно.

— Посмотри на меня, Ариэль.

И когда она повернулась лицом к нему, быстро вытерев ладонью глаза, Саймону стало все ясно. Он понял причину ее молчания, когда он пытался поговорить с ней о ее планах относительно лошадей, ее напряженный обмен репликами с Рэнальфом, касавшийся его посещения конюшни, ее незаурядные знания о науке коневодства, результатом которых стал табун породистых аргамаков, и, самое важное, переросли в уверенность подозрения, которые он питал с самого начала: подозрения о том, что Ариэль не собирается создавать семью.

Все время, проведенное в замке Равенспир, он думал, что предательство грозит ему со стороны ее братьев, но, как оказалось, именно его жена вынашивала наиболее полное и совершенное предательство.

— И когда же, моя дорогая жена, ты собиралась направиться к своим ненаглядным лошадям? Или ты думала исчезнуть вместе с ними сегодня ночью? Даже не потрудившись поставить меня в известность? Хотя, возможно, я и не заслужил того, чтобы узнать о побеге своей супруги.

Ариэль не отрываясь смотрела на сучок в стенной панели, пытаясь представить, что она находится где-то в совершенно другом месте. Этот прием она довела до совершенства за долгие годы жизни в замке, но похоже было, что он, как и многие другие, не срабатывал против Хоуксмура.

Немного помолчав, Саймон продолжил все тем же тоном:

— По самой приблизительной оценке, стоимость твоих лошадей в их нынешнем состоянии может составить около двадцати тысяч гиней, в зависимости, разумеется, от статей жеребца. Хотя я уверен в том, что это — чистопородное животное. Ведь ты вряд ли удовлетворилась чем-то меньшим, не так ли, дорогая?

Он вопросительно поднял бровь.

— Молчишь? Тогда я скорее всего на верном пути. Интересно, куда ты собиралась перевести лошадей. Вероятно, ты знаешь кое-кого из мира скачек…

Глаза молодой женщины метнули молнии, и он, кивнув, сказал:

— Значит, моя догадка верна.

Внезапно Саймон оборвал свои рассуждения и взволнованно провел ладонью по волосам.

— Ради Бога, Ариэль, скажи, что же ты имела тогда в виду? Развод? Признание нашего брака недействительным?

— Теперь это не имеет значения, — безжизненным тоном произнесла она.

— Не имеет значения, не имеет значения то, что наш брак с самого начала был всего лишь фикцией? Разумеется, — с горечью прибавил он. — Я же забыл, что ты никогда и не хотела разделить со своим супругом ложе! Не могу только понять, почему ты не стала помогать своим братьям разделаться со мной?..

Ариэль густо покраснела.

— Мне не нравились их планы. Я только хотела стать свободной и жить так, как мне хочется.

— Никто из нас не обладает такой свободой, девочка, — отрезал Саймон.

— Я не это имела в виду… — Ариэль снова вытерла глаза ладонью. — Впервые в жизни у меня появился шанс обрести денежную независимость.

Он нахмурился.

— Насколько я помню, в брачном контракте оговорен пункт, согласно которому ты получаешь достаточные средства на свои расходы.

— И все же я остаюсь в зависимости от тебя! — бросила она ему в лицо с негодованием. — Я завишу от щедрости, которую мой брат вырвал у тебя. И ты прекрасно знаешь, почему он это сделал, Хоуксмур. Уж конечно, не ради меня! Только чтобы торжествовать победу над тобой. Во всяком случае, ведь это не мои деньги, разве не так? Ведь я не заработала их своими трудом и талантами. Это просто милостыня. Чистейшей воды милостыня!

— Это самая оригинальная трактовка брачного контракта, которую я когда-либо слышал, — заметил Саймон, сползая с подоконника. — Хватит, я не могу больше сегодня об этом говорить! Я слишком зол, чтобы рассуждать спокойно.

И он принялся расстегивать свой камзол.

— Раздевайся и ложись спать, Ариэль.

— Я не смогу заснуть.

— Тогда не спи, если можешь. Мне надо закрывать дверь на замок?

Ариэль пожала плечами.

— Какая разница? Я все равно пленница в этом браке, будешь ты демонстрировать это или нет.

Раздевшись, он лег в постель. Потом сел повыше, подложив под спину подушку и вгляделся в сумрачное лицо жены и ее сверкающие глаза.

— Чтобы тебе не пришло в голову под утро убежать, Ариэль, запри-ка лучше дверь и принеси сюда ключ. Я не могу отвечать за последствия, если ты снова захочешь утвердить свою независимость.

Ариэль подошла к двери, повернула ключ и швырнула его на постель. Потом уселась в кресло-качалку у огня.

Спрятав ключ под подушку, Саймон накрылся одеялом. Глядя в полутьме на сгорбленную фигуру в кресле у камина, он ощущал, как вибрирует от напряжения каждый его нерв. Он был уязвлен куда больше, чем это казалось ему возможным. Он уже стал было думать, что Ариэль начинает доверять ему, дарит ему куда больше, чем просто свое тело. Он думал, что хоть что-то для нее значит. Но все это время она не переставала мечтать о побеге. Ничто из его слов или дел не пробило толстой стены отчуждения, которую она возвела вокруг себя.

Саймон вполне мог понять страстное желание Ариэль вырваться из-под тирании своих братьев. Но ему даже не пришло в голову, что и его самого Ариэль могла считать тираном, а их брак — своей новой тюрьмой. Тюрьмой, бежать из которой она была готова любой ценой.

Елена с трудом оторвалась от двери. Она еще ни разу не слышала, чтобы Саймон говорил с такой горечью в голосе. Но, зная его, она понимала, что за разъедающим его душу гневом скрывается обида. И ей хотелось отхлестать по щекам юную гордячку, которая сочла оскорблением денежную зависимость и отвергала все предложения Саймона.