Скверная голубая кровь (ЛП)

Глава 3

К концу первого дня я измотана, и в моём уме крутятся всевозможные варианты, отчаянно ища какой-нибудь способ исправить ущерб, который был причинён мне. У меня уже есть преимущество, мои летние планы воплощаются в великолепное действие. Но не сейчас. Ещё не время.

Я направляюсь в столовую и сажусь у окна за столик, который раньше делила с Мирандой. Похоже, в этом году у нас довольно разные графики, так что, если она хочет найти меня, это её шанс. Я не собираюсь преследовать её, если она не готова.

Итак, я сажусь, не обращая внимания на взгляды и перешёптывания, на то, как за столом Идолов воцаряется тишина, когда я достаю блокнот (не тот «Месть», а другой), кладу его на стол и оставляю там, пока просматриваю меню. Сделав заказ, я наклоняюсь и начинаю писать.

Тристану Вандербильту требуется всего две минуты, чтобы подойти ко мне.

— В этом году тебе сюда вход воспрещён, — говорит он мне мягким, как шёлк, голосом. Я практически чувствую, как он растекается по моему телу, пробуждая каждое нервное окончание на моей коже. Мои руки покрываются гусиной кожей, но я не обращаю на это внимания. Похоть — это эмоция, которую я смогу игнорировать, если потребуется. К чёрту Тристана Вандербильта. — Ты слышала меня, Черити? — он наклоняется и кладёт локти на стол. Я удивляюсь отсутствию группы поддержки за его спиной, но пользуюсь этим, поднимая голову и встречаясь с его серыми глазами. — Я знаю, что тебе разрешили принимать пищу в своей комнате. Подними свою задницу и иди засунь туда свою жирную рожу.

Его слова жалят меня, как будто я бегу по полю крапивы, маленькие колючки впиваются в мою кожу. Я отмахиваюсь от боли, захлопывая блокнот и щёлкая замком сбоку. Тристан замечает это действие, а затем снова сосредотачивается на мне.

— Ты знал, что они сломали мне рёбра? — спрашиваю я, и он смотрит на меня с пугающей бесстрастностью. Там нет и намёка на какие-либо нормальные человеческие эмоции, только холодная сталь и лёд.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, и мне всё равно. Вставай и возвращайся в свою комнату, пока я не заставил тебя это сделать. — Я улыбаюсь ему, но я не боюсь, совсем нет.

— Харпер, Бекки, другие девочки… — я замолкаю, указывая рукой в их сторону. — Ты знал, что они собирались зайти так далеко? — Тристан прищуривает глаза и хмуро смотрит на меня, но, по крайней мере, в этом жесте есть доля человечности; я поймала его.

— О чём ты вообще бормочешь? — он огрызается, но я явно задела его за живое, потому что Тристан уже злится на меня, а я только начала.

— Когда девочки загнали меня в угол за кулисами перед моим соло на арфе, ты знал, что они изобьют меня так сильно, что я сломаю себе рёбра и выбью зуб? — мои глаза прикованы к нему, поэтому, когда его глаза незаметно расширяются, я замечаю это. Он быстро берёт себя в руки, выпрямляется и проводит ладонью по своему красному галстуку. Но это было там, та маленькая подсказка, которая даёт мне всю необходимую информацию: он не знал. Тристан, самопровозглашённый король Академии, не знал о плане девочек.

Первое семя сомнения было посеяно.

— Это твоё последнее предупреждение: забирай свою еду и возвращайся в комнату.

— Или что, Вандербильт? — спрашивает тревожно мрачный голос у него за спиной. Мы с Тристаном оборачиваемся и видим Зака Брукса, прислонившегося к стене с прищуренными глазами и криво нахмуренным ртом. — Ты изобьёшь её, как это сделала твоя подружка? Оставишь её покрытой синяками и кровью?

Всё тело Тристана настолько одеревенело, что я задаюсь вопросом, не болят ли его мышцы от того, что их так долго держат в напряжении. Он просто смотрит на Зака сверху вниз, а затем, наконец, подходит на несколько шагов ближе. Эти два парня стоят лицом к лицу, и, честно говоря, мне приятно за этим наблюдать. Может быть, они побьют друг друга прямо здесь, на глазах у всех, а затем начнут год с предупреждения в их записях?

— Ты думаешь, что так отличаешься от нас, — мурлычет Тристан, протягивая руку, чтобы провести длинными пальцами по своим иссиня-чёрным волосам. — Ты думаешь, что из-за того, что тебе жаль, ты в чём-то лучше нас?

Руки Зака сжимаются в кулаки по бокам.

— Я никогда не говорил, что я лучше; я лишь говорю, что я на стороне Марни. Вот и всё. — Он переводит взгляд за плечо Тристана, чтобы встретиться с моим. — Я и так мудак. Я уже запятнан. Я не позволю ей запятнать себя попытками сразиться с тобой. Сначала я уничтожу тебя.

Тристан поворачивается ко мне, ухмыляясь и приподнимая брови.

— Ты? Сразишься с нами? — смех, вырывающийся из его горла, разрывает моё сердце пополам, но я позволяю этому случиться, позволяю себе истекать кровью. Он никогда не заботился обо мне, ни когда целовал меня на пароходе, ни когда дарил мне ожерелье, ни когда защищал меня в кабинете заместителя директора. Каждая секунда была фальшивой… но так ли это? — О, пожалуйста. Какими средствами? Той мелочью, которую я бросил в твою копилку?

— Я заставлю тебя пожалеть, — шепчу я, но не потому, что боюсь, а потому, что мой голос хриплый от решимости и угрозы одновременно. Тристан просто смеётся надо мной.

— Так и где же твоя армия?

— Здесь, — выпаливает Миранда, и я подпрыгиваю на своём месте. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё, и у меня отвисает челюсть, когда я понимаю, что она зашла внутрь, пока я была занята парнями. Её сумка с книгами перекинута через плечо, голубые глаза суровы, рот сжат в тонкую линию.

Крид стоит позади неё, застыв в дверном проёме, его глаза перебегают с меня на Тристана, Зака и, наконец, на Миранду. Его рот кривится в хмурой усмешке.

— У моей семьи больше денег, чем у тебя, Тристан, — огрызается Миранда, бросая сумку на бок и вальсируя в комнату, такая же Голубокровка, как и все остальные. Её глаза сверкают от разочарования. — И, если мне придётся отдать Марни все до последнего цента, чтобы победить тебя, я это сделаю.

— Крид, натяни-ка поводок на своей сучке сестре, — протягивает Тристан, рассеянно махая рукой. Лицо Крида напрягается, и я вижу, как напрягается мускул на его шее, когда он пытается подавить ярость. — Если ты этого не сделаешь, значит, она вне Внутреннего круга. Я покончил с этим дерьмом.

— Оставь это, Тристан, — шипит Крид, делая несколько шагов вперёд. — Миранда под запретом, и точка. Я больше не буду воевать из-за этого вопроса.

Мм-м. Крид против Тристана. Это будет полезный инструмент.

— Тогда выгони меня, — говорит Миранда, залезая под рубашку и вытаскивая связку ключей. Я задаюсь вопросом, для чего они нужны, а потом вспоминаю Галерею и запертую дверь. Специальный набор ключей, только для элитных членов школы. Она швыряет их в грудь Тристана, и точно так же, как в случае с ожерельем, ему удаётся поймать и их тоже. — Скатертью дорога. — Она подходит к моему столику, пристально смотрит Тристану в лицо, а затем отталкивает его бедром в сторону, в то время как девушки-Идолы ахают и визжат, как поросята, которых режут. Миранда берёт своё меню, перекидывает свои волосы (или, по крайней мере, пытается это сделать), а затем с улыбкой смотрит через стол. — Мне нужно рассказать тебе о-о-о-очень много сплетен, — начинает она, и тогда я точно знаю, что между нами всё будет хорошо.

Нам предстоит проделать много работы, провести трудные разговоры, но это наше новое начало.

Я сосредотачиваюсь на своём меню, когда Эндрю входит в зал и занимает третье место. Зак тянется за четвертым, но моя рука вырывается, и я вцепляюсь пальцами в спинку стула.

— Я не готова, — говорю я ему, и он кивает. Но потом, конечно, он садится за столик через один от нас, наблюдает и ждёт.

— Она ест в столовой, — говорит Зак, поднимая глаза, чтобы посмотреть на Тристана, а затем на Крида. Мгновение спустя входит Зейд с Бекки, вцепившейся в его руку, как пиявка. При виде этого у меня кровь стынет в жилах, и я снова достаю свой дневник, яростно делая в нём пометки. Я поднимаю глаза от страницы и обнаруживаю, что взгляд Тристана прикован ко мне. Он хмурится и отворачивается, выбегая из столовой и хлопая за собой дверью.

Зейд и Крид ничего не говорят, проходя мимо меня, чтобы сесть за столик Идолов в углу.

Я бросаю взгляд на Зака, и он одаривает меня лёгкой, интимной улыбкой, которую замечает Миранда, делая глубокий вдох.

— Тебе тоже нужно многое мне рассказать, — шепчет она, и я улыбаюсь.

Хорошо, что она вернулась… даже если я ей не доверяю. Во всяком случае, пока.

Моя комната почти такая же, как и в прошлом году, за исключением одной вещи: новых замков на двери. Не то чтобы я думала, что это полностью остановит Голубую кровь, но это должно выиграть мне немного дополнительного времени.

Миранда присаживается на край моей кровати, и между нами воцаряется напряжённое молчание. Я прикусываю губу и прислоняюсь спиной к двери, подыскивая нужные слова, чтобы сказать.

— Мне так много нужно тебе рассказать, — начинает она, забирая слова прямо у меня изо рта. Её голубые глаза поднимаются на меня, и я ненавижу, что её взгляд так сильно напоминает мне Крида. Я не хочу думать о Криде, если только я не думаю о том, как его уничтожить. — Для начала: ты слышала о Виндзоре Йорке?

Мои брови взлетают вверх. Имя мне незнакомо, поэтому я качаю головой, отталкиваюсь от двери и направляюсь к холодильнику на кухне за парой газированных напитков. Я бросаю одну Миранде, и она широко улыбается.

— Знаешь, он десятый в очереди на трон, — продолжает она, открывая банку и делая глоток.

— Трон… какой трон? — спрашиваю я, и Миранда смеётся.

— Ты действительно не в курсе текущих событий, да? — спрашивает она, приподнимая бровь. Она одаривает меня улыбкой, прежде чем продолжить. — Трон Англии, глупышка, да. Ну, знаешь, как принц Уильям и его жена Кейт? — я просто смотрю на неё. — Кейт Миддлтон? Типа, все только о ней и говорят? Принц Гарри и Меган Маркл? Нет?! — Миранда выдыхает и встаёт, как будто это слишком важно, чтобы от этого отказываться. Лично я считаю, что это тактика затягивания времени, направленная на то, чтобы удержать нас от обсуждения реальных проблем. Она пренебрежительно машет рукой. — Виндзор — он… ну, технически он принц. Он правнук королевы. — Я просто смотрю на неё, пока она прикусывает нижнюю губу. — Он угнал яхту своих родителей и врезался в причал, отправив десять человек в больницу. Ему просто повезло, что он никого не убил.

— Какое это имеет отношение к чему-либо? — спрашиваю я, открывая свою содовую и делая глоток. Шипучая жидкость обволакивает мой язык, когда я смотрю Миранде в глаза и пытаюсь притвориться, что между нами ничего не произошло. Так много всего произошло. Так, очень много. Но как мне вообще затронуть эту тему? — Миранда, я… — я снова пытаюсь извиниться, но она перебивает меня. Может быть, она вообще не хочет об этом говорить?

— Его выгнали из стольких школ по всей Европе. Они действительно хотят, чтобы он взял себя в руки, поэтому отправляют его за границу. — Она улыбается мне, а затем теребит верх одного из своих носков. Сегодня она тоже надела очень длинные чулки. Интересно, встречается ли она всё ещё с той девушкой, Джесси Мейкер? Имею ли я вообще право спрашивать? Я думаю, что, скорее всего, нет. — В частности, они отправляют его в Америку. — Она делает паузу для драматического эффекта. — В Калифорнию.

— И что? — спрашиваю я снова, и Миранда вскакивает на ноги.

— В Калифорнии есть только три подготовительные академии, достойные принца: Подготовительная Академия Ковентри, Подготовительная Академия Беверли-Хиллз и Подготовительная Академич Бёрберри. Марни, я почти уверена, что он приедет сюда. — Я не совсем уверена, какое отношение имеет к чему-либо этот разговор, но я также не хочу наплевать на добрую волю Миранды, поэтому заставляю себя улыбнуться.

— Это потрясающе, — говорю я ей, мой голос слишком мягкий для такого обычного разговора. Она замолкает, и её рот сжимается в тонкую линию, глаза отводятся в сторону, как будто она пока не может смотреть на меня в упор. Я пытаюсь в последний раз. — Миранда, я…

— Марни, — выпаливает она, поднимая взгляд на моё лицо. — Ты же знаешь, что я пыталась писать тебе летом, верно? — я киваю и сдерживаю всхлип. Я не собираюсь плакать и не собираюсь выдавать желаемое за действительное. Я собираюсь надрать задницу какому-нибудь Голубокровному, вот что я собираюсь сделать. Просто… не Миранде. — Но я поняла, когда ты не ответила. Нам обоим нужно было время, и Крид… — она замолкает, когда мои губы кривятся в легкой усмешке. — То, что мой брат сделал с тобой, было непростительно. С тех пор я с ним почти не разговаривала. Если это даст тебе хоть какое-то душевное спокойствие, то это убивает его изнутри. — Она улыбается мне, но в этом нет особой радости; ей не нравится причинять боль своему близнецу.

Но это именно то, что я собираюсь сделать.

— Я собираюсь заставить его страдать, — говорю я ей, и она на мгновение прикусывает губу, прежде чем кивнуть.

— Да, я так и думала. — Её улыбка становится немного шире. — Меньшего я от тебя и не ожидала. И кроме того, — она делает паузу, чтобы залезть под рубашку и вытащить ожерелье, которое подарил мне Тристан, — если ты сделаешь что-нибудь меньшее, они распнут тебя. Сопротивляйся, Марни, и покажи им то, что я уже знаю: ты заслуживаешь быть здесь даже больше, чем они.

Она берёт меня за руку и кладёт ожерелье мне на ладонь.

— Что это? — я выдыхаю, и улыбка Миранды становится ещё шире.

— Тристан спрятал его у себя в кармане, а потом они с Харпер устроили по этому поводу скандал в холле. Все видели, и я имею в виду прям все. — Она пренебрежительно машет рукой. — В любом случае, когда он не обратил внимания, Харпер забрала его. Она выбросила его в мусорное ведро, и я его откопала. Оставь его. Возможно, ты найдёшь ему применение позже. — Миранда наклоняется и целует меня в щеку, прежде чем направиться к двери. Моя рука обхватывает ожерелье и крепко сжимает его. — Встретимся утром за завтраком и береги спину. Они охотятся за тобой, Марни, и всё будет намного хуже, чем в прошлом году.