Служебное расследование (СИ)

Глава первая

Раздался звонок в домофон, и Люба с тётей Клавой переглянулись: кто бы это мог быть? С тех пор, как Влад, младший сын Любы, уехал в спортивный лагерь на сборы, она жила тихо и очень уединенно. Тётя Клава с апреля была на даче, сегодня только приехала.

Поднявшись из-за стола, Люба вытерла руки и пошла в прихожую.

— Кто там?

Молчание.

— Опять, видимо, к соседям, — вздохнула Люба. У соседки с пятого этажа Олеси не было домофона, а гости к ней приходили намного исправнее, чем ко всем остальным жильцам.

Нажав кнопку, Люба вернулась в кухню, где они с тётей Клавой делали окрошку. Тётя Клава сегодня приехала с дачи, на которой обычно проводила почти всё время с апреля до октября. Повод для визита в пыльный город был веский: в теплице появились первые в этом сезоне огурцы. Поспешила привезти племяннице.

Едва Люба устроилась за столом, как раздался звонок в двери.

Всё же кто-то пришёл к ним.

В глазок ничего не было видно, как будто кто-то специально его закрыл, но Люба рассудила, что красть у них нечего, помимо единственного богатства двух бедных девушек: сорокалетней Любы и семидесятилетней тёти Клавы.

Открыв двери, она несколько секунд ошалело смотрела на здоровенного загорелого детину в парадной военной форме, не смея поверить собственным глазам, пока он не произнёс, наконец, басом:

— Маам?

— Саня! — заверещала Люба и повисла на шее у сына. — Ты почему не предупредил-то?!

В коридор резво выскочила тётя Клава.

— Это я хорошо с дачи приехала! — насмешливо протянула она и, оттеснив Любу, обняла внучатого племянника. Да что там… Внук он ей, другой-то бабушки у него нет! Он всегда её бабушкой зовёт, и Владик тоже.

— Санечка, так почему не предупредил? У нас ведь только окрошка! Хоть бы из поезда позвонил! Вчера же переписывались с тобой! Ну ты и партизан!

— Сюрприз хотел сделать, мам! У меня и ключи есть, но я надеялся, что ты дома, не на дежурстве.

Старший сын Любы, Саша, вернулся из армии, где был два года, оставшись ещё на сверхсрочную после года срочной службы. Он служил под Калининградом, потому и загорел почти не нашим загаром. А как возмужал! Даже по сравнению с прошлым летом, когда приезжал в отпуск.

— Мам, да я спал и видел окрошку! Это же мечта, — сын улыбался голливудской улыбкой.

— Наконец-то мужчина в доме появился! А то Влад в лагере на сборах, и мать тут одна! — тётя Клава обнимала Сашу и похлопывала по спине.

— Я за хлебом и за тортом, ну и каких-нибудь вкусностей куплю! Сейчас, мигом! — Люба быстро сняла фартук.

— Мам, не расходись там особо! Окрошка же будет! Да и я кое-что привёз!

Люба махнула рукой, схватила сумку и выскочила за двери.

Люба — Любовь Евгеньевна Смолякова — жила и работала в небольшом городке в Подмосковье. С тех пор, как Сашке исполнилось семь лет, а Владу два года, отец исчез из их жизни. Он и до этого не особо присутствовал, работая постоянно в Москве, а домой лишь наезжая время от времени, но удача в лице одинокой и жаждущей любви дамы со столичной пропиской всё же ему улыбнулась. Дама, правда, была старше Витеньки на десять лет и не слишком хороша собой, но остальные плюсы компенсировали ситуацию. Дама потребовала, чтобы Витенька развёлся с женой и забыл о семье, и Витенька выполнил требования. Сердце у него особо не болело, он всегда очень мало времени уделял детям, даже когда бывал дома. Он участвовал в появлении на свет сыновей, содержал (надо отдать ему должное), а воспитанием всегда занимались Люба и тётя Клава.

Родители Витеньки, которым всегда не нравилась слишком простая невестка, внуками никогда не интересовались: работали, жили для себя. Имели право. Насильно мил не будешь.

— Я тебя одна подняла, Любаша, а сейчас мы вдвоём. Справимся, — сказала тогда тётя Клава. Она вышла на пенсию по вредности, взяла на себя заботу о доме и детях, а Люба работала, работала и работала, хватаясь за любой заработок, за все дежурства, порой сутками пропадая в больнице.

На алименты решено было не подавать, чтобы Витенька потом не потребовал у сыновей компенсацию. Мало ли что, жизнь может любой стороной повернуться. Сначала отец, видимо, всё же слегка мучимый чувствами вины и ответственности, немного помогал, присылал время от времени деньги. К праздникам, к первому сентября. А потом у них с новой женой родился сын, и на этом и без того редкие денежные переводы прекратились.

Тётя Клава не зря говорила, что подняла Любу в одиночку: это была чистая правда. Тётя Клава была старшей сестрой отца Любы. Мать Любы умерла при родах, а отец не справился с этим, покатился по наклонной. Если раньше он ещё время от времени появлялся в жизни дочери и сестры, то потом опустился окончательно, и его не стало пятнадцать лет назад.

Тётя Клава замужем никогда не была, и своих детей у неё не было: так уж получилось. Когда-то в юности у неё была очень большая любовь с женатым человеком, занимавшим видное место в городской комсомольской элите. Тётя Клава работала токарем на заводе, была передовиком производства и комсоргом предприятия. Время от времени она появлялась на мероприятиях в горкоме Комсомола, там и встретила возлюбленного. Он был женат на дочери какого-то большого начальника, и впереди маячила блестящая карьера по партийной линии. Чтобы не навредить карьере, возлюбленный тёти Клавы перевёлся, уехал вместе с семьёй. Тётя Клава от горя потеряла ребёнка, которого носила. Когда тёте Клаве исполнилось тридцать, у неё на руках оказалась Люба, которая помогла ей справиться с собственными переживаниями и горем. Так они и поддерживали друг друга всю жизнь.

А мальчиков, Сашу и Влада, две маленькие хрупкие женщины старались воспитывать настоящими мужчинами: парни приучены были говорить правду, какой бы она ни была, занимались спортом, хорошо учились, с детства привыкли к самостоятельности, помогали матери и бабе Клаве, как они называли её. Когда пришло время, Саша пошёл служить в армию. Влад же был настроен в перспективе связать свою жизнь с военной службой или со службой в полиции.

Люба, подперев подбородок кулачком, смотрела на сына. Какой красивый парень вырос! Черноглазый, чернобровый, темноволосый и смуглый, — это в неё, в её родню. А высокий и крепкий — в отца. Люба и тётя Клава обе миниатюрные, лёгкие. «Маленькая собачка — до старости щенок», — любит повторять тётя Клава.

Младший, Влад, больше похож на отца: помимо крепкой фигуры и высокого роста, он унаследовал синие глаза и русые волосы Виктора, правильные, породистые черты лица.

За окном уже наступало утро, но спать никто не шёл: говорили и не могли наговориться. Люба ещё вечером связалась с отделом кадров и отправила заявление об отгуле на завтра. То есть, уже на сегодня.

— Чем заниматься думаешь, Саня? — спросила дотошная тётя Клава.

— Денег я заработал, на первое время хватит. Куплю машину пока попроще, отдохну пару недель. А дальше думать надо: здесь что-то пытаться найти или в Москву рвануть? Поступать на «вышку» в этом году не хочу, подожду год. Потом на заочное подамся куда-нибудь.

До армии Саша успел окончить автотранспортный колледж, получил профессию механика.

Весь следующий день они провели втроём, даже тётя Клава на дачу не поехала. Позвонила соседу, Рифу Рустамовичу, чтобы он открыл парники на день, а потом на ночь закрыл. И чтобы полил. Она очень сдружилась с новым соседом: он купил дачу рядом только нынешней весной, чтобы отвлечься после потери супруги. Вдовец, военный пенсионер. Всю жизнь командовал, а тут вдруг начал подчиняться тёте Клаве почти беспрекословно.

Вечером Любе неожиданно позвонил Николай, главный врач Центральной городской больницы.

— Люба, я жду тебя в машине у твоего подъезда. Искал на работе тебя, не нашёл. Есть важный разговор.

— Давай поедем, поужинаем где-нибудь? Не в машине же разговаривать?

— Есть совсем не хочется, Коля! Вчера Саша из армии вернулся, и мы вот уже сутки только и делаем, что едим, — улыбнулась Люба. — Может, в парке посидим?

Меньше всего Любе хотелось появляться с Николаем в каком-нибудь ресторане или кафе, где обязательно окажется кто-нибудь знакомый. И так супруга Николая, Дарья, на Любу волком смотрит, а им приходится с ней встречаться время от времени по работе: та курирует вопросы здравоохранения в администрации города.

Не собиралась Люба приглашать его и к себе домой. А в детском парке и знакомых встретить меньше шансов, и вообще, сидят два человека на скамейке, болтают. Обычное дело!

— Ну поехали в парк, как дети, — усмехнулся Николай, бросив на Любу быстрый взгляд из-под светлой чёлки. Он всегда носил волосы чуть длиннее, чем обычно носят мужчины. — Поздравляю с тем, что Саша вернулся наконец-то! Возмужал? Серьёзный?

— Очень. Да он и раньше был серьёзный.

Когда-то у Любы и Николая был роман. Двенадцать лет назад. Люба тогда, спустя два года после предательства Виктора, немного оттаяла и не устояла перед обаянием молодого интерна. Николай младше её на пять лет, но она всегда выглядела моложе своих лет. Люба тогда ещё работала в городской больнице врачом-гастроэнтерологом, а также делала УЗИ.

Она и сейчас врач-гастроэнтеролог, но вот уже пять лет является директором и главным врачом санатория-профилактория «Ключики». У санатория как раз основная направленность — восстановление после заболеваний органов пищеварения. Диета, специальные «столы», минеральная вода, процедуры… В санатории также организованы ночные дежурства, и Люба тоже дежурит периодически, как и другие врачи.

На чём мы остановились? Ах да, роман… Роман был очень пылкий и относительно долгий, — длился почти год. Но судьба порой любит пошутить, и Люба однажды оказалась в такой же ситуации, в какой некогда была тётя Клава. С той лишь разницей, что Люба не принимала всё так близко к сердцу: она была уже научена жизнью после измены Виктора.

Перед Николаем встал выбор: жениться на дочери одного из местных влиятельных людей и сделать резкий рывок в карьерном росте, или жениться на Любе и её проблемах, растить и воспитывать чужих детей.

Надо ли говорить, какой выбор сделал Николай? Впрочем, Люба его не осуждала. Разве он обязан брать в жёны женщину с детьми, женщину с проблемами, женщину с печальным опытом супружеской жизни? С «прицепом», как любит иногда выражаться народная молва?

Расстались они цивилизованно, и общались в дальнейшем вполне цивилизованно.

Николай сначала стал председателем клинико-экспертной комиссии, потом заместителем главного врача, а потом главный врач пошёл на повышение в министерство, и Николай занял его кресло.

Николай купил в киоске два стакана кофе, один протянул Любе. Некоторое время они молча смотрели на резвящихся детей.

— Как Ирина и Илья? — нарушила молчание Люба.

— Хорошо, спасибо, — улыбнулся Николай. Он очень любил своих детей и гордился ими. — Уехали в Сочи с дедом и бабушкой, на дачу. Илья с отличием окончил второй класс, Ириша в первый осенью пойдёт.

Он задумчиво сидел, облокотившись о колени. Люба бросала любопытные взгляды в его сторону: что за важный разговор у него? И откуда такая задумчивость?

В больших светло-карих глазах Николая была грусть. Похоже, устал он, ответственность давит. В отпуск ему пора.

Люба подумала, что с годами он стал только симпатичнее, подступающая зрелость добавила мужского шарма.

— Люба, — наконец начал он, выпрямившись. — К нам едет инкогнито из Петербурга.

— Чтооо?! — Любе стало смешно.

— «Ревизора» читала?

— Конечно, в школе, в восьмом классе.

— Ну вот. Готовься к служебной проверке.

— По поводу?..

— Кто-то бомбит министерство жалобами на тебя, Люба, уже не первый месяц. Даже меня приплели, расписали там, что у нас с тобой связь. А так — по накатанной: обвиняют тебя в коррупции, превышении должностных полномочий, в том, что принимаешь на работу своих да наших, в служебном подлоге. Короче, во всех смертных грехах. Признавайся, кому дорогу перешла?

— Никому, сразу могу сказать. Даже конфликтов с пациентами не было очень давно.

— И тем не менее… Принято решение о проведении служебного расследования.

— Откуда дровишки, Коля?

— Даша сказала. Инсайд из министерства. Они же там, в администрации, всегда знают больше, чем мы. Конечно, насчёт Петербурга я загнул, а вот из столицы приедет кто-то. И остановится в вашем санатории под видом пациента.

— О как! Некто отважный внедрится в самое пекло, в самую сердцевину вертепа?

— Вот именно. Но беда в том, что неизвестно, кто это будет. Даже не знаю, мужчина или женщина.

— Всё покрыто мраком, — задумчиво пробормотала Люба. — Детектив.

— Я тебя предупредил, Люба! Предупреждён — значит вооружён. Давай там, чтобы комар носа не подточил! Приведи всё в порядок. Знаю-знаю, что у тебя везде порядок, но сделай мегаидеальный порядок! Насколько я понял, дня два есть у тебя.

— Спасибо, Коля! Обязательно всё досконально проверю.

Николай подвёз Любу до дома. Повернулся к ней, положив руку на её сиденье.

Люба оперативно отстёгивала ремень безопасности. Она знала о склонности Николая к некоторой ностальгии и была готова к последовавшему вопросу.

— Любушка, ты как, надумала что-то по поводу нас с тобой?

— Коля, нет никаких «нас», да пожалуй, и не было! Я не встречаюсь с женатыми мужчинами.

— Всё простить не можешь… Но у тебя же нет никого, я знаю.

Надо же, какая осведомлённость!

— А этот инсайд откуда? — усмехнулась Люба, взявшись за ручку двери.

Но Николай перехватил её руку. Люба почувствовала слабый запах приятного мужского парфюма и напомнила себе, что должна быть твёрдой. Как скала.

— Не важно.

— Коля, ты забыл, что к нам едет ревизор? В том числе, по поводу слухов о нас с тобой?

— Очень жаль, что беспочвенных слухов, Любушка, очень жаль! Мы же взрослые люди. Ревизор приедет и уедет. А мы останемся.

— Коля, у меня тоже есть инсайд, и я в курсе, сколько у тебя взрослых отношений на стороне. И не хочу знать, да знаю. Так что не прибедняйся. Я очень благодарна тебе за информацию и за заботу, но на этом всё. Убери руку.

Николай вздохнул и отодвинулся.

— Я буду ждать, Любушка. Повторил я в миллионный раз, — немного грустно усмехнулся он. Но Люба понимала, что это часть игры.

«Как в некоторых мужчинах сочетается это? Быть хорошим семьянином, обожать своих детей, но при этом постоянно ходить налево?», — размышляла Люба, поднимаясь по лестнице подъезда. Слишком хорош, чтобы принадлежать одной женщине?