Снэк

Глава 20: 2014 год — Слишком рано

Как бы мне ни хотелось позвонить или написать ему после того, как я покинула Даунерс-Гроув, я этого не сделала. Для начала, я хотела уладить все с Генри прежде, чем продолжать общение со Снэком. Я не хотела, чтобы что-то стояло у нас на пути. Снэк тоже не связывался со мной. Я надеюсь, что он скучал по мне, но давал пространство. Я поклялась себе, что напишу ему сразу после того, как поговорю с Генри сегодня вечером после работы. Прошло чуть больше двадцати четырех часов с тех пор, как я в последний раз видела его. Это было не так уж давно.

Я не могла сосредоточиться на работе. На то, чтобы написать пять абзацев о моем последнем задании, ушел весь день. Мое сердце не участвовало в этом, и мозг продолжал прокручивать в голове выходные со Снэком, одновременно пытаясь собрать воедино слова для разрыва с Генри.

Войдя в квартиру, я бросаю сумочку и телефон на барную стойку на кухне, хватаю Вуки, чтобы поцеловать его, а затем направляюсь в ванную.

Освещение в ванной комнате довольно слабое, но света проникает достаточно, чтобы я не подумала включать его. И мне действительно нужно пописать после долгой поездки из центра Чикаго в Гайд-парк. Генри, должно быть, нет дома. Я даже не переживаю по этому поводу, потому что втайне счастлива, что у меня есть еще несколько минут, чтобы подумать перед разговором с ним.

Вуки лает на дверь ванной, пока я мою руки. Я провожу руками по волосам и быстро чищу зубы. Я смотрю на часы: 4:36. Генри, должно быть, пришел домой.

Глядя в зеркало, я немного подбадриваю себя.

— Давай, Минни! С каких это пор ты стала слабачкой? Возьми себя в руки. Ты должна его отпустить. И действительно, что ты отпускаешь? Ты же знаешь, что не любишь Генри. — Я киваю один раз, а затем поворачиваюсь, открываю дверь и уверенно шагаю внутрь.

В комнате стало еще темнее, но теперь все вокруг освещено мягким светом свечей и играет музыка. Генри выскакивает из-за стойки на кухне с противнем в руках и в рукавицах.

— Хорошо, ты наконец-то вышла.

Какого хрена! Что происходит? Романтика? Свечи? Генри ударили по голове?

— Вау, — говорю я.

Генри ставит противень на стойку и снимает прихватки, бросая их на барный стул, когда проходит мимо.

— Я хотел сделать сюрприз. — Генри указывает на наш обеденный стол. На нем расставлены мои самые красивые тарелки и столовые приборы, тканевые салфетки, свечи и цветы.

Я в замешательстве качаю головой.

— Ну, я определенно удивлена. — Будет намного сложнее сказать Генри то, что я планировала, теперь, когда он организовал все это. — Что все это значит?

Генри подходит прямо ко мне. Он убирает прядь моих волос, упавшую мне на лицо, и заправляет ее за ухо. Затем он берет меня за обе руки. Настроение в комнате меняется от сюрреалистического к серьезному.

— Минни, — говорит Генри и выпрямляет спину. — Мы были вместе сколько… восемь, девять месяцев? Ты мне нравишься. Мы работаем, да? Ты делаешь свое дело, я — свое и у нас действительно горячий секс. И что ж, я думаю, что это тоже довольно важная вещь. Думаю, я скучал по тебе в эти выходные. Я никогда по-настоящему не скучал по тебе раньше, поэтому подумал, может быть, мы могли бы… — Генри отпускает одну из моих рук и лезет в задний карман.

Раздается настойчивый стук в дверь квартиры. Генри пытается не обращать на это внимания.

— Я подумал, может быть, мы могли бы… — Снова стук. — Черт возьми! — Он топает к двери и распахивает ее. Я не вижу, кто это, потому что Генри загораживает обзор. — Чего надо?

— Минни здесь? — О, нет. Это Снэк.

— Да, а ты кто?

— Я Снэк.

— Снэк, чувак, рад с тобой познакомиться. Сейчас как бы не самое подходящее время. — Я слышу, как он спрашивает:

— Кто ты?

Я бегу к двери и подхожу как раз вовремя, чтобы услышать, как Генри заявляет:

— Я парень Минни. Она моя девушка.

Мы со Снэком в унисон спрашиваем:

— Что? — с недоверием и гневом.

Я опускаю взгляд на руку Генри и вижу открытую черную бархатную коробочку с блестящим кольцом, лежащим на подушке из белого атласа.

У меня голова идет кругом. Чертов Генри. И какого черта Снэк здесь делает?

— Снэк, что ты здесь делаешь?

Голос Снэка напряженный, лишенный эмоций.

— Я спросил адрес у твоего отца. Я писал тебе. Разве ты не видела?

— Нет, я не заглядывала в телефон с прихода домой. — Я похлопываю себя по карманам, а затем поворачиваю голову и смотрю на бар. — Где он?

Снэк берет телефон, что-то набирает, и в кармане Генри загорается свет. У него мой телефон! Он вытаскивает его и протягивает мне. Я выхватываю его из его рук, кипя от злости.

— Ты взял его? Ты прятал его?

— Он был на стойке. Я видел сообщение от Снэка. — Я смотрю на сообщение.

Еще не слишком рано? Иду за тобой, прямо сейчас!

Пока я читаю это, Генри продолжает говорить.

— Это только убедило меня, что нужно было задать этот вопрос раньше.

Снэк огрызается на Генри.

— Какой вопрос? Предложение? Минни, что происходит? А как насчет прошлых выходных?

— Это не то, что ты думаешь, Снэк, — говорю я.

— Да, — добавляет Генри. — Что, черт возьми, произошло в прошлые выходные?

Вуки вмешивается в словесную перепалку, лает на Снэка и рычит на Генри, прыгая и бегая вокруг их ног.

Я поднимаю палец.

— Подожди, просто подожди, — я смотрю на Генри, — Ты мой парень? Черт! Серьезно, Генри? Это слово никогда, никогда не срывалось с твоих губ до сегодняшнего дня. О чем ты думаешь? Твоя девушка? Я никогда не была твоей девушкой. Что на тебя нашло? — Когда я разворачиваюсь после срыва на Генри, Снэка уже нет.

— Снэк? — кричу я в коридор. В коридоре тихо, и его нигде не видно. Несколько соседей приоткрыли двери, чтобы посмотреть на происходящее.

Я рявкаю на них:

— Не лезьте не в свое гребаное дело! — Вуки больше не лает. Где он?

Я протискиваюсь мимо ошарашенного Генри и осматриваю квартиру. Вуки нигде не видно! Должно быть, он последовал за мной по коридору. Я могу только надеяться, что он не вошел в лифт.

Я бегу по коридору. Никакого Вуки. Он, должно быть, уже на первом этаже. Надеюсь, Снэк подобрал его и вернет обратно. Я бегу вниз по семи лестничным пролетам, чтобы попытаться успеть раньше лифта, в котором находятся два самых важных человека в моей жизни.

Когда добираюсь до первого этажа, в вестибюле никого нет. Когда я выхожу из здания, я слышу визг шин и вижу, как Honda Odyssey Снэка отъезжает от тротуара, но Вуки нет… пока позади меня не раздается громкий удар и визгливый крик боли. Я отворачиваюсь от машины Снэка как раз в тот момент, когда тело Вуки взлетает в воздух и с ужасным шлепком падает на бордюр. Я реву в голос! Мотоцикл, который только что сбил его, с жужжанием отъезжает, и я кричу.

— Вуки! — Я подбегаю к обочине и падаю на колени; я уже слышу его жалобные стоны. Он явно ранен, но, к счастью, кажется, в сознании. Его дыхание поверхностное, а одна из передних лап вывернута под странным углом. Его маленькое тело было таким неподвижным. Ужас в его глазах душераздирающий. Он так напуган. Я не знаю, что делать. Безопасно ли его перевозить?

— Вуки, щеночек. Я здесь. Все будет хорошо. — Я глажу его по голове и провожу тыльной стороной ладони по его мордочке. Я боюсь прикасаться к нему слишком сильно, но мне нужно, чтобы он знал, что я здесь. — Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, Вуки. — Мое зрение затуманивается от слез.

Я чувствую, что кто-то нависает надо мной, и могу разобрать голос Генри. Я не понимаю, о чем он говорит.

Вуки рвет кровью, и когда она стекает на землю, его глаза закрываются. Нельзя терять ни минуты. Я прижимаю Вуки к груди, вскакиваю на ноги и кричу Генри, чтобы он подгонял машину. Я только надеюсь, что не причинил ему еще больше вреда, но не могу просто оставаться здесь и смотреть, как он умирает.

Я осторожно ощупываю ребра Вуки и вижу, что он все еще дышит, но не глубоко. Несмотря на то, что его глаза закрыты, он тихо скулит, и я ослабляю хватку.

Генри звонит ветеринару, и как только они отвечают, он сообщает им, что мы в пути.

Я не могу дышать. Не могу думать. Не могу представить себе жизнь без Вуки. И я не хочу этого делать.

Вполне возможно, что я была на улице и в кабинете ветеринара еще до того, как Генри остановил машину. Все, что я знаю, это то, что у двери нас встретила медсестра, которая забрал Вуки.

— Дайте минуту. Мы вернемся за Вами, — говорит она.

Я запускаю руки в волосы и падаю на пол в приемной. Я смотрю вниз и вижу, что передняя часть моей туники покрыта кровью Вуки, мои леггинсы порваны и мокры от снега. Я почувствовала, как меня подняли, а затем усадили в кресло, но я бы никогда не смогла рассказать, как или кто меня туда доставил.

— Минни?

Моя голова спрятана в ладонях, и я крепко зажмуриваю глаза. Когда я, наконец, открываю их, моему взору предстает пара знакомых туфель. Я не хочу с ним разговаривать. Если бы мы не поссорились из-за того, что он назвал меня своей девушкой, нас бы здесь не было.

Я не поднимаю глаз на Генри.

— Твое дерьмо должно быть убрано из моей квартиры к моему возвращению. Ты меня слышишь? Уходи!

Генри начинает плакать.

— Что насчет Вуки?

Сейчас? Сейчас он, наконец, проявляет какие-то эмоции. Я даже не могу смотреть на него. Я просто качаю головой.

— Он не твоя забота.

— Пожалуйста, позволь мне остаться с тобой, — Генри садится на корточки передо мной. Он протягивает руку к моему колену, но, когда я вздрагиваю, он отдергивает ее.

— Зачем? — Я поднимаю голову и плюю в него. Затем встаю, пошатываясь на ногах. — Что ты можешь для меня сделать? Или для Вуки? Если бы ты не взял мой телефон и не спланировал это гребаное предложение, Вуки не пострадал бы. Уходи, Генри, сейчас же!

— Если бы ты не трахнула Снэка, нас бы здесь тоже не было! — Он прав.

Я откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза руками. Сквозь рыдания я говорю:

— Не думай, что я об этом не думала. — Когда я наконец поднимаю глаза, Генри уже нет.

Прошло больше часа, когда ветеринар вышел поговорить со мной. Я каждые десять минут ругаюсь с медсестрами за стойкой. Они были так терпеливы со мной.

Доктор проводит меня в небольшую комнату.

— Мисс Купер, я доктор Джерард. Вуки стабилен.

Я, наконец, выдыхаю всю тревогу, которую держала в себе с тех пор, как Вуки был ранен. Долгий всхлипывающий вздох вырывается из моего рта.

— Слава Богу, — продолжает доктор Джерард, — состояние критическое, но стабильное. У него сломано несколько ребер, пробито легкое и сломаны две лапы, которые придется восстанавливать хирургическим путем. Нам нужно обсудить, что делать дальше.

Нет никаких вопросов о том, что должно быть сделано, и я просто говорю врачу:

— Делайте все. Что угодно. Делайте все, что нужно, чтобы ему стало лучше.

Доктор Джерард поднимает брови и наклоняет голову.

— Он тяжело ранен. Следующие двадцать четыре часа имеют решающее значение. Это будет долгое восстановление. И может быть довольно дорого.

— Мне все равно.

Когда я спрашиваю, могу ли я его увидеть, мне говорят, что Вуки ввели в кому. Я смогу увидеть его, когда он проснется, но прямо сейчас они поддерживают его в удобном положении и следят за его дыханием из-за легкого. Ветеринары и все медсестры умоляют меня вернуться домой, но я этого не делаю. Клиника открыта двадцать четыре часа. Даже если я не смогу увидеть Вуки, я хочу быть здесь, когда он проснется, поэтому я сплю, сидя на жестких стульях в приемной.

***

Я просыпаюсь оттого, что солнце льется сквозь окна в приемной. Чертовски яркое солнце! Это выводит меня из себя. Все сводит меня с ума. Погода, отказывающаяся спонтанно отражать мое настроение, просто все наваливается на меня. Боже, я не могу дышать. Несмотря на то, что Вуки очнулся, печаль в моем сердце и чертово неотъемлемое счастье прекрасного дня душат меня. Снаружи должен быть гребаный ураган. Это было бы единственным подходящим метеорологическим ответом на то, что я чувствую прямо сейчас.

Черт возьми, Генри! К черту его дурацкое предложение и его дурацкое, блядь, слишком запоздалое, недоделанное признание в любви.

Черт, Снэк! Почему он убежал? Если бы он просто остался и послушал, с Вуки все было бы в порядке!

Несмотря на то, что я злюсь на все и всех, в особенности я злюсь на себя. Все мои планы и мечты полетели к чертям. Я изменила Генри. Я солгала себе. И Вуки! Я так долго сосредотачивала столько энергии на Снэке и своей глупой безответной любви к нему, что не замечала, что все это время жила с мужчиной своей мечты.

Вуки.

Мой маленький гвоздик.

Мне чертовски повезло — я влюблена в мужчину, которого, уверена, у меня никогда не будет, и в маленькое существо, которое я могу потерять.

Я оглядываю зал ожидания. Я здесь единственная. Проверяя время на своем телефоне, вижу, что уже без четверти семь. Я бы никогда не встала так поздно, если бы была дома. С Вуки. Я бы встала час назад для нашей утренней прогулки. Если с Вуки все будет в порядке. Внезапный непроизвольный всхлип вырывается из моих легких.

Я снова смотрю на телефон. Два сообщения. Одно от Генри.

Я забрал самое необходимое. Позже заберу остальное. Как Вуки? Я знаю, мы никогда не ладили, но я бы никогда не хотел, чтобы ему было больно. Пожалуйста, дай мне знать как он. И когда я смогу забрать свои вещи.

А на вопрос Снэка я так и не смогла ответить.

Еще не слишком рано? Иду за тобой, прямо сейчас!

Я начинаю рыдать еще сильнее, пытаясь решить, на какое сообщение ответить в первую очередь.

Я решаю отправить сообщение, но тут подходит ветеринар и мягко кладет руку мне на плечо.

— Мисс Купер, доктор Джерард оставил инструкции после операции прошлой ночью, чтобы привести Вас к Вуки, как только он очнется.

Я удивлена и рада, что доктор остался и прооперировал. Я вскакиваю со своего места.

— Он проснулся?

— Да, — говорит медсестра. — Он проснулся, но все еще довольно слаб. Он загипсован, и он интубирован. Когда он увидит Вас, он, вероятно, попытается пошевелиться. Не поощряйте его.

Я киваю, и она провожает меня в заднюю часть здания. Я замечаю Вуки в ту же минуту, как переступаю порог зоны восстановления, но боюсь подойти к нему. Даже с такого расстояния я вижу трубку, приклеенную скотчем к его рту, и большой лимонно-зеленый гипс на задней ноге.

— Все в порядке, можете подойти поближе. — Медсестра кладет руку мне на плечо.

— Мне страшно.

— Все будет хорошо. Вуки — сильный мальчик.

С каждым шагом мое сердце разбивается. Гипс наложен не только на его заднюю лапу, но и на переднюю, которая была сильно согнута. На обеих его загипсованных лапах, а также на другой передней лапке, где у него капельница, есть огромные участки шерсти, сбритые около его ребер, из которых выходит трубка. Медсестра объясняет назначение всех трубок, и пока она это делает, Вуки открывает глаза. Испуганный взгляд исчез, и он признает меня пьяным взглядом и почти неслышным хныканьем.

Она была прав. Вуки пытается пошевелиться. Он поднимает голову, но я говорю ему полным слез шепотом:

— Привет, Вук. Привет, мой храбрый мальчик. Не двигайся. Я здесь… Я… — Я не могу остановить рыдания. Я поворачиваюсь к медсестре. — Можно я поцелую его в макушку?

— Да, осторожно.

Я целую его прямо между глаз, и он закрывает их и со вздохом опускает голову. Он такой неподвижный.

Слишком тихий. Я в панике бросаю взгляд на медсестру.

Она смотрит на монитор.

— С ним все в порядке. Он просто спит.

Я смотрю вниз на своего драгоценного мехового мальчика и прижимаю руку к груди. Надеюсь, что принимаю правильное решение. Прямо сейчас я не знаю. Он так плохо выглядит. Неужели я эгоистична, заставляя его остаться со мной? Но опять же, его прохождение операции должно что-то значить.

— Мисс Купер, — медсестра прерывает мою внутреннюю борьбу. — Вуки сегодня нужно отдохнуть — весь день. Да и Вам тоже. — Я начинаю спорить, но она продолжает и указывает на мою окровавленную рубашку. — Вам нужен душ и свежая одежда. Они не пустят Вас к нему снова, пока он не придет в себя и не будет дышать самостоятельно. — После еще нескольких отказов уйти я подчиняюсь, но только после того, как меня заверяют, что я смогу быть с Вуки, как только все будет в порядке, и что у всех, кто работает на следующий день, есть мой мобильный.

***

Я хмуро смотрю на стол, все еще накрытый для предложения Генри, и направляюсь в ванную. Я быстро сворачиваюсь калачиком в ванне с бутылкой Absolut Citron, которую достала из морозилки. Смотрю на телефон, мечтая о звонке, сообщающем, что Вуки чудесным образом выздоровел. Не повезло. Только два сообщения от Генри и Снэка, на которые я не заинтересована отвечать прямо сейчас. Я пью, пока не засну, что не требует много времени.

Когда я просыпаюсь, первое, что делаю — хватаюсь за телефон; боюсь, что я проспала звонок. По-прежнему ничего. Я проспала в ванне четыре часа. Чувствуя себя не совсем в своем теле и, возможно, немного с похмелья, я делаю еще один глоток прямо из бутылки, вылезаю из ванны и включаю воду. Я автоматически раздеваюсь и неохотно иду в душ. Я боюсь отходить от телефона даже на несколько минут. Быстро принимаю душ, заботясь только о самом необходимом. Не затягиваю с бритьем и прихорашиванием. Промыть, прополоскать, убрать. Как будто это заставит телефон зазвонить. Когда я выхожу, я снова разочарована. Ничего. На всякий случай включаю звонок на максимум и надеваю штаны для йоги, толстовку Middlebury и толстые носки. Я бездумно провожу расческой по волосам и оставляю их мокрыми.

Я и не подозревала, что буду повторять эту процедуру дома еще четыре дня между визитами к ветеринару. Каждый день, когда я хожу, убирают по одной трубке. Сначала дыхательная трубка, затем грудная и, наконец, капельница. Как только Вуки может есть и пить самостоятельно и терпеть недолгое пребывание на ногах, мне разрешают забрать его домой. Я уже сообщила, что буду отсутствовать и работать из дома до дальнейшего уведомления. Слава Богу, у меня накопилось много неиспользованных статей. Немного поднапрягшись, я могу без особых усилий отправить два снимка своему редактору.

Возвращение Вуки домой было горько-сладким и полным сюрпризов. Первый был, когда я пошла оплачивать счет, который, как мне сказали, будет оцениваться в пять-восемь тысяч долларов. Мне сказали, что он был оплачен полностью. Это должно было быть ошибкой, и я сказала об этом девушке за стойкой, но она настояла на своем. Я покачала головой в недоумении и благодарности. Это мог быть только один человек — Генри.

Второе, что я поняла наверняка, было, когда принесла Вуки в квартиру, что все следы Генри исчезли. Он, должно быть, узнал, когда будут выписывать Вуки и договорился забрать остальные вещи, пока меня не было. Очень внимательный. Очень не по-Генри.

Может быть, следующая девушка, с которой он будет, выиграет от наших неудачных отношений. На кухонной стойке лежит конверт с его ключами и без записки. Устроив Вуки в гнезде из одеял на диване, я достаю телефон из сумки и отправляю Генри сообщение из двух слов, на которое он отвечает: «Пожалуйста». Это меньшее, что я могла сделать.

Осталось поговорить со Снэком, но я не готова. Я пока не знаю, что сказать. Все, на чем я могу сосредоточиться — Вуки. Одеваюсь, все время остаюсь немного уставшей, как и Вуки. Может быть, через несколько дней у меня появятся силы на звонок Снэку.