Спасенные любовью

Глава 6

Она проснулась от стука в дверь.

— Уже половина восьмого, сеньорита!

Лючия огляделась вокруг, с трудом соображая, где она находится.

Ей снилось, что она все еще в пути. Скачет куда-то на коне, скачет и скачет, хотя заранее знает, что никогда не достигнет цели. Только окончательно проснувшись, она поняла, что находится на асиенде у Боливара. И тут Лючия вспомнила.

Перед тем как лечь в постель, она впервые за последние восемь дней приняла ванну. Настоящую ванну с горячей водой! Боже, как прекрасно было ощущать свое тело чистым! Тучи дорожной пыли, нестерпимый зной, нехватка воды — все это было позади.

Лючия критически осмотрела себя в зеркале, и нашла свою внешность весьма далекой от совершенства. Как это дон Карлос мог назвать ее прекрасной? Вот если бы перед ним оказалась Мануэлла Саенз или Кэтрин! Лючия опять удивилась прозорливости Жозефины, которая догадалась положить в небольшую корзину несколько ее лучших платьев. Они не отличались особой изысканностью, но зато очень шли ей, подчеркивая ее женственность и стройность фигуры.

Поэтому Лючия надеялась, что дон Карлос не будет разочарован при ее появлении, однако она ничего не смогла прочитать на его лице — оно было непроницаемо. Де Оланета вежливо поинтересовался ее самочувствием и выразил надежду, что отдых был достаточным для того, чтобы принять участие в обеде.

В это время появился Боливар в сопровождении хорошенькой девушки. Лючия не очень удивилась, увидев, что она не единственная женщина на асиенде.

— Мисс Каннингхэм — сеньорита Джоакина Герейкоу, — представил их друг другу генерал. Обе девушки присели в галантном реверансе. — Сеньорита живет в Гуаякиле вместе со своей сестрой. С тех пор как нахожусь здесь, я еще не встречал более гостеприимных и прелестных девушек. Я их называю своими ангелами-хранителями.

Они прошли в личную столовую генерала, и Лючия все время, как и на балу в Кито, наблюдала за Боливаром. Не отрывая глаз от Джоакины, он рассыпался в комплиментах, а та таяла в лучах его обаяния.

Генерал говорил так много, что ни Лючия, ни дон Карлос не могли принять участие в разговоре: они оба сидели молча за столом, уставленным разнообразными блюдами и винами.

После обеда все прошли в маленькую, богато обставленную гостиную. Выпив изрядное количество вина, Боливар стал называть Джоакину только по-испански — La Gloriosa[2], чем, возможно, хотел подчеркнуть близость их отношений.

— Вы должны полюбить La Gloriosa так же, как ее полюбил я, — весело обратился Боливар к дону Карлосу и Лючии.

— И так же, как люблю тебя я, Mi Glorioso, — не растерялась Джоакина.

Боливар страстно поцеловал ее руку:

— Ты прочно поселилась в моем сердце, мой сладкий ангел!

У Лючии и дона Карлоса хватило ума понять, что они здесь явно лишние.

— Ваше превосходительство простит меня, если я лягу в постель пораньше? Восьмидневное путешествие дало о себе знать, и короткий сон сегодня днем оказался явно недостаточным.

— О! Конечно! Мисс Каннингхэм, я хочу еще раз поблагодарить вас за беспримерную храбрость, благодаря которой был спасен от верной гибели один из моих соратников!

— Что ж, очень рада, что успела приехать сюда вовремя.

Лючия и дон Карлос проследовали к дверям, успев заметить, что генерал опять, но уже более настойчиво занялся прекрасной Джоакиной.

Только остановившись у дверей своей комнаты, Лючия отвлеклась от мыслей о Боливаре и взглянула на дона Карлоса.

Как ей хотелось снова поцеловать его и чтобы сильные руки де Оланеты обвились вокруг нее так же, как и тогда, при прощании в павильоне, когда казалось, что они расстаются навсегда. Никогда еще Лючия не испытывала такого сильного желания прижать свои губы к его губам.

— Я вынужден еще раз попросить вас уехать отсюда завтра, — сказал дон Карлос прерывающимся голосом. — Путешествие обратно будет намного легче, торопиться больше некуда. Пожалуйста, сделайте так, чтобы после полудня вас уже здесь не было.

Наступило неловкое молчание.

— Я должна… я должна уехать так скоро? — Она спросила машинально, словно в полусне. Ей казалось, губы сами произносят слова, не осознавая их смысл.

— Ваш отец будет в ярости, я знаю.

Лючия посмотрела на него снизу вверх и прошептала:

— Наверное… Может быть, мне не стоило приезжать сюда?

— Лючия, я уже говорил и говорю снова: вы поступили абсолютно правильно, не стоит повторяться. Вряд ли я смогу когда-нибудь отплатить вам тем же.

Это было правдой. Что она могла возразить? Отец действительно будет очень рассержен, да и ее репутация будет слегка «подмочена». Но что это в сравнении с тем, что жизнь дона Карлоса теперь в безопасности, а испанцы со своими ловушками и интригами потерпели крах? Лючия стояла, не шелохнувшись, прислушиваясь к своему сердцу.

— Я думаю, вы несколько шокированы тем, что увидели сегодня… Короче, тем, что происходит между Боливаром и сеньоритой Джоакиной.

— Да, признаться. Выезжая из Кито, я была уверена, что он любит сеньору Саенз.

— Когда генерал потерял первую жену, он поклялся, что никогда больше не свяжет свою жизнь ни с одной женщиной. С тех пор он поддерживает отношения только с теми женщинами, которые не ищут длительных связей. — На губах дона Карлоса появилась улыбка. — А Мануэлла Саенз очень требовательна и не любит упускать то, чего она не хочет упустить.

— Спасибо за разъяснение. Думаю, что поняла ход ваших мыслей.

— Поймите, каждый человек, каким бы он ни был, имеет свою ахиллесову пяту. И генерал… Тот путь, который он сам себе избрал… А он ведь очень темпераментен, ему необходима женщина, но только как партнер, не больше.

— То же самое я не раз слышала в Кито, — пробормотала себе под нос Лючия. — Говорят, что находились женщины, которые участвовали в сражениях, лишь бы оставаться рядом с Боливаром.

— Совершеннейшая правда, мисс. Однако это было их собственное желание, их личная блажь, генерал здесь ни при чем. Хотя, надо отдать им должное, частенько во время сражения эти женщины держались мужественнее мужчин. Поймите, Боливару совсем не нужна женщина в бою, он ищет в них отдохновение после боя.

Из коридора, в котором они стояли, был виден двор асиенды. Яркая луна серебрила крышу напротив. Лючия как зачарованная пошла по коридору в направлении лунного света, словно он манил ее холодными голубоватыми отблесками. Тихие шаги дона Карлоса раздавались позади нее.

— Я не так уж давно приехала в Южную Америку, но именно здесь поняла, что такое война и ее страшные последствия. — Она перевела дыхание. — Мне и раньше, конечно, все это было знакомо по книгам, но понять и почувствовать до конца…

— А теперь ваше мнение изменилось?

— По крайней мере мне стало казаться, что если женщина не может что-то сделать… То есть если она не может принести какую-то реальную пользу, то… то ей лучше вернуться в Англию, — договорила она, окончательно сбившись.

— Вы не понимаете, видимо, до конца, как много сделали для нас! Меня бы уже давно не было в живых, если бы не вы. Это что, детские игры, по-вашему?

— Нет. Если бы не я, то, наверное, нашлась бы другая женщина, которая сделала бы то же самое. — При упоминании о другой женщине Лючия почувствовала что-то похожее на ревность. Конечно, она была не первой девушкой, которая любила дона Карлоса и пыталась добиться его взаимности. Такого красивого молодого офицера женщины никак не могли обойти стороной. Лючия вновь ощутила страстное желание оказаться в объятиях дона Карлоса, прикоснуться к его губам, чтобы на всю жизнь запомнить эти минуты и хранить их в своем сердце.

В ее голове проносилась мысль — вот и кончено все. Пройдет совсем немного времени, и они расстанутся навеки.

Каким-то странным, чужим голосом дон Карлос произнес:

— Теперь вам необходимо отдохнуть. Предстоит долгий путь обратно, хотя вы уже можете не торопиться. Сопровождать вас будут не солдаты Мануэллы, а те люди, которых я вам дам. Это мои лучшие воины, с ними ваша безопасность будет обеспечена, и вы совершенно спокойно доберетесь до дома — это я могу вам гарантировать.

— Благодарю… Спасибо вам. — Лючии казалось, что ее голос звучит откуда-то издалека. — Буэнос ночас, сеньор.

Дон Карлос стоял в серебристых отблесках лунного света и был сейчас еще красивее.

— Спокойной ночи, Лючия, — ответил он по-английски, — и хорошего вам сна.

Она открыла дверь спальни и почувствовала, что уходит от дона Карлоса навсегда. Его шаги вскоре затихли в другом конце коридора, и ее глаза наполнились горькими слезами.

Она проснулась очень рано, но не стала сразу вскакивать с постели. Сквозь щелки неплотно прикрытых штор в спальню пробивались тонкие лучи утреннего солнца. Она настежь распахнула окно, и на нее сразу пахнуло свежестью рождающегося дня.

Лючия вспомнила, что дон Карлос просил ее уехать до полудня. А где же он сейчас? С солдатами? Вместе с генералом? У нее оставалась пока смутная надежда увидеть де Оланету еще раз, теперь уже точно — в последний. Боевой офицер, который готовит своих солдат к военным действиям, всегда занят, но, может быть, он найдет для нее несколько минут, чтобы попрощаться? Лючия выглянула в окно и подумала о зыбкости этой надежды — человек, которого она любит, видимо, не испытывает к ней ничего, кроме благодарности. А поцелуй… Что ж, каждый выражает признательность по-своему.

— И все же я люблю его, — с болью прошептала она, — неужели я никогда его не увижу…

Да, это было вполне вероятно. Боливар собирался дать последний бой испанцам, а потом… Потом он, очевидно, пойдет в Перу.

Лючия плохо разбиралась в тонкостях военного искусства и в политике, но даже ей было понятно, что соседняя страна под руководством бездарного Сан-Мартина может снова оказаться у роялистов. Испанцы, мечтая о восстановлении былого господства, прекрасно понимали, что Перу — самое слабое звено в освободительном движении. В любом случае дон Карлос будет драться в первых рядах повстанцев и не покинет Боливара до самого конца. Зачем она ему нужна?

Лучшим выходом для нее из создавшейся ситуации было возвращение в Англию. Может быть, там, вдали от этих сияющих гор, она сумеет со временем забыть дона Карлоса.

Лючия тщательно умылась, памятуя о том, что теперь долго не сможет этого делать, и надела амазонку Мануэллы. Да, Саенз была так предана своему генералу, а тот бессовестно флиртовал с другими женщинами, как будто охладел совершенно к своей былой любви!

— Все мужчины одинаковы! Они не терпят постоянства, — вырвалось у Лючии.

Дон Карлос, правда, не догадывается о ее любви в отличие от Боливара, который прекрасно знает о тех чувствах, которые испытывает к нему Мануэлла!

Что для дона Карлоса ее неожиданный приезд в Гуаякиль? Проявление преданности республике, не больше. Очевидно, он даже не задумывается о том, что Лючия пожертвовала ради любви честью и репутацией своей семьи…

Пришла пора готовиться в обратный путь, ей нужно было дать указания слуге упаковать корзины.

Она решительно спустилась во двор, и ее сердце замерло: дон Карлос спешивался с коня около ворот. Он стремительно подбежал к Лючии, шпоры на его ботфортах зазвенели. Он был очень хорош в форме полковника.

— Доброе утро, — улыбнулся дон Карлос. — Вижу, вы уже готовитесь к отъезду.

Лючия кивнула — она боялась, что не сможет говорить спокойно.

— Я уже проинструктировал ваших сопровождающих, чтобы они не торопились в дороге. Конечно, вам стоило бы отдохнуть еще несколько дней, но гостиницы Гуаякиля не имеют достаточно удобств, а в ставке Боливара, как вы догадываетесь, вам оставаться невозможно.

Лючия наконец-то обрела способность говорить.

— Да, конечно. Я уже все поняла… — сказала она тихим голосом.

— Кроме того, я попросил генерала написать вашему отцу письмо с необходимыми разъяснениями. Это будет значительно проще, нежели вы, вернувшись домой, станете объяснять ему что-нибудь сами.

— Это… это очень любезно с вашей стороны.

— Послушайте, Лючия, может быть, мы выпьем с вами по чашечке кофе перед отъездом?

Почувствовав в его голосе непонятное волнение, она быстро, словно боясь, что может передумать, ответила:

— Нет. Думаю, мне пора трогаться в путь.

— Что ж, как вам будет угодно.

Его слова заглушил топот копыт, и во дворе появился одинокий всадник. Он с трудом удерживал взмыленного черного жеребца. Когда всадник подъехал ближе, Лючия увидела, что это совсем не мужчина. На коне сидела Мануэлла Саенз.

— Мануэлла? — воскликнул дон Карлос.

— Вы так сильно удивлены, увидев меня здесь, Карлос? — Мануэлла ловко соскочила с коня и подала руку де Оланете.

В ее взгляде было что-то такое, что Лючия опять ощутила укол ревности. Саенз, как всегда, была просто восхитительна — восхитительна так, как может быть хороша молодая красивая испанка, разгоряченная дорогой, с ослепительной улыбкой на лице.

— Где генерал? — деловито продолжала она. — Я привезла хорошие новости.

— Он здесь! — послышался голос стремительно слетающего вниз по ступеням Боливара. — Возможно, возможно ли, Мануэлла, что вижу вас снова? Я все это время думал только о вас, бредил вами, моя дорогая, и вдруг вы передо мной!

Лючия с удивлением смотрела на Боливара, слушала его возбужденную речь и не верила своим ушам, ведь она знала, что эту ночь он провел в обществе прекрасной La Gloriosa.

— Возможно, мой генерал, но я не одна. Со мной приехал сэр Джон Каннингхэм.

— Папа?!

Боливар и дон Карлос вопросительно смотрели на Мануэллу, не произнося ни слова.

— Я купила у него оружие, мой генерал, купила для вас. Я уже заплатила за него, и сейчас его выгружают на берег под присмотром сэра Джона.

— Это невозможно! — воскликнул Боливар. — Где вы нашли такую уйму денег?

Кажется, Саенз упивалась своим триумфом.

— За ваше оружие было уплачено испанским золотом!

— Но как? Каким образом?

Мануэлла торжествующе улыбнулась:

— Дайте мне чего-нибудь выпить, Симон. Думаю, я заслужила это, затем я расскажу вам подробно про эту покупку и о том, как счастлива видеть вас. — Голос звучал ласково, но испанское произношение придавало ее речи страстную интонацию.

Не успели они сесть за стол, который стоял в углу двора, как генерал, не в силах больше сдерживаться, воскликнул:

— Расскажите! Мануэлла, ради Бога, немедленно расскажите мне обо всем! — Боливар держал руку Саенз в своей руке, не выпуская ни на минуту.

Ее глаза светились от любви.

— Как только мисс Каннингхэм ушла от меня той ночью, я ни на минуту не могла заснуть. Я все размышляла, где найти деньги на покупку груза сэра Джона, и наконец придумала.

— И что же?

— Испанский казначей при бывшем президенте! Его дальнейшая судьба была неизвестна, но ведь не исключено, подумала я, что он до сих пор находится в какой-нибудь из китских тюрем. Мне пришлось обратиться к Сукре за помощью, и он быстро помог отыскать его. Оказалось, что казначей жив и действительно находится в заключении.

— И вы были уверены, что он вам захочет помочь? Кроме того, не забывайте, что это бывший испанский казначей, бывший. Откуда у него деньги? — заинтересованно спросил дон Карлос.

— Я исходила из того, что еще не было такого испанского правительства, которое не держало бы тайный резерв на случай внезапного возвращения домой президента и кабинета министров. Эта мысль должна была прийти мне в голову и раньше — ведь в казне президентского дворца находилась только четверть всех денег, и то хранились они там для отвода глаз.

— Не раз я говорил Сукре, что надо лучше искать, — пробормотал Боливар с досадой.

— Короче говоря, — продолжала Мануэлла, — я пообещала казначею не только жизнь, но и свободу в обмен на информацию — место хранения остальных денег из президентского резерва.

— Я поражен, как вы могли догадаться, что деньги вообще существовали.

— Наверное, сам Господь Бог подсказал мне эту мысль.

— Ну и что же вам ответил казначей? — продолжал дон Карлос свой допрос.

— Немного поколебался, полагаю, больше для вида, но в конце концов сдался.

— Сколько? — Краткий вопрос Боливара прозвучал как пистолетный выстрел.

Лючия заметила, что его пальцы, держащие руку Мануэллы, сжались и побелели.

Очевидно, для того чтобы ее ответ произвел на генерала больший эффект, Саенз чуть помедлила, а затем, четко выговаривая каждое слово, произнесла:

— Триста тысяч песо.

Боливар вскрикнул.

— После этого сэр Джон и я немедленно отправились в Гуаякиль.

— Невероятно! — Казалось, генерал Боливар задыхается. — Вы даже не представляете, как нам нужно это оружие! Каждая единица на учете!

— Про это я знала. — Теперь голос Мануэллы звучал серьезно.

Около стола появился слуга с вином и кофе.

— Но это еще не все. Как только сэр Джон и я приехали сюда, я обратила внимание на одного человека в порту. Он только что сошел с корабля и искал вас, Карлос.

— Меня?!

— Неужели вы думаете, что я сказала бы ему, где вас можно найти, пока не выяснила бы наверняка, кто он такой и что ему нужно?

— О чем речь, сеньора!

— Человек, разыскивающий вас, прибыл из Шотландии.

Лючия взглянула на дона Карлоса — он, не отрываясь, смотрел на Мануэллу, ожидая продолжения.

— Карлос, ваша матушка умерла… Я плохо разбираюсь во всех этих вопросах, но, кажется, теперь вы граф Страскрейгский.

Дон Карлос потрясенно молчал, не в силах произнести ни слова.

— Примите мои соболезнования, Карлос. — Боливар нарушил затянувшуюся паузу. — Мне прискорбно слышать о том, что вы потеряли мать, которая была лучшей представительницей вашей достойнейшей семьи.

— Карлос, объясните нам, пожалуйста, каким образом вы теперь унаследуете титул? Я не совсем понимаю, — попросила Мануэлла.

— В Шотландии титулы наследуются по женской линии, — глухо ответил тот. — Мой дед был графом Страскфейгским, но Бог не дал ему сына. После его смерти моя мать стала главой семейного рода…

— И теперь вы автоматически становитесь графом!

— Совершенно верно, сеньора.

Несмотря на ровный тон, было заметно, как сильно дон Карлос расстроен известием. Лючии очень хотелось сказать ему что-нибудь в утешение, но при Мануэлле и Боливаре она не решалась. Оставалось только надеяться, что де Оланета без лишних слов поймет, что происходит в ее душе.

За столом опять повисло тягостное молчание. Услышав приближающиеся шаги за своей спиной, Лючия оглянулась — позади стоял сэр Джон Каннингхэм, который был настроен весьма агрессивно.

— Доброе утро, сэр Джон, — вскочил Боливар. — Могу ли я сказать вам, что рад столь успешному завершению нашей сделки, которая явно удовлетворяет обе стороны — и продавца, и покупателя?

Каннингхэм вежливо поклонился в ответ и пожал протянутую руку. Лючия видела, что он очень сердит и с трудом сдерживает отеческий гнев. Иногда сэр Джон бросал на дочь такие взгляды, что, казалось, еще немного, и она лишится чувств.

— Итак, Лючия, — резко начал он, отвернувшись от генерала, — я вижу, ты здесь. Сеньора Саенз сказала мне, где я смогу тебя найти! Когда мы вернемся в Кито, у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить о твоем поведении. — Он неодобрительно поглядывал на амазонку Лючии и офицерское кепи, лежащее рядом. — Я прихватил с собой некоторые твои вещи, поэтому, будь так любезна, смени чужое м-м-м… платье на свое собственное.

— Да… папа, — ответила Лючия тихим и покорным голосом, каким всегда разговаривала с отцом. Присутствие сэра Джона, казалось, подействовало на нее так сильно, что она чувствовала себя маленькой, беззащитной девочкой.

Лючия начала подниматься из-за стола, но в это мгновение широкие плечи дона Карлоса загородили ее от тяжелого взгляда отца.

— Ваша дочь, сэр Джон, — заговорил он на чистом английском, — приехала сюда для того, чтобы спасти мою жизнь. Кроме того, и генерал Боливар может это подтвердить, ее сведения спасли от разгрома всю республиканскую армию.

Каннингхэм опять вежливо поклонился дону Карлосу, хотя Лючия прекрасно понимала, что ему было абсолютно все равно, что говорит этот незнакомец.

— Я знаю мисс Каннингхэм несколько дольше, чем вы думаете, — продолжал дон Карлос, — и… и я прошу руки вашей дочери!

Если бы сейчас посреди двора взорвалось пушечное ядро, это произвело бы на присутствующих меньшее впечатление.

У Лючии перехватило дыхание, и она упала на стул, не видя ничего перед собой. Лица генерала и Мануэллы Саенз вытянулись от изумления.

Боливар нашелся первым:

— Мой дорогой Карлос! Клянусь честью, это было самое лучшее, что я когда-либо слышал! Позволь мне поздравить тебя! И вас, сэр Джон, с приобретением прекрасного зятя — это вам подтвердит, не раздумывая, каждый республиканец. — Он начал поочередно трясти руки обоим мужчинам.

Мануэлла наконец очнулась, и на ее лице появилась озорная улыбка.

— Присоединяюсь к поздравлениям, Карлос! Вы преподнесли нам сюрприз, огромный сюрприз! Любовь всегда выигрывает! — Что-то насмешливое проскользнуло в ее голосе, и Лючия вдруг почувствовала себя крайне неуютно — так же, как в ту ночь у Мануэллы, когда она послала в Гуаякиль ее, а не курьера.

— Мы поговорим об этом позже, — с важностью ответил сэр Джон дону Карлосу, но без явного энтузиазма.

— Вы, очевидно, еще не знаете, дорогой сэр Джон, что дон Карлос с недавнего времени — граф Страскрейгский.

Брови Каннингхэма медленно поползли вверх.

— Граф Страскрейгский? — переспросил он уже совершенно иным тоном.

— Да, моя матушка скончалась!

— Черт побери, я же знавал старого графа!

— Это был мой родной дед, отец моей матери, сэр!

Лючия знала, что отец медленно и тяжело воспринимает любую новость, тщательно взвешивает и обдумывает все, что слышит, прикидывая в уме все «за» и «против». Безусловно, и сейчас его мозг напряженно работал, вычисляя выгоду, которую мог бы принести этот брак, хотя Лючия заранее была уверена, что, узнав о титуле дона Карлоса, тем более шотландском, отец уже в душе согласился, но вида не показывает для пущей важности. Вступление в родственные связи с известным семейством Шотландии никак не могло повредить сэру Джону.

Именно в этот момент Лючия поняла — что бы сейчас ни сказал отец, Боливар или Мануэлла, она не сможет выйти замуж за дона Карлоса, который, как благородный человек не мог не сделать этого предложения. Безусловно, он стремился спасти репутацию девушки, которая провела ночь на асиенде генерала, — этим все и объяснялось. Нет! Она никогда бы не согласилась принять такую жертву.

Опустив глаза, словно не замечая, что вокруг происходит, она медленно, через силу встала из-за стола.

— Мне нужно пойти переодеться, папа, — сказала она чуть дрогнувшим голосом. Господи! Сколько душевных усилий нужно было потратить, чтобы произнести одну эту фразу.

Не поднимая головы, она прошла мимо дона Карлоса в сторону своей спальни. Лючия двигалась, как сомнамбула, и опомнилась лишь перед зеркалом, когда увидела свое побледневшее лицо. Невозможно, чтобы дон Карлос от чистого сердца сделал ей предложение в тот самый момент, когда она была готова проститься с ним навсегда. Просто он порядочный и честный мужчина, а Лючия не желала устраивать свою судьбу такой ценой. Она, конечно, была бы на вершине счастья, выйдя замуж за Карлоса. Даже если бы он не любил ее, необъятной любви Лючии хватило бы на обоих. Но зачем обманывать себя? Брак без любви не имел никакого смысла.

В дверь тихо постучали.

— Войдите, — пригласила Лючия.

В комнате появились два солдата, которые внесли дорожный сундук и шляпную картонку. Они осторожно поставили все на пол и так же тихо удалились. Лючия дождалась их ухода, затем медленно подошла к сундуку, вынула из него свое дорожное платье из синего шелка и накидку того же цвета. В коробке лежала небольшая шляпка.

Глядя на свою старую, такую знакомую одежду, Лючия подумала, что поставлена последняя точка в ее не состоявшемся романе, о котором никто никогда не узнает, кроме нее самой. В скором времени она вернется в Англию. Прощайте, несбывшиеся мечты!

Перед глазами стоял дон Карлос, такой, каким она увидела его впервые, — слабый и покачивающийся, когда он рухнул на пол и успел только сказать ей, что уже мертв. Ведь именно в те минуты Лючия впервые почувствовала, что она уже не девочка и может самостоятельно принимать решения независимо от кого бы то ни было. Нисколько не сомневаясь, она твердо решила спасти незнакомого испанца. Сейчас она была уверена, что полюбила дона Карлоса уже тогда, в маленьком садовом павильоне.

Только вот что она сделала для того, чтобы он заметил ее чувства? Кем она является для него — человека, жизнь которого полна опасностей и приключений? Ведь темпераментному и отчаянно храброму дону Карлосу больше подходит другая женщина — такая, как, скажем, Мануэлла Саенз.

Лючия вздохнула — Мануэлла действительно подошла бы ему во всех отношениях, однако сердце этой женщины уже было отдано Боливару, который без зазрения совести развлекался в ее отсутствие с другими женщинами. Нет! Это была любовь совсем другого сорта, совсем не похожая на ту, какую она испытывала к дону Карлосу — Лючия не представляла себе, что сможет полюбить еще кого-нибудь. Думая о том, что сегодня последний день их недолгого романа, она уже знала, что дон Карлос де Оланета останется для нее единственным мужчиной на всю жизнь.

«Да! — подумала Лючия. — Ни один мужчина не сможет меня сейчас понять, для этого нужно родиться женщиной».

Она вышла из спальни, держа в руках амазонку, и обратилась к слуге, проходившему мимо:

— Вы не могли бы указать мне комнату, которую занимает сеньора Саенз?

— Да, сеньорита, я только что отнес ее вещи. Третья дверь с правой стороны.

Лючия быстро прошла в указанном направлении и, войдя к Мануэлле, увидела, что она приводит в порядок привезенные с собой вещи.

— А, это вы, мисс Каннингхэм!

— Да, сеньора, я принесла вам одежду, которую вы любезно одолжили мне для поездки. — Она аккуратно повесила амазонку на спинку стула.

— Я с удовольствием сделала это. Однако сейчас меня беспокоит ваш отец — похоже, он очень сердит на вас. Всю дорогу от Кито до Гуаякиля он то брюзжал, то, наоборот, переходил на высокопарный стиль — но все сводилось к тому, что он не одобряет ваш поступок. Ха! Зато теперь, когда вы станете женой шотландского графа, он успокоится и простит вас.

— Сеньора, мне нужна ваша помощь.

— Моя помощь? А что такого случилось, что вам нужна моя помощь?

— Видите ли, в действительности дон Карлос совсем не желает жениться на мне. Просто он не хочет оставлять меня… м-м-м… скажем так, скомпрометированной.

— Лючия, он попросил вас о том, о чем никогда не просил ни одну женщину, уверяю вас. Неужели вам это ни о чем не говорит?

— Сеньора, он не любит меня, и я считаю, что это серьезная причина для того, чтобы ответить ему отказом.

— Но вы еще не ответили. А что скажет ваш отец?

— Вот в этом и состоит моя просьба к вам. Пожалуйста, сеньора, вы такая энергичная, такая волевая… И у вас такой авторитет. Могли бы вы организовать для меня что-нибудь, чтобы я смогла немедленно отплыть в Англию? Должен же найтись какой-нибудь корабль, на который меня взяли бы пассажиром.

— А вы уверены, что действительно хотите этого? — прищурилась Мануэлла. — Неужели перспектива брака с доном Карлосом нисколько вас не прельщает? Особенно сейчас, после получения им графского титула?

— Как раз вот это для меня не столь важно.

— Очень много женщин выходят замуж без любви! Я знаю по себе! Поверьте, это совсем не так страшно, как кажется вначале.

Мануэлла улыбнулась, но, увидев серьезное лицо Лючии, перестала улыбаться.

— Ну хорошо! Не стоит объяснять мне то, что я и так хорошо понимаю. В конце концов, вы — англичанка, у вас свои взгляды на некоторые вещи, которые испанка никогда не поймет, считая, что вы все осложняете. Но подумайте — то, что вы приехали сюда одна, роняет вас в глазах общественности, как бы ханжески это ни звучало. А дон Карлос будет заботиться о вас до конца дней, и, поверьте, даже самые злые языки будут вынуждены замолчать.

— Нет, нет! — возбужденно воскликнула Лючия. — Я никогда не выйду замуж по расчету!

— Вы любите его?

— Да! Но я не хочу испортить ему жизнь! — с решительностью воскликнула Лючия. — Сеньора, — она снова заговорила своим обычным тихим голосом, — пожалуйста, помогите мне. Я вернусь в Англию, у нас в доме живет мой кузен Доркас, и я думаю, что смогу заниматься хозяйством и ухаживать за ним. А потом вернутся отец и сестра, и, может быть, он уже не будет так сердит на меня.

— Смею уверить вас, мисс, что рассердится он по-настоящему, когда узнает о вашем отказе дону Карлосу.

— Вся моя жизнь будет никчемна, если я свяжу ее с человеком, который женился на мне не по любви, а из жалости или по любой другой причине.

— Дон Карлос — странный человек, его совершенно не интересуют женщины в отличие от генерала. — Казалось, Мануэлла разговаривает сама с собой. — Конечно, в его жизни были женщины, но ни одной не удавалось завладеть его сердцем, а пытались, поверьте, многие.

Лючия и не сомневалась, что все, сказанное Мануэллой, — чистая правда. Как можно быть рядом с ним и не любить его? Он же так красив и привлекателен! И если дон Карлос действительно никогда не любил, он не может не понимать, что нравится женщинам. Значит, наверняка были и те, которые нравились и ему, но Лючия явно не входила в их число. А если дон Карлос встретит ту самую свою единственную любовь, когда он уже будет связан узами брака? Какая жизнь начнется тогда? Неприязнь, а может быть, и ненависть рано или поздно всплывут наружу, и наступит сущий ад.

— Мне пора идти, сеньора, — сказала Лючия, почувствовав, что Саенз размышляет о чем-то.

Мануэлла нервно закурила сигару и, зажав ее своими длинными пальцами, подошла к открытому окну.

— В заливе, несомненно, можно найти корабль, который собирается отплыть к берегам Британии. Итак, мисс, вы окончательно обдумали свое решение?

— Да, пожалуйста, сделайте то, о чем я вас прошу.

— Ну хорошо. Я думаю, что смогу убедить вашего отца остаться здесь, чтобы наблюдать за разгрузкой оружия. Он намеревался сегодня же вместе с вами выехать в Кито, но я объясню ему, что, пока груз находится на корабле, это невозможно.

— Очень любезно с вашей стороны, — пробормотала Лючия.

— Дальше. Во время обеда все ваши вещи незаметно будут перенесены на судно. Найдите повод, чтобы лечь спать пораньше, и сделайте вид, что идете в спальню. Больше ни о чем не беспокойтесь — у ворот асиенды вас будет ожидать экипаж.

— Если бы вы только могли знать, сеньора, как я вам благодарна!

— Искренне говорю вам, что считаю ваш поступок взбалмошным и глупым. По правде говоря, такие предложения не делаются дважды. Я не знакома с Шотландией, не знаю, что означает титул графа в этой стране, но, немного зная дона Карлоса, предполагаю, что это не самый плохой вариант для вас. Одумайтесь, мисс Каннингхэм.

Лючия посмотрела на Мануэллу, пораженная ее откровенностью:

— Heт! Я просто хочу скорее вернуться домой. И еще… Пожалуйста, постарайтесь объяснить папе причину моего отказа от такой хорошей партии… И дону Карлосу — тоже.

— Ладно уж, — проворчала Мануэлла, — об этом не беспокойтесь. Если вы не желаете вести себя благоразумно — делайте, что хотите. Идите в свою комнату и собирайте вещи, а с вашим отцом я поговорю, как только переоденусь. Вам, кстати, тоже не мешало бы надеть что-нибудь полегче — день выдался особенно жаркий.

— Очень вам признательна, — снова повторила Лючия. — Вы не представляете, но мне трудно выразить словами то чувство благодарности, которое испытываю к вам.

— Не хочу об этом слышать. Видит Бог, я пыталась убедить вас, как могла. Будем считать, что сейчас меня занимает тот отрадный факт, что я сумела выкупить английское оружие за испанское золото. Идите к себе и готовьтесь к отъезду.

Она снова отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.

Лючия тихо вышла, прошла к себе, переоделась в легкое платье и решила не покидать своей комнаты, чтобы не попадаться на глаза отцу до тех пор, пока Мануэлла не уговорит его отложить отъезд. Спустя какое-то время она выбралась из своей спальни и выяснила, что и отец, и Боливар, и даже Мануэлла уехали в порт, где вовсю шла разгрузка оружия.

Казалось, вокруг все вымерло и жизнь приостановилась. Однако вскоре Лючия неожиданно столкнулась с Чарльзом Соуверби и Дэниэлом О'Лери, которого она не видела со времени его появления в их доме после бала победы в Кито. Ей очень хотелось спросить у них, где сейчас находится дон Карлос, но, немного подумав, она посчитала это не совсем удобным.

У О'Лери, как всегда, весь разговор сводился к гениальности Боливара.

— Я сохранил полную запись беседы Боливара и Сан-Мартина, — похвастался он, — такие вот великие дни и творят историю.

— Вам хорошо, Дэниэл, — заметил Соуверби, — у меня никогда не хватало терпения заниматься бумажной работой. И я думаю, с каждым годом эта работа будет казаться мне все более изнурительной.

— Вы правы, я тоже ненавижу заниматься бумагомаранием. Однако показать всему миру величие Симона Боливара — очень важная политическая задача. Кто же, кроме нас, его друзей и соратников, сможет это сделать?

— Это очень благородное дело, — заметила Лючия.

— Благодарю вас, мисс. Но как уже заметил наш дорогой полковник, это действительно изнурительный труд.

После ленча единственным занятием, которому можно было предаться на асиенде, была послеобеденная сиеста. Лючия поплелась в свою спальню и прилегла на постель. Сон уже начал окутывать ее, когда к ней без стука ворвалась запыхавшаяся Мануэлла.

Лючия вздрогнула и, открыв глаза, встревоженно взглянула на Саенз.

— Все улажено, но будьте осторожны — не дайте вашему отцу повод что-нибудь заподозрить. Дон Карлос и сэр Каннингхэм договорились, что ваша свадьба состоится тогда, когда сюда сможет приехать Кэтрин. После этого они планируют, что вы все вместе отправитесь в Шотландию на судне вашего отца.

Лючии показалось, что стены комнаты поплыли перед ее глазами. Подумать только, она имеет вполне реальный шанс оказаться в своей любимой Шотландии с доном Карлосом! Что может быть удивительнее? Разве могла она даже подумать о такой возможности еще совсем недавно?

Мануэлла присела на кровать Лючии и задумчиво сказала:

— Это очень странно, но я никогда не слышала о том, что мать дона Карлоса была шотландкой. Уверена, она просто поссорилась со своим мужем, отцом Карлоса, который был выходцем из аристократической и знатной семьи Нового Света, и вернулась назад на родину.

— Вы хотите сказать, что дона Карлоса воспитывал только отец?

— Совершенно верно. Его отец жил при дворе испанского короля в Венесуэле. Лишь одному Богу известно, как он примкнул к Симону Боливару, ведь, когда генерал пришел в революционное движение, дон Карлос был еще совсем молод. Хотя лично я смогла бы понять такое стремление юноши.

— И генерал безоговорочно принял его?

— Генерал просто хорошо подумал и понял, какие неоценимые услуги можно будет получить от де Оланеты-младшего с учетом того, что ему во всем безоговорочно доверяли испанцы.

— Но ведь для совсем молодого человека это очень тяжелая ноша!

— Безусловно, Симон знал, что это нелегко. Но та помощь, которую генерал имел от дона Карлоса, была так нужна армии, что любые сомнения отпадали сами собой.

— Да, это удивительный человек! — В голосе Лючии чувствовалась гордость.

— И тем не менее вы отказываетесь выйти замуж за этого удивительного человека?

— Да… И я уже объяснила вам причину своего отказа.

— Мисс Каннингхэм, я не настаиваю. Крытый экипаж будет ожидать вас после ужина за оградой асиенды.

— Спасибо… Большое вам спасибо…