Сосуд (СИ)

Глава 28. О том, что свинья везде грязь найдёт, а Кьяра — приключения…

К вечеру, оправившись от утренних потрясений, я предприняла очередную вылазку из спальни. Да, ладно, чего вы дёргаетесь?! По замку я бродила, по замку! Тем более, у меня было важное дело!

Как только я выпила настойку, что принёс Рихард, будто заново родилась, во мне появились невероятные силы и огромное желание их потратить. Однако была одна проблема — Элжбет!

Элжбет помогла мне принять ванну и лично проследила за тем, чтобы я легла в постель. Хотя я считаю, это было лишним. Собрав яблоки в фартук, экономка пожелала мне приятных снов, пообещав скоро вернуться и составить мне компанию, если я не усну.

— Элжбет, может быть, испечёте пирог?! Не зря же я их добывала! — надеюсь, хоть это ненадолго займёт её.

— Боги с вами, леди Кьяра! Эти плоды пропитаны тёмным колдовством! — Элжбет в ужасе взирала на меня.

— Да ладно, а вас к жизни вернула светлая магия Айоры?! Рихард же некромант, вам ли боятся тёмной магии!

— Но только колдовство Циреллы отнимала разум и жизнь женщин! — возразила преданная служанка своего хозяина.

— И как же?!

— Эти яблоки возвращают молодость, леди! Но взамен забирают душу! Говорят, именно так ведьма приманивала своих жертв! Только молодым девам была видна яблоня! И неудивительно, что вы захотели вкусить их… Столько девушек из Гнилушки и других деревень погибло…

— Ведьма выпивала их молодость?! — вспомнила я рассказ мальчишки из деревни.

— Нет, леди Кьяра, она пила их жизни! — на этом экономка поспешила выйти из комнаты.

— Постойте, куда же вы их?! Выбросите?!

— Конечно же нет! В замке Сумрак есть хранилище, куда герцог велит приносить самые опасные находки… вот там им самое место, жаль только…

— Чего?!

— Пока вернусь, уже и ужин настанет, а вдруг вам что понадобится?! Может прислать горничную?! — размышляла вслух моя сверх заботливая сиделка.

— Ну, что вы, Элжбет! Я так умаялась, что просплю до самого утра! Идите и не беспокойтесь, если что… вот, я позвоню в колокольчик! — и я продемонстрировала нехитрое приспособление по вызову слуг, висящее на шнурке у постели.

— Ну, что ж, еще раз приятных снов, леди! — и дверь за женщиной закрылась… с характерным щелчком. Только меня это теперь не беспокоило. На прикроватном столике мне заговорщицки подмигивала горстка шпилек. Люблю я вас, волшебные вещи! А мне пора найти ответы на несколько вопросов:

— М — да, Рихард! Какого демона ты позволил этой помешанной на морщинах дамочке жить в твоём лесу?! Хо — о-отя, у тебя ж самого целое кладбище погибших невест… было.

Спрыгнув с кровати, я носилась по спальне и спешно собиралась на прогулку по замку. Держись, мой прынц! То есть, герцог! Но тоже — держись! Я иду!

Спустя полчаса бездумных брожений по Сумраку и три десятка неприличных слов.

— Ну, миленькая, ну откройся! Я знаю, что там что‑то невероятно интересное! — да, вы не поверите, но не все двери понимают человеческий язык. Эта же дверь к тому же не подкупна и совершенно игнорирует все мои угрозы, а я еще и шпильки с собой не взяла.

— Если ты сейчас же не откроешься, я… сожгу тебя, вот! — протянув зажжённую свечу, что только что выдернула из настенного канделябра, я еще раз попыталась добиться желаемого, — Открывайся!

Ответ двери?! Гробовое молчание! Да еще и свечка вспыхнула и потухла.

— Ну, ладно! Пойдёшь на гроб очередной невесты герцога! Будешь гнить в земле! — как вы уже поняли, реакции никакой. Даже не скрипнула.

— Что?! Нет, милочка, я — ученица! А вот какая‑нибудь вредная мадам вроде этой Летиции — вполне себе кандидатка! И представь себе, будет лежать рядом с тобой! Открывайся!

Спустя тридцать восемь ударов кулаком и десять ногой…

Да, я всё еще у двери. Обычной такой — дубовой с железными петлями и серебряной ручкой, если бы не одно 'но'… за ней кто‑то есть! Я слышала, как там кто‑то бродит. А кроме меня, в замке гостей нет! Я знаю, мне так мажордом сказал. Прикольный такой тип в диковинном чёрном сюртуке с золотой тесьмой и белой сорочке. Данкелем назвался. Встретила его в третьем коридоре после спуска на два пролёта по лестнице вниз, сразу же слева за анфиладой. Вам, понятно?! Вот и мне нет! Заблудилась я, короче.

И вот я у двери! Рихарда не нашла, на расспросы о нём у встречающихся слуг одна реакция — вежливое молчание да глаза долу.

— Хо — ро — шо! Вот, давай я тебе чем‑нибудь помогу, а ты поможешь мне?! Что ты на меня так уставилась?! Я могу заново покрыть тебя лаком!

Тишина.

— Или давай лучше петли смажем!

Тишина.

— О, вот это тебе точно понравится! Новая позолоченная ручка! У всех дверей — серебро, фу — у-у! А у тебя, представь, единственной, будет золото! Круто?!

Нерешительный скрип… и опять тишина.

Я разочаровано вздохнула и уже решила сдаться, как безмолвие замка разорвал душераздирающий вой. Вой, наполненный болью и страданием. Страшно?! Вам может и да, а у меня сердце сжалось…от сострадания. И тут же, снова шорох и скрежет за дверью… Невероятная догадка пришла мне в голову…

— Открывайся, немедленно! Да отворись же, дубина! — я дёргала ручку дверцы с такой силой, что еще чуть — чуть, и она бы осталась у меня в руках, — Ему же больно! Дьявольщина! Он же страдает, как ты не понимаешь?! Я смогу помочь ему! Я смогу!

В пылу борьбы с куском дерева я даже не заметила, как влетела в комнату. Ну, да комнату размером с Дом советов! То, что предстало пред моим взором, повергло меня в ужас… в благоговейный ужас пред Создательницей!

— О, Зверь! Милый, не пугайся, это я! — чудовище, притаившееся в тёмном углу залы, куда лишь слегка проникал свет луны, рыкнув, отвернулось. И тогда я увидела это.

— Крылья?! — огромные золотистые кожистые крылья прорвали белоснежную рубаху и плащом раскинулись по полу, — Это невероятно! Просто… восхитительно!

На мои восторженные восклицания Зверь поднялся с колен и обернулся. Его челюсть стала чуть мощнее, а губы с трудом прикрывали выступающие клыки, но я не боялась. Это же мой Зверь!

— Как же я скучала по тебе! Иди ко мне! Давай! — я раскинула руки в стороны в приглашающем жесте. Рихард, а это всё же был он, хоть черты лица и его тело претерпели некоторые изменения, нерешительно приблизился ко мне. Я сама прикоснулась к нему, сначала ладонью к груди, а затем обняв обеими руками.

— Дорогой мой, что так расстроило тебя?! — я погладила спутавшиеся пряди волос, — Ну‑ка, объясни мне!

Зверь отступил от меня на шаг, нехотя разомкнув свои стальные объятия, и с хлопком раскрыл крылья за спиной. Он стоял молча, опустив голову вниз. Руки его были сжаты в кулаки, с которых медленно… текла кровь.

— Боги, ты поранился! Что же ты наделал?!

Ответом мне был очередной душераздирающий вой. А затем мой Зверь, разбежавшись, со всего маху прыгнул в одно из огромных оконных проёмов. Я побежала за ним. Вцепившись в каменный подоконник, я силилась хоть что‑то рассмотреть в мерцающей мгле.

— Зверь… — я невидяще стояла у распахнутого окна и думала, не разбился ли тот, в ком я нашла друга, в ком увидела родственную душу, томящуюся в тюрьме правил и условностей в теле герцога Даремского.

— Не может быть! Ты летаешь! — всполохи золотых крыльев вдали подарили мне надежду. Всё будет хорошо, Кьяра.

Постояв еще минуту, я решила подождать моего Зверя в тепле залы, у горящего камина, который еще предстояло запалить. Что я и намеревалась сделать, но хруст стекла под ногами отвлёк моё внимание. Присев, я рассматривала странные осколки.

— Это что, зеркало?! — с удивлением я крутила в руке кусочек чего‑то блестящего размером с ладонь. Остальные же мерцающей россыпью устилали пол залы.

— Если здесь есть свечи или иные источники света, я прошу вас, зажгитесь! — ну, и как вы уже поняли, никто не поспешил выполнить мою просьбу. Ладушки, а если по — другому:

— Я — Рокьяра, истинная хозяйка, признанная замком Сумраком! И как хозяйка я повелеваю вам, свечи — зажгитесь!

Тишина. Нет слов, это просто наг… и тут слева от меня что‑то зашипело! Повернувшись на звук, я узрела, как одна за другой свечи стали вспыхивать, разгоняя тьму, притаившуюся в закоулках помещения.

— О боги! Какая красота! — это был тронный зал! Я стою посреди тронного зала!

Огромные канделябры у стен, на ножках и без, стоящие на столиках и повешенные на стены, образовывали некий хоровод из теней, пляшущих на молочно — золотистом камне. Я с величайшей осторожностью прикоснулась к самой необычной стене.

— Тёплая! Это просто… магия! — ветер из ночной мглы ворвался в зал и запутался в струящихся потоках ткани.

Портьеры, сверкающие золотом на красном бархате, украшали оконные проёмы, тончайшее стекло которых было затянуто кружевом великолепных узоров.

— Но почему же здесь всё так… заброшенно?! — к сожалению, от моего глаза не укрылись и гирлянды паутины, и пыль, покрывавшая мебель тонким слоем серебра.

Я, задрав голову, рассматривала великолепную трёх ярусную люстру, сверкающую в свете тысячи золотистых свечей. С её золотых тонких ветвей, сплетённых в лепестки лилии, свисали нити хрусталя и жемчуга, а за ней…

— Это роспись?! Невероятно, но так искусно написать небо мог только гений!

Среди двигающихся по потолку облаков парили два дракона! Я знаю! Я видела изображения этих величественных, но, к сожалению, сказочных существ. Да, в книжках Тайи о легендах Прайоры

Они играли, эти драконы! Один был более массивен, тот, что с золотой чешуёй, думаю, он — мужчина. Другой же, небесно — голубой, изящно изогнувшийся, скорее всего, женщина, поражал своей грацией. Счастливчики, парили в небесах, и не было им дел до этой грешной земли.

Мои вздохи и ахи эхом разносились по громадному помещению, наполняя его радостью и жизнью. Я всё не могла поверить, что я… в зале, где когда‑то восседали великие герцоги, решая судьбы народов. Боги, история творилась прямо здесь…

Мечтательно вздохнув, я, наконец, смогла рассмотреть оставшуюся часть великолепного зала. Да, и трон здесь был — мощное и наверняка тяжёлое кресло с высоченной спинкой. Оббитое тем же красным бархатом да с позолоченными ручками, сделанными под лапы дракона, оно возвышалось на постаменте в три ступени над всей мебелью, которой было не мало. Стулья и диванчики подпирали стены, перемежаясь со столиками и банкетками.

Вдоволь здесь было как статуй обнаженных дев, так и картин с изображением сказочных существ, но большая часть пространства была свободна, скорее всего, под танцы — шикарный дубовый паркет это позволял. Я как будто воочию узрела, как десятки пар танцуют, скользя по блестящему паркету, в такт музыке, которая доносится с хоров, декорированных под языки пламени.

А вот зеркалам не повезло — они все, за исключением того, что за троном, были разбиты. И я знаю кем.

— Эх, Зверь, зачем же ты так! Такая красота! — устало присев на диванчик, я стала его ждать. Потушив большую часть свечей, я всматривалась в кромешную тьму, размышляя над тем, что же так расстроило моего милого Рихарда, но холод не давал мне покоя.

Четыре огромных камина занимали углы зала, потому углами их было назвать сложно, но, тем не менее, прелести помещения это не умаляла, а в зимнюю стужу, думаю, даже прибавляло.

— Камин, что справа от меня, пылай! — благо, что кто‑то сердобольный оставил поленья в нём. — Повелеваю тебе!

Вот так, греясь у огня, я и уснула, пока ласковые прикосновения не разбудили меня.

— А — а-а, это ты! — я зевнула и открыла глаза. Напротив меня на корточках сидел Зверь, сверкая золотом глаз. Он молча протянул мне куст каких‑то подсохших цветов, кажется ромашек, вырванных с корнем. Улыбнувшись, я приняла их:

— Спасибо! Мне приятно, — сев на диванчике, я спустила ноги вниз, и тут же вздрогнула, мои лодыжки оказались в лапах Зверя, — Ой, щекотно! Я ж туфельки сняла!

Не обратив никакого внимания на мои слова, Зверь, сев прямо на пол, стал гладить мои ступни, неотрывно смотря мне в глаза. Заискивающе так.

— Ну, уж нет! Ты только об этом и думаешь! — резонно возмутилась я, пытаясь вернуть свои конечности назад, — Цветочки подарил и к делу?! Не так просто, милый!

Но не тут было. Теперь сграбастали всю меня, пересадив к себе на живот. Я охнула, но привыкнув к новому местоположению, решила воспользоваться ситуацией и узнать то, что мне было интересно. Нет, вы не о том подумали, там я уже всё знаю.

— Я потрогаю?! Я аккуратно, честно! — дождавшись кивка, я прикоснулась к кожистым крыльям. Невероятно! Они были мягкие и бархатистые на ощупь, такие же тёплые, как и сам Зверь. Он весь был удивительно солнечный. Я бы даже сказала, что руки, например, у него были чересчур горячими. И эти руки…

— Я сказала, нет! Вот же неугомонный! — шлёпнув ладонями по лапам Рихарда, которые уже ловко пробрались ко мне под нижнюю юбку, я скатилась с него. Вслед за моими действиями последовало разочарованное ворчание. Зверь поднялся на ноги и теперь терпеливо дожидался, что же я предприму дальше.

— Иди сюда! — я стояла у единственного уцелевшего зеркала, — Иди! Ты же сильный и смелый, что ты сжался?!

— Р — р-рет!

— Нет, это же глупо! Не зеркала же ты боишься! Подойди!

— Р — р-р — ыв! — мне для верности показали спину, вдруг я с первого раза не поняла.

Устало вздохнув, я побрела к Зверю. Схватила его за лапу и потянула к стене за троном. Да, я упертая.

— Что тебя расстроило?! Это?! — мы стояли рядом, отражаясь в зеркальной поверхности весьма странной парочкой. Представьте себе: он, высокий и мощный, в порванной одежде герцога, тело которого покрыто золотой чешуёй, где выраженно, а где и нет, и я, тонкая, с распущенными тёмными, как ночь, волосами в лавандовом платье с открытыми плечами, а над нами куполом были сложены его великолепные крылья.

— Ты что?! — Зверь, отвернув голову, смотрел на что — угодно, только не на самого себя. — Ты… не можешь видеть себя таким?! Но… это же не правильно! Ты — прекрасен! Посмотри!

На мои слова он еще больше отвернулся, и если бы не мои руки, обнимающие его, наверное, ушел бы.

— Да ты что?! Ты же великолепен! Эти огромные крылья! Я бы хотела иметь такие, и ни одни стены в мире не удержали бы меня! Я бы была воистину свободна! Я бы парила в небесах!

Наконец, на меня обратили внимание. Неверующе взирая на меня, Зверь распахнул крылья и указал на них руками.

— Да! Да, это же просто восхитительно! — я захлопала в ладоши от радости, что меня понимают, — Смотри, твои крылья — это твой дар! И за него нужно сказать Создательнице спасибо!

В ответ Зверь обнажил свои клыки, растянув их в улыбке, а затем… когтём прикоснулся к одному из них.

— Клыки?! Ты боишься, что я испугаюсь тебя?! Вот уж нет! Держи их подальше от меня, и мы в расчёте! И нечего хмурится, зато нож для мяса не нужен!

— Рыр?! — на меня уставились с неподдельным удивлением.

— Да ты просто не видел, сколько приборов на столе у герцога, когда ты‑то всего лишь хочешь съесть отбивную! С твоими клыками — это не проблема!

Зверь кивнул и тут же раскрыл предо мной ладонь, пошевелив пальцами у меня перед носом.

— Когти?! Супер, все враги попрячутся в кусты… и чесаться удобно, особенно… ну, ты меня понимаешь!

Следом мой питомец погладил себя по лицу, поддевая когтями мелкие и чешуйки покрупнее, что золотом растекались по его скулам и лбу.

— Ой, да ладно! Мужику красота ни к чему! — на меня посмотрели с сомнением, — Но если тебя это так волнует, то… вот! Морщин не будет! Я еще не видела ни одну морщинистую рыбу!

Обиженно насупившись, золотистое чудовище побрело к трону. Водрузив свою тушу в кресло, оно горестно вздохнуло. Крылья понурым шлейфом раскинулись за спинкой трона. Ну, и как вы понимаете, я тут же подбежала к нему.

— Слазь, сломаешь! А потом же сам мне по шее и надаёшь! Когда в Рихарда вернёшься! Слазь! — меня проигнорировали с поистине царской выдержкой.

— Ну, ладушки! Ты на рыбу не похож! К тому же, чешуи не так уж и много, на лице чуток, да на теле, подумаешь, проблема! Ты — красавчик! Чес слово! — очередной вздох огласил тронный зал, — Не веришь?!

Я стояла у нижней ступеньки, еле сдерживая хохот. Нет, ну посудите сами, я уговариваю монстра слезть с трона, убеждая его в его красоте и привлекательности! Бред!

— Зверь, послушай! Ты же хочешь нравиться кому‑то определенному?! Так или нет?!

— Рырв!

— А кому?! — я затаила дыхание. Мгновение, и меня подхватили сильные руки, закружив по залу, — Хва — а-атит! Я поняла!

Вот теперь стою и смотрю в его расплавленное золото глаз, пытаясь поймать хоть одну дельную мысль в моей голове. А он… тяжело дыша, и я думаю не из‑за импровизированного танца, гладит меня по волосам, по рукам, молча ожидая приговора.

— Ты… мне нравишься, правда! Такой, какой ты есть! Ты… красивый… для меня! Такого как ты на всём белом свете не сыскать, и я рада, что ты со мной! И я… поставь меня немедленно на место — о-о!

С диким визгом я взмыла под потолок. Нет, ну не сама конечно, меня подняли, подхватив на руки.

— Зве — е-е — е-ерь, ели ты меня упустишь, домой можешь не возвращаться! Убью, и клыки твои тебе не помо — о-о — огут!

Мы рисовали какой‑то безумный узор, паря на высоте дюжины моего роста, с трудом избегая столкновения с люстрой. Вцепившись мёртвой хваткой в крылатого мерзавца, я молила всех богов о том, чтобы не разбиться. И мои молитвы были услышаны, плавно спланировав вниз, мой Зверь опустил меня на… трон?!

Я что, сижу на троне?! Надеюсь, мебель нас не заложит, иначе Рихард меня убьёт. Пристукнет! И не важно, что он сам меня в него усадил. От печальных размышлений о моей скорой кончине меня отвлёк поцелуй… в колено. Боги, он мне коленки целует… и выше?!

— Э — э-эм, дорогой, по — моему, это не самая удачная идея! — и ворох нижних юбок оказался на мне, а горячие губы Зверя потянулись дальше.

— Ми — и-илый, давай не здесь! Да — а-а, что ж ты творишь?! — я пыталась вывернуться, но его руки жёстко припечатали мои к креслу, а ноги раскинули в стороны. Чувствую себя бабочкой — переростком распятой на стене.

— Перестань! Я так не хочу! Не хочу я — а-а — а! — и на мои вопли ответили… взглядом, да таким, что я тут же заткнулась и решила молча принять свою судьбу. Но как вы уже поняли, молча не получилось. Всё‑таки Зверь умеет целовать… в некоторых местах.

А после… ну, после на троне сидел уже он, а я… я как бы тоже на троне сидела, но между нами был Зверь. В общем, крылья, скажу я вам, нужная вещь, полезная, они отлично поддерживают спину и не дают упасть… с их обладателя. И когти ничуть нам не мешали… он гладил меня открытыми ладонями, нежно скользя по коже. Да и клыки туда же…не слишком они причиняли вред, целуя каждый сантиметр моего тела, он лишь слегка цеплял ими соски, что меня крайне возбуждало.

В общем, очнулась я, полулёжа на совершенно довольном монстре, медленно расчёсывающем пятернёй мои спутавшиеся волосы.

— М — да, даже платье не сняли! Да и ты почти одет! — и я стукнула это необузданное животное по обнаженному плечу, — Сдурел?! И вообще, где ты этому научился, Зверюга?!

Мне не ответили, но ласково прикусили ухо. Сползала я с него долго, боялась зацепиться и причинить непоправимый урон… трону. Мать моя женщина, это ж мы на нём… Ой — ёй, надеюсь, я никогда сюда не приду! Иначе сгорю со стыда!

Поправив платье, я подошла к окну остудить свои разгорячённые щёки. И тут в мою голову пришла неожиданная мысль:

— Зверь, как‑то это не правильно, что я тебя так зову?! Ты разумен не меньше моего, — и шёпотом уже себе добавила, — … а то и больше, хватило ума… в тронном зале.

Мужчина тут же оказался рядом со мной, застыв громадной статуей за спиной.

— Но… я не могу тебя звать Его именем, ведь ты не… он! Как же тогда?! — я обернулась и с надеждой посмотрела в лицо Зверю.

Он же молча развернул меня обратно к окну и на каменном подоконнике нацарапал когтем… символы?! Это… какие‑то буквы, но я никогда не видела такие!

— Ай! — коготь оцарапал мою кожу, — Осторожнее!

Взяв мою руку, золотистое счастье провел моей окровавленной ладошкой по символам… и я смогла прочесть! Боги, это… волшебно!

— Дарге… Даргерон?! Тебя зовут Даргерон?! — мой чешуйчатый любовник прикоснулся лапой к своему сердцу, а затем слегка поклонился.

— А я — Кьяра! — слегка присев, я отдала честь его манерам, — Вот и познакомились! И я…

Но договорить мне не дали, его горячие губы нашли мои. Разомкнув уста, я улыбнулась, всматриваясь в очень тёплую улыбку, которой в ответ одарили и меня. Отступив на шаг, я посмотрела в окно. Звёзды стали тускнеть. Сумерки. Скоро рассвет, но может время еще есть…

— Ну, что Даргерон?! Как насчёт полетать?!

Рихард.

Тронный зал замка Сумрак.

— Кхе — кхе! Милорд, прошу прощение, но к вам… м — м-м… посетители!

— Данкель, будь добр, повтори то, что я сказал тебе не более чем четверть часа назад! — да, я раздражен, и на это есть причины, даже несколько. Первая — проснуться в тронном зале, закрытом около века назад, не предел моих мечтаний. Но проснуться в порванной и мокрой одежде, от которой несёт тухлой рыбой — это уже слишком! Пришлось срочно привести себя в должный вид, чтобы не шокировать слуг. Хотя, они ко многому привыкли.

— Данкель, сегодня меня нет, ни для кого! Ну, разве что король будет стоять под стенами замка с двумя тысячами воинов, тогда, может быть, я подумаю принять его! Кажется, так, господин! — монотонный тембр голоса мажордома лишь иногда оживляли всплески эмоций. За это я его и держу у себя. Нравится мне его невозмутимость.

— О — о-о, друг мой, у вас отменная память! В связи с этим, у меня вопрос — король Торенваль Великолепный стучится в ворота Сумрака?!

— Н — н-нет, милорд! Но… посетители из…

— Мне плевать, откуда они! Пусть придут завтра или уже никогда не смогут ходить самостоятельно! — в гневе я слишком сильно рванул поток воздуха, и кристаллы горного хрусталя разлетелись по всему залу вместо того, чтобы украсить роскошную люстру, как это было еще при отце.

— Прошу меня извинить, милорд! В конце концов, с чудовищем можно и повременить, не такой уж вред он нанес, да и… — Данкель бормотал себе поднос знакомые извинения, но что‑то меня насторожило в последней фразе, и мне кажется, это…

— Постойте, Данкель! Вы сказали 'чудовище'?!

— Милорд, так передали мне жители деревни и…

— Не мямлите, Данкель! С чем конкретным пришли эти ваши посетители?!

— Прошу меня извинить, но не 'мои', милорд, а ваши.

— Данкель, к делу!

— Милорд, они говорили о чудовище, что на рассвете было замечено в деревне Гнилушка! По словам очевидцев, оно летало и…

— Ведите! Ведите своих посетителей!

— Сюда, милорд?!

— Да, Данкель, сюда! По традиции дома Дахрейн, герцогов Даремских, именно здесь лорды принимали просителей, не будем нарушать эту славную традицию.

— Как пожелаете, милорд!

Что ж, придётся поторопиться. В тронном зале время оставило свой отпечаток. Собрав энергию в пучок, я выпустил заклинание 'возврата'. Интерьер зала теперь стал таким же великолепным, как и в былые времена: ни потёртостей, ни пыли, одна лишь слепящая роскошь. Черни это нравится.

С зеркалами же не всё так просто — их пришлось восстанавливать отдельно. Двенадцать сфер сверкающих осколков, неистово вращаясь, влетели в позолоченные рамы — поток силы, словно водная рябь, пробежался по рамам, и вот уже предо мной зеркальная гладь. Магия. В ней есть свои плюсы.

Устало присев на трон, я стал ждать… гостей. Странные и незнакомые доселе ощущения — принимать подданных, чтобы вершить судьбы их. Хотя… стоит привыкать, учитывая мои планы.

— Милорд, староста деревни Гнилушка Марек и… молодой человек, именовавшийся… кхем… Малой! — Данкель пропустил в зал двоих. Более колоритной парочки я давно не видел. Седой как лунь и невероятно толстый дядька, одетый в грубую одежду рыбака, и… мальчишка, лет десяти — двенадцати, тощий, рыжий и… возмутительно грязный. М — да, старосту недавно выбрали, прежнего я знал. А мальчишка странный какой‑то, неправильный, так и быть, позже разберусь.

— Приветствую вас, господа, в замке Сумрак! — я поднялся с трона и величественно кивнул.

— Милорд! — и оба как по команде рухнули вниз. Я и мажордом переглянулись. Такого подобострастия ни я, ни он не встречали в жителях окрестных деревень вот уже… более чем пятьсот лет.

— Что ж… приступим к делу! С чем пожаловали подданные мои?!

— Милорд, господин сиятельный, надёжа и опора наша, нижайше просим вас не губить детей наших, ибо сама светлая богиня Айора наказ дала плодить и размножаться… — блаженным голосом вещал староста, не поднимаясь с колен.

— Уважаемый, что‑то я вас не пойму, я мешаю вам…ммм плодить и размножаться?! — похоже, староста в экстазе, и меня не слышит. Прискорбно.

— … да уберегут нас лучи света от тёмных бесов да демонов, в ночи стерегущих праведников, да ниспошлёт благодать Милостивая сынам нашим, ушедшим на войну с нечестию, отринувшей смерть… и адское чудище низвергнет в Преисподнею по велению воли…

— Так, Данкель, этого убрать! Послушаем, что другой скажет! — выкрики и бормотания старосты деревни разносились по всему залу всё то время, пока мой верный слуга тянул его за дверь, а учитывая тот факт, что Данкель был втрое меньше упитанного гостя, длилось это довольно продолжительное время. Я нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотнику. Вот так и доверяй народному выбору, совершенно тёмное и дикое существо, а не староста деревни. Лучше бы сам назначил.

— Поднимись! Назови себя и цель присутствия! — от моего голоса малец вздрогнул, но поднялся. Да, придётся еще раз навести здесь порядок — чего стоят одни грязные разводы на паркете. Как Элжбет с этим справляется?!

— Меня зовут Малой! Я сирота, живу у старосты, господина Маркема. Пришел как свидетель. Ми…лорд.

— Свидетель чего?! — лениво уточнил я.

— Свидетель разорения деревни чудовищем крылатым, — насупившись, буркнул Малой, — Оно сетки вытащило и порвало, а потом, милорд, скотину напугало, а еще…

— Молчать! — мальчишка дёрнулся и застыл, даже не моргал, — А теперь спокойно и по порядку: что за чудовище, как выглядело, какой урон нанесло! И без милордов, у меня не так много времени…

— Я… это, в общем, я само чудище не разглядел, больно темно было, до рассвета еще около часа… Сижу, значит, я на сеновале, крючки рыболовные чищу, деревенским же мужикам с рассветом на рыбалку… Мы очень вам за озеро благодарны, хоть и лягух меньше стало, зато рыбы тама… ого — го!

— Не отвлекайся, мальчик, иначе… — и я жестом указал за дверь.

— Ну — у, и слышу: визг! Девчачий! Я таких возле бани наслушался, когда девки в воду… ой, — я молча приподнял бровь, и гостя проняло. Да, нравы оставляют желать лучшего.

— Продолжай!

— Вот, бегу к озеру, а там, ми — и-илорд! — старательность, с которой мальчишка произносил последнее слово, почему‑то меня бесило. Чувствую, что издевается, а доказать не могу. Даже себе. Ладно, позже разберусь.

— Что там?! — моё терпение медленно, но уверенно двигается к отметке 'конец'.

— Чудовище! Оно золотое всё, вот чес слово! И крылья — огро — о-о — мные! А само так лицом на человека похоже. Вроде как. Ну да, и руки, и ноги есть! — кивнул сам себе деревенский пострелёнок.

— А кто кричал?!

— Ну, так девку оно в руках держало!

— Вашу?!

— Не — е-е, больно красивая, у нас таких нет! Нарядная вся такая! Платье — у — у-у, за такое б наши бабы убили б!

— Дальше!

— Я сразу не понял, что оно делает, а потом рассмотрел!

— И что же?! — о боги, еще минута, и я его удушу, потом оживлю и допрошу с пристрастием.

— Катает!

— Что?! — надеюсь, мне послышалось.

— Да — а-а, катались они. Ну, в смысле, оно за руки девчонку на весу держало, а она по воде скользила. И визжала, просто страсть, как визжала! Здорово, наверное, было!

Пауза. Мне совершенно нечего сказать, да и мыслей никаких.

— А потом они вместе в небо как взмыли, и брызги во всю сторону! И вдруг — камнем вниз, в воду, по самые её уши, и вверх, вот она ногами в сетках и запуталась! А это, ну чудовище крылатое, давай сети когтями рвать…

— То есть этот монстр нанес урон вашим рыболовным сетям, освобождая девушку?! Выходит, они были вместе?!

— Ну, да! Но сети — это так, мелочи, вот когда он, монстр ваш, девчонку на корову посадил и сетями подцепил их обоих… вот тогда деревенские зеваки, что на рёв скотины выбежали, и заголосили…

— Что?! Это просто какой‑то бред!

— Бред не бред, но не зря боги коровам крылья не дали, ой, не зря, у нас пол деревни теперь об этом знает… Выбрал бы еще какую, а то схватил Малушу, а она с вечера брюхом маялась, небось не то съела, и этот её вверх! До сих пор отмываются, ну, наши!

— И что с коровой?! — да, не самый умный вопрос, но судьба этой скотины внезапно стала волновать и меня.

— А что, ничего! Полетала да на дом старосты и присела, на самый конёк! Завалилась на бок да проломила крышу! Думали — всё! И тут слышим — му — у-у! А она на полатях лежит, как ни в чём не бывало, да пучок сухой травы жуёт! Всем двором снимали! Зато гордая теперь ходит среди своих, еще бы, не каждой скотине честь такая выпадает!

— На этом, я надеюсь, всё?! Больше жертв не было?!

— Не — е-е, если не считать дождя из лягушек, которые нашим бабам за пазуху попадали, да того, что такого визга мы отродясь не слыхали! Лучше мне б отдали, а они носились, прыгали, тьфу, дуры! Хорошо хоть в рубахах ночных повыскакивали, такие снять легче! Вот когда сняли, веселье и началось!

— Что за дождь?! — вздохнув, поинтересовался я, мне‑то плевать, но так и быть, дослушать надо.

— Да, девчонка эта, где не знаю, набрала целый мешок лягушек да на собравшихся зевак и вывернула! Еще кричала — 'Кушайте, на здоровье, я еще принесу'! И унеслась, в объятьях этого… ну, чудища! А когда я тару её, что рубахой оказалась, уже пустую, со старосты снял, вот тут и понял, что в замок надо идти!

— Почему в замок?! — а это уже интересно.

— Ну, как, вернуть лук и спросить, где она столько лягушек нашла! — невозмутимо просветил меня дерзкий мальчишка.

— Какой лук?! — до сих пор я и не замечал, что на спине у мальчишки находилась кладь, завернутая в мешковину. Настолько слилась она с затёртыми и драными одеждами подростка, которых было слишком много для лета.

— Да, вот этот! — расчехлив продолговатый свёрток, он продемонстрировал мне совершенно обычный составной лук, которым пользуется большинство охотников, если бы не одно 'но'… знак Живого леса, который выжжен на нём, я уже видел.

— Кья — я-я — ра — а-а — а! — от моего протяжного рёва зеркала и стёкла тронного зала осыпались сверкающим дождём.

Кьяра. Западная башня.

Сижу на кровати, с простынёй общаюсь. Чего ржёте, волшебная она, волшебная. Или магическая. Тьфу — у, не важно. В общем, только определились мы с ней с маршрутом следующего похода за стены замка, как слышу:

— А — а-а — ара! Аррр — а-а — а! — хм, кто такой этот Ара и чем он герцога разозлил, аж до Западной башни слышно, как Рихард беснуется?!

Не успела спросить у зеркала, оно вообще умное, слов нет, обо всех подробностях прошлой личной жизни милорда поведало, в картинках, ясное дело, как… Интересненько, скажу я вам! Так о чём это я?! Итак, собралась всё по зеркальцу выяснить, как дверь в комнату мою ка — а-ак бабахнет! И на пороге в клубах дыма и адского пламени, думаете кто?! — правильно, сам герцог его сиятельной персоной. В одной руке лук, на мой, кстати, похож, в другой — мальчишка, жуть какой грязный, с ног до головы.

— Узнаешь?! — и в спальню влетает пацан, еле на ногах удержался. Смотрю во все глаза. Кто такой?!

— Нет! Первый раз вижу! — честное слово, хотя — я-я, на Малого похож, такой же рыжий и тощий, может брат его. Но мой недавний знакомец говорил, что он сирота. Грязный, не мытый, в тине и ряске. Но мало ли в окрестностях таких мальчишек?!

— Да?! Значит так?! — я всё никак в толк не возьму, чего у Рихарда дым из носа валит?! Особый способ бессигарного курения?! Надо Сардосу рассказать, бог он или нет, а хватит всякую дрянь в рот тянуть!

— Рихард, у тебя глаз дёргается! Чайку?! — вежливость и еще раз вежливость, вот чему меня учила Тайя, но за безумной каруселью моей жизни, я как‑то это подзабыла. Потому встав с кровати, я правилась к столику и совершенно спокойно стала разливать травяной чай. Ах, да! Невозмутимость — вот еще одна ценная черта настоящей леди. М — да, походу до этого я леди и не была.

— А это?! Это ты узнаешь?! — и прямо на столик, сервированный к послеобеденному чаю, рухнул тяжёлый составной лук. Но я же леди! Вот с утра как из деревни вернулась, да как винцо, что накануне выпила, на холоде развеялось, так и решила: Даргерон — личность, развитая и полноценная, а я — леди! На том и расстались. Поэтому, тихо, стараясь не звякать разбитыми чашками и блюдцами, невозмутимо, совершенно спокойно, убираю лук, кладя его на трюмо, и еще раз спрашиваю:

— Чайку, мать вашу?! — вдыхаю полную грудь воздуха и добавляю, так же невозмутимо, — Милорд?! Господин?!

Всё‑таки истинная леди любую проблему разрешит, не прибегая к брани и грубой силе. Стоят двое, с отвисшими челюстями. Мальчишка еще и затылок свой чешет, уже хохолок как у чудо — птицы начесал. А герцог молодец, спокойный такой, сдержанный весь, только со зрением у него плоховато, теперь оба глаза дёргаются.

— Кья — я-яррра! Я тебя убью! Всё! Нет сил! — странный народ, эти мужчины, то лечит сам, от погибели спасает, то смертью грозит.

— Ваш вашество, не надо! Она мне еще место заветное не показало! Там, где лягушек тьма тьмущая! — и штаны так вверх дёрг — дёрг. Знакомый жест, где ж я его видела?! Где же, где…

Вот тут меня и проняло!

— Малой?! Малой, это ты?! — видно пол сегодня мыть не придётся, вытрут его вечно падающие челюсти присутствующих, вот и моя к остальным присоединилась.

— Малой, кто ж еще! — и невероятно повзрослевший мальчуган из Гнилушки шмыгнул носом и старательно размазал нечто по лицу. Даже думать не хочу, что, — Вот, лук твой притащил, думал, сам отдам, да этот вон отнял!

— Но… этого не может быть! Ты же… меньше был, и ростом, и… вообще! Я когда тебя встретила на болотах, тебе лет семь — восемь было, а теперь, — договорить мне не дали. Порывистый ветер рывком отбросил меня на постель. Не успела я глотнуть воздуха, как вокруг меня образовался кокон из льдисто неровного стекла, сквозь который я и наблюдала за происходящим.

— Кьяра, сиди и не смей вмешиваться, он опасен для тебя! — голос герцога приобрел небывалую твёрдость и зычность, в пору командиру королевских драгун, а не магу. Но меня командными нотками не пронять. Приподнявшись, я пыталась всмотреться в сгущающиеся сумерки в башне. Магия, так её через туды!

— Это Малой‑то опасен?! Рихард, он же ребёнок! — я кричала сквозь набирающий силу вой. Звериный, не человеческий, а потому ни кому из присутствующих здесь он принадлежать не мог. И, тем не менее, этот вопль о помощи, наполненный болью и небывалой обидой на мир, исходил от… Малого! Только существо, представшее пред герцогом Дахрейном, плетущим некое заклинание, всполохи огня от которого слепили мне глаза, мальчиком уже назвать было нельзя.

Его тело было охвачено судорогой, под невероятной силой которой скручивались и сокращались мышцы, выворачивались суставы. Я с ужасом наблюдала, как рвались хлипкие вещи Малого, в прорехи которых лезла… черная густая шерсть?! Боги, это шерсть?! Лицо его с каждым мгновением теряло человеческие черты, всё больше напоминая… волчью морду. Встав на задние лапы, прорвавшие ветхие сапожки, оно с новой силой взвыло, задрав свою лохматую голову к потолку. И тут же надсадный звериный клич оборвался. Слепящий луч света, идущий от ладоней Рихарда, собранных ковшиком, врезался в искореженное, не до конца измененное туловище… чудовища?! Боги, спасите меня! У меня в спальне… чудовище! 'Два, если быть точнее!' — подсказало мне моё подсознание.

— Рихард, умоляю! Ему больно! — не знаю откуда, но я чувствовала это. Внезапно, что‑то кольнуло в моей груди, остро и мгновенно. Я знала, что он, это действительно всё еще Он, Малой, не причинил бы никому вреда. Это случайность.

— Кьяра, твоё милосердие сейчас больше смахивает на безумие! Или дурость! Ни тому, ни другому я потворствовать не желаю! — а несчастное существо уже не пыталось загородиться лапами от смертоносного света, как было в начале. Оно лежало на каменном полу, свернувшись в калач, и тихо скулило. Жалобно, отчаянно вымаливая жизнь, утекающую в образовавшуюся под телом лужицу крови.

— Рихард, пожалуйста! Я прошу тебя… — положив руки на преграду, отделявшую меня от происходящего в спальне, я встала на колени и молила, — Он же… умирает, Рихард! Пожалуйста… пожалуйста…

— Кьяра, такая тварь давно должна быть мертва! Я понимаю, тебе его жаль, но он не тот, кем ты его считаешь! — лицо мага исказила судорога, и я поняла, что всё… еще миг и мне уже не спасти несчастного.

— Рихард… он же ребёнок! Не человек, но ребёнок! Я… прошу… — предприняв последнюю попытку, я содрогнулась в рыданиях. И наступила тьма.

И в непроглядном мраке приговором мне прозвучал голос герцога:

— Он жив, Кьяра! Ранен, слаб и не способен на сопротивление, но жив! А тебе, моя дорогая, придётся многое объяснить!

— Всё, что угодно! Рихард, всё… что угодно! — моё севшее горло могло только сипеть, но я была услышана. В спальне было так тихо, что только тяжёлое прерывистое дыхание Малого и хруст разминаемых пальцев мага, уверяли меня в том, что я еще здесь, в Западной башне.

— Что ж, тогда объясни мне, моя любимая девочка… — тихо и ласково обратился ко мне герцог, что весьма подозрительно.

— Да?!

— …где в этой глуши… ты смогла найти живого мрара?! — последнее Рихард уже орал, тряся меня за грудки.

— Ой! — и тьма наступила вновь, повторно, только уже для меня единственной.

— …натерпелась, девочка! А вы, милорд, не знаю, как и сказать! Так благородные лорды не поступают! — о, Элжбет кого‑то уже распекает.

— Не учи меня! Мне и только мне решать, как поступать с Кьярой! — ну, надо же, и Рихард здесь.

Хм, а 'здесь' — это где?! Вот — вот, самый правильный вопрос! Лежу я на твёрдом, очень твёрдом, а еще холодном. И руку правую саднит, в районе локтя. Знакомое неприятное ощущение, просто до жути мне что‑то напоминает, что‑то… вот тут я глаза и распахнула.

Ну, здравствуй, кошмар! Я лежала в комнате, где всё, что я могла обозреть, было удивительного белого цвета. От ощущения нереальности происходящего, мне стало дурно. И я зажмурила глаза.

— Элжбет, покиньте нас!

— Как вам будет угодно, милорд!

Тёплые мужские руки погладили мои щеки, убрали волосы со лба, а затем к моим векам поочередно прикоснулись губы.

— Маленькая моя, тебе плохо?! — этот тихий заботливый голос, эти нежные прикосновения, — кто ты, и где Рихард?!

— Да, — я с трудом разлепила губы, — я не хочу здесь быть. Я хочу проснуться.

— Ты не спишь, малыш. Ты в лазарете, — я всё еще не открывала глаз, но чувствовала, что герцог улыбается, — хочешь, я унесу тебя отсюда?!

Я нашла его руку и сжала её, очень крепко, во всяком случае, мне так казалось.

— Пожалуйста, — и тут же почувствовала, как нечто вытянули из моей руки, зажали пальцем ранку, и саднящие ощущения прекратились.

— Хорошо, милая! Обними‑ка меня! Вот так, умница, — меня подхватили на руки, и я с невероятным удовольствием прижалась к горячему мужскому телу. Мимолётное головокружение — проходили сквозь портал — и меня снова опускают вниз, на этот раз на что‑то мягкое и воздушное. На постель. Только не на мою. Запах. Терпкий запах сандалового дерева с нотками имбиря и корицы.

— Где я?!

— Мы у меня в покоях, Кьяра. Не беспокойся, волноваться ни к чему, да и весьма вредно в твоём состоянии, — я почувствовала, как Рихард сел на кровать, рядом со мной. Странно, но я ощущала волну беспокойства с примесью какой‑то затаенной нежности, что исходила от него. Во мне зрела уверенность в собственной… неприкосновенности?! Откуда эта невероятная, чудовищная правильность ситуации — я на постели и он, рядом, держащий меня за руку?!

— В моём состоянии?!

— Да, малыш. Пока я до конца не уверен, но нечто похожее я уже наблюдал. Хотя, это больше смахивает на безумие…

— Рихард, мне… мне хотелось бы знать, — мои веки отяжелели и уже по собственной воле не желали подниматься, потому я прибывала в милостивой тьме. И пусть. Встречаться взглядом с магом не хотелось.

— Понимаешь, моя девочка с секретом, но… похоже, что у тебя было… истощение магических сил. Сил, которых раньше у тебя я не замечал, — задумчиво протянул герцог.

Дернувшись всем телом на кровати, я попыталась одновременно открыть глаза и встать, получилось только первое:

— Что?! Каких сил?! Я же совершенно пуста! Я обыкновенный человек!

— Спокойно! Тише — тише! — меня снова уложили. Хмурый и чем‑то озадаченный Рихард поспешил поделиться своими наблюдениями:

— Во — первых, ты никогда не была обыкновенной, и это правда, иначе рядом со мной тебя бы попросту не было, — мне что, посчитать это комплементом?! — Во — вторых, способности твои к магии имеют лишь опосредованный характер, я бы сказал это смесь эмпатии, предрасположенности к невероятному умению сопереживать и ощущать эмоции иного существа, и… телепатии, способности передавать их. Что весьма сложно. Да, скорее всего это что‑то родовое. Дар, если быть точнее.

— Боги, только не это! Нет, слишком рано! Такого не может быть! Не — е-ет! — я стонала в голос, отчаянно отбрасывая единственную возможность объяснить всё то, о чем говорил герцог, — Нет, нет и еще раз нет! Я не верю, не могу… она не могла!

— Кьяра, о чём ты?! Чему ты не веришь?! — меня приподняли на постели и стали утирать слёзы, градом катившиеся по щекам, — Почему ты плачешь?!

— Рихард, она умерла! Умерла — а-а! — я цеплялась за него, ощущая в герцоге безусловную поддержку и силу, то, чего мне так не хватало в эту минуту, — Боги, как же так?! Бедная мама! А Тиана?!

— Кьяра, объясни же мне, наконец?! — рык Рихарда привёл меня в чувства.

— Моя мачеха, Тайя, её больше нет! Она — умерла… — с тоскою произнесла я, — А я только узнала её, только поняла. Моя несчастная мама, наверное, в страшном горе, её последняя опора, ушла в мир иной. И Тиана, моя сестрёнка, она же еще совсем не готова, совершенно не знает жизни… Мне нужно домой!

— Кьяра, нет! Ты никуда не поедешь! Ты же не знаешь наверняка! Откуда эти странные мысли?!

— Дар, Рихард! Знать, что на душе у близких к тебе людей, переживать их чувства, как свои собственные — это дар, что обещала мне Тайя, но только после её смерти…

Тишина заполнила спальню герцога. И только мои прерывистые всхлипы изредка нарушали её.

— Кем она была, до того, как попала в ваш лес?! Ну же!

— Она была избранной… в жрицы, которой пророчили стать Оракулом Айоры, — смиренно прошептала я, нет смысла хранить тайну Тайи, как нет и самой её владелицы.

— Так, значит, тебе достался один из даров, что дочерей своих, в чьих жилах течет кровь прямых потомков богини, наградила Создательница?!

— Я как‑то не думала об этом, но… да, — неуверенно протянула я.

— Что ж, Кьяра, твоё счастье, что я уничтожил медальон, и ты стала невидима для Ока Айоры, иначе…

— Иначе что?!

— Иначе, моя хорошая, тысячи магов и жрецов, как свора гончих, загоняли бы тебя до тех пор, пока ты не согласилась бы стать одной из слуг богини! И поверь, большинство из них действуют весьма грубо! Вот так‑то, моя маленькая! — и мой подбородок приподняли, чтобы лучше рассмотреть выражение моего лица, — Храни в секрете свой дар, эмпаты опасны, и те, кто ими не обладают, желают от них избавиться. К тому же ты умеешь передавать свои мысли и чувства, а это опасно вдвойне. Да. Ты неопытна, и тем не менее.

— Рихард… мне стоит опасаться… тебя?! — затаив дыхание, я ждала ответа. Ждала, обострив все свои чувства.

— Нет, малыш! К чему задавать такой вопрос?! — и герцог рассмеялся, но как‑то горько, — Тот, кто по твоему желанию не убил одного из самых опасных существ этого мира, из страха сделать тебе больно, не будет пытаться уничтожить тебя. Обладать тобой, это — да! Но убить?! Невозможно.

— Ри…

— Молчи, девочка. Ты знаешь. Теперь ты всё знаешь. Всё, что у меня в сердце. Но говорить об этом не стоит. Я не столь милосерден и терпелив, чтобы мне напоминали о моих слабостях… так часто. А теперь спи. Тебе нужен сон.

— Рихард, пожалуйста, ты же можешь… как‑то узнать, что случилось в Приграничье. Правда ли, что Тайя… — я так и не смогла договорить, горло сдавило спазмом.

— Я тебя понял. Хорошо. Я это сделаю. Но чуть позже. День, может два. Я всё узнаю. Подождешь?!

— А у меня есть выбор?! — горестно вздохнула я, — И еще…

— Малыш, хватит! Тебе нужен отдых. Очень нужен.

— Но… я хотела узнать… как там мальчик?!

— Ты хотела сказать 'мрар'?! Он в порядке, более — менее. Элжбет взяла его под своё крыло. Конечно, после некоторых сдерживающих его силу заклинаний.

— А — а-а…

— Жить будет и этого довольно! Спи!

На этом магический сон накрыл меня тяжелым пологом.

Я бегу по ледяной пустыне, и злой Северный ветер бросает колючий снег мне в лицо. Пар, вырываясь клубами из моего рта, искристыми иглами осыпается вниз. Мне больно. Мои лёгкие в агонии. Израненные руки кровоточат, но продолжают сжимать окровавленный комок шерсти, замотанный в тряпьё, уже достаточно покрытое инеем. Мне хочется остановиться. Перевести дух. Отчаянно хочется, но нельзя. Я знаю, что за мной погоня. Адские мёртвые псы преследуют меня по пятам, ведя за собой своих хозяев. А они несут только смерть. Хрустящий пласт снега проваливается подо мной и, споткнувшись, я падаю, роняя драгоценную ношу. Свёрток скользит по насту, а я в ужасе замираю. И вот он зашевелился. Стремительный рывок, и я ползу к нему на животе, боясь проломить хрупкий настил подо мной. С хрипом и стоном, я поднимаюсь на колени, щурясь от жалящего света. Еще немного и я снова бегу, прижимая к сердцу то, в чем смысл всей моей жизни. Её ручки холодны, а щечки порозовели от мороза, но маленькое сердечко бьётся сильно и уверенно. Мой секрет. Моя тайна. Моя Рианон.

Некая сила подбросила меня на кровати. Я проснулась, будто вынырнув из реки. Глотая такой вкусный воздух, я растерянно озиралась по сторонам.

— Кьяра, что случилось?! Кошмар?! — Рихард стремительно подошел ко мне, отбросив пожелтевший свиток на ближайший столик.

— Да… нет… не знаю! — я всё еще не могла привыкнуть к тому, что окружавшие меня вещи были мне не знакомы. Мебель и гобелены были выдержаны в тёмно — зелёных и коричневых тонах, что создавало несколько гнетущую обстановку, если бы не одно 'но' — пол и стены были тёплого орехового оттенка.

— Может, горячего вина с пряностями?! Тебя всю трясёт! — мужские руки растирали мои озябшие плечи.

— Нет. Просто… обними меня, пожалуйста, — не знаю почему, но присутствие герцога, его прикосновения не просто успокаивали меня, в некотором роде, они были мне необходимы.

— Иди сюда, — и я потянулась к нему. Подхватив меня, Рихард вернулся к мягкому креслу, в котором, по — видимому, и коротал этот вечер, разбирая документы и письма, пока я не отвлекла его внимание на себя.

— Вот так, — мои ноги укрыл пушистый плед, а грудь и руки мужчины стали мне опорой, — Удобно?!

— Да… спасибо! Тепло, — и я еще раз вздрогнула, прежде чем расслабиться в объятиях герцога.

— Сейчас зажжем камин и… пустим туда твою маленькую знакомую, саламандру, — Рихард щелкнул пальцами, и на горке дров за кованой решеткой камина заплясало пламя, — Кажется, кто‑то любил с ней играть, а?!

— Да… она забавная, — задумавшись, я пропустила момент, когда меня нежно поцеловали в висок, — Рихард, а почему мы раньше… не могли вот так?!

— Как, Кьяруся?! — и меня снова поцеловали в… висок.

— Ну — у-у, мирно?! Доброжелательно?! — предположила я, всматриваясь в разгорающийся огонь, — Как… ну, хотя бы друзья?!

— Почему же, маленькая моя, могли! И даже было… пару раз, ты забыла. Просто чаще всего кто‑то был слишком своенравен и бесшабашен, а кто‑то чересчур горд и заносчив.

— Да — а-а, ты такой! — улыбнулась я. Знаю, что провоцирую, но так хотелось.

— А ты?! — и меня стиснули в объятиях, а затем пощекотали шею.

— И я… — вздох, — …такая! Э — э-э — х, некому нас розгами сечь.

— Меня вот никогда не секли, а тебя?!

— И меня, — вспомнила я своё детство.

— Пусть только попробуют! — хором произнесли мы и… рассмеялись. Я вытянула ноги из‑под пледа в сторону камина. Рихард же прижался подбородком к моему темечку. Мы не говорили, но странное дело, нам было хорошо. В тишине. Вдвоем.

— Почему ты ничего у меня не спрашиваешь?! — после довольно длительной паузы, удивилась я.

— А ты расскажешь?! — тихо произнес герцог, поправляя плед на мне.

— Да… я же теперь буду знать, где смолчать, когда ты злиться начнёшь. А ты всё не начинаешь и не начинаешь! — и я шутливо ударила его по плечу, — Вот кто так делает?! Где допрос, где крики и угрозы?!

— Малыш, ну ты уж меня таким тира — а-аном выставила, — даже не глядя на него, я знала, что Рихард улыбается, — Просто… всё потеряло смысл. И угрозы, и крики, и допросы! Не работают они. Даже Сумрак не сумел тебя удержать.

— Да?!

— Да. Пал жертвой твоего обаяния и детской непосредственности!

— Это когда же?!

— Это, когда некоторые погулять ходили. На болота, кишащие нечистью, да в Сумрачный лес, полный нежити… и прочих тварей!

— А — а-а — а, ну да! Но я ж… за яблоками, — ввернула аргумент умная я.

— Ах, за яблоками! Тогда ладно, тогда можно! — с нескрываемым сарказмом протянул герцог, — Можно и голову там свою оставить!

— Да мне ничего не грозило, со мной же был проводник… Малой.

— Конечно, с таким проводником ни одна тварь не подойдёт, они ж умные, у них чувство самосохранения есть. Кто ж к мрару, хоть и молодому, будет лезть! Только Бесстрашная Кьяра с ним дружбу водит!

— Да, и, между прочим, он мне ничего плохого не сделал, в отличие от твоей… бывшей пассии! — кивнула вслед своим словам я.

— Она не пассия, а ошибка бурной молодости, причём уже исправленная! И если бы некоторые…

— Исправленная?! Да ты сравнял с землёй всю опушку, болото и пол поляны, включая кладбище погибших невест, твоих, между прочим! Никакого уважения к мёртвым! — нет, ну, правда же, им и при жизни не везло, так и после смерти покоя нет.

— А кто на пейзаж за окном жаловался?! Теперь там прекрасное озеро!

— Но не так же!

— Как — мне решать! Я — герцог! А ты…

— Мы опять ругаемся! — заметила я.

— Нет!

— Да!

— Нет! И не спорь со мной! — ну, началось!

— Вот, ты уже злишься!

— Я не злюсь, малыш. Это просто невозможно!

— Почему?!

— Потому, что я зол постоянно, вот уже два дня! — умеет маг высшего порядка шокировать публику.

— Ой, а почему?! Я ж ничего не сделала… почти!

— Маленькая моя, если ты и дальше будешь 'ничего не делать почти', то в скором времени в лазарете буду лежать уже я, причём вечно! — сыронизировал герцог, дёргая меня за прядь волос.

— Да подумаешь, погулять ходила! Нечего меня было запирать! — я же в ответ щёлкнула его по носу.

— Что?! А кто с первым встречным целоваться полез?! — меня ссадили с колен и, встав на ноги, подавляли авторитетом и… ростом.

— Я с ним… прощалась! Навсегда! И он не первый встречный! — возмутилась уже я, наматывая плед на тело.

— Второй встречный?!

— Да!

Пауза. Стоим друг напротив друга, пылая праведным гневом. Только правда у нас у каждого своя.

— И что значит 'прощалась навсегда'?! В твоем лексиконе 'месяц' уже имеет значение 'навсегда'?! Он скоро приедет, не успеешь соскучиться! — сверкая очами, рычал Рихард.

— То и значит, — тихо прошептала я, отворачивая голову в сторону, к огню, — Выбрала я тебя, и приедет ли Аарон Шейн или нет, моё решение не изменить. Моя жизнь… в твоих руках.

Знала бы я тогда, о чём я говорю, не удивлялась бы тем чувствам стыда и отчаяния, что охватили герцога. Но я списала всё на вину за его свинское поведение в саду.

Устав стоять, я села прямо на пол, подстелив край пледа под себя. Обняв ноги, согнутые в коленях, я ждала прихода саламандры. Герцогу Дахрейну я и так сказала слишком много.

За моей спиной что‑то зашуршало.

— Приподнимись, пол холодный, и древняя магия замка не даёт мне сделать его тёплым, как я не пытался. Но это может помочь, — в руках мага была меховая полость, кажется медведь. Молча встав, я посторонилась, чтобы Рихард смог расстелить её пред камином. Сев на неё, он похлопал ладонью по шкуре рядом с собой. Я подчинилась. Разговор был не окончен, и мы оба это знали.

— Насчёт Шейна, я всё знаю! Хотела бы бросить меня и уйти с ним, ушла бы в тот же день. Он бы тебе не отказал, кому угодно, но не тебе.

— Тогда зачем?! Зачем меня мучить, спрашивать?! — воскликнула поражённая до глубины души я.

— Прости. Всё моя… проклятая родовая гордость, — Рихард обнял меня за плечи, привлекая к груди, — Просто… хотел услышать это от тебя! Не знаю, почему‑то хотел.

— Ну, и дурачок же ты, — ласково прошептала я. Не знаю, почему, но я безоговорочно поверила ему… и простила. Наверное, я простила его еще тогда, когда он лечил меня от ран, нанесённых ведьмой, так трепетно и нежно прикасаясь ко мне. Хоть и пытался это скрыть.

— Ещё какой, ещё какой, — согласился герцог, но в тот миг мне показалось, что он имеет в виду еще что‑то, скрытое от меня. Такой взгляд — будто смотрит вглубь себя, и ему совершенно не нравится то, что он там видит.

Задумавшись над переменами, произошедшими с Рихардом, я чуть не пропустила весьма эффектное появление саламандры. Огненная ящерка вспышкой ознаменовала свой приход в наш мир. Изогнувшись, она приподнялась на задние лапки и, помахивая хвостиком, пробежалась по горящему бревну. Кувыркнувшись через себя, элементаль растворилась во всполохах огня.

— Рик, смотри! Смотри, что вытворяет! Такая забавная, — вскрикнула я, подавшись вперёд, да так, что герцог опрокинулся навзничь.

— Кьяра, что так дёргаться! Если она тебя так радует, я тебе их дюжину призову, будешь их дрессировать! И… как ты меня назвала?!

— К — к-а — а-к?! — опять дернулась я, теперь уже от зловещего шёпота герцога.

— Рик! Как собаку! — злобно прошипев, меня стремительно подмяли под себя, заведя руки за голову.

— Не правда! Тебе послышалось! — пошла в отказ глупая — глупая я.

— Не послышалось! И я открою тебе страшную тайну, — губы мага щекотали мне ухо, — … мне нравится! Так и зови впредь!

Открыв рот от удивления, я не смогла произнести ни слова. И позже не смогла. Потому что меня целовали. Отчаянно, необузданно, пытаясь втянуть в дикую пляску языков.

— Хватит, иначе мы зайдем слишком далеко, — шептал мне в шею герцог Даремский, обладатель нечеловеческой выдержки. Вот у меня такой нет.

— Ну и пусть! — резонно заметила я, окидывая волосы с обнаженных плеч. Плед давно уже валялся где‑то в стороне. А тонкая сорочка весело трещала в камине.

— Что, здесь?! — приподняв бровь, удивился Рик, кивнув на шкуру медведя.

— Ну, да — а-а! — протянула я после секундной паузы.

— Хорошо, пусть, — выдохнули мне в губы прежде, чем их снова захватили в сладкий плен.