Сила, способная изменить мир: Вера

Глава 6. Пламя Леонхольда

They say it's what you make.

I say it's up to fate.

It's woven in my soul

I need to let you go.

Your eyes, they shine so bright,

I want to save their light.

I can't escape this now.

Unless you show me how.

Imagine Dragons — Demons.

Аньюриэль.

Леонхольд полыхал, словно во времена Второго Вторжения. Дома, заборчики, деревья, лавки торговцев — всё было объято огнём. Анью вбежала в город и остановилась в ужасе. Перед ней прямо на дороге демоны рвали зубами труп мужчины.

О, Боги! Куда же вы смотрите?

Девушка завела руку за спину, вынимая из магической петли посох, демоны тем временем повернулись к ней, оценивающе глядя своими кроваво-красными глазами. Один из них двинулся к ней, почуяв запах крови. Внутри поднялась волна ярости. Магия из тела полилась в огонь, распаляя его и обращая стаей огненных птиц. Демоны горели с жутким воем, корчась в магическом пламени.

Анью шла по горящим улицам города, сжигая демонов дотла. Твари бросались на неё со всех сторон. Бегающие на четвереньках или похожими строением на людей, покрытые шипами и рогами, с клыкастой пастью на брюхе или просто с челюстями, оснащёнными тремя рядами зубов — она сжигала всех демонов без разбору. Сбоку от неё, в горящем доме, раздался женский крик, колдунья не глядя движением руки снесла стену здания, освобождая людям путь на свободу. Мимо неё бежали мужчины, женщины, дети, ковыляли старики, она лишь обращала в пепел демонов, преследовавших их, продолжая продвигаться к собору. По бедру текли тёплые дорожки крови — магии на сдерживание раны уже не хватало. Стая пламенных птиц летала вокруг неё, сжигая демонов, которые лезли отовсюду. Анью внимательно осматривала дорогу: то тут, то там под завалами находились живые люди, которым нужно было помочь.

Девушка поднялась по ступеням на главную площадь Леонхольда. Здесь было ещё больше демонов. Несколько крупных абиссалов вместе с шайкой мелких демонов зажали группу людей в угол. Анью развела руки в стороны, формируя огненный смерч, размером во всю площадь. Воздух наполнился запахом горелого мяса и воплями фетранийских отродий. Какая-то мелкая и шустрая тварь прыгнула сзади, впиваясь клыками ей в предплечье. Анью поморщилась от боли, но заклинание не прервала и активировала экстренный телепорт из кольца на левой руке, перенося себя вместе с тварью прямо в центр огненного ада. Демон, посмевший на неё напасть, мгновенно обратился пеплом, от жара пламени плавилась мостовая, а статуя льва покрылась трещинами.

Нужно заканчивать, иначе потеряю контроль.

Она медленно сводила руки вместе, одичавшая стихия билась, стремясь захватить над ней власть. Огонь всегда был своевольным. Способный осветить путь и согреть, и в то же время, вырываясь из-под контроля, сжигал всё дотла. Он идеально чувствовал её ярость, подпитывался ею, а сил на удержание стихии уже почти не было. Анью медленно схлопнула ладони вместе, рассеивая пламя и падая на колени. Из носа потекла кровь, она уже чувствовала боль магической перегрузки. Мимо пробежали перепуганные люди. До собора было несколько минут ходу, но сейчас это расстояние казалось непосильным. Медленно, на непослушных ногах, она поднялась, опираясь на посох.

Ещё немного…

Внезапно за спиной раздался знакомый вопль, наполненный ужасом.

Нерия!

Анью обернулась: вместо двери в таверну зияла огромная дыра, камни вокруг были усыпаны горящими обломками. Она, не раздумывая, бросилась внутрь, открывшаяся картина была ужасна: весь пол был залит кровью, всюду валялись изуродованные тела. На площадке второго этажа, забившись в угол, сидела Нерия, закрывая лицо руками. По лестнице пытался подняться крупный демон. Он был слишком тяжёлым для деревянных ступенек, и они ломались под его копытами, что явно злило тварь ещё больше. Не раздумывая Анью вскинула обе руки, посылая в демона разряды молний, пока тварь не издохла. Убедившись, что демон мёртв, девушка пробежала мимо него на второй этаж, хватая Нерию за руку и пытаясь потянуть её в сторону выхода. Та испуганно вскрикнула, пытаясь вырваться и по-прежнему не открывая глаза. Времени на истерики не было, пришлось выдать хозяйке таверны отрезвляющую пощёчину. Нерия открыла перепуганные глаза, посмотрела на неё, на лице медленно появлялось осознанное выражение.

— Скажи мне, что это просто страшный сон, — у неё на глазах навернулись слёзы.

— Пойдём, здесь опасно. Тебе нужно бежать из города.

Нерия в ужасе посмотрела на труп демона внизу лестницы и интенсивно замотала головой из стороны в сторону, вцепившись в её руку. Анью не церемонясь просто телепортировалась вместе с перепуганной девушкой на первый этаж, волоком таща её наружу.

По площади как раз бежал солдат из гвардии, неся на руках двоих орущих детей.

— Эй! — Анью окликнула мужчину, привлекая его внимание.

Гвардеец остановился. Она молча кивнула на Нерию, волоча её за собой и цепляя её руку за его локоть.

— Выведи её из города. А я в собор.

Мужчина молча кивнул, уходя вместе с плачущими Нерией и детьми.

Кажется, я повесила на бедолагу ещё одного ребёнка.

Анью вытерла кровь, продолжающую течь из носа, тыльной стороной руки. Времени на отдых не было. Шаг за шагом она, на подкашивающихся ногах, двигалась в сторону собора. Лестница наверх была вся завалена какими-то горящими обломками. Девушка, печально вздохнув, очистила себе путь магией. Перед глазами всё плыло, она не знала: то ли это из-за перегрузки, то ли браслет уже не справлялся с действием яда.

Она уже почти подошла к собору, когда прямо перед ней на камни с жутким грохотом приземлился огромный демон, расправляя за спиной чёрные, как сама тьма, крылья. Тварь открыла пасть, демонстрируя пару сотен острых клыков, в глотке бушевало пламя. Анью едва успела телепортироваться. Демон выдохнул струю пламени, снеся несколько торговых лотков и поджигая стоящий за ними дом.

Вот как будто без тебя мне очень хорошо было.

Анью подняла руку, концентрируя энергию в одной точке. Демон почувствовал неладное, попытался увернуться, но не успел. Девушка сжала ладонь в кулак, взрывая место концентрации магии. Тварь взвыла, огромная рука, оторванная от тела, упала на мостовую, следом хлынула чёрная кровь. Демон взревел и подпрыгнул высоко вверх, помогая себе крыльями, набирая высоту.

Как эта туша вообще в небо поднялась?

Очевидно, несоответствие размаха крыльев размерам тела волновало только её. Демон, описав круг над Собором, начал снижаться, явно готовясь выдохнуть ещё струю пламени. Анью стояла на дороге, готовясь к атаке демона. Исход боя был решён. Огромная туша неслась на неё по небу, ускоряясь с каждой секундой. Демон был слишком громоздким и это была его слабость. Анью подтянула магией к себе несколько валяющихся на земле копий — хозяевам они уже не понадобятся. Она подняла руку, запуская в демона шаровую молнию и взрывая её сполохом искр прямо перед его мордой. Тварь, ослеплённая взрывом, не заметила, как в неё полетели копья, усиленные магией. Прямиком в суставы крыльев, дробя их и не давая демону взлететь выше или хоть как-то изменить направление полёта. Он с жутким воем упал на центральную площадь, снеся статую льва и ломая себе кости собственным весом.

Жалко статую: красивая была.

Демон лежал, раскинув конечности под неестественными даже для фетранийского отродья углами. Никаких признаков жизни он не подавал.

Видимо, со сломанной шеей даже демоны не живут.

Убедившись в своей победе, Анью двинулась дальше.

Двери собора были завалены обломками статуй. Однако даже сейчас подобное не было для неё проблемой. Одно движение рукой и камни раскидало прочь с её пути. Дверь поддавалась медленно и со скрипом. Девушка с посохом наготове вошла под крышу собора, оглядывая следы побоища. На каменных плитах лежали изуродованные трупы жрецов. На стенах чёрной копотью осели следы недавней магической битвы, несколько окон были выбиты. Анью двинулась вперёд, стараясь не наступать в лужи крови и всматриваясь в тела: синего плаща Амана среди них не было, а лиц она уже не различала. Перед ней в глубине зала у плиты Хроники стоял демон, держа за горло какого-то жреца на вытянутой руке. В углу стоял Верховный жрец, колени его были согнуты, спина сгорблена, он держался рукой за грудь в области сердца.

Хоть кто-то ещё жив.

— Оставь их в покое! — наверное, идти на демона с практически пустым резервом было одной из самых больших глупостей в её жизни и, возможно, последней. Но других вариантов в голову не приходило.

Демон едва заметно сжал пальцы, в шее жреца что-то хрустнуло, и он безжизненным мешком упал на каменный пол собора.

В груди девушки поднималась волна ярости: она чувствовала, как вспыхивают глаза, как, чувствуя колебания магии, зашевелились вокруг головы растрёпанные пряди волос.

— О! Крыска, давно не виделись. Не смотри на меня так, он обрёл покой, разве ты не это имела в виду? — демон усмехнулся, обернувшись к ней. Такой похожий на человека и одновременно с этим бесчеловечный.

Анью вскинула руку, посылая в него заряд молний, разлетевшихся искрами после соприкосновения с магическим щитом. Та же участь постигла и три последовавших за молнией пульсара. В ответ прилетел сгусток тьмы, выбивший каменное крошево из колонны, возле которой она стояла пару секунд назад.

Он снял щит, чтобы атаковать… Не может бить и защищаться одновременно. Думай! Выход есть всегда.

В руке демона появилась ещё одна магическая сфера. Подобие плана уже сформировалось в её голове. Ровно в момент, когда заклинание сорвалось с пальцев мужчины, она телепортировалась ему за спину, кидая шаровую молнию. На что-то сложное времени и сил уже не было. Заклинание попало точно между лопаток, заставляя демона сделать пару неуверенных шагов вперёд и опаляя алые перья, украшавшие один из наплечников.

Как по дракону из лука стрелять…

Мужчина медленно обернулся, оценивая нанесённый его одежде урон.

— Ах ты тварь!

Он замахнулся жезлом, и волна магии смела Анью, подбрасывая вверх и кидая об стену. Воздух выбило из груди. Приземление на каменные плиты пола было не менее приятным. В запястье что-то весьма болезненно хрустнуло. Анью открыла глаза: перед ней маячил край белого одеяния Верховного жреца и медленно надвигающийся на них демон.

— Скажешь последнее слово? Можно даже два, — она не различала черты лица, лишь ядовито жёлтые глаза, но было ясно, что демону весело.

— Какой ты щедрый, — она медленно пыталась подняться.

— Остановись, демон! — Его Святейшество заслонил её собой.

— Как грубо! А волшебное слово? Ты ведь всё-таки жрец.

Анью старательно выводила пальцем здоровой руки руны древнего языка собственной кровью на полу собора. Магия крови — её маленький секрет, её тайное оружие. Вытворять такое в Соборе Первозданного Света, конечно, святотатство, но других вариантов у неё не было. Оставалось надеяться на то, что Первосвященник сможет заговаривать зубы демону достаточно долго.

— Ваше Святейшество! — крик Амана, эхом отражаясь от стен, пронёсся по собору.

Анью показалось, что сердце сжалось и рухнуло куда-то вниз.

Нет. Только не это.

— Ещё один? — демон, очевидно, тоже был озадачен.

Рядом на колени опустился Верховный жрец, пытаясь помочь ей подняться. Анью старательно размазала по полу руны, что только что рисовала. За магию крови сжигают на костре без вариантов.

Она почувствовала вспышку магии света, рассеявшуюся о щит демона.

— Может, молитвой лучше получится? — демон засмеялся.

Аман вскинул руки перед собой, направляя во врага луч света, демон ответил таким же, но сотканным из тьмы и хаоса. Два заклинания встретились яркой вспышкой. Точка соприкосновения ползла то в одну сторону, то в другую. Никто не хотел уступать. Анью в шоке сидела на каменных плитах, перемазанных кровью. Даже при помощи Верховного жреца подняться на ноги не получалось, оставалось лишь смотреть за противостоянием Амана и демона. В глазах всё плыло, но магические потоки она чувствовала.

Он такой сильный.

Магический потенциал Амана не уступал её собственному. И тем не менее вспышка от соприкосновения заклинаний медленно ползла к нему.

— Демону не место в Священном соборе! — в голосе Амана звучала странная решимость.

Аура жреца всего за несколько мгновений изменилась: он перестал быть человеком. Но даже при всём желании, Анью не могла сказать кто это, прежде она никого с такой аурой не встречала. Аман зарычал, выбрасывая огромное количество силы. Точка соприкосновения заклинаний мгновенно метнулась к демону, откидывая его и волоча несколько метров по полу собора. Волна от магического импульса прокатилась по всему собору.

Потрясающая мощь!

Она ошиблась: Аман, кем бы он ни был, превосходил её в магической силе. Раза в два минимум.

— Впечатляет, — демон поднялся на ноги. — Дэрон в рясе жреца. Интересный поворот. Выгоняют меня, хотя и тебе не место в священном соборе.

Демон хмыкнул и исчез в портале. Анью сидела в шоке, пытаясь осознать услышанное. Где-то там тяжело дышал Аман, аура дэрона медленно втягивалась и трансформировалась в уже привычную человеческую.

Дэрон? Аман — дэрон?

Про дэронов она слышала, много и разное, но ничего хорошего. Сила демона, душа человека. Люди охотились на них и истребляли ещё в младенчестве. Те, кому удалось пожить подольше, вырастая, становились кровожадными чудовищами, вырезающими целые деревни и небольшие города, заканчивая на кострах инквизиции. Но то были слухи, приносимые редкими торговцами в Рохэндель. А это был Аман — глупый святоша, которого так весело дразнить. И кровожадным чудовищем он не был. Просто не мог им быть… Мысли вяло текли в уставшей голове. В ушах начинало шуметь.

— Ваше Святейшество! — Аман подбежал к ним.

— Я в порядке, Аман. Увы, только я. — Верховный жрец сделал шаг в сторону от неё.

Сердце молодого жреца ускорило ритм.

— Искатель! Как вы… О, Руфеон! Кто вас так? — Аман опустился перед ней на колени медленно протягивая руку. — Вы позволите помочь?

— Да все понемногу… — Анью заторможено кивнула.

Аман аккуратно прикоснулся к ране на боку, посылая волну целебной магии, заживляя и снимая боль. Зрение медленно возвращалось в норму. Анью оглядела собор. Повсюду лежали тела погибших жрецов, кровь, каменное крошево и битые стёкла. В разбитые окна залетал дым от горящего города. Запах крови забивал лёгкие. Все пережитые за последние сутки эмоции накатили почти мгновенно и из глаз полились слёзы.

— Искатель?

Она медленно обернулась к Аману, смотря на печальное выражение его лица.

— Прости меня… Мне так жаль. Я могла бы их спасти… Я не успела… Прости, Аман… — она сидела и размазывала слёзы по лицу перепачканными в крови руками.

— В случившемся нет твоей вины, дитя, — Верховный жрец смотрел на них сверху вниз спокойными голубыми глазами. За те сутки, что она его не видела, он, казалось, постарел лет на десять. — Наши братья погибли, выполняя свой долг.

— Сейчас будет неприятно: нужно извлечь яд. — Рука жреца резко дёрнулась в сторону и, следуя за ней, из раны выскользнул чёрный сгусток слизи, с хлюпающим звуком падая на каменный пол.

Анью поморщилась. «Неприятно» — не то слово, вот «больно» — подходило гораздо больше. Раны на боку и предплечье быстро затягивались, сломанное запястье восстановилось, зажили даже синяки и ссадины.

— И вы полезли в драку с демонами с такими ранами! — жрец смотрел на неё с осуждением.

— Когда я полезла в драку с демонами была только эта, — она аккуратно прикоснулась к тому месту, где только что была рана от секиры. Аман отдёрнул свою руку от неё. Анью заметила, что перчатки были разорваны на кончиках пальцев, но виду не подала.

У него когти отросли, что ли?

— «Только эта» была отравлена. Люди с такими ранами умирают в муках, а вы за демонами гоняетесь!

— А что мне было делать? — Анью раздражённо махнула руками. — Этот тип сбежал с куском плиты в портал. Радует, что он достаточно самонадеянный и известил меня куда направляется. Видимо, решил, что Кахар меня прикончит. Кстати, о плите…

Анью попыталась встать, ноги хоть и подкашивались, но вполне слушались. Она аккуратно обошла жрецов, опираясь на свой посох. Расколотая Хроника была на месте. И она больше не была расколотой. Демон постарался и установил утраченный кусок туда, где ему было место.

Ну хоть одна хорошая новость за день.

— Сейчас не время для расспросов, дитя. — Его Святейшество подошёл к ней. — Нам всем надо отдохнуть. А утром я отвечу на все твои вопросы. Даю слово Верховного жреца.

Анью заглянула в спокойные глаза старца и кивнула. Она медленно двинулась к выходу из собора, бросив взгляд на Амана: тот стоял на том же месте, смотря в пол.

Им нужно позаботиться о погибших.

— Я приду завтра утром.

Он не ответил, даже не посмотрел на неё. Девушка медленно покинула собор в абсолютной тишине.

Анью спустилась на главную площадь. Запах гари был невыносим, от дыма слезились глаза. Город продолжал гореть, хотя она уже не чувствовала присутствия демонов. Взгляд упал на колодец, она медленно подошла к нему и заглянула вниз. От колодца веяло приятной прохладой, внутри была вода. Анью раскрыла своё сознание навстречу стихии, на зов откликнулся дух воды, живущий в подземной реке, что питала колодец.

— Рэста, — полушёпот, почти выдох, но слова были не нужны. Духи чувствуют и воспринимают мир иначе, и сейчас хозяин источника сливался с ней, делясь своей мощью. (*Помоги*)

Вода из колодца мощной струёй ударила вверх, подобно гейзеру. Подземная река изливала свои воды в небо, следуя зову её душ. На Леонхольд обрушился ливень, гася пламя, смывая кровь с брусчатки и слёзы с лиц горожан.

Последнее, что услышала Анью, прежде чем потерять сознание — чей-то крик.

***

— Проснись и пой!

Кто-то теребил её за плечо.

— Просыпайся, соня. Уже полдень…

Анью подскочила как ошпаренная и тут же пожалела об этом — всё тело нещадно ломило после магической перегрузки.

— Как полдень? — она ошарашенно смотрела на Нерию.

Я должна была с утра быть в соборе!!!

— Ты так крепко спала. Я решила не мешать тебе. Но недавно Его Преосвященство прислал послушника узнать о твоём самочувствии…

— Аваар! — Анью кубарем скатилась с кровати на пол и замерла. — Нерия, а как я вообще в таверне оказалась? (*Любое ругательство*)

Я потеряла сознание на площади возле колодца… Это я точно помню.

Нерия удивлённо хлопала глазами.

— А ты разве не сама пришла? Я ещё удивилась — сапоги сняла, а грязную одежду нет. Так и завалилась спать поверх одеяла. Да ещё и в чужой комнате.

— Не важно! Мне надо бежать в собор. — Анью осматривала пол в поисках сапогов.

— Ты прям так пойдёшь? — лицо Нерии выражало крайнюю степень удивления.

— Да. А что не так? — Анью держала в руке один сапог и шарила под кроватью в поисках второго.

Нерия молча встала, взяла с полки крупное зеркало в деревянной раме и подошла к ней. С зеркальной поверхности на Анью смотрело какое-то чудовище. На грязном лице яркими пятнами выделялись зелёные глаза и тёмные круги под ними, грязные волосы все перепутаны и колтуны торчат во все стороны. Образ завершала одежда, перепачканная кровью и сажей, и дранная на боку.

Красота — страшная сила.

— Наверное, лучше сначала помыться. — Идти в собор в таком виде однозначно было нельзя.

— Я уже приготовила ванну, — Нерия была безмерно довольно собой. — И можешь взять что-то из этого. А я пошлю мальчишку с твоей одеждой — её почистят и заштопают.

Анью окинула взглядом целую гору разномастной одежды.

— Спасибо.

— Ванна за этой дверью. Всё что нужно — тоже уже там. Одежду сложи в пустую корзину слева возле двери.

Она уже стояла в дверях, когда её окликнула Нерия.

— Постой, Аньюриэль. Если бы не ты, боюсь представить, что со мной было бы. Я в неоплатном долгу перед тобой. Знай, ты всегда можешь рассчитывать на свободную комнату в моей таверне.

— Любой на моём месте поступил бы так же.

— Но меня спасла именно ты. И познакомила с тем милым гвардейцем — Эриком. Он такой душка! Его совсем недавно перевели в столичный гарнизон…

Нерия подошла вплотную и обвила Анью руками поперёк талии. Девушка стояла в шоке от происходящего.

— Нерия, ты что делаешь?

— Обнимаю тебя, — Нерия смотрела на неё своими большими голубыми глазами.

— Я не понимаю.

— Глупенькая, люди так проявляют эмоции к тем, кто им дорог, к любимым и друзьям. У нас так принято… Долго не засиживайся в ванне, я пойду приготовлю тебе что-нибудь. Ты омлет любишь?

Анью омлет не пробовала, так что просто на всякий случай кивнула. Нужно было привести себя в порядок, а учитывая факт недавней магической перегрузки — всё придётся делать вручную.

Значит, люди так проявляют эмоции. Нужно запомнить.

***

Аман.

Аман помогал выносить тела погибших из собора во внутренние залы, где их омывали послушники и готовили к захоронению. Внутри было странное опустошение.

Так много погибло. Мы ничего не смогли противопоставить демонам.

— Господин Аман! — молодой послушник подбежал к нему. — Вы только посмотрите, на улице такой ливень, а в небе ни облачка. Это, наверное, дар Богов!

Аман вернулся в главный зал собора и подошёл к оконному проёму. Ещё вчера здесь был красивый витраж, изображающий Ирэлия Первого, сейчас же разноцветные стёкла были рассыпаны по полу. Дождь и вправду лил словно из ведра… Он протянул руку, ловя капли воды и сосредотачиваясь на ощущениях.

— Это не Боги, а какой-то стихийный маг, — Аман посмотрел на разочарованное лицо послушника.

Внезапное понимание происходящего словно выбило пол у него из-под ног. Сбилось дыхание, по спине прокатились капли холодного пота.

Стихийный маг. Единственный стихийник в городе — Аньюриэль! Да она же еле на ногах стояла!

— О, Руфеон! Только бы я ошибся! — Аман, забыв про всё, бросился вон из собора, мгновенно промокая под проливным дождём.

Он не ошибся. Аньюриэль ушла недалеко. Аман нашёл её возле колодца на центральной площади. Девушка зависла в полуметре над землёй, промокшая до нитки, из колодца вверх хлестал поток воды, подобно гейзеру. Мокрые пряди волос шевелились, словно змеи на голове мифического чудовища.

— Искатель! — он схватил её за руку, стараясь привлечь внимание.

Колдунья медленно повернулась к нему. Вместо привычных изумрудных глаз был только равномерный синий свет. Аман отшатнулся, не зная, что делать. Он не был силён в стихийной магии, а уж в магии силлинов и подавно.

Что с ней?

Девушка тем временем продолжала парить над землёй и смотрела на него с абсолютно бесстрастным выражением лица, словно ожидая чего-то. Он чувствовал чудовищную концентрацию силы, исходящую от искательницы.

В таком истощённом состоянии это просто убьёт её!

— Прекрати! Ты себя погубишь! — Аман схватил её за плечи и тряхнул.

— Готфрэ ишгаэр… — голос не принадлежал Аньюриэль.

Аман не понял ни слова. Но было ясно что это не Анью… Что-то сидит в ней?

— Хватит! ТЫ ЖЕ УБИВАЕШЬ ЕЁ!

Глаза девушки медленно закрылись. Синий свет плавно перетёк из неё в столб воды. Поток мгновенно остановился и с шумом втянулся обратно в колодец, дождь прекратился. Аман еле успел подхватить хрупкое тело, не давая ей упасть на землю. Жрец аккуратно наклонился, беря её посох и устраивая бессознательную девушку на руках. Оставлять её здесь было нельзя.

Такая лёгкая… И что мне с тобой делать?

Девушка на его руках словно ничего не весила. Он аккуратно послал магический импульс в её тело. Помимо сильной магической перегрузки с ней всё было в порядке. Аньюриэль крепко спала у него на руках. Аман задумчиво посмотрел на дыру том месте, где раньше была дверь таверны. Он знал, что она остановилась в «Приюте паломника».

— Вам нужно отдохнуть, — ответа он не ждал.

На полу таверны лежали изуродованные тела горожан. Аман нерешительно стоял на пороге, не зная, можно ли оставить тут девушку. В помещении было тихо, лишь иногда капала с потолка вода.

В городе могли остаться ещё демоны.

Эта мысль только сейчас пришла ему в голову. А свой посох он оставил в крипте собора… Аман попробовал направить немного магии в оружие Аньюриэль. Посох отозвался, странно ощупывая его ауру, словно знакомясь.

— Солар.

Несколько шаров белого света слетело с навершия и разлетелось по помещению, освещая его.

Надо же.

Магическая сердцевина в посохе девушки практически идеально ему подходила. Если в помещении затаился демон — он сможет защитить их и дать отпор. Аман переступил через какие-то обгоревшие палки, входя в зал таверны, осматриваясь. С десяток мертвецов на полу таверны и демон около лестницы. Аман аккуратно подошёл к нему. Тварь была мертва, доски вокруг были обуглены. Не было сомнений в том, кто разобрался с демоном. Аман покосился на девушку.

— И как вы вообще примчались в город раньше меня? — ответа не последовало. Разговаривать с Аньюриэль, пока она спит, оказалось гораздо приятней, чем с бодрствующей. Он не понимал, что вообще творилось в её голове. В поступках этой девушки он не видел никакой логики.

Мужчина начал аккуратно подниматься по лестнице, от нижних ступеней практически ничего не осталось. Дерево под ногами хрустнуло ломаясь, и он едва смог удержать равновесие. Аньюриэль уткнулась носом ему в плечо.

— Ада.

Тихий шёпот девушки заставил его замереть на месте, словно каменное изваяние.

Мне это послышалось.

Он глубоко вдохнул и продолжил подниматься по ступеням.

Осмотр второго этажа показал, что демонов нигде не было, как и тел погибших. Здание даже осталось практически целым. Было выбито лишь несколько окон. Починить лестницу, заменить двери, и таверна снова начнёт принимать посетителей. Оставалось надеяться, что хозяйке заведения удалось спастись. Тем не менее нужно было решить ещё один важный вопрос… В какой комнате остановилась Аньюриэль? Все комнаты, двери в которые удалось открыть, были внешне одинаковыми. Те, в которых лежали мужские вещи, Аман отмёл сразу. Осталось две, которые внешне выглядели необжитыми. Когда он встретил девушку на пути в Леонхольд, у неё не было с собой никакой поклажи. Все свои вещи она таскала в магическом пространстве в поясной сумке, доставая при необходимости. Ни в одной из двух комнат Аман не увидел ничего из того, что могло быть сделано силлинами. В конце концов он решил оставить девушку в той, где было целое окно.

Аман аккуратно положил Анью на кровать и, высушив на них одежду, поставил посох возле изголовья. Окинул взглядом получившуюся картину, грустно вздохнул и начал расшнуровывать сапоги девушки, стягивая их. Под сапогами обнаружились невысокие белые чулочки.

Такие маленькие ножки…

Её стопа легко помещалась на раскрытой ладони, даже оставалось место ещё на несколько пальцев. Жрец убрал обувь под кровать и ещё раз окинул взглядом результат своих трудов. Так ему нравилось больше. Аньюриэль во сне повернулась на бок, подтянув к груди руки и колени. Аман удивлённо смотрел на неё.

Она словно маленький ребёнок.

— Ада~

Себя не обманешь, он отчётливо это слышал. Так маленькие силины ласково называют отца. Папочка.

— Он умер. Их с мамой забрала колдовская чума~

Аман с грустью смотрел на хрупкую фигурку девушки: она свернулась клубком, словно кошка. По-своему мудрая, необычайно сильная, безумно смелая и всё же она была ребёнком, скучающим по родителям и нуждающимся в чьей-то заботе.

— Это было давно~

Аман впервые задумался о том, сколько же ей лет? У людей не принято было спрашивать про возраст. Уместно ли спросить о таком силлина?

Как будто она захочет с тобой говорить… Она видела тебя, знает, кто ты на самом деле.

В душе словно демоны скреблись.

Снаружи послышался шум голосов. Аман подошёл к окну. На главной площади суетились стражники, подбирая тела погибших и пытаясь найти выживших. Жрец бросил последний взгляд на спящую девушку, уходя из комнаты.

В городе могут быть те, кому нужно лечение. С погибшими в храме разберутся и без моей помощи, нужно только послать кого-то за посохом и передать весточку наставнику.

***

Аман чувствовал раздражение с самого утра. ОНА раздражала его. Эта безумная девица, которая дразнила и подначивала его. Это было невыносимо, даже несмотря на то, что она не пришла. И этот факт тоже его раздражал. Но жрец внешне оставался совершенно невозмутим, спокойно и смиренно воздавая последние почести погибшим и помогая наводить порядок в соборе.

Зачем я вообще пошёл за ней на холмы?

Если бы не эта его минутная слабость, он мог бы спасти своих братьев по вере… Он вспомнил, как она плакала, глядя на тела погибших жрецов… И как безжалостно, совершенно не задумываясь, убивала разбойников в руинах Первой часовни. Он не понимал, как эта девушка так легко определяет ценность чужой жизни. И в то же время знал, что спроси она его снова — он бы опять выбрал бабочку. Для него не существовало других вариантов. В отличие от Анью. Для неё были открыты все дороги, свою же он выбрал уже давно.

Время близилось к полудню… Раздражение нарастало. Из рук выскользнула лампада, разбиваясь и разливая масло на каменные плиты недавно отмытого от крови пола. Аман грустно вздохнул, собрал осколки и пошёл за тряпкой.

Чего ты ждёшь? Она не придёт… А если и придёт — то за твоей головой. За один вчерашний вечер эта девочка перебила больше демонов, чем вся городская стража вместе взятая. Она никогда не примет тебя…

Он с нарастающей злостью вытирал масло с пола, растирая жирное пятно ещё больше. Осмотрев результат своей работы, Аман опустился на колени и тяжело вздохнул, прикрыв глаза, — нужно было успокоиться. Но мысли почему-то постоянно возвращались к Аньюриэль. То, в каком состоянии он нашёл её на полу собора, рядом со своим наставником… Он едва не потерял контроль над своей тёмной стороной, при виде перепачканной в собственной крови девушки. Даже сейчас, вспоминая её растерянное лицо, всё измазанное кровью и сажей, растрёпанные волосы, печальные изумрудные глаза, затянутые мутной плёнкой боли, опущенные вниз кончики ушей и кровавое пятно, медленно растекающееся рядом на полу, Аман злился. Даже сейчас тварь внутри него требовала разрушать и уничтожать, подпитываясь его раздражением и злобой.

Злость, гнев, ненависть, раздражение — все эти и им подобные чувства были для него под запретом. А Аньюриэль была просто катализатором для раздражения. Со своим вольным взглядом на жизнь, по-детски наивным выражением лица и хитрым прищуром изумрудных глаз, с этими торчащими из волос кончиками ушей и обнажёнными коленями. О, Руфеон, как она его раздражала!

А ещё она злила его своими поступками. Бродила одна по холмам, кишащими разбойниками. Полезла раненая драться с демонами. Да ещё и с отравленная. Того количества яда, что гулял по её крови, хватило бы убить лошадь, а может даже не одну. А она была гораздо меньше и легче лошади. Почти невесомая. Воспоминание о том, как она спала на его руках, было приятным. А вот очередная безумная выходка колдуньи, которая привела к такому результату — раздражала. Он всё ещё не понимал, что он видел у колодца, что за тварь вселилась в девушку и почему оно так легко покинуло её тело, но пить воду оттуда он больше не будет.

— Не позволяй сомнениям отравить душу, Аман, — спокойный голос наставника рядом с ним заставил жреца вздрогнуть.

Сколько я уже так сижу?

Верховный жрец протягивал ему кувшин с разведённым уксусом. Аман вылил жидкость на масляное пятно — уборка стала гораздо эффективнее. Жирный блеск уходил с каменных плит.

— Тебя что-то тревожит…

Его Святейшество не спрашивал — он знал. Аман молчал, раздумывая над ответом.

— Течение мирной жизни в Леонхольде нарушено. Много невинных погибло, а мы ничего не смогли противопоставить демонам.

— Вопросы жизни и смерти… Казалось бы, такие простые, но ответы на них такие сложные и понять их дано не каждому…

Наставник наклонился, беря кувшин и забирая тряпку из его рук.

— Спроси совета у Руфеона. Он никогда не оставит своё дитя, — Верховный жрец развернулся, уходя в сторону внутренних залов. Пройдя пару шагов, он остановился и обернулся. — А бывают сложные вопросы, ответы на которые оказываются очень простыми.

Аман непонимающе смотрел на спину удаляющегося наставника.

Снова загадка…

Верховный жрец умудрялся выражать все свои мысли подобным образом. Аман грустно вздохнул поднимаясь, о смысле сказанного Его Святейшеством он подумает позже. А сейчас нужно успокоиться. Он прошёл к статуе Руфеона и опустился перед ней на колени, сложив руки в молитвенном жесте, мысленно повторяя Священные Писания. Их все он знал наизусть.

Аман никогда не молился, не просил Богов ни о чём. Не видел в этом смысла. Руфеон никогда не ответит ему, да и услышит-то навряд ли. Он — проклятый, его душа с рождения отмечена тьмой. Какое дело до него Верховному Богу? Да и просить ему было не о чем. Аман считал, что всё, что нужно, у него и так есть, даже больше, чем он того заслуживал. Когда-то давно наставник что-то в нём увидел и дал ему второй шанс. За этот шанс Аман решил посвятить свою жизнь служению Свету. Стоя на коленях перед статуей, он повторял писания одно за другим, как они следовали в книге. Буря в душе постепенно успокаивалась, на смену ей приходило привычное спокойствие.

Жуткий грохот эхом отразился от сводов собора. Аман подскочил на ноги, хватая посох и оглядываясь, ожидая увидеть, как минимум, новое вторжение демонов. А увидел Аньюриэль: девушка балансировала, стоя одним коленом на бортике чаши для омовений, вторая нога свисала, не дотягиваясь до пола, руками она закрывала уши. На полу валялся металлический торшер для свечей. Видимо, она зацепила его, пока лезла на чашу.

— Искатель?! Вы… вы что творите? — возмущению Амана не было предела. Всё внутреннее спокойствие, которое он так старательно восстанавливал, мгновенно смело лавиной раздражения.

— Прости, не хотела тебя отвлекать, а там на фреске что-то написано, но почти стёрлось. Никак не разобрать… — она растерянно ткнула пальчиком на стену, явно не ожидая от него такой реакции.

— Там описано житие Сорана Великодушного. Весьма скучное между прочим, поэтому его никто не хочет обновлять.

— Вот как. — Она бесшумно спрыгнула на пол и наклонилась, поднимая торшер с пола и возвращая свечи на место.

Аман обратил внимание, что у неё влажные волосы. На девушке была просторная белая рубаха из тонкой ткани с длинными рукавами, открывающая плечи. Талию охватывал корсет на шнуровке из вываренной кожи. И самой необычной деталью гардероба были штаны, обтягивающие бёдра и ноги девушки, — словно вторая кожа, — и заправленные в привычные сапоги на невысоком каблучке. Носить штаны женщинам было не принято. Исключением были воительницы. Аньюриэль можно было отнести к их числу, но посоха при ней сейчас не наблюдалось.

— Если тебе нужно закончить — я подожду, — она осмотрела результат своих трудов и кивнула, видимо оставшись довольной.

— Нет, в этом нет необходимости. Я позову Его Святейшество, — он развернулся и уже дошёл до прохода во внутренние галереи, когда внезапно почувствовал, как что-то дёрнуло его за руку.

Жрец обернулся. Аньюриэль задумчиво смотрела ему в глаза, тонкие пальчики держали рукав его мантии.

Как она это сделала? Впервые он обратил внимание, что девушка ходит совершенно бесшумно.

— Аман… Я… Я хотела сказать спасибо за то, что подлечил меня… Вчера как-то не до того было.

— Не стоит. Это мой долг, — он отвернулся и потянул на себя руку. Ткань медленно выскальзывала из пальцев девушки. — То, что вы видели вчера, Искатель… Иным из нас ещё предстоит усмирить внутренних демонов…

Аман в шоке замер, когда ладошка девушки прикоснулась к его щеке, поворачивая его лицо к ней. Вся злость и раздражение мгновенно испарились, оставляя внутри оглушающую пустоту. Аман не любил прикасаться к коже других людей, он носил перчатки даже несмотря на то, что наставник долгое время отчитывал его за это. Прикосновения причиняли ему острый, почти физический дискомфорт. А сейчас он не мог ничего сделать. Она дотронулась до него… Аман словно со стороны наблюдал, как послушно он поворачивает голову, следуя за движением её ладони. У Анью была очень нежная и тёплая кожа. И это касание не было неприятным. Она заглянула в его глаза, смотря на него снизу вверх.

— Ты не обязан мне ничего объяснять, если не хочешь, — она улыбнулась доброй, искренней улыбкой и аккуратно погладила его щёку большим пальцем. Рука девушки мягко скользнула вниз по лицу, едва заметно гладя его подушечками пальцев и прерывая прикосновение. Аман только сейчас понял, что не дышал всё это время.

Он не понимал, что она делала с ним. Это было неправильно. Он не мог найти объяснения тому, почему она не презирала такого, как он. Почему она смотрела на него так, словно ничего не было? И где-то глубоко в душе разливалось странное, непонятное, щемящее чувство.

— И всё же, я должен объясниться, — он указал рукой на невысокую скамейку у стены и первым прошёл к ней. Анью села рядом лицом к нему. Жрец ненадолго замолчал, подбирая слова для того, что хотел сказать.

— Во время Второго Вторжения демоны оставили кое-что в нашем мире — Красную Луну. Её сотворил сам Казерос. Она затмила Солнце и её тусклый, кровавый свет, столь привычный для фетранийских созданий, залил Акрассию… Красная Луна угасла, когда эсдо повергли Казероса. Но с тех пор в нашем мире рождаются… особые дети. Дети, наделённые демонической силой. Их называют дэронами. Их боятся, за ними охотятся… — Аман ненадолго замолчал, собираясь с решимостью сказать то, что никогда прежде не произносил вслух. — Я дэрон, Искатель… Часть моей души тянется к Первозданному Свету, а другая вечно хочет зла. Но я научился усмирять её… Поверьте мне, я обращаюсь к своей тёмной сущности лишь для того, чтобы противостоять злу… Надеюсь, теперь Вы не отвернётесь от меня.

Аман молчал, глядя на собственные руки, обтянутые перчатками и не решаясь посмотреть на девушку. В поле зрения появилась изящная женская ручка с удивительно светлой кожей. Анью мягко прикоснулась пальчиками к его руке, задержала их так на пару мгновений и, не встретив сопротивления с его стороны, положила свою ладонь поверх его.

— А почему я должна от тебя отворачиваться? — её спокойный голос был подобен перезвону хрустальных колокольчиков.

Аман поднял глаза на неё. Аньюриэль улыбалась ему удивительной светлой улыбкой, от которой на душе становилось теплее.

Она знала о том, кто такие дэроны, ещё до того, как я рассказал. Понимала, кто я, и всё равно пришла…

— Я сужу о других только по их поступкам. И никогда не стану кого-то упрекать за то, какая кровью течёт у него в жилах. Никто из нас не выбирает где и кем родиться, с каким цветом кожи и формой ушей. Разве можно ненавидеть только за факт рождения?

Она, как всегда, была удивительно права в своих суждениях. Аман сидел, не зная, что ему делать дальше. Любой другой человек уже давно бы сбежал и натравил на него инквизицию. Но эта девушка продолжала сидеть с ним рядом и улыбаться, держа его за руку.

Может это потому что она — силлин? Нет, любой другой представитель её расы просто прикончил бы меня как демона.

Никакой логике поступок Аньюриэль не поддавался… Аман не знал, как на это реагировать. Верховный жрец до вчерашнего дня был единственным, кто знал его тайну. Он заботился о мальчишке-дэроне. Дал ему дом и цель — спасать человеческие жизни. Другие люди, узнавшие его секрет, называли его, в лучшем случае, фетранийским отродьем, кидали в него камнями и собирались сжечь на костре. Аман не питал лишних иллюзий о том, как относятся к таким, как он.

Кончик уха девушки неожиданно дёрнулся вверх. Она резко убрала руку и немного отодвинулась от него, едва заметно краснея. Аман удивлённо смотрел на неё, не понимая причины такой резкой перемены. Впрочем, ответ нашёлся быстро — в ближайшей к ним галерее стоял Верховный жрец.

Они оба молча встали. Аману всегда казалась странной способность девушки так активно шевелить своими ушками, причём правое и левое могли двигаться абсолютно асинхронно. Он вспомнил, что вопрос ушей для представителей её расы слишком интимный, и отвёл взгляд.

— Рад видеть тебя в добром здравии, дитя. — Наставник остановился, поравнявшись с ними.

— Ану арэ ле тие, — Анью кивнула в ответ на его приветствие. (*Пусть Солнце осветит твой путь*)

— Пойдём, я должен многое тебе рассказать.

Они прошли за Верховным жрецом к плите Хроники.

Аман уже прочёл текст с утраченной части. Теперь у него было лишь ещё больше вопросов, чем прежде…

— Эсдо разделили Ковчег Первозданного Света на семь частей, — наставник водил пальцами по строчкам, читая написанное. — Они поклялись спрятать их от мирской суеты. Там, где смертные, чей дух слаб, никогда их не найдут. Если же явятся достойные, пусть ведёт их орёл, несущий меч. И пусть кровь укажет им путь к великой мудрости. И пусть дружба укажет путь к великой силе. Слова Лютерана Первого — короля Лютерии.

Анью с серьёзным выражением на лице стояла рядом с наставником, смотря на плиту. И, очевидно, тоже ничего не понимала…

— Вы понимаете, Ваше Святейшество? — оставалось надеяться на мудрость Верховного жреца.

— Как и ты, дитя, я не понимаю слов Лютерана… Но умею читать между строк — и потому вижу чуть больше других… Так было с Хроникой, — Его Святейшество провёл ладонью по плите. — Многие винят Клемента Первого в том, что он не уберёг реликвию. И я так думал, пока не нашёл в «Книге проповедей» его проповедь о расколе веры.

Аман встретился взглядом с печальными глазами Анью. Очевидно то, в какое русло повернул разговор, ей не нравилось.

— В ней рассказывается история Шеакрии — великой Священной империи, — наставник, не замечая, как нарастает в глазах девушки чувство безысходности и как грустно опускаются вниз кончики ушей, продолжал: — Которая распалась из-за религиозных дрязг и алчности династии Термеров — архиепископов, чья жажда отыскать Ковчег привела к страшной войне. «Помните об этом, и пусть сей раскол убережёт нас от ошибок прошлого». Принято считать, что речь здесь идёт о религиозном расколе. Но истинный смысл куда глубже. Я уверен, что мой мудрый предшественник сам расколол Хронику, чтобы оградить Ковчег от подобных Термерам. Клянусь Руфеоном, я не знал, где он спрятал отколотую часть… Я и теперь не знаю, как кровь может привести к мудрости. Но догадываюсь, как дружба идёт плечом к плечу с силой. В «Летописи Акрасии» сказано, что лучшим другом Лютерана был Кассий — прославленный воитель, сражавшийся вместе с эсдо во времена Второго Вторжения. Если мои домыслы верны, то путь к Ковчегу лежит в Юдию. Туда, где располагалось королевство Кассия — Кабатия. Увы, о самой Кабатии мне ничего не известно.

Аньюриэль задумчиво смотрела на плиту Хроники, словно размышляя над услышанным.

— Ваше Святейшество, я благодарна вам за помощь. Ханталэ, — Анью склонила голову в вежливом полупоклоне. (*Благодарю*)

— Береги себя, дитя. Да осветит Руфеон твой путь!

— Я пойду, мне нужно собрать вещи в дорогу, — она посмотрела на него своими удивительными изумрудными глазами. — Аман, ещё раз спасибо за помощь и за то, что вылечил меня. Я рада нашему знакомству. Береги себя. Наваэр.

Анью улыбнулась напоследок и развернулась, идя в сторону выхода. Аман с грустью смотрел вслед уходящей искательнице, понимая, что скорее всего он больше никогда не увидит её. «Наваэр» на иссиларе означает «прощай». В груди расползалось странное чувство, стягивающее сердце, словно стальной обруч. Девушка вышла в распахнутые двери собора. Ветер подхватил пряди волос, заигравшие алыми сполохами под лучами полуденного солнца.

Словно пламя.

Аньюриэль была подобна пламени: дикая, непокорная, яркая, словно горящая изнутри и в то же время тёплая и светлая. Она принесла искру в его жизнь и ушла, забрав с собой свой огонь.

Аман стоял, не зная, что ему теперь делать. Что-то внутри него рвалось за девушкой, хотелось догнать её…

И что дальше? Она следует за своим долгом, а ты — за своим. Ты дал обет служить ордену, служить Руфеону…

Казалось, что душа разрывается на части.

Она же пропадёт одна…

— Аман, ты когда-нибудь задумывался о том, какая сила самая могущественная в этом мире?

Молодой жрец удивлённо посмотрел на наставника.

— Первозданный Свет, разумеется, — вопрос казался ему глупым.

— Ошибаешься, дитя, — Верховный жрец улыбнулся и в уголках глаз собралась сеточка морщин, он медленно двинулся к выходу из собора, Аман направился следом. — В мире всегда будет столько же Света, сколько и Тьмы. Они равны по силам и связаны, одно всегда будет проистекать из другого. Как день сменяется ночью, так и ночь сменяется днём. Таков порядок вещей в нашем мире, такова Гармония бытия… Не было бы тьмы зла, все не замечали бы свет добра. Он бы казался обыденным… И всё же в этом мире есть сила, превышающая и Свет, и Тьму, великая сила, способная менять само Мироздание.

Они остановились на пороге собора. Верховный жрец замолчал, задумчиво глядя на то, как суетясь, бегают горожане, разгребая завалы и ремонтируя дома.

— И что же это за сила, Ваше Святейшество? — Аман понимал, что это знание может оказаться необычайно важным.

Возможно эту силу можно будет использовать в борьбе против демонов.

— Аман, я многому обучил тебя, всему тому, что знаю я сам, и даже больше… Но ответ на этот вопрос ты должен отыскать самостоятельно.

На несколько минут между ними повисло молчание. Молодой жрец впал в тотальный ступор. Сказанное наставником никак не хотело поддаваться осмыслению.

— На долю этой девочки выпало тяжёлое испытание. Столь юная, но уже несёт на своих хрупких плечах ответственность за судьбу целого мира… — Верховный жрец грустно покачал головой. — Но знаешь, Аман, любая ноша станет гораздо легче, если разделить её на двоих.

Наставник по-доброму улыбался, а Аман не мог поверить собственным ушам.

— Ваше Святейшество, неужели вы хотите, чтобы я пошёл с ней?

— Это будет трудный путь Аман… Трудный и очень опасный, я не вправе просить тебя о таком… Поэтому я предоставлю тебе право решать самому.

Казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

— Я пойду! Я помогу Искательнице найти Ковчег! Эта сила спасла Акрассию уже дважды. И поможет в грядущей войне! Я не разочарую вас, Ваше Святейшество!

— Ступай, дитя. И пусть Руфеон убережёт вас обоих в пути! Возьми это, — в руку Амана лёг небольшой кошелёк. — И помни: тот, кто следует за Первозданным Светом, никогда не будет одинок.

— Спасибо, Ваше Святейшество! Спасибо за всё! — Аман низко поклонился наставнику и легко сбежал по ступеням собора, направляясь в сторону центральной площади, высматривая среди прохожих хрупкую фигурку девушки с вишнёвыми волосами.

Я смогу уберечь её от тьмы. И от той тьмы, что внутри меня, в том числе.

***

Верховный жрец Барут.

Он стоял на крыльце собора, глядя, как удаляется синий плащ Амана.

Аман. Мальчик, что стал мне сыном. Моё величайшее достижение и моя величайшая тайна…

Барут нашёл его в те годы, когда ещё был простым странствующим жрецом. Мальчишка-дэрон, пойманный жителями небольшой деревеньки. Измученный и избитый, покрытый запёкшейся кровью своей и не только. Грязный, стянутый ржавой цепью по рукам и ногам так, что суставы были вывернуты под неестественным углами. Он лежал на полу железной клетки, глядя в одну точку совершенно пустыми алыми глазами. Мальчишку ждал костёр. Он убил пятерых детей за то, что те его побили…

Барут забрёл в эту деревню случайно — хотел набрать во флягу питьевой воды, да купить немного овса для своей кобылки, которая исправно тащила телегу. И не смог пройти мимо. Он уже не помнил, что говорил людям, но мальчишку ему отдали. Казалось, что они даже рады были от него избавиться.

Наладить общение было не просто, но, как оказалось, доброта и забота способны на многое. Уже через два дня мальчик вернулся в человеческую форму. Оказалось, что у него очень красивые синие глаза. Через неделю он заговорил, сказал, что зовут его Аман. Возвращаться Аману было некуда — его мать селяне забили камнями насмерть у него на глазах, а отец сбежал сразу после его рождения, увидев алые глаза сына…

Жрец привёз мальчика в собор и начал обучать всему тому, что нужно знать молодому жрецу. Рассказывал о добре и зле, свете и тьме, и о том выборе, что делает каждый живущий. Аман постепенно «оттаивал», стал чуть более открытый. Хотя он не переносил прикосновений, всячески их избегая. У мальчишки оказался потрясающий по своей силе дар, и Барут стал обучать его азам целительства… И сам не заметил, когда стал воспринимать Амана как сына, гордясь его успехами и печалясь вместе с ним о неудачах, как бился с этими перчатками и в итоге сдался… Как, стремясь стать для него примером, сам становился лучше и в итоге Карелий, предыдущий Верховный жрец, избрал его своим преемником.

Аман был его триумфом. Он доказал, что выросший в любви и заботе дэрон не становится кровожадным чудовищем. Но никогда и никому он не откроет эту тайну — это означало бы подставить под удар своего воспитанника.

И всё же было то, что долгие годы тревожило Барута. Аман рос и из угловатого мальчишки стал красивым юношей. Но всё так же продолжал сидеть над книгами, периодически прибегая к нему с тем или иным вопросом. Хотя все молодые послушники его возраста тайком бегали встречаться с девицами в сады, что были на границе города. На подобное жрецы смотрели сквозь пальцы. Юное сердце часто бывает подвержено порывам чувств, и многие послушники уходили из собора, так и не приняв обета. Служение Руфеону было делом исключительно добровольным.

Годы шли, Барут стал Верховным жрецом и часто отправлял Амана по поручениям, с которыми тот идеально справлялся, какими бы сложными они не были. Из юноши тот стал молодым мужчиной, но всё так же не было в нём следов хоть каких-то эмоциональных симпатий. Да, Аман был привязан к нему как к наставнику, но любая попытка Барута прикоснуться или взлохматить и без этого торчащие во все стороны волосы, и мальчишка напрягался, словно загнанный в угол зверь, ловко уворачиваясь от протянутой руки. Это печалило сердце старика.

Аману перевалило за двадцать пять и Барут был бы рад, даже если бы тот проявил интерес к какому-нибудь молодому послушнику. Однако сердце мальчишки было глухо к чувствам… Ученик по-прежнему всё свободное время посвящал книгам и оттачиванию навыков магии Света и целительства. За Аманом закрепилась слава чудотворца. И видит Руфеон, как он гордился им и в то же время боялся за него…

Когда Аман вернулся с очередной порученной ему миссии, Барут заметил, что что-то в его воспитаннике неуловимым образом изменилось. Он, как всегда, пришёл отчитаться и поведать печальные вести о нескольких уничтоженных демонами поселениях на юго-западе Артемиса. А затем рассказал о девушке, дважды спасшей его жизнь за один день. Верховный жрец слушал и не мог поверить в то, что видит — глаза Амана горели удивительным светом, которого там не было прежде. Он впервые видел такой взгляд у воспитанника… И глядя на то, как нервно расхаживал мальчишка по комнате, негодующе рассказывая о неспособности некоторых отдельно взятых волшебниц осознать ценность человеческих жизней, Барут улыбался… Странные перемены в Амане заметили все жрецы. Он то был необычно активным, то странно задумчивым. Было очевидно, что эта встреча оставила след в его сердце.

Девушка и вправду была невероятно красива. Волосы цвета войлочной вишни, зелёные глаза в обрамлении длинных ресниц и кожа цвета драконьей кости. Юная силлин, странствующая в поисках Ковчега Первозданного Света. Не самый подходящий выбор, но не ему судить желания чужого сердца. Возможно Аман, будучи дэроном, просто не чувствовал в простых людях подходящую для себя пару… В том, что воспитанник влюбился, Барут уже не сомневался. Стоило мальчишке узнать, что девушка ушла в Молчащие холмы, из которых последние несколько дней приходили известия о бесчинствующих разбойниках, как и духа Амана не осталось в соборе. Лишь молодой послушник прибежал с вестью о том, что тот решил навестить руины Первой Часовни…

Барут знал, что Аман, как и все жрецы, давал обет служения Руфеону. Он сам принимал у него этот обет. И тем не менее смотрел на происходящее сквозь пальцы, понимая, что пришло время отпустить воспитанника, как бы тяжело это не было для них обоих. Он видел, как нервничает Аман, ожидая прихода девушки и боясь быть отвергнутым и, очевидно, сам не понимая того, что творилось в его сердце.

И тем не менее увиденное смогло удивить Верховного жреца, хотя за свою долгую жизнь он уже забыл это чувство. Аман позволил ей прикоснуться к себе и, казалось, сам был в шоке от подобного. Эта удивительная девушка словно не замечала всех тех внутренних стен, которыми мальчишка отгородился от окружающих. Барут стоял в проходе галереи, не веря собственным глазам — Аньюриэль всего за несколько дней смогла сделать то, что он не смог за долгие годы. Барут смотрел на округлившиеся глаза Амана, на ласково улыбающуюся ему девушку, на то, как она погладила его воспитанника по щеке и понимал — она приняла его таким, какой он есть. Руфеон наконец-то услышал его молитвы и послал мальчишке ту, что смогла растопить его сердце.

Юная красавица силлин, владеющая запретной магией… Да, он видел те руны, что она чертила на полу собора собственной кровью. Подобное казалось невозможным. Дети Кратоса не могли владеть кровавым искусством. Но за свою долгую жизнь Барут понял, что нет ничего невозможного. Аньюриэль, как никто другой понимала, каково это — быть отверженной обществом, но не сломалась, продолжая по-доброму смотреть на мир своими прекрасными глазами.

Она сможет позаботиться об Амане, сможет провести его своим путём принятия самого себя.

Руфеон был поистине мудрым Богом.

Способность ученика любить казалась Верховному жрецу необычайно важной. Ведь именно она отличала детей Акрассии от демонов Фетрании. Именно любовь должна была дать человеческой части души Амана силы противостоять внутренней тьме. Любовь была той самой могущественной силой, что могла изменить само Мироздание.

Барут смотрел, как уходит Аман — мальчишка-дэрон, ставший ему сыном, и понимал, что это путешествие не будет простым. И не только из-за демонов, охотящихся за Ковчегом. Самый тяжёлый бой, который предстоял его воспитаннику — бой с самим собой и своей внутренней тьмой. Одинокая слеза скатилась по морщинистой коже.

О, Руфеон, помоги ему на этом пути, убереги своё дитя от ошибок!