Собаководы

ГЛАВА 1. Немец

ГЛАВА 1. Немец

Летом я вернулся домой. После утомительного стыковочного рейса в Париже хотелось увидеть Пулково и умереть от усталости. С этой пересадкой был мой косяк, опять взбрыкнул на грамотное материнское предупреждение, что билетов может не быть — туристический сезон, а я, как обычно, включил барана. Ну, вот и поделом мне, не маленький уже. Через год закончу колледж искусств и смогу полноценно подменять мать в семейном бизнесе. А уж мысль о личном шоуруме в будущем вообще делала меня счастливым. Почти идеальная жизнь отпрыска успешной бизнесвумен. Папа не дожил.

А почти идеальная, потому что все мои амурные интересы были окрашены в лазоревый цвет. Яркий и чистый. Но я был одинок, как небо. Все мои надежды на римские клубы и итальянскую страстность не оправдались. Я, оказывается, увяз сердцем в несбыточной мечте о единственном и любимом. Но я все-таки реалист — дал себе год поиска, и потом во все тяжкие.

Дачный поселок «Черная речка» был в идеальном месте — недалеко от города, лес и тишина. Поэтому ничего удивительного, что, когда я подъезжал к съезду на грунтовку, чуть поодаль увидел рекламный щит коттеджного городка какого-то супер плюс класса. Маленький дачный поселок отделялся от нуворишей лишь прослойкой леса, кстати, с отличной грибницей. С дедом летом всегда там гуляли, а теперь вот один бродить буду. Я сбавил скорость, и мой старый фольц, бурча мотором, ловил все неровности дороги корпусом. Кори спала на заднем сидении. Я глянул в зеркало и улыбнулся: совсем старушка уже, шерстка не такая кудрявая и блестящая, как была раньше. Бабуля ее совсем крохой подобрала, думали, метис, а оказалось - чистокровный пудель.

Свернул на третьем повороте, проехал местный родник, у которого на обочине всегда стояла очередь из машин, завернул у пожарного водоема с перекошенным знаком и наконец-то остановился у старой железной калитки с навесным замком. Быстро оглядев домик, облегченно выдохнул и зазвенел ключами. В этом году обошлось без мародерства. Ничего ценного в доме не было, но бомжи умудрялись все равно что-то найти и украсть.

Сразу открыл окна, чтобы проветрить комнату и кухню от спертого запаха. Залез на мансарду, чтобы и там отпереть раму, прошел мимо деревянных опор для крыши, которые дед так и не заделал, и замер, глядя на старые зарубки: 1 метр, 1 метр 10 сантиметров, 1 метр 30 сантиметров — на этом росте новые отметки закончились. Я неосознанно подошел и провел по углублениям пальцами. Сразу накатила тоска, грудь сжало, как при быстром погружении под воду. Столько лет прошло, а все равно глухая боль в сердце, как кусок от хлеба отломили, и он стал грубой коркой обрастать, забирая всю прежнюю мягкость. Я моргнул пару раз и вернулся к своим делам. Хозяином фазенды буду последний год— мама, как и все участники местного кооператива, решила взять деньгами и освободить свой участок под застройку того самого коттеджного городка. Значит, у меня всего две недели первобытного счастья.

Я спустился вниз и быстро переоделся в старый спортивный костюм, надел дедовские резиновые сапоги, нашел его кепку и напялил на голову, кинул складной нож в пахнущую сыростью и травами плетеную корзину, аккуратно пристегнул поводок к ошейнику Кори и пошел на грибную разведку. В леске было хорошо. Птички что-то щебетали, самые говорливые перекрикивали друг друга, насекомые не борзели, так что даже не пришлось химией обливаться. Гуляй, наслаждайся, да мимоходом желтые призы находи. Прямо квест — «Марио ин зе форест». Лисичек было достаточно, я срезал лесное лакомство, как учил дед, мелких не трогал, не наглел с уловом. Все бережно надо делать, как в отношениях. Не обидеть, не сломать, ко всему с вниманием.

«То-то ты, Антошка, не вылезаешь из романтических отношений. Все гей-красавцы мира оценили твой подход к любви», — цинично обрубил я свои мысли. Против правды не попрешь — яркая сексуальность куда продуктивнее, а с моими белыми кудрявыми вихрами и со взором горящим юности нежной только в секс-ролевку записываться «молодого аристократа соблазняет кузнец».

«Да и там все равно раком поставили бы», — опять закончил я глупую мысль. Романтика с коленно-локтевой у меня мало связывалась в узел любви.

— Эй, пацан, ты что здесь ошиваешься?

Я чуть корзину не выронил. Слух вроде хороший, а не слышал я, чтобы кто-то по лесу шуршал поблизости. Я обернулся и замер. Позади меня стоял небритый мужик, одетый в какую-то замызганную одежду, а около ног стояла немецкая овчарка. На дачника похож не был — одежда уж совсем рабочая, видимо, из местных рабочих.

— Я грибы собираю, — неуверенно ответил я, но потом взял себя в руки и четко задал вопрос: — А в чем, собственно, дело?

— Так, чужая территория. Вали отсюда.

«Интеллигент попросил удалиться», — перефразировал я в мыслях и также отбрил:— Мужик, ты что-то попутал, лесок — часть дачного кооператива.

«Мужик» посмурнел и пристально меня по кирпичику взглядом разобрал. Тут неожиданно Кори отмерла и решила зазнакомиться с его псиной. Я был против, удержав от приближения поводком.

— Да мы не кусаемся, пацан. Пусть обнюхаются. Попутал, говоришь? Может, и попутал. Заработался.

«Или перепил», — продолжил я свое мысленное пояснение. Вид у него был помятый и отталкивающий. В отличие от овчарки, которая виляла хвостом вместе с Кори.

Тут этот рабочий заглянул ко мне в корзину, хмыкнул и хитро так проговорил:

— Пацан, а ты ж поганок набрал. Эк ты дурной, совсем в грибах не разумеешь. — М смотрел на меня совершенно серьезно. — Или травануться захотел?

— Нет, — покачал я головой, все ожидая, что тот усмехнется или скажет, что «пошутил», но мужик продолжал:

— Пересыпь мне, я выкину. А грибами с картошкой могу угостить, если так охота.

Не, ну прямо Ди Каприо местного масштаба, даже чем-то внешне похож. Лесной выхухоль, блин. Я, не долго думая, решил подыграть.

— Да вы что, как поганки?! — картинно закатил глаза и состроил печальную моську. — Я думал, лисички. По картинкам в мобильном сверял. — И театрально так закусил губу.

Выхухоль меня ударил по плечу и оскалил подозрительно белоснежные зубы для его небритой рожи.

— Не расстраивайся, тут годы практики нужны. Пошли, угощу, заодно ты мне компанию составишь, а то надоело тут торчать одному в бытовке, — забирая мою корзинку с уловом.

«Ловкость рук и никакого обмана».

Чтобы перестраховаться, да и из образа не выпадать, я продолжил свою игру, выстраивая в голове возможные варианты мщения за поруганную честь грибника. Собаки вели себя очень спокойно, не отвлекая на себя, точнее позволяя хозяевам дурить друг другу мозги. Я направил камеру телефона на мужчину и щелкнул затвором, потом невинно сказал:

— Я маме вашу фотографию отправлю и имя. Как вас зовут, кстати? А то мне с незнакомыми нельзя уходить.

«Мальчик-одуванчик, прямо маменькин сынок». — План мести был почти готов.

— Борис, — неуверенно ответил мужик. А я поставил галочку напротив мысленного счета — 1-0 в мою пользу.

— Бо-рис, — по слогам повторил я, вбивая в сообщение имя, нажал отправить и снова по-детски улыбнулся. — Очень приятно, а я Тоша.

Мужик уже явно не рад был, что развести меня решил, но вечер с ясельной группой я ему обеспечу. Мои лисички ему в горле встанут. Незаметно убрал нож во внутренний карман, так, на всякий случай, люди сейчас непредсказуемые. И пошел следом за ним, зло поглядывая на свои грибы, которые аппетитно лежали в моей корзинке. Вышли мы к большому забору элитного поселка, выхухоль отпер массивную калитку ключом и впустил меня внутрь. На огромном участке действительно ничего не было, кроме бытовки. Даже машины не увидел.

Внутри домика было уютно, никаких пустых пивных банок и мусорных вонючих пакетов — лесной выхухоль оказался мужиком практичным и житейски подкованным. А еще меня поразил дизайн. Ничего странного или вычурного, просто то, что в бытовке было сделано зонирование, кровать на деревянном каркасе, как ложе, дорогая турка на плитке, простенькие римские шторы на окнах — все это создавало ужасный диссонанс в моей голове.

— Это хозяин так обустроил? — спросил с восторгом, который совсем не хотел показывать в образе «мальчика Тоши», но дизайнер во мне был сильнее.

— Хозяин, он строитель, девелопер.

— Понятно, чувствуется основательный подход. — Я неосознанно дотронулся до турки, провел пальцами по ручке — очень красивая работа.

— Да, он мужик основательный, блестящей упаковкой его не обманешь, авторитет, — подтвердил мои слова выхухоль, пристально меня рассматривая снова, но молча полез в мини-холодильник за контейнером. Скоро на сковородке разогревалась картошка с грибами, а по комнатке поплыл вкуснейший аромат, который прочно в моем мозгу был связан с летом и дачей. Собаки мирно спали около входа, придавая особый домашний уют.

— Уважаете? — уже предвкушая победу в моей личной вендетте.

— Уважаю, — просто, но так емко для моей затеи ответил выхухоль. Нервишки-то я ему сейчас попорчу.

— Даже несмотря на то, что он гей? — удивленно заморгал «мальчик Тоша». Выхухоль замер, потом побелел, потом весь ощетинился.

— Это с чего же такие выводы? — говорок из речи пропал, и мне стоило бы прикусить язык, но «Тоша» требовал морального возмещения за лисички.

— Так занавесочки стильные и кровать, вон, как оформлена. — Махнул небрежно рукой. — А еще турка, вон, какая экзотичная, — врал на ходу, неся какую-то ахинею, — натуру не спрячешь.

Выхухоль выключил плитку, сел на табурет, уперев локти в колени, и смотрел на меня немигающим взглядом снизу вверх. И от выхухоля там уже ничего не осталось — чистокровный хищник. Я сглотнул. С «Тошей» мне захотелось распрощаться моментально, поэтому я метнулся к двери, плюнув на месть и жаренные грибы.

— Стоять, — рыкнули сзади, и путь мне преградила уже не спящая овчарка. Я остановился, от нервов весь вытягиваясь в струну. Ладони стали потными.

— Пудель драный, думаешь, я не знаю, кто тебя заказал? Хочешь бельишко грязное поворошить? Только что ж ты такой тупой оказался, раз не знаешь, как я выгляжу? Или рожа небритая такого дебила, как ты, с толку сбила?

Ужас мой был неподдельный. Я вдруг четко понял — меня с кем-то перепутали. Надо было срочно выходить из пике. Я развернулся и постарался спокойно пояснить:

— Борис, вы меня с кем-то перепутали.

Теперь никакого мужлана и в помине не было: цепкий прищур глаз, циничная ухмылка лишь правым краешком губ, хорошая стрижка и ничем неприкрытая злость и надменность. Я уповал на его здравомыслие, по остальному я сегодня уже мысленно и не мысленно проехался.

— Меня зовут Антон Вейл, приехал на дачу дедушки, хотел отдохнуть от города и пособирать грибы. На ваше обвинение в поганках затаил обиду. Хотел немножко отомстить. Виноват.

Прищур глаз стал злее.

— Ты меня за дурака держишь, сука? Говори, что вынюхивал? Чем фотки делал? Пестрову денег мало? Хочет свой рейтинг поднять за счет меня?

Я прикрыл глаза — масштаб проблемы стал для меня необозримым. Какой Пестров? Какой рейтинг?

— Так давай я тебе наглядно покажу, что я делал с ним?! — Звякнул ремень на штанах, я в панике рванул на овчарку, но не успел. Сильный рывок, и руку больно вывернули. Кори зарычала, зло оскалившись. Не хватало, чтобы моя пенсионерка еще и защищать кинулась.

— Кори, нет! Фу!

Борис сильнее притянул меня к себе, облапывая свободной рукой. Дыхание у него было горячее, а губы на моей шее пока только изучали изгиб. Он ничего не делал, хотя его желание я чувствовал прекрасно через тонкую ткань своих спортивных штанов. Но то ли,боженька меня любит, то ли дуракам везет, но в окне я увидел парня с фотокамерой.

— Вот он! — заорал я, не соображая, кто именно, но чутье вопило, что попа моя спасена. Борис, видимо, сразу понял ситуацию и отпустил меня, рванув к выходу. За ним ринулся и пес, моя же беспокойно закрутилась и получила от меня приказ сидеть. Я схватил свою корзину и ринулся следом, злость во мне сейчас клокотала не меньшая. Парень подготовился основательно, поэтому когда немец его завалил, выхватил пистолет и направил в шею собаки.

— Убери тварюшку, иначе пристрелю.

Борис резко остановился и громко позвал:— Фауст, ко мне! Ко мне, мальчик!

Овчарка слезла с жертвы и села у ног хозяина. Фотограф медленно поднялся, не опуская дула, поправил фотоаппарат и уже сделал шаг назад, как я крикнул ему:

— Вовка, а как же я? — Парень растерялся, а я добил: — Лови грибы, вместе же собирали! — И кинул корзину, тот на автомате попытался поймать, открываясь, и я двинул ногой в солнечное сплетение, отчего он согнулся. Контрольный по шее — и мы с Борисом скрутили парня. Им оказался Дмитрий Ветров, журналюга желтой прессы, действовавший по наводке. В общем, недоразумение с моей личностью благополучно разрешилось. Парня быстро забрала охрана Бориса, а я остался на картошку с грибами. К картошке Борис достал ром и содовую, даже лаймы нашлись. По ним я и понял, что мужчина глушит здесь боль от разбитого сердца. Пестров теперь не казался мне эфемерным, но расспрашивать я не хотел.

Борис умело сделал коктейли, чокнулся за знакомство, и мы не заметили, как бутылка опустела, а темы разговоров стали слишком личными. Вот так простая и непростая история гея и крупного девелопера Бориса Островского стала известна и мне: первая любовь приказала долго жить и платить «алименты» на хорошую жизнь, иначе будет топить репутацию до конца. Мерзота, в общем, этот Пестров. Градус нашего общения явно был высок, потому что мужчина качнулся ко мне, прямо к лицу, словил меня своими расширенными зрачками и прошептал:

— Жалко, что ты натурал.

— Я не натурал.

Брови мужчины удивленно взлетели вверх, а взгляд даже прояснился.

— Тоша? — Он вряд ли осознавал, что зовет меня уменьшительно-ласкательным именем. А у меня в глазах защипало. Я и не знал, что так жаждал взаимности. Так ждал человека, который примет меня всего целиком. И будет звать меня Тошей...

— Я пойду, мне пора уже. — Встать мне не дали сильные руки, притянув к горячему телу. Борис неуклюже уткнулся лицом в шею и начал целовать. Я попытался отстраниться, но этот выхухоль держал крепко.

— Тош, останься. Пожалуйста.

И мне стало больно. Слишком отчаянно он просил, слишком нуждался, перейдя от алкоголя к сексу, как к сахарозаменителю, допингу для нервной системы.

— Нет! — резко ответил и вывернулся из рук. Борис смотрел с мольбой, но удерживать больше не пытался. — Никаких потрахушек под алкоголем.

— Согласен, надо на свежую голову.

— Я не говорил, что секс вообще будет.

— Антон?

— Борис?

Мужчина сменил укорительный взгляд на веселый и подмигнул.

— Можно просто — Боренька.

Я вздохнул и повторил:

— Боренька, я не говорил, что он вообще будет.

— Так уже звучит, как заигрывание, — и быстро встал. — Сейчас помоешься, дам тебе одежду, и залезай в кровать. Нечего по темени шастать.

Ночью Борис и павда не приставал, просто обнял ласково и засопел над ухом.

***

Я почти переехал к нему в бытовку. Мы много общались, общих тем нашлась масса, особенно долго мы спорили по поводу дерева и его производных: дома, мебель, отделка. Договорились до того, что охрипли. Вечером пили заваренный чай с травами, утром — свежесваренный кофе. Больше не было никакого алкоголя и никаких намеков. И я начал понимать, что мой выхухоль просто поддался порыву.

«Бывает... Сердцу не прикажешь».

Своему я тоже не мог приказать — Борис мне нравился с каждым днем все сильнее. Была в нем основательность, сила, но и плавность. Настоящий белый гриб — снаружи обычный, мощный, а под шляпку заглянешь — желтая губчатая мякоть. Только не было у нас точек соприкосновения, кроме этой бытовки, да собак.

— Поехали, искупаемся. Я тут отличное место знаю.

— А дорога очень плохая? Иначе мой фольц вряд ли доедет.

Борис непонимающе подвис, но быстро сориентировался.

— Так на моей же поедем. Бери плавки и в путь.

Через двадцать минут около калитки стоял черный мощный «Range Rover». Я закинул пакет с полотенцем и питьем назад, постелил плед для Кори и устроил старушку. Фауст лежал на полу, устроив голову на лапах. В своих догадках я оказался прав — овчарка была всего лишь на три года моложе моего пуделя. Тоже почти пенсионер. Местечко оказалось волшебным, озеро, высокие ели, песчаный вход в воду, и мы одни.

— Мой личный лесной рай, вход только по пропускам, так что сегодня будем одни.

Борис быстро скинул одежду и стал разминать мышцы. Красивый мужчина, с изюминкой, состоявшийся бизнесмен, гей и одинокий — лазурный единорог, а не мечта. Я разделся, щеголяя ребрами и костлявыми коленками. Куренок, как мама любила называть. Боря скользнул по мне нечитаемым взглядом и пошел в озеро, погружаясь в прохладную воду почти без звука. Я тоже решил не тянуть с водными процедурами и забежал следом, крича от холода. Мы поплавали рядышком, а потом началось... Боря хватал за ноги, делал из меня «бомбочки», возил как дельфин. Я хохотал, веселился как ребенок и не заметил, как мой лесной выхухоль оплел меня руками, прижал к себе и поцеловал. Я и не думал сопротивляться, возбужденный адреналином в крови. Сам обвил шею и запустил язык в горячий рот. Как же это было хорошо! На контрасте с прохладной водой рецепторы просто сошли с ума. Целовались, пока воздух не закончился, потом новый раунд с жадными руками и мягкими губами.

— Тош, это да? — Боря покусывал мою шею, поглаживая поясницу. У нас у обоих колом стояло, а он спрашивал о моем согласии. Вместо ответа я потерся об него, на что получил шлепок и засос на шее. Из воды меня вынесли на руках и сразу уложили на плед. Борис провел руками по груди, царапнул затвердевшие соски и бесцеремонно сдернул мои плавки, чтобы сразу же нагнуться и вобрать член до основания. Меня выгнуло от нахлынувших ощущений от умелого языка. Яйца сжались после нескольких скольжений по стволу, и я сразу кончил. Изо рта вместо сексуального голоса вырывался хрип, я плохо соображал, плавился от рук и жаркого рта.

— Бор... яяя, — плаксиво протянул я, когда его пальцы вошли в меня вместе с чем-то холодным.

— Тоша, я больше не могу, надо потерпеть... надо потерпеть, — тихо уговаривал меня или себя мужчина. Он лег рядом со мной и стал целовать, продолжая растягивать. Пальцы он согнул и оглаживал внутренние стенки, задевая все нужные чувствительные точки. Я уже тонул в омуте, уходил под воду, которая из теплой озерной превратилась в горячую, вязкую магму. Пальцы исчезли, и я ощутил, как мои ноги разводят, аккуратно устраиваясь между ними. Мужчина был весь напряжен, каждый мускул, каждая венка. Как будто огромное хищное животное замерло перед прыжком. Это возбуждало и уводило за грань сознания. Презерватив не открывался, и Борис начинал нервничать, движения из плавных стали резкими. Я протянул руку и забрал упаковку, точно рванул зубами и отдал обратно. Боря прищурил глаза, резко наклонился и поцеловал глубоко, сильно, потом перешел на легкие поцелуи, покрывая скулы, лоб, подбородок. Отстранился, справился с задачей и мягко спросил:

— Готов, Тош?

Я готов не был, слишком меня потряхивало и лихорадило от неизвестных мне ощущений. Я глубоко вдохнул и честно признался:

— Я боюсь, Борь.

Меня погладили по волосам, и почти сразу я почувствовал, как он разводит ягодицы. Давление снизу усилилось, он оттянул край ануса сильнее и стал протискиваться, а потом отдал четкую команду: «Дыши через нос». И резко вставил до основания.

Боль раскрасила мои нейроны багряным, но останавливаться не хотелось. Хотелось, наоборот, усилить темп, соединиться глубже и уплыть вдвоем за горизонт. Вскоре движения изменились, шлепки о мои ягодицы стали слышны чаще, а цвет боли сменился на золотой наслаждения. Боря не сдерживался, помогая мне рукой, двигая ей не агрессивно, но с нажимом и медленно, и я чувствовал, что скоро меня накроет лавой. Кровь отлила от головы, оглушая. Вокруг меня была лишь темнота и огонь, которым так щедро делился мужчина.

Оргазм был без…