Шпионка для тайных поручений

13

— Значит, вы едете в Нант? — спросил рассказчика барон де Кастр.

— В Нант! — подтвердил Разумовский. — Если бы я мог туда полететь, поверьте, я был бы уже там! Нетерпение сжигает меня.

«Езжай, голубчик, езжай! — усмехнулся про себя Тредиаковский. — Думаю, Нант — последнее место, где может сейчас быть княжна Софья».

Собственное поведение несколько смущало Григория. Но всего лишь самую малость. Кто ему этот Разумовский? Посторонний человек, который смеет говорить о любви к Соне, не имея на это никакого права. Разве не он бросил ее в Петербурге одну на растерзание жестокого света? Кто его заставлял убивать Дмитрия Воронцова? Он даже не попытался узнать, нанес ли тот ей какой-нибудь другой вред, кроме самого похищения? Ишь ты, кто-то посмел посягнуть на его собственность! А если это был всего лишь жест отчаяния?

Но нет, графа вело к смертоубийству только осознание собственной избранности. Только поэтому он, не моргнув глазом, отнял у другого человека жизнь!

Странное дело, прежде такие мысли Григория не посещали. Он не осуждал дуэли и всегда считал, что только так настоящие мужчины и должны выяснять свои отношения. Отчего же теперь он столь яростно клеймит Разумовского? Неужели все-таки ему не безразлична Софья? А если это так, почему он своему чувству изо всех сил сопротивляется?

И вообще, почему он ни словом не обмолвится о том, что ему известно, какую княжну имел в виду Леонид? И почему не хочет даже намекнуть графу, где лучше всего ее искать?

Пусть сиятельный Разумовский поколесит по Франции, поищет свою возлюбленную. Скорее всего, ему это быстро надоест, и он женится на первой попавшейся смазливой мордашке. Конечно, из богатой и знатной семьи.

А для розыска Софьи хватит и их двоих с бароном. Не идти же по следу Флоримона целой толпой…

Вдруг Тредиаковский почувствовал на себе странно напряженный взгляд Себастьяна. Он догадался, о ком говорит Разумовский! И горничную Агриппину вспомнил — ее частенько поминала в своих разговорах княжна. Почему же тогда он не говорит о том самому графу? Так и так, мол, видели мы твою невесту, сами ее ищем, нечего тебе и в Нант ездить. Но нет, барон молчит…

Почему вообще Григорий решил, что барон слабоват и инфантилен? Ишь, знаток человеческих душ! Ему ли не знать, как бывает обманчива внешность!

«Да, отпустил ты, Гриша, поводья, и твоя лошадь везет тебя, куда ей самой хочется! Вот до чего довела серьезного человека зеленоглазая княжна!»

За соседним столом зашумели — на этот раз безо всякой враждебности, и золотоволосый гигант позвал для какого-то свидетельства Разумовского. Тот извинился и отошел. Невольной паузой воспользовался барон де Кастр.

— Ты слышал, Грегор? — проговорил он, понизив голос. — Какая-то Агриппина вышла в Дежансоне замуж за маркиза де Барраса. Но маркиз — дряхлый старик.

Тредиаковский отметил про себя, что барон не стал прикидываться идиотом. Нет, его игра потоньше будет.

— Давай не будем задавать вопросы графу, а узнаем обо всем на месте. Вдруг у нас и вправду есть общие знакомые. Тебе хотелось бы принять его в свою компанию?

Барон покачал головой:

— Честно говоря, не очень. Особенно если моя догадка верна.

— И в чем же она состоит, твоя догадка? — прикинулся непонимающим Григорий, хотя ответ ему был известен.

— Думаю, его княжна и есть наша общая знакомая, княжна Софи…

— Что ты говоришь!

Теперь перебор получился у него самого. «Что ты говоришь» — прозвучало не очень убедительно.

Тредиаковский подпер голову руками и сделал вид, что он усиленно размышляет, а когда поднял голову, то поразился выражению изумления, смешанного со злостью и презрением, на лице барона де Кастра. На кого это смотрит его приятель Себастьян?

— Что это с тобой, мой друг? — спросил барона Григорий.

— Так вот же он, тот, кого мы ищем!

Тредиаковский сразу подобрался. Но мысленно попенял себе на невнимательность: мало ли в каком виде мог появиться здесь Флоримон!

Тот, на кого сейчас смотрел Себастьян, вовсе не напоминал аристократа, а тем более хитрого, пронырливого работорговца, считавшегося до сих пор неуловимым. Теперь Флоримон более походил на ободранного, загнанного волка, который чует за собой лай охотничьих собак и потому забился в первую подвернувшуюся нору. Он даже в трактир вошел, озираясь, и сел за стол у самой двери.

— Как ты только смог признать его в таком виде! — вслух похвалил Григорий барона.

— Еще бы не признать. Прежде этот человек на моих глазах не раз менял свой облик, ничуть меня не опасаясь. Я же, дурак, считал, что с его стороны это всего лишь невинные розыгрыши…

— Что произошло, друзья мои? — поинтересовался Разумовский, который вернулся к их столу и теперь переводил взгляд с одного на другого. — Что вас так взволновало?

— Нам надо схватить вон того человека, который сидит у самой двери и жадно ест, — пояснил Григорий. — Но он нервничает, отовсюду ждет опасности, и, боюсь, стоит нам подняться с места и направиться к нему, как он тотчас удерет. Поймаем мы его или нет, это вопрос… Барон, не смотри в ту сторону, пусть раньше срока не насторожится… Все дело в том, что Себастьяна он знает лично, а со мной ему тоже приходилось сталкиваться на кривой дорожке. Если ему взбредет в голову внимательно посмотреть на сидящих в трактире, он увидит нас и тут же сбежит, а нам позарез нужно задать ему один вопросик.

— Э, да вы, оказывается, весело живете! Кто из вас за кем гоняется? Если вы за ним, то он, должно быть, сделал что-то из ряда вон выходящее. А на вид, надо сказать, он вовсе не грозен… Но меня-то он не знает! — сказал Разумовский. — Если вы мне доверите свое дело, я покажу вам, как мы с моим другом проделаем этот нехитрый трюк.

— Но ваш друг не слишком ли пьян? — предположил Себастьян, бросая взгляд на соседний столик, где вовсю веселился золотоволосый гигант.

— Вы думаете, его можно свалить таким количеством вина? — хмыкнул Леонид. — Полноте, господа, для Максима подобная кружка — наперсток!

Он встал и, нарочито покачиваясь, пошел к столику, за которым царило веселье — его друг рассказывал что-то внимательно слушавшим его французам.

— Максим, дружище, ты не можешь уделить мне несколько минут?

— Уделю, отчего не уделить! — Гигант тоже, слегка покачнувшись, поднялся из-за стола. — Готов поспорить, я знаю, для чего тебе это надо. Ты хочешь выйти на воздух, посмотреть на луну, а заодно избавиться от лишней жидкости в твоем переполненном организме.

Он подмигнул своим новым приятелям, и они дружно заржали. Разумовский сделал вид, что хмель ударил ему в голову, и тяжело навалился на друга, незаметно шепча ему на ухо:

— Там, у двери, — не смотри, потом посмотришь, — сидит и ест мужчина в мятом грязном платье. Нам надо схватить его прежде, чем он успеет выскользнуть за дверь.

— Раз ты уверен, что так надо, сделаем! — легко согласился Максим.

Обняв друг друга за плечи и пошатываясь, они пошли к выходу, чтобы у самой двери остановиться и точно пригвоздить к лавке сидящего на ней Флоримона. Он даже не пытался дергаться, когда к нему подскочили барон де Кастр и Тредиаковский и помогли вытащить его из трактира. Флоримон не издал ни звука, очевидно, понимая, что ему вначале нужно разобраться, кто так бесцеремонно с ним обращается.

Между тем Григорий, пока барон крепко держал в руках Флоримона, горячо поблагодарил Разумовского и его друга за помощь.

Леонид уходил очень неохотно и даже с некоторой обидой: он им помог, а у них тайны, каковых он, видите ли, не должен знать! Но Тредиаковский явно хотел избавиться от его присутствия и довольно настойчиво проговорил:

— Подождите нас в трактире, граф! Думаю, это не займет много времени.

— Ты мог бы и не прогонять его, Грегор, неужели он помешал бы нам? — проговорил несколько лицемерно Себастьян, но подождал, когда Разумовский уйдет, чтобы тут же крепко тряхнуть за шиворот бывшего приятеля. — Ну что, дружище Флоримон, вспомним Париж! Нашу веселую юность, не так ли? Ведь подобными словами ты усыпил мою бдительность и с моей помощью выкрал мадемуазель Софи! А до того — мою родную сестру Габриэль, которую собирался продать каким-то туркам! Подумать только, известный бандит и работорговец Меченый — не кто иной, как мой старый знакомый де Баррас!

— Это ты сам догадался или русский друг тебе поведал? — насмешливо сощурился Флоримон. — Надо же, чистоплюй де Кастр едва сдерживается, чтобы не пустить в ход кулаки, словно обычный крестьянин! И тебя не оставила равнодушным красота малышки из России?

— Я убью его! — рассвирепел Себастьян де Кастр. — Зови тех двоих русских, пусть будут нашими секундантами.

— Уверяю тебя, для нашего дела вполне хватит и нас с тобой, — возразил Тредиаковский. — И успокойся. Дуэль! Ничего не придумал лучше? Дуэль с бандитом тебе чести не прибавит. Кто знает, что поведает нам де Баррас. К чему нам лишние свидетели?

— Я ничего не собираюсь вам рассказывать! — забарахтался в их руках Флоримон.

— Куда же вы денетесь, милый мой! — ласково проговорил Григорий. — Против наших с Себастьяном условий вы просто не сможете устоять.

— Черт знает, до чего сегодня неудачный день! Сначала пала моя лошадь, потом мне не дали поесть, — сварливо пробурчал де Баррас, распрямляя плечи. — Так что у вас за условия?

— Мы не станем вам мстить и не сообщим в полицию, где вас искать, — предложил Григорий. — Согласитесь, барону это не очень легко, он просто горит жаждой мести! А с того момента, как вы с ним перестали поддерживать дружеские отношения, Себастьян здорово поднаторел в фехтовании. У вас, де Баррас, нет никаких шансов!

— Отпустите! — опять попытался вырваться из их рук Флоримон.

— Куда ты так торопился, Флоримон? — спросил его барон. — Скажи своему старому другу.

— Не твое дело!

— А ведь когда-то мы были добрыми приятелями.

— Ты бы еще вспомнил кормилицу и ее молоко! Флоримон де Баррас явно не хотел идти ни на какие переговоры с ними и предпочитал даже разозлить их, заставить поднять на плененного руку, чтобы не чувствовать себя таким беспомощным и жалким.

— Может, нам его тоже кому-нибудь продать? — предложил де Кастр. — Или вернуть ему свободу за выкуп? Конечно, много за него не дадут, но мы могли бы хоть частично вернуть свои деньги…

— Полноте, барон, он прекрасно знает, что мы ему не уподобимся, потому нас и не боится. Так что держи его покрепче, — посоветовал Тредиаковский, — пока мы не узнаем у него то, что нам нужно. Итак, нас интересует один вопрос: где княжна Софья Астахова, которую вы, гнусный мошенник, обманом захватили в плен?

— Обманом? — удивленно расхохотался де Баррас. — Вы что-то путаете, господа! Разве я вам обещал ее не трогать? Я всего лишь поставил условие, чтобы деньги принесла она, и вы согласились.

Григорий с Себастьяном переглянулись и сокрушенно покачали головами.

— Ладно, не будем спорить, — нетерпеливо прервал Флоримона Григорий, — вы нам так и не сказали, где княжна.

— А если я не скажу? — ухмыляясь, проговорил тот.

— Врежь ему, Грегор, как следует! — потребовал де Кастр. — Этот негодяй заставил меня почувствовать себя человеком подлым и бесчестным. Я не удивлюсь, ежели выяснится, что он наплел Софи о нас бог знает что!

— Понятное дело, наплел! — гадко улыбаясь, подтвердил Флоримон. — Я сказал, что выменял у вас девушек на деньги и ее княжескую персону.

— Подлец! — на этот раз не выдержал Тредиаковский, представив себе, какие муки испытала Софья, услышав о его мнимом предательстве. Он хотел и вправду как следует ударить бандита, но удержался и лишь поднес к его носу свой внушительный кулак. — В последний раз спрашиваю: где княжна Софья?!

— Но я и сам не знаю, где! — поверив в серьезность угрозы русского, стал оправдываться Флоримон. — Я уже не рад, что с нею связался. Сколько мне приходилось сталкиваться с молодыми женщинами, ничего подобного не случалось. Все они меня боялись, все сидели тихо, как мыши, все ломались, едва я показывал им кнут, но ваша княжна… Ее невозможно удержать в руках!

— То есть как это? — переспросил барон.

— Дважды она уже сбегала от меня, дважды! А последний раз ей на помощь, кажется, пришло само провидение…

Он замолчал, видно, заново переживая происшедшее.

— Если подумать, то именно с ее появлением у меня начались воистину черные дни. Меня стала преследовать полиция. Мой напарник меня обманул. Мой отец не захотел пускать меня в замок, в котором я жил с самого рождения! Подумать только, в течение месяца Флоримон-счастливчик превратился во Флоримона-неудачника! Будь проклят тот день, когда я впервые встретил вашу Софи и посчитал ее легкой добычей!

— Тогда, может, тебе оставить ее в покое? — насмешливо предложил Григорий.

— А заодно и огромное богатство, которое принадлежит мне по закону? — ехидно продолжил де Баррас. — Много лет я зарабатывал деньги в поте лица своего, в то время как в подвале родительского дома лежало несметное богатство! Теперь мой отец, дряхлый старик, привел в дом жену, которая прежде была крепостной девкой. И она к тому же почти не говорит по-французски!

— Если и вправду богатство твое — бери. Судя по всему, княжны сейчас нет в Дежансоне…

— Вот именно! Но, кроме нее, дорогу к сокровищам знает лишь отец, а он отказывается даже говорить со мной об этом!

— Но, наверное, он показал эту дорогу своей молодой жене? — предположил Тредиаковский. — Чего ты так ухватился за княжну?

Теперь барон де Кастр и Тредиаковский будто поменялись ролями. На этот раз все больше молчал Себастьян, а вопросы задавал Григорий.

— Послушай, уж не влюбился ли ты в нее?

Лицо Флоримона исказилось от ярости, и он забормотал чуть ли не со слезами:

— В эту змею подколодную! Обманула меня, сказала, что покажет, что замуж пойдет. Письмо украла. В окно выстрелила. Кареты меня лишила. Еле успел удрать!..

— Ладно, прости, это твое дело. Не знаю, что там с тобой произошло, но неужели ты и вправду не представляешь, где Софья может быть?

— А чем я, по-вашему, занимался все это время? И сколько денег потратил я на то, чтобы узнать, чья карета проезжала тогда по той дороге? В какую сторону она направилась?

— Насколько я понимаю, — заметил Тредиаковский, — денег у тебя было столько, что на них можно было бы купить небольшой замок.

— Вот именно, — тяжело вздохнул Флоримон, — но я решил купить небольшой бриг. Как бы я ни ждал отцовского золота, а только надеяться лишь на него не могу себе позволить. Судно должен был купить мне мой приятель, а он, говорят, как в воду канул…

— Плач Синей Бороды по убиенным женам, — буркнул Себастьян. — Так тебе и надо! Погоди, бог воздаст тебе полной мерой за грехи твои!

— Подожди, барон, про грехи, — остановил его Тредиаковский. — Или ты забыл, что нам от него узнать нужно? И что вы таким образом выяснили, де Баррас?

— А узнал я, что их сиятельство княжна уехали в одной карете с герцогиней Иоландой де Полиньяк, близкой подругой королевы Марии-Антуанетты. И не куда-нибудь, а прямо в Версаль. В то время как я скитаюсь по дорогам, словно беглый каторжник, а по моему следу бежит свора легавых, эта мерзавка…

— Ты хочешь сказать, что Софья в Париже? — изумился Григорий. — Но этого не может быть!

— Отчего не может? Может! Разве вы не поняли? Она в Версале! Если она расскажет ее величеству обо мне, Флоримону не останется места в собственной стране!

Неожиданно он горько заплакал, неуклюже вытирая мокрое лицо о воротник своей грязной рубашки, потому что мужчины по-прежнему держали его за руки.

— Неужели княжна довела до слез самого Меченого — грозу Марселя и Дежансона?! — проговорил словно в раздумье Тредиаковский. — Что-то все же в этой девчонке, несомненно, есть!.. Недаром я согласился, чтобы она помогала мне в моих делах…

— В каких делах? — не понял барон де Кастр.

— Это неважно, — отмахнулся Григорий. — И отпусти ты несчастного Флоримона, судьба и так уже его наказала. Пусть теперь им ажаны занимаются! Нам с тобой некогда, мы завтра чуть свет отправляемся в Париж… Да, погоди-ка!

Он обернулся к Флоримону, который почти без сил привалился к каменной стене трактира.

— У тебя деньги-то есть?

— Откуда! — уныло отмахнулся тот.

— Вот тебе, — Тредиаковский сунул ему в руку три золотые монеты. — Сможешь получить наследство — отдашь!

— А доесть свой ужин я могу? — спросил Флоримон, сглатывая слюну.

Григорий, не выдержав, расхохотался: до чего же голодный мужчина жалок! Почти так же, как и загнанный.

— Доешь, мне-то что, ежели ты от погони оторвался.

Он вернулся в трактир и подошел к столу одновременно с бароном. Разумовский терпеливо ждал их за столом.

— Сначала я вас развлекал, а теперь вы не поведаете ли мне, кто вы такие и что у вас за дела с подобными оборванцами?

Приятели переглянулись и расхохотались.

— Знали бы вы, граф, что это за оборванец! — проникновенно стал рассказывать барон. — Предводитель местных работорговцев. Умный и жестокий разбойник, который много лет водил за нос французских жандармов, и только, кажется, теперь они повисли у него на хвосте.

Он обратил взгляд на Тредиаковского.

— Это правда? — улыбнулся Разумовский.

— Так вот этот оборванец — не кто иной, как Флоримон де Баррас! — торжественно проговорил барон де Кастр, но, уловив досаду на лице товарища, сказал: — А довела его до такого жалкого состояния одна женщина. Аристократка и иностранка, которую он похитил в надежде дорого продать… Это ведь не секрет, не так ли, Грегор?

На этот раз барон громко рассмеялся.

— Не секрет, — медленно проговорил тот, соображая, как теперь отвечать на вопросы Разумовского так, чтобы он не догадался о совпадении их интересов.

Барон и Григорий переглянулись. Они оба ждали, что вот сейчас граф начнет расспрашивать, тот ли это де Баррас, но в это время Разумовского опять окликнули с соседнего стола, он, извинившись, отошел, и Григорий решил открыть барону карты. Вернее, их часть.

— Теперь понимаешь, Себастьян, почему я толкал тебя ногой под столом, когда ты чересчур разговорился? — сказал он. — Ты был прав в своих догадках. Я догадался обо всем несколько раньше лишь потому, что дольше знал мадемуазель Софи, а значит, и больше знал подробностей о ее жизни. Дело в том, что я не стал ему рассказать о княжне потому, что она не хотела его больше видеть. Никогда…

— В самом деле? — оживился барон. — Значит, она сбежала и от него тоже.

Тредиаковский, который на ходу выдумал это, кивнул.

— Зачем, в противном случае, девушке от него скрываться? Небось первым делом именно ему она бы сообщила, где ее искать.

— Конечно, если бы любила, — согласился барон.

— Ну вот, а ты чуть было не рассказал ему, куда мы завтра отправляемся.

— Но я же не знал! — отбивался Себастьян.

Он продолжал играть роль человека простодушного, не слишком умного, и Григорий решил ему в этом подыгрывать. Пока, не дай бог, не столкнутся их интересы.

— К счастью, ты проболтаться не успел. Так что еще не поздно нам с тобой от него отделаться.

— Как?

— Очень просто. Надо всего лишь не мешать ему делать то, что он хочет. А хочет он…

— Ехать в Нант! — радостно докончил за него барон.