Шмотки

Жестокосердная. Платье для незнакомца номер 8

Я люблю только незнакомых мужчин.

Проблема в том, что это срабатывает лишь однажды, потому что на второй раз я с ними уже знакома.

Жаль. С незнакомцами, о которых я веду речь, получается лучше всего. Незнакомца можно огорошить. Но только раз, это как бумажный носовой платок – его больше нельзя использовать.

С ними и только с ними я занимаюсь любовью лучше всего.

«Когда вы вошли, все обернулись, и женщины этого вам не простят», – сказал мне незнакомец номер 8, однажды поздно вечером после моего развода, в один их тех вечеров, когда я потащилась в гости бог весть к кому, лишь бы только не возвращаться к себе. Он замолчал. Потом, выкурив немало сигарет, заговорил, искоса поглядывая на меня:

– Вам наплевать на то, что женщины вас не любят? Да? Тогда зачем же вы их провоцируете подобным образом?

– Мне бы хотелось, чтобы меня любили такой, какая я есть, а не потому, что я не представляю опасности.

– А вы такая? – спросил он, неприязненным жестом указывая на мою одежду.– Случается ли вам одеваться для себя самой или вы всегда одеваетесь напоказ? Глядя на вас, я задаю себе вопрос: есть ли что-нибудь у вас внутри?

– Смотря какой выдался день, мне ведь случается и отсутствовать.

– Почему?

– Потому что в жизни не все обстоит хорошо.

– Невозможно чувствовать себя естественно, стоя на пятнадцатисантиметровых шпильках, с талией, стянутой мушкетерским ремнем, расшитым золотой нитью, настолько жесткой, что вы, должно быть, поцарапали себе живот. Кого вы хотите ранить? Мужчин? Женщин? Саму себя?

– Вы говорите как психоаналитик, а я от них готова бежать, как черт от ладана

– Нынче вечером вы, стало быть, разоделись с намерением эпатировать женщин?

– Женщины лучше, чем мужчины, понимают язык шмоток, но сегодня я одевалась не для них.

– Вы чересчур заигрались, кончится все тем, что они вас прикончат, и не вас одну. Я всего лишь мужчина и, может быть, не слишком хорошо умею читать по подкладке платья, но вы – наделенная властью жертва, и вовсе не моды. Вам так не кажется?

- Есть вопросы, которые не стоит задавать, поскольку они бесполезны. Подумайте об умных людях, которых вы знаете, расспросите их. Разве самоанализ изменил что-либо в их жизни? Мой сосед по лестничной площадке, философ – никто не совершенен, – как-то вечером мне признался, что написал книгу о воздействии, оказанном на него женщиной; он осознал собственный мазохизм, потребность в наказании, это инфантильное желание обрести независимость и т. д. И, несмотря на весь этот анализ, каждый раз, когда я сталкиваюсь с ним на лестнице, он заговаривает о ней, о светловолосой девушке, он просто не может удержаться... Он несет вздор. В таком случае понимание...

- Я лично предпочитаю знать, почему в определенный момент моей жизни я не разворачиваюсь и не ухожу.

– Если нынче я оказалась жертвой, то это, должно быть, меня устраивает, точно так же, как моего философа, которому, для того чтобы писать, пришлось выдумать любовные терзания. И теперь, когда он почти излечился, то оказался на мели. Но так как литературу он любит сильнее, чем женщин, то найдет себе другую девушку, и та посвятит себя тому, чтобы мучить его, вот тогда он вновь возьмется за перо.

– Может, это будете вы?

– Быть может... Вам нравится мое платье?

– Для такой девушки, как вы, нет необходимости в таком количестве побрякушек, и потом, все эти мелкие пуговки, спускающиеся от шеи по спине... платье не должно напоминать разукрашенный торт... Что? Что вы говорите? За этими мелкими пуговками скрывается застежка-молния? А я-то уж было отчаялся! Идем,– сказал он, протягивая мне руку, – мне знаком этот дом, спальня вон там.