Способен на все

Глава 8

– Итак, напоминаю вам, дорогие телезрители, что у нас в студии местная жительница Куини Гантер, близкая подруга недавно скончавшегося Лестера Уилсона, – говорил репортер, глядя в камеру. Затем он повернулся лицом к Куини: – Вы полагаете, что в смерти вашего друга кто-то замешан?

– Должно быть, сегодня новостей совсем нет, раз такое показывают, – протянул Хотвайер. Между тем Куини на вопрос репортера ответила утвердительно.

– Это местный канал. Участникам передачи платят по часам. Куини когда-то вела на нем свое ток-шоу. У нее еще остались старые связи.

– Мой бедный Лестер, это я виновата в его смерти, – сказала Куини. Она выглядела по-настоящему расстроенной. – Я написала заметку о его деятельности, и вот двумя неделями спустя его не стало.

– Вы не против поделиться содержанием вашей заметки с телезрителями?

Хотвайер невольно задался вопросом, какова аудитория у этой программы. Едва ли такого рода передачи вызывают интерес у многих. Другое дело – реалити-шоу.

– Я узнала, что мой дорогой друг был в юности наемным убийцей, – сообщила Куини, и даже сейчас, в минуты скорби, глаза ее возбужденно загорелись. – В основном он работал на правительство, но выполнял и частные заказы.

– И вы считаете, что правительство прикончило его, чтобы он молчал?

– Прикончило, – брезгливо прокомментировал Хотвайер. – Кто пишет реплики для этих ведущих?

Клер укоризненно нахмурилась, давая понять, чтобы of. замолчал.

Куини страстно закивала: – Да.

– С тех пор много воды утекло. Кому какое дело до того, что происходило лет сорок назад? И кто бы стал мстить за дела сорокалетней давности!

Куини окинула молодого ведущего ледяным взглядом. Его замечание явно отдавало отсебятиной.

– Я видела дневник Лестера. Последний заказ у него был в начале восьмидесятых.

Хотвайер натянулся как струна. Молодой ведущий заерзал на неудобном стуле.

– И все же и это событие произошло двадцать лет назад.

– Молодой человек, у моего Лестера были связи в правительстве, и, если бы они раскрылись, кое-кому было бы весьма неловко.

– А где сейчас его дневник?

– Пропал. – Куини произнесла эту фразу таким тоном, словно сам факт пропажи уже доказывал насильственный характер смерти Лестера.

– Вы в этом уверены? Может, дневник забрали уже после его смерти?

– Он пропал ночью накануне смерти моего друга. Лестер мне говорил. Он переживал из-за этого. Мы вместе с ним обыскали его комнату, и потом я обыскала его комнату уже после случившегося с ним сердечного приступа. Дневник определенно пропал...

Вскоре интервью закончилось, и Хотвайер выключил телевизор.

– Бедная Куини, она себя винит, – печально сказала Клер.

Хотвайер встал и окинул Клер внимательным взглядом. Он мысленно перебирал возможные сценарии.

– Почему?

– Она написала статью в «Газету ветеранов», в которой клеймила правительство за то, что те оплачивают киллеров.

– Так об этой заметке она говорила в начале интервью? Она была опубликована в «Газете ветеранов»?

– Да.

– Сколько людей могли ее прочитать?

– Тираж этой газеты вполне приличный. Она бесплатно доставляется всем проживающим в Бельмонт-Мэноре и еще в три похожих интерната. Еще ее выписывают члены политической группы, поставившей во главу угла заботу о пожилых. Есть у газеты и другие подписчики.

Выходит, статью прочло больше людей, чем увидело интервью по телевизору.

– Она и в статье сообщила о том, что видела дневник киллера?

– Она не написала об этом прямо, но дала недвусмысленный намек.

Хотвайер определенно завелся.

– Этот киллер, Лестер, он тоже жил в Бельмонт-Мэноре?

– Да.

– И он тоже был твоим другом?

– Да, мы были очень близки. – Глаза Клер наполнились слезами. – Он умер в ночь накануне нападения. Я так по нему скучаю, – жалобно протянула Клер.

В Хотвайере боролись два желания: успокоить Клер и собрать побольше информации. Вторая потребность оказалась сильнее. Сейчас главным было обеспечить безопасность Клер, и, кажется, он приблизился к разгадке мотива преступления.

– Ты много времени с ним проводила?

– Больше, чем с кем бы то ни было, включая Куини. Он вызывал меня каждое мое ночное дежурство. Мы подолгу разговаривали.

– Он рассказывал тебе о своем прошлом киллера?

– Да. Но вначале я думала, что это его фантазии. И только недавно поняла, что он вспоминает реальные события из прошлого.

– Он говорил тебе, кого убивал?

– Да, он называл некоторые имена, но не одно имя не было мне знакомо.

– Как его звали?

– Я говорила тебе. Лестер Уилсон.

– Я имею в виду его профессиональное имя.

– Откуда ты знаешь, что оно у него было?

– Он прожил долгую жизнь. Дожил до пенсии, не прожил бы столько, если бы не работал под вымышленным именем или псевдонимом.

– Арван – так он себя называл.

– Кельтский бог смерти.

– Именно, – с некоторым удивлением подтвердила Клер.

Хотвайер насмешливо поднял бровь.

– Мы тоже кое-что читали.

Клер улыбнулась ему, и глаза ее задорно блеснули.

– Как трогательно.

– С кем еще, кроме тебя и Куини, он мог поделиться своими тайнами?

– Ни с кем из тех, кого я знаю. Рассудок его все больше мутился с годами. Но в разговорах со мной он всегда преподносил свои откровения как великую тайну. А когда Куини опубликовала свою статью, постояльцы Бельмонт-Мэнора и обслуживающий персонал отреагировали на нее недоверчиво.

– На кого он работал?

– Он никогда мне об этом не говорил, но Куини он показывал дневник.

Да, и об этом она заявила на интервью, и если подозрения Хотвайера оправданны, то ей грозит серьезная опасность после такого рода публичных заявлений.

– Дерьмо.

Клер удивленно на него посмотрела.

– Прошу прощения, – машинально ответил Хотвайер и глубоко вздохнул. – Как ни печально, но в чем-то эта дама могла быть права.

– Но Лестер был уже старик. Он никому не мог причинить зла.

– Он был наемником, а это означает, что он работал и на гражданских. А эти ребята, поверь мне, из штанов выпрыгнут, чтобы только их не раскрыли.

– Гражданские – это все, кто не наемники?

– Это все, кто не солдаты. Но суть не в этом. Суть в том, что некоторые из клиентов Лестера могут быть живы, и кое-кто, возможно, еще не слишком стар для того, чтобы беспокоиться о собственной политической репутации.

– Ты не шутишь? – У Клер округлились глаза.

– Нисколько.

– Вот это да!

– Как он умер?

– От сердечного приступа.

– У него было слабое сердце?

Клер прикусила губу. В глазах ее стоял ужас.

– Вообще-то нет. Это правда, что правительство его заказало?

– Нет.

– Слава Богу.

– Я думаю, что тут может быть замешан гражданский. Частное лицо, так сказать. И тогда Куини тоже грозит опасность.

Клер вскочила и схватила Хотвайера за руку:

– Мы должны к ней ехать. Мы должны убедиться, что с ней все в порядке.

– Мы ведь ждем полицию, ты помнишь?

– Не станем запирать дверь и оставим им записку. Мы им не нужны для снятия отпечатков.

– Им придется составлять протокол. И без нас они не обойдутся.

Но Хотвайер сдался под напором Клер. Он позвонил в полицейский участок уже по дороге в Бельмонт-Мэнор и сообщил диспетчеру, что они с Клер отъехали и позвонят, когда будут возвращаться.

Клер чуть ли не бежала к дверям пансионата. Куини жила в том крыле, куда селили стариков, способных себя обслуживать.

Клер остановилась перед красивой белой дверью и постучала. В Бельмонт-Мэноре все дышало элегантностью, от белой обшивки стен в общей столовой то едва намеченного рисунка коврового покрытия цвета бургундского, укрывавшего пол во всех холлах и помещениях общего пользования.

Когда Куини не ответила и со второго раза, Клер нервно прикусила губу.

– Может, она все еще внизу, на завтраке?

– Давай посмотрим.

По дороге в столовую им пришлось пересечь вестибюль, и у Клер едва не подкосились ноги, когда она услышала мелодичный смех Куини.

Клер схватила Бретта за локоть:

– Она здесь!

Хотвайер остановил ее перед входной дверью.

– Теперь, когда мы знаем, что с ней все в порядке, какой у тебя план?

– Мы должны за ней присмотреть.

– Торчать здесь круглые сутки семь дней в неделю?

– Да, если придется. – Но Клер понимала, что это нереально, и, судя по выражению лица Бретта, он тоже так считал.

– Успокойся, милая. Давай посмотрим на вещи трезво. Во-первых, надо ли говорить Куини о том, что ее жизнь в опасности?

Клер решительно замотала головой.

– Куини может и в «Тайме» поместить объявление. Ее имя вполне отвечает ее сущности. Она была актрисой в юности. И выступала в амплуа драматических героинь.

– Так что мы ей скажем?

– Не знаю. Бретт вздохнул.

– Я могу приставить к ней охрану, но в ее случае подойдет только тайный телохранитель. Возможно, легче было бы справиться с ее потребностью устраивать мелодрамы из любого подручного материала, чем охранять ее жизнь без ее на то ведома.

– Мы не можем даже знать наверняка, что ее жизнь е опасности. Я хочу сказать, что Лестер мог и в самом деле умереть от сердечного приступа. С людьми его возраста такое случается.

– Да, но в свете того, что один из очень немногих твоих друзей оказался бывшим киллером и это стало достоянием гласности, нападение на тебя и обыск в твоем доме выглядят весьма подозрительно.

Клер была вынуждена согласиться.

– И что мы будем делать?

– Что, если мы отправим ее к отцу Джози?

– Как мы уговорим ее к нему поехать? Она захочет остаться здесь, в гуще событий.

– Захочет. – Непоколебимая решимость Бретта не оставляла сомнений в том, кто выйдет победителем из поединка воли. У пожилой подруги Клер против Бретта не было шансов. – Мы скажем ей, что Тайлер поможет ей побольше узнать о тайной правительственной деятельности, связанной с Лестером. Это должно ее заинтересовать.

– Ты считаешь, что это правильно – подпитывать их беспочвенную фантазию?

– Я считаю, что так она будет в безопасности, и они могут строить столько теоретических предположений, сколько их душам угодно. А жена Тайлера поможет им оставаться по эту сторону от паранойи. Она женщина трезвая.

– Куини не уедет до похорон. Я думаю, мне следует остаться с ней.

– Нет.

– Бретт...

– Ты в такой же опасности, что и Куини. И даже в большей, потому что пока нападение было совершено только на тебя.

– Но мы не можем просто взять и оставить ее здесь. Бретт нахмурился.

– Тогда нам придется рассказать ей о наших подозрениях прямо сейчас и забрать ее к себе в отель.

– Клер, милочка, что ты тут делаешь? Я думала, у тебя сегодня экзамен. – Куини стояла возле входа в холл, и, хоть она и улыбалась, ее обычно такие веселые зеленые глаза были затуманены грустью.

Клер шагнула ей навстречу и крепко обняла старушку. Хрупкое тело Куини сотрясали рыдания.

– Я убила его, Клер. Я, я это сделала. Я не знаю, как мне после этого жить.

Клер еще раз крепко обняла Куини и отступила на шаг, качая головой:

– Вы его не убивали.

– Только не говори мне всю эту чушь про сердечный приступ.

– Нет, я не стану говорить.

Куини одобрительно кивнула, но тут лицо ее свела гримаса страдания.

– Тогда ты понимаешь, что это моя вина.

– Нет, не ваша. – Клер столько раз повторяла эти слова в той, прошлой жизни с матерью и ей, и себе, что они стали синонимом боли. – Вы не отвечаете за действия...

Бретт оборвал ее:

– Давайте поднимемся наверх и поговорим там. Куини промокнула глаза платочком и с пристальным любопытством взглянула на Бретта:

– Кто это, Клер? Твой новый бой-френд?

Поскольку у Клер никогда не было бой-френда, с которым была бы знакома Куини, то определение «новый» явно несло оттенок эвфемизма.

– На самом деле это друг Джозетты.

Как и ожидала Клер, эта информация пробудила в Куини новую вспышку интереса. Она окинула спутника Клер придирчивым взглядом с головы до пят.

– Вы служите в спецназе?

Бретт выставил локоть калачиком, предлагая Куини взять его под руку, а другой рукой обвил Клер за талию.

– Почему бы нам и эту тему не обсудить наверху?

Когда троица зашла в квартиру Куини, хозяйка изъявила желание приготовить гостям чай, а Клер тут же подскочила, чтобы ей помочь. Она готова была на все, только бы оказаться вне досягаемости от волнующих прикосновений Бретта. Они сводили ее с ума.

Кухня представляла собой всего лишь крохотный закуток, занимавший нишу в гостиной. Куини принялась допрашивать Бретта, а заодно стала составлять чашки на поднос.

– Почему вы стали контрактником? Я полагаю, вы прошли специальный курс подготовки и не относитесь к числу тех глупых мальчишек, которые после шестинедельной начальной подготовки считают, что готовы сражаться с врагами во всех уголках мира лишь потому, что научились стрелять из винтовки.

– Нет, мэм, я не один из этих мальчишек. Куини одобрительно кивнула.

– Вы выглядите куда более развитым и утонченным. И куда более грозным.

– Грозным? – протяжно, с южным акцентом повторил Бретт, одарив Куини своей коронной улыбкой. – Обычно женщины меня видят другим.

– Вы чертовски обаятельны, в этом вам не откажешь. Как и Лестер. Вы можете скрывать правду за привлекательным фасадом, но я вижу вас насквозь.

Бретт приподнял брови.

– И в какой именно группе войск специального назначения вы служили?

– Я был рейнджером – служил в диверсионно-разведывательном подразделении.

– Лестер был одним из первых добровольцев, попавших в диверсионный отряд во время Второй мировой. – Бретт явно заработал себе пару лишних очков. – А теперь объясните, почему вы оставили такую почетную карьеру и стали тем, кто готов продать себя и свое военное мастерство тому, кто больше заплатит?

– Куини! – взмолилась Клер. Бретт мог и обидеться на такие слова.

– Я оставил умирать слишком много товарищей по приказу своих командиров.

– У рейнджеров есть кредо – никогда не оставлять товарищей врагу.

– Не все товарищи и не все жертвы войны – рейнджеры, особенно если речь идет о закрытых операциях.

– Ваши командиры не позволяют вам защищать других с той же решимостью, как ваши соратники рейнджеры?

На мгновение в глазах Бретта отразилась боль.

– Именно так. Будучи независимым исполнителем, я никогда не оставлял в беде тех, кто от меня зависит.

– Это похвально. Бретт пожал плечами.

– Бретт и двое других его товарищей контрактников не продавали себя и свое оружие тому, кто больше заплатит, Куини. Они занимались спасением жизни людей в горячих точках, а сейчас управляют компанией, занимающейся системой безопасности и консалтингом.

– Понятно. Я рада это слышать. Одно дело мне, старой вороне, запасть на такого коршуна, как Лестер, и совсем другое такой молоденькой девушке, как Клер. У нее вся жизнь впереди. И мне не хотелось бы, чтобы эти годы были омрачены жизнью с человеком, в душе которого осталось столько шрамов от убийства невинных душ. Нормальный человек никогда на такое не решится.

Клер была готова зажать Куини рот.

Бретт продолжал улыбаться, излучая непередаваемый южный шарм. На все провокации Куини он отвечал лишь: «Да, мэм», «Нет, мэм».

– Полагаю, что ваша совесть ничем не отягощена?

– Да, мэм. И если в ней имеются дыры, то их латанием есть кому заняться – моей маме и сестре, мэм.

Губы у Куини дрогнули, и она замотала головой.

– У Клер не будет с вами проблем. Я это уже сейчас вижу.

– Я на него пока что не посягаю, – сквозь зубы процедила Клер.

Бретт насмешливо взглянул на нее, а в его синих задорных глазах Клер прочла вызов – он сомневался, что она готова следовать своим намерениям.

Клер покраснела.

– Мы не могли бы вернуться к главной теме? – ядовито поинтересовалась она.

– Ты имеешь в виду убийство Лестера? Клер сочла необходимым сказать:

– Мы не можем быть уверенными в том, что Лестера убили. Ему было восемьдесят пять лет. Сердце его могло остановиться и без упреждающих сигналов тревоги.

– Если не считать легкого умопомешательства, он был самым здоровым мужчиной из тех, кого я знала, – с едким сарказмом заявила Куини. – Ему можно было дать и шестьдесят пять.

Клер решила, что пора погладить Куини по распушившимся перьям.

– Конечно, вы правы. Куини была неумолима.

– И вы действительно думаете, что вероятность убийства не исключена?

– К сожалению, мы именно так и думаем, – вмешался Бретт. Взгляд у него стал жестким, и манера держаться кардинально изменилась. Он вел себя сугубо по-деловому. – Я бы даже сказал, что, вероятнее всего, произошло именно убийство.

– Полагаю, у вас нет контактов в правительстве, чтобы помочь нам найти убийцу? – Куини адресовала свой вопрос, естественно, Бретту.

– У меня есть контакты в правительстве. Но я полагаю, что обвинять правительство все равно что облаивать дерево, на котором нет дичи.

– Я кое-что повидала за свою жизнь, молодой человек, и стала весьма циничной женщиной в том, что касается нашего правительства. Лестер прекрасный тому пример. Он работал на правительство, убивая людей! – Несмотря на все усилия разыграть из себя женщину, которая уже ничему не удивляется, Куини потерпела неудачу. Случай с Лестером стал для нее шоком, и одно это говорило о ее наивности.

– Вне зависимости от того, кто тут виноват, – сказал Бретт, – факт остается фактом. После того как вы выступили по телевидению, ваша жизнь в опасности.

– Вы признались в том, что читали его киллерский дневник, – добавила Клер. – И, хоть эта тетрадь пропала, тот, кто не хочет, чтобы содержащиеся в ней сведения были преданы огласке, может решить, что от вас следует избавиться.

Куини сверкнула глазами.

– Отлично. Пусть идут за мной. Я сыграю роль наживки. Бретт покачал головой.

– Куини, они добрались до Лестера, а ведь он был профессионалом. Не стоит их недооценивать.

Боевой огонек во взгляде Куини потух, и глаза ее наполнились слезами.

– Да, они убили моего Лестера.

– Я не хочу, чтобы они и до вас добрались, – сказала Клер.

– Но разве идея с наживкой так уж плоха? – Энтузиазм вернулся к старушке.

У Клер свело от страха живот.

Бретт положил ладонь на руку Куини.

– Вам ведь Клер не безразлична, верно?

– Конечно. Я люблю ее как родную.

– Смерть Лестера надломила Клер, ведь ее друзья в Бельмонт-Мэноре для нее все равно что семья. Если с вами что-то случится, она придет в отчаяние. Я не хочу этого допустить, и я осмелюсь заявить, что способен поймать убийц Лестера, не используя ни вас, ни Клер в качестве наживки.

– А при чем тут Клер? – воскликнула Куини.

– Хорошо известно, что она тоже много времени проводила с Лестером.

– Ах да, конечно. Я об этом не подумала. Тогда что вы предлагаете?

– У меня есть друг в Неваде. Он недавно женился, но его жена очень милая дама и не стала бы возражать против того, чтобы у них погостила женщина. Я бы хотел, чтобы вы пожили у них.

– В Неваде? Это так далеко.

– Да. Там вы точно будете в безопасности. Вы никак не связаны с Тайлером Грэмом, и вас никто не станет там искать. Если вы поедете к родственникам или друзьям, то вы и их подвергнете опасности. А Тайлер специалист по секретным проектам правительства. Вам будет о чем поговорить.

– В самом деле?

– Да.

– А как насчет самого Тайлера и его жены? Вы точно уверены в том, что я не навлеку на них неприятности? Что, если те, кто убил Лестера, выследят и меня? – возбужденно спросила Куини.

Бретт даже глазом не моргнул.

– С вами поедет один из моих помощников. Он позаботится о том, чтобы ничего не произошло. Кроме того, Тайлер тоже бывший контрактник, как и я.

– Понимаю. А вы уверены в том, что его жена не будет против моего приезда?

– Нет. Тайлер говорил мне, что ее сестра недавно переехала на восточное побережье, чтобы быть ближе к внукам, и она по ней скучает. Женское общество будет ей только полезно.

– Мне всегда хотелось побывать в пустыне, но все никак не получалось. Но я не могу уехать до похорон.

– Конечно, – согласилась Клер. Она почувствовала облегчение от того, что Куини так легко согласилась. – Но я буду чувствовать себя спокойнее, если эту ночь вы проведете со мной и Бреттом в отеле.

– Вы живете в отеле? А что случилось с вашим домом?

– Я хочу, чтобы она была рядом, – вовремя вставил Бретт. – А в отеле легче сохранить анонимность.

– Да, наверное, – протянула Куини и еще раз одобрительно кивнула. – Вы очень предусмотрительный молодой человек. И мне это нравится.

Бретт привез женщин в отель. Они едва успели пообедать, как позвонили из полиции, и Бретт уехал в дом Джозетты, оставив дам в номере. Через пару часов он вернулся, но рассказывать ничего не стал.

Было решено, что Клер и Куини будут спать в спальне, а Бретт ляжет в гостиной на раскладушке. Вечер прошел на удивление славно. Они играли в «Скраббл»[2] и кункен[3]. Куини разбила Клер и Бретт наголову в обеих играх. Опыт – дело великое.

Клер не была удивлена тому, каким приятным выдался вечер с Куини. Ей нравилось общество стариков, в особенности общество Куини и Лестера. С ними было безопаснее, чем со сверстниками, с которыми она плохо ладила. Что Клер действительно удивило, так это то, что Бретт получал искреннее удовольствие от общения с пожилой дамой, и то, что он так быстро и ловко с ней поладил.

– Спасибо, что был так мил с ней, – сказала она Бретту, когда Куини отправилась в ванну готовиться ко сну.

– Она милая леди.

– Но многим не хватает терпения в общении со стариками. Мне нравится, как ты с ней обращаешься.

– У меня есть бабушка, даже две. И вообще, мы, южане, привыкли с почтением относиться к старшим.

Клер улыбнулась, подумав, как это, должно быть, приятно – иметь большую семью, как у Бретта.

– Почему ты не живешь рядом с родными? – спросила она, не подумав.

Бретт пожал плечами.

– Не знаю. Мне кажется, что мы больше ценим друг друга, когда общаемся на расстоянии.

– Но ты их любишь.

– И они любят меня.

– Так почему вы не ладите?

– Мы ладим.

– Но ты сказал...

– Я просто слегка выпадаю из обоймы. Не вписываюсь в рамки клана.

– Не может быть. Ты отлично вписываешься в любое общество.

Бретт улыбнулся ее словам.

– Спасибо. Но в моей семье все достигли очень больших высот, а я – паршивая овца в стаде.

– Ты считаешь, что немногого достиг?

– Моя сестра – судья, а мой старший брат профессор права в том университете, который окончил мой отец.

– А ты служил в спецназе, почти десять лет провел в горячих точках, спасая людей, а теперь управляешь консалтинговой компанией по вопросам безопасности и специализируешься на случаях, которые других просто ставят в тупик. Я бы сказала, что ты достиг очень и очень многого, не меньше, чем твои брат и сестра!

В глазах у Бретта сверкал озорной огонек, и улыбка его на этот раз была улыбкой кота, поймавшего мышь.

– Спасибо тебе, мой сахарок. Мне приятно, что ты меня так высоко оцениваешь.

Клер, смущенная тем, что выдала себя с головой своей страстной, восхищенной речью, решила пойти на попятную.

– Ну ладно. Спокойной ночи.

– Только одну минутку.

– Что такое?

– Вот это. – Он привлек ее к себе так, что тела их почти соприкоснулись и губы его были в миллиметре от ее губ.

Клер почувствовала, как сильно забилось у нее сердце. Она открыла было рот, но не нашла, что сказать. Бретт не шевелился. Он молча смотрел на нее, взгляд его синих глаз прожигал ее насквозь. Она не в силах была отстраниться. Лучше бы она дышать перестала. Потому что перестать дышать было проще, чем уйти от него.

Что-то всколыхнулось в его взгляде, и тогда он рывком притянул ее к себе и поцеловал.

Клер прижалась к нему всем телом и словно растаяла в его объятиях. Она понимала всю неизбежность того, что происходило сейчас между ними. Еще с их утреннего поцелуя в парке она мечтала вновь почувствовать тепло его губ. Но поцелуй этот был другим, не тем, сорванным в порыве бездумной страсти. Губы его были нежны, поцелуй этот нес совсем иной заряд, но от того, что он не был похож на утренний, желание Клер не стало менее острым.

Она чувствовала, что Бретт возбужден, и он явно хотел дать ей понять, что хочет большего, чем поцелуй, и, да поможет ей Бог, она тоже хотела большего.

Когда он ее отпустил, Клер едва держалась на ногах. Она оступилась, но Бретт помог ей устоять.

– Продолжение следует.

– Что? – невнятно пробормотала Клер. Она не отрывала взгляда от его губ, подаривших ей такое наслаждение.

– Куини уже вышла из ванной.

– О! – Господи, Клер мечтала о том, как займется с Бреттом любовью, когда в соседней комнате была Куини.

Бретт улыбнулся.

– Я тоже этого хочу. Спокойной ночи, сахарок.

Клер нетвердой походкой пошла прочь, в спальню, которую они сегодня будут делить с Куини.

– Спокойной ночи, Бретт.

Траурная церемония прощания с Лестером отняла у Клер все силы. И физические, и душевные. Только сейчас она до конца осознала, что больше никогда не увидит Лестера. Глотая слезы, Клер слушала прощальную речь Куини. Каждое слово пожилой актрисы кричало о любви к покойному и о горе потери.

Клер не могла больше сдерживать слез, когда мужская рука протянула ей платок. Другая рука, теплая и крепкая, лежала у нее на плече. Клер взяла платок и вытерла слезы. Ей было стыдно за свою несдержанность, но она не могла не выплакаться.

– Все будет хорошо, Клер, – шепнул ей на ухо Бретт. Он сказал то, что в подобных случаях принято говорить, но его слова принесли ей неожиданное облегчение. Она не была одинока в своей скорби, как это было раньше, когда она теряла людей, которых любила. Даже когда хоронили отца, мать ее была настолько раздавлена всеми свалившимися на них бедами, что ей было не до дочери. А когда умерла мама, рядом не было вообще никого.

Клер чувствовала крепкое плечо Бретта, его поддержку и, пусть ненадолго, позволила себе положиться на него. Потом она вернется на свой маленький остров. А сейчас она с благодарностью принимала то, что он предлагал.

Хотвайер вывел Клер и Куини из помещения, где проходило прощание с покойным, на теплое орегонское солнышко. День близился к вечеру, но летнее солнце оставалось щедрым на тепло.

– Простите, – раздалось у них за спиной. Голос был мужской, молодой, с протяжным техасским акцентом. – Вы, случайно, не Куини Гантер?

Куини резко обернулась:

– Да, это я.

– Ваша надгробная речь, посвященная моему дяде, была очень трогательной.