Сосуд (СИ)

Глава 22. О том, что сколько Кьяру не корми, она всё равно в лес смотрит…

— Госпожа, вас ожидают в малой столовой!

— Да, сейчас, — я в очередной раз расправила складки тяжелой ткани моего в 'высшей степени удачного платья'. Это женщина, пришедшая мне помочь с выбором наряда, так и выразилась:

— Воистину удачный наряд, госпожа!

По мне, так это нелепая груда тряпья! Громоздкое и излишне оголяющее верхнюю часть тела бессмысленное одеяние. Хотя, чего там верхняя часть, вся спина — голая!!! И всё это безобразие швеи, которой ножницы в руки лучше не давать, — дикого фиалкового цвета.

А кружевные перчатки? Кошмар. Руки уже чешутся.

Но это лишь деталь туалета… Вы слышите, что за слова я нынче говорю? 'Деталь туалета' — вот оно влияние этой высокомерной сухопарой мадам, что меня наряжала и причесывала! Так вот, деталь — еще цветочки!

Волосы — вот верх безумия! Их не просто завили, подняли и закрепили сотней заколок, так в них еще и пестрое перо некой диковиной птицы воткнули. Чуть не умерла. От смеха. А оно длиннющее. В нос лезет, я чешусь и то и дело чихаю! В общем, красота!

Благо, не дала своё лицо какими‑то белилами намазать! Но глаза мне эта мымра, ой, мадам, всё‑таки накрасила. Предварительно связав меня каким‑то заклинанием. Магичка. Хотя, у такого хозяина и слуги должны быть непростыми. Но мне‑то от этого не легче? Скорее, тяжелее. Векам тяжелее, говорю… Закрываются они под тяжестью ресниц.

И вот иду я за очередной странной служанкой, усиленно и с трудом балансируя на высоких каблуках туфелек. Никогда ещё таких не носила! Иду и размышляю: а вот если бы меня сейчас в таком виде да в Живой Лес! Н — да… Далеко бы я не ушла: платье в лоскуты порвалось бы о ветви деревьев, а каблуки бы потонули в мягкой землице. И стояла бы я, как пришпиленная, фиалковым чучелом… пока медведь бы не вышел!.. Сожрал, не сожрал… Сожрал бы, только не сразу… Сначала долго бы рассматривал!

Задумавшись, я едва не упустила из виду хрупкую фигурку девочки — служанки, легко плывшей в воздухе над полом, как раз повернувшую за угол. Нормально?! И я так хочу летать, а не мучиться, топая и держась за стеночку.

В этом крыле замка я еще не была. Да, я вообще нигде не была! Кроме развалин у Западной башни и кладбища несостоявшихся невест или кайрими. Не порядок!

Причудливо тут, ничего не скажешь: коридоры, коридоры, коридоры, все сплошь из гладкого серо — синего камня, бац — проём! В никуда! Ибо скрыто всё за завесой сизого тумана!

Идем дальше: коридоры, коридоры, коридоры, бац — ступени вниз! Опять же в никуда! Скрыты туманом, скажете?! Ага, как же! Широкими лентами полупрозрачной ткани! Материя их переливается, словно радуга, всеми цветами! Ленты колышутся из стороны в сторону! А ветра‑то нет!!! Вот! Я точно знаю! У меня перо на башке!.. То есть, на голове в причёске!

Я закинула голову, пытаясь разглядеть, к чему они прикреплены, но потолка так и не увидела. Казалось вверху ночное беззвездное небо и искрящиеся ленты свисают прямо из темноты.

Идем дальше. Интересно?! А то! Мне тоже! Ткань погладила руками — гладкая и словно мокрая, скользит меж пальцев, не ухватишь. А за ней?! Ну что вы, не так быстро. Коридоры, коридоры, коридоры…

Надо было что‑то съедобное прихватить, путь, похоже, долгий! Свинное ребрышко, например…

О, окошки появились! От пола и до потолка. Представьте себе, с витражами! И каждое — еще и светиться в темноте каким‑то звездным светом. Так, что служанка слегка лампадку прикрутила.

Так, Кьяра, рот прикрываем и топаем дальше, лодочка плывет сноровисто, не отстать бы! То есть служанка летит. Догнали опять у очередного поворота в очередной коридор! Ладно, вру!

Не просто очередной, а весь увешанный картинами! Прекраснее них я ничего не видела! На них природа словно бы ожила.

Смотрите‑ка, действительно зверюшки по холсту двигаются! Шумят деревья, опадает листва… что?! На пол?! Мне даже слышатся крики птиц и шум водопада! Посмотрим, сухо ли под ногами, а то так недолго на себе все это шуршащее великолепие подпортить! Сухо? Ладушки, рот закрыли, бежим за огоньком в ночи!

Не отставать! Коридоры, коридоры… бац — проём! Наконец‑то! Служанка кланяется и пропускает меня вперед. Дошла. До ручки. В буквальном смысле. Вот она — ручка, серебристая, к дверям приделанная. Пожав плечами, я смело шагнула…в никуда. Конечно, я ж так и не знаю, куда пришла, потому и — ни…куда!

Если вы думаете, что в комнату я грациозно вплыла, плавно покачивая бедрами, то… вы глубоко ошибаетесь. Я не вплыла, я ввалилась, скользя по гладкой поверхности пола. А всё почему?! А потому, что дверь оказалась дурацкой! Я её на себя, а она ни в какую! Я со всей силы — на себя! А она…думаю, уже догадались. И вот, устав от трудов праведных, прислонилась я к ней зад…ой, спиною, и вот зад…да чтоб меня, спиною и ввалилась, попав прямо в чьи‑то сильные и так своевременно подставленные руки. Мужские, конечно. Поняв это, на всякий случай, зажмурила глаза. Даже представить боюсь, что сейчас будет.

— Мадам, я безмерно счастлив держать в руках такую хрупкую красоту!

— М — м-м, я за Вас рада! А что, перышко уже отвалилось?! — испуганным шёпотом произнесла я, не поворачивая головы. Красота‑то, но хрупкая ж, сволочь!

— Нет, миледи, перо на месте, щекочет мне ухо! Но лучше, если бы это были Ваши губы!

— Сомневаюсь, я сейчас голодна! Очень! Боюсь, вашему уху не выжить!

Мужской гортанный смех пробрал меня до дрожи. Интересно, а этот веселый господин собирается поставить меня на пол, или я так и буду полулежать на нем, вытянув ноги?!

— Вы неподражаемы! — и меня приобняли, еще крепче прижав мои плечи к твердой груди.

— А вы невероятно сильны, если и дальше собираетесь держать меня так!

Я чувствую, что он улыбается. Зуб даю!

— Благодарю за столь лестное мнение обо мне, миледи! Для Вас я готов на многое, в том числе и… стоять так!

— Оч — ч-чень счастлива за Вас, только я не готова! Отпустите меня!

— Вы уверены?! — и мое многострадальное тело угрожающе накренилось назад.

— Да, нет…не знаю!

— Зато знаю я! Аарон, убери свои руки от неё! Немедленно! — ой, как стыдно! Рихард, ну, почему ты появился именно сейчас. Что он там говорил по поводу гордости за меня?!

— Харди, милый, что за странная…девочка?! — а это еще кто?! Ладно, сейчас всё увидим. О, слава богини, я снова — на своих двоих. Собравшись с духом, я повернулась к присутствующим.

Оказывается, шагнуть в 'никуда' — это попасть в огромный овальный зал с узкими узорчатыми окнами, от пола до высокого сводчатого потолка, и невероятным узором. Он как будто был выдавлен в белый мрамор пола огромной круглой… печатью?! Но это единственное, что я смогла осмотреть, ибо взгляд мой натолкнулся на хмурое лицо Рихарда, шагнувшего под руку с кем‑то, прикрытого плащом, из светящегося тумана, столбом клубящегося над узором с Печатью.

— Кьяра, будь любезна… объяснить, что здесь происходит?! Думаю, почтенные гости со мной согласятся, и ранее такого способа входить в помещение мы еще не наблюдали?!

Ой, гости! Это ж получается, я упала на… Кто‑то хмыкнул. Плавно поворачиваю голову и…

Справа от меня, облокотившись о спинку уютного золотисто — пурпурного диванчика, стоял… Сардос, забери меня к себе! И, да, ты — не бог. Бог сейчас передо мной! Какая фигура, позавидовал бы любой рыцарь. Да и рост не подкачал, выше меня на целую голову! А глаза?! Вот они — не то, что я, действительно неподражаемы! Льдисто — серебристые, но в их глубине я вижу… и всполохи огня, и зелень молодой листвы, и весеннее лазурное небо. А эти снежно — белые волосы?! Будто сын зимы взирает на меня!

Точно на меня?! На всякий случай обернулась, за плечом — никого!

— А — а-а… мне оч — ч-чень ж — а-а — аль, наверное… — тупое объяснение, но ничего умного в мою голову так и не пришло. Порою люди немеют, встречая пред собой истинную красоту. Я — так уж точно, пальцем пошевелить не могу!

— Позвольте, миледи, принести свои извинения за столь вольное обращение с вами! И позвольте выразить своё почтение! — а — а-а, чего он мне ручку целует?! Ой, щекотно! — Аарон Шейн, граф Лайнвуд, первый меч королевства Прайоры, доверенное лицо Его величества…

— Достаточно, Шейн! Не стоит заставлять даму ждать! — что‑то Рихард не в духе, не говорит, а рычит. А вот голос графа Лайнвуда словно мёд, тягучий и от него так щемит в груди. Так сладко.

— А я не спешу! — мило улыбаюсь широкоплечему мужчине в военном мундире, пытаясь сгладить грубость хозяина замка. Мне, кстати, улыбаются в ответ. — Очень приятно познакомиться с настоящим… Первым мечом королевства! Я Рокья…

— Дорогая, прости, но речь не о тебе! Позволь представить тебе баронессу Моррэ! Летицию Моррэ — безусловно, истинную леди Прайоры! — это что?! Ехидство?! Насмешка?! А вот это зря, мы этого не любим.

Ну, и где это баронесса?! О — о-о… шикарная женщина! Нет, правда, шикарная. Без сарказма. Эти медные волосы, закрученные в сложную высокую прическу, эти огненные глаза и карминно — красные четко очерченные губы — как можно быть настолько …ммм… рыжей?! И даже удивительное по своей красоте темно — бордовое узорчатое платье не могло приковать к себе мой взгляд так, как это сделало лицо молодой женщины. Высокие скулы, тонкий маленький нос, бледность впалых щек еще раз говорили о его безусловном аристократизме.

— О, благодарю, Харди… — изящная ручка, затянутая в полупрозрачное кружево перчатки, скользнула по рукаву черного сюртука мага и подхватила подол платья. Рыжая дама слегка присела. — Представь же и ты нам… столь прелестное дитя!

Да — а-а, красиво она улыбается. Еще бы, все ж зубы целы, вот и улыбается! Ну — ну, пол в замке ох какой скользкий! Знаю, проверяла.

— Рокьяра, моя гостья в Сумраке! И…моя ученица! — вот тут челюсть и упала. Причем не только у меня. Ну, у баронессы только слегка так, она же истинная леди, а вот я и граф постарались на славу, у нас еще и брови к волосам подскочили.

— И чему, позвольте, поинтересоваться, Вы учитесь?! — действительно, зме…то есть леди, быстро очухалась. Господин Шейн, тот вот до сих пор как‑то странно на Рихарда посматривает.

— А — а-а! — вот сволочь! Чему я у него учусь?! Так, Кьяра, не краснеть… только не краснеть. Соберись. — М — м-ма… м — м-м…

— О, неужели магии?! — отмер все‑таки Рыцарь королевства и бросился Прекрасной даме на помощь. Если кто не понял, Прекрасная дама — это я! — Вам сказочно повезло, Ричард Дахрейн больше полвека не берет к себе учеников!

— Да, магия… знаете, с детства мечтала обуздать в себе эту… невероятную силу! Магия — она, ну, вы понимаете… в общем, магия! — богиня, что я несу?! Закройте мне рот и чем‑то плотным!

— Рихард! Я не прощу тебе этого! — так, леди медленно, но уверенно превращается в визгливую торговку с обоза, — Я же трижды просилась к тебе…в ученицы! Что в этой девочке есть такого, чего нет во мне?!

— Поверь мне, она — невероятно талантлива… в некоторых областях! И удивительно несведуща в других, что делает её обучение — захватывающим приключением! — и главное смотрит на меня и улыбается так, с намеком. А я краснею. Богиня, я краснею! — Дорогие гости мои, ужин скоро подадут, прошу к столу!

Плавно развернувшись к баронессе, Рихард протягивает ей руку, тоже, кстати, в перчатке, только в белоснежной. Я что, тут одна без перчаток?! Каюсь, сняла по дороге. Руки просто жуть как чесались!

О — о-о, неужели, опять наша леди приседает?! Да она уже на пол опустилась у ног герцога! Что это он там разглядывает?! Не замечала за герцогом такой любви к кружевам…

Великолепная все‑таки женщина, Летиция не- помню — дальше‑как. Как она так плавно поднялась и легко свою ладошку в руку мага поместила?! Эх, мне бы! И спина у неё, между прочим, закрыта, одна я, как дура, загорать решила. Вернее, за меня решили. Ненавижу это платье!

— Миледи?! — ах, да, граф. Ну что, будем приседать?! Знала бы, не делала бы этого никогда!

Через три удара сердца и дважды вспотевших ладоней…

— Леди Рокьяра, Вам помочь?! — ну, вы, наверное, поняли, что опуститься довольно низко, ближе к полу, я смогла. Проблемы начались, когда я попыталась встать. Каблуки туфель! Вот знала же, что это орудие демонов! Сижу теперь как курица на насесте. Ой, кажется, уже не сижу, а медленно валюсь на спину, ибо длиннющий и тяжеленный подол платья тянет за собой. А — а-а, спасите!

— С удовольствием! — меня вмиг подхватили мужские руки и… я что, опять вслух думала?!

— Да, и это спасло Вас от конфуза, к вашему счастью! И к моему несчастью! — меня придержали, а затем отступили, подав мне руку, уже без перчатки, хотя вторая на месте.

— П — п-почему к несчастью?! — богиня, его прикосновения обжигают. Будто жаром опалило. Только не так, как от рук Рихарда. Не знаю как, но не так. В дрожь не бросает.

— Миледи, я упустил свой шанс увидеть ваши прелестные стройные ножки! — ох, как же он улыбается. Открыто, задорно. Как мальчишка, который только что напроказничал.

— Да, а моя туфелька упустила шанс… встретиться с вашим лбом! — и я улыбнулась в ответ, приподняв подол платья. Туфли у меня хоть куда! Не поверите, из какого‑то прозрачного камня. — Носок видите?! Поверьте мне, тяжеленный!

Для верности, я постучала им о молочно — белый каменный пол. Звук — цокот лошадиной подковы!

— Думаете, соскочила бы?! — задумчиво спросил мой сегодняшний герой.

— Зуб даю! — весело ответила я, подмигивая. — Ой!

— Что?! — опешил граф.

— В смысле, безусловно! — как там Летиция улыбается, широко?! И я так умею. Вот так улыбаясь, что аж щёки трещали, я и вошла в столовую, опираясь о руку графа Лайнвуда, пройдя не меньше ста шагов по изумительной парадной зале, освещенной тысячью магических огней, словно звезды, мерцающие на потолке.

Спустя полчаса рассматривания диковинных серебристых штучек с завитушками, которые Рихард назвал 'столовыми приборами', я поняла, что в этот вечер мне суждено умереть от голода. Нет, я не совсем тупая, ложку я узнала, и вилку тоже, но одну, нормального размера и с четырьмя зубцами. Так, произведем подсчет: знакомых предметов — два. А всего — четырнадцать. По семь с каждой стороны от тарелки, которых тоже было больше, чем надо. Три.

— Кьяра, миледи, позвольте Вас так называть?!

— Да, конечно, называйте… — горестно вздохнула я.

— А вы меня Аарон или Шейн! — приятный тембр голоса вывел меня из тяжких раздумий о неграмотности собственной персоны в таком важном предмете, как 'Секреты трапезы в герцогском замке!'.

— Мне казалось что искусство шеф — повара замка Сумрак не оставит вас равнодушной?! — милый граф, только Вам и есть дело до меня. Рихард же, как присел на стул, так и болтает с Летицией. И глаз с неё не сводит.

— Да… Оно меня не оставляет… равнодушной. И кушать хочется, — последнее я прошептала. Но меня услышали. Господин Шейн, конечно.

— Так в чем же дело?! — в очередной раз греюсь в лучах его легкой улыбки.

— Ну — у-у, в этом! — протянула я, понижая голос. Мои пальчики, едва касаясь, пробежались по стройным рядам 'столовых приборов', — Просто кошмар!

— Миледи, это мелочи, поверьте! Следите за мной и повторяйте все мои действия!

— Только не спешите!

— Кьяра, для Вас я могу двигаться столь медленно, сколько Вы пожелаете! — вот я не поняла, речь всё еще о столовых приборах?!

Но мысль эту я додумать не смогла, ибо желудок стал главенствовать над головой. Я повторяла движение за движением, жест за жестом, и, о, слава богини, что‑то, напоминающее вареную печень утки, с чем‑то похожим на грушу, наконец, попало ко мне в рот. А теперь вино. Слегка пригубили. Промокнули губы салфеткой…

Богиня, как же я люблю тебя и весь мир! И вас, Аарон Шейн! И тебя, неизвестный мне повар! И тебя, утка, добровольно или нет пожертвовавшая свою печень, дабы я не умерла от голода! И…

— Кьра, должен заметить, леди Летиция — прекрасный пример для подражания! Замечательная хозяйка, прилежно следит за модой и, если не ошибаюсь, великолепная наездница! — дорогой Рихард, и коню понятно, что ты хочешь этим сказать.

— Правда?! — надеюсь, мои круглые глаза выражают достаточно удивления и восхищения.

— О, Харди несколько преувеличил, многое мне не доступно…

— Угу, как отыскать достойного жеребца для столь великолепной наездницы! — и чего это она на графа Лайнвуда так злобно посмотрела?! — Перевелись, наверное, в Прайоре дур… чистокровные скакуны! За границу не собираетесь, баронесса?!

— Не в этом году, граф!

— Ах, да. Некоторые финансовые проблемы у Вашего супруга, что‑то такое слышал!

— Это всё глупости! — а смех ненатуральный, как у механической куклы. Я на ярмарке такую видела. — Не верьте слухам…

— Кстати, о слухах! Шейн, что ты слышал о Северных племенах мраров?!

Ну, вот, только самое интересное начиналось. Теперь сиди и слушай скучные мужские разговоры. Хотя, вот тот мясной рулетик я еще не пробовала!

— Леди Рокьяра, а вы уверенны, что обладаете достаточной силой, чтобы соответствовать такому великому… учителю, как герцог Даремский?! — так, вижу, аппетит мне всё‑таки испортят. Вот чего ей неймется, сижу, тихо жую, никого не трогаю!

— Думаю, леди Моррэ, герцогу виднее, чем я обладаю! — и мило так улыбаемся. Похоже, ответ мой не понравился.

— И всё же, столько лет! Ни одна благородная семья не смогла убедить герцога взять хоть одного одаренного отпрыска, даже наследников титулов и состояний, а тут, простите, Вы! — так, мне тоже мило улыбаются. Даже милее, чем я.

— Леди Моррэ, поясните, что Вы имеете в виду?! — короче, что надо этой мымре?! Рихард пока с Аароном о политике не заговорил только ей и внимал! Ага, с подобострастным выражением лица деревенского дурачка!

— Ну, миледи, хотя не думаю, что ваши родители титулованы. Ах, не важно… — а глазки её так и бегают, от меня к Рихарду, от меня и опять к нему. Посматривает, прислушивается ли он к нашему разговору?! — Мы же с вами понимаем, что область ваших… так скажем, познаний лежит больше в горизонтальной плоскости, чем в сфере тонких материи?!

Вот что она сейчас сказала, кто‑нибудь понял?! Если да, объясните мне.

— Чего?! — да, так и спросила. Мои ж родители не титулованы!

— Горизонтальная плоскость, милочка! Стол, пол, постель… и прочее, думаю, Вы меня поняли! Так как?! — нет, вы слышали, наглая тётка, хоть куда. Это она меня сейчас кем обозвала?!

— Да, магия, она знаете, так сильна во мне, что порой страдают и стол, и пол, и даже постель! Вот вчера в спальне уже вторую кровать поменяли! — что‑то с баронессой не то, личико позеленело и щека дергается. — Вина, миледи?!

А ручками махать так не надо! Я ж говорила, что не надо!

— А — а-а! Вы! Деревенская дура! Курица! Посмотрите, что она сделала с моим платьем! — и чего орать‑то, пятна и не видно! Платье ж бордовое, и вино того же цвета.

— Леди, прошу прощения, это случайность! Я не хотела! — мои извинения совершенно искренне. Ну, хоть вы мне верите?!

— Рихард, это просто невозможно! Мой наряд испорчен!

— Летиция, успокойся! — морщиться, словно от зубной боли мучается. — Магия очистит его за мгновенье!

— Какая магия! Оно соткано из тончайших шелковых эльфийских нитей! К нему применено десяток заклинаний! Оно же растворится на мне! — пойду чистить уши, что‑то глохну я.

— И правда, не надо! Магии, в смысле! Граф Лайнвуд может не пережить, он же только стройные ножки любит, а я не уверенна, что Ваши… Ну, вы, наверное, с детства на коне…

— Летиция, прекрати истерику! — о, граф, вы всё‑таки очнулись! Рот он зажимает довольно усердно, наверное, икает от испуга.

— Она… она меня оскорбляет, и ты позволяешь ей это?! В твоем замке?! Неслыханно! — еще бы, конечно, ничего не слышно, граф скоро не только рот, но и уши зажимать будет. Во — о-он, довела беднягу, скоро под стол упадет!

— Кьяра, ты ведешь себя грубо!

— Кто?! Я?! Я вообще молчу! А до этого только правду и говорила! И я извинилась! — нет, представляете, она на себя вино вывернула, а я виновата?! Вот так и помогай людям, подавай попить! — А вообще, можешь подол поднять, и вот честно — пречестно, ноги — кривые! Как колесо! У всех всадников так, особенно с детства кто ездит! Я видела! А еще они — волосатые! Леди Летиция, а Ваши ноги волоса…

— Всё, я не могу! — и невероятный мужской хохот ворвался в наш спор. — Леди Кьяра, дамы ездят боком! У них седло специальное…

— Граф, перестаньте смеяться! — Скромная наша Летиция, я бы сказала 'ржать', смеяться это точно не про него, вон, уже пополам согнулся! — Рихард, ты обязан её наказать! Я требую!

Интересно, а леди позволительно голосить и топать ногами?! Вот баронесса так сейчас и делает! Даже прическа стала рассыпаться! А моё перышко на месте, не смотря на всю несправедливость жизни!

— Граф Лайнвуд, а вот от того, что боком ездят, думаете, волос на ногах нет?! Стираются?! Но только с одной же стороны?! — нет, мне, правда, интересно!

— Кьяра, прекрати! Шейн, хватит! Твоё веселье неуместно!

— А, что я?! Я так, улыбаюсь только! — и граф вновь продемонстрировал мне свою сногсшибательную улыбку. Так, это что, я поправляю прическу?! А зачем я локон на палец намотала?! Ну, ладно, но подмигивать в ответ — это, Кьяра, лишнее.

Летиция перестала вопить, но совершенно безвольно повисла на герцоге, всхлипывая и постанывая. Она что, из‑за платья собралась в обморок падать?!

— Миледи, Вас проводят в покои, где и устранят весь вред, что Вам нанесли по моей вине, а также предоставят всё необходимое для вашего личного комфорта! — вот это скорость услуг, уже две горничные за плечом у Летиции пол рассматривают. — Шейн, твои апартаменты готовы, развлеки себя сам!

Баронесса в ту же секунду была передана в руки заботливых служанок, а я… Я оказалась под обстрелом бешеных глаз герцога. М — да, похоже, только одному человеку было совершенно плевать на дурное расположение духа хозяина замка.

Граф, развалившись на стуле, на слова Рихарда не обратил никакого внимания. Не отводя от меня взгляда, он пригубил вина, а затем внезапно показал мне сжатый кулак, с отставленным вверх большим пальцем. Что бы это значило?! Спрошу у него позже. Или у Рихарда. Ой, кажется, у Рихарда не буду, что‑то он зол на меня!

— Кьяры, ты идешь за мной! — и меня довольно не вежливо схватили за руку. — Благословенных снов! Шейн, Летиция, мои извинения!

И вот мы зашли в мою комнату. Вернее, Рихард зашел, а меня волочил за собой волоком, а затем просто втолкнул.

— Ты зачем устроила цирк?!

— Это я устроила?! Я не голосила, как попрошайка, на всю округу в праздничный день! Подумаешь, платье испортили! Да таких у неё — тысяча! И граф…

— Граф! Ну, конечно, как же нам смотреть по сторонам, если мы от графа глаз отвести не можем! Еще бы, первый меч королевства! К твоему сведению, я уступил ему этот титул по настоянию короля!

— А я верю! Вот как ты мне, так и я тебе!

— Тебе?! Да мы с Летицией, бог знает, сколько времени прождали, пока вы соизволите появиться в столовой! — меня тряхнули, взяв за плечи, — Что вы делали в парадной зале так долго?!

— Я училась приседать! Низко! Аарон лишь помог мне!

— Уже Аарон?! У меня нет слов! — герцог в гневе отбросил волосы со лба, — Неужели даже элементарным правилам приличий тебя не учили родители?!

— Приличий?! Меня?! — рычала в ответ я, — Может это я, прижимаясь к тебе своими си… бюстом, набрасывала на колени салфетку?! Или это я поливала хозяйку дома грязью, делая нескромные намеки?!

— Летиция такого говорить не могла, она слишком для этого…леди! — непрошибаемая мужская тупость. Леди она, как же. — И потом, какую 'хозяйку'?!

— Какую?! За столом я играла роль хозяйки Дома! И уж точно не баронесса! — проорала я, ибо до некоторых самые простые вещи этого мира не доходят, куда уж законам гостеприимства! — И меня ты должен был повести к столу!

— Ты! Не! Хозяйка! — меня снова схватили за плечи, ощутимо тряхнули. — Ты… ты даже не моя ученица! Радуйся, что я не стал ставить тебя в неудобное положение!

— А и не надо было! Представил бы меня гостьей, раз уж я не 'хозяйка'!

— Ты — не гостья! У меня таких гостей не бывает, по тебе же видно, что ты…

— Ну, и кто же я?! — смело смотрю в его злые глаза. — Кто я?! Говори!

— Ты — моя Кайрими! Ты…

— Я — знаю! — перебила я. — Но я — единственная леди, живущая в Замке… и за столом…

— Ты — не леди! Ты — кайрими! — меня снова тряхнули. — Даже если мы не заключили соглашение! Ты не понимаешь, что это значит?! Ты не знаешь, где твоё место?!

— Не надо считать меня дурой! Кайрими — ночная жена! 'Жена ночью' — вот кто я! Но так как Найрими…

Меня прервал грубый смех. Издевательский. Доводящий до безумия.

— Святая наивность! Это лишь формула вежливости называть вас так! Ты — любовница! Ночная грелка, подстилка… Ты ниже Летиции, леди по крови, на тысячу ступеней… на миллион! Да ты — деревенская…

Хлесткая пощечина прервала его речь. Да, не хотелось мне более слушать его слова. А осознавать их правдивость — тем более. Потому мы двое так и стояли друг напротив друга, каждый крепко сжимая свои кулаки. Ударит?! Да?! Нет?!

— Уходи! Быстро! — хриплый голос Рихарда вывел меня из ступора. — Кьяра, уходи немедленно и запрись в Западной башне!

— Никуда я не пойду! — да, иногда моя упертость вредит мне же самой. — Это моя комната!

— Кьяра, посмотри мне в глаза! Я — меняюсь! Уходи… — последние слова он выдавил из себя с трудом. Согнувшись, герцог схватился за столбик кровати. Ткань балдахина затрещала.

Я медленно отошла от него на шаг. Больше не дали. За руку меня схватила уже когтистая лапа, покрытая золотой чешуёй. Лицо Рихарда изменилось лишь слегка: заострились скулы, но вот глаза… На меня смотрели совершенно золотые глаза с вертикальным зрачком. Мужчина медленно разогнулся, повел заметно расширившимися плечами, и подошел ближе. А я так же и стояла, понимая, что свой шанс избежать этой встречи упустила, а потому:

— Ну, здравствуй, Зверь!

В ответ Зверь осклабился, показав заострившиеся клыки. Я медленно, и как мне казалось, обольстительно улыбнулась. Наверное, всё‑таки обольстительно, судя потому, что меня дернули за руку и повалили на пол. О, слава том у, кто обставлял эту комнату! И слава мягкому ворсистому ковру!

Я с некоторой отстраненностью размышляла над тем, как же я собиралась приручить дикого зверя. Он тоже был занят… тем, что пытался разорвать моё красивое многослойное платье, подбираясь к телу. На мой взгляд работа шла споро, но Зверя, по всей видимости, скорость не устраивала. Он непрестанно порыкивал, активно порицая современную моду. Ну, да, тогда с моей нижней рубахой возни ему было гораздо меньше.

Не придя ни к какому определенному выводу по приручению особо крупных особей хищных пород, я решила действовать по обстоятельствам. А потому, схватив Зверя за волосы, я резко дернула его голову вверх, отрывая от области моих… в общем, декольте.

— Не на полу! Ясно?! — твердо и жестко произнесла я в удивленные глаза измененного Рихарда. — Не на полу! Здесь нельзя!

Нечто неуловимое, похожее на проблеск сознания, промелькнуло во взгляде Зверя. Затем он кивнул и резко поднялся. Я с облегчением вздохнула почти расшнурованной грудью. Напрасно радовалась. Меня тут же в очередной раз схватили, перебросили через обнаженное плечо (и когда только раздеться успел?!) и швырнули… О, богиня, спасибо! На кровать!

Далось ему это платье! Опять вот рвет зубами и когтями! Хотя, оно мне всё равно не понравилось. Так — так — так, а вот нижнее бельё мы снимем сами. Я сказала сами!

— Нельзя! — для верности я шлепнула его по рукам, ой, извините, по лапам. Зверь удивился. Но не рычал в ответ. Уже удивилась я. — Я сама!

Меня опять пытались подгрести под себя.

— Нельзя!

В ответ свирепый такой рык! Ага, не на ту напал! То есть не сейчас… это он тогда напал! Теперь расплачивается.

— Нельзя!

На меня утробно зарычали. Фи — и, нашел, чем испугать!

— Я! Сказала! Нельзя! — и металла в голос побольше, чтоб знал, нечего мне зубы показывать, я не целитель.

Спокойно лег на живот и смотрит, не отрываясь. Но злость еще из глаз не ушла.

— Я сама! Всё — тебе! — ух какой. Я тоже злая, как тысяча демонов, от ссоры с ним вменяемым еще не отошла.

Так, если мне ещё и команду 'Сидеть!' придется давать… не выдержу я. Начну ржать! Истерично.

А пока медленно разоблачаемся. Снимаем нижнюю юбку. Затем еще одну! Так, Кьяра, поторопись, у твоего питомца заканчивается терпение. Видишь, желваки на скулах заходили, да и балдахин он уже буквально на ленты нарезал.

Обнаженная, я откинулась на подушки, вдохнула воздуха для храбрости, лучше бы хлебнуть чего покрепче, вот винцо, к примеру, за ужином было отменное… но… Позвала, тихо:

— Иди сюда! Только медленно! Ты большой, а я — маленькая!

Ласково поглаживая Рихарда по волосам, по плечам, рукам, все‑таки внешне он больше Рихард, подумаешь золотистый, чешуйчатый, почти весь, да когтистый, я терпеливо ждала, пока меня всю обнюхают. Особенно в районе шеи. И облизнут. Там же. И… куснут? Как, опять?!

— Не кусайся! Я ни куда не убегаю! — в ответ только рыкнули. Грозно так! Ну, что‑то вроде 'Не мешай'. Я скоро и сама 'рычать' начну. Так и будем общаться.

Опять куснул. Теперь за грудь! Ну, всё! Извернувшись, я тоже укусила. В район предплечья. До крови, похоже. По крайней мере, во рту остался какой‑то металлический привкус. И сплюнуть как‑то неудобно. Ой, кажется, я ему чешуйку оторвала. Глаза пока открывать не буду. Страшно, не страшно, но не надо этого делать. И голова что‑то кружиться. Пьянею?! Только от чего?!

Зверь взвыл, затем меня резко прижали к мужской груди, и стиснули. Аж, кости затрещали.

Приоткрыла один глаз. Потом второй. И увидела сияющую улыбкой морду напротив себя.

Он что, рад, что я его укусила?! Так, Кьяра, держи крышу, иначе её скоро снесет! Держи крепко! Твоему Зверьку нравятся игры. Жесткие.

— Прости! Я не хотела, — и нежно так целую предплечье. В ответ меня поцеловали в синяк на груди. Отлично. Он — обучаем. Я целую еще раз. В подбородок. Меня в щеку. Если дело так и дальше пойдет, мы всю ночь перецеловываться будем, а к утру, глядишь, и Рихард вернется. В смысле, в сознание придет. Н — да, со сроками я просчиталась: вон его лапки уже мои ножки гладят. Недвусмысленно так. Еще бы не царапали!

— Нежно! Хорошо?! — понял — не понял, но движения стали медленнее и когтями уже не цепляет. — Не торопись!

Через какое‑то время весьма милых поглаживаний и полизываний, окончательно уверившись, что на части меня не разорвут, я откинулась на подушки и отдалась на милость Зверя. Ну, а как еще об этом сказать?!

Дальше всё конечно было похоже на то, как с Рихардом… Но только 'похоже', потому что несколько по — другому. Вроде как это Рихард был, а вроде, как и не он. Но тоже, весьма хорошо. Чувств я не лишилась, но 'звезды' свои поймала.

Всё прошло быстрее, но даже это меня порадовало. Хороший он, Зверь мой! А если бы еще не стискивал меня в своих объятиях, так и молодцом назвала бы.

И волосы мои на руку наматывать не надо! И в ухо тяжело дышать тоже!

— Не убегу я! Всё хорошо! — повторяла я, поглаживая по волосам, а иногда и по чешуйчатой местами спине, своего странного мага. — Всё просто замечательно!

Он улыбался, а иногда и порыкивал, когда я, устраиваясь поудобнее, возиться начинала. Засыпая, я увидела, как в зрачках его закрывающихся глаз золото начало уступать место синеве.