Сладкая мука любви

Глава 7

– Что за упрямая ослица! – пробормотал Такер, бережно опуская Эмму на поникшую от жары траву.

Он подхватил ее в то самое мгновение, когда она вываливалась из двуколки. Проклиная все на свете, особенно женское упрямство, Такер присел рядом с недвижной, мертвенно-бледной девушкой, прикидывая, что делать дальше. Она казалась хрупкой, как надломленная лилия, покрытая каплями росы, – кожа ее была вся в болезненной испарине. На нежной белизне кровоподтек выделялся особенно сильно и напоминал огромного темного жука, усевшегося на лицо.

И почему он не бросился на главаря банды на долю секунды раньше, чем она? Ведь собирался же, потому что ни на минуту не сомневался, что эта дуреха кинется в атаку. А все потому, что здравого смысла ни на грош, зато упрямства на троих!

Поколебавшись, Такер развязал ленты шляпки, сбившейся набок, и начал обмахивать бледное лицо в. надежде, что ток воздуха поможет Эмме прийти в себя.

И действительно, она застонала и шевельнулась, но потом снова впала в оцепенение. И неудивительно – в платье с таким узким и высоким воротом, застегнутым на множество мелких пуговок! Да в нем невозможно дышать! Бормоча витиеватые проклятия, Такер расстегнул несколько перламутровых пуговок, которые едва удавалось ухватить, настолько они были крохотные.

– Эмма, Эмма! Очнись!

Ресницы ее затрепетали. У него невольно вырвался облегченный вздох.

– Ну же, приходи в себя!

Веки медленно приподнялись, и какое-то время бирюзовые глаза смотрели Такеру в лицо невидящим взглядом. Потом они вдруг округлились, и девушка попыталась резко сесть.

– Эй-эй, что это на тебя нашло! Я не укушу! – Он мягко схватил ее за плечи и снова опустил на траву. – Сидеть тебе еще рано.

Сидеть? Эмма и не думала садиться. Просто ее чуть было не стошнило. Все вокруг зыбилось и кружилось самым неприятным образом. Склонившееся над ней лицо искажалось и уплывало, и это непрестанное движение снова заставило девушку схватиться за грудь. Голова болела страшно.

– Уходи… – прошептала она, зажмурившись, чтобы остановить кружение.

– И оставить тебя стервятникам? Может, и стоило бы.

Но вместо этого рука скользнула ей под голову и приподняла. Стало самую малость лучше. Вообще его присутствие странным образом ободряло. Эмма даже попыталась вспомнить, что происходит. Ах да! Ограбление!.. Возвращение домой в двуколке… Безумная жара, головокружение, боль в висках… И темнота.

– Я что же, вывалилась на ходу?

– Ты это вполне заслужила, – заметил Такер нелюбезным тоном, – но увы, Маллой, я как раз проезжал мимо и, хотя джентльмена во мне ни на грош, подхватил тебя. И как ты там, в Филадельфии, без меня жила? Кто, интересно, над тобой кудахтал?

Его колкость подействовала лучше нюхательной соли. Эмма открыла глаза и обнаружила, что кружение остановилось.

– Я прекрасно справлялась без твоей помощи, Гарретсон. И намерена справляться впредь. Что ты сделал с двуколкой?

– Изрубил на дрова, разумеется. Развел костер и поджарил лошадь на вертеле, а потом съел целиком. Ты что, шуток не понимаешь? – хмыкнул он, когда девушка попыталась сесть и оглядеться. – Вон твоя двуколка, никуда не делась. И лошадь цела.

Такер отчасти был встревожен ее упорными, но слабыми попытками подняться, отчасти забавлялся ими.

– Дай же мне встать, Гарретсон! Я уже в полном порядке и…

– Ты и в городе это твердила.

– Ничего страшного не случилось…

– И не случится, потому что пара хороших шлепков по заду лечит даже такую болезнь, как упрямство.

Эмма уставилась на него широко раскрытыми глазами. Кто знает, на что способен тип, у которого так стиснуты зубы и сверкают глаза?

– Ты не посмеешь!

– Кто знает.

Негодование и страх так недвусмысленно отразились на лице девушки, что Такер рассмеялся:

– Да успокойся ты! Я вовсе не собираюсь перекинуть тебя через колено… по крайней мере в данную минуту. Но полежать и набраться сил тебе придется, а потом мы поедем домой.

– Мы? Мы?! Я с тобой никуда не поеду!

– Это ты так думаешь, а я… Черт побери, да лежи ты спокойно, в конце-то концов! – На этот раз Такер придержал Эмму уже далеко не так любезно. – В городе я позволил тебе настоять на своем – и чего ты этим добилась? Нет уж, солнышко, теперь будет по-моему.

– Черта с два! Такер расхохотался.

– Что, черт возьми, смешного?

– Как что? Такая благовоспитанная леди, а бранится, как сапожник.

– Только когда есть на кого браниться! По-хорошему с тобой не договориться…

Эмма проглотила остаток фразы, потому что Такер подхватил ее под плечи и колени. Вид у него был самый решительный.

– Что это ты собрался делать? – не без опаски спросила она.

– Этот спор мне надоел. Я сделаю то, что собирался, а именно отвезу тебя домой.

Не обращая внимания на протесты и неуклюжие попытки вырваться, он подхватил Эмму на руки и поднял с легкостью, словно ребенка. Может быть, следовало бы продолжить сопротивление, но каждый шаг Такера, когда он нес ее к двуколке, отдавался ударами молота в висках.

– Что с тобой? – встревожился он, когда она бессильно поникла.

Девушка могла только вяло отмахнуться.

– Эй, уж не собираешься ли ты снова грохнуться в обморок?

– Нет, конечно… просто голова болит…

Это заставило Такера помедлить в нерешительности. Что предпринять? Если ей нужен доктор, нет смысла везти ее на ранчо. Пока он колебался, раздался двойной стук подков. С нехорошим предчувствием он повернулся, крепче прижимая к себе Эмму.

Но это были не бандиты, алчущие мести. Уин Маллой и его надсмотрщик сукин сын Курт Слейд вихрем неслись по дороге.

Ничего не оставалось, кроме как встретить этих разъяренных быков с достоинством. Уложить Эмму в двуколку времени уже не оставалось, потому что выражение лица ее папаши говорило яснее всяких слов. Казалось, его сейчас хватит удар.

– Гарретсон, ты труп! – заревел он, как пароходный гудок.

– Папа… – слабым голосом воскликнула Эмма, – погоди, папа…

– Отпусти ее сейчас же! – ревел Маллой.

Нежданные «гости» круто осадили лошадей, подняв копытами тучу пыли. Не успела Эмма сказать хоть слово, как ее отец уже стоял рядом с ней.

– Девочка моя, что случилось? Что этот гнусный ублюдок сделал с тобой? – Увидев кровоподтек на ее скуле, он налился кровью и затрясся от ярости. – Я убью тебя, Гарретсон!

Такер старался одним глазом следить за ним, а другим за Слейдом, который тоже спешился. Надсмотрщик был коренаст, но двигался с удивительной быстротой и ловкостью. Узкие глаза, черные, как терновые ягоды, блеснули злобной радостью, когда он выхватывал револьвер. С другой стороны, как воплощение праведного гнева, надвигался Уинтроп Маллой.

– Да папа же! – крикнула Эмма, собравшись с силами. – Такер ничего плохого мне не сделал!

Ее отец остановился на полушаге и вперил взгляд в высокого, сильного молодого человека, который так дерзко держал на руках его дочь. Брови его озадаченно сошлись на переносице.

– Тогда кто же это был?

– Я все тебе объясню, только отвези меня домой!

– Слыхал? – сурово спросил Маллой и смерил взглядом Такера, который был ни на дюйм его не ниже, зато моложе и сильнее физически. – Отпусти Эмму, а то хуже будет.

Такер пожал плечами и передал девушку с рук на руки отцу.

– Папа, я и сама могу… – начала было Эмма, но слабость и боль вдруг навалились с новой силой, и голос ее прервался.

– Тише, дорогая, тише, – только и сказал отец. – Я с тобой, и теперь все в порядке. Мы едем домой.

Пока он нес ее к двуколке и бережно устраивал на сиденье, Такер не мог отвести глаз от этой сцены. Уинтроп Маллой – минуту назад воплощенная ярость – вдруг превратился в заботливого, нежного отца. Он обращался с Эммой осторожнее, чем с хрустальной вазой, и его суровое, грубоватое лицо дышало любовью, которую он не стыдился выказывать. Что касается Эммы, та явно чувствовала себя хуже некуда, и тем не менее пыталась ободряюще улыбаться отцу.

Странные чувства ожили в душе Такера при виде такой картины, хотя он ни за что не признался бы, что завидует семье Маллоев и против воли сравнивает их взаимную любовь с мрачной, безрадостной атмосферой в собственной семье.

И в то же время он недоумевал: что это на него нашло? Какое дело ему до взаимоотношений в этой семейке? Он и без того за один только день потратил на Эмму столько времени, что хватит на всю жизнь.

Такер отвернулся… и получил жестокий удар в челюсть. От неожиданности он опрокинулся навзничь, к большой радости Курта Слейда.

– Это научит тебя держать руки подальше от дочери моего хозяина, Гарретсон. Не смей больше никогда прикасаться к ней, ясно? А чтобы ты лучше запомнил это, вот тебе еще…

Возбужденно блестя глазами, надсмотрщик занес ногу, собираясь пнуть Такера в висок. В этот момент Уин Маллой уже возвращался к лошади, поэтому и он, и Эмма из двуколки могли видеть, что происходит. Эмма зажмурилась и в ужасе вскрикнула, уверенная, что для Такера все кончено.

Но подлый пинок не достиг цели. Такер мгновенно перекатился на бок, в сторону от тяжелого сапога Слейда. В следующую секунду он ухватил надсмотрщика за ногу и дернул изо всех сил. Тяжелое тело с грохотом рухнуло на землю.

Они покатились по траве, награждая друг друга пинками и ударами кулаков.

Слейд, здоровый как бык, был куда тяжелее Такера. Каждый раз, когда он заносил тяжелый, как молот, кулак, у Эммы заходилось сердце. Но молодой Гарретсон был удивительно ловок и с легкостью избегал большей части ударов. И он, без сомнения, был не менее свиреп, чем надсмотрщик с ранчо Маллоев.

Внезапный хук правой в челюсть ошеломил Слейда лишь ненадолго, но Такер тут же нанес ему такой удар левой в живот, что дыхание надсмотрщика пресеклось, и он согнулся в три погибели. Такер немедленно оседлал его, и Эмма – уже второй раз за этот день – увидела, как ритмично вздымаются и опускаются его кулаки.

– Довольно! – крикнул Уин Маллой, пытаясь остановить потасовку, превратившуюся в избиение.

Но Такер словно оглох. Бешеный темперамент Гарретсонов снова одержал над ним верх, и все остальное потеряло значение.

– Хватит! Хватит! – взмолилась девушка, насколько хватало голоса, чувствуя, как снова подступает дурнота.

И неизвестно, что подействовало на Гарретсона – ее слабые мольбы или то, что надсмотрщик уже некоторое время не сопротивлялся, но только избиение вдруг прекратилось. Такер выпрямился, отер лоб и поднялся, пошатываясь.

Зловещая тишина повисла в солнечном июньском воздухе.

– Если ты убил его!.. – начал Маллой, делая шаг вперед и сжимая кулаки.

– Ничего с таким не сделается, – тяжело дыша, ответил Такер. – Он живехонек, чего не скажешь о моем брате.

Он смотрел исподлобья, словно готов был немедленно взяться за следующего противника, сделай Маллой еще хоть шаг. Эмма затаила дыхание. Но ее отец, как ни ярился, предпочел не провоцировать Такера.

– Вот что я скажу тебе, Гарретсон, на сегодня ты натворил достаточно дел. Чтоб тебя черти взяли! Мне нужно как можно скорее отвезти дочь домой, но не могу же я оставить Слейда на твою милость. Ты его прикончишь!

– Довольно с меня вашего Слейда! И вас вместе с ним. И тебя, солнышко, – сказал Такер мрачно.

Подбородок у него саднило. Какого дьявола он позволил этому подонку Слейду дать ему по физиономии? С десяти лет никому не удавалось пальцем до него дотронуться, не то что ударить. Виной всему девчонка, зло подумал Такер. Если бы он поменьше думал о ней и повнимательнее смотрел по сторонам, ничего бы не случилось.

А теперь он получил по заслугам.

Он вскочил в седло, не обращая внимания на Маллоя, помогавшего стонущему Слейду подняться. Но он не мог не бросить взгляд в сторону двуколки. Эмма провожала его взглядом. Лицо ее было по-прежнему бледным. И испуганным.

Вот и хорошо. Ей не помешает немного страха, если нет здравого смысла.

Он крепко сжал поводья, собираясь пустить Пайка в галоп. И вдруг придержал коня.

– Потрудись вызвать Дока Карсона, Маллой. Доктор понадобится твоей дочери, а не Слейду.

Не дожидаясь ответа, он стиснул зубы и стегнул Пайка. Какого дьявола он все время о ней заботится?

Эмма тоже недоумевала. Курт Слейд как будто легко отделался, если не считать разбитого в кровь носа, заплывших глаз и нескольких приличных ссадин, но это не уменьшило смешанного чувства благоговения, испуга и изумления. Она не могла оторвать взгляда от быстро удаляющегося Такера.

Он пугал ее своей свирепостью, безудержной яростью. Дважды за один день она видела его в неистовстве. Как легко он одолел Слейда! Но Такер умел быть заботливым, умел быть добрым. Он снова пришел к ней на помощь, и даже после ужасной схватки не забыл напомнить ее отцу насчет доктора. Непонятные, смутные эмоции наполняли Эмму, и причиной тому был он, Такер Гарретсон.

Совершенно опустошенная, девушка почувствовала, что теряет способность связно мыслить, и откинулась на спинку сиденья в полуобмороке. К счастью, отец уже был рядом и подбирал вожжи.

– Похоже, Слейд не слишком пострадал. Он согласился съездить за Доком Карсоном. Теперь мы можем отправляться домой, дорогая. Закрой глаза и подремли немного, так время пройдет быстрее. И ничего не говори мне пока… но позже я бы хотел знать, что именно случилось, все подробности.

«Интересно, что скажет отец, когда все узнает?» – мелькнула у нее смутная мысль.