Шоу для завистницы

Глава шестая

Ну вот, теперь она уставилась на меня и не дает куска проглотить!

— Ты зачем меня в ресторан-то позвала? — нарочито возмущаюсь я.

Катя смущается и тоже берется за вилку.

— Я думала, заодно и поедим.

— Правильно. А могу я есть, когда на меня смотрят с такой жадностью? Может, ты считаешь, что одной порции тебе не хватит?

— Прости, — извиняется Катя, но все равно смотрит на меня и ждет, когда я начну говорить.

— У меня есть только одна просьба, — мычу я с набитым ртом, — если ты четыре года молчала, еще пятнадцать минут помолчи, а?

— Хорошо, — соглашается подруга. И начинает машинально жевать.

Я незаметно за ней наблюдаю. Вот она на мгновение остановилась, будто прислушиваясь. Кивнула то ли своим мыслям, то ли ощущениям и принялась наконец жадно есть. В какой-то момент мне опять стало смешно: сколько же времени собственные страхи мешали ей как следует питаться? Показалось, что все не так уж плохо, и она стала есть. Что и требовалось!

Под шумок я заказываю по рюмке хорошего сухого вина. Мы обе за рулем, но вряд ли от такого небольшого количества алкоголя мы утратим навыки вождения.

— Ну что, ты наелась? — наконец спрашивает Катя.

— Наелась. — Я притворно вздыхаю: мол, надо же, и пятнадцати минут не могла подождать! На самом деле я давно научилась есть быстро, особенно когда меня ждут дела. — Ладно, не буду больше тебя мучить. Начнем. Во-первых и даже во-вторых, ты не знаешь, зачем он вообще приехал…

— Я же тебе говорила.

— Это твои домыслы, а я говорю о его планах.

— Так ты считаешь, что мне необходимо с ним встретиться?

— Конечно! А иначе любой тебе скажет, что твои страхи — беспочвенны. Что за привычка зажмуриваться, когда нужно смотреть с открытыми глазами!

— Это ты говоришь не как подруга, а как телохранитель! — обижается Катя. — Зачем иначе он бы стал меня разыскивать?

— А откуда вообще ты взяла, что он тебя разыскивает? Он элементарно узнал твой адрес, например, побывав в адресном бюро или зайдя в твое ателье.

— Никто из моих родственников не знает, что у меня есть ателье. Я даже с родителями не общаюсь!

— Молодец, — говорю я, — совсем как в стишке, который я Мишке читаю:

— Что у тебя сегодня за настроение? — сетует Катя. — То смеешься ни с того ни с сего, то детские стишки декламируешь… Да, я прячу голову в песок! А что бы ты стала делать на моем месте, живя одна с ребенком и не имея права на защиту закона?

— Все, больше никакого смеха, — соглашаюсь я. — Начнем с самого начала, а именно с того, что тебе необходимо встретиться со своим мужем и наконец поинтересоваться, что ему от тебя нужно?

— Где же я его найду? — теперь удивляется Катя.

Ох уж эти нервные натуры! Вместо того чтобы осмотреть проблему со всех сторон, они впадают в истерику, едва увидев небольшой кусочек.

— Видишь, стоит взглянуть на проблему с другого конца, как вырисовываются совсем другие аспекты. Уже не он тебя разыскивает, а ты прямо-таки мечтаешь с ним встретиться. Или ты не очень хочешь его видеть и поручаешь это мне?

— Поручаю, — помедлив, соглашается Катя.

— Вот и славно, а я попробую его найти, памятуя, что в нашем городе не так уж много гостиниц, чтобы в течение двух часов нельзя было их все обзвонить…

— Наверное, ты права, а то у меня от волнения голова совсем плохо соображает.

— Вот еще что. — Я подумала: а что, если Катины страхи не напрасны? — Поскольку ты все же почему-то своего мужа боишься, и не только из-за Димки, думаю, тебе стоит воспользоваться услугами моей фирмы.

— В каком смысле?

— Как раз сегодня у меня кончается контракт с одним из клиентов и освобождается девушка, которую звать Ира. Такая славная девушка, высокая, стройная, на мордашку симпатичная. Пусть она возле тебя пару дней побудет, пока мы с твоим Самойловым все вопросы не решим. Все-таки хотелось бы видеть тебя не такой взбудораженной.

Катя оживляется. Видимо, все мои прежние оптимистические речи не произвели на нее должного впечатления, а конкретная помощь именно сейчас — то, что нужно.

— Только давай сразу договоримся, — решительно заявляет она, в момент превращаясь в известного модельера, который без твердого характера не смог бы в столь короткий срок пробиться на таком рынке, как мода. — Дружба дружбой, а денежки врозь. Ты мне выставляешь счет, и я его оплачиваю. Нужно контракт составить, составляй, я подпишу… А теперь, если не возражаешь, я возвращаюсь к себе.

— А я часа через два пришлю к тебе Иру с готовым контрактом.

Мы быстренько доедаем десерт, расплачиваемся по счету, одинаковым жестом вкладывая в меню по тысяче рублей, и, посмеиваясь, разъезжаемся в разные стороны.

Я возвращаюсь к себе в офис и сажусь за телефон. Пора наконец взять в штат секретаршу, да все руки не доходят. А ведь именно она сейчас бы сидела и обзванивала гостиницы с вопросом: не поселился ли у них Самойлов Вениамин Аркадьевич, приехавший из Санкт-Петербурга?

Мне везет. Я нахожу его с третьего звонка. И даже узнаю телефон номера, по которому тут же перезваниваю. Сегодня явно мой день, потому что Вениамин Аркадьевич оказывается в номере. И соглашается со мной встретиться. В ресторане гостиницы, куда я должна подъехать через двадцать минут.

— Вы — подруга моей жены?

Навстречу мне из-за столика поднимается моложавый подтянутый мужчина, на вид лет сорока пяти, с глазами опытного сердцееда.

Если бы Катя не успела мне рассказать подробности о своей прошлой жизни, я бы не поняла удивления, прозвучавшего в голосе Самойлова.

— Подруга, подруга, — киваю я, присаживаясь на стул за его столиком.

Еще бы, уж на наркоманку я никак не похожа, а Самойлов небось нафантазировал себе, что жена без него совсем пропала.

— Это хорошо, что вы мне позвонили. А то я вчера приехал, а сегодня только и успел, что побывать у Катерины на квартире, — той, которую она купила, видимо, недавно, потому что этого адреса нет даже в адресном столе… То есть я вначале искал ее по тому адресу, что мне дали в «справке», а потом уж хозяин ее бывшей квартиры подсказал мне, как мою жену найти… Ее не было дома. Уже в девять часов! — В голосе его звучит неприкрытое удивление.

Что же тут странного, если ее ателье открывается в девять часов, а Катя, как его владелица, приходит и вовсе минут на сорок раньше остальных.

Наверное, в своей прежней жизни Катя утром подолгу спала, вот муж и удивляется.

— Так вот, на квартире я ее не застал и направился в ателье, где никто не знал местонахождения Катерины. Я уже начал опасаться того, что мне придется гоняться за моей женой по всему вашему городу, и даже подумывал обратиться в милицию…

Он говорит это со значением. Мол, имей в виду, я ни в коем случае сдаваться не намерен.

Едва войдя в зал ресторана, я сразу вычислила Самойлова, прикинув, кто из немногочисленных посетителей ресторана может выглядеть как бизнесмен, имеющий наркологическую клинику.

— Вы — юрист? — интересуется он, по моему знаку наливая мне в бокал минеральную воду.

— Нет. А для вас это принципиально?

Он пожимает плечами.

— Просто я подумал, что Катя неспроста прислала вас вместо себя. А раз нет, в таком случае мы могли бы сразу решить все наши проблемы без крючкотворства.

— Проблемы? А они есть?

Он мог бы сразу сказать, в чем они состоят. Если я и не юрист, все равно нет смысла тянуть кота за хвост. Может, ему решимости не хватает? На всякий случай я продолжаю хранить на лице вежливое внимание, а сама думаю, что он вряд ли подозревает, насколько успешна его жена. Потому что раздумывает, как бы не продешевить. Что-то ему от Кати нужно, но он не хочет за это дорого платить.

— Екатерина с вами откровенна? — наконец отвечает он вопросом на вопрос.

— В той мере, в какой могут быть откровенны близкие подруги.

— Мы не виделись с женой четыре года, — его губы трогает кривая улыбка, — но, думаю, вряд ли она так уж кардинально изменилась.

— И тем не менее я вас слушаю.

Он уже начинает меня раздражать этой своей напыщенностью!

Наверное, Самойлов привык, что он нравится женщинам. И пытается произвести на меня впечатление, чтобы заиметь в моем лице союзника. Еще один мужчина, уверенный в том, что настоящей женской дружбы не существует. А та, что провозглашается, легко рушится под напором мужского обаяния.

— Ого, какой тон! Небось вы наслушались обо мне всяких страшилок и теперь представляете себе этакого монстра под маской приличного человека.

Понятно, он никак не может сообразить, в каком направлении вести со мной разговор. То с одной стороны зайдет, то с другой. Но я не собираюсь ему помогать. Тем более что тоже никак не могу понять цели его приезда.

— Что значит наслушалась? Вы совершенно незнакомый мне человек, и мне просто было бы неинтересно что-то там о вас выслушивать.

— Вы мне грубите?

Ну вот, у него и кончилось терпение. Надо было лишь немного подождать. Или он специалист только по отношению к женщинам-наркоманкам?

— Вообще-то не собиралась, но вы устроили такое длинное предисловие, что я поневоле почувствовала раздражение.

— Хорошо. Буду краток. Мне нужен развод.

Как все, оказывается, просто. У страха глаза велики. Зря, выходит, Катя себе напридумывала опасность, которая могла бы исходить от ее мужа.

— И все? — снисходительно интересуюсь я.

— И все. — Самойлов выжидающе взглядывает на меня, но, не получив никаких комментариев, продолжает: — Представьте себе, всего лишь развод. Причем быстро. Мы с будущей женой должны уехать в Канаду на ПМЖ…

— Разве вам плохо живется в России?

Мне по большому счету неинтересно, как ему живется, но таким образом я пытаюсь заставить его раскрыться и перестать рисоваться передо мной. Но, против ожидания, он охотно поясняет:

— В России — это как-то ненадежно, что ли, а в Канаде мне предлагают заведовать клиникой, напичканной самым современным оборудованием и имеющей передовые разработки. Я хочу продать свою клинику в Питере, квартиру — словом, все, что имею. Понятное дело, Катерине и моему сыну кое-что причитается, но это в том случае, если она оформит согласие на развод у нотариуса, а также подпишет отказ от всех материальных претензий. Подумать только, она даже не выписалась из нашей петербургской квартиры!

— А что вы имеете в виду под словами «кое-что причитается»? — интересуюсь я.

— Скажем так… — Он несколько тушуется под моим пристальным взглядом, но твердо заканчивает: — Пятьдесят тысяч долларов!

— Хорошо, я все передам Кате и сегодня же вечером сообщу ее решение.

— Буду ждать, — кратко отзывается он.

Из ресторана я отправляюсь к Катерине в ателье, где она скорее всего и была во время визита туда Вениамина. Наказала своим сотрудникам никого из мужчин к ней не пускать. Или описала внешность Самойлова, для которого ее в городе нет. Ни в каком случае. На меня такие ограничения не распространяются, потому я сразу прохожу к ней в кабинет.

Катя моему приходу откровенно радуется. А когда я рассказываю ей о беседе с ее мужем, воспаряет духом.

— Значит, он вовсе не собирается отбирать у меня Димку? А я-то, дурочка, боялась. Господи, сколько нервных клеток напрасно потратила!

— А с чего ты вообще взяла, что муж приехал за Димкой?

— Да он, когда мы жили вместе, только и пугал меня этим. Смотри, если я узнаю, что ты колешься, смотри, если я узнаю, что ты опять удирала к своим друзьям, смотри, если… черт знает что еще! В смысле, что тогда он заберет у меня сына и никогда его не отдаст. А мне ничего из его состояния не достанется, потому что приобреталось оно до нашей женитьбы! И вот надо же, настал мой час! Съел, Венечка!

— Так что, ты согласна на его условия?

— Ага, щас! — залихватски выпаливает она.

— А мне казалось, что недавно ты была бы рада о нем и не слышать, не то что требовать чего-то.

— Что было, то было, — легко соглашается она, — но теперь… Недаром у меня чесалась левая рука! Мне просто с неба валятся деньги, а я стану разыгрывать казанскую сироту? Мне позарез нужна одна японская машина, которую я могла бы поставить в своем филиале в «Сити-центре». Я уж думала у Жорика в банке кредит брать!

Жорик — Катин бойфренд — раньше часто предлагал ей этот самый кредит, но она по секрету говорила мне, что чего бы ей меньше всего хотелось, так это попадать в зависимость от Жорика.

— Хочешь сказать, что швейная машинка, пусть и промышленная, стоит больше пятидесяти тысяч долларов?

— Ну да, аренда офиса сколько съест плюс вязальная машинка — мы могли бы выпускать отделки к платьям… Ой, я могла бы открыть свой магазин!

Она в запале перечисляет все то, о чем мечтала. Как бы успешна ни была Катя, у нее еще нет достаточного капитала, чтобы активно наращивать свое производство.

Куда в момент подевалась Катюша с бледным лицом и тревожным блеском в глазах. Передо мной предстает настоящая Катерина Самойлова, женщина, которая, можно сказать, создала собственный Дом моды! Женщина, чье имя уже знают в Европе, а ее муж об этом, похоже, и не подозревает.

— Сто тысяч долларов, и ни центом меньше! — заявляет она. — А начать торговаться ты можешь, скажем, со ста пятидесяти.

— Ты не сильно закручиваешь, подруга?

— Сильно? Да если мне причитается половина, то это половина от полумиллиона конкретно! Сто — если ты хорошо считаешь — всего лишь пятая часть.

— Я все сделаю, а ты за это возьмешь моего сына из садика.

— Возьму, конечно, куда же я денусь. Заедешь за Мишей к нам домой, а заодно и документы привезешь.

Я ехала к себе, и в голове моей рождались философские мысли. Вроде того, что правильно говорят мужчины: логика у нас, женщин, по меньшей мере странная. Только что мы просим судьбу о милости, но лишь стоит нам ее оказать, как наши запросы многократно увеличиваются.

И довольствоваться малым хотим далеко не все. По крайней мере если чувствуем, что можем получить больше… то больше и получаем!

К вечеру, как и обещала, звоню ее мужу:

— Я передала Кате ваши пожелания — она с ними не согласна.

— Она не хочет давать мне развода? — откровенно пугается он. — Или что там она задумала?

— Рассказать вам все по телефону или мне подъехать?

— В самом деле, лучше подъезжайте, — соображает он, видимо, уже скучая в своем номере «люкс». То есть я не могу, конечно, этого утверждать, но предполагаю, что заведующий клиникой привык к особому комфорту.

— На том же месте?

— Ну а где я могу еще быть, не слишком хорошо зная ваш город?

На этот раз к моему приходу стол уже накрыт, поскольку разговор предстоит конкретный.

— Простите, а можно узнать, как вы вообще смогли найти Катю? У нее ведь в нашем городе нет родственников. Она могла бы поехать в любой другой город России.

— Элементарно, Ватсон, — усмехается он, — под кайфом она часто говорила мне, что хочет уехать к своей школьной подруге. То есть в ваш благословенный город.

— Представьте, что как раз этой подруги в городе она и не нашла.

— Но никуда больше ехать не стала, — подхватывает он. — Это тоже элементарно. Потом, у нее такая специальность, что в любом мало-мальски приличном городе может пригодиться.

— И она пригодилась. Катя — хороший модельер.

Но на Самойлова мое сообщение не производит никакого впечатления. Значит, я права. Он давно вычеркнул Катерину из своей жизни, и вряд ли его обмолвка насчет будущей жены — неправда.

— Послушайте, я ничего не знаю о модельерах. При мне Катерина не работала ни одного дня. Я всегда считал, что модельер — это некто вроде швеи, но со своими выкройками…

— Так вы что же, не знаете о том, что у Кати свой бизнес?

— В каком смысле бизнес? Я всего лишь обратился в первое попавшееся ателье и спросил, не работает ли у них Екатерина Самойлова, как мне тут же сообщили, в каком именно месте она работает. Свой бизнес, надо полагать, так: она разработала какое-то особое изделие, комбинезон там или платье, которое хорошо раскупается. С чем с чем, а с фантазией у нее всегда было все в порядке. Я бы даже сказал, что как фантазерка она даст фору многим…

Но я вовсе не собираюсь поддерживать это его ерничанье в адрес моей подруги. Чего это я перед ним разоткровенничалась? Если ему неинтересно все, что касается Кати… Странно, что за все время он даже не поинтересовался, как поживает его сын.

Но я все-таки упрямо продолжаю. Пусть не думает, что своими пятьюдесятью тысячами он Катерину облагодетельствует!

— Бизнес — значит ателье, в которое вы приходили, ее собственное. И она уже два года вывозит свои коллекции одежды в Европу…

— Иными словами, вы хотите сказать, что пятьдесят тысяч для нее не деньги? — соображает он.

— Она хочет сто пятьдесят!

Я с интересом наблюдаю, как лицо Самойлова покрывается багровыми пятнами.

— Сто пятьдесят? Она считает, что я свои деньги кую?

Мне остается лишь молча пожать плечами.

— Восемьдесят — максимум!

Когда торгуешься не за свое право и не свои деньги, делать это просто. Так сказала Катя, и я не уполномочена была опускаться ниже оговоренной ею суммы.

Самойлов по моему лицу не может понять, на какой цифре я остановлюсь, и с надеждой молчит.

— Хорошо, сто сорок.

— Побойтесь Бога, я же не Рокфеллер. Нам надо еще пересечь океан, устроиться и вообще… Сто — и это все, что я могу!

— Ладно, сто двадцать — под мою ответственность. Я замолвлю за вас словечко, хотя Катя будет недовольна.

Он тяжело вздыхает:

— Я и не подозревал, что торговаться так трудно.

— Думали, Катя от радости плясать будет? Ваше состояние она оценила в полмиллиона долларов, потому считает, что на четвертую часть вполне может претендовать.

Моя подруга оказалась права, с арифметикой в школе у меня было все хорошо, за исключением того, что однажды в третьем классе я перепутала гипотенузу с биссектрисой, отчего меня до восьмого класса так и дразнили Гипотенузой.

— Сто десять. Поверьте, это все, что я взял с собой; думал, если Катька упрется, мне придется давать взятки, чтобы нас развели без ее согласия. Хотел купить ей квартиру… А что вы смеетесь, я так и представлял себе, что она снимает какой-нибудь угол и работает той самой швеей…

Я решаю не сыпать соль на рану ее мужа: видел бы он квартиру жены, если бы его туда пустили!

— Ладно. Давайте аванс и заявление, которое она должна будет подписать.

Не знаю, зачем я сказала про аванс. Посчитала, что это довольно серьезная сделка, за которую обычно и берут аванс.

А Самойлов ничуть не удивляется. Достает из принесенного с собой кейса папочку с двумя заполненными листами бумаги и небольшую пачку долларов.

— Здесь двадцать тысяч.

Иными словами, он тоже считал, что понадобится аванс, и заранее его приготовил.

— Вы когда собираетесь улетать?

— Хотел бы завтра, двухчасовым.

— В одиннадцать часов я заеду к вам в гостиницу с оформленными документами. Вы даже успеете поставить в паспорт штамп о разводе.