Спорим, моя?

Глава 32

— Мам, мне кажется или папа действительно странно себя вел вчера с Макаром?

Спрашиваю её, когда после пар мы приземляемся в ресторане неподалеку стоматологической клиники. Мамина клиентка отменила запись, что случается крайне редко, потому что её ценят, берегут, а еще к маме сложно попасть. И к отцу тоже. Поэтому пока у нее перерыв мы встретились пообедать.

— Родительская ревность, она такая, Аришка. Не переживай, он привыкнет! — машет она рукой и открывает меню, которые заблаговременно оставила хостес.

— Но я же ничего такого не делаю! Ночую дома, всегда предупреждаю, где и с кем, да и Макар с вами вон сразу познакомился!

— Я знаю, доченька. Это пройдет. Просто папа еще не может поверить, что ты выросла. Ты ведь всегда была красавицей, сколько мальчишек вокруг тебя крутилось, а ты ни на кого не смотрела. Тебе не нужно ничего делать, просто не замечай его смешно-нахмуренных бровей, но всегда думай, что делаешь, — последние слова звучат с нажимом и я понимаю, что говорит она о «том самом».

О том самом, к слову, со мной поговорили еще в четырнадцать. Мама пришла ко мне в комнату, держа в руках энциклопедию для девочек. Оставила на столе и сказала, что, если возникнут вопросы, я могу спрашивать обо всем, что посчитаю нужным. У моей подружки Тани разговор прошел иначе. Её посадили перед собой и стали задавать вопросы из топ-десять «Ты знаешь, что такое?». Она, бедная, сидела с круглыми, как две монеты глазами и не знала, что можно говорить, а что нет. Так что я маминой тактичности возрадовалась.

Через неделю мама поинтересовалась как мне книга, которую она принесла и есть ли у меня вопросы. Мы немного углубились в разные темы и на том разговор завершился. К гинекологу на тот момент я уже год как ходила регулярно, так что об этом мы говорили еще раньше. Когда родители — врачи, всё, что для здоровья должно делаться вовремя. Папа в девчачьи разговорчики, конечно, не вникал. У них с Владиком были свои, мужские.

— То есть родительская ревность — очень актуальное понятие?

— Не назову это ревностью в прямом смысле слова, просто родителям сложно принять взросление своих детей.

— С Владом так же или нет? — я пытаюсь говорить аккуратно, но раздраженные нотки так и норовят вырваться.

— Твой брат стал тем еще оболтусом в последнее время, — вздыхает она, подзывая официанта.

Мы делаем заказ практически сразу, чтобы мама успела поесть и бежать по делам дальше. А я что? Я бездельничаю после пар.

— И что? — пытаюсь продолжить тему, когда мы снова остаемся одни, — ну ты сказала, что Влад оболтус, но не закончила, — объясняю на мамин непонимающий взгляд.

— А это! Да, он тот еще оболтус, но у него уже были серьезные отношения, если ты помнишь. И не одни. С Милой он вообще года три встречался. Влад повзрослел гораздо быстрее тебя. Ты всегда была домашней девочкой. Куда больше Александры нас беспокоит такая разительная перемена в нем. Но, возможно… — она вдруг замолкает и смотрит в окно, — он всю жизнь учился, практиковался, потом работал… Медицина — это очень долго… Может, он просто устал?

— Ну а неуважение это? Чем оправдать? — поджимаю губы и не знаю, какого ответа хочу.

— Увлеченностью. Серьезные отношения отнимают много времени, а тут еще его семья невесту принимать отказывается…

— То есть это мы виноваты? — всплескиваю руками от возмущения.

— Арина, вы оба мои дети. И мы привыкли, что вы наши. Но вы не наша собственность, мы растили вас, чтобы отпустить в этот мир. Именно поэтому отец так предвзят к Макару. Потому что хоть ты и выросла, но все-равно остаешься папиной маленькой девочкой.

— Но Макар не ведет себя так, как Саша, мам, — мой голос звучит уже более спокойно.

— Да. Но все люди разные. Возможно, у них в семье так принято? Не знаю...

— Раньше ты говорила по-другому и была согласна, что он не прав, — складываю руки на груди.

Сидящая передо мной Кристина Туманова сейчас мать, а не именитый стоматолог столицы. Но в это мгновение я чувствую себя котенком около тигрицы. Её глаза чуть сужаются, взгляд становится острее. Блин, тоже хочу быть такой. Я даже спину невольно выпрямляю.

— Время нам дано, чтобы думать, Арина. Я все еще обеспокоена поступками своего сына, но если он решил, что для него так хорошо, я поддержу его.

— А если он совершает ошибку, мам? Самую большую в мире? — мой голос, действительно походит на мяуканье, но я не могу не спросить.

— Значит, когда он придет я сяду на диван, чтобы подложить под его голову свои колени.

Говорит она с некой гордостью, чем в очередной раз вызывает восхищение. Моя мама —настоящая икона взрослой женщины.

К концу обеда маме набирает администратор и просит по возможности вернуться в клинику пораньше.

— Моя постоянная клиентка приехала, её дочери семь лет. Девочка мучится от острой боли, просит осмотреть. Я, конечно, не детский стоматолог, как сейчас модно говорить, но их доктор на отдыхе, а водить к кому попало очень плохая идея, — извиняясь объясняется мама.

— Конечно, ты иди, я еще закажу десерт, — киваю улыбнувшись.

Мама возвращает в сумку ежедневник, который выудила оттуда только что и бросив туда же телефон встает из-за стола. Оставив след красной помады на моей щеке, она грациозной походкой выходит из зала.

Поднимаю руку, подзывая официанта и пролистав принесенное им десертное меню останавливаюсь на яблочном штруделе. В ожидании десерта беру телефон и отлучаюсь в дамскую комнату. Сполоснув руки и промокнув их бумажным полотенцем, получаю сообщение от Маши Лунёвой. Она скидывает университетский прикол про градацию учащихся от первого курса до магистратуры и разницу в расшатанной психике. Это кажется мне смешным, и я отправляю ей в ответ смеющийся смайлик с надписью «правда жизни».

Опускаюсь на диванчик и хмурюсь. Что-то не так. Глупости! Это же ресторан, а не проходной двор! Все-равно, что в универе что-то случилось бы… А случилось! Черт! Быстро, с какой-то панической скоростью лезу в сумку. Когда я выходила в туалет, то взяла только телефон. Там и деньги на карте, а кошелек я с собой все-равно не ношу. Да и нет в этой сумке ничего ценного. Что украсть могли? Тетради? Ничего нет. И тогда, не совлодав с собой, вытряхиваю содержимое на диван. Официант, принесший десерт смотрит на меня круглыми глазами, но быстро придя в себя, оставляет меня одну. Он ничего не говорит, конечно же. Не того уровня заведение.

Все-равно ничего. Ну и дурында ты, Арина! Насочиняла себе! Если чего и добивался этот умолишенный с валентинкой, то это паники. И я сама же на тарелочке ему это принесла! Злясь на себя и ругаясь шепотом, складываю тетради обратно в сумку. Но по одной и прежде пролистывая. Убеждаю себя, что попросту воспроизвожу однотипные действия в попытке успокоиться и больше ничего. Даже подобного рода рутина должна помочь оклематься. Я все сложила и ничего подозрительного не нашла. Вот это фантазия разыгралась. Выдыхаю, ощущая как расслабляется спина, которая все это время была ровной, словно палка, и скулы, до такой степени я сжала зубы. Утираю несуществующий пот с лица и на пару минут откидываюсь на спинку диванчика. Храбрись не храбрись, а испугалась знатно.

Ручку не забыть! Даже не помню, как швырнула её на стол. Стоп! Она не моя. Это ручка со шпаргалкой. У меня такая классе в девятом была. Сбоку в корпусе спрятана выдвижная лента с листом для записей. Даже не думала, что их еще выпускают. Открыть или нет? Кошечки-мошечки, да не бомба же там, чесслово! А на подкорке что-то не хорошее ерзает. Да ну его к… далеко и надолго! Раздражение из-за страха сделать элементарную вещь накатывает волнами. Была бы я магом огня — здесь бы все уже полыхало. Дергаю за край механизма и… нормально все. Я жива, вокруг ничего не взорвалось. Надпись только радости не прибавляет.

«Я тебя везде найду».

Офигеть, да?

Наклоняюсь и смотрю около диванчика. Может, пропустила чего? Я даже присаживаюсь на корточки и свечу телефоном, чтобы можно было что-то увидеть под ним.

— Простите, Вы что-то потеряли? — тактично интересуется внезапно оказавшийся рядом официант. Видимо, я уж слишком странно выгляжу.

— Возможно, — присаживаюсь обратно на место, в сопровождении обеспокоенного взгляда. Он смотрит, будто я сумасшедшая.

— Могу узнать что? Возможно, я смогу помочь.

С такими подарками я скоро сон потеряю! Но вслух, конечно, этого не говорю. Подождите-ка.

— А Вы никуда не отлучались? — щурю глаза, окидывая его с головы до ног.

— Нет. Сейчас не много столов. Мой — Ваш и еще один на веранде, — кивает за окно, но мне не видно стола.

— Скажите, а кто-нибудь заходил в ресторан, пока я отлучалась? — я знаю, что персонал обычно не сдает явки и пароли, но я же не фио спрашиваю.

— Молодой человек заходил, спрашивал есть ли свободные столы на вечер и девушка уточняла, где уборная, — немного сбивчиво рассказывает парень, — Та самая, которая отдыхает на веранде. Что-то случилось? — видимо, контроль мне все еще не подвластен и у меня на лице многое написано.

Я еще раз бросаю взгляд на веранду и от шока открываю рот. Не много ли потрясений за один день? Даяна скидывает с себя плед, а потом делает пару шагов назад, чтобы пропустить кого-то. И когда этот кто-то поворачивается, чтобы, вероятно, ответить Даяне я прижимаюсь к спинке дивана, чтобы он не увидел меня и благодарю официанта за помощь. Парень и так увидел больше, чем следовало. А я вот стараюсь успокоиться, дабы мои глаза остались в глазницах, а не вылетели из орбит, потому что рядом с Даяной стоит Макар Ветров.

Я выглядываю в окно через несколько минут. Макар усаживает девушку в такси, а сам идет к своей бмв клацая что-то в телефоне. Что он делает загадкой не остается, через пару секунд мой телефон вибрирует входящим. «Попутный» светится на экране, сопровождая входящий вызов нашим селфи на крыше. Мы улыбаемся, глаза выглядят счастливыми. А я не знаю принять звонок или сбросить. Слишком много за последний час произошло.

Арина! Когда тебя что-то выбивало из колеи?!

— Алло, — поднимаю трубку, прежде глубоко вдохнув.

— Привет, Риша, где ты?

— В Авалоне, — говорю честно и смотрю на него через окно.

Макар останавливается, молчит, а потом смотрит на ресторан. Я машу ему через окно с невозмутимым видом, он кивает, сбрасывает вызов и идет к зданию, откуда пять минут назад отправил даму.

Закидываю злосчастную ручку в отделение сумки. Даяна? Я была о ней лучшего мнения. Ксюхе такие действия вполне подходят. Мелкие пакости, которые заставляют с ума сходить, переживать, а она тем временем наслаждается действом из-за кулис. Тогда как Даяна не производит впечатление девушки, вступающей в бой за мужчину. Мда… Вот это докатилась. Но оставлю это на потом. Сейчас есть дела поважнее.

— Привет, Риша, — повторяет он и садится напротив. Туда, где сидела мама.

Подходит официант, приветствует Ветрова так, будто не обслуживал его совсем недавно: вручает меню, предлагает сезонные блюда и напитки.

— Он сыт, — говорю, глядя в упор на Ветрова. Или все-таки на Попутного? — по горло, — по слогам. Надеюсь, это звучит как выстрел. Потому что я его прибить готова!

Парень в униформе ретируется поскорее, а я не отвожу взгляда.

— Это не то, что ты подумала.

— Макар, — выдыхаю, хмурясь, — я не собираюсь бегать за тобой или выяснять отношения. Мне это не интересно. Если ты не забыл, то это ты ходил за мной, а не наоборот. Я не воспринимаю вранье в любой форме, но не собираюсь следить за тобой и пытаться вывести на чистую воду. Ты сам подумай, ладно? Ты просил не верить слухам, но говорят, вас с Даяной многое связывает…

— Арина, нас связывало, раньше. Сейчас уже нет. Есть одно небольшое дело, — перебивает он и замолкает. Отводит глаза и смотрит на свои руки. Он сложил их домиком, оперевшись на стол.

— Вот когда решишь, тогда и звони. А вариться в этом котле из троих я не готова. Джакузи — да, но это когда двое, а когда трое — это уже котел.

Зову официанта и прошу счет. Тот приносит терминал, но Макар пикает раньше.

— Не стоило, — начинаю я, но вовремя одергиваю себя, качая головой. Достаточно. Беру сумку и иду на выход.

— Арина, послушай, — догоняет Ветров.

Я оборачиваюсь и кладу пальчики на его губы.

«Молчи» — кричат мои глаза.

— Молчи, — шепчу губами, — подумай обо всем и позвони мне. Я сделаю то же самое. А сейчас мне нужно идти.

Делаю пару шагов назад и лишь тогда опускаю руку. Он стоит и смотрит на меня взглядом, в котором слишком много всего спрятано, чтобы я могла определить хотя бы несколько эмоций. Отворачиваюсь и перехожу дорогу по пешеходному переходу.

Все правильно.