Спасения не будет

Глава 31

Загнутый уголок страницы привлек мое внимание и, осторожно разгладив его, я вновь погрузилась в мир Мулоус.

В отличие от меня, инфанте довелось родиться с золотой ложкой во рту, однако в сияющем дворце, наполненном торжественными церемониями и традиционными балами, она не была счастлива. Вынужденная соответствовать, Мулоус присутствовала на каждом мероприятии, однако по окончанию официальной части, всякий раз покидала высшее общество, не желая участвовать в танцах. Скакать по зале, едва успевая за молодыми красавцами или прижиматься к пропотевшему кавалеру, то и дело утирающему пот со лба, было для нее равносильно кошмару. Из трех умений, которые ценились на балу, Мулоус признавала свое поражение по всем трем: чувство прекрасного не позволяло ей добавлять излишества в свой гардероб, светские разговоры казались пустыми, а танцы смертельно утомляли. Не удивительно, что в отличие от наследницы, которая слыла всеобщей любимицей, Мулоус привлекала к себе недовольные взгляды. Не обращая внимания на пересуды и сплетни, все больше времени проводила она в библиотеке, изучая тексты, посвященные универсуму магов. Книги, рукописи, свитки — все раскрывало естественные возможности магов, но только не тайну «иного» дара. Она не находила ничего, что выходило бы за пределы привычного всем магического мира и это приводило ее в отчаяние.

Ситуацию усугубляли и отчеты Шампуса, доказывающие Мулоус, что никакого парнишки с особым даром не существует. От мыслей, что отец умышленно пошел на обман, болело в груди. Растущее чувство предательства порождало пустоту и холод в ее душе, медленно превращая инфанту в мрачное создание. Не желая выходить за пределы своего одиночества, Мулоус все чаще обращалась к дневнику, доверяя повествование разуму, но никак не сердцу. Я читала про пользу, которую чиновники приносили королевству, про встречи с послами империи, про посещение портового города и начало строительства первых военных кораблей, которые Лариусское королевство обязалось поставить в империю в сжатые сроки, про открытие нового театра, и празднование первого сбора трав, куда королевская семья отправилась не в полном составе. Несколько страниц очень много поведали мне о событиях дворцовой жизни и ничего о чувствах Мулоус к Шампусу. И вот наконец…

«Оглушительный звон подков пронзил вечернюю тишину. Я оставила свиток, и встав у окна, приоткрыла гардину. Верхом на белой кобылице, бока и грудь которой расписаны темной охрой, Шампус влетел во внутренний двор, спешился и вместе с поводом отдал конюху указания относительно кобылы, принадлежащей к аборигенной породе, на которую удивительно слабо действуют сильные яды.

«Неужели он настолько безрассуден, что до сих пор не отказался от своей идеи бросить вызов природе?» — подумала я и обратилась к иному зрению, чтобы рассмотреть энергетическую оболочку животного на наличие магического вмешательства. Взгляд соскользнул с кобылы, которая на поверку оказалась самой обыкновенной представительницей своей породы, и застыл от изумления. Кое-что Шампусу нарыть все-таки удалось. Значит мальчишка, о котором говорил отец, действительно существует и доказательство тому хранится во внутреннем кармане темного, притягивая взгляд трепетным кружевом света. Этот свет имеет для меня значение большее, нежели чувства, которые завладели сердцем. Любовь можно вылечить, а вот отвернуться от света, который видится мне совершенно особенным, глубоким, неиссякаемым я уже не могу.

Благоразумно выждав время, я опустилась на каменную плиту пола и закрыла глаза. В образовавшейся темноте нарисовала светом покои темного, концентрируя внимание на деталях интерьера. Когда картинка стала ослепительно яркой, я перенесла себя в эту новую реальность и открыла глаза. Свет, недоступный магическому зрению, рассеялся, оставив видимыми лишь материальные предметы, среди которых деревянный стеллаж, глубокое кожаное кресло… и несколько удивленный черный маг с бокалом горячительного в руке.

«Переход не безопасен для тебя», — напомнил БегГар и протянул мне свой платок. Он уже успел освежиться и сменить пропитанный потом и дорожной пылью сюртук.

Вдохновленная своим прыжком, я благодарно приняла платок и проверила, не пошла ли носом кровь.

Сгорая от нетерпения увидеть артефакт, я испытала облегчение и невероятную радость, когда БегГар раскрыл ладонь с которой, натягивая кожаный шнурок, соскользнула перепачканная в золе рыбешка. Ее изогнутое тело, сделанное из толстой проволоки, оплетенной более тонкой, покачивалось, сверкая невидимым и неподвластным магическому зрению светом.

«Красиво, — выдохнула я, и выхватив артефакт, прижала его к груди. — Мальчишка с особым даром существует. Я не одна! Теперь я не одна!» …

«Не одна», — холодно согласился Шампус, и снова наполнил бокал. Я продолжала сидеть на полу, зачарованно глядя на рыбку. Резкий звук лопнувшего бокала словно разбудил меня. БегГар разжал пальцы, засыпая стол окровавленными осколками. Его плечи и руки были напряжены, а взгляд направлен в пустоту прямо перед собой. В этот момент я поняла, что долгие месяцы неустанных поисков среди прозорливых и верных своей вере озерных жителей, жизнь которых сконцентрирована вокруг духов умерших, стали для него непростым испытанием. Его черная душа кровоточила, и это приносило мне боль.

«Спасибо», — тихо сказала я, и сжалась в ожидании его пренебрежительной ухмылки. БегГар повернул голову. В глубине стальных глаз я увидела хаос, который царил в его душе.

«Оставь меня».

Я сжала артефакт и закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, но вместо объятых светом покоев увидела перед собой уставшее лицо темного. В уголках его глаз пролегли глубокие морщины, которые оставило время, проведенное им на стыке смертного мира и неуправляемого мира духов. Его черная энергия, служившая мне защитой, сейчас причиняла боль. Я могла бы укрыться в леденящей тишине моих покоев, но впервые в жизни не захотела этого делать. Все чего жаждало мое сердце — это остаться и освободить БегГара от терзаний.

«Ты все еще здесь?»

Ничего не ответив, я завернула артефакт в платок и спрятала сверток в карман платья. Приблизилась к БегГару и накрыла его ладонь своей.

«Мулоус» …

Я коснулась пальцами его губ и не позволила ему говорить.

«Если бы можно было чувства стряхнуть, как песок с ладони, я бы непременно так сделала» …

Шампус перехватил мою руку.

«Глупо было позволять себе влюбляться в черного мага. Все чего ты добьешься — это растворишь себя в мгновениях тьмы».

«Твоя тьма способна освободить меня от боли и одиночества», — тихо призналась я, на что БегГар лишь усмехнулся:

«С твоей обостренной чувственностью я сделаю твою жизнь невыносимой».

Было слишком наивно полагать, что он придаст значение моим словам. Ведь никому еще не доводилось связать свою судьбу с черным магом и не испытать на себе влияние его деструктивной силы. Страдали все: и маги, и дремы.

Мне не суждено было родиться обычным человеком. Да и магом я не стала. Моя сила не подчинялась естественным законам магии и не оказывала никакого влияния на магический мир. Не знаю, хорошо это или плохо, но знаю, что не отступлюсь от того, что мне так желанно.

«В жестокой природе твоего дара таится чудесная сила. БегГар, я осознанно открываю тебе свое сердце, ведь только священная тьма способна очистить его от боли, — сказала я, глядя в его глаза. — Но могут ли мои слова убедить тебя?»

«Твои слова способны поставить меня на колени».

БегГар коснулся моей пылающей щеки, и привлекая меня к себе, накрыл губы невероятно долгим, страстным поцелуем.

Этой ночью я открыла ему свою душу. Я пропустила через себя его смертоносную силу, напитав ее бездонным чистейшим эфиром…

Заснула я на плече БегГара, впервые ощущая себя счастливой. Однако очень быстро тихую негу сна заполнила вязкая чернота ночного кошмара. С каждым ударом секундной стрелки она становилась плотнее и полновеснее, пока не сдавила грудь так, что стало невозможно дышать. Вздрогнув, я проснулась и до предела наполнила легкие воздухом. Однако куда большее потрясение вызвал вид БегГара. Он сидел в темном углу и, упираясь руками в холодный камень пола, сражался за каждый свой вздох. Лицо облепили мокрые от пота пряди волос, глаза затуманились, а шея раздулась темными жилами.

«Уходи!» … — дыхание оборвалось, и судорога боли пронзила его лицо.

Я сползла с кровати и осторожно коснулась его обнаженного плеча. Его тело, объятое черными языками пламени, горело. Растущая внутри него сила проходила мистическое преобразование. В своем желании вырваться на свободу, черная энергия ломала барьер за барьером, которые едва успевал выставлять Шампус.

До боли сжав мою руку он потребовал, чтобы я убиралась.

«Немедленно!» — выплюнул он вместе с кровью. Внутри меня все похолодело. Я видела что-то ужасное, что отчаянно пыталось взять верх над БегГаром, ломая и подчиняя его изнутри.

«Это не остановить! Убирайся, пока я еще в состоянии себя контролировать!» — закричал он, и прежде чем я успела хоть как-то отреагировать, оттолкнул меня и бросился прочь.

Испуганная до полусмерти, я сидела посреди комнаты, пока страшный грохот не привел меня в чувства — в спешке Шампус разнес ворота конюшни вдребезги. Слушая как вырывается в холодную темноту ночи барабанная дробь копыт, я опустила взгляд на смятые простыни, и содрогнулась от мысли, что это я сделала с ним.

Несколько раз я обращалась к своему дару, пытаясь вернуться в свои покои, но безуспешно. Не видя иного выхода, я вышла во двор. Мне не было дела до сплетен, которыми в скором времени снова будет наслаждаться весь двор, мои мысли были всецело поглощены БегГаром, который умножил свою силу …

В течении нескольких дней один за другим ушли в могилу мудрейшие советники и участники королевских собраний, представители высшей знати и простого люда — все, кто попал под пожирающее действие черной магии. Не избежал прискорбной участи и мальчишка, который взнуздал БегГару коня в ту роковую ночь. Меня же, каким-то невероятным образом, это проклятие не коснулось.

Двор погрузился в траур. Несколько мучительно долгих дней прошли в изнуряющих обрядах захоронения. Из окна своих покоев я наблюдала за скорбной работой могильщиков, устанавливающих очередную надгробную эпитафию, которую аристократы щедро обливали слезами и осыпали белыми лепестками роз.

Когда вернулся отец, родные пенаты встретили его могильными тенями и шепотом молитв. Король собрал оставшихся в живых советников, и они долго обсуждали предательство Шампуса. Этим же вечером отец нанес мне визит. Я не спешила опровергать слухи, но и не подтверждала их. Не добившись от меня признания, отец передал эстафету матушке…

«…Не понимаю, кто в здравом уме способен полюбить черного мага?!» — восклицала она, хватаясь за сердце. Пребывая в гнетущем молчании, я наблюдала за часами, стрелки которых приближались к полуночи…

Едва матушка покинула меня, как раздался робкий стук в дверь.

Сестра говорила много и долго, и каждое слово упреком вырывалось из ее груди. Ушла она с первыми лучами солнца, а я еще долго сидела, слушая предрассветное пение птиц…»

Откровения Мулоус потрясли меня до глубины души. Мое сердце колотилось, а мысли в голове путались. Покои казались душной клеткой, хотелось выйти на балкон и наполнить грудь холодным ночным воздухом, но я продолжала вчитываться в строки, пронизанные болью и чувством безысходности. Двор долго переживал трагедию, и все же, чем дальше уходило время, тем больше пробуждался интерес к жизни.

Двор набрал новых слуг. На конюшне сменили ворота и заперли их в ожидании подходящего дня, когда можно будет завезти молодых коней. Нерешенным оставался только один вопрос — никто не знал, что делать с черным хребтом, внутри которого теперь бурлил мощный источник темной силы. На нем редели леса, обнажая горную породу, из-под которой сочился бесконечный мрак. Вместе с растительностью бесследно исчезали и звери.

Однако, вопреки опасениям, черная магия не коснулась реки — ее воды все также оставались чисты и кишели рыбой. А над островерхими крышами дворца все также кружили птицы. Свободные от сердечной боли, они чувствовали себя гораздо лучше людей…

Истощенная болью окружающих, Мулоус черпала свои силы в бесконечных попытках создать уникальный, не задевающий ленту времени артефакт, способный перемещать своего обладателя в любую точку королевства. С малых лет она видела принципиальное различие между ограниченными и изменчивыми потоками магии и нашим безграничным и гомогенным миром эфира, а потому внушила себе, что нельзя отделить частицу «иной» магии и вложить ее в материальный предмет. Артефакт рыбешки заставил Мулоус пересмотреть свои возможности. Но несмотря на все свои старания, ей так и не удалось внедрить частицу своей энергии ни в металл, ни в дерево, ни в глину, ни даже в растение. Каждый раз пополняя коллекцию своих неудач, она смотрела на рыбешку, которая досталась ей от Шампуса, и снова бралась за работу.

Переломным моментом в ее жизни стал весенний бал, где дамы и господа впервые за долгое время сняли свои траурные одежды. Не получая никакого удовольствия от вечера, Мулоус порывалась покинуть веселье, когда ее остановил незнакомец. Он шагнул навстречу инфанте, галантно поклонился, вручил ей черный сверток и безмолвно растворился в толпе. Вернувшись в свои покои, она с замиранием сердца сорвала упаковку, внутри которой скрывался ценнейший дар — рукопись под названием: «Вершины мистического учения», и с головой погрузилась в загадочный мир, наполненный странной силой, прекрасно сочетающейся с разнонаправленными энергиями магического мира.

Рукопись оправдала самые дерзкие ожидания Мулоус. Она поняла причину своих неудач — невозможно наполнить то, что уже полно. Очень скоро она уже умела очищать материал от чужеродной энергии, наполнять его чистейшим эфиром и накладывать узконаправленные заговоры. Однако созданный ей артефакт все равно отказывался переносить испуганную служанку даже в соседнюю комнату.

В дальнейшем Мулоус получила еще несколько рукописей, и каждая из них хранила в себе недоступные обычным магам знания. Однако не только это стало доказательством истинных чувств темного. Вскоре она любовалась подвеской с камнем кроваво-красного цвета, который ограждал ее от каких бы то ни было проявлений черной магии. Однако то, что сделала Мулоус, меня удивило. Вместо того чтобы опустить подвеску на шею, она расковыряла каст, вынула камень, а после избавилась от золотой цепи, словно та ничего не стоила:

«Сжимая в руке кроваво-красный камень, я смотрю на эти белые листы. Я знаю, какие бы мысли я вам не доверила, вы сохраните их, все до последней буквы. Однако сейчас я нахожусь во власти эмоций, и я не знаю, как быть. С одной стороны, мне сложно отказать себе в удовольствии увидеть того, по ком тоскует мое сердце, с другой, если что-то пойдет не так, я не хочу, чтобы моя семья страдала.

Не думала, что захочется рассказывать про свой первый «прыжок». К сожалению, память не позволяет мне детально вспомнить все обстоятельства, при которых мы с отцом оказались в темном лесу. Помню только, что наша лошадь повредила ногу, и нам пришлось оставить ее. Отец, склонившись надо мной, успокаивал, что бояться мне нечего, и что очень скоро мы отправимся домой, нужно лишь подождать, пока он поможет Заре (так звали нашу серую в яблоках). Он коснулся губами моего лба и пошел помочь кобыле, которая в попытках подняться, причиняла себе невыносимую боль. Оказавшись одна посреди черного леса, полного враждебных звуков, ощутив чужую обжигающую боль в груди, я в испуге сжала маленький камень, который подобрала на безлюдной дороге, когда мы останавливались на привал. Вдруг пространство омыло волной яркого света. Этот свет зажег землю, расцветив стволы и ветви деревьев, каждый листочек, каждую травинку. Свет был ослепительно ярким, и я зажмурилась. А когда открыла глаза, то поняла, что лежу на том самом месте, где подобрала камень. Мне стало легче, но всего на мгновение. Голова пошла кругом, из носа хлынула кровь, и я потеряла сознание. Тогда я была слишком мала, чтобы понять, что между камнем и местом где я его нашла существует связь.

Сейчас я это понимаю, и переместиться в пространстве для меня не составляет труда…

В тот день Мулоус снова решилась на «прыжок». Когда это произошло, она поняла, что для правильной работы ее амулета необходим ориентир. И не важно какой формы и цвета он будет, ведь даже самый неказистый камень в ее руках будет работать.

Дело стало за малым — найти Шампуса. К счастью, на отрезанном от материка острове о черном маге знали абсолютно все.

Никак не ожидая увидеть возлюбленную, Шампус смотрел на Мулоус так, словно она была призрачным видением. Чувствуя острую потребность заполнить тишину Мулоус делилась последними новостями высшего света. Она рассказывала о многочисленной делегации, прибывшей из себрийской империи, и о торжественной церемонии передачи военных кораблей, построенных лариусскими умельцами. Ее рассказов хватило на целую ночь, а поутру она ушла, растаяв как дым.

Вернувшись, Мулоус долго подбирала форму для будущего артефакта: продумывала до мельчайших деталей, делала зарисовки, сидела у мастера ювелирного дела и каменщика, объясняя, что именно она хочет. Первому предстояло изготовить серебряную птицу, второму — сосуд из горного хрусталя.

Через день Мулоус снова встретилась с Шампусом, который ни на минуту не покидал ее мыслей. Энергия Шампуса не причиняла ей вреда, и как только черный маг это понял, им уже было не до разговоров.

Мулоус была достаточно хитра, чтобы не вызывать подозрения у домашних. Да и им было не до нее — король со своими подданными были заняты влиятельными гостями, стараясь делать все, чтобы добиться их благосклонности, ведь сохранение худого мира лучше доброй войны.

Как-то днем, когда Мулоус собирала в шелковый платок зерна мака, в сад вышел Салт де Фиер. Пряча зерна от его любопытного взгляда, Мулоус осторожно завернула края платка. Богатый выходец из империи улыбнулся и, не спуская с нее глаз, склонился в поклоне. Мулоус поспешила уединиться.

Затворившись в своих покоях, Мулоус открыла резную шкатулку с серебряной птицей внутри. Один за другим она «очищала» маковые зерна и наполняла их энергией эфира, пока они не начинали искриться. Она так и не успела доверху наполнить хрустальный сосуд, и горстка темных зернышек осталась лежать на платке, когда пришел доверенный слуга короля.

Через приоткрытую дверь она услышала обрывок разговора отца с имперцем, которому, как оказалось, очень понравилась инфанта. Похолодев от ужаса, она распахнула двери, и заявила, что ни за что не выйдет за Салт де Фиера. Той же ночью она, упав в объятия Шампуса, прорыдала на его груди до самой зари. Однако, как это обычно бывает, беда не приходит одна, и вернувшись в свои покои, Мулоус обнаружила пребывающую в полуобморочном состоянии матушку, зажимающую мертвенно бледными пальцами ее дневник, и отца, внимательно рассматривающего подаренные Шампусом рукописи.

«… Стоило нашим взглядам встретиться, я сразу поняла, что, если у отца и были сомнения, относительно моего брака, теперь их не осталось».

На этом повествование Мулоус обрывалось. Я перевернула залитую слезами страницу, и убедившись, что она пуста, закрыла дневник. Я знала, что случилось дальше. История донесла до наших дней события тех лет. Король действительно посчитал брак доверенного лица императора Себрии и инфанты Мулоус благоприятным стечением обстоятельств и, вопреки желанию своей дочери, благословил этот союз. Королевская чета занялась подготовкой к свадьбе. Однако, когда настал судьбоносный день, в распахнутых дверях торжественной залы появилась фигура черного мага. В тот день многие ощутили на себе всю жестокость выпущенной на свободу страшной силы. Шампус стер с лица земли себрийскую делегацию, не оставив и пепла от первых лиц могучей империи, уничтожил дворцовую стражу, и всех, кто пытался его остановить. Я помнила так же, что в том ожесточенном сражении при невыясненных обстоятельствах погибла и сама Мулоус.

Я потушила свечу и сжала на груди артефакт серебряной птицы. Перед глазами стали мелькать картины из необыкновенной жизни Мулоус. Она ведь любила Шампуса, любила глубоко и страстно. И это чувство было взаимным. Я будто слышала тихий смех Мулоус, которая в словах Шампуса видела признание в любви. Он говорил, что она болевая точка, которая сводит его с ума. Она с улыбкой на устах отвечала, что тоже любит его. Однако этой любви не суждено было выжить.

Стало трудно дышать, я в потемках накинула плащ и вышла в сад. Бредя по узкой каменной дорожке и пытаясь утихомирить неспокойное сердце, я не сразу заметила Шампуса. Удерживая меня взглядом, он вышел из темноты и склонившись так, чтобы я смогла почувствовать ток его черной энергии, тихо и спокойно произнес:

— Это я убил Мулоус.