Список непристойных желаний

Бывают ли у вас эротические фантазии о Санта-Клаусе? Если да, опишите, какие.

Оторвав взгляд от листка перед собой, я поднимаю глаза на Хизер, свою соседку.

— Ну и вопросы. Можешь еще раз объяснить, зачем это надо?

Мы в комнате отдыха — у меня перерыв, а Хизер только что пришла и заступает на смену. Она закручивает свои светлые волосы в высокий пучок и кладет свою сумочку в шкафчик.

— Это называется Cписок непристойных желаний — анонимный опрос для курса сексологии. За зимние каникулы мне надо собрать ответы с друзей и знакомых, поэтому будь добра, заполни его.

Хизер учится на физиотерапевта.

— Как связаны эротические фантазии и физиотерапия? — спрашиваю я.

— У меня есть две теории. Первая: физиотерапия занимается здоровьем во всех смыслах этого слова, включая и сексуальное. И вторая: моему преподавателю нужны свежие фантазии для его дрочебанка. — Она пожимает плечом. — Наверное, правда где-то посередине.

Ее ореховые глаза широко распахиваются.

— О! Кстати о дрочебанке… Чуть не забыла. Я раздобыла для нас секси-наряды для рождественской вечеринки!

Она достает из шкафчика две обтягивающие футболки. На одной напечатаны елочные шары, под которыми зелеными буквами с завитушками написано «Люблю большие шары», а на второй красуется двусмысленный ярко-красный вопрос «Кто хочет набить мой чулок?».

— Как тебе?

Я со смехом показываю два больших пальца.

— Думаю, мы будем выглядеть, как две Санта-шлюшки.

— Идеально! — Она уходит к двери и указывает на листок на столе. — А теперь опиши свои порочнейшие фантазии! Только будь честной — я не стану читать, обещаю, и твоего имени там не будет.

Как только она выходит за дверь, я делаю глоток горячего шоколада и сосредотачиваюсь на Непристойном списке. Ну, поехали…

Бывают ли у вас фантазии о том, как вас связывают?

Я сомневаюсь, что готова полностью перевоплотиться в Анастейшу Стил — корень имбиря в заднице точно не для меня.

Но быть с властным мужчиной, который будет обращаться со мной, как пожелает — разворачивать, нагибать, тянуть за волосы и удерживать — потому что он точно знает, что делает, и что мне это понравится? Конечно, черт побери. Без вопросов.

Да.

У вас бывают фантазии о том, чтобы ваш сексуальный партнер вас отшлепал?

Я представляю, как Джейс прижимает меня щекой к кожаному сиденью барного табурета, а потом своей большой, загрубевшей ладонью отвешивает моей заднице смачный шлепок, потому что я была очень, очень плохой девочкой. Струя раскаленного пламени пронзает меня до самого естества, и мои внутренние мышцы конвульсивно сжимаются.

Может, до сих пор у меня и не было подобных фантазий, но теперь они будут на первой строчке меню.

Да.

Бывают ли у вас фантазии об эротических играх с едой? Если да, то с какой именно?

Проказливо улыбаясь, я беру со стола ложку и помешиваю густой растопленный шоколад. Когда я поднимаю ее, то в чашку медленными каскадами начинает стекать сладкая темная жидкость — идеальная для того, чтобы капнуть ею в какое-нибудь интересное место, а после слизнуть.

Растопленный шоколад.

Отметьте то, с чем согласны:

Мне нравятся пошлые разговоры в постели.

Да.

Мне нравится, когда со мной говорят, как с маленькой девочкой.

Фу. Я морщусь. Эта клеточка остается пустой.

Мне нравится глотать во время орального секса.

Выплевывают слабачки, а я не такая.

Да.

Мне нравится глубокий минет.

Хм-м… это что-то новенькое. Я похлопываю по губам концом ручки. Понравится ли мне заглотить член Джейса так глубоко, чтобы аж подавиться?

Конечно… что за вопрос.

Да.

Мне нравится анальный секс.

Я ставлю галочку, но уточняю:

Ни разу не пробовала, однако не против новых экспериментов.

Опишите свои самые непристойные повторяющиеся фантазии.

Упоминать имена совершенно необязательно, но я уже вошла в раж. В голове, словно кадры из эротического немого кино, мелькают картинки, от которых у меня твердеют соски, а дыхание ускоряется. И я просто записываю то, что вижу перед глазами.

Джейс усаживает меня на барную стойку. Целует меня… губы, шею, грудь, между ног. Затем стаскивает вниз, разворачивает и, постанывая мне на ухо, трахает жестко и быстро.

Я стою на коленях и даю Джейсу то, что он хочет, а он накручивает мои волосы на кулак, показывая, как ему все это нравится. Я делаю ему так хорошо, что он больше не захочет меня отпускать.

Джейс занимается со мной неспешной, нежной любовью, пока мы лежим на медвежьей шкуре напротив камина. Нам тепло и уютно в объятьях друг друга, а за окном медленно падает снег.

Я признаю́сь Джейсу Уинтерсу, что влюблена в него. Узнаю́, что он чувствует то же. Мы вместе работаем в баре, женимся, заводим трех с половиной детей и хаски по кличке Снежок. И живем долго и счастливо.

Последняя фантазия отличается от остальных — она нисколько не непристойная. Не знаю, зачем я ее записала. Может быть, чтобы упорядочить все у себя в голове.

А может быть потому, что в Рождество мечты воплощаются в жизнь… и в последнем предложении описана моя самая заветная фантазия и мечта.

— Привет, цыпленок, — говорит, заходя в комнату отдыха, Кевин Грэди.

Кевин похож на Вилли Нельсона — эдакий типаж пожилого клевого дяди. У него длинные седоватые волосы, завязанные в низкий хвост, и он может починить практически все, а еще умеет печь фантастическое печенье. Он работает у Джейса вторым барменом и поваром на подхвате дольше нас всех. Кевин — хороший.

— Привет, Кев.

— Один из ребят Дуни заехал сейчас и оставил кое-что для тебя на парковке. — Он улыбается и звякает набором ключей. — Полагаю, это твое.

Я взвизгиваю. В буквальном смысле этого слова — словно ребенок, которому подарили на Рождество новый айфон, — только громче.

— О боже, ее привезли! — Я прячу Непристойный список в задний карман. — Кевин, пошли поглядим на нее!

Он открывает дверь.

— Веди, куколка.

Я заглядываю на кухню.

— Райан, идем! Она уже здесь!

Райан улыбается мне из-за стойки из нержавеющей стали.

— Твой рождественский подарок самой себе?

— Да! Иди зацени!

В зале я ловлю за руку Хизер и зову Джейса, приглашая его с нами на улицу. Вечерняя суета еще не началась, поэтому посетители вполне потерпят без нас пару минут. Все выходят наружу и на парковке окружают мою прекрасную новенькую подержанную машинку.

Это моя первая большая самостоятельная покупка. Первая купленная на свои деньги машина. И она такая же фантастическая, как в тот момент, как я впервые положила на нее глаз.

Я вскидываю руки, словно темноволосая Ванна Уайт.

— Та-да! Ну, что скажете? Красавица, да? — спрашиваю, от радости подпрыгивая на месте.

Но никто почему-то не приходит в восторг.

— Да… — говорит Хизер, но ее голос звучит как-то натянуто. — Замечательная машина, Иви.

— Угу, — мямлит Райан. — Очень красивая.

Кевин чешет в затылке.

— Куколка… это ж «мустанг».

Да. Вишнево-красный, с белым верхом и полностью мой.

— Ага! Всегда хотела «мустанг».

Тут я перевожу взгляд на Джейса, ведь его реакция для меня важнее всего. Но у него такое лицо, что у меня чуть-чуть сжимается сердце. Потому что он явно взбешен. Прямо-таки супер-взбешен.

До такой степени, что от его взгляда может расплавиться снег, а упряжка Санты осыпаться пеплом с небес.

— Джейс?

— Иви, это же кабриолет, — рычит он.

— Да, я знаю, — говорю я — уже тише.

Джейс разводит руками, показывая на кружащийся вокруг снег.

— Это чертов кабриолет! — Он тычет пальцем в машину. — С задним приводом?

— Да, — признаю я, и мое лицо начинает гореть.

— Ты хоть представляешь, насколько это опасно — ездить на гребаном заднеприводном «мустанге»-кабриолете по нашим дорогам? — резко говорит он. — Кто продал тебе этот гроб на колесах? Дуни? Ублюдок даже не поставил цепи или зимние шины.

— Это не гроб на колесах, — возражаю я, — а машина моей мечты, которая мне очень нравится.

— Да что ты? А дышать тебе нравится? Поверь, не пройдет и недели, как мы будем вытаскивать тебя из канавы или соскребать с какого-нибудь гребаного столба.

Я складываю руки на груди.

— Джейс, у тебя самого есть «харлей».

Синий, сверкающий хромом, и видеть, как он ездит на нем — это оргазм для моих глаз.

— «Харлей», на котором я езжу две недели в году, когда не идет снег, а в остальное время мою задницу возит безопасный, надежный пикап! — Он показывает на черный автомобиль на парковке. — Чем ты думала, а?

— Полегче, сынок, — просит Кевин, но Джейс продолжает испепелять меня взглядом.

Протянув руку, он раскрывает ладонь и рявкает:

— Дай мне ключи. Завтра я верну тебе деньги. На этой машине ты ездить не будешь.

Мой кулак с ключами сжимается. И он это замечает.

— Я взрослый человек, — я вздергиваю подбородок, — и мне не нужны твои…

И тут Джейс делает нечто такое, чего не делал еще никогда.

Он орет на меня.

Так громко и резко, что я подскакиваю.

— Иви, ключи! Живо!

Джейс властный. Суровый. Упрямый. Но грубым он никогда не бывал.

До сих пор.

Мои щеки горят от стыда, на глазах проступили слезы обиды и гнева. И я чувствую, что все — все люди, чье мнение для меня важно — наблюдают за мной. Наблюдают за нами.

И тогда я швыряю в его дурацкую руку ключи. Потому что впервые не хочу находиться с ним рядом. И отдать ему ключи — самый простой и быстрый способ уйти.

Расправив плечи и высоко подняв голову, я разворачиваюсь и ухожу в бар. Слышу за спиной комментарии, и когда понимаю, что все остальные на моей стороне, мне становится легче.

— Вау, приятель… Ты перегнул.

— Отлично сработано, Джейс.

— Всех с гребаным Рождеством!

Я уже говорила, что Джейс идеален? Я продолжаю так думать, но в этот момент считаю его идеальным козлом.

Десять минут спустя я по-прежнему сижу за столом в комнате отдыха, сердито посасывая полосатый рождественский леденец и готовясь вычеркнуть имя Джейса из Непристойного списка.

Но прежде чем я успеваю занести над листком ручку, у меня за спиной звучит его голос. Уже нормальный. Сильный, ровный и теплый.

— Этот леденец выглядит довольно опасно. Моей жизни что-нибудь угрожает?

Я скашиваю глаза на конфету, зажатую в кулаке, которую мой язык превратил в острое сахарное копье.

Кладу ручку на стол и пожимаю плечами.

— Возможно.

Пока Джейс заходит, я загибаю уголки листа на столе.

— Я заколю тебя леденцом в сердце, а потом съем его. Идеальное преступление, — говорю ему. — Но ты наверняка считаешь меня слишком глупой, чтобы додуматься до такого.

Он вздыхает.

Выдвигает стул и садится, повернув его, как делают парни, спинкой вперед.

— Ивс, я не называл тебя глупой.

Мое сердце терзает обида.

— Ты намекнул. А это одно и то же.

Несколько минут он молчит, а я не смотрю на него, но чувствую на себе его взгляд.

— Я повел себя, как придурок, — мягко говорит он.

— Угу.

— И прошу у тебя извинения.

Тут я поднимаю глаза. И обмираю. Боже, как он красив. Серьезно, это даже нечестно. Уголки его великолепного рта смотрят вниз, в небесно-синих глазах — сожаление.

— Ты вернешь мне ключи?

Он фыркает.

— Я не настолько раскаиваюсь, черт побери.

Я закатываю глаза.

— Джейс…

— Я отвезу тебя в автосалон. На этих же выходных. И ты купишь другую машину, такую же классную, как «мустанг», но безопасную. — Его голос становится натянутым, хриплым. — Иви… ты важна для меня. Я не переживу, если с тобой что-то случится.

Его слова — как бальзам на душу, и на смену обиде приходит более теплое, светлое чувство. Надежда. Волнение. Может быть, даже вера в дух Рождества, который способен исполнить любое желание.

— Важна для тебя, как важны Кевин, Райан и Хизер? — осмеливаюсь я прощупать почву. — Потому что мы все работаем здесь?

Скажи «нет». Пожалуйста, боже… Скажи, что я другая, особенная. Потому что ты меня хочешь. Здесь и сейчас, на столе, на диване, у стенки и позже в твоей постели… в твоей жизни. И навсегда. Просто скажи «нет».

— Да.

Черт!

Дух Рождества вспыхивает и горит красным пламенем, словно елка, загоревшаяся из-за неисправной гирлянды.

— Наверное. — Джейс, потирая шею, отводит взгляд к шкафчикам. — Вроде того.

Чтобы он не увидел моего разочарования, я резко встаю. А Непристойный список засовываю в задний карман, планируя убрать его в шкафчик Хизер. Но тут в комнату заглядывает Кевин, и я стремительно разворачиваюсь к нему.

— Ребятки! Десять минут назад закрылись лыжные спуски, и только что закончился чемпионат по боулингу. Тут сумасшедший дом.

— Сейчас приду, — говорю я, поднимая с пола свой фартук.

Когда Кевин исчезает за дверью, Джейс поднимается на ноги и надежной, теплой стеной мускулов становится передо мной.

— Ну так что, Иви, мир?

— Угу. Разумеется. А как же иначе, — отвечаю я чуть бодрее, чем надо. Затем завязываю за спиной фартук и смотрю в его изумительные глаза. — Ну, я пошла.

— Хорошо. — Он тоже глядит на меня. — Я буду через минуту.

Я киваю. Потом ухожу в бар и приступаю к работе.

— Ты уверена, что у тебя его нет?

Суматошный вечер наконец-то закончился. Полы уже подметены, стулья подняты, Райан убирает на кухне, а Кевин и Джейс закрывают кассу. Мы с Хизер собрались было домой… но нам помешала одна серьезнейшая загвоздка.

— На все сто, — отвечает она, заглядывая под диван. — Попробуй вспомнить, когда ты в последний раз точно держала его в руках?

Я сдуваю с лица локон своих волнистых волос.

— В комнате отдыха. Когда говорила с Джейсом после катастрофы с «мустангом», но могу поклясться, что потом я положила листок к тебе в шкафчик…

Однако его нет в шкафчике Хизер. Его нет нигде — мы искали.

Непристойный список пропал.

Мои сокровеннейшие секреты и порочнейшие фантазии… как в воду канули. Испарились. А может — кто знает — улетели в чертову мастерскую Санты.

Я закрываюсь руками.

— Это так унизительно.

Хизер сжимает мое плечо.

— Не переживай. Все не так страшно. Ты же не написала там его имя, ведь так?

— Нет.

Но я конечно же написала. Сто, мать твою, раз.

Какой кошмар. Пусть меня переедет рождественская упряжка.

— Тогда все в порядке! — бодро говорит Хизер. — Наверное, он упал на пол, и Кевин выбросил его, когда подметал. Ты же знаешь, как он помешан на чистоте.

Это правда. Когда дело касается беспорядка или грязного пола, Кевин ведет себя как настоящий маньяк.

— И даже если его кто-то прочтет, он не узнает, что список написан тобой.

Тоже верно.

И паника, сжимавшая мои легкие с момента, как мы обнаружили, что Непристойного списка в ее шкафчике нет, наконец-то начинает ослабевать.

Потому что где бы он в итоге ни очутился — и в чьи бы руки он не попал, — никто никогда не догадается, что его автор — я.

Правда же, да?