Сложности любви

Глава 7

Сначала Алексии казалось, что она просто не сможет сдвинуться с места. Но вдруг словно крылья выросли у нее за спиной, и она оказалась в объятиях маркиза. Он бережно приблизил ее к себе и нежно поцеловал. Что это был за поцелуй!.. Она молилась об этом, грезила и тосковала, но никогда не думала, что ей будет так хорошо! Алексия и представить не могла, как приятно ощущать на своем теле трепетное прикосновение любимых рук, как сладостен миг единения с любимым человеком и что обычный поцелуй может заставить сердце так сильно биться и наполнит все тело огнем.

Восторг и блаженство охватили ее. Наверное, те ангелы, что приветствовали свадьбу Летти, до сих пор рядом, а губы Хилтона — часть этого волшебства, этой упоительной и прекрасной музыки, которая называется «любовь» и которую она уже не надеялась услышать.

Прошел всего лишь миг, а может, и вечность, и он оторвался от лица Алексии. Он смотрел на нее и, казалось, не верил сам себе. Она же, немного отстранившись, с трепетом спросила:

— Это… правда?

— Ты спрашиваешь о том, действительно ли я решил жениться на тебе? — отозвался маркиз. — Знаешь, я вдруг понял, что совершенно не представляю своей дальнейшей жизни без тебя, и уверен, моя дорогая девочка, что и ты не сможешь жить без меня. — Он крепко прижал ее к себе и добавил: — Последнее время мне пришлось решать столько проблем, распутывать такие сложные задачи. А самая непостижимая — это ты. Но теперь-то я нашел верное решение…

В его голосе звучало такое счастливое удовлетворение, какого Алексия никогда раньше не слышала. И словно не решаясь сказать такие слова громко, она шепотом попросила:

— Если я начну просыпаться… пожалуйста… поцелуй меня еще раз.

Молодая маркиза Осминтон шла через лужайку рука об руку со своим мужем. В белом свадебном платье она была прекрасна и казалась такой воздушной и изящной, что была похожа на легкое облачко, летящее по небу. Маркизу даже на какой-то миг почудилось, что она может растаять, исчезнуть, раствориться в воздухе. Чтобы этого не случилось, он крепко взял ее за руку, а она посмотрела на него с такой горячей любовью, что не было никакого сомнения — это живая, настоящая, чистая и искренняя женщина.

Серые глаза Алексии светились от невыразимой радости: наконец-то они остались вдвоем, после долгого дня, полного удивительных и незабываемых событий.

Свадьба состоялась в небольшой церквушке, располагавшейся сразу за воротами Осминтонского замка. Она была совсем не похожа на пышное празднество, которое устраивали для Летти. Среди приглашенных были только родственники маркиза и самые близкие друзья, что жили по соседству.

Некому было подвести Алексию к алтарю, поэтому она пришла туда под руку с женихом. Обряд совершал старый приходский викарий, который знал маркиза с самого раннего детства. В церкви не было хора, но Алексии все равно казалось, что не только ангелы присутствуют на ее свадьбе, но и родители.

Когда маркиз произносил слова клятвы глухим от волнения голосом, она поняла, что отдает ему не только свое сердце, но и душу.

«Я люблю тебя!» — готово было слететь с ее уст, и она могла повторять это снова и снова.

А еще она не уставала благодарить Господа, который послал ей такого замечательного мужа. Ведь она до сих пор боялась, что может проснуться и оказаться в унылом и убогом бедфордширском доме.

После церемонии в церкви они вернулись в дом, где состоялся праздничный обед. Со стен огромной гостиной на них смотрели предки, как казалось Алексии, с одобрением и пониманием.

Гости произносили тосты за здоровье молодых, а Питер, который впервые в жизни попробовал шампанское, с отвращением заявил, что лимонад нравится ему гораздо больше.

Из поместья в Оксфордшире на свадьбу приехала Летти. Она светилась от счастья, и Алексия подумала: за младшую сестру никогда больше не придется беспокоиться.

— Быть замужем — так восхитительно, прекрасно, удивительно! Я уверена, ты тоже убедишься в этом, — обнимая Алексию, щебетала Летти.

Обед закончился поздно, и Алексия с мужем попрощались с гостями. Последней уезжала маркиза. А с нею отправлялись Питер и его воспитатель — они собирались оставаться вместе до конца медового месяца. Мальчика разбирало смятение, душа его разрывалась от радостного предвкушения долгого путешествия к новому месту и горечи расставания с конем, которого подарил ему маркиз.

— Ты должна каждый день разговаривать с Пегасом, — наставлял он сестру, — и не забывай повторять ему, что я помню о нем.

— Хорошо, мой милый, — с улыбкой отвечала Алексия.

Питер обнял ее, затем бросился к маркизу и обхватил его за ноги.

— Я скоро вернусь и помогу тебе управиться со всеми лошадьми! — пообещал он.

— Буду очень рад, — серьезно ответил маркиз. Алексия с беспокойством смотрела на них. Ей не хотелось, чтобы маркиз считал Питера надоедливым ребенком. Но тот подхватил мальчика на руки и посадил верхом на одну из запряженных в карету лошадей. В этом экипаже маркиза собиралась отправиться домой.

— Пока проследи за этими, — посоветовал он. Перед отъездом маркиза сказала:

— Наверное, это был самый счастливый день в моей жизни после собственной свадьбы. — Она окинула сына радостным взглядом и добавила: — Когда ты был маленьким, я часто говорила тебе, что мама всегда все лучше знает. Вот и теперь, когда я решила, что стану опекать и представлю в свете этих славных девушек, несмотря на твое упорное сопротивление, я оказалась права!

— Да, мама, я признаю это с радостью и клянусь, что никогда больше не стану спорить с тобой!

Маркиза рассмеялась:

— Уверена, что ты скоро забудешь про свое обещание. Но все же, дорогой мой мальчик, лучшей жены, чем Алексия, ты не сыскал бы в целом свете.

— Я искал ее всю жизнь и уже было совсем отчаялся. Мне казалось, что она просто не существует на земле.

Карета маркизы тронулась в путь. Питер не пожелал сидеть рядом с ней, а забрался к кучеру — он надеялся, что ему позволят править упряжкой.

Когда они скрылись из вида, молодожены зашли в огромный сарай, где собрались приглашенные работники из поместья. Пиво и сидр текли рекой, лица людей были разгоряченными и розовели не только из-за стоявшей на улице жары, но и от изрядного количества выпитого и съеденного. Смех и шутки раздавались со всех сторон. Маркиз сказал им несколько добрых слов, которые были встречены рукоплесканиями и радостными криками, от которых сотрясались стены здания.

Наконец они вернулись в замок, ставший теперь тихим и спокойным. Но Алексии казалось, что все жившие ранее в этом замке и носившие родовое имя находятся рядом. Они встретили ее с радостью, приняли в свою семью…

Она прошла через несколько комнат, заполненных цветами, и попала в роскошную гостиную. Маркиз подошел к ней.

— Радость моя, ты, наверное, очень устала, — ласково сказал он, — но мне надо кое-что тебе показать. Я ждал этого момента целый день.

Она вопросительно посмотрела на мужа, он же взял ее за руку и повел в сад. День подходил к концу. Солнце садилось на горизонте во всем своем великолепии, и багровые отсветы касались макушек деревьев в парке. Сквозь это сияние чувствовалось неумолимое приближение ночи, и первая бледная звезда уже зажглась на небосводе и смотрела на древний величественный замок.

Слышались последние крики птиц, устраивающихся на ночлег, а аромат цветов наполнил вязким благоуханием неподвижный воздух.

Некоторое время они шли молча, потом маркиз спросил:

— Что тебя тревожит, родная?

— Как ты догадался?

— Просто почувствовал, — ответил маркиз, — и мне даже не нужно смотреть в твои прекрасные глаза, чтобы узнать, о чем ты думаешь. — Алексия ничего не ответила, и он спросил удивленно: — Неужели еще какая-то проблема?

— Нет… не совсем…

— Скажи мне, в чем дело?

— Просто… я сейчас думала о том великолепии, что меня… окружает, о том… что ты подарил мне… целый мир, о том, какое счастье мне выпало…

Она умолкла, но маркиз понял: она чего-то недоговорила.

— И я думала, как мне… объяснить, что, даже если бы ты не был таким важным и влиятельным, если бы у тебя… ничего не было, я все равно любила бы тебя всей душой.

Маркиз услышал, как дрожит ее голосок, а когда заговорил сам, слова тоже прозвучали глухо:

— Давай я отвечу на твой вопрос немного позже, славная моя. Твоя любовь для меня радость и награда, как бы ты ее ни проявляла.

Они дошли до конца лужайки, которая заканчивалась у густого леса. Огромные деревья стояли стеной, будто защищая замок. Маленький водопад сбегал по камням и разбивался в мраморном бассейне. На горку вели ступеньки. Держась за руки, они поднялись наверх. Алексия увидела скамеечку, а рядом с ней мраморную статую Дианы-охотницы. Почувствовав, что Хилтон хочет этого, Алексия опустилась на скамейку и осмотрелась по сторонам.

Внизу она увидела замок, это причудливое и величественное объединение башен и башенок, крыш и труб, которые четко вырисовывались на фоне вечернего неба. Дальше виднелось серебристое озеро с черными и белыми лебедями. И еще дальше снова расстилался огромный парк, где под кронами древних деревьев находили приют олени…

Вид был потрясающим, и Алексия поняла, почему маркиз привел ее сюда.

— Раньше, когда я приезжал в замок, каждый вечер приходил сюда, чтобы еще и еще раз увидеть эту прекрасную картину. Я считал, что это самое совершенное произведение природы. И хотя всегда утверждал, что оно безупречно, все же в глубине души чувствовал: здесь чего-то не хватает. Теперь я знаю: здесь не было тебя!

Алексия взглянула на него счастливыми глазами:

— Вокруг тебя все так красиво… все исполнено совершенства… поэтому я думала, что ты выберешь… Летти.

Маркиз обнял жену.

— Действительно, Летти — самая красивая девушка, какую я видел в своей жизни, но она совсем не тронула мое сердце. А вот ты другое дело. Ты разбудила во мне лучшие чувства, как только появилась в моем доме в Лондоне.

— Правда?

— Ты стала частью моего сердца, хотя я боялся признаться в этом даже себе. Но мне хотелось помогать тебе, защищать. Раньше такого со мной никогда не случалось, никакая другая женщина не вызывала подобных желаний. — Алексия почувствовала легкий укол ревности, подумав о многочисленных красавицах, что были в жизни маркиза, а он продолжал говорить: — Потом, когда мы познакомились поближе, я был просто очарован тобой. Никогда не думал, что женщина может с такой серьезностью и пониманием относиться к политическим или социальным проблемам. Обычно эти вопросы оставляют мужчинам. А вот ты совсем не такая.

— Ты не думал, что это может быть мне… интересно?

— Уверен, что теперь с твоей помощью и вдохновляемый тобой я достигну новых замечательных успехов на политическом поприще.

Она пробормотала слова благодарности.

— Ты пленила мое сердце и завоевала разум, дорогая моя женушка. Но есть еще одна вещь, которую довольно сложно объяснить…

Алексия вопросительно взглянула на него.

— Сегодня в церкви во время нашей свадьбы я подумал, что ты похожа на лилию у алтаря. Ни об одной женщине я так не думал, только о матери…

Алексия сжала его руки и нерешительно проговорила:

— Мне становится… страшно. Вдруг я не… оправдаю твоих ожиданий? Ты такой умный, так много всего знаешь…. а я… о многих вещах… не имею ни малейшего представления.

— Например?

Алексия отвела глаза, и маркизу стал виден ее профиль, четко вырисовывающийся на зеленой листве деревьев. Он любовался ее прямым маленьким носиком, ее решительным подбородком. Потом перевел взгляд на нежные губы. Ни один мужчина не касался их прежде, он первый. «В ней есть все, — думал он, — что я мечтал найти в своей жене, хотя мне всегда казалось, что я требую слишком много и никто не сможет сравняться с тем идеалом, что породило мое воображение».

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь? — спросил он.

Алексия ответила не сразу.

— Я подумала… когда мы осматривали замок… он такой большой, просторный… здесь должно быть много детей… они смогут бегать по переходам, а может, и… ездить по перилам. Я знаю, твоя матушка… мечтает о внуке. И хотя ты всегда был так… добр с Питером, так внимателен… я подумала, вдруг ты не хочешь… детей.

Она говорила дрожащим, неуверенным голосом. Ясно, что ей нелегко обсуждать с ним подобные вещи, но она стремилась узнать правду.

— Раньше, пока я не знал тебя, — ответил маркиз, — мне казалось, что дети могут разрушить мою налаженную жизнь, стать помехой. Но сейчас, когда я люблю тебя, моя дорогая, самым заветным желанием моим стало увидеть тебя с нашим сыном на руках.

— А если… это будет девочка?

— Тогда нам придется еще постараться, — весело ответил маркиз.

Тон его был шутливым, но Алексия не повернула к нему головы, и он понял: что-то еще тревожит ее.

— В чем дело, дорогая, говори, не смущайся?

— Ты говорил… что я умная, — робея, произнесла Алексия, — а теперь, наверное, станешь думать… что я глупая и ничего не знаю… Но я совсем не знаю… как появляются… дети… — Она помолчала, потом застенчиво и тихо продолжала: — Я должна была поговорить об этом с Летти… перед ее свадьбой, но… мама умерла, и мне не у кого было спросить… попросить все это объяснить. Наверное, это было… ошибкой, она ведь так… ничего и не узнала от меня.

— Мы с тобой сегодня видели, как она счастлива, — успокоил ее маркиз, — значит, Джеймс успешно исправил эту твою оплошность.

«Слишком долго, — думал маркиз, — я имел дело с порочными и развращенными женщинами, что были вхожи в свет. Я и забыл, что бывают и другие — чистые и невинные, как Алексия. Вот и сейчас она смотрит в сторону, отводит взгляд, потому что ужасно стесняется». Она показалось маркизу такой трогательной, такой очаровательной, что он не мог больше сдерживаться. Он повернул к себе нежное личико молодой жены.

— Я люблю тебя, моя дорогая! Я люблю тебя так сильно, что боюсь, мне всей жизни не хватит для того, чтобы рассказать, как много ты для меня значишь.

— Я тоже люблю тебя! — ответила Алексия. — И у меня… не хватает слов, чтобы выразить мои чувства.

— Ну, я же давно говорил, что ты не слишком хорошо владеешь английским языком! — засмеялся маркиз, а потом вдруг снова стал серьезным. — А вот я знаю несколько таких слов, каких никогда и никому не говорил, с тех пор как вырос. Да и раньше я их говорил только матери. — Алексия вопросительно посмотрела на него, и он проговорил: — Ты частичка моей души. Мое сердце, мой ум и моя душа принадлежат тебе. Значит, ты и есть моя жизнь, весь мой мир и моя судьба отныне и навсегда.

— О Хилтон! — Глаза Алексии наполнились слезами. — Мне так хорошо, я так счастлива, что готова расплакаться, — прошептала она. — И даже не понимаю, почему мне так повезло. Я знаю только, что люблю тебя!

— Мне так хотелось услышать эти слова…

— Еще я хочу рассказать тебе, — продолжала она, положив ему голову на плечо, — хочу объяснить… когда ты целуешь меня… или прикасаешься… в моей душе словно пробуждается что-то…

Маркиз поцеловал ее, не прерывая, и она продолжала:

— Словно солнце встает во мне… и я знаю, что этот жар ты тоже… ощущаешь… и кажется, вот-вот я… запылаю, как огонь…

— А еще?

— Мне сложно объяснить… Мне хочется, чтобы ты… не переставал целовать меня… Чтобы ты обнимал меня… сильнее и сильнее, и я хочу быть ближе к тебе… как можно ближе… словно я растворяюсь в тебе… а ты во мне.

Маркиз задержал дыхание. В словах Алексии прозвучала такая страсть, которой сама она даже не заметила и не поняла. Но он все прекрасно понял. Он поднялся на ноги и притянул ее к себе.

— Мы станем близкими, родная, мы будем так близки, и ты поймешь, что стала моей навсегда и что мы с тобой неразделимы…

Он заключил ее в объятия и отыскал губами ее губы.

Сначала он поцеловал ее так, словно она святая и он боится испугать ее. Почувствовав, как она все сильнее прижимается к нему, он понял, что в душе ее загорелся огонек, и он стал более страстным, более настойчивым…

Ночной сумрак укрыл их, а в небесной вышине сверкали звезды.

Маркиз каким-то глухим и нетвердым голосом сказал:

— Пойдем в дом, дорогая моя, и я постараюсь ответить на твой вопрос не словами, а моей любовью…