Скверная голубая кровь (ЛП)

Глава 18

Я втайне боялась Дня святого Валентина с тех пор, как… ну, начался учебный год. Прошлый год был достаточно насыщен событиями. Этот год… Я не уверена, что мне следует делать. Я решаю, что, как бы мне это ни было больно, я должна послать парням-Идолам розы. Если я хочу обыграть их так, как они сделали со мной, почему бы не использовать те же приёмы?

Итак, я заказываю по розе для Тристана, Зейда и Крида, а также для Зака, Миранды, Эндрю… и Виндзора. Почему бы и нет? В последнюю минуту я даже заказываю одну для Джесси. Может, она больше и не встречается с Мирандой, но Близкий круг всё ещё придирается к ней, и я чувствую, что это, по крайней мере частично, моя вина.

— Какая странная маленькая традиция, — говорит Виндзор, останавливаясь рядом с киоском продавца, чтобы понюхать выставленный на витрине букет. В этом и заключается его характер: он очень любит остановиться и понюхать розы. — Но у меня слишком много подруг, чтобы посылать розы. Если бы я попытался, то, вероятно, забыл бы добрых полдюжины, а это было бы неприятно, не так ли?

Я бросаю на него взгляд, полный отвращения, и он улыбается мне, наклоняясь, чтобы подписать бланк, в то время как я хмурюсь.

— Ты только что сказал, что не посылаешь цветы? Что ты делаешь?

Виндзор лезет в карман и достаёт пятидолларовую купюру, бросает её на стол и отступает назад.

— Ты не хочешь цветочек? На самом деле, это самое меньшее, что я мог сделать для своего нового друга. Ты действительно единственный человек, который разговаривает со мной и которому не нужны деньги, секс или сплетни. — Винд пожимает плечами, а затем замолкает, когда Тристан подходит к столу и останавливается рядом со мной, его аромат мяты и корицы ошеломляет, и я резко втягиваю воздух.

Я вроде как забыла, как это внушало благоговейный трепет — стоять так близко к нему. Тот момент на параходе, когда он схватил меня за руки и поцеловал крепко и быстро. «Просто помни, что Крид не единственный, кто заинтересован». Моё сердце растаяло, когда он это сказал. Даже осознание того, что сейчас всё это ложь, не избавляет от этого чувства.

— К чёрту эти дурацкие розы, — говорит он, его голос подобен острому лезвию ножа. Со мной всё в порядке там, где я сейчас стою, но одно неверное движение, и меня порежут. Я истеку кровью. — Я внёс себя в список «Не отправлять».

Тристан… разговаривает со мной? Я глупо моргаю, глядя на него.

— Существует список «Не отправлять»? — спрашиваю я, и он кивает.

Виндзор издаёт какой-то шум позади нас.

— Это потрясающая идея… запишите меня. Или, скорее, отмените мою подписку.

Мы с Тристаном оба игнорируем его.

— Ты слышала о поездке на весенние каникулы для отличников? — его голос так трудно разобрать; мне невозможно понять, о чём он думает.

— В Париж? — спрашиваю я, и он коротко кивает. Конечно, я слышала об этой поездке. Начиная с первой недели сентября, это было как приз в каждом школьном информационном бюллетене, особое удовольствие, которым можно похвастаться перед учениками, чтобы заставить всех работать усерднее. Дело в том, что я слышала, как Плебеи говорили: это всего лишь Париж, кого это волнует? Почти уверена, что единственный человек здесь, кто не был во Франции — это я. — Я не позволяла себе думать об этом. Я была так занята, что мои оценки упали…

— Ты по-прежнему первая в классе, — говорит он, его серые глаза такие тёмные, что сейчас они больше похожи на уголь, чем на серебро. Интересно, думает ли он об этом тесте и эссе, о том, что он, вероятно, был бы самым успешным учеником в школе, если бы я не саботировала его. Или, скорее, если бы я не обратила его саботаж против него самого. — В этом путешествии будем только мы с тобой. Никто другой и близко не подходит.

— Я… — Понятия не имела. Тристан поднимает голову, встречается взглядом с Виндзором и ухмыляется, прежде чем уйти по коридору, даже не попрощавшись. Интересно.

— Солнечный, жизнерадостный парень, ага? — спрашивает Виндзор, подходя и становясь рядом со мной, засунув руки в карманы. — И, кстати, я попросил их сделать исключение: ты единственная, кому разрешено посылать мне розы. — Он наклоняется и дарит мне ещё один из тех быстрых европейских поцелуев в щеку. Моё глупое американское сердце принимает это слишком близко к сердцу, и мне приходится сдержать тихий вздох. Мои пальцы касаются моей щеки, и я отворачиваюсь, чтобы направиться по коридору, стараясь избегать парней до конца дня.

Поскольку Тристан и Виндзор оба находятся в списке «Не отправлять», большая часть внимания в День Святого Валентина уделяется девушкам. Всех девушек-Идолов осыпают розами, то же самое касается Валентины и Эбигейл. Если не ошибаюсь, Плебеи привыкли называть их Ёбаной Четвёркой. Должно быть, теперь это Ёбаная-Пиздец-Пятёрка, когда в их ряды добавилась эта ужасная сучка Илеана.

Что касается меня, то я получаю розы от Миранды, Эндрю, Виндзора и Зака.

Все они написали очень милые маленькие открытки, и я даже получила крошечный подарок от Зака, завёрнутый в мерцающую опалесцирующую бумагу. Он застенчиво улыбается, когда позже доставляет его ко мне в общежитие.

— Это подойдёт к тому, что я подарил тебе на день рождения, — говорит он мне, и я вздрагиваю, осознав, что так его и не открыла. Я извиняюсь под предлогом того, что мне нужно пописать, и беру развёрнутый пакет из ящика своего гардероба, заскакивая в туалет, чтобы немного уединиться.

На упаковке так много скотча, что мне приходится использовать кусачки для ногтей, чтобы разрезать его.

Внутри пара абонементов на симфонический оркестр Сан-Франциско, прикреплённых к маленькому прямоугольнику картона. У меня отвисает челюсть, и я чувствую себя ужасно из-за того, что так долго оставляла подарок в стороне. Честно говоря, я совсем забыла о нём. Полагаю, это моя потеря, поскольку я могла бы воспользоваться ими во время зимних каникул, чтобы поехать с отцом.

Когда я выхожу из ванной, Зак ждёт меня на краю кровати с другим подарком. Я протягиваю билеты, и он улыбается, не так, как будто он расстроен или что-то в этом роде, но скорее, как будто он тоже не удивлён.

— Я так и думал, что ты его не открывала, — говорит он, и я съёживаюсь. — Всё в порядке. По крайней мере, теперь они у тебя есть. — Я сажусь рядом с ним и осторожно разворачиваю новую упаковку, нахожу ещё один билет, такой же, как первые два. — Знаешь, на случай, если ты захочешь взять Миранду или что-то в этом роде… — добавляет он, но я знаю, что мы оба думаем о том, не пойти ли нам с ним вместе. Мы сидим так близко, что я чувствую тепло его тела, и мне приходится закрыть глаза, чтобы не испытывать любопытства по поводу того, что произойдёт, если я сдамся ему.

— Спасибо тебе за это. Ты всегда делаешь такие продуманные подарки. — Мои руки дрожат, а сердце бешено колотится. Почти уверена, что это единственные слова, которые я смогу произнести. Теперь мне нравится Зак, правда нравится. Часть меня хотела бы, чтобы он действительно был моим парнем. Может быть, позже он сможет им стать. Только не прямо сейчас.

— Ты идёшь на вечеринку в саду? — тихо спрашивает Зак, но я уже качаю головой. Мне нужно сделать несколько посылок: небольшие наборы для ухода для каждого из парней-Идолов с приложенной запиской, написанной от руки. Я скучаю по тебе. Это лучшее, что я могу сделать. Я доставлю их, пока они все будут на вечеринке, так что мне не нужно видеть их лица, когда они это прочтут. Если бы кто-нибудь из них сразу же отверг меня… Я не могу думать об этом: благополучие моего отца, чёрт возьми, на кону.

Этот День Святого Валентина так отличается от предыдущего. Всё, о чём я могу думать, — это Зак и то, как сильно я хочу пойти и потанцевать с ним. Тем не менее, я заключила пари с Харпер, и мне нужно, чтобы парни-Идолы не слишком часто видели меня с ним.

Как я уже говорила Виндзору: я сейчас не собираюсь ни с кем встречаться.

Всё это так запутанно.

Я выдыхаю, и Зак встаёт, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня с лёгкой улыбкой.

— Эй, всё хорошо. Я понимаю. — Он знает о пари — он один — поэтому я смотрю на него с извиняющимся выражением лица, которое, я надеюсь, он понимает. — Отдохни немного, и увидимся завтра.

— Спасибо, — повторяю я снова, яростно краснея, когда он наклоняется и горячо целует меня в губы. Зак поворачивается и уходит, а я сворачиваюсь калачиком на своей кровати со своими розами, билетами и шоколадками, которые подарила мне Миранда.

Будет лучше, если я оставлю парней одних в такой романтический день.

Я и так уже достаточно запуталась.

На следующей неделе в утренних объявлениях персонал признаёт нас с Тристаном почётными студентами, отобранными для весенней поездки в Париж. Часть меня хочет отказаться, чтобы я могла поехать домой и побыть со своим отцом, но он уверяет меня, что чувствует себя намного лучше и что я должна поехать. Я чувствую себя чертовски эгоистичной, но я знаю, что поездка даст мне хорошую возможность сблизиться с Тристаном. С ним труднее всего найти время наедине из всех Идолов. Он всегда окружён поклонницами… или Харпер. Хотя я не видела, чтобы они прикасались друг к другу после инцидента с утоплением.

— Тебе не интересно, когда девушки заключили это пари? — спрашивает меня Виндзор, сопровождая меня на тренировку группы поддержки. Я пожимаю плечами. Эта мысль приходила мне в голову, но какое это имеет значение? Я больше никогда не причиню себе такой боли. Идолы могут сделать всё, что в их силах. К концу этого года я обеспечу лечение своего отца, парни извлекут ценный урок, а затем в следующем году… Возможно, мне придётся использовать следующий год, чтобы сосредоточить своё внимание на мести девочкам.

— А что? — он пожимает плечами, как будто это не имеет значения, но на его лице появляется озорная улыбка, которая пугает меня. — Не бери в голову, никаких идей. С такими деликатными планами, как мои, нельзя торопиться.

— Конечно, можно, — говорит он, открывая передо мной дверь в спортзал. — Ты просто слишком… в этом есть что-то высококлассное. Не жди, пока они дадут тебе патроны. Сделай их сама.

— Нет. — Я смотрю ему прямо в лицо. — Если мне потребуется весь остаток моего времени в Бёрберри, чтобы вычеркнуть всех из этого список, прекрасно. Я не собираюсь ворошить дерьмо там, где его нет. У каждого из Голубокровных есть грязь, которая рано или поздно всплывёт на поверхность.

Виндзор смотрит скептически, но поскольку мы уже в спортзале, разговор окончен. Его больше не пускают после того, как девочки так отвлеклись на него во время последней тренировки, что уронили первокурсницу во время нашего трюкового номера. С ней всё в порядке, но её вывихнутая лодыжка размером с баклажан. И того же цвета.

— Как скажете, миледи, — говорит он, отвешивая драматический поклон перед тем, как дверь закрывается.

Вздохнув, я направляюсь внутрь и пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы не вывихнуть собственную лодыжку. Когда голова слишком забита мыслями о парнях, это отвлекает.

По крайней мере, к тому времени, как наступает пятница, Тристан снова начинает появляться на репетициях моего оркестра. В первый раз, когда он это делает, наши взгляды встречаются с другого конца комнаты, и это как будто та связь между нами, которая была ущемлена и разрушена, открывается, и кровь снова начинает течь рекой.

Он улыбается мне с заднего ряда, и, хотя это далеко и плохо видно, я почти думаю, что это может быть искренней улыбкой.

Может быть.

Конечно, в остальное время он всё такой же засранец.

— Виндзору Йорку нечего делать с нами в этой поездке, — огрызается он, когда мисс Фелтон поднимает бровь и возвращает нам обоим наши паспорта. У меня бы вообще не было паспорта, если бы академия не требовала его для поступления. Я сделала его в прошлом году, убрала в ящик стола и решила, что не буду им пользоваться, пока мне не исполнится тридцать.

Похоже, я ошиблась на этот счёт.

— Нечего делать в этой поездке? — Виндзор надувает губки. — Ну что вы, мистер Вандербильт, мне чертовски больно. Разве ты не знаешь, что я много лет прожил в Париже? — Тристан выглядит раздражённым, но ничего не говорит, вместо этого сосредоточив своё внимание на нашем учителе. Она сидит за столом в своём кабинете на верхнем этаже башни номер один, переводит взгляд с одного парня на другого и вздыхает.

— Вы знаете, мистер Вандербильт, что каждый год должен быть студенческий гид, и в этом году очередь академии Бёрберри предоставить его студентам. Здесь нет никого, кроме вас, у кого был бы его уровень опыта. Мне жаль, что у вас двоих, похоже, возникли проблемы друг с другом, но поскольку ваши действия в конце прошлого года были не слишком приятными, я думаю, вам следует просто поблагодарить счастливое стечение обстоятельств, что вы вообще студент академии.

Челюсть Тристана сжимается от разочарования, и он бросает взгляд в мою сторону, прежде чем снова обратить свой пристальный взгляд на Виндзора. Принц просто улыбается в ответ, счастливый, как моллюск. Он слишком сильно наслаждается этим моментом.

— Итак, мисс Рид, я спрашивала вас об этом наедине и собираюсь спросить вас снова: вы уверены, что вам удобно ехать в эту поездку с мистером Вандербильтом? Если нет, то он будет заменён учеником, занявшим третье место в вашем классе, и ему будет предоставлена альтернативная организация поездки. — Наступает долгий, напряжённый момент, когда Тристан, Виндзор и мисс Фелтон пристально смотрят на меня.

Если бы я была на своём обычном пути мести, я бы, вероятно, воспользовалась этой возможностью, чтобы выгнать Тристана из туристической группы. Дело в том, что он уже бывал в Париже и может позволить себе поехать туда, когда захочет. Для него это не было бы таким уж большим ударом. Но увидеть его лицо на выпускном вечере, когда я расскажу о своём пари с Харпер? Это звучит намного лучше.

Моё сердце болит и трепещет, но я не обращаю на это внимания. Мои чувства к парням-Идолам чертовски запутанны, но я не могу позволить им сбить меня с толку. В прошлом году я уделяла слишком много внимания своему сердцу и гормонам, и это плохо закончилось.

— Всё в порядке, — говорю я ей, и она кивает, встаёт из-за стола и провожает нас к двери.

Виндзор быстро исчезает, но Тристан удивляет меня, следуя за мной в столовую. Он даже садится за мой обычный столик, занимает место Миранды и пристально смотрит на меня.

— Часы всё ещё у тебя? — спрашивает он, и я киваю. — А ожерелье?

— А что? — шепчу я, и он вздыхает, внезапно выглядя усталым.

— Могу я получить их обратно? Я заплачу тебе за них. Я просто… не думаю, что это хорошая идея, если Харпер или мой отец увидят их снова. — Он смотрит прямо на меня, и в его серых глазах такая абсолютная искренность, которой я никогда раньше не видела. Мои мысли немедленно возвращаются к тому моменту в библиотеке, где он мог пойти дальше, сделать больше, прикоснуться ко мне в более интимных местах… но он не сделал этого. Знал ли он, что нас снимают? Трудно сказать, но я думаю, что да. — Вообще-то, мне вообще не следовало сидеть здесь с тобой.

— Потому что Плебеи могут засунуть твою голову на гильотину, если увидят тебя с Работяжкой? — предполагается, что это шутка, но Тристан, похоже, не находит это смешным. Он просто сидит и смотрит на меня, его волосы цвета воронова крыла падают ему на лоб, он проводит языком по нижней губе, когда отводит взгляд.

— Не могла бы ты принести часы и ожерелье в понедельник? У меня есть наличные.

— Мне не нужны твои наличные, Тристан, — шепчу я, но у меня всё ещё есть дебетовая карта, которую он мне оформил, так что, полагаю, это не совсем правда. — Но да, ты можешь забрать их обратно.

Он на мгновение замолкает, и мы оба замираем, когда подходит официант и мы делаем наш заказ. Никто из нас ничего не говорит, пока мы сидим и ждём свою еду, но, когда его нога задевает мою под столом, наши взгляды встречаются. Как будто между нами протянулась ниточка, которая сближает нас, в то время как каждая рациональная часть меня говорит, что я должна держать нас порознь.

«Это все ради пари», — говорю я себе, но даже это ложь. Интересно, чувствовали ли ребята когда-нибудь нечто подобное, когда были со мной в прошлом году? Боролись ли они когда-нибудь с какими-нибудь настоящими эмоциями?

— Почему ты выбрала его? — внезапно спрашивает Тристан, но я замечаю, что он не отодвигает ногу. Мы продолжаем соприкасаться. — Почему ты выбрала Зейда?

Я прикусываю нижнюю губу и отвожу взгляд, но у меня нет ответа на этот вопрос. Я не хотела выбирать; я ненавидела этот выбор. Но это реальный мир, и я не смогла бы заполучить всех троих. Правильного выбора не было, и каким-то образом я знала, что независимо от того, чьё платье я надену, оно будет неправильным.

— Это сложно, — шепчу я, но Тристан хмуро смотрит на меня. — Что? Я испытывала чувства к вам. Разве не в этом был смысл пари? Чтобы заставить меня… думать, что я, возможно, влюблена в вас? Вы все преуспели, вот и всё. Если тебе нужны ещё трофеи, я закажу их для тебя. — Он снова обращает своё внимание на меня, и его руки на столе сжимаются в кулаки.

— Ты думаешь, тебе было тяжело? — спрашивает он, и в его голосе слышится нотка беспомощности в сочетании со сталью, которую я не понимаю, которую не могу истолковать. Его серые глаза полны ярости и затуманены разочарованием. — Я не умею любить. Я никогда не узнаю, действительно ли кто-то любит меня, или им нужно моё имя или мои деньги. И мой отец… ты видела моего отца, когда он подарил мне часы. Кроме того, я не дурак: я знаю, что это была ты возле VIP-комнаты на лыжной базе. Он не любит меня: я принадлежу ему. Я всего лишь пешка в его дерьме.

Я с трудом сглатываю, моё сердце бешено колотится. Мой первый ответ — протяжно произнести: ах, бедный маленький богатый мальчик. Я должна. Я должна была сказать это и увидеть, как на его лице бы промелькнула обида. Но есть спор… и ещё, есть моя человечность. Я не могу заставить себя сказать это.

— Если ты действительно этого хочешь, однажды ты сможешь это найти, — шепчу я, и Тристан пристально смотрит на меня поверх стола.

— Найти что? — рычит он, протягивая руку, чтобы взъерошить свои тёмные волосы.

— Любовь. Это реально полюбить тебя, за то, что ты — это ты, Тристан. Поверь мне, я знаю: я уже любила.

Он опускает руку и смотрит на меня так, словно увидел привидение.

В следующее мгновение он встаёт и сталкивает тарелки, чашки и столовое серебро на пол. Они с грохотом бьются, когда он наклоняется и хватает меня за галстук, дёргая вперёд, прикрывая поверхность стола своим телом. Его рот прижимается к моему, и я ломаюсь и сгораю миллионом разных способов.

Язык Тристана скользит по моей нижней губе, втягивает её между зубами, а затем овладевает мной целиком и полностью, так, как я всегда мечтала. Мои руки поднимаются, чтобы схватить его за рубашку, но он хватает оба запястья в свои и удерживает их на месте между нами, создавая впечатление, что я умоляю его о большем. Может быть, так оно и есть, я не могу сказать.

Он целует меня до тех пор, пока дверь на кухню не открывается и не появляется наш официант.

Когда он отпускает меня, внезапный разрыв между нами будто погружает меня в лёд, и я откидываюсь на спинку стула.

Тристан выбегает из столовой, хлопает дверью и оставляет меня с салатом, колотящимся сердцем и целым торнадо эмоций, которые разрушают меня изнутри.

Чёрт.

Месть лучше подавать холодной, верно? Она же кажется обжигающе горячей, и я не уверена, ненавижу я это… или люблю.