Современная мадонна

Глава шестая

— Кстати, — сказала Энджел, — отель «Блэк-Больер» — это местная знаменитость. Было бы жалко, если бы ты уехал, не увидев его.

— Необычное название, — заметил Роури.

— Его владелец — необычный человек. Англичанин, — добавила она, словно это все объясняло. — Смотри, мы уже приехали.

Гостиница «Блэк-Больер» помещалась в старинном, потрепанном временем и непогодой здании, которое привлекало великое множество туристов, особенно американцев. Родители Энджел бывали здесь, когда еще был жив ее отец, так как они жили всего в пятидесяти милях отсюда. Но слава отеля распространялась намного дальше графства Уиклоу. Даже в Ирландии эксцентричность его владельца была широко известна.

Его «странности» и «причуды» были столь знамениты, что здесь невозможно было получить комнату в горячий сезон, если вы не заказали ее за шесть месяцев вперед. Больше всего гостей привлекали знаменитые, самые удобные во всей Ирландии кровати и необыкновенные изыски непредсказуемого шеф-повара, великого мастера своего дела.

Зимой, кроме ленча и обеда, у постояльцев гостиницы было мало развлечений, они слонялись часами без всякого дела в ожидании какого-нибудь происшествия. Появление девочки из отеля «Фипатрик» с красавцем англичанином и грудным ребенком было как раз тем, что требовалось.

Когда они трое вошли в отель, их встретила такая откровенно осуждающая тишина, что нужно было иметь каменное сердце, чтобы не смутиться под неодобрительными взглядами.

Энджел знала, что Роури был прав, утверждая, что не стоит обращать внимание на людские пересуды, но столь холодный прием сильно задел ее. У нее даже возникло желание оправдаться, объяснить всем этим людям, что она вовсе не убегает с незнакомым человеком!

— Нам сюда, — шепотом сказала она Роури.

— Почему ты шепчешь?

— А ты как думаешь?

— Потому что нас не встретили с распростертыми объятиями? — спросил он язвительно.

— Именно. Ладно, пойдем зарегистрируемся. — Энджел прошла через гнетущую тишину бара в холл. Роури с Лорканом на руках шел следом за ней.

За столом регистрации сидел сам Алан Больер, владелец гостиницы, и не торопясь изучал каталог французских вин.

Алан, невероятно эксцентричный англичанин, был местной легендой. Еще в молодости он страстно влюбился в Ирландию, работал как вол, пока не скопил немного денег и не купил местную гостиницу. Из чистого тщеславия он сменил ее название, под которым она была известна несколько столетий, и назвал гостиницу своим именем!

Почему-то это не только не оттолкнуло от него местных жителей, но, наоборот, завоевало их любовь. Они поддерживали многочисленные предприятия Алана, направленные на добывание денег, начиная с таких, как уикенды «Заколдованный отель», особенно популярные среди голландских туристов, и кончая вечерами ирландских танцев.

Он был известен как человек твердый, независимый, и сейчас он смотрел на Энджел с решительно негостеприимным выражением.

— Чем могу служить? — спросил он ледяным тоном.

— Вы, должно быть, Алан Больер, — улыбнулась Энджел.

— Я и есть, — последовал холодный ответ.

— Так приятно оказаться здесь, мистер Больер. Я слышала очень много хорошего про ваш отель, — заговорила Энджел, призывая на помощь весь свой ирландский шарм. Лицо владельца оставалось непроницаемым. — Теперь я вижу, что все, что говорят о нем, — действительно правда!

— Уже видите?

Энджел решила, что рассыпаться в любезностях бесполезно. Хозяин казался ей неприступным, как скала.

— Э-э… Мы хотели бы снять комнату, если можно, — волнуясь, произнесла она. — Я хотела сказать, две комнаты!

— Соседние комнаты, я полагаю?

— А что, есть проблемы? — вежливо спросил Роури.

Алан Больер встретился с ним глазами.

— Почему у меня должны быть с этим проблемы? Это ваша жизнь. Поступайте, как считаете нужным. Это не мое дело.

— Совершенно верно, — отрезал Роури, уже не так вежливо.

Энджел бросила тревожный взгляд на Роури и начала заполнять квитанцию, которую Алан Больер положил перед ней. Не стоило настраивать его против них. У нее не было ни желания, ни сил искать какое-нибудь другое пристанище. Да и не было поблизости ничего подходящего.

— Во сколько у вас обедают? — вежливо спросила она.

— Ровно в семь часов! — буркнул Алан, бросая им ключи. — Последние заказы принимаются в девять тридцать. И шеф не будет ждать. У него, видите ли, еще есть дом, где его ждут! Сюда, идите за мной!

Энджел и Роури последовали за ним вверх по лестнице. Весь гнев Роури испарился, как только он увидел великолепные спальни, выдержанные в старинном стиле ирландских гостиниц: большие кровати с пологом, камин, в котором уже горел огонь.

— Приличные простыни и одеяла, — проронил он одобрительно, как только Алан Больер ушел. Он осмотрел меньшую из двух комнат с нескрываемым удовольствием. — Я займу эту комнату, Энджел. — Роури с трудом подавил зевоту и попробовал матрас рукой. — И пуховые перины! Ну и ну! Я не спал на таких кроватях уже много лет!

— Да, здесь не ваши матрасы, от которых вы все там без ума! — сказала Энджел, глядя на льняные простыни и стеганые одеяла из гагачьего пуха.

— «Там» — это в Англии, как я понимаю? — съязвил он.

— А где же еще?

— Хм. Я чувствую, у нас в доме грядут кардинальные перемены, когда ты приедешь, — сказал Роури и поставил колыбельку Лоркана посреди кровати.

— Боже, Алан Больер смотрел на нас с таким презрением, словно перед ним предстал сам воплощенный грех, ты заметил? — спросила Энджел, нахмурившись.

— Да, полагаю, он не всех встречает с таким «радушием», — съязвил Роури. — Эксцентричность — это одно, но, если бы он всех своих гостей окатывал таким холодом с порога, у него вскоре не осталось бы ни одного клиента.

— Не уверена, — покачала головой Энджел. — Он пользуется здесь огромной популярностью. Люди едут за много миль, чтобы остановиться у него. Скажи, в Лондоне или в Нью-Йорке есть места, где люди платили бы за привилегию быть оскорбленными?

— Сомневаюсь. — Он улыбнулся. — Я думаю, он знает тебя. Может быть, в этом все дело?

— Он, возможно, знает обо мне. Здесь все лезут в чужие дела.

— Ну, тогда все ясно. Зная тебя, они заботятся о тебе и хотят защитить. Этим и объясняется то, как холодно нас встретили. Вопрос в том, нравится ли это тебе?

— Пожалуй, уже нет, — медленно проговорила Энджел. — После Лондона почти общинные отношения привлекали меня, поэтому я вернулась сюда. Но если ты одинок, этим можно пресытиться. Не думаю, что я буду по этому слишком скучать.

Роури улыбнулся.

— Они, наверное, считают, что однажды тебя уже бросил мерзавец англичанин. И вдруг ты появляешься с другим, который, возможно, собирается сделать с тобой то же самое.

Энджел открыла рот, еще не зная точно, что собирается ответить, но в этот момент из колыбельки послышался плач.

Роури улыбнулся, видя, как она смутилась.

— Отлично, ты уходишь! — прошептал он. — Спасенная младенцем. Итак… — в его глазах заплясали веселые искорки, — должен я оставить мои притязания на потом?

Энджел крепко сжала губы, не зная, как ей реагировать на такое явное поддразнивание. Она была рада видеть улыбку на его лице, но это было явно неподобающее поведение для человека, который недавно потерял единственного брата.

Вытащив из сумки бутылочку с молоком и держа ее перед собой, словно щит, она спросила:

— Ты не сходишь вниз разогреть, молоко, или пойти мне?

— Лучше схожу я, чтобы не подвергать тебя опасности в лице разгневанного хозяина! — Роури взял из ее рук бутылочку. — Ради Бога, не смотри на меня так испуганно. Ты же знаешь, я не бессовестный соблазнитель, разбивающей сердца невинных жертв! Все приличия будут соблюдены. У тебя своя комната, у меня — своя.

Странно, что можно одновременно испытать и облегчение, и разочарование, виновато подумала про себя Энджел.

— А где будет спать Лоркан? — спросила она.

Последовала небольшая пауза, потом Роури бросил беглый взгляд на своего племянника.

— Сегодня он лучше останется со мной.

Энджел колебалась. Она подумала, приходилось ли Роури успокаивать малыша и темные часы перед рассветом, когда ночь кажется бесконечной.

— Он очень долго плакал, когда… когда?..

— Когда его мама погибла, ты это хочешь сказать? — Роури проглотил горький комок, который внезапно встал у него в горле, и покачал головой. — Не слишком долго. Врач «скорой помощи» сказал, что он выглядел ошеломленным и очень тихим, хотя, возможно, просто был в шоке…

Лоркан снова заплакал, Роури замолчал, и они улыбнулись, глядя друг на друга. Энджел ощутила невероятную власть его улыбки. Ее словно что-то ударило в сердце.

Лоркан закричал громче, она наклонилась, осторожно вынула его из колыбельки. Он был крошечный, как кукла, с маленькими ручками и ножками, с личиком, покрасневшим от крика.

— Чшш, — нежно шептала она, но ребенок не успокаивался. Энджел с мольбой взглянула на Роури. Она ужасно боялась, что Лоркан снова будет тыкаться в ее грудь в поисках молока.

— Я, пожалуй, пойду и подогрею наконец бутылочку, — сказал Роури.

Энджел было непривычно видеть, как такой большой, сильный мужчина, как Роури, становится рабом грудного младенца. Она, не отрываясь, смотрела на деверя, пока он выходил из комнаты, благо он не мог ее видеть. Девушка мучилась сознанием, что слишком задерживается взглядом на его плотно облегающих черных джинсах, и в то же время не имеет сил отвести глаза.

А ведь она совсем не была сексуально озабоченной женщиной. После бегства Чада ей вообще казалось, что женщина в ней умерла либо вообще не существовала. Но Роури заставлял ее вести себя совсем не так, как обычно. Или дело было в ситуации, в которой они оказались?

Неужели Роури пробудил в ней чувства, которые она считала умершими? Или трагическая смерть мужа так повлияла на нее, несмотря на то что ее брак давно распался? Говорят, люди сильнее чувствуют жизнь, когда кто-то умирает, словно смерть особенно остро заставляет желать испытать всю полноту жизни, пока еще не стало слишком поздно.

Какая ирония судьбы, однако единственный мужчина, который пробудил в ней такие чувства, всегда будет абсолютно недосягаем для нее.

Лоркан пронзительно вопил, Энджел качала его, крепко прижимая к себе и что-то напевая ему, но он был слишком голоден, чтобы сейчас его можно было успокоить подобным образом. Он хотел есть, причем немедленно. Когда Роури вернулся с теплой бутылочкой, она схватилась за нее, как утопающий за соломинку.

В комнате было очень мирно и очень тихо, слышно было только, как причмокивает малютка и как потрескивает огонь в камине. Энджел взглянула на Роури. Огонь бросал золотистые и красноватые блики на его лицо, тени скользили, придавая особую выразительность плавным линиям скул, очертаниям сильного, гордого подбородка. Его глаза казались непроницаемыми, и она невольно задумалась о том, что же происходило в его голове в этот момент?

Его лицо утратило свое непоколебимое выражение, и от этого Роури казался более доступным. Даже для поцелуя. Смутившись и ругая себя за столь неуместные мысли, Энджел отняла бутылочку и начала нежно массировать спинку ребенка. Он срыгнул у нее на руках, и Энджел улыбнулась, довольная.

— О, ты умный, умный мальчик! — проворковала она, и Роури взглянул на нее с полным пониманием.

— Странно, — задумчиво сказал он, — что такая мелочь может приносить глубочайшее удовлетворение.

— Может быть, для юриста это и странно, — улыбнулась Энджел, — но я-то была няней и давно знаю об этом.

Он с уважением наблюдал за ней, пока она возилась с ребенком. Его восхищение нарастало. Он чувствовал себя виноватым, сознавая, что большую часть своей жизни судил о женщинах по их умению делать карьеру и по их внешности. Впервые в жизни он ощутил, какой полнотой жизни веет от женщины, абсолютно спокойной в своей женственности, когда она убаюкивает малыша. Сама эта безмятежность показалась ему очень сексуальной.

Энджел почувствовала его взгляд и встрепенулась.

— Который час? — спросила она.

— Скоро шесть, — лениво ответил Роури. Ему было хорошо и удобно и не хотелось двигаться. — А что?

Энджел состроила гримаску.

— Если шеф-повар похож на Алана Больера, мне не хотелось бы опаздывать к обеду.

Он неохотно поднялся со стула возле камина, подошел к ней и остановился чуть сзади. Энджел почувствовала себя внезапно совершенно беззащитной. Когда он протянул руки, она не сразу поняла, что он всего лишь хочет взять у нее ребенка.

— Давай я искупаю его, пока ты переоденешься к обеду? — предложил он, когда Энджел передала ему Лоркана.

Энджел посмотрела на свое платье, черное платье, которое она надела сегодня утром. Казалось, это было целую вечность назад.

— Переоденусь?

— Ну, да. — Он не мог сдержаться. Его взгляд медленно скользнул по изгибам ее грациозного тела. — Если, конечно, ты не собираешься идти вниз в этом нелепом наряде.

— Ты хочешь сказать, это было бы лицемерием с моей стороны, — спросила она, — носить черное?

Роури только покачал головой.

— Скорее бессмыслицей, — поправил он. — И это совсем не привлекательно, честно говоря.

Она собралась сказать ему, что пойдет в том, в чем ей нравится, что это вообще его не касается и ей абсолютно все равно, выглядит она привлекательной или нет.

Она хотела сказать все это, пока не почувствовала, что совершенно ослеплена синевой его глаз, и, главное, это была бы слишком большая ложь…