Сплошные радости

8

Эйбел надела куртку, открыла двери, ведущие из холла во двор, и замерла на пороге. В лицо пахнуло морозной свежестью. У нее даже дыхание перехватило. Она жадно потянула ноздрями, наполняя грудь пьянящим воздухом. Сегодня все было не как всегда: радостное состояние внутренней обновленности усиливало присущую Эйбел восприимчивость. Вот и теперь ей показалось, что подсвеченные солнечными лучами горные отроги похожи на сказочных великанов, снисходительно взирающих с высоты на крошечное существо, пристально вглядывающееся в их лица.

Эйбел отметила, что впервые после происшедшей там, в этих горах, трагедии, ее не пронзила острая боль, возникавшая в ней всякий раз, когда она всматривалась в эти бесчувственные, как она думала, громады.

Однако почему Стив так странно себя ведет? Эйбел сквозь лобовое стекло успела заметить его неестественно напряженную позу.

Неприятно удивило и то обстоятельство, что он не вышел ей навстречу, точно не заметил ее.

— Эй, — позвала она, постучав в дверцу. Она вложила в свое «эй» все, чем были наполнены ее сердце, душа, тело.

Стив, стараясь не встречаться с ней взглядом, впустил ее внутрь кабины.

— Что-то не так? — робко спросила она, увидев его мрачно насупленные брови и выставленный вперед подбородок.

Стив враждебно посмотрел на нее.

— В самую точку, мисс.

Эйбел, никак не ожидавшая ничего подобного, растерялась. Может быть, она ей самой неведомым образом успела разочаровать его.

Но… Не может быть. Вчера это лицо выражало нежность, любовь, страсть…

— Может быть, опять разболелась голова? — неуверенно спросила она.

Стив молчал. Остаток ночи и все утро он обдумывал, как ему быть. Хуже всего, что он ни на что не мог решиться.

Продолжать как ни в чем не бывало только-только начавшиеся отношения с Эйбел — подло, мерзко. Сказать ей правду — означает выжать из нее слезу, заставить ее из одного лишь сочувствия к нему быть рядом. Она ведь из таких. Но это место, сэр, занято Батлом.

Стив вспомнил вздорного, капризного старика, представил, как трудно с ним Эйбел. И ему стало тошно. Ты не имел права втягивать в это Эйбел.

Оставалось третье — прогнать ее, ничего не объясняя. Пусть лучше думает, что я законченный негодяй. Зато я уберегу ее от жизни с уходящим в маразм неизлечимо больным.

Эйбел, повергнутая поведением Стива в шоковое состояние, между тем начала понемногу приходить в себя. Ее до глубины души возмутило вероломство Стива. Но погоди! Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело. Она, как бы там ни было, дочь Бетти Ф. Честер, черт возьми, а это значит, что подобные штучки с ней не пройдут.

Эйбел повернулась к Стиву. Ее брови как бы сами собой вскинулись, отчего лицо приняло высокомерный вид.

— Извольте посмотреть мне в глаза, мистер Десмонд, — чеканя каждый слог, холодно обратилась она к Стиву.

Тот упрямо продолжал смотреть прямо перед собой в лобовое стекло грузовика, точно рассматривал на нем невидимые Эйбел узоры.

— Видите ли, Стив, до прошедшей ночи мне бы и в голову не пришло требовать объяснений причин, вызывающих у вас столь резкую смену настроений. Но теперь вы как джентльмен обязаны привести веские доводы, извиняющие ваше поведение.

Стив оторвал наконец глаза от лобового стекла и перевел их на Эйбел.

Она оторопела, увидев перед собой искаженное мукой, страдальческое лицо, отдаленно напоминавшее лицо Стива.

Стив, слушая Эйбел, терзался от осознания ее правоты. Мне нет оправдания, в который раз повторял он. Что я могу ей сказать? Видите ли, вчера я несколько не сдержался, а сегодня одумался… Или: похоже, что у нас нет будущего. Я не могу жениться на вас, сударыня, потому, что в моем мозгу имеется опухоль. Правда, не злокачественная, но и неоперабельная. Примите мои уверения в искреннем раскаянии, мадам…

В это же самое время Эйбел лихорадочно соображала, что на самом деле мучает Стива. Его что-то гнетет, это ясно как божий день. Я давно заметила, что с ним творится что-то неладное. Он скрывает от меня, возможно не только от меня, какую-то тайну… Вчера у него был приступ головной боли… Позвольте…

Эйбел осенило, но до поры до времени она будет молчать об этом. Мысленно она поздравила себя еще и с тем, что нашла верный тон в общении со Стивом.

— Я подожду, пока вы наберетесь мужества сказать, что на самом деле с вами происходит, а сейчас я покину вас.

Эйбел заметила, что Стив вздрогнул.

— Не бойтесь, не надолго, — усмехнулась она, — всего лишь на полчаса. Через тридцать минут будет готов завтрак.

Стив остался в машине. Он наблюдал, как Эйбел решительными шагами направляется к дому.

Он отчетливо понял, что его самый надежный план рухнул: ему не удастся прогнать Эйбел, ничего не объяснив ей. Она не позволит ему это сделать. Стив остался в машине… Ему вспоминалось, как допытывались врачи о том, когда и как произошла травма, вызвавшая столь серьезные последствия.

Иногда Десмонду казалось, что это было не с ним. Они возвращались из города. Вечерело. Они очень торопились. До лагеря оставалось всего километров десять, когда заглох мотор. О том, чтобы отправиться туда пешком, не могло быть и речи: темнота накрывает джунгли чуть ли не мгновенно. Оба понимали серьезность ситуации, но делать было нечего. Они развели костер, вскипятили воду для кофе, приготовили ужин.

Андрей принес из машины бутылку виски и гитару. Покончив с едой, Стив раскурил сигару, а не куривший Андрей взял свои три аккорда и запел. Стив уже понимал по-русски. Песня была про то, как оставшийся в живых тоскует по своему погибшему в бою товарищу. Стив, несмотря на языковой барьер, уловил, что в песне удивительно точно найдены слова, выражающие боль потери… Это были настоящие слова, и песня настоящая. Ему нравилось, как Андрей поет, то есть даже не поет, а как бы читает нараспев стихи.

— Ты сочинил? — спросил он Андрея, когда тот закончил петь и грустно уставил свои серые глазища в огонь.

— Нет, — покачал тот головой, — это написал настоящий поэт. Великий. Его зовут Владимир, то есть владеющий миром, понимаешь? Стив, скажи, а этот гуру действительно пришел за тигром, точно знал, что зверю нужна его помощь?

Сегодня город, куда они приехали затем, чтобы продлить лицензию на промывку речного песка, подкупить продуктов и повидаться со знакомым оценщиком-ювелиром, был неузнаваем. Обычно спокойные и несколько флегматичные, на взгляд Стива, горожане вели себя необыкновенно: главная улица и прилегающие к ней скромные, обычно тихие переулки взбудоражены. Толпа забила всю главную улицу, так что Стиву пришлось до полицейского управления добираться в объезд, или, как говаривал Андрей, «огородами». Там они и узнали, что случилось.

Ранним утром из местного зоопарка убежал тигр. Он загрыз служителя, пришедшего убирать клетку, и вырвался на волю.

Вначале он появился на базаре: в одну секунду и продавцов и покупателей как ветром сдуло. Тигр проследовал в мясной ряд, позавтракал, после чего прогулялся до городского сада. Выбрал там местечко поудобней и улегся отдохнуть под огромным манговым деревом.

Отдохнуть тигру, однако, не удалось. В считанные минуты, кажется, сюда сбежался весь город: зеваки, владельцы мелких лавок, конторские служащие, школьники и их учителя толпились вокруг тигра и наперебой давали советы оторопелым, растерянным полицейским, которые не решались ни выстрелить в животное, ни набросить на него сеть. Суматоха была необычайная. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы… Сквозь толпу, раздвинув возбужденных, враждебно настроенных людей, к продолжавшему мирно лежать тигру — его беспокойство пока выражалось лишь тем, что он равномерно бил кончиком хвоста по земле, — пробился высокий с черной бородой человек. Он присел перед зверем на корточки, погладил его и сказал:

— Пойдем.

Наступила такая тишина, что все ясно услышали, как хрустнула под тяжелой, но осторожной лапой тигра сухая веточка. Тигр послушался человека. Толпа расступилась. Человек и зверь вышли из образовавшегося живого кольца и направились кратчайшим путем за пределы города. Толпа следовала за ними на расстоянии ста метров. Так они и двигались: высокий человек с бородой, рядом с ним огромный в роскошной рыже-золотой, испещренной черными полосами шкуре зверь и вслед за ними потрясенные, даже немного пристыженные люди.

Рассказывавший эту историю инспектор, заключил:

— Я видел тигра точно так же, как вас, и могу поручиться, что в другом воплощении он, наверное, тоже был гуру. Я только не знаю, как учитель узнал, что тигру плохо…

Андрей философски заметил:

— Возможно, случайное совпадение?

Инспектор ответил Андрею таким взглядом, что тот почувствовал себя неловко, словно тот в дамском обществе сказал непристойность…

Из-за этой истории они припозднились. Теперь у них есть шанс самим оказаться в компании какого-нибудь зубастого хищника, что вовсе не входило в их планы.

— Видишь ли, — начал Стив после некоторого молчания.

Он, кажется, только сейчас всерьез задумался о том, как на самом деле относится ко всем этим религиозно-мистическим учениям. Ему приходилось общаться и с гуру, и с йогами, но беседы с ними не оставили в нем глубоких впечатлений. Возможно, он плохо их слушал.

— Знаешь, я как-то еще по-настоящему не задумывался о том, что нас ждет потом, или о том, что с нами было до того, как мы появились на свет. Звучит неправдоподобно из уст человека, собиравшегося стать психологом, не правда ли? — вопросом на вопрос ответил Стив, неопределенно пожимая плечами.

— Ну, в сравнении с тобой я вообще атеист, — усмехнулся Андрей. — Но когда меня сбили и я катапультировался… Я молился… Я обет дал, что если останусь жить, то непременно крещусь.

— И это выполнил?

— Пока нет. Я еще не добрался до православного храма.

— А разве не все равно? — удивился Стив. — Католики, протестанты… Какая разница? Я, например, баптист, формально, конечно.

Андрей возразил:

— Очевидно, твои родители и вообще предки тоже были баптистами. А мои деды и прадеды — православные… Вера предков! Я думаю, они бы меня одобрили.

Андрей встал. Потянулся.

— Знаешь, я его все-таки принесу сюда, а то у меня без него какое-то чувство неполноценности. — И он улыбнулся своей широкой, немного застенчивой улыбкой.

— Да брось, — остановил его Стив. — Сейчас заберемся в джип… Лично я не намерен всю ночь сидеть у костра… Вот выкурю еще одну сигару…

Но Андрей не послушал его и открыл заднюю дверцу джипа. Там, под сиденьем, он держал автомат Калашникова. Он наклонился, нащупал рукой оружие… И в этот момент ему послышался какой-то странный звук.

Он выхватил автомат, прижал его к бедру и в следующую секунду всем корпусом развернулся к костру.

Стив лежал с проломленным черепом, уткнувшись носом в землю.

Андрей успел заметить, что их пятеро. Двое выпрыгнули из-за костра ему навстречу. В их руках блестели ножи.

Андрей нажал на гашетку. Все было кончено в несколько минут. Троих он уложил сразу. Двое затаились. Но Андрей заметил их и не раздумывая снова нажал на гашетку. Выпустив очередь, всмотрелся в темноту. Кажется, и эти готовы, подумал Андрей и бросился к Стиву. Тот был жив, но рана в затылке была страшная. Андрей смотался к джипу и вернулся с аптечкой. Он делал перевязку своему другу быстро, профессионально — когда-то их учили в летной школе оказывать первую помощь в подобных обстоятельствах, так что в каком-то смысле Стиву повезло… Если бы не квалифицированные действия Андрея, он мог бы вообще не выкарабкаться…

Тем более что до появления на этой дороге первой машины оставалось несколько часов.

Но обо всем этом Стив узнал позже, когда очнулся на больничной койке и увидел сидящего рядом Андрея, который и рассказал, что они едва не стали добычей шайки контрабандистов, которые промышляли сбытом наркотиков. Правда, они не упускали и других возможностей.

— Очевидно, они увидели наш костер и пошли на него, а когда обнаружили, что нас двое, то решили, что легкая добыча сама идет в руки, — рассказывал Андрей.

— А мы тигра опасались, — слабым, чужим голосом попытался пошутить Стив.

— Ты молчи, тебе пока нельзя разговаривать, — предупредил Андрей. — Оказывается, полиция давно за ними охотилась…

Стив пролежал в больнице чуть ли не месяц. К моменту выписки чувствовал себя отлично. Да и потом… Лишь год спустя он стал замечать, что у него появилось какое-то неприятное ощущение: закладывало уши, голова тяжелела и в висках время от времени появилась пока еще слабая боль. Вначале это случалось редко, потом приступы стали возникать все чаще, а боли все усиливались…

Спустя полчаса, минута в минуту, Стив вошел в дом с охапкой дров и, не заходя в кухню, проследовал в гостиную, чтобы растопить угасший камин.

Пока он очищал его от золы, закладывал дрова, разводил огонь, им неотступно владели ночные видения. Стиву казалось, что даже воздух у камина пахнет Эйбел. Ему нестерпимо хотелось прикоснуться к ней, зарыться лицом в ее волосы. Он представлял ее обнаженное тело, серо-голубые глаза. Боже, какая это мука любить женщину, знать, что и она к тебе по крайней мере неравнодушна, и не иметь права быть с ней!

Через некоторое время Стив все-таки появился в кухне. Он окинул быстрым взглядом стол, на котором дымилась овсянка, рядом возвышалась гора тостов, центральное место занимала яичница.

Эйбел воспользовалась бронзовой ступкой и сварила кофе.

Судя по тому, как Тетти и Сандра за обе щеки уплетали еду, завтрак, приготовленный Эйбел, удался на славу. Стив почувствовал, что его рот наполняется слюной, молча сел за стол, молча наполнил свою тарелку овсянкой, принялся есть.

Тем временем дети повскакивали со своих мест и попросились погулять во дворе. Эйбел также вышла из кухни, предоставив Стиву в одиночестве заканчивать завтрак. Она бесцельно бродила по дому, обдумывая план дальнейших действий. Ей хотелось, чтобы Стив заговорил первым. Но в любом случае так или иначе она добьется своего.

Переполненная решимости, она вернулась в кухню. Но Стива там уже не было.

Прибежавшие с улицы озябшие Тетти и Сандра сообщили, что надвигается снегопад.

— Так сказал Стив, — уточнил Тетти.

Сандра от себя добавила, что Стив сейчас в бойлерной, когда он подключит мотор, во всем доме будет тепло.

Эйбел, чтобы не сидеть без дела, принялась хлопотать на кухне: вымыла посуду, раковину, протерла стол, прошлась щеткой по полу.

Затем занялась обедом. Она достала банку с консервированной курицей, вывалила содержимое на старенькую чугунную сковородку и поставила ее на плиту.

— Чем это пахнет? — поинтересовалась Сандра, прибежавшая на столь несвойственный в этом доме запах.

— Ты любишь курицу с клецками? — вопросом на вопрос ответила Эйбел.

— Я люблю все за исключением фасоли. — Сандра оттаяла настолько, что даже несмело улыбнулась. — Когда я вырасту, я никогда не буду кормить своих детей фасолью, может, только если она с соусом чили. Я люблю чили с фасолью.

— Ты потрясающе симпатичная, Сандра, когда улыбаешься. Это стоит делать почаще. И коса тебе очень идет.

Сандра покраснела.

— Мне нельзя.

— Что нельзя? Улыбаться? — удивилась Эйбел.

— Да, потому что мой папа умер. Это траур.

Эйбел приподняла девочку и усадила ее на стол.

— Мой муж и мой ребенок тоже умерли, но не думаю, что им бы понравилось, если бы я все время хмурилась.

— Мой папа застрелил себя…

Самоубийство! Эйбел втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Ей не приходилось раньше разговаривать с детьми на такие темы, но она понимала боль, которую испытывала девочка.

— Ты часто вспоминаешь мать, Сандра. Мне кажется, что ты сердишься на нее, не правда ли?

— Наверно. Матери не должны убегать с мужчинами и оставлять своих детей.

— Это верно. Ты, должно быть, скучаешь по ней?

— Тетти был совсем крошечным. Он даже не умел ходить, — Сандра закатила глаза, — и пользоваться туалетом.

— Могу поспорить, тебе пришлось менять пеленки.

Сандра кивнула.

— Это было ужасно.

— Я-то совсем ничего не знаю о пеленках. Мой сын погиб, не успев родиться.

Сандра внимательно посмотрела на Эйбел.

— Это просто. Когда у тебя будет маленький, я тебя научу.

— Спасибо, Сандра.

Эйбел подумала, что Стив кормит и защищает детей, но им все-таки недостает женской ласки.

— Мама, может быть, приедет перед Рождеством. Если, конечно, успеет получить письмо от тети Молли.

Опасаясь поддерживать мечту, которая, вероятнее всего, никогда не станет реальностью, Эйбел осторожно заметила:

— Я рада, что вы сюда вернулись. Мне тут было так одиноко, пока вы не появились здесь.

— Ты имеешь в виду Стива? — В тоне девочки зазвучали враждебные нотки.

— Ну, я испытывала одиночество, которое испытывают взрослые, и просто одиночество. Вы с Тетти помогли мне справиться с последним.

— Ты могла бы завести своих собственных детей.

— Я так и сделаю когда-нибудь, — спокойно пообещала Эйбел. — И я надеюсь, мы с тобой подружимся.

— Я подумаю. — Сандра отвела глаза в сторону. — Но не смей готовить фасоль.

Эйбел изобразила на лице ужас.

— Никогда в жизни.

Спустя немного времени в дверях кухни появился Стив, направляясь к черному ходу. Эйбел окликнула его:

— Я поговорила с Сандрой. Она сказала, что ее отец покончил с собой.

— Что из этого следует? — Он по-прежнему избегал ее взгляда.

— Я понимаю, почему ты не желаешь взваливать на себя дополнительную эмоциональную нагрузку.

— Превосходная мысль! Это все? — Стиву хотелось прекратить этот опасный разговор. Действительно пусть думает, что я решил посвятить себя детям. Но Эйбел точно читала его мысли.

— Нет. Есть еще кое-что, но об этом ты расскажешь сам. Кроме того, я собираюсь заняться детьми всерьез.

— Как прикажете вас понимать?

— Эх вы, мужчины! — Эйбел презрительно пожала плечами. — Вечно вы прячете свои эмоции за сарказмом и глупыми замечаниями. Сандра очень страдает. Она чувствует себя отверженной… Я знаю, какое это ужасное ощущение…

— Согласен, мисс. Я просто ничтожество. Но почему вам непременно нужно без конца вмешиваться в чужие дела?

— Я уже объяснила причину. Она достаточно серьезна, потому что речь идет о детях. Я хочу, чтобы им было позволено заходить ко мне после школы, делать уроки… ходить в кино… В конце концов, чтобы они нормально питались…

— Мне пора в бойлерную, — заметил Стив и вышел на улицу.

Холодный воздух освежил его лицо и шею, которые горели как в огне. В голове привычно запульсировала боль. Но пока она была терпимой. Так что с этим, можно считать, порядок, подбодрил он себя.

Непорядок с Эйбел. Его насторожило ее замечание, она дала ему понять, что ей что-то известно. Но что именно?..

Он вспомнил выражение ее глаз, мелькнувшую в них тревогу, выдававшую затаенный вопрос. Если бы знать точно, сколько мне отпущено. Стив тяжело вздохнул. Ему на секунду захотелось броситься в грузовик и уехать отсюда куда глаза глядят…

Эйбел наблюдала за ним из окна. Несколько минут он о чем-то раздумывал, не обращая внимания на ветер, бросавший снег прямо в лицо. Затем яростно накинулся на упаковочный ящик. Как только из груды поломанных реек, картона показался сверкающий белизной нагреватель, Стив сделал шаг назад, засунул руку в карман, достал спички и, повернувшись спиной к ветру, закурил сигару. От внимания Эйбел не ускользнуло то, как менялась мимика на лице Стива. Судя по тому, с каким ожесточением он крушил ящик, в который был упакован нагреватель, она поняла, что Стив не пришел ни к каким утешительным для себя выводам.

Я должна ему помочь, чего бы это мне ни стоило, твердо решила Эйбел.

Она была так увлечена своими размышлениями, что не услышала стука в дверь. Повторный удар ногой вернул Эйбел к действительности. Она догадалась, что он, взвалив нагреватель на плечи, ждет, когда его впустят.

— Помоги мне, — попросил он спокойно. Ярость, которую она наблюдала несколько минут назад, полностью исчезла. — Придерживай аппарат так, чтобы он не задел стенку.

— Такое впечатление, что ты купил самую большую машину в мире, — пошутила Эйбел.

— Я расходую много воды.

У двери в ванную он опустил нагреватель на пол. Эйбел остановилась на пороге.

— Я могу еще чем-то помочь?

— Нет, спасибо. Я все уже подготовил.

— Ты хорошо работаешь. — Она проскользнула внутрь и прижалась спиной к кафельной стенке. — На самом деле, Стив, у тебя замечательные руки.

— Эйбел, ради Бога, выйди из ванной, — взмолился Стив. Ощущать ее присутствие на таком опасном расстоянии было выше человеческих возможностей.

Эйбел отлично понимала его состояние.

— А если я не уйду?

Стив выпрямился. Они оказались лицом к лицу. Впервые за весь день он прямо посмотрел ей в глаза.

— Это провокация, мисс, — проворчал Стив, чтобы хоть как-то совладать с собой.

Ему хотелось схватить ее, прижать к себе, осыпать поцелуями. Эйбел чуть подалась вперед. Обвила руками его шею, притянула к себе и прошептала на ухо:

— Не сдавайтесь, мистер Клондайк, не подчиняйтесь обстоятельствам. Я вас очень прошу.

Руки Стива, не внимая его отчаянным призывам, обхватили ее гибкий стан. Она подняла лицо и подставила губы для поцелуя. Стив наклонился к ней, помедлил секунду и жадно приник к этим губам. Долгий поцелуй прервался лишь затем, чтобы продолжиться с еще большей жадностью. Они пили из одного источника и не могли утолить жажды. Их тела хотели слиться в одно целое. Они тесно переплелись, обнимая друг друга.

Эйбел опомнилась первая. Она откинула голову, отрывая свои губы от его.

— Стив, дети могут войти.

Он, точно выходя из глубокого обморока, некоторое время смотрел на нее непонимающе, затем, не выпуская из объятий, сказал:

— Я люблю тебя, слышишь, люблю! Впервые в жизни я узнал, из чего состоит это чувство.

— Расскажи мне про это, Стив, — попросила Эйбел расслабленным голосом.

— Это невозможно вместить в несколько слов. Для такого рассказа потребовалась бы целая жизнь, очень долгая жизнь.

— Чудесно, Стив. Я готова слушать тебя до конца дней моих, потому что я тоже тебя очень люблю.

— Я не смогу этого сделать, дорогая. Мне очень больно разочаровывать тебя, но у меня, к сожалению, нет времени.

— Нет, Стив. Я не верю тебе. Ты ошибаешься, дорогой. — В ее глазах стояли слезы. — У нас уйма времени, поверь мне. Я это знаю.

Он склонился над ней, приник к этим прекрасным глазам и осушил катившиеся по ее щекам слезы.

— Не плачь, — попросил он.

— Я догадалась, Стиви, что ты болен. Тебя уверили, что это неизлечимо…

— Как ты узнала?

— Это нетрудно.

В этот момент они услышали голос Тетти, звавшего Эйбел.

Эйбел отпрянула от Стива, приоткрыла дверь ванной и крикнула в холл:

— Тетти, я сейчас приду к тебе. — Потом обратилась к Стиву: — Договорим вечером, милый.

Выйдя из ванной, Эйбел направилась в гостиную к детям. Но на минуту задержалась, чтобы прийти в себя. Ее догадка была верна. Не трудно предположить, что он всеми возможными и невозможными способами, для ее же блага, пытался оградить ее. В сущности, он этим занимался с утра.

— Но это мы еще посмотрим, Стив Десмонд. Я до конца буду бороться за тебя, а значит, и за себя.

Эйбел вошла в гостиную. Сандра читала вслух «Золотую лихорадку» Джека Лондона. Тетти слушал ее с открытым ртом, забыв о разложенных на полу деталях конструктора.

Увидев вошедшую Эйбел, Сандра прервала чтение.

— Мы чай сегодня будем пить? — требовательно спросила девочка, не сочтя нужным смягчить интонацию.

Но наградой Эйбел были засиявшие ей навстречу глазенки Тетти.

— А сегодня тоже будут яблоки в тесте?

— Конечно. Сейчас я приготовлю чай. Потом будет ужин.

— И ты меня уложишь спать, как вчера? — с надеждой в голосе спросил мальчуган.

— Непременно.

Эйбел присела на корточки рядом с Тетти и прижала его к себе.

— Вот если бы ты всегда была с нами, было бы здорово, — мечтательно произнес мальчик.

— Надо подумать. Мы еще поговорим на эту тему. Я тебе обещаю. А теперь мне пора готовить чай…

Вскоре все собрались в кухне. Эйбел отметила, что Стив хотя и сосредоточен, но охотно поддерживает общую беседу.

Дети затеяли спор о том, кто самый сильный из зверей.

— А я тебе говорю, слон, — запальчиво возражала Сандра Тетти.

Мальчик вопросительно уставился на Стива.

— Пожалуй, Сандра права, — подтвердил Стив.

— А мне кажется, что это муравей, — неожиданно сказала Эйбел.

— Как это? — удивился Тетти. — Муравьи очень маленькие, их почти не видно.

— Я это и имела в виду. А тебе не приходилось видеть, как это маленькое существо тянет в свой муравейник длинную гусеницу, которая, наверное, в сотни раз превосходит его по размеру, весу. А он все равно не сдается. А когда ему совсем трудно, он зовет на помощь своих товарищей.

Стив приподнял голову и пристальным взглядом впился в Эйбел. Он хотел понять, что она имеет в виду.