Сосуд (СИ)

Глава 5. О том, что от судьбы не убежишь. Даже если очень хочется

— Кьяра, доченька, просыпайся! Пора! — ласковый мамин голос привычно разбудил меня поутру. — Нужно торопиться! Все уже собрались!

— Кто собрались, ма? — промычала я в подушку. — Зайцы, косули да дикие кабаны?

Сон не отпускал меня из своих нежных, но цепких объятий.

— Какие ещё кабаны?! Тебя отец ждет! — возмутилась мать, тормоша меня за плечо. — Злой! Недовольный! Довела ты его своей выходкой!

Я резко села на постели. Неприятные воспоминания хлынули потоком. Ритуал. Отказ. Обитель Сардоса. Оракул… Оракул!!!

— Мама, прорицательница уехала? — встревожилась я.

Может староста ещё не знает о наказе? Хотя, вряд ли. Скорее всего, он уже в курсе.

— Уехала, доча, — кивнула мама. — А отец просто в бешенстве. Доставила ты ему хлопот! — она погладила меня по голове. — Мы так за тебя переживали!

— Мы?! Мамуль, не преувеличивай! А ярость — это для него естественное состояние! — я спешно натягивала принесенную матерью одежду. Платье? Белое? Да еще и с рюшами, с воланами! Это кто же меня так ненавидит?

— Ты не права, Кьяра. Ты — его дочь! И он любит тебя, — Сарина спешно скручивала мои волосы в пучок на затылке. — Даже если тебе этого и не показывает. Любит. Поверь мне.

Поплескав водой из кувшина на лицо, я повернулась к матери:

— Всё! Готова! Надо с этим всем скорее покончить! Ни минуты не хочу оставаться в его доме!

Отец всегда тяготел к личному удобству и его дом был достаточно просторен, чтобы в нем одновременно жило не меньше двух семей. Семья Кайрими и семья Найрими.

Двухэтажный, сколоченный из огромных сосновых бревен, он возвышался над прочими строениями, привлекая всеобщее внимание. Окна его были не просто застеклены, а ещё и украшены витражами. Простенькими, незатейливыми, но все же витражами. Такими не каждое строение даже в стольном граде могло бы похвастаться.

Высокая крыша и широкое крыльцо изумляли затейливыми резными фигурками. Да и убранством, по словам приезжих гостей, отчий дом ни в чем не уступал жилью столичных богатеев. Дубовый пол устилали ковры из Пешта. Мебель, между прочим, из лучших пород деревьев, заполняла большие комнаты. Тканые гобелены на стенах да занавеси из шелков Ленарии на окнах соперничали друг с другом затейливостью узора. И был бы дом старосты холодно — помпезным и вычурным, если бы не моя мама.

Это мамочка, будучи Кайрими отца, вдохнула жизнь в это богато обставленное, но бездушное строение. Салфетки, плетенки, коврики, фигурки, шкатулки и прочие милые женскому сердцу безделушки делали его тёплым и уютным. Расписные вазочки с пряными сухими лепестками, деревянные плошки с ароматным воском, сухие веточки душистых трав на подоконнике — и легче дышится, и праздник в доме. Грозди рябины, перевитые яркими лентами, и собранные в букеты с веточками ели и клена. Это мама собирала их по вечерам, сидя у камина.

Она была волшебницей, ею и осталась. Жаль, что хозяину этого дома её волшебство уже не было нужно.

Я смотрела на маму, которая медленно спускалась по лестнице со второго этажа, опустив голову и скользя своими пальчиками по гладким перилам, и чувствовала горькую печаль. Она любит этот дом. А дом всё еще любит её, каждым скрипом ступеньки признаваясь в своих чувствах.

Как же я ненавижу отца! За то, что он отнял у тебя, мама, всё это. Твой дом. Твою жизнь. Твое счастье.

Шагнув в большую залу, я встретилась глазами с ним.

Да, папаша, что‑то ты неважно выглядишь. Не иначе как переволновался давеча. И уж точно не из‑за меня!

— Сарина! Ты всё же привела свою непутевую дочь! — хмыкнул отец. — И как же тебе это удалось? Розгами?

В залу царственно вплыла Тайя.

— Она и твоя дочь, Брон! Оставь свой сарказм! Не к месту! — вот уж кто не боялся осадить отца. — Сарина, Кьяра, рада вас видеть!

К чести этой женщины скажу — она никогда не пыталась что‑либо изменить в этом доме. Совершенно. Как будто приняла мамин дар с величайшим почтением. И я ей за это была благодарна.

— Не могу сказать того же! Но с Оракулом не поспоришь! — в очередной раз съязвил отец, попахивая трубкой.

Найрими Тайя грациозно присела в кресло у камина, подставив щеку отцу для поцелуя. И тут же отодвинувшись, обратилась к нам:

— Дорогие мои, присаживайтесь! — она указала на соседние с нею стулья.

— И я рада тебе, Тайя! Мы с Кьярочкой очень благодарны! — мама торопливо присела, а я всё еще стояла. — Ритуал точно сегодня?

— Думаю, да! Брон?! Мы ждем кого‑то еще? Или начнем? — Тайя приподняла бровь, выразительно посмотрев на мужа. — Думаю, Кьяре не терпится узнать волю Айоры!

— Вовсе, нет! — поспешила я разуверить старших. — Пару лет я вполне могу потерпеть!

Меня как обычно проигнорировали. Отец медленно поднялся, подошел к столу, и, наливая бокал эля, огорошил новостью:

— Придет Тэнэт с отцом! Они заинтересованы в результате сегодняшнего вечера, — он посмотрел на жену. — Думаю, скоро будут; терпение, дорогая.

— Тэн? — сказать, что я была удивлена, ничего не сказать, — ему‑то что нужно?

— Пока не знаю, но догадываюсь! О, вот и они!

Чеканя по — военному шаг, в комнату вошел крупный седовласый мужчина, одетый в серый камзол и болотно — зеленные бриджи, заправленные в черные высокие сапоги. Да, у военных со вкусом всегда были проблемы. А вот лицо мне показалось интересным: волевое, мужественное. Он был красив той мужской красотой, которая не тускнела с годами. Можно с легкостью представить, каким будет мой друг детства годы спустя.

Я перевела свой взгляд на идущего следом Тэна. Слегка улыбнулась, получив такую же короткую улыбку в ответ.

Что же ты задумал, мой солнечный рыцарь? Опять решил спасти свою непутевую подружку?

Последовали приличествующие месту и времени приветствия. Приседать в реверансе я никогда не умела, и сегодня ставить присутствующих в неловкое положение не собиралась. Запутаюсь в подоле и шлепнусь носом в ковер, если Тэн не подстрахует, как раньше, потому, лишь коротко кивнула.

— Ну, что ж, раз командор Лоран Сиверский и его сын с нами, приступим! — отец подхватил со столика у камина шкатулку и подошел ко мне. — Руку, Кьяра! И без глупостей!

Мама вцепилась в рукав платья Тайи, та же в ответ обняла её за плечи. Тэнэт застыл как изваяние, будто и не дыша. Его отец хмуро смотрел на меня. А я… А, что я? От Судьбы не убежишь…

Оголив запястье, я протянула его отцу и прикрыла глаза. Что‑то леденяще — обжигающее прикоснулось к моей руке. Вздох и вырвавшееся рыдание из груди моей мамы. Не надо, родная! Я справлюсь!

Довольный отец провозгласил:

— Кайрими! Ну, вот всё и встало на свои места! Я даже не удивлен! Что еще можно ожидать от тебя, кроме позора?

Каждое его слово, будто капля яда, разъедало мою душу. Давай, Кьяра, ответь же ему!

— А мою мать ты на этот позор обрек сам! Сознательно! — я открыто смотрела в наливающиеся яростью карие глаза. — Так что не тебе судить, на всё воля Богини!

— Ах, ты дрянь! — замах, и снова его остановили. Не везет папане с моим воспитанием.

— Уважаемый господин Свеборд! Прошу Вас, без 'избиения младенцев'! — командующий войсками Приграничья слегка поморщился, демонстрируя, что сама ситуация была ему неприятна. — Я хотел бы изложить наше предложение! Дамы, Вы позволите?

Отец Тэна медленно опустился в кресло:

— Не думаю, что вам стоит присутствовать при этом разговоре, однако решать не мне!

— Останется только Тайя! — отец сурово посмотрел на меня, а затем обратился к матери — Проводи дочь на кухню, ей стоит подкрепиться! Она бледна. А я обмороки не выношу! Надеюсь, ты еще помнишь, куда идти?

— Да, Брон! — прошептала мама и, не поднимая глаз, жестом позвала меня идти за собой.

Я вышла, так и не взглянув в лицо Тэна. Испугалась, что увижу разочарование или, хуже того, презрение. На сегодня с меня достаточно!

В тот вечер я так и не узнала, о чем был разговор. А на утро отец уехал вместе с Тэнэтом и командором. Наверное, в Крепость. И что ему там понадобилось?

Его не было больше двух недель! Но я о нем и не вспоминала. Почему?! Потому, что была занята. Я училась, ибо знания открывали для меня множество дорог, об одной из которых мне поведала Тайя.