Сон Златовласки

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Я… Я просто собирала вещи, — пролепетала Маккензи, смущенно поднявшись. Все еще пряча что-то под халатом, она принялась складывать в сумочку туалетные принадлежности. Быстро оглядевшись, Данте заметил на полке незнакомую картонную коробочку и, достав ее, вынул из нее листок с инструкцией.

— Что это? — спросил мужчина, хотя надпись на коробочке уже подтвердила его худшие опасения. Он посмотрел на Маккензи. — Зачем тебе, черт побери, тест на беременность?

Она вызывающе вскинула подбородок.

— Я хотела с его помощью узнать, горячая ли вода в кране. А ты как думаешь, для чего он мне понадобился?

— Покажи мне то, что у тебя в руке.

— Зачем? Это не твое дело. Ты уже отказался от моих услуг. Причем во второй раз.

— Покажи!

Она фыркнула. Ее нижняя губа дрожала, когда она неохотно высунула руку из-под полы халата и протянула ему полоску теста. У него перехватило дыхание, тяжесть внутри стала невыносимой.

— Доволен? Эта полоска означает отрицательный результат. — Но ее голос звучал неубедительно, да и информация на упаковке противоречила ее словам.

Данте растерянно посмотрел на нее, не зная, что должен чувствовать в такой момент. Но понимал: произошло нечто чрезвычайно важное.

— Ты беременна?

Застонав, она снова опустилась на край ванны и закрыла лицо руками.

— Да.

Данте не смог удержаться от вопроса, который первым делом пришел ему на ум.

— Чей это ребенок?

Маккензи резко подняла голову.

— А ты как думаешь?

— Откуда мне знать? Мы впервые встретились, когда ты ждала меня ночью в моей постели. Откуда мне знать, в скольких постелях ты побывала до этого, преследуя свои цели?

Повернувшись, она посмотрела на него.

— Я не ждала тебя той ночью, Данте. Я просто спала в свободном номере, потому что допоздна засиделась на работе, а рано утром у меня была назначена встреча. Ничего больше.

Он скептически покачал головой. Будь это правдой, она бы с криками выскочила из постели, когда он пришел.

— А как насчет твоего друга Ричарда?

Маккензи усмехнулась. Или, может, всхлипнула? Он не был уверен.

— Он уже в прошлом.

— Но он более вероятный отец ребенка, чем я. Я знаю тебя сколько, три недели? Эта штуковина не показывает, какой у тебя срок. Откуда мне знать, может, ты беременна уже несколько месяцев.

Поднявшись, она с яростью посмотрела на него.

— Это твой ребенок, Данте. УЗИ подтвердит срок с точностью до дня, а если понадобится, когда родится ребенок, можно сделать, анализ ДНК. Ты его отец, да поможет Господь бедному малышу. — Маккензи прошла мимо него в спальню.

Данте остался стоять на месте. Новость о будущем отцовстве не укладывалась у него в голове. И все же в глубине души он понимал, что это могло произойти. Возможно, даже хорошо, что он станет отцом.

Но когда…

Он нашел ее стоящей у окна в гостиной. Пояс ее халата был туго завязан на талии, руки скрещены на груди, волосы в беспорядке разметались по плечам. Даже с покрасневшими глазами, без макияжа она была прекрасна.

— Ты сказала мне, что принимала таблетки.

Маккензи развела руки в стороны.

— Не знаю. Я действительно предохранялась, но… но два раза забыла принять таблетку.

— Когда, черт побери, это произошло?

Она задумчиво наморщила лоб.

— В ту ночь, когда я осталась в отеле. Все получилось спонтанно, и потому моя сумочка с туалетными принадлежностями и таблетками осталась дома. Я пропустила один прием, но затем мы так быстро уехали в Окленд, что я забыла о необходимости принять таблетку и вспомнила только по возвращении.

— Не вешай мне лапшу на уши! Ты лежала в моей постели и ждала. Как ты можешь притворяться, когда оказала мне столь радушный прием? И ты еще будешь утверждать, что забыла принять таблетку! Как можно быть такой легкомысленной?

Маккензи уже и не надеялась убедить его в том, что оказалась в его постели случайно.

— Говоря о легкомысленности, что же ты сам не подумал о предохранении, когда овладел мной, прижав меня к стене? Когда занимался со мной любовью в лифте между третьим и двадцать третьим этажами? Людям свойственна забывчивость, даже тебе, Данте!

— Тебе следовало мне сказать.

— А ты бы хотел, чтобы я тебе такое сказала в те минуты? Я так не думаю.

Ее слова неприятно поразили его.

— Ведь ты не собиралась говорить мне о ребенке, не так ли? Ты хотела уйти, ничего не сказав мне.

— Ты сказал, что хочешь, чтобы я ушла. Я была готова подчиниться.

— Но ведь ты уже тогда знала о своей беременности, правда? Именно поэтому и завела разговор о нашей сделке.

— Я хотела понять, как мне жить дальше, и ты не оставил мне выбора.

— Но ты ничего мне не сказала!

— Потому что ты не заслуживал того, чтобы узнать правду!

Данте потупился. Он понимал, что утром вел себя с ней как последний негодяй. Но она сама хороша! Утаила от него такую новость.

— И что ты собираешься делать?

Маккензи безвольно пожала плечами.

— Не знаю. Вернусь домой. Найду работу.

— Как ты сможешь работать?

— Я не больна, Данте, просто беременна. К тому же у меня еще очень маленький срок. Кто знает, что может произойти…

— Ты не сделаешь аборт!

— Я имела в виду, что мой организм сам решит, способен ли он выносить ребенка или нет.

— А что будешь делать, когда родится малыш? Как ты сможешь одновременно работать и заниматься ребенком?

— Не знаю, но обязательно придумаю. В крайнем случае ребенка всегда можно отдать на усыновление.

— Я не позволю отдать моего ребенка на усыновление!

— Как тебя это может волновать, когда утром ты практически вышвырнул меня отсюда?

— Тогда я не знал, что ты ждешь ребенка, и, возможно, от меня.

— Никаких «возможно». От тебя, — поправила его она. — Но можешь думать что хочешь. Мне нужно закончить собирать вещи. — Она посмотрела на часы. — А тебе разве не пора идти на встречу? Впрочем, сначала тебе нужно переодеться. Ты выглядишь так, словно только что совершил марафонский забег.

Посмотрев на часы, Данте застонал. К черту встречу! Разговор с Маккензи был для него гораздо важнее.

— Ты никуда не пойдешь, — заявил он. — И не сядешь в самолет до тех пор, пока не пройдешь обследование.

— Забудь об этом, Данте. С меня хватит! Я уезжаю, и ты не сможешь меня остановить. — Маккензи направилась в спальню, и он последовал за ней.

В этот момент зазвонил телефон. Плевать! У него неотложное дело! Ему необходимо во что бы то ни стало уговорить Маккензи остаться.

Телефон перестал звонить, и, войдя в спальню, Данте понял почему. Маккензи прижимала трубку к уху.

— Простите, Стюарт, я неважно себя чувствую и не смогу приехать, но Данте через минуту уже будет в пути.

Бросив на нее яростный взгляд, Данте вырвал у нее трубку.

— Куинн! Простите, что заставил вас ждать. Маккензи утром было плохо, но сейчас все в порядке.

Маккензи тем временем собрала оставшиеся вещи и засунула их в чемодан.

— Нет, врача не вызывали, — произнес Данте. — По правде говоря, меня задержало не только это. Она сообщила тебе радостную новость?

Маккензи замерла на месте и, в ужасе уставившись на него, отчаянно замотала головой. Он улыбнулся, когда Куинн потребовал поделиться с ним этой новостью.

— Маккензи только что согласилась стать моей женой. Здорово, правда?

— Что тебе в голову взбрело? Какого черта ты ему это сказал? — растерянно пролепетала Маккензи, когда Данте закончил разговор с Куинном. К потрясениям этого утра добавилось еще одно.

Пожав плечами, Данте с самодовольным видом победителя принялся расстегивать ставшую влажной рубашку.

— Это отличное решение, — сказал он. — У ребенка будут мать и отец, и тебе не придется идти работать.

— Ты ничего не забыл?

Стащив через голову рубашку, он небрежно швырнул ее на ковер.

— Нет, не думаю.

— Ты не спросил меня, а даже если бы и спросил, я бы все равно сказала «нет». Я не выйду за тебя замуж, даже если бы ты остался последним мужчиной на земле.

Но в этот момент Данте выпрямился во весь рост, и она, увидев его загорелый мускулистый торс, поняла, что кривит душой.

— Кажется, тебе доставляло удовольствие быть моей любовницей.

— К твоему сведению, брак — это не только удовольствие. Он состоит из любви, уважения и взаимного желания что-то построить вместе. Ты ведь не умеешь созидать, Данте. Даже свою империю ты строишь путем разрушения других.

Данте подошел ближе, и у нее перехватило дыхание. Ей хотелось, чтобы он все отрицал. Чтобы сказал, что собирается на ней жениться не только ради ребенка. Что он изменился и даже немного в нее влюбился, а со временем и вовсе полюбит по-настоящему. Если бы ее чувства были взаимны!

— Да, это будет необычный брак, — сказал Данте, разом сокрушив все ее надежды. Затем он поднял руку и нежно провел пальцами по ее щеке. Она закрыла глаза и почувствовала, как ее соски напряглись под тканью халата. — И, судя по этим трем неделям, проведенным вместе, у нас может получиться неплохой союз.

Ее дыхание участилось, когда его пальцы скользнули по изгибу ее шеи под ворот халата. Они словно говорили, что ей стоит выйти за него замуж хотя бы ради секса. И она почти поверила им.

— Нет, — сказала она, резко запахивая ворот халата. — Если я выйду за тебя замуж, какая мне будет от этого выгода?

Данте притянул ее к себе, и ее ноздри защекотал аромат его одеколона.

— Ты же знаешь, что меня будет более чем достаточно.

— Возможно. Но ты от этого брака получишь ребенка. Я тоже хочу нечто определенное.

Положив руки ей на плечи, Данте немного отстранился и осторожно посмотрела на нее.

— И чего же ты хочешь?

— Чтобы ты пощадил «Эштон Хаус». Не закрывай его, и я выйду за тебя замуж. В противном случае я не согласна.

Рассмеявшись, Данте отпустил ее.

— Конечно. Я обещаю об этом подумать.

— Ни в коем случае, — возразила Маккензи. — Так дела не делаются. Время для обдумывания прошло. Мне нужны гарантии. Я требую, чтобы ты оставил «Эштон Хаус» в покое.

— А если я не соглашусь?

— Тогда я не только не выйду за тебя замуж, но и сделаю все от меня зависящее, чтобы ты как можно реже виделся с нашим ребенком.

— Ты не сможешь мне запретить встречаться с ребенком. По закону я имею на него такое же право, как и ты. — Подойдя к гардеробу, он достал оттуда чистую рубашку и снял ее с вешалки.

— А зачем тебе ребенок? Чтобы сделать из него такого же сумасшедшего, как его папаша? — Она покачала головой. — Ни за что! Ты не сделаешь этого с моим ребенком. Я не выйду за тебя замуж, если ты не пообещаешь пощадить «Эштон Хаус».

— И ты думаешь, я соглашусь на твой ультиматум?

— Выбор простой, — заявила Маккензи, внезапно осмелев. — Ты можешь либо продолжать жить в прошлом, либо строить собственное будущее.

Данте посмотрел на нее, по-прежнему держа в руках рубашку и не замечая, что мнет воротник. Маккензи почувствовала, что преимущество в их противостоянии перешло к ней.

— Значит, ты готова стать моей женой, несмотря на мои многочисленные недостатки, если я изменю свои планы насчет «Эштон Хауса»?

— Совершенно верно.

Маккензи задержала дыхание, когда он подошел к окну и невидящим взором уставился вдаль. Она не ожидала от него быстрого принятия решения, но по прошествии времени начала думать, что перегнула палку. Она знала, что Данте ненавидит «Эштон Хаус», хотя причина этого была ей неизвестна. Разве мог незапланированный и еще не родившийся ребенок конкурировать с его страстью к разрушению?

Наконец он обернулся и посмотрел на нее. Даже отсюда были видны капельки пота, выступившие у него на лбу. Маккензи знала, чего ему стоило выполнить ее требование.

— Договорились. Но у меня тоже есть некоторые условия.

— И какие же?

— Свадьба будет проходить так, как захочу я.

Она открыла рот, чтобы возразить, но Данте поднял руку.

— Сначала выслушай. Мы поженимся сразу, как только это будет возможно по закону. Полагаю, недели через четыре. Ты, наверное, желаешь, чтобы церемония бракосочетания проходила в «Эштон Хаусе»?

Маккензи кивнула. Разумеется, ей хотелось сделать приятное родителям и самой себе.

— Если это возможно. Ведь ее не обязательно устраивать в выходной, правда?

— Прекрасно. Тогда я распоряжусь, чтобы Эдриан обо всем позаботился.

— Эдриан? Но…

— Таково мое условие. Я не хочу, чтобы ты утруждала себя приготовлениями. Лучше займись подбором платья. Об остальном позаботится Эдриан.

— Думаю, моя мать захочет принимать участие в приготовлениях, — осмелилась произнести Маккензи, желая внести хоть какой-то вклад в собственную свадьбу. — Иначе она начнет что-то подозревать.

— Хорошо. Я велю ему связаться с твоей матерью. Будут еще какие-то пожелания?

Маккензи на мгновение закрыла глаза, потрясенная тем, как близко она приблизилась к своей цели. Через несколько недель она выйдет замуж за мужчину, которого любит. Станет миссис Данте Карраццо.

С каждым новым днем Маккензи все легче верилось в то, что их брак будет настоящим. Данте отвел ее в эксклюзивный ювелирный магазин внизу, где им показали лучшие образцы колец. Маккензи хотела что-нибудь поскромнее, но Данте возражал. Впрочем, выбранное им кольцо, несмотря на дороговизну, оказалось довольно простым и элегантным, и ей оно понравилось.

Куинны пришли в восторг, когда узнали о помолвке, и пригласили их в ресторан отметить предстоящее событие.

Маккензи чувствовала себя как никогда счастливой, несмотря на утреннюю тошноту. Ее беременность подтвердилась, но они пока ничего не говорили остальным. Данте сидел рядом, когда ей делали УЗИ, и при виде бьющегося крошечного сердечка на экране у них обоих захватило дух. Данте взял ее руку в свою и пожал, и ее сердце наполнилось радостью, когда они смотрели на чудо, которое сотворили вместе.

Их союз небезнадежен, решила она. В Данте много хорошего, и со временем их будет связывать не только ребенок, но и любовь.

Разработка совместного проекта с Куинном была закончена, и Данте с Маккензи вернулись в Мельбурн. Он поселил ее в своем роскошном особняке и запретил чем-либо заниматься, кроме свадебного платья. В этом ей помогала ее мать, которую доставил из Аделаиды пилот Данте, к огромной радости Маккензи.

Он меня любит, сказала себе девушка, глядя на свое отражение в зеркале, в то время как костюмерша прикрепляла шлейф к платью.

В последнее время Данте был очень нежным и внимательным, но вместе с тем оставался страстным любовником. Точно, он ее любит!

Прикрепив к волосам невесты короткую фату, костюмерша одобрительно кивнула ее отражению в зеркале.

Маккензи улыбнулась. Платье из кремового шелка облегало ее фигуру и отлично подходило к цвету волос. Покрой был простым, но элегантным.

— Ну как тебе? — спросила она свою мать, которая минуту спустя вошла в гардеробную.

— Ты такая красивая, — восхищенно произнесла пожилая женщина.

У Маккензи не было ни малейшего сомнения в том, что она поступает правильно. Для нее это был настоящий брак, и в глубине души она знала, что у них все получится.

Она еще никогда ни в чем так не была уверена.