Шаг в неизвестность

11

Новый день. Нет!

Меньше всего Дороти хотелось просыпаться. Она повернулась на другой бок, чтобы пробивающиеся сквозь занавески лучи солнца не тревожили ее. Вчера, обессилев после долгих рыданий, она наконец заснула мучительным сном. Всю ночь ее мучили кошмары, и она с трудом открыла глаза, услышав громкий стук в дверь и вежливый голос:

— Можно?

Дженет принесла ей завтрак, но Дороти даже не взглянула на поднос, который та оставила на маленьком столе возле кровати. С трудом поднявшись, она потащилась в ванную, где окончательно проснулась после того, как из зеркала на нее глянула измученная девушка с опухшим носом и красными глазами.

Тест показал, что она не беременна, и Дороти неожиданно для себя расстроилась. Ей должно было стать намного легче. Надо было заказывать шампанское и отмечать радостное событие: она не станет матерью ребенка, в котором течет кровь подлого шантажиста. Но почему-то ей стало совсем плохо.

Дороти готова была расплакаться. Почему? Потому что у нее не будет ребенка, которого она так ждала? Потому что любовь рассыпалась в прах?

Она постаралась утешить себя.

В конце концов, она должна благодарить судьбу за то, что вовремя узнала правду. Брак с человеком, который просто использовал ее, стал бы трагедией ее жизни. Зловещие слова Маргарет снова звучали в ушах.

Дороти не хотела вспоминать. Воспоминания прошлого вечера заставляли ее содрогаться. Она нашла отца, и он оказался хорошим человеком. Это должно было перевешивать все. Разве нет? — спрашивала себя Дороти и не находила ответа.

Она вынула из чемодана хлопковые голубые брюки, синий свитер и куртку. Она с большим бы желанием надела свои старые джинсы и выцветшую футболку. В одежде, подаренной ей Ральфом, она чувствовала себя продажной женщиной, сообщницей в его грязных делах.

Дороти рьяно расчесывала волосы, когда к ней в комнату вошла Сибилла.

— Как ты? — спросила она.

— Под впечатлением.

Дороти не лгала. Вчерашний вечер был богат неожиданными открытиями. Она повернулась к пожилой женщине.

На лице у Сибиллы было сочувствие, а в глазах светилась тихая радость. Она не догадывалась, что Дороти имела в виду не только впечатления от встречи с отцом.

— Наверное, столько эмоций было вчера? — Сибилла искренне радовалась за них с Генри. Это было видно невооруженным глазом. Возможно, она не знала, что за человек был ее сын. Во всяком случае, Дороти не собиралась открывать ей глаза. — И только светлых, — радостно заключила Сибилла, так и не дождавшись ответа. Видимо, она очень хотела поговорить с ней о вчерашнем событии. — Мы сегодня завтракали вдвоем с Генри, и он рассказывал мне о твоей маме.

Дороти выжала слабую улыбку, которую должны были вызвать слова Сибиллы.

— Ты даже не притронулась к завтраку, — заволновалась Сибилла, увидев поднос. — Дороти, ты должна подкрепиться. Ты потеряла много сил. Кофе остыл. Я попрошу, чтобы принесли свежий.

— Нет, — взмолилась Дороти, — что вы, не надо! Сока будет вполне достаточно.

Обычно у нее был хороший аппетит, но сегодня один вид еды вызывал тошноту. Она втайне досадовала на себя за свою слабость, когда Сибилла все-таки усадила ее за столик и заставила съесть бутерброд.

Решив наконец, что надо сделать над собой усилие, Дороти стала смиренно есть булочки с шоколадной начинкой, запивая их крепким черным кофе. Не дай бог, Сибилла начнет догадываться, что ее плохой аппетит и измученный вид скрывают за собой нечто большее, чем эмоциональное перенапряжение после встречи с отцом.

Пока Дороти ела, Сибилла не тревожила ее вопросами, и только когда та перешла к апельсиновому соку, сказала:

— Твой отец — порядочный человек. И если он забыл о супружеской верности, то, должно быть, ему довелось испытать такую любовь, перед которой меркнут все законы и запреты. Он заботился о Джейн до конца ее дней. Он не бросил бы ее ни при каких обстоятельствах. Он не знал, что твоя мама забеременела от него. Ты веришь ему?

Дороти кивнула, и слезы навернулись у нее на глаза. Ее мама претерпела столько трудностей и унижений, но она никогда не жалела о своем решении уйти из дома и одной растить ребенка, считая, что поступила правильно.

— В жизни Джейн было так мало хорошего. — Сибилла вздохнула. — Генри не мог отнять у нее веру в его любовь. Ты даже представить себе можешь, как он переживал, когда она заболела. Совсем еще молодая женщина, и такая страшная болезнь. Они пытались завести детей, но Джейн не смогла родить. — Сибилла посмотрела на Дороти с материнской нежностью. — Но теперь у него есть ты, и он счастлив. Скажу тебе правду, он словно на крыльях летает. Такого с ним давно не было.

Дороти широко улыбнулась. Если она будет сидеть с таким кислым лицом, как будто потеряла десять тысяч, Сибилла почует неладное.

— Я тоже счастлива, — произнесла Дороти как можно искреннее.

— Маргарет уехала! — радостно сообщила Сибилла. — В эти минуты Ральф везет ее в аэропорт. Помолвка разорвана, слава богу! Она совсем не пара Генри.

Улыбка слетела с лица Дороти. Маргарет уехала, потому что Ральф запугал ее.

— Генри расстроен? — тревожно спросила она.

— Ничуть. Я думаю, он вздохнул с облегчением. В последнее время он совсем охладел к ней. Жениться на такой капризной, алчной особе только ради ребенка, а только для этого она и нужна была ему, было бы безумием. А теперь, когда ты появилась, в этом совсем отпала надобность.

Дороти закрыла глаза от мучительной боли в сердце. Ральф почти силой притащил ее в дом своей матери. Ему нужно было, чтобы Генри узнал, что у него есть дочь, и расстался с Маргарет, которая встала у него на пути к богатству его крестного отца.

Без его участия она бы не решилась открыться отцу. Она бы познакомилась с ним и, узнав все, что ей надо, скрылась бы навсегда. Она не смогла бы рассказать о себе правду. Слишком велика была бы боль, если бы отец вдруг отказался от нее или осмеял.

Так почему же Ральф сам свел ее с отцом, прекрасно понимая, что приводит ему наследницу вместо себя? Видимо, Маргарет представляла для него большую опасность. Она была опытна и искусна в достижении своей цели. А Дороти была совсем тепленькой. Да! Ральф верно оценил противника, оставив на поле сражения более слабого.

От этих мыслей у Дороти голова шла кругом.

— Отцу не терпится поскорее увидеться с тобой. Он хочет, чтобы вы провели этот день вместе. Он покажет тебе дом и наш сад, а также проведет по соседним усадьбам.

Дороти вскочила. Твердо решив, что сегодня же узнает у Ральфа, почему он угрожал Маргарет, она поблагодарила Сибиллу за заботу и быстро вышла из комнаты.

Тишина. Кругом мир и покой. Только звук журчащей воды в фонтане посередине сада и шепот легкого ветерка. На город надвинулся туман. В лунном свете он серебрился причудливыми узорами, придавая таинственной ночи волшебную атмосферу сказки.

Дороти с наслаждением вдыхала прохладный воздух. Но пора было ложиться. Она медленно вошла в дом, закрыла за собой дверь и остановилась. Все спали. Вокруг не было ни одной живой души. Но это не пугало ее. Теперь она ни за что не заблудится. Генри провел такую детальную экскурсию по дому, что она без труда могла на ощупь добраться до своей комнаты.

Генри сказал, что они пробудут здесь еще несколько дней. Он торопился домой в «Маккларти Эстейт». Он хотел представить ее своим друзьям, коллегам, прислуге в доме — всем, кому это будет хоть в малейшей степени интересно. Ему не терпелось показать ей дом, в котором испокон веков жили их предки.

Когда она сказала ему, что давно уже знает поместье как свои пять пальцев, Генри был поражен. Она объяснила ему, что нанялась в «Маккларти Эстейт» в качестве временной прислуги, чтобы повидаться с ним. Генри не мог удержать слезы, и они потекли у него по щекам прямо на свитер Дороти, которая, прижавшись к нему, смотрела на милое и такое родное, как будто всю жизнь знакомое лицо.

День был наполнен новыми впечатлениями и бурными эмоциями. Она даже забыла о Ральфе, который задержался в центре по делам и должен был вернуться только к утру. Но сейчас он снова завладел ее мыслями. Она вспомнила его открытое лицо, его взгляд. Ей хотелось снова видеть его, дотронуться рукой до его щеки, почувствовать теплоту его губ. Как ни старалась она уговорить себя не думать об этом жестоком, корыстном человеке, не страдать от любви к нему, он не шел у нее из головы, и она призналась себе, что хочет его с прежней страстью.

Одинокая слеза скатилась по ее лицу и задрожала у подбородка. Вдруг она услышала приближающиеся шаги. Кто-то вошел в дом вслед за ней. Она быстро смахнула слезу. Кто бы это мог быть? Отец? Кто-нибудь из прислуги?

— Дорогая!

Этот голос она узнала бы и через сто лет. Ставшее уже привычным обращение заставило ее сердце подпрыгнуть в груди. Земля ушла из-под ног. Она медленно развернулась лицом к нему, со страхом думая о грозившей ей опасности снова растаять от магического взгляда черных глаз.

Предчувствие не обмануло ее. Лунный свет падал на его лицо, освещая красивые, четкие черты. Белоснежная рубашка оттеняла темную кожу. Он был таким притягательным, таким сексуальным. Дороти снова почувствовала, как возвращается к ней любовь, которая еще вчера, после страшного открытия, должна была умереть. Она заставила сердце молчать.

— Ты испугал меня. Я думала, ты вернешься только завтра.

— Я не мог ждать до завтра. — Он подошел к ней так близко, что она могла ощутить тепло его тела. Лучше бы оно не было таким божественным! — подумала она в отчаянии.

Она отстранилась, чтобы обезопасить себя.

— Ты знаешь, почему? — Его глаза сияли радостью. — Сказать?

Дороти стояла, натянутая, как струна. Когда он смотрел на нее так своими жгучими глазами, одна бровь приподнята, улыбка в уголках чувственных губ, она теряла ум. Она уже чувствовала, как жар волнами разливается по телу от низа живота. Она отвернулась.

— Догадываюсь. — Не в силах больше стоять на одном месте, так близко от него, она снова вышла из дома и направилась к фонтану, зовущему к себе нежным, журчащим звуком. Ральф последовал за ней. — Можешь не волноваться. Я не беременна. — Она обмакнула пальцы в холодную воду. — И я рада этому не меньше, чем ты, — поспешила добавить Дороти, чтобы он не подумал, что она расстроилась из-за того, что теперь нельзя было удержать его. — Мы оба свободны.

Она стояла спиной к нему и не видела его лица, но, наверное, он улыбался во весь рот, радуясь своему освобождению. Но когда он наконец заговорил после непродолжительной паузы, его голос был мрачен.

— Если ты пока не хочешь ребенка, мы будем предохраняться.

Что он имел в виду? Предохраняться! Он что, рассчитывал продолжить с ней отношения? Оставить ее в качестве любовницы, к которой он будет приходить, когда будет приезжать по делам в Оттаву? Или он действительно собирался сделать ей предложение, как сказала Маргарет?

— Нет! — Она резко развернулась к нему. Ее глаза сверкали гневом. — Я больше не собираюсь прыгать к тебе в постель всякий раз, когда тебе захочется удовлетворить свою похоть. — Она усмехнулась. — Однако, как я вижу, ты уже не пылаешь ко мне ненавистью и презрением!

На ее длинных ресницах дрожали слезы. Когда же она подрастет и научится сдерживать свои эмоции?

— Перестань, Дороти! — Ральф схватил ее за плечи. — Я никогда не испытывал к тебе ни ненависти, ни презрения. Неужели ты не можешь мне простить те несколько минут гнева, который я вылил на тебя, когда подумал, что ты наговариваешь на Маккларти. Я же извинился перед тобой уже тогда. Помнишь? — прокричал он, слегка встряхнув ее, когда она упрямо отказалась отвечать.

— Ты не должен был так думать ни секунды. Ты должен был верить мне! — Она сердито смотрела на него. — Ты меня тогда очень обидел, — добавила она горько.

У них был такой волшебный вечер и такая незабываемая ночь. Она уже начинала верить, что Ральф испытывает к ней нечто большее, чем вожделение. А он одним махом уничтожил все это, обвинив ее в подлых намерениях.

— Прости меня, дорогая. Я надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь, что испытывал я в тот момент. Поймешь и простишь. — Обняв ее за плечи, он повел ее к лавочке. — Сядь и послушай мою исповедь.

Он попытался взять ее руки, но она вырвала их из его жарких ладоней и упрямо сложила на груди. Не надо забывать, что она имеет дело с опытным мужчиной, которому не составляло никакого труда очаровать любую женщину, тем более такую доверчивую, как она. Она напомнила себе, чего он действительно хотел от нее: денег ее отца, а не любви, которая все еще жила в сердце.

— Мне было девятнадцать, когда я в первый раз влюбился, — начал он тихо. — Сейчас, когда я вспоминаю то чувство, которое посетило меня, я понимаю, что это была всего лишь игра гормонов. Мы с Сандрой познакомились в ночном клубе. Она была очень красива. Когда я увидел, что она заигрывает со мной, я даже не смел поверить своему счастью. Я влюбился в нее по уши. Все, о чем бы она ни попросила меня, исполнялось в тот же час. Я возил ее в рестораны, покупал ей вещи и украшения, познакомил с родителями. Она добилась того, чего хотела. Однажды она предложила мне не предохраняться, занимаясь любовью, и я согласился, не задумавшись о последствиях. Через несколько дней она написала своей сестре записку и попросила нашего водителя, который ехал по делам в те края, отвезти ее. Она не думала, что он прочтет записку. Однако он прочел и принес ее мне. — Ральф замолчал. Чувство боли, которое он всегда испытывал, вспоминая тот день, мешало ему говорить. Он сделал над собой усилие. — Короче, она писала о неслыханной удаче: подцепила богатого идиота, наивного, как маленький котенок. Специально забеременела, чтобы я женился на ней, обеспечив ей роскошную, безбедную жизнь.

После этого, признаюсь, я стал очень циничным. Особенно, когда стал встречать женщин этого сорта в дальнейшем. Этих красивых, ухоженных женщин, с холодными, расчетливыми сердцами, охотниц за богатыми мужчинами. Вот поэтому, дорогая, твоя новость вызвала у меня такую реакцию. Я понимаю, что это меня не оправдывает, но попробуй меня понять. — Он снова попытался взять ее руки в свои, и на этот раз она не сопротивлялась.

Дороти стало жалко его. Он перестал верить людям. Красивый и богатый, он был лакомым кусочком для женщин, которым важны были деньги. Он привык, что его любят только за богатство. Он и сам стал циником, стал покупать женщин и расплачиваться с ними за любовь деньгами.

— Та злость, которую я обрушил на тебя, относилась не столько к тебе, сколько к Генри. Не зная всех обстоятельств, я был поражен его двойным предательством. Я не мог простить ему ваших страданий и нищеты. Когда он рассказал мне, как все было на самом деле, я понял его и посочувствовал.

— О двойном предательстве ты стал говорить позже, когда я предъявила доказательства того, что я действительно дочь Генри. Твои первые мысли были о наследстве твоего крестного отца, которое я, якобы, рассчитывала получить путем интриг. — Дороти пристально смотрела на Ральфа, стараясь понять его мысли.

— Я уже извинился перед тобой за это. Могу попросить прощение еще раз.

Дороти внутренне встрепенулась. Его слова, его близость гипнотизировали ее, и если она позволит себе расслабиться еще больше, то вскоре согласится на что угодно, не только на то, чтобы стать его временной любовницей. Она почувствовала, как крепко он вдруг сжал ее пальцы.

— Дороти, выходи за меня замуж. — Его голос был непривычно низок. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой.