Современная мадонна

Глава одиннадцатая

Энджел влетела в столовую и уселась напротив Роури, который кормил Лоркана в окружении утренних газет и тарелок с едой. Она была очень бледна.

— Ну, догадайся, что я тебе скажу? — заговорила она. — Я не…

Мысли Роури витали где-то очень далеко. Ему совсем не хотелось возвращаться на работу на следующей неделе, тем более что вчера они нашли дом ее мечты. Дом, на который он и не взглянул бы, если бы не Энджел.

— Что «не»? — с отсутствующим видом спросил он.

— Не беременна, конечно! — выкрикнула она и разразилась потоком слез.

Как ни странно. Роури хорошо умел обращаться с плачущими женщинами. Но одно дело женщина, которая рыдает из-за того, что всадила нож в своего любовника, или женщина, которую задержали с пятьюстами граммами марихуаны, и совсем другое — несчастная Энджел, так трогательно размазывающая слезы по лицу крохотным платочком.

И непонятно, что делать ему: то ли бросить недокормленного Лоркана, который, конечно, сразу поднимет крик, и подойти к ней, обнять, успокоить, то ли произносить какие-то слова утешения через стол.

Но не успел еще Роури решить, как ему поступить, Энджел вдруг злобно накинулась на него:

— Полагаю, теперь ты счастлив?

— Счастлив? — Нет, никак нельзя было назвать счастьем ту ноющую боль, что появилась где-то внутри него. Он горько усмехнулся: — Ну, разумеется, я просто вне себя…

— Но ты ведь теперь совершенно свободен!

— Я думаю, это только один из возможных вариантов оценки того, что произошло.

Лучше бы он этого не говорил! Энджел так отчаянно зарыдала, что даже маленький Лоркан вздрогнул и на мгновение оторвался от своей бутылочки.

— Ты не хочешь чаю? — спросил Роури. Если бы только он не был сейчас занят ребенком!

— Я не хочу никакого чая! — выкрикнула она и снова заплакала.

Он решил оставить ее в покое, пока не закончит кормить Лоркана. Все равно такую бурю эмоций лучше было выплеснуть, чем держать в себе. Потом он отнес ребенка наверх, поменял подгузники и положил его в новую прогулочную коляску. Чтобы развлечь малыша, Роури включил музыкальную игрушку с рыбками. В очень маленьких детях хорошо то, думал он, спускаясь вниз в поисках Энджел, что они хоть и переворачивают вашу жизнь с ног на голову, но все-таки большую часть времени спят!

Энджел все еще была в столовой. Она тихонько всхлипывала, но явно была спокойнее, чем несколько минут назад. Роури приготовил свежий крепкий чай, намазал маслом тосты и поставил все перед ней.

— Ешь, — велел он.

— Я не буду…

— Ешь, — повторил он, чувствуя непреодолимое желание защитить ее и заботиться о ней.

Она послушно съела тост, выпила чаю, и ей стало заметно лучше.

— Прости меня, — сказала она.

— Ничего страшного. — Он внимательно посмотрел на ее бледное лицо. — Скажи, так бывает каждый месяц?

Энджел взглянула на него, испытывая страстное желание запустить в него чем-нибудь тяжелым. Как можно быть таким бестактным? Таким глупым?

— Конечно, нет, — ответила она и вздохнула: — Просто последнее время было очень напряженным.

— Да. — Роури, не отрываясь, смотрел на нее. Боже, он мог бы сидеть так целый день. Слезы уже высохли, не оставив никаких следов на ее лице. Энджел казалось такой маленькой, такой хрупкой и беззащитной. Если честно, он был действительно рад, что она тогда не забеременела.

По крайней мере, теперь они могли начать все сначала. Только на этот раз им следует быть разумнее.

Энджел краешком глаза наблюдала за ним, пытаясь угадать, что происходит у него в голове, но чувствовала себя такой несчастной, что не решалась прямо спросить его. Если бы он обнял ее или сделал хоть что-нибудь, вместо того чтобы просто сидеть и разглядывать ее, словно под микроскопом…

А Роури, откинувшись на спинку стула, мечтал о том, чтобы подхватить ее на руки и отнести в кровать, он жаждал повторить все снова. Он даже начал считать, когда будет прилично с его стороны предпринять попытку сближения.

И вдруг он замер.

Да о чем же это он думает?

После того, что она сказала ему, строить планы обольщения? Да как он мог позволить себе даже мечтать о чем-то так поспешно и так безжалостно?!

Сначала Чад, решив во что бы то ни стало вынудить Эиджел отдаться ему, налетел на нее, как ураган, не подумав о том, что она эмоционально была совсем не готова к совместной жизни.

А он сам… Он позволил желанию взять верх над разумом. Разве могла она устоять перед его страстью и его опытностью?

Он безумно хотел Энджел и не сомневался, что сможет сделать так, что она тоже захочет его. Но больше он не хотел принуждать ее. Энджел Мандельсон должна сама принять решение. Если она тоже хочет его, ей придется найти способ дать ему почувствовать это.

Он поднял взгляд и увидел широко открытые изумрудные глаза, в которых можно было утонуть безвозвратно.

— Я уберу здесь, — сказал он, — а ты пойди отдохни, освежись. Когда Лоркан проснется, мы пойдем с ним гулять.

Через два дня они переехали в новый дом.

— Здесь есть все, чего только может пожелать семья, — сказал агент по недвижимости, который уже сломал себе голову, пытаясь понять, что за отношения связывали Роури и Энджел.

Конечно, по долгу службы агент был склонен к преувеличению, но это, действительно, был дом, о котором она мечтала. Пол в холле выложен изразцами. Здесь достаточно места, чтобы поставить вешалки для шляп. Широкая деревянная лестница вела наверх. Кухня тоже большая, со старинной английской кухонной плитой.

Окна и двери украшены цветными витражами, а комнаты были просторные, с высокими потолками. За домом подстриженная лужайка тянулась до самых зарослей, которые образовали одичавшие деревья и кусты. Малышу здесь было раздолье, хотя сад еще предстояло благоустроить.

— Мне потребуется целая вечность, чтобы привести все в порядок, — сразу заявила Энджел.

— Что ж, — сказал Роури, пытаясь отвести глаза от ее облегающей футболки, — все книги говорят, что это — душеспасительное занятие.

На следующей неделе Роури вернулся в свою адвокатскую контору, испытывая беспокойство из-за того, что оставлял Лоркана на целый день, и заранее скучая по их жизни с Энджел. Эти последние недели были совсем необычными для него: он гулял с ребенком, ходил за покупками, готовил обед.

Дни текли медленно, лениво. После этого казалось даже странным снова очутиться в суде.

Но с другой стороны, он испытывал облегчение. Играть в семью с очаровательной Энджел и при этом быть лишенным законных радостей…

Особенно невыносимым оказался День Святого Валентина. Вся страна купалась в море красных роз и экстравагантных открыток. С экрана без всякой иронии вопрошали: «Верите ли вы, что романтика умерла?» А они с Энджел делали вид, что ничего особенного не происходило. Только обычная непринужденность между ними исчезла. Они получили всего две валентинки: одну для Лоркана, написанную рукой Энджел, и одну для Роури. Эта была написана уж точно не ее рукой. Он не представлял, кто мог прислать эту открытку, и сказал об этом Энджел. Однако она с ледяной улыбкой пожала плечами и заверила, что его личная жизнь ее абсолютно не касается.

Хороша личная жизнь, думал он мрачно, наклоняясь, чтобы поцеловать перед уходом Лоркана. На мгновение он представил, что целует на прощание и Энджел… Но выражение ее зеленых глаз ясно говорило, что не стоит и пробовать.

— Ты могла бы присматривать за рабочими, Энджел? — спросил Роури.

— Наверное, я справлюсь с этим, — холодно ответила она, все еще не прощая ему таинственную валентинку.

Он собрал со стола в холле образцы материалов, книги по дизайну интерьера, образцы красок и обоев и торжественно вручил все это ей.

— А еще ты можешь выбрать отделку. — Роури улыбнулся. Он выглядел как-то непривычно в официальном темном костюме.

— Для всего дома?

— Для всего дома.

— Сама, какую захочу?

— Конечно.

— Но я не могу это сделать, Роури!

Его синие глаза насмешливо смотрели на нее.

— Почему же нет?

— Потому что это твой дом!

— Ладно. — Он пожал плечами и взял первую попавшуюся брошюру. — Как хочешь. Я выберу сам. У нас будет пурпурная кухня…

— Отдай! — Энджел выхватила у него книгу. Работа по отделке дома поглотила ее целиком.

Первый раз в жизни ей предоставили полную творческую свободу, и оказалось, что у нее есть талант.

— Мне нравится, — заметил Роури однажды вечером после ужина, когда Энджел показала ему гиацинтовый колер, который она выбрала для одной из ванных комнат.

— Спасибо, — ответила польщенная Энджел, задумчиво похлопывая по странице. — Конечно, хорошо, что у нас достаточно денег, но думаю, я обошлась бы и меньшими средствами.

— Если хочешь, я могу ограничить сумму, — съязвил он.

Энджел покачала головой.

— Спасибо, не надо!

Она начала ходить с Лорканом на занятия в группу матерей с детьми. Правда, Энджел была не настоящей мамой, а малыш еще не начал ходить. Но она хотела познакомиться с женщинами, у которых были маленькие дети, чтобы у них с Лорканом появился свой круг общения, не зависимый от Роури.

А Роури стал представлять ее своим друзьям. Среди них были актеры, юристы, бизнесмены, служащие из Сити. Большинство этих людей преуспевало в жизни, но главное, что объединяло столь разношерстную компанию, это чувство юмора. Они приняли и Энджел, хотя кое-кто из них просто умирал от любопытства, пытаясь понять, какие отношения связывают ее с Роури.

Не раз, глядя на него, склонившегося над детской кроваткой, Энджел сама гадала, какие у них отношения!

Она думала…

Что она думала?

Что как только ее цикл закончится, Роури отнесет ее на руках в спальню, чтобы повторить ту восхитительную ночь?

Ну, она, конечно, могла надеяться, что это когда-нибудь произойдет, но пока что он не торопился.

Как только Энджел узнала, что не беременна, ее чувства к Роури, старательно подавляемые до того момента, угрожающе забурлили, грозя вырваться из-под контроля.

Их отношения значительно упрощались совместной заботой о ребенке. Но у нее все еще не хватало смелости прямо спросить Роури, нравится ли она ему по-прежнему.

Однажды Энджел весь вечер задавала себе один и тот же вопрос: мог ли ее страх перед беременностю отпугнуть Роури навсегда? Хотя если не размышлять о беременности теоретически, а просто представить себе появление второго Лоркана, то здесь было чего испугаться.

Итак, ей предоставлялось либо всю жизнь кружить вокруг да около, изводя себя этими «может быть», либо сделать шаг навстречу ему, рискуя оказаться отвергнутой.

Но меньше всего Энджел хотелось сознательно обольщать Роури.

В тот вечер Роури, придя с работы домой, спросил, не хочет ли она поужинать с его другом, американским адвокатом, который приехал на время в Англию. Слезы чуть не брызнули из глаз Энджел.

— Ты хочешь сказать, только он и я? — Она едва не сожгла воротничок желтого детского комбинезона, который гладила в тот момент.

Роури спрятал улыбку.

— Ну, еще я и его жена. Надеюсь, нас тоже пригласят, — озадаченно сказал он.

— Ах, вот как! Тогда конечно! Просто на мгновение мне показалось, что ты намерен заняться устройством моей личной жизни, — призналась Энджел со вздохом облегчения.

Он с трудом удержался, чтобы не отнести ее в спальню и не показать, что он думает об устройстве ее личной жизни. Но верный своему прежнему решению, подавил этот порыв и только покачал головой.

— Я хочу познакомить тебя со старшим Лорканом.

— Ты имеешь в виду… твоего друга из юридического колледжа, именем которого мы… ты…

— Мы, — поправил он нежно, — решили назвать нашего… Лоркана. — Он чуть не сказал «нашего сына», но вовремя остановился. — Да, именно его!

— Так это же чудесно!

— Значит, да, Энджел?

— Конечно, с удовольствием! Но кто останется с маленьким Лорканом?

— Моя помощница очень просит позволить ей посидеть с ним. Она полагает, что скорее продвинется по службе, если подружится с моим сыном!

— Тогда тебе придется заплатить мне жалованье сегодня, — мимоходом бросила Энджел, с облегчением замечая, как следы печали сглаживаются на его лице.

— Я думал, мы договорились: ты просто пользуешься моей пластиковой карточкой, когда тебе будет что-нибудь нужно. Не считая, конечно, кругосветных путешествий.

— Да, но на этот раз речь идет не о деньгах на хозяйство или для Лоркана, — осторожно объяснила она. — Мне нужно новое платье, если ужин будет в дорогом ресторане.

Он улыбнулся, вспоминая, как они вместе покупали ей шляпу. Раньше он никогда не занимался покупкой женской одежды, а тот единственный раз вспоминал с удовольствием. Пожалуй, ему так же приятно будет подарить ей вечернее платье…

— Хочешь, я помогу тебе выбрать?

Она покачала головой, внезапно смутившись.

— Нет, я лучше сама, спасибо.

Для отказа была веская причина, конечно. Признай это, Энджел, твердила она себе, примеряя зеленое вельветовое платье. Ты хочешь удивить его. Удивить, а потом?..

Она сразу почти влюбилась в платье из точно такого же материала и такого же цвета, как ее шляпа. Оно было чуть выше колен, с облегающим лифом и длинными, облегающими перчатками. Стоя перед зеркалом в алой спальне, Энджел придирчиво разглядывала новый наряд.

Зеленый вельвет идеально подходил к ее глазам, а фасон платья не просто подчеркивал, но даже улучшал фигуру. Но она боялась, что Роури подумает, как мало у нее фантазии в отношении одежды.

Лоркан Пауэрс, или старший Лоркан, оказался крупным, очень похожим на медведя человеком. Энджел с первого взгляда поняла, почему дружбу между ним и Роури не смогли разрушить ни время, ни расстояние. Его жена, Клэр, маленькая, сияющая и невероятно яркая, хирург-окулист по специальности, мгновенно влюбилась в ребенка.

— Я хочу точно такого же, — шепнула она Энджел, прижимая малыша к груди.

Старший Лоркан был поражен и чрезвычайно польщен тем, что Роури назвал племянника в его честь.

— Это один из самых больших комплиментов, какой только может получить человек, Роури, — смущенно обратился он к другу.

— Сейчас ты услышишь еще больший, — довольно улыбнулся Роури. — Не окажешь ли ты мне честь быть его крестным отцом?

Лоркан кивнул, слишком растроганный, чтобы что-либо ответить, и Энджел, пораженная, смотрела, как двое взрослых мужчин обнялись, будто выпускники средней школы.

Роури представил им Энджел, ничего не сказав о том, что она вдова его брата, но никто и не любопытствовал, за что она была им благодарна.

Они поужинали в дорогом ресторане на берегу реки, а затем вернулись в отель, где остановились Лоркан и Клэр, и послушали музыку, прежде чем пожелать друг другу спокойной ночи.

Вернувшись домой, Энджел и Роури застали Санди, помощницу Роури, перед телевизором, который она поспешила выключить. По ее словам, Лоркан не скучал без них, хорошо поужинал и уже почти уснул.

Энджел улыбнулась и пошла в кухню, чтобы приготовить кофе для Санди, но девушка сказала, что не любит водить машину после полуночи, и Роури проводил ее к выходу.

Вернувшись, он ослабил узел галстука и лениво улыбнулся Энджел, отчего ее сердце забилось быстрее.

— Еще одну чашечку на ночь?

Энджел хотела было спросить, нужна ли им еще одна чашечка на ночь, но ей было приятно продлить тот вечер, и она кивнула:

— Да, пожалуй. Я только пойду посмотрю, как там Лоркан.

Младенец лежал в своей новенькой блестящей бело-голубой колыбельке. Его нежные щечки разрумянились, темные шелковистые волосы разметались. Энджел наклонилась, чтобы поцеловать его, вдохнула сладкий молочный аромат.

— Спокойной ночи, дорогой. Приятных тебе снов, — прошептала она и спустилась в гостиную.

Роури стоял там же, где она оставила его, задумчиво потягивая сок из прозрачного стакана. И Энджел не знала, была ли она разочарована тем, что он не приглушил свет, не включил музыку и не поставил на лед бутылку шампанского. А может, даже обрадовалась, что донжуанские замашки не свойственны ему.

Но если честно, вот уже несколько недель она только и думала о том, как обольстителен может быть Роури.

— Сок? Кофе? Вино? — спросил он.

— Виски! — медленно произнесла она и рассмеялась, увидев ужас на его лице. — Шутка, Роури. Я не думала, что ты поверишь. Ха-ха-ха!

— Хмм. — Он только пожал плечами. Ему сейчас было совсем не смешно. Его желание… желание… Он неуклюже повернулся со стаканом в руке и с выражением вопроса на лице.

— Сок лучше всего, спасибо, — сказала Энджел, неприятно удивленная его хмурым видом.

Они пили в неуютной тишине. Несколько раз Энджел порывалась что-то сказать, но не решилась. Что было с ними сегодня не так?

А Роури думал о том, что сейчас они могли бы пить шампанское. Он хотел достать его, но передумал: слишком банально. Он вздохнул. Энджел всем своим видом говорила: «Возьми меня». В этом не было сомнения. Роури отводил глаза от ее стройных ног, вытянутых вперед! Но будь он проклят, если второй раз совершит ту же ошибку. Потому что этой ночью ему нужно было от Энджел гораздо больше, чем просто страсть, возбуждение.

Она взглянула в его чернильно-синие глаза. Если бы он не смотрел на нее так! Разве он не знает, что делается с ней, когда его взгляд туманится, вот как сейчас? К счастью, он отвел глаза. Руки у нее дрожали так, что она с трудом скрывала от Роури эту дрожь. Разве он не понимает, что все эти ночи ей трудно уснуть? Но и во сне она видит только его.

— Роури, — сказала вдруг Энджел. Он повернулся к ней:

— Что?

Энджел не знала, подходящее ли это было время. Достаточно ли он ждал. Хотел он ее или нет. Внезапно все в мире потеряло значение, кроме того, что он хотел услышать. Она молилась, чтобы интуиция не обманула ее на этот раз.

— Я люблю тебя, — услышала она свой голос.

— Что?

— Я люблю тебя, — повторила Энджел. — О, теперь я знаю, что такое любовь. Может, ты уже не хочешь меня, но мне просто нужно было, чтобы ты знал это… Роури? — Секунда, и она оказалась у него на руках.

— О, Энджел, — простонал он. — Моя Энджел! — Закрыв глаза, Роури шептал благодарные молитвы. Он был потрясен. С великодушием и благородством она преподнесла ему бесценный дар своей любви.

И сейчас он хотел только быть достойным этого дара.

— Не хотеть тебя? Мой Бог! — Он медленно поднес к губам сначала одну ее руку, потом другую, не отрывая глаз от ее лица. Он хотел ее больше, чем когда-либо хотел женщину. Но он не собирался торопить события.

Слишком легко было бы медленно раздеть ее прямо здесь и заняться любовью с ней на ковре перед пылающим камином. Это была бы волшебная фантазия, но сегодня он хотел не фантазий. Как никогда в жизни, Роури стремился сделать мечты явью для нее. Он не хотел, чтобы они проснулись замерзшие ранним утром, когда огонь в камине прогорит.

Этой ночью она не покинет его постель…

— Пойдем, — прошептал Роури.

— Куда?

Его глаза блеснули.

— Ты же знаешь ответы на все вопросы, Энджел.

— Сегодня я доверяюсь тебе, — ответила она, потрясенная до глубины души выражением страсти на его лице.

Он провел ее в свою спальню, не в силах скрыть улыбку счастья.

— Пожалуйста, ничего не бойся, моя радость, — шептал Роури, целуя и раздевая ее. О, он собирался делать это очень, очень медленно…

Они лежали обнаженные, и Роури натянул на них пуховое одеяло. Удивленной Энджел казалось, что он только и хотел держать ее в объятиях и целовать снова и снова. И это были самые сладкие поцелуи, какие только она могла себе представить.

Лишь когда она почувствовала, что умрет, если он не пойдет дальше поцелуев, он начал легко касаться самых чувствительных, только для него предназначенных точек ее тела.

Их бедра соприкасались. Ее грудь ощущала жар его груди, и этот огонь был зажжен тем, что пылал в ней самой. Несказанно сладостное чувство, что ее ведут к чему-то… к чему-то…

Роури безжалостно сдерживал свою страсть, словно какое-то дикое животное. Что это за женщина? — мелькнула у него мимолетная мысль. Кто еще мог бы заставить его трепетать при одном взгляде на полные чувственные губы? Кто еще мог заставить забыть все на свете?

Она осторожно, кончиками пальцев прикоснулась к его животу, но он покачал головой, нежно удержал ее руки и вошел в нее томительно медленным движением.

Энджел почувствовала, что некое завораживающее знание приближается к ней с каждым уверенным движением его бедер. Она поднималась все выше и выше, пока не достигла вершины блаженства, и внезапно познала, поняла вес. В экстазе она повторяла его имя снова и снова, а его слова любви успокаивали и удерживали ее.

Лунный свет окутал кровать призрачным сиянием. Энджел лежала, распростертая, под одеялом, все еще наслаждаясь великолепием того, что только что случилось.

Их тела сплелись, влажные и теплые. Она чувствовала его дыхание на своей шее, его сладкий, пьянящий мускусный аромат. Его пальцы касались ее щеки, и Энджел очень медленно повернула голову, поцеловала его и слегка лизнула, чтобы лишний раз ощутить блаженную близость.

Роури рассмеялся, зевнул и приподнялся на локте, так, чтобы видеть ее. Счастливое удовлетворение светилось в его глазах.

— Привет, — произнес он мягко.

— Привет, — отозвалась она, но ей нужно было сказать ему еще кое-что, она не могла просто хранить это в себе, будто он не подарил ей сейчас самое невероятное наслаждение. — Роури…

— Да, это я, — тихо согласился он.

— Это было… — Ей не хватало слов, она беспомощно пожала обнаженными плечами, словно призывая кого-то на помощь. Все слова, что приходили ей на ум, казались безнадежно бесцветными. Она попробовала еще раз: — Это было…

Роури улыбнулся ей медленно и лениво.

— Я знаю, что это было, — пришел он ей на помощь. Потом улыбка исчезла с его губ. — Я был очень эгоистичен тогда, в Ирландии…

— Нет!

— Да! — Глаза Роури смотрели виновато и в то же время удивленно. — Никогда раньше я до такой степени не терял контроль над собой. — Он вспомнил то тревожное чувство, которое испытал тогда. Чувство, что он полностью в ее власти. — Это было какое-то подсознательное желание, страстное желание — слить с тобой все мое существо.

Их глаза встретились. Они оба были потрясены его словами, будто откровением.

— И со мной ничего подобного никогда не происходило раньше, — призналась Энджел тихо. — С Чадом — никогда, а он был единственным мужчиной, с которым я была до тебя. Чад всегда заставлял меня чувствовать, что что-то я делаю не так или что-то происходит не так, как надо. — Она помолчала. — Поэтому я не могла говорить об этом с тобой в Ирландии. И вообще старалась забыть. Хотя, конечно, я просто не знала, чего была лишена. — Энджел улыбнулась ему, все еще немного удивленно. — А теперь знаю.

Роури перевернулся на спину и невидящим взглядом уставился в потолок.

— Ты, должно быть, считаешь нас с Чадом величайшими эгоистами, — пробормотал он.

Разговор становился сложным, но Энджел чувствовала, что один раз они должны обсудить все. Только один раз. Потом они смогут забыть об этом.

— Дело не в том, что Чад не хотел доставить удовольствие мне. Он просто даже не попытался. Он боролся за то, чтобы уложить меня в постель еще до того, как мы поженимся, и, конечно, он ждал чего-то необыкновенного, только сам не знал, чего именно, Я думаю, свадебная ночь была настоящим разочарованием для него.

Энджел замолчала. Чад ненавидел разговоры о чувствах. Может быть, и все мужчины — тоже? Не слишком ли она разболталась? Но, взглянув в глаза Роури, она поняла, что ей нечего бояться.

— Продолжай, — сказал он.

— Я думаю, Чад был так ослеплен своим желанием заполучить меня, что просто не подумал о том, каково это: связать себя с совсем неопытной женщиной, которую он к тому же не любил. — Она печально улыбнулась. — А я позволила смотреть на себя как на завоеванный трофей. Так что не один Чад виноват.

— О, Энджел, — прошептал Роури.

Уверенность в его любви придала ей сил. Энджел перебила его:

— Наш брак распался еще до того, как Чад встретил Джоанн. — Она тяжело вздохнула. — Боже! Я только надеюсь, что они сейчас вместе, где бы это ни было.

— Я тоже верю в это, родная! — Роури с нежностью посмотрел на нее. — Я люблю тебя.

— Я знаю.

— Любимая… — Роури намотал на палец темную вьющуюся прядь ее волос. — Помнишь, ты говорила мне в Ирландии, что хочешь окрестить ребенка?

Она улыбнулась счастливой улыбкой.

— Да, конечно.

— Может, нам поговорить об этом со священником?

— О, Роури! — Энджел крепко обняла его.

Они лежали в теплой, умиротворенной тишине, пока она не провела пальцем по его губам, наслаждаясь новообретенной свободой делать это, не смущаясь.

— А что касается того, что ты был эгоистичным любовником в Ирландии… — Энджел покачала головой, увидев, как он нахмурился, — так этого не было. Я не обманывала тебя, Роури, это было чудесно, просто чистая напряженная страсть. В ней был голод, и горе, и утешение тоже, и много чего еще. И я ликовала, ощущая твою страсть и свое могущество. Да, тогда я не испытала оргазма, но все равно это было чудесно. Любовь — ведь это гораздо больше, чем только оргазм.

Роури улыбнулся и провел языком вокруг ее пупка. Он собирался сделать еще много чудесного с ее телом, чего она никогда не знала раньше.

Среди собравшихся в церкви пробежал взволнованный шепот. Мать Энджел и ее братья в замешательстве переглядывались.

Священник сурово глянул в их сторону:

— Леди и джентльмены, пожалуйста, соблюдайте тишину. Повторяю: мы собрались здесь, чтобы присутствовать на церемонии венчания.

— Пресвятая Богородица! — воскликнула мать Энджел. — Не могу поверить! Она выходит замуж за второго из этих братьев Мандельсонов! Он снова разобьет ей сердце!

— А мы-то думали, что нас пригласили на крещение бедного малыша, мама, — прошептал самый старший из ее сыновей, Джерри.

— Крещение последует сразу же за церемонией венчания, — сказал священник. — Готовы ли жених и невеста?

Энджел и Роури обменялись загадочными улыбками. Они принесли свои настоящие клятвы друг другу гораздо раньше, в холодный январский день в Ирландии. То, что происходило сейчас, было только ради приличия. И ради Лоркана.

Энджел с нежностью взглянула на сына — их сына, — потому что именно так она думала о нем теперь. Ему уже было шесть месяцев. Он сидел на коленях у старшего Лоркана и изо всех сил старался дотянуться до пера на красной шляпе Клэр. Супруги Пауэрс только накануне прилетели из Штатов.

— Я хочу, чтобы Лоркан чувствовал, что у него есть корни, глубокие и надежные, — однажды ночью прошептал ей Роури. Они лежали в кровати, смотрели на звезды и думали о том, какие они счастливые. — Здесь, и в Ирландии, и в Америке тоже.

Энджел согласилась с ним. Эти корни, хоть немного, могли компенсировать мальчику столь раннюю потерю родителей.

Священник слегка откашлялся и придал лицу самое серьезное выражение, чтобы подчеркнуть важность тех клятв, которые сейчас будут принесены. Он был очень доволен. Совершенно доволен. Свадьба-сюрприз! Он всегда считал, что немного театральности может только способствовать популярности церкви. Сегодняшнее событие даст достаточно пищи для разговоров.

В церкви присутствовал и Алан Больер, с интересом просматривая кишу имен. В ней он прочел, что имя Лоркан происходит от ирландского «неистовый».

Он улыбнулся. Ирландское «неистовый» немного отличалось от значения этого слова в английском: оно говорило о гордости и страсти. Он взглянул в сторону Энджел. В простом белом батистовом платье, вся светясь от счастья, она, с ребенком на руках, улыбалась ему и старалась поймать его взгляд.

От Алана Энджел узнала, что еще тем утром, когда они уезжали из Ирландии, Роури признался ему, что влюбился. Это было за бокалом знаменитого ирландского вина.

— Впрочем, Роури и не притронулся к нему, — добавил Алан. — Ему ведь предстояло вести машину!

Они теперь регулярно переписывались, испытывая от этого взаимное удовольствие. Он посылал Лоркану смешные маленькие подарки.

Энджел улыбнулась ему через всю церковь, Алан Больер улыбнулся в ответ. Он надеялся, что проживет достаточно долго, чтобы увидеть, как этот ребенок станет взрослым мужчиной.

Лоркан Мандельсон — гордый и страстный.

Да, с такими родителями ему было нечего бояться в жизни!

Конец