Сильнее разума

Глава 3

Мелисса стояла на балконе и мечтательно глядела вдаль. Легкий ночной ветерок играл ее волосами, в воздухе разливалось благоухание жасмина и жимолости. Надо бы вернуться в номер, снять шелковое вечернее платье, принять душ, смыть макияж, расчесать волосы, лечь в постель…

И видеть сны про Луиджи дель Кастаньо. Заново переживать каждое мгновение, проведенное в его обществе.

Девушка сама не знала, что за таинственную власть обрел над ней этот человек, отчего она только о нем и думает. Только его и хочет видеть во сне. Как умудрился он за одинединственный день так заполнить ее мысли… и ее жизнь? Никогда прежде Мелисса ничего подобного не чувствовала.

Не позволяла себе чувствовать ничего подобного. Не хотела чувствовать ничего подобного.

Она всегда относилась к мужчинам с опаской. Всегда была настороже. Еще не хватало в один прекрасный день потерять голову из-за кого-то из них! Девушка выросла, наблюдая, как мать меняет мужчин, перепархивает от одной интрижки к другой, словно жадная до нектара бабочка с цветка на цветок. И всегда события развивались одинаково. В начале романа мать пребывала в экстазе, целиком и полностью посвящала себя очередному любовнику. Потом что-нибудь не залаживалось, мать жаловалась, горевала, места себе не находила… пока не подворачивался кто-нибудь еще.

А «кто-нибудь еще» подворачивался всегда. Одного партнера матери было недостаточно. Она не желала никаких обязательств, никаких постоянных отношений — уверяла, что постоянство «ограничивает», «подавляет личность». Ей хотелось свободы — свободы крутить романы направо и налево и менять, менять, менять любовников, ничего никому не обещая, ничего не давая взамен…

Зеленые глаза девушки затуманились. Нет, такая жизнь не для нее. Она-то человек здравомыслящий. И выбранный ею образ жизни позволял сохранять на плечах трезвую голову в том, что касается мужчин. Ей было о чем подумать и чем себя занять — вот она и не забивала мысли всякой чушью.

Но ведь до сегодняшнего дня тебе не встречался такой мужчина, как Луиджи дель Кастаньо, вкрадчиво прошептал внутренний голос. И вновь перед взором девушки возникло знакомое лицо.

С минуту она наслаждалась этим зрелищем, любуясь каждой черточкой, вспоминая каждое выражение сапфирово-синих глаз, каждую улыбку безупречно очерченных чувственных губ.

Впервые в жизни — на один только раз! — Мелиссе захотелось позабыть обо всем на свете и думать только об этом мужчине, упиваясь всеми оттенками нового, доселе неведомого чувства. Луиджи дель Кастаньо просто сводит ее с ума…

Нет, она не такая, как ее мать. И ее примеру не последует. Разве до сих пор она Не доказывала это всей своей жизнью? Разве не вела себя совсем иначе, разве не шла совершенно другим путем?

С тех пор как повзрослела настолько, чтобы понять, насколько бессмысленна и никчемна жизнь матери — этот бесконечный праздник в компании бесчисленных ухажеров, — Мелисса избрала для себя противоположную крайность. Окончила курсы медсестер и поступила на работу в Красный Крест. И куда только потом не заносила ее судьба! Последние несколько лет она провела в странах «третьего мира». Грязь, тяжелые условия, порой отсутствие самого необходимого ее не пугали, она ехала туда, где срочно требовалась помощь. Но даже самое мужественное сердце однажды устанет от зрелища чужих страданий.

В какой-то момент Мелисса поняла, что больше не выдержит, и решила, что заслужила небольшой отпуск. Месяц-другой, чтобы прийти в себя. Вернулась в Штаты. И сразу по прилете, в аэропорту, повстречала Джованни! Ну не чудо ли это?

А теперь вот Луиджи дель Кастаньо! Не сама ли судьба послала ей сначала одного, а затем и другого? Так отчего бы не позволить себе помечтать о мужчине? О мужчине, при одном взгляде на которого дух захватывает…

Девушка вздохнула. О да, она потеряла голову из-за Луиджи дель Кастаньо так легко, просто невероятно легко!

Мелисса вздохнула еще раз… И пошла спать.

Всю ночь ей снился Луиджи. А поутру, проснувшись, она ощутила небывалую легкость и сладостное волнение, объяснить которые возможно было лишь одной причиной. Весь предстоящий день она проведет в обществе Луиджи дель Кастаньо!

И какое ей дело до того, разумно это или нет. Солнышко изливало на мир потоки невесомого золота, точно вырезанные из перламутра цветы жасмина белели в зеленой листве, а синева моря, и неба, и бассейна слепила своей яркостью. Мир вокруг являл неистовое буйство красок, музыки, ароматов — и Мелисса знала почему. Девушку переполняло радостное предвкушение, сердце ее билось часто-часто, а на губах играла беспричинная улыбка.

Мелисса взглянула на часы — и лихорадочно принялась собираться. С одеждой опять возникли проблемы. Она перемерила и отвергла с полдюжины нарядов. Этот слишком претенциозный, а тот слишком «пляжный», этот слишком жаркий, а тот слишком откровенный, а тот чересчур скромный…

Наконец Мелисса остановила выбор на брючном костюме — изумрудно-зеленые шелковые брюки клеш идеально облегали бедра и эффектно расширялись от колена книзу. Верх — такой же изумрудно-зеленый укороченный топ с короткими рукавами и глубоким вырезом — подчеркивал безупречную форму груди и оставлял открытой полоску золотистой кожи над широким кожаным поясом брюк. Ансамбль дополняли коричневые кожаные лодочки на низком каблуке. Скромное хризолитовое ожерелье украшало шею, в ушах мерцали грозди хризолитовых кристалликов. Девушка заколола волосы повыше черепаховой заколкой и придирчиво оглядела себя в зеркале.

Вроде бы сойдет. Немного блеска для губ, чуть-чуть туши, чтобы ресницы казались еще темнее, — и довольно. В конце концов, это дневная развлекательная поездка. Макияж слишком яркий будет смотреться нелепо.

Мелисса схватила со стула соломенную шляпку с зеленой лентой, темные очки и сумочку. И, даже не посмотревшись на прощание в зеркало, выбежала за дверь и помчалась вниз по лестнице. Сердце ее неистово билось.

Луиджи ждал ее в холле, как они и договорились накануне вечером. Сам он оделся в джинсы и тенниску, однако и то, и другое наводило на мысль о коллекциях ведущих модельеров. При виде девушки молодой человек ощутимо напрягся и чуть сощурился. Или это он намеренно притушил слишком яркий блеск глаз?

Мелисса неспешно шла к нему, улыбаясь как можно непринужденнее. Словно ничего особенного и не происходит.

— Привет, — весело поздоровалась она.

— День добрый, — откликнулся Луиджи, жадно разглядывая ее лицо, фигуру, наряд. И наконец встретился с ней глазами.

Мелисса почувствовала, что колени у нее подгибаются. Как же это она позабыла, всего-то за несколько часов с тех пор, как Луиджи дель Кастаньо в последний раз вторгался в ее сны, каково это — ощущать на себе пристальный и пылкий взгляд этих сапфирово-синих глаз?

— Ты готова?

О, этот грудной, низкий, с бархатистыми интонациями голос! Пусть Луиджи говорит еще, говорит не умолкая. Так хочется, полузакрыв глаза, слушать и слушать этот обращенный к ней густой баритон! И глядеться в эти выразительные темные глаза…

— Мелисса? — Теперь в лице его не читалось напряженности, а в голосе послышалась нотка иронии, как если бы Луиджи отлично понимал, отчего девушка словно приросла к месту и смотрит на него во все глаза.

Мелисса вздрогнула — и попыталась взять себя в руки.

— Да. Спасибо. Готова, да… Э-э-э… поехали?

Губы его изогнулись в улыбке. И девушка заставила себя отвести глаза. Пульс ее опасно участился. Она нервно переступила с ноги на ногу и крепче вцепилась в ремешок сумочки.

— Тогда — в путь!

Галантно подхватив девушку под руку, Луиджи повел ее к двери. Стоило ей выйти из прохладного холла под затененный навес — и волной накатила жара. К ним подкатил серебристый «порше» — лучшая из машин, что только могла предоставить компания по прокату автомобилей, догадалась Мелисса.

Луиджи открыл и придержал для спутницы дверцу. Она забралась внутрь и с наслаждением откинулась на мягком сиденье, благословляя работающий кондиционер. Луиджи обошел машину кругом, сел за руль… И машина, которая только что казалась огромной и вмести., тельной, внезапно словно съежилась, превратилась для Мелиссы в крохотную и тесную.

— Ремень безопасности пристегни, — подсказал Луиджи.

Мелисса поспешно взялась за ремень. Какой он, однако, тугой. Из-за него ткань топа натянулась, обрисовав ее грудь во всех нескромных подробностях! Заметив недвусмысленный взгляд спутника, девушка вспыхнула до корней волос и принялась лихорадочно заталкивать пряжку ремня в гнездо.

— Дай-ка помогу, — сжалился над ней Луиджи и одним движением руки справился с непокорным замком.

Мелисса, словно Обжегшись, отдернула руки, но поздно: пальцы ее уже соприкоснулись с его ладонью. Ощущение было как от удара тока.

Девушка поспешно спрятала руки в карманы и уставилась перед собой. Луиджи завел мотор, и «порше» тронулся с места. Мелисса по-прежнему старалась не глядеть на него, в том числе и на сильную руку, сжимающую рычаг переключения передач.

— Как поедем? — полюбопытствовала она, не поворачивая головы.

Машина катила по подъездной аллее через парк по направлению к воротам, за которыми в обе стороны протянулось широкое шоссе. Луиджи выехал за ворота и резко прибавил скорости. В полуоткрытых окнах засвистел ветер. Мощный «порше» мчался вперед, пожирая милю за милей.

— Сначала вдоль побережья, полюбуемся на особняки и виллы. А потом прямиком в Рим. Часа за полтора доедем, а может, и за час уложимся. Ты ведь пока ничего, кроме Сперлонги, не видела?

Луиджи надел темные очки, чему девушка втайне порадовалась. Значит, она уже не окажется во власти взгляда сапфирово-синих глаз. Но, с другой стороны, черноволосый красавец в темных очках производил впечатление едва ли не более сильное. Этакий супермен из голливудского боевика!

— Э-э-э… нет. Пока еще нет, — пролепетала Мелисса. — Я даже за территорию отеля не выходила, если честно. Джованни очень не хотел, чтобы я разгуливала по городу в одиночестве.

Луиджи непроизвольно поджал губы. Да уж, Джованни не дурак. Отпустить Мелиссу Гринбери в город без сопровождения — все равно что добровольно напроситься на неприятности. Она же притягивает мужчин как магнит!

В который раз в груди Луиджи всколыхнулись противоречивые чувства. Когда Мелисса танцующей походкой приблизилась к нему, такая невероятно хорошенькая в своем зеленом шелковом костюме, его тело разом откликнулось на ее ослепительную красоту. Фигура — само совершенство. Длинные стройные ноги, упругая грудь высока, но не слишком, талия тонкая, но при этом не возникает ощущения худобы. Современные девушки вечно морят себя диетами и в результате выглядят ужасно: кожа да кости. Но только не Мелисса Гринбери, нет!

Ей, при всем ее изяществе, присуща мягкая плавность и округлость очертаний, столь подкупающие в скульптурах Бернини. На ум ему тотчас же пришли прелестная Дафна, ускользающая от Аполлона, и Прозерпина в могучих объятиях Плутона. Эти два шедевра принадлежали к числу особенно им любимых.

Она — прекрасна. Эти слова звучали в его сознании снова и снова. Прекрасна. Прекрасна. Не больше и не меньше. Совершенна. Желанна. Обольстительна. Прекрасна, прекрасна, прекрасна!

Сегодня девушка воздержалась от духов — Мелисса знала, что на такой жаре душиться не стоит. И тем не менее вокруг нее распространялся легкий, нежный, только ей присущий аромат. Может быть, запах шампуня, или крема для кожи, или… или самой Мелиссы. Луиджи с наслаждением впивал это благоухание, не в состоянии насытиться.

Как ему хотелось погрузиться лицом в эти пышные каштановые волосы, отведать вкус ее губ…

Нет! Луиджи резко приказал себе опомниться. Еще не время. Пусть его влечет к Мелиссе с неодолимой силой, пусть он только и мечтает о том, как бы заключить в объятия это нежное трепетное тело, вкусить медовую сладость ее поцелуев… Нет, не время! Следует просчитывать каждый ход — внимательно, с величайшей тщательностью. Если он проявит излишнюю настойчивость, девушка может испугаться. Занервничает. Заподозрит что-либо.

Однако Мелисса, похоже, ни на минуту не усомнилась в том, что его к ней прислал Джованни.

Боже милосердный! Луиджи с трудом сдержал циничный смешок. Да какой влюбленный в здравом уме пошлет чужого мужчину приглядывать за своей любовницей? Тем более донжуана с такой репутацией, как у него!

И все-таки Мелисса Гринбери ему поверила.

Луиджи еле заметно нахмурился. Как и накануне, он почувствовал что-то похожее на легкое раскаяние. Укол совести, что ли? Нежелание доводить свой коварный план до конца?..

Но, как и в первый раз, Луиджи вспомнил о сестре. Наглая потаскушка ставит под угрозу семейное счастье и спокойствие Лауры — Лауры, у которой и без того довольно горестей в жизни, чтобы еще и муж изменял ей со смазливой двадцатилетней девчонкой. А бедняга Джованни, как назло, совершенно потерял голову!

Впрочем, от такой красавицы кто не потеряет головы?

Луиджи хищно сощурился. Нет, он-то головы не потеряет, ни за что! Он всего-навсего выполняет порученную работу. И незачем ему испытывать какие-то там угрызения совести. Выбрав Джованни своим покровителем, Мелисса Гринбери совершила роковую ошибку. При мысли о том, сколько зла девчонка причиняет близким ему людям, бездумно затеяв интрижку с женатым мужчиной, лицо Луиджи посуровело. Нет-нет, он не собирается жалеть мерзавку. Он спасет брак Лауры — и сам получит массу удовольствия в процессе. Это уж непременно.

И Луиджи вновь удовлетворенно заулыбался. Да, он соблазнит Мелиссу, поможет любимой сестре, а в придачу насладится интрижкой с очаровательной женщиной. Из-за чего тут удручаться-то?

Луиджи рванул на себя рычаг переключения передач, увеличив число оборотов, и надавил на педаль газа. «Порше» прибавил скорости. Мгновение — и автофургон, вот уже некоторое время маячивший перед ними, остался далеко позади.

Мелисса едва не вскрикнула от страха. Луиджи пошел на обгон так стремительно, что вплоть до последней секунды девушка не понимала, что происходит, а в какой-то момент ей даже померещилось, что столкновения не избежать. Но Луиджи уверенно крутанул руль и в следующий миг уже вновь мчался по прямой, не сбавляя скорости и неумолимо приближаясь к следующему повороту. По счастью, других машин не оказалось.

Девушка до боли впилась ногтями в ладони. Луиджи, заметив смятение спутницы, обернулся и одарил ее одной из своих неотразимых улыбок. И от этой улыбки сердце ее вновь сладко дрогнуло в груди.

— Боишься, что я в кого-нибудь врежусь? — поддразнил он.

— Может, все-таки поедем чуть медленнее? — робко предложила Мелисса.

Луиджи улыбнулся шире. Вновь взялся за рычаг переключения передач, скользнул взглядом по дороге, затем снова обернулся к девушке и наконец-то — слава Богу! — сосредоточил все свое внимание на новом повороте. Заложил крутой вираж — и поворот остался позади.

— Я еще ни разу в аварию не попадал, — заверил он свою спутницу. — И впредь не собираюсь.

Это точно, подумала Мелисса. Такие в аварию не попадают. Луиджи дель Кастаньо мчится по жизни на полной скорости, давя на педаль газа, а прочим машинам — и не только машинам! — остается лишь убраться с его пути подобру-поздорову. Этот человек всегда получает то, чего хочет.

Особенно если это касается женщин.

Мелисса закусила губу. Если Луиджи приглянется женщина, он просто протянет руку и возьмет свое. Да и какая женщина скажет ему «нет»? Какая женщина в здравом уме ответит ему отказом?

А она, Мелисса? Сумеет ли она сказать «нет»?

По всему ее телу разлилась дурманящая истома. Перед мысленным взором возникла картина: вот Луиджи подходит к ней, смотрит на нее — жадно, пылко, требовательно, — берет за руку, ведет в свою спальню… А она не сопротивляется, потому что принадлежит ему безоговорочно, полностью…

Дыхание Мелиссы участилось, в крови разлилось жидкое пламя, легкая вибрация сиденья передалась бедрам. Видение ослепляло своей яркостью, фантазия превращалась в осязаемую реальность… Неужели это всего лишь разыгравшееся воображение, и не более?

Итак, скажет ли она ему «нет»? Сможет ли? Захочет ли?..

Что за мучительный, дразнящий вопрос! И ответ на него, как ни печально, Мелисса знала заранее.

Да, но ведь Луиджи с ней ни о чем таком не заговаривал… И кто сказал, что вообще заговорит?

Мелисса искоса взглянула на своего спутника. В профиль он выглядел еще более эффектно, если, конечно, такое возможно. Высокие скулы, орлиный нос, гордая линия лба. И эти губы, словно вышедшие из-под резца античного скульптора.

Мелисса на миг представила, как они касаются ее кожи… И, решительно отведя взгляд, уставилась в окно.

Луиджи пусть себе демонстрирует высший класс экстремального вождения, а ее, Мелиссу, занимает Италия. Ею-то она и станет любоваться.

Италия — родина Джованни. А теперь и ее родина тоже. Благодаря Джованни, который привез ее сюда. Сюда, к себе домой. Теперь Италия станет домом и для нее, Мелиссы.

При этой мысли девушка непроизвольно посмотрела на Луиджи. Ведь это и его земли тоже. Его родина. Его дом.

Повсюду вокруг — от островов и до гор, от моря до оливковых рощ и виноградников — лежала древняя и вечная, неподвластная времени страна, колыбель западной цивилизации, родина европейского Возрождения. Спустя века ее искусство и ее мысль по-прежнему одухотворяют и озаряют мир.

Мелисса завороженно глядела по сторонам. Солнце заливало светом пейзажи, что словно застыли в безмятежной неизменности на протяжении многих веков. Серебристые оливы, аккуратно подстриженные и ухоженные, обещали богатый урожай. В тени дерева привязан ослик, он мирно пощипывает травку, не обращая внимания на машины. Тянутся невысокие, пышные виноградники, пурпур созревающих ягод выделяется среди зелени…

Дорога вилась среди холмов и рощ. Впереди замаячил трактор с прицепом. Мелисса видела широкую, мускулистую спину фермера за рулем, его потемневшую от пота рубашку. Луиджи сбавил скорость. Демонстративно «подрезать» трактор на своем броском «порше» он не стал, напротив, терпеливо дождался, когда тот свернет в поле, и только тогда прибавил скорости. Пустяк, конечно, но сколь красноречивый пустяк!

У Мелиссы потеплело на сердце.

Очень скоро виноградники и оливковые рощи остались позади и путешественники въехали в пригород Рима. А спустя еще полчаса, миновав оживленный центр города, Луиджи припарковался на специально отведенной площадке у подножия Капитолийского холма. Он ловко втиснулся между двумя туристическими автобусами, открыл и придержал для своей спутницы дверцу и, подав ей руку, повел знакомиться с Римским форумом — сердцем древнего Рима, этим монументальным местом священных воспоминаний. Не без внутреннего трепета ступила Мелисса на виа Сакра, проходящую через весь Форум и уводящую к храму Юпитера. И благоговейно огляделась по сторонам.

— Как здесь красиво… и вместе с тем жутковато, что ли? Ощущение такое, словно переступаешь некий порог, отделяющий прошлое от настоящего… Кажется, еще шаг — и услышишь гул толпы, чествующей Цезаря, или мерный речитатив жрецов…

— Форум всегда был своего рода перекрестком общественной жизни, — произнес Луиджи, обводя широким жестом окрестности. — Сочетание несочетаемого, площадь контрастов. Место сбора богатых и бедных, сенаторов и нищих, законодателей и мошенников. Здесь был оплот римской государственности: с трибуны-ростры магистраты и кандидаты на государственные должности обращались к народу, на комициях принимали законы, решали вопросы войны и мира, в курии собирался сенат. А если почитать Плавта, так просто наяву представляешь себе каждый из уголков Форума и его завсегдатаев. Перед статуей Марсия до хрипоты спорят адвокаты и свидетели, рядом со старыми и новыми лавками перед базиликой считают деньги банкиры, ростовщики и маклеры. На среднем Форуме, рядом с каналом, канальи — паразиты — ждут подачек от богачей. На вершине болтуны злословят обо всем на свете. С трибуны звучат торжественные уверения и клятвы, а повсюду вокруг толпами бродят бездельники, которые, если не заняты азартными играми, то с высокомерным видом осуждают и критикуют правительственные деяния…

Луиджи подвел свою спутницу к фрагменту стены из красно-бурого кирпича с белой входной аркой в центре.

— Это базилика Эмилии, единственная уцелевшая базилика республиканского периода. Для посетителей Форума место очень гостеприимное: здесь в непогожий день вершилось правосудие и заключались сделки, все то, что обычно происходило под открытым небом. Построили базилику в сто семьдесят девятом году до нашей эры за рядами так называемых таверен — банкирских лавок. Потом ее несколько раз перестраивали, так что в итоге лавки оказались встроены в портик первого этажа базилики. Вижу в этом своего рода символ: древние палаты правосудия, постепенно поглощающие первые финансовые учреждения. — Луиджи саркастически улыбнулся. — Я всегда говорил, что закон и бизнес — две стороны одной медали. Честный бизнес базируется на законности, а закон в свою очередь не может не опираться на прочную деловую основу…

— Да вы философ, друг мой! — иронически подняла брови Мелисса.

— Ничего не могу с собой поделать: эти руины волей-неволей настраивают на медитативный лад, — усмехнулся Луиджи. — А где-то здесь, перед лестницей базилики, стояла маленькая круглая часовня, посвященная Клоакине, богине Клоаки максима, что проходит здесь, внизу. Только благодаря этому искусственному сооружению, очистившему здешние места от застойных вод, они приобрели нынешние очертания. Очень полезная богиня, не находишь?

Мелисса комично сморщила нос.

— Сегодня она именовалась бы покровительницей канализации, верно?

— Ну, должен сказать, что многим современным городам такая покровительница явно не помешала бы, — рассмеялся Луиджи. — Видишь эту стену с колоннами? Это все, что осталось от храма Согласия. Марк Фурий Камилл построил его в четвертом веке до нашей эры в честь примирения патрициев с плебеями, отсюда и название. Здесь хранились многие творения знаменитых мастеров, особенно греческих. Можно сказать, что ты сейчас смотришь на останки одного из первых в истории музеев. А вот здесь была знаменитая трибуна-ростра, она выходила прямо на площадь. Ее украшали бронзовые волнорезы, снятые с кораблей вольсков. С этой самой трибуны помимо политических деклараций произносились, например, и хвалебные речи усопшему. Именно отсюда Марк Антоний сказал свою прославленную речь в память убитого Цезаря.

Луиджи на мгновение задумался и торжественно процитировал:

— «Друзья, сограждане, внемлите мне. Не восхвалять я Цезаря пришел, а хоронить. Ведь зло переживает людей, добро же погребают с ними. Пусть с Цезарем так будет…»

— Ты еще и Шекспира наизусть помнишь? — удивилась девушка.

— Преимущества университетского Образования, — пожал плечами Луиджи. — Для справки: студентом я был весьма прилежным. Но, раз уж речь зашла о великом Цезаре, пойдем посмотрим на остатки его храма.

И Луиджи решительно увлек свою спутницу налево от базилики Эмилии. И обвел рукой все, что осталось от некогда величественного сооружения.

— Сразу после убийства Цезаря пятнадцатого марта сорок четвертого года до нашей эры — эту дату я помню еще со школьной скамьи, между прочим, — сенат приказал возвести мемориальную колонну и алтарь на том месте, где тело диктатора было кремировано. А спустя более десяти лет Октавиан, приемный сын и наследник Цезаря, начал возводить здесь храм, посвященный Божественному Юлию. Первый алтарь перенесли в нишу в основании храма и впоследствии замуровали для вящей сохранности. Тут же стояла трибуна, украшенная бронзовыми волнорезами, снятыми с кораблей Антония и Клеопатры после битвы при Акции. А по обеим сторонам храма высились две арки, посвященные внукам Цезаря, наследным принцам Гаю и Люцию. А что мы видим сегодня?

Луиджи со вздохом оглядел руины. Собственно, кроме полуразрушенного фундамента, от храма ничего по сути дела и не осталось.

— Sic transit gloria mundi… Так проходит мирская слава, как говорили древние римляне.

Он еще немного поводил свою спутницу по Форуму, обращая ее внимание на ту или иную достопримечательность, и рассказывал, рассказывал… Показал то, что осталось от храма Диоскуров, и поведал историю о божественных близнецах и их подвигах. Храм Весты, и Венеры Родительницы, и Марса Мстителя… Мелисса слушала затаив дыхание.

Наконец Луиджи поднялся вместе с ней на вершину Палатинского холма, дав возможность полюбоваться на Форум сверху. Разрозненные фрагменты, с которыми Мелисса знакомилась по очереди, сложились воедино, словно детали мозаики, и картина разом обрела полноту и законченность.

— Печальное место, — вздохнула она, завороженно глядя вниз. — Печальное… и суровое.

— Ну, не то чтобы, — усмехнулся Луиджи. — Во всяком случае, не для тогдашних римлян. Здесь ведь и увеселения устраивались. Смотри, сколько места! До того, как начали строить амфитеатры, здесь проходили бои гладиаторов, предлагаемые народу бесплатно. Помнишь клич: «Хлеба и зрелищ!»? Однажды Цезарь на радость подданным устроил бой, в котором участвовали триста двадцать пар бойцов. Можешь себе представить? Весьма запомнился современникам банкет сорок пятого года, устроенный тем же Цезарем в честь очередной победы. Банкет, ни много ни мало, на двадцать две тысячи гостей. Длился пир, сама понимаешь, не день и не два. Кстати, о гладиаторах. Если ты еще не устала от камней и развалин, предлагаю посмотреть заодно и Колизей.

— С удовольствием! — воскликнула Мелисса, по достоинству оценившая таланты своего гида.

— Но сначала надень шляпу, а то солнце припекает, — сказал Луиджи и, не дожидаясь ответа, забрал шляпу из внезапно онемевших пальцев девушки и водрузил ей на голову, убрав с глаз непослушные локоны. — Ну вот, — удовлетворенно произнес он, при этом его руки, скользнув вниз, легли ей на плечи и задержались там, — теперь ты под надежной защитой.

«Под защитой»? Что за насмешка! Мелисса застыла на месте, не в силах пошевелиться, даже сквозь ткань ощущая на плечах ладони Луиджи — широкие, теплые, властные. Большими пальцами он легонько погладил ее шею.

И каждая клеточка тела Мелиссы словно запылала огнем. Губы приоткрылись, глаза мечтательно затуманились, зрачки расширились, ресницы затрепетали… Хорошо, что за темными очками не разглядеть!

«Под защитой?» Да она в жизни не ощущала себя настолько беззащитной!

Луиджи, словно опомнившись, убрал ладони с ее плеч.

— Как насчет передохнуть немного и выпить кофе? Вон то кафе выглядит весьма соблазнительно.

Неподалеку от смотровой площадки, на боковой улочке, и впрямь обнаружилось летнее кафе. Такие в Риме встречаются на каждом шагу. Мелисса и ее спутник уселись за столик под полосатым навесом и заказали кофе и мороженое.

— Ну, как тебе Рим? — не без любопытства спросил Луиджи, поднося к губам чашку с ароматным напитком.

— Изумительно! — чистосердечно призналась девушка. — Я ждала чего-то подобного, но действительность превзошла все мои ожидания. Словно листаешь назад летопись веков! Но что удивительно: то же самое ощущение глубокой древности, плавно перетекающей в современность, присуще как прославленному Вечному городу, так и маленькой неприметной Сперлонге. И тут, и там одинаково чувствуешь свою причастность к истории. И тут, и там память о былом величии сохраняется одинаково бережно. Что меня поражает, пожалуй, более всего прочего, так это благоговейное отношение современных итальянцев к своему легендарному прошлому. Взять хотя бы тебя… Ты же не историк, не литературовед, не археолог, а способен часами рассказывать о Цезаре и даже Шекспира к месту цитировать!

— Мы, итальянцы, любим свою страну и чтим наследие прошлого, — серьезно кивнул Луиджи. — И тем бережнее сохраняем то, что досталось нам от предков. В Сперлонгу я приехал подыскать место для нового отеля. Курортный бизнес окупает капиталовложения сторицей. Но вкладывать деньги следует с большой осторожностью, чтобы новые сооружения не нарушали общего стиля местности, а, напротив, являлись гармоничным продолжением того, что уже существует испокон веков. С другой стороны, такие места, как Сперлонга, волей-неволей должны вписаться в новую экономику. В сельских областях, в «глубинке» маленькие городишки и села вымирают: жители снимаются с насиженных мест и переселяются в большие города, где с работой проще. Остаются разве что старики. Тем более важно менять такое положение дел, дать людям возможность устроиться, и туристический бизнес здесь оказывает неоценимую услугу… Но, к сожалению, любители легкой наживы готовы строить что попало и где попало, не заботясь о благе здешнего края.

Мелисса слегка нахмурилась.

— Это ты о Джованни?

Ей ужасно не хотелось услышать, что Джованни способен наживаться за счет местных жителей, бессовестно эксплуатируя первозданную природу Сперлонги.

— Вовсе нет, — возразил Луиджи. — Его отель спроектирован ведущими архитекторами с учетом особенностей местности и нужд экологии. Весь обслуживающий персонал из числа местных жителей, а значительный процент прибыли реинвестируется в развитие инфраструктуры города. Джованни владеет отелями по всему миру, но итальянские ему особенно дороги.

Мелисса облегченно вздохнула и просияла улыбкой.

— Я ужасно рада! Он такой, славный, мягкий, душа-человек. Совершенно не похож на жестокого, расчетливого бизнесмена!

Луиджи саркастически усмехнулся.

— В бизнесе Джованни вполне способен проявить необходимую твердость, уж поверь мне! Я многому у него научился.

Зеленые глаза девушки изумленно расширились.

— Ты? Но ты кажешься на порядок жестче его! Джованни просто прелесть, иначе и не скажешь!

— С тобой-то он мил и ласков, не спорю, — сухо отозвался Луиджи. Неужели девица настолько непробиваема, что не уловила в его голосе циничную ноту?

Мелисса вздернула подбородок.

— И что в этом удивительного? В создавшихся-то обстоятельствах…

И вновь, как накануне вечером, за ужином в ресторане, девушка вдруг ощутила легкий холодок тревоги.

Если на Римском форуме атмосфера царила торжественно-печальная, даже шумливые туристы, переходя от одних руин к другим, непроизвольно понижали голос, то площадь Колизея просто бурлила жизнью. Поудивлявшись на громадный амфитеатр, этот многовековой символ величия и могущества Рима, на его сектора, и ярусы, и подземные помещения, где держали хищных зверей, Мелисса поняла, что для одного дня у нее впечатлений больше чем достаточно.

Безошибочно почувствовав, что лекции на историческую тему спутницу слегка утомили, Луиджи не стал затягивать экскурсию.

— А теперь, для разнообразия, не пройтись ли нам по магазинчикам? — весело предложил он, выводя девушку из лабиринта каменных ярусов обратно на площадь. — «Сувенирная терапия», так сказать! Со своей стороны, обещаю страдать молча и в нужный момент оказаться под рукой, чтобы исполнить свой священный долг сильного мужчины и заплатить за покупки!

В голосе его прозвучала легкая ирония, как если бы Луиджи дель Кастаньо давно смирился со своей участью: оплачивать женские прихоти.

— Еще чего не хватало! — возмутилась Мелисса. — Сувениры я привыкла покупать сама и тебе вовсе незачем за меня платить!

Луиджи удивленно изогнул брови.

— А я полагал, это завидная привилегия Джованни, — не без ехидства произнес он.

Лицо девушки разом посуровело.

— У меня достаточно своих денег, — отрезала она. — Джованни невероятно щедр и великодушен — умолчать об этом было бы черной неблагодарностью! Но я не живу на его средства!

— Нет? — с сомнением переспросил Луиджи, и вновь по спине Мелиссы пробежали мурашки.

— Нет, — твердо повторила она. — Равно как и в ваших деньгах для того, чтобы купить себе сувенир-другой, не нуждаюсь, мистер дель Кастаньо, так и зарубите себе на носу!

— Луиджи, — вкрадчиво поправил он девушку, смыкая пальцы на ее запястье. — Меня зовут Луиджи.

Черноволосый красавец глядел на нее сверху вниз — о, как близко он придвинулся! — и сердце девушки сладко замерло от неясного предчувствия.

— Луиджи, так и заруби себе на носу, — мягко повторил он… и выпустил ее руку. Теперь в его голосе звучал смех искренний и добрый. — И ты конечно же вольна скупить себе хоть все сувениры этого города оптом и в розницу — с моего полного одобрения и даже благословения.

Сердце Мелиссы вновь затрепетало пойманной пташкой. Луиджи дель Кастаньо в шутливом настроении кружил ей голову ничуть не меньше, чем Луиджи дель Кастаньо властный, требовательный и не признающий отказа.

В конце концов сувенир Мелисса купила только один — недорогое ожерелье из белорозовых ракушек. И разумеется, заплатила за него сама.

— Это все? — удивился Луиджи.

Девушка кивнула.

Такой хитрый ход? — гадал про себя Луиджи. Девица недвусмысленно дает понять, что стоит недорого? В этом-то и состоит ее притягательность?.. Нет, о нет, обаяние Мелиссы никакого отношения не имеет к тому, дорого или дешево обходится она своему поклоннику.

Луиджи вышел из магазинчика вслед за своей спутницей, откровенно любуясь ею. Да, красавица притягивает к себе восхищенные взгляды словно магнит.

Многие, очень многие мужчины не оставались равнодушны к красоте прелестной американки. Некий нахальный турист так и вытаращился на Мелиссу, даже не сочтя нужным притвориться, будто любуется Колизеем. Луиджи одарил его яростным взглядом, турист понял намек и поспешно отвернулся.

А Луиджи поспешил увести свою спутницу с площади, подальше от жадных мужских взглядов. Более того, сам не зная, как так вышло, собственнически обнял ее за плечи и притянул к себе.

Девушка ощутимо напряглась, испуганно вскинула глаза — такая трогательно-беззащитная в своем смятении! — но высвободиться не попыталась.

Луиджи ободряюще улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

— По-моему, нам пора пообедать, — заметил он. — Тут на виа Клаудиа есть неплохой ресторанчик.

На мгновение девушка замерла. Зрачки ее расширились, губы непроизвольно приоткрылись. Луиджи удовлетворенно улыбнулся. Он был доволен. Мелисса Гринбери откликается на его авансы, еще как откликается!

По-прежнему обнимая девушку за плечи, Луиджи повел ее вниз по улице сквозь толпу туристов. Это лишь для того, чтобы не подпускать к ней чужих, внушал себе он. Кроме того, это часть тщательно продуманной тактики: приближаться к Мелиссе шаг за шагом, позволяя себе все больше, пока наконец не пробьет час возмездия!

Однако была и другая причина, по которой Луиджи не убирал руку с плеч девушки. И причину эту он отлично знал, хотя упрямо закрывал на нее глаза. Ему было приятно обнимать Мелиссу за плечи. Ощущение возникало такое, что именно там его руке и место.

Так, полуобнявшись, — ни дать ни взять влюбленная парочка, — они поднялись на открытую террасу ресторанчика в глубине улицы, под раскидистым платаном, и заняли свободный столик в углу, чуть в стороне от других. Мелисса облегченно рухнула на стул, сняла с головы шляпу, вытащила заколку и с наслаждением встряхнула волосами… И вновь ощутила на себе пристальный взгляд темно-синих глаз.

И тут же вновь волной накатила слабость. Девушка бессильно уронила руки, потупилась, Щеки ее заполыхали румянцем.

А секунду спустя, так же мгновенно и резко — словно свечку задули — наваждение схлынуло. Луиджи обернулся и щелкнул пальцами, подзывая официанта. Тот подлетел и вручил посетителям меню.

Непослушными руками Мелисса развернула переплетенную в кожу книжицу и непонимающе уставилась на глянцевые страницы. И не только потому, что названия блюд были написаны по-итальянски. Просто она вдруг разом утратила способность мыслить.

Желание. Неуемное, яростное желание. Вот что прочитала она в сапфирово-синих глазах Луиджи. Не больше и не меньше.

Словно защищаясь, девушка извлекла из сумочки темные очки и попыталась нацепить их на нос, но руки, как на грех, не слушались вовсе. Только справившись с этой нелегкой задачей, Мелисса почувствовала себя в безопасности. Причем настолько, что смогла ответить на вопрос Луиджи, что из напитков ей заказать.

— Минеральной воды, пожалуйста… со льдом, — пролепетала она и вновь уткнулась в меню.

Спустя минуту девушка наконец поняла, что рассматривает итальянскую часть, и, торопливо перелистнув страницы, открыла меню там, где блюда перечислялись поанглийски и по-немецки — для туристов. Грандиозным усилием воли взяв себя в руки, Мелисса сосредоточилась на чтении.

— Возьму-ка я овощное ассорти, — произнесла она наконец. — В такую жару о горячем даже подумать страшно!

— То есть кальмаров ты опять не попробуешь, трусишка? — поддразнил ее Луиджи.

Взгляд его утратил былую пронзительность, черты лица расслабились. Так легче… так гораздо легче вести себя спокойно и непринужденно, подумала Мелисса и изобразила величайшее отвращение.

— Бр-р! Как подумаю о мерзких шевелящихся щупальцах с присосками, так всякий аппетит пропадает!

— Закажи кальмаров в тесте и никаких щупальцев не увидишь! — рассмеялся Луиджи.

Девушка протестующе замахала руками. И он, снова расхохотавшись, обернулся к официанту и продиктовал заказ. Мелисса вслушивалась в быструю скороговорку итальянской речи и не понимала ни слова. Непростой, однако, язык, вздохнула девушка. Бедная она, бедная — даже меню прочесть не в силах, если перевода не прилагается.

И тут же дала себе зарок: непременно, непременно выучить итальянский! Ради Джованни.

Официант помчался выполнять заказ, а Луиджи вновь посмотрел на свою спутницу. Взгляд его против воли смягчился. Только что, когда Мелисса, тряхнув головой, распустила по плечам каштановые кудри, его словно ударило током. Этот роскошный, глянцевый, золотом искрящийся на солнце водопад и изумрудно-зеленые глаза… От такого сочетания и впрямь впору ума лишиться. А когда розовые, чуть припухлые губы девушки маняще приоткрылись, а зрачки завороженно расширились, Луиджи на миг показалось, что он собой не владеет.

Теперь же ему хотелось прикоснуться к девушке, погладить ее локоть, что лежит на белой скатерти. Накрыть ее ладонь своей, переплести пальцы… Всего-навсего прикоснуться. Просто так, без всякой задней мысли. Точно так же, как в магазинчике сувениров ему вдруг до смерти захотелось обнять ее за плечи.

Продемонстрировать ей — а заодно и всему миру, — что Мелисса Гринбери принадлежит ему, Луиджи дель Кастаньо…

Он похолодел. К чему эти собственнические притязания на Мелиссу? Она ему не нужна! Ему лишь необходимо разлучить ее с Джованни и спасти брак своей сестры!

Мелисса его нисколько не занимает. Ничего личного, как говорится! Она всего-навсего препятствие, подлежащее устранению, докучная помеха, проблема, от которой нужно избавиться раз и навсегда.

И не следует ему забывать об этом!