Стихия страха

Глава 6. Инквизитор Тиффано

– Кысей? Что у тебя на щеке?.. Помада?..

Демон! Я смутился и полез за платком, но в этот момент Лидия вдруг побледнела, выругалась, шагнула к оторопевшей Софи и провела рукой по ее щеке. Что она вообще творит? Софи отшатнулась, но Лидия схватила ее за шею и притянула к себе. У меня мелькнула идиотская мысль, что она собирается ее насильно поцеловать.

– Что вы делаете? – пролепетала Софи, не устояв на ногах и вцепившись в Лидию.

Лидия, что была выше Софи на целую голову, обняла ее, уткнулась носом в макушку и застыла.

– Прекратите! – я бросился разнимать девушек, только Лидия сама отстранилась, удерживая Софи за плечи и разглядывая со странным выражением лица. – Госпожа Хризштайн, немедленно отпустите Софи!

– Кысей, что она делает? – всхлипнула девушка и без сил опустилась в кресло. – Я не понимаю…

– Я здесь по просьбе господина Тиффано, – вдруг произнесла Лидия. – Он рассказал о вашем проклятии.

– Как ты мог!.. – Софи посмотрела на меня с невыразимым укором.

Пока я подбирал слова, чтобы ответить, Лидия опять заговорила:

– На самом деле, вам очень повезло, госпожа Бурже. Потому что я единственная в этом городе, кто действительно может вам помочь. Видите ли, я опытный специалист по… снятию проклятий.

С этими словами Лидия, как ни в чем не бывало, прошла к креслу и уселась в него.

– Это правда, Кысей?

Я стиснул зубы, отчаянно борясь с желанием взять Лидию за шкирку и выволочь отсюда, добавив хорошего пинка под зад за ее выходку. Но при этом я прекрасно понимал, что только Лидия со своим безумием, наполовину обратившимся в колдовство, способна почуять чужое проклятие. Я сам хотел, чтобы она взглянула на Софи и определила, что с ней. Зная ее паскудный характер, я не стал просить в открытую и намеренно спровоцировал ее, постоянно упоминая проклятие Софи и умоляя оставить в покое. Как и ожидал, Лидия тут же вознамерилась навестить девушку, вот только ее почти нескрываемая враждебность, да что там, откровенная ревнивая злость к Софи пугали меня. А сейчас она повела себя и вовсе необъяснимо. Я ожидал, что Лидия начнет запугивать Софи, спрашивать и говорить гадости, обвинять и порочить, но предлагать помощь…

– Госпожа Хризштайн весьма осведомлена во всем, что касается…мм… колдовства. Так что думаю…

– Мне надо вас осмотреть, – уверенно заявила Лидия. – Наедине.

– Госпожу Бурже уже осматривала местный лекарь, профессор Гиршем. Она выписала назначение и должна сегодня придти проверить… – Эжени смотрела на Лидию с откровенной неприязнью.

– Замечательно, только насколько я поняла, даже столичные лекари оказались бессильны, – улыбнулась Лидия, не сводя пристального взгляда с Софи. – Видите ли, госпожа Бурже, ваше проклятие смертельно. Но я не настаиваю.

Лидия встала и добавила.

– Тем более, что уже наверное и поздно.

Я похолодел от ее слов, вдруг осознав, что она что-то увидела, увидела в Софи, увидела ее проклятие или что иное? Но чем вызвана ее выходка? Я вспомнил слова Лидии про осознание ею реальности – неужели она засомневалась в реальности Софи? Бред, безумный бред!

– Кысей, я… Скажи мне, ты правда думаешь, что она может мне помочь? – в глазах Софи стояла такая тоска, что мне сделалось плохо. – Я не верю в проклятие!..

– Софи, – торопливо заговорил я, решившись. – Я уверен, ты должна попытаться. Пожалуйста.

Лидия стояла посреди гостиной, опираясь на зонтик, и не отводила жадных глаз от Софи. Как будто она нашла себе новую игрушку, начисто забыв о моем существовании.

– Госпожа Хризштайн? – жалобно спросила Софи. – Вы действительно можете помочь?

– Нет, – равнодушно ответила Лидия. – Не уверена. Смогу сказать точнее после осмотра. Если сочту возможным помочь, тогда и поговорим о цене.

– Что? – вырвалось у меня. – Какой еще цене? Вы же обещали…

– После, – отрезала Лидия. – Пройдемте в вашу комнату, госпожа Бурже.

Она подошла к Софи, бесцеремонно подхватила ее под локоть и подтолкнула к выходу.

– Я с вами, – мне стало неуютно от одной лишь мысли, что Софи останется наедине с этой безумицей.

– Нет. Подождите здесь, вместе с Тенью.

– Госпожа Хризштайн, – твердо ответил я. – Ваша эксцентричность может испугать неподготовленного человека. Поэтому я буду присутствовать. Во избежание недоразумений.

Лидия равнодушно пожала плечами, а Тень покорно застыла в неудобном кресле.

В комнате Софи я улучил момент и отвел Лидию в сторону. Мне нужно было услышать правду.

– Что вы увидели? Что?

– Вам не понравится… – медленно проговорила она.

– Я все равно хочу знать. Пожалуйста.

Лидия смотрела мимо меня, на Софи, и молчала. Я не выдержал и встряхнул ее за плечи.

– Вы слышите? Что вы увидели?

Она попыталась освободиться, но я придвинулся еще ближе и перешел на шепот, чтобы не услышала Софи.

– Не мучайте меня. Потом будете отыгрываться, но не сейчас, прошу вас. Мне нужно знать. Софи… Софи – колдунья?.. – от волнения у меня сел голос.

Лидия провела ладонью по моей щеке, и мне стоило огромного труда не отшатнуться от ее ледяного прикосновения. Я очень остро осознал, что в ее движении нет подтекста страсти, она словно сравнивала меня, сличала с неким образом, проверяла мое присутствие.

– Софи – колдунья? – повторил я вопрос.

Она привстала на цыпочки и шепнула мне на ухо:

– Нет.

Стоило мне выдохнуть с облегчением, как Лидия добавила:

– Но лучше бы была.

Я застыл возле окна, пытаясь собраться с мыслями. Лидия хищной птицей кружила вокруг усаженной на стул Софи, которая вцепилась в его край и сидела неестественно ровно.

– Как именно был проклят ваш род?

– Не знаю… Просто проклятие, я не знаю.

– Проклятие бывает разным. Можно пожелать, чтоб отсохли руки-ноги, – Лидия сделала многозначительную паузу, положив руки на плечи Софи. – Чтоб глаза повылазили, чтоб света белого не видел, чтоб пусто было, чтоб кровью умылся, чтоб покоя не знал… Как именно вас прокляли?

– Прадед просто… просто сказал перед смертью, что проклинает сына и его потомков… Без таких подробностей, – Софи поежилась, когда Лидия взяла ее ладони в свои.

– Вот как… Когда вам в первый раз стало плохо?

– Руки стали слабеть, камень при огранке испортила. Что вы делаете? У вас руки холодные.

Лидия проигнорировала ее вопрос, отведя волосы Софи, осматривая и ощупывая ее шею.

Господи! Она ведь ведет себя так, словно перед ней мертвое тело в леднике!

– Потерпите. Что дальше? Какие еще симптомы?

– Руки стали плохо слушаться, потом ноги. Ходить стало тяжело без помощи… Ой!

Лидия вытащила шпильку и воткнула Софи в руку выше локтя. Тонкая струйка крови на темной ткани платья была почти незаметна.

– Не надо, госпожа Хризштайн, – устало попросила Софи. – Лекари говорят, что чувствительность конечностей не нарушена. Я чувствую боль, но не чувствую… почти не чувствую рук… их движения…

– Вот как… – Лидия склонилась перед лицом девушки, заглянула в глаза, провела пальцами по губам, потом запустила руки в волосы Софи. Странно, но ее движения были плавными, почти нежными, словно она ласкала ее, и я смущенно отвел глаза.

– Волосы не выпадают?

– Нет.

– Аппетита нет? Понос, рвота? Одышка?

– У меня были недавно колики, но я не думаю, что… Удушье ночью иногда бывает, я…

– Вам придется раздеться.

– Что?

– Госпожа Хризштайн, – вступился я. – Вы не лекарь, чтобы…

– Я лучше лекаря, – оборвала меня Лидия. – Госпожа Бурже, раздевайтесь. Господин Тиффано выйдет, правда?

Я заколебался, но решил не спорить с ней.

– Софи, я буду за дверью. Дверь оставлю открытой. Если что… В общем, я рядом, позовешь.

За дверью ожидаемо обнаружилась Эжени, которая явно сторожила свою воспитанницу.

– Идите, Эжени, я присмотрю за Софи, – отослал я экономку.

– Вы сильно похудели за последнее время?

– Да, но я никогда и не отличалась пышными формами…

Молчание, шелест одежды, тихое ругательство Лидии.

– Демон! Встаньте.

– Я не смогу сама…

– Я помогу. Руку.

– Вы… вы уверены, что надо это делать?..

– Уверена. Когда последний раз у вас была женская кровь?

Мне захотелось малодушно сбежать, но я заставил себя остаться.

– Я не понимаю… Какое это имеет отношение?

– Просто отвечайте. Можете одеться, кстати.

– Две недели, да, две недели назад.

– Вы были беременны, госпожа Бурже?

– Вас это не касается!

– Касается. Были? Выкидыш?

Софи всхлипнула, и у меня сжалось сердце.

– Да.

– Когда случился и отчего?

– Год назад.

– Отчего? – настойчиво переспросила Лидия, потом подошла к двери и плотно закрыла ее. Я был даже рад, что не услышал ответа.

– Можете заходить, господин инквизитор, – Лидия распахнула дверь через несколько томительных минут.

– Что с ней?

Софи выглядела совсем измученной и подавленной.

– Она умирает, – равнодушно сказала Лидия.

– Но… Ведь проклятие… Его можно как-то снять? Должен же быть способ! – я отказывался верить в услышанное.

Лидия неудачно наступила на больную ногу и поморщилась, склоняясь над Софи и опять заглядывая ей в лицо. Она долго разглядывала девушку, потом спросила:

– Госпожа Бурже, ради чего или кого вы живете?

– Я не понимаю вас…

– Чтобы выжить, надо очень сильно этого захотеть. Вот я и спрашиваю, вы хотите жить? Просто жить или жить ради чего-то?

Нацепленная Лидией новая маска, маска спасительницы, казалась настолько чуждой ей, что вызывала оторопь.

– Я… не хочу жить, – вдруг сказала Софи.

– Тогда я ничем не смогу вам помочь.

– Подождите! Софи! Как же так? Ты же любишь Эмиля, ты любишь свое дело, ты должна жить. Нельзя отказываться от жизни, это величайший божий дар, им нельзя пренебрегать!

– Кысей… Я… не представляю свою жизнь без… без камней, без того, чтобы заниматься любимым делом. А Эмиль… Я люблю его, но именно поэтому… Быть ему обузой я не хочу! Для меня это невыносимо…

Лидия вдруг совершенно неуместно расхохоталась.

– А вы мне нравитесь, госпожа Бурже. Значит, камни у вас на первом месте, а муж на втором. А ради возможности опять творить вы готовы бороться?

Софи взглянула на Лидию с отчаянной надеждой.

– А это возможно? Вы сможете меня излечить?

– Я – нет. Только вы сами способны на это. Хотя… Тень! – заорала вдруг Лидия. – Иди сюда.

К обеду пожаловала профессор Гиршем, которая оказалась сухопарой рыжеволосой дамой с неприятным брезгливым выражением лица.

– Госпожа Бурже больше не нуждается в ваших услугах, – нагло заявила ей Лидия. – Но я, пожалуй, вашими услугами воспользуюсь. Господин инквизитор утверждает, что у меня вывих. Вправите?

– Таки могу вправить, – голос у профессора оказался неожиданно певучим и мягким. – Но хотела бы увидеть свою пациентку.

– Она пока занята, – мило улыбнулась ей Лидия, усаживаясь на кресло и беззастенчиво приподнимая подол платья. – Нога сильно беспокоит.

– Где же вы так ухитрились, голубушка? – лекарь присела рядом на корточки, ощупывая кость стопы. – Еще и укусы. Хотя нагноения нет, но надо быть осторожней. А стопа… Таки да, вывих. Надо вправлять.

– Таки за чем же дело стало? – передразнила ее Лидия.

– Надо бы вам обезболивающего дать, а у меня с собой нет.

– Обойдусь.

– Не то, чтобы я сомневалась, но…

– У меня высокий болевой порог, не волнуйтесь.

– Не то, чтобы я сомневалась, – упрямо повторила лекарь, – что вы в состоянии заплатить, госпожа Хризштайн, но хотелось бы…

Я покачал головой и оставил их, подавшись на кухню.

– Обед уже почти готов, господин Тиффано. Вы останетесь? – экономка спросила вежливо, но сухо.

– Нет, спасибо.

– А ваша… знакомая?

– Тоже нет. Но она взялась помочь Софи, так что вам придется общаться с ней, Эжени. Даже если это неприятно.

Экономка поджала губы и сосредоточилась на нарезке лука. Лидия ей не понравилась, что могло вызвать осложнения, впрочем, Лидия вряд ли кому-то вообще могла понравиться со своим дурным нравом и бесцеремонными выходками.

– Госпожа Хризштайн, – счел нужным пояснить я, – довольно эксцентрична, иногда может быть неприятной и резкой, но… Она лучше всех разбирается в колдовстве, и сейчас она единственная, кто может помочь Софи…

Нож соскользнул, и экономка с досадой зажала окровавленный палец. На меня она не смотрела, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Едва ли она плакала от лука.

– Я не переживу, если моя девочка…

Я подошел и положил ей руку на плечо.

– Давайте надеяться на лучшее.

– Эжени, я принесла свежий хлеб… – в кухню влетела раскрасневшаяся с улицы Ниночка с плетеной корзиной. – Здравствуйте, господин инквизитор.

Я холодно кивнул ей в знак приветствия, досадуя, что совсем забыл предупредить Лидию о внучке помчика Жаунеску. Но тут все опасения выветрились из головы, стоило услышать звуки набирающего силу скандала из гостиной. Эмиль вернулся домой пообедать и застал Лидию, что ему совсем не понравилось.

– Кто вы такая, чтобы отменять назначения лекаря? – кипятился Эмиль. – Убирайтесь из моего дома!

– Из вашего? – намеренно переспросила Лидия. – А я думала, что состояние принадлежит госпоже Бурже…

Эмиль покраснел от ярости – Лидия, как обычно, точно попала по слабому месту.

– Вон отсюда!

Я поспешил вмешаться.

– Эмиль, прекрати. Госпожа Хризштайн здесь, чтобы помочь…

– Таки я пойду… – лекарь поспешила ретироваться. – Помните, ногу не тревожить и прогревать. Всего хорошего.

Эмиль невидящим взором проводил профессора Гиршем, сжал кулаки и двинулся к Лидии с однозначным намерением вытолкать ее отсюда взашей. Я встал перед ним.

– Эмиль, ты меня слышишь?

– Прочь с дороги, – зарычал он. – Убирайся вместе с этой мерзавкой!..

– Что здесь происходит? – раздался голос Софи, и Эмиль остановился. Я вместе с ним взглянул на Софи и едва сдержал удивление. Ее глаза вновь сияли, совсем как раньше, словно с них стерли пыль и подарили новую огранку. Софи стояла, поддерживаемая Тенью, сжимая в руке лист бумаги. Я не мог не подивиться находчивости Лидии – она позвала Тень помочь девушке закончить эскиз украшения, над которым та билась последние дни, и, судя по всему, у них получилось.

– Ничего, дорогая. Эта самозванка уже уходит, не волнуйся.

– Но я не хочу…

– Я никуда не собираюсь уходить, господин Бурже, – Лидия нагло развалилась в кресле. – Я вижу, госпожа Бурже, вы уже оценили мои услуги?

Софи кивнула и робко улыбнулась.

– Я никогда бы не подумала, что кто-то может так точно передать мою идею в камне…

– Вот и отлично, вам придется следовать…

– Софи, – Эмиль бросился к жене. – Послушай меня, ты даже не знаешь, кто перед тобой. Это ведь она, та самая стерва, что лишила семью Жаунеску поместья, она даже Кысея настроила против нас!.. Ты не должна обманываться ее словами.

Мне захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Лидия склонила голову набок, разглядывая вошедшую Ниночку, взгляд стал жестким, она облизнула губы. Кажется, можно больше не беспокоиться, поверит ли в мои угрозы Эмиль или нет, дни Ниночки в этом доме и так сочтены.

– Забавно… – протянула Лидия. – Значит, господин Бурже при живой жене притащил в дом малолетнюю шлюшку, а жена не глядя подписывает документы на покупку дорогого поместья и даже не помнит имени продавца. Госпожа Бурже, забыла спросить, вы недавно травму головы не получали?

– Зачем вы так про Ниночку…

– Не смейте! Я не потерплю ваших оскорблений. Вы немедленно уберетесь отсюда, – прежде чем я успел помешать, Эмиль схватил Лидию за локоть и выдернул из кресла.

– Оставь ее! Оставь, я сказал! – видит Единый, я хотел избежать этой отвратительной сцены, но пришлось заломить Эмилю руку. – Сядь и успокойся, – я толкнул его в кресло.

Ничуть не смущенная Лидия задумчиво разглядывала красного как рак Эмиля, потом перевела взгляд на Ниночку и сказала:

– Я тут подумала… Профессор Гиршем рекомендовала мне покой, а профессор Камилли настаивал на хорошем питании, живительном морском воздухе и крепком сне… Так что я, пожалуй, приму ваше приглашение, госпожа Бурже, и останусь у вас погостить…

– Но я вас не приглашала… – растерянно ответила Софи.

– Значит, самое время это сделать. Надеюсь, ваша экономка хорошо готовит?

Эжени возмущенно всплеснула руками, но промолчала, ожидая ответа Софи. Ниночка побледнела, поднеся стиснутую в кулак руку ко рту. Эмиль тяжело дышал, с презрением смотря на Лидию. Софи неуверенным шагом подошла к Лидии и села с ней рядом, взяв за руку.

– Госпожа Хризштайн, я очень хочу вам поверить. Но вы такая странная…

Я молчал, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь, чтобы отговорить Лидию оставаться в этом доме. Характер Эмиля взрывной, он не потерпит нахалку в своем доме, кроме того, Лидия не менее опасна в безумии. Пусть помогает Софи, но только под моим присмотром. Я мысленно застонал – ну что она опять творит? Лидия улыбнулась Софи, высвободила руку, погладила девушку по щеке, наклонилась к ней неприлично близко и что-то шепнула на ухо. Софи вдруг покраснела и отпрянула, что только подтвердило мои подозрения.

– Я не понимаю… Вы отвратительно себя ведете!

– Софи, я против. Ноги этой женщины в моем доме не будет.

Софи вдруг выпрямила спину и поправила его:

– В нашем, Эмиль, в нашем доме. И я хочу выздороветь. Поэтому она останется.

Прежде чем Эмиль успел возразить хотя бы слово, Лидия вдруг покачала головой.

– Не торопитесь, госпожа Бурже. Видите ли, я не люблю проигрывать и хочу быть уверена в вас. И если вы не готовы полностью подчиниться моим требованиям… Вы так и не ответили на мой вопрос.

– Нет, – стиснув зубы, выдавила Софи. – Давно нет. Ответ на ваш вопрос. Вы довольны, госпожа Хризштайн?

– Как я и думала. Тень, съездишь с извозчиком домой, привезешь мне одежду. Хотя нет, у нас же есть Ниночка. Поручите это вашей служанке. Кстати, а что у нас сегодня на обед?

Ниночка всхлипнула и выбежала из комнаты.

На обед я не остался. Я попытался отговорить Лидию от ее безумной затеи, вытащив ее в коридор. Не желая быть услышанным остальными, я склонился очень близко и понизил тон:

– Что вы увидели в Софи? Зачем решили остаться в доме?

– Вы правда хотите знать? – неожиданно горько спросила Лидия.

Я не хотел. Совсем не хотел. Но должен.

– Хочу.

– Я увидела ее смерть. Предопределенную. Почти.

– Не понимаю. Вы имеете в виду проклятие?

– Возможно.

– Не темните!

– Господин инквизитор, – устало ответила Лидия, и я вдруг заметил, насколько она сама осунулась, под глазами залегли темные тени. – Я иногда вижу будущее. Или прошлое. Или что там считает нужным показать мне Единый. И каждый раз это обязательно случается, чтобы я ни делала. Такая изощренная насмешка вашего бога.

– Не богохульствуйте. Единый не ограничивает человеческую волю, предопределенности судьбы нет и быть не может. Это выдумки слабых духом.

– Если человек смертельно болен, то он умрет. И не надо быть прорицателем, чтобы это предсказать. Но да, конечно, у него есть свобода воли. Только он почему-то все равно ею не пользуется и умирает.

– Мне жаль вас, Лидия. В вас нет веры. А ведь она способна творить те самые чудеса, спасать от верной смерти.

– Оставьте свои проповеди и жалость для…

– Я заразился черной лихорадкой, – при моих словах Лидия отпрянула и недоверчиво посмотрела на меня. – Меня отправили умирать. Но, как видите, выжил, потому что отец Георг силой своей веры сотворил чудо. И пусть моя вера не так крепка, как его, и постоянно испытывается… вами, например, но я буду бороться за жизнь Софи. Даже если вы отступите.

Я замолчал, не замечая, что крепко сжимаю плечо Лидии.

– Я не собираюсь отступать, – медленно произнесла она. – И в отличие от вас, не собираюсь полагаться на глупые молитвы. Я намерена выиграть эту партию у Единого.

– Но вы не можете здесь остаться. Посещайте Софи в моем присутствии, пожалуйста, но не…

– Могу и останусь. А для вас будут поручения. Поскольку мне предписан постельный режим, то вы должны наведаться к…

– Я вам не мальчик на побегушках, – возмущенно перебил я. На мой окрик в коридор выглянула Эжени, неодобрительно посмотрела на нас и покачала головой.

– Так ведь у вас дознание, куда ж вы денетесь. Значит так. Сначала зайдите к профессору Камилли. Кстати да. Заведите разговор обо мне, посетуйте, что я подвернула ногу, что вы не знаете, как завоевать мою благосклонность…

– Что-о-о?

– Тише, а то нас услышат. Не перебивайте меня, мне тяжело стоять. Я уверена, что скандал с ним в столице случился явно по вине женщины, и ваши горестные любовные стенания могут вызвать его на откровенность, из мужской солидарности.

Видя недоумение на моем лице, Лидия пояснила, вцепившись мне в руку и опираясь на нее.

– Профессор раньше был в сане. И ушел из него, или его ушли. С громким, но скрытым от светского общества скандалом. Кстати, попросите для меня рецепт миндального соуса, он вчера мне обещал. Это хороший повод вывести разговор на его слугу Луку. Он безумен, несмотря на все заверения о его излечении. Потребуйте встречи с воспитанником профессора, его зовут Алекс. Под каким угодно предлогом, сами придумаете. Да, кстати, мне интересно, сколько может стоить книга «Теологические основы бесконечной веры. Пять. Легенда про Источник»? Профессор забрал ее со стола убитого Грано…

У меня пересохло во рту.

– Как вы сказали?

Лидия пристально уставилась на меня.

– Что не так? С книгой?.. Она дорогая?.. Очень дорогая?.. Неужели профессор – банальный вор? Вот уж не думала…

– Замолчите, – я зажал ей рот ладонью, отчаянно пытаясь сосредоточиться и отгородиться от ее болтовни. Невозможно. Эта книга не может быть там. Не должна быть там. О чем они тогда спорили? Я помнил только общий смысл, но…

– Что не так с книгой? – Лидия отвела мою руку. – Отвечайте, я же все равно узнаю.

– Она запрещена. И не надейтесь до нее добраться, я конфискую ее у профессора. Прямо сейчас отправлюсь.

– Стойте, – теперь уже Лидия перегородила мне путь. – У вас еще будут задания. Навестите мою клиентку, госпожу Грано, успокойте, что кремации не будет. Вы же открыли дознание по факту смерти профессора? Узнайте у нее, боялся ли ее брат собак. И мне нужны результаты вскрытия. Сегодня вечером чтоб отчитались.

– У меня есть дела поважнее, чем разбираться с…

– Господин инквизитор, вы кажется забыли про уговор. Напомнить?

– Идите к демону! Я собираюсь предъявить обвинения воягу Наварро и потребовать его ареста, а не бегать по вашим клиенткам!

– Вы сдурели? Как вы собираетесь арестовывать вояга? Со своими жалкими монахами? Уж простите, но это вам не с задрипанными головорезами воевать. У вояга войско, он вас даже близко к своему замку не подпустит. Не дурите, у меня нет времени и сил прикрывать вашу задницу!

Она вцепилась в воротник и попыталась меня встряхнуть, даже не замечая, насколько смешно это выглядит. Я тяжело вздохнул и спокойно пояснил, даже не делая попытки освободиться.

– Кроме боевого ордена тимофеевцев, есть и другие силы, госпожа Хризштайн. Если вояг сам не сдастся, я буду вынужден задействовать папскую гвардию.

– Вы… что вы сделаете? Да кто вам позволит? Простому инквизитору из захудалого городишка!

– Мне может быть и не позволят, а вот отцу Валуа и ордену Пяти это под силу. Отец Валуа на моей стороне.

– И когда же вы успели с ним спеться, интересно знать?

– Папская гвардия – крайняя мера, – я отвел глаза, прогоняя страшные воспоминания. – Кроме того, даже дюжине гвардейцев вполне под силам справиться с войском вояга.

– Неужели?

Я склонился к Лидии еще ближе и заглянул в ее холодные серые глаза:

– А как вы думаете, почему все военные академические разработки тщательно прячутся в церковных архивах? Иногда гений инженерного разума изобретает поистине страшные игрушки, против которых бессилен клинок… Выздоравливайте, госпожа Хризштайн.

– Стоять. Вы собираетесь выполнять условия договора, господин инквизитор? Или я умываю руки.

Я замер на полпути – демон, как же она умеет достать!

– Что вы еще от меня хотите? – я резко развернулся. – Хорошо, я найду время зайти к вашей клиентке. Все?

– Нет, – Лидия насмешливо смотрела на меня. – А поцеловать на прощание?

– Прекратите паясничать.

– Поцелуйте меня, господин инквизитор. А то я… могу начать приставать к вашей подружке…

Я прикрыл глаза, но вместо молитвы на ум приходили лишь одни проклятия.

– Не смейте донимать Софи. Иначе я собственноручно вышвырну вас отсюда.

– Вы отказываетесь подчиниться?

– Нет… Не отказываюсь.

Я довольно резко притянул Лидию к себе, заглянул в ее довольные глаза, отвел с лица выбившуюся золотую прядь, а потом поцеловал. В лоб.

– Благослови вас Единый.

Развернулся и ушел, не обращая внимания на возмущенный окрик у себя за спиной. Легкий цветочный аромат ее волос преследовал меня до самого дома профессора Камилли.

– Голубчик, я так рад, что вы решили навестить меня! – профессор торопливо отложил свои записи в сафьяновой обложке и кивнул на них. – Готовлюсь к лекции, как видите.

– Профессор Камилли, я ненадолго. Я сейчас веду дознание по факту смерти профессора Грано, а также…

– Постойте! – перебил меня профессор. – Разве это не самоубийство?

– Увы, нет. Это убийство. Результаты вскрытия показали травмы, нанесенные прижизненно, возможно, собакой, что вкупе с имеющимися данными позволяет предположить злой колдовской умысел, – я сделал многозначительную паузу.

– Как это ужасно…

– Мне стало известно, что вы забрали из кабинета убитого книгу.

Профессор смутился.

– Да, я хотел убрать ее от посторонних взглядов, ведь…

– Она запрещена. Я должен изъять ее.

– Конечно, понимаю, – вздохнул он и вытащил книгу из ящика стола. – Держите.

Я мельком пролистал ее и уточнил:

– Я надеюсь, вы ее не читали?

– Голубчик, – усмехнулся профессор. – Я же был епископом и имел доступ к запрещенным изданиям. Конечно, читал. Ранее.

– Могу я узнать, из-за чего вы покинули сан?

– Мне бы не хотелось об этом говорить, – опять смутился профессор.

Я вспомнил дурацкие наставления Лидии.

– Видите ли, госпожа Хризштайн довольно навязчива… И она почему-то вбила себе в голову, что вы оставили Святой Престол из-за женщины. Теперь это служит для нее источником надежды, что однажды я могу обратить на нее внимание и тоже покинуть сан…

– О, не вздумайте! Ни одна женщина этого не стоит! – заволновался мой собеседник, убирая свой дневник в стол. – Госпожа Хризштайн – экзальтированная молодая особа, но неужели она вас донимает из-за меня? Мне так неловко… Вы не должны… От женщин все наши несчастья, так что крепитесь и не поддавайтесь соблазну…

– Так успокойте меня, профессор, и скажите, что ваш уход из сана никак не связан с порочной страстью к женщине.

Мне совсем не нравилось то, что профессор уходит от прямого ответа.

– Я вам клянусь, что причина была не в женщине, – улыбнулся профессор, встал со своего места, обошел стол, положил мне руку на плечо и ободряюще его сжал. – Господин инквизитор, вы не хотите скрасить мое одиночество своим присутствием и остаться на обед?

– К сожалению, не могу, – я отстранился. – Где вы были вчера ночью?

– Не понимаю, почему вы спрашиваете? – нахмурился профессор.

– Это касается дознания. Мне нужно установить местоположения всех причастных.

– Я был дома, где же еще! Всю ночь занимался документами, готовил смету расходов для открытия лечебницы. У меня уже появились первые пациенты, а где их принимать…

– Ваши слуги могут это подтвердить? – перебил я профессора. – Я хочу с ними поговорить. И с вашим воспитанником. Да, кстати, госпожа Хризштайн просила напомнить вам про рецепт соуса… – демон, про какой там она соус говорила?..

– Соуса? – недоуменно переспросил профессор. – Какого именно?

– Не вспомню точно. Она вчера у вас просила. Мне неудобно вас беспокоить из-за этого, но она же не уймется.

– Возможно, сливочно-ореховый… Точно, с телячьими медальонами! – хлопнул себя по лбу профессор. – Сейчас вам напишу. И, голубчик, не поддавайтесь чарам этой непутевой особы. Если вам будет нужна моя поддержка, то помните – двери моего дома для вас всегда открыты, в любое время!

Разговор со слугами вышел тяжелым. Охранник смотрел на меня исподлобья, на вопросы отвечал односложно, подтвердив, что профессор был всю ночь дома. Лука вообще глаз не поднимал и лишь кивал или отрицательно мотал головой. Помня слова Лидии про его безумие, я не ограничился вопросами о профессоре.

– Лука, вы сами где были вчера ночью?

Слуга молчал, молчал совершенно равнодушно, без каких-либо признаков волнения.

– Вы меня слышите? Вы немой?

Он отрицательно покачал головой.

– Вы знаете профессора Грано?

Маленький худой человек вздрогнул, вынужденно кивнул и поднял на меня глаза. В них был страх. Я невольно отпрянул, но продолжил.

– Вы видели профессора накануне его смерти?

Опять отрицание.

– Где Алекс, воспитанник профессора? Я хочу услышать ваш ответ.

Лука пожал плечами. Я почти отчаялся вытянуть из него хоть слово.

– Посмотрите на этот рисунок, – я протянул рисунок собаки, а потом силой вложил его ему в руки, потому что сам он даже не пошевелился. – Вы видели эту псину?

Лука послушно посмотрел на изображение и побледнел. Он вдруг завыл, яростно раздирая рисунок в клочья, у него пошла пена изо рта, глаза закатились, и он упал на пол. Я растерялся, но на помощь подоспел Фарид, который быстро подхватил слугу, уложил на диван, вложил между зубов тряпку и стал удерживать, чтобы тот не поранил себя.

– Голубчик, ну что же вы наделали? – вниз спустился профессор и кинулся к Луке. – И ведь его состояние уже почти нормализовалось, а вы спровоцировали приступ.

– Ваш слуга болен? Если так, то почему вы позволяете ему свободно разгуливать?..

– За ним присматривает Фарид. Уверяю вас, Лука совершенно безобиден. У него бывают изредка временные помрачнения сознания, детская травма головы.

Я хотел показать профессору рисунок, но, увы, от него остались лишь мелкие клочки.

– Почему ваш слуга так себя повел? Он боится собак?

– Собак? – переспросил профессор и нахмурился. – Видите ли, голубчик, Лука боится всего на свете. Поэтому не стоит лишний раз его тревожить…

– Где ваш воспитанник Алекс? – перебил я. – Я хочу его видеть.

Профессор откровенно растерялся. Он начал юлить, лепетать что-то про необузданный нрав и ветер в голове, поэтому мне пришлось пригрозить.

– Профессор Камилли, мне будет крайне неприятно прибегать к крайним мерам и извещать громадскую стражу о препятствии дознанию со всеми вытекающими последствиями…

– Голубчик! – в отчаянии воскликнул профессор и схватил меня за руки. – Мне так неловко, простите меня!

Я высвободил руку, мимоходом подивившись неуловимой схожести поведения профессора и навязчивости Лидии.

– Где он?

– Он пропал! – потерянно выдавил профессор и без сил упал в кресло. – Но он вернется, он всегда возвращается. Видите ли, на него непредсказуемо подействовало морское путешествие, он ведь… у него диагноз замкнутого разума…

Моему возмущению не было предела – замкнутые не воспринимают окружающую действительность, закрываясь в собственном мире, такие люди практически не способны к общению и совершенно беспомощны.

– Не ожидал от вас, профессор, подобной безответственности. Вы спокойно об этом говорите? Больной, неспособный о себе позаботиться мальчишка бродит по городу, а вы даже не пытаетесь его найти!..

– Пытаюсь! Я обратился к капитану городской стражи… как его?..

– Капитан Лунтико.

– Точно, капитану Лунтико. Он обещал, что непременно отыщет Алекса.

– И за почти неделю он его так и не нашел?

– Я не сразу к нему обратился…

Сестра убитого профессора Грано жила неподалеку, она собирала вещи, готовясь освободить академическое жилье. Я, как мог, успокоил несчастную женщину, что прах ее брата не развеют по ветру, а похоронят и воздадут должные почести. Мимоходом поинтересовавшись, боялся ли ее брат собак, я получил гневное возмущение по поводу их соседки, профессора Гиршем. Та завела себе ужасную псину, что каждый день облаивала профессора Грано и нападала, доводя его до исступления. Он действительно панически боялся собак. Увы, когда я заглянул к лекарке под предлогом справиться о состоянии здоровья госпожи Хризштайн и заодно увидеть страшную тварь, то меня встретила маленькая злобная левретка, зашедшаяся в истерическом лае. Профессор Гиршем была до крайности словоохотлива и пыталась выпытать у меня подробности о госпоже Хризштайн, которая ее чрезвычайно заинтересовала. Я позорно сбежал, наплевав на всякую вежливость.

У меня оставалось еще одно неприятное дело в Академии, а после можно было возвращаться в управу. Эмиль всегда умел меня подначить, особенно, если дело касалось вопросов веры. И накануне я проиграл ему в поединке на клинках, проспорив желание, поэтому еще вчера должен был обрадовать ректора Ханаху, что соглашусь временно заменить профессора Грано. Теперь же я собирался заодно узнать о книге. Но моим планам не суждено было сбыться, ректора на месте не оказалось, он уехал на встречу с бургомистром.

В управе меня ждал приятный сюрприз: сторож начал давать показания. Купцы же упорно молчали. Я разослал с посыльными приглашения членам городского совета о внеочередном заседании, на котором собирался поставить вопрос о выдвижении обвинений воягу Наварро и заключении его под стражу. В поисках Алекса капитан Лунтико не преуспел, объясняя это тем, что у него нет людей, которые заняты слишком ретивыми идеалистами в борьбе с незаконной торговлей опиумом. Намек был очевидным, на что я пригрозил отправить его лично арестовывать вояга, если он не уймется и не найдет больного мальчишку. Но более всего я полагался на помощь Януша, у которого выявилась необычайно полезная способность моментально сходиться с людьми и заводить знакомства. Кроме того, его многочисленная родня, которую он был вынужден содержать, снабжала его самыми свежими слухами о том, что творится в городе.

Не то чтобы я действительно спешил отчитаться перед Лидией, однако я сильно тревожился из-за ее пребывания в доме Эмиля, поэтому мне нужно было успеть к ним на ужин. Но перед этим я еще собирался справиться о самочувствии больной Мики Брандт, чей отец уже проспался в тюрьме. Он действительно потерял жену из-за опиума и был совершенно не в себе от горя. Перед домом Лидии я остановился и резко развернулся, поймав взглядом долговязого головореза, который не таясь следовал за мной по пятам. Тройка братьев и головорез в качестве свиты мне уже порядком надоели, поэтому хотелось избавиться хотя бы от одного из них.

– Иди сюда, – кивнул я знакомому громиле. Тот нагло ухмыльнулся и отвернулся, сделав вид, что рассматривает вывеску скобяной лавки.

Я подошел сам и ухватил его за локоть, кивнув братьям.

– Больше не смей за мной ходить, – сказал я. – В твоих услугах больше не нуждаются.

– А меня нанимали не вы, святой отец, – развязно сообщил громила, от него слегка пахло вином. – Так что…

Я встряхнул его, на что получил болезненный тычок под ребра и согнулся пополам, не в силах вдохнуть. Братья подскочили к головорезу и мгновенно скрутили его, пригвоздив к земле. Когда дыхание восстановилось, я выдавил:

– Еще раз тебя увижу, отправишься в каменный мешок за… за угрозы Святому Престолу. И за нападение. Убирайся.

– Святоша клятый! – бросил громила мне в спину. – Это ты должен от колдунов защищать, а не мы из-за тебя гибнуть… Урод!

Я застыл, потом развернулся и подошел к нему.

– Что ты имеешь в виду? Кто мы? Кто?

Он криво ухмыльнулся мне в лицо:

– Мой напарник… сгорел… на работе… – он зашелся в хохоте, закашлялся и махнул рукой. – Только за тобой-то все равно ходить будут. И задницу твою беречь. Не я, так другие. Уплачено! Прощайте, святой отец, – он церемонно поклонился и побрел прочь.

Я стоял, сжимая кулаки и глядя ему вслед. Осознание собственной ответственности за смерти детей, временно отодвинутое на задворки сознания, теперь с удвоенной силой поглотило меня, отягощенное еще одной страшной смертью.

В доме Лидии я застал отца Георга, что принес детям пожертвованные горожанами теплые вещи и лекарства.

– Как Мика? – спросил я у него, без сил опускаясь на стул.

– Не волнуйся, Кысей, ей уже лучше. Жар спал, так что с божьей милостью она поправится… – старик горько посмотрел на меня. – Здание приюта полностью выгорело. На его восстановление уйдет много времени. Я завтра отправлюсь к кардиналу Блейку просить средств на приют…

– Я назначил внеочередное заседание городского совета, отец Георг, и подниму вопрос о финансировании приюта, не волнуйтесь. Святой отец, скажите, вы же наверняка знали профессора Камилли, когда он еще был в сане, епископом?

Лицо старика помрачнело.

– Да, знал. А почему ты спрашиваешь?

– Почему он ушел из сана?

Я с удивлением наблюдал, как отец Георг смутился и покраснел.

– Кысей, почему ты спрашиваешь?

– Профессор Камилли теперь возглавляет кафедру душеведения в Академии. Мне приходится…

Старик покачал головой.

– Держись от него подальше. Он дурной, порочный человек, преисполненный тщеславия и слабостей…

– Отец Георг, просто ответьте, почему он ушел из сана. Что именно произошло?

– Я не знаю подробностей, только слухи… – выдавил старик, пряча глаза, и я с изумлением понял, что отец Георг мне лжет – впервые в жизни, неумело и жалко. – А слухи не хочу пересказывать, не мучай меня вопросами. У тебя усталый вид, Кысей. Ты хоть отдыхал? Обедал?

Только после вопроса церковника я вдруг осознал, как вымотался за бесконечно долгий день, как сильно ноют ожоги на теле, и насколько я голоден. Пиона прислушивалась к нашему разговору, занимаясь домашним хозяйством, всплеснула руками и сказала:

– Боже мой, господин инквизитор, что же вы молчали! Я сейчас соберу на стол, я быстренько…

– Не надо, Пиона, спасибо. Я поужинаю у друга.

– Да вы не бойтесь, госпожи Хризштайн нет, вам ничего не грозит…

Я устало вздохнул и ответил:

– Пиона, не принимайте все слова вашей госпожи всерьез. Она не посмеет…

– Вы думаете, я глупая, да? – вдруг обиделась девушка. Старик Иволги отложил газету, демонстративно сплюнул на пол и вышел из комнаты. Пиона проводила его тоскливым взглядом, ее голос дрожал, но она упрямо продолжила:

– Я прекрасно понимаю, что госпожа шутила. Только вы не знаете ее, господин инквизитор, она… Она ведь в вас влюбилась. А если ей что в голову взбредет, пусть в шутку, но потом она может…

– Пиона! – резко оборвала ее Тень, вернувшаяся из кухни. – Иди лучше помоги Мартену, он совсем не справляется с детьми.

– Тень, а что вы здесь делаете? Почему не с хозяйкой?

– Госпожа отправила меня домой, боится, что дом без нее здесь совсем разнесут. Пиона такая неумеха в сущности…

– Впрочем, это и к лучшему, что вы здесь. Мне нужна ваша помощь. Не могли бы вы отправиться к профессору Камилли и нарисовать портрет его воспитанника…

– Господин инквизитор, – виновато перебила меня Тень. – Простите, но в прошлый раз мне перепало от хозяйки за то, что я вам помогала.

– Не волнуйтесь, я прямо сейчас отправлюсь к ней. Госпожа Хризштайн не будет возражать. Если сомневаетесь, то можете поехать со мной.

– Вы меня очень обяжете, святой отец. Мне все равно надо заехать к госпоже, завезти кое-что.

К вечеру воздух прогрелся, было почти по-летнему тепло. Лишь холодный ветер с моря напоминал о приближении осени. Мне хотелось спокойно пройтись по берегу и вдохнуть соленый морской запах, но вместо этого я был вынужден вновь погрузиться в атмосферу скандала в доме Эмиля. Шум ссоры слышался уже на улице, через приоткрытые окна.

– Эта дрянь исполосовала все мои платья, – в лицо Эмилю полетела бесформенная синяя тряпка. – Их стоимость я вычту из…

– Да как вы смеете обвинять беззащитную девочку!..

Лидия расхохоталась, указывая на Ниночку.

– Беззащитную? О да, просто сама невинность!

– Что здесь происходит? – вмешался я, поднимая с пола брошенную ткань. Это оказалось порезанное на лоскуты платье, рядом валялся вываленный кофр с одеждой.

– Твоя… знакомая, – выплюнул мне в лицо Эмиль, покрасневший от злости, – имеет наглость обвинять Нину в том, что она порезала ей всю одежду! Она подняла на нее руку!

– Клянусь, господин… госпожа, – заплаканная Ниночка перевела взгляд с Эмиля на Софи, ища поддержки и прикрывая рукой багровую отметину от пощечины на лице. – Клянусь Единым, я ничего не делала! Это не я! – девочка упала на колени и разрыдалась.

– Лицемерная дрянь, – с каким-то нездоровым оттенком восхищения умилилась Лидия, поднимая с пола еще одну тряпку. – Этот корсет работы гарлегских мастеров стоит столько, сколько ты за всю свою жизнь в борделе не заработаешь, даже если будешь…

– Хватит! – прикрикнул я, отбирая у Лидии платье. – Прекратите скандал. Я думаю, господин Бурже компенсирует вам все расходы, и закончим на этом.

– Кысей… Ты ей веришь? – растерялся Эмиль. – Она ведь нагло врет, обвиняет Ниночку так же, как до этого оболгала ее семью!..

Я перевел взгляд на Ниночку, которая рыдала, заходясь в истерике и отчаянно заламывая руки. Возможно, она действительно ничего не делала, и Лидия всего лишь решила выставить ее из дома под таким предлогом, но…

– Госпожа Хризштайн не врет, – твердо сказал я, на всякий случай придерживая Лидию за локоть. – Это совершенно невозможно.

Я удостоился удивленного взгляда не только Эмиля, но и самой Лидии, которая от неожиданности похоже потеряла дар речи. Я продолжил, чувствуя, как стягивает желудок от голода:

– Вы уже ужинали? Если нет, то предлагаю…

– Ужинали, Кысей, – тихо ответила Софи, ее лицо было бледнее обычного, с каким-то нездоровым зеленоватым оттенком. – Если ты голоден, то Эжени…

– Он не голоден! – вдруг отрезала Лидия. – Пойдемте, господин инквизитор, ко мне в комнату. Поговорим.

Она потянула меня за рукав, но потом остановилась и добавила, обращаясь к Эмилю и Софи:

– Еще раз такое повторится, и в следующий раз я спущусь к столу в одном исподнем, не сомневайтесь.

Мне хватило выдержки невозмутимо кивнуть и подтвердить:

– Она может.

– Кысей, можно с тобой поговорить? – жалобно попросила Софи. – Я не задержу тебя долго, пожалуйста.

– Идите, госпожа Хризштайн, я догоню.

Стоило мне закрыть дверь кабинета, как Софи в отчаянии вцепилась в меня:

– Кысей, я не знаю, что и думать! Госпожа Хризштайн такая странная… Она… Господи, я ей поверила, а теперь и не знаю… Эмиль на меня обижен, злится и не разговаривает, Ниночка рыдает, даже Эжени пыталась меня отговорить. А я… Я осталась совсем одна… Мне просто нужен кто-то, кто бы сказал, что я все делаю правильно…

– Ты все делаешь правильно, Софи, – сказал я, ободряюще сжимая ее ладонь. – Сядь и успокойся.

– Ты давно ее знаешь? Почему она себя так ведет? Сказала, что избавит меня от проклятия, а сама… Она ведь ничего не делает, кроме как… Только задает вопросы, от которых можно со стыда сгореть, а еще постоянно прикасается, так неловко! – Софи залилась краской, неожиданно придавшей ее лицу живость. – Вот почему она так делает?

Я замялся, не зная, как пояснить, но неожиданно вспомнил про свои ощущения.

– Софи, ты помнишь Рахель? Слепую студентку, что училась праву? Ты помнишь, как она встречала людей, ощупывая их лица, поскольку не могла иначе составить представление о человеке?

– Но госпожа Хризштайн же не слепая!..

– Она… видит колдовство, а поэтому ей, наверное, сложно различить грань между колдовским и реальным. Вот она и… Поверь, ты не первая, кто страдает от подобных вольностей с ее стороны…

Софии с сомнением посмотрела на меня и покачала головой.

– Это все так странно. Она ведь должна… Ну я не знаю, что делают, чтобы снять проклятие, ритуал там провести или снадобье какое-нибудь сварить, а она только… Знаешь, что она сделала после обеда? Ворвалась ко мне в комнату, закрыла за собой дверь, схватила меня за шиворот и потащила в ванную. Я так перепугалась, что даже решила, что она меня…

Софи всхлипнула, а я сжал кулаки, представляя, как придушу злобную дрянь. Ведь просил же!

– Что она сделала? Что, Софи?

– Я не хочу про это говорить. Просто забуду и…

– Что она сделала? Если ее поведение было оскорбительным, то я это так не оставлю, уверяю тебя.

Софи тяжело вздохнула.

– Она… вызвала у меня рвоту. Так противно, до сих пор горло саднит… – видя удивление на моем лице, Софи заторопилась. – И если бы она хоть пояснила свой поступок. Но нет, просто заявила всем, что отныне я буду голодать, чтобы очиститься! Представляешь? Мне кажется, она просто мучает меня, словно я сделала ей что-то плохое!.. Почему она себя так ведет?

Я нахмурился. Поведение Лидии было странным, но едва ли она просто донимала Софи. Если бы хотела именно поиздеваться над ней, то наверняка нашла бы другой способ.

– Софи, я не знаю, почему она себя так ведет, но прошу тебя, просто поверь ей и делай, что она говорит, ладно? Лидия… Госпожа Хризштайн неприятна, бесцеремонна, цинична, зла… У нее напрочь отсутствуют нормы морали и приличия… Но во всем, что касается колдовства, я поверю ей больше, чем… чем себе.

– Ты никогда так не говорил, – медленно проговорила Софи, пристально в меня вглядываясь. – Ты настолько ей веришь? Как такое возможно?..

– Верю. Когда я вез ее сюда, то больше всего боялся того, что она скажет… Боялся, что откажется тебе помогать. Но раз она обещала, что будет за тебя бороться и не отступит, то так оно и будет. Просто делай, что она говорит, и не спорь, так будет легче. Поверь, у меня в этом есть горький опыт…

– Но она говорит гадости! Про Эмиля, Эжени, а про Ниночку я вообще молчу. Вот скажи, что ей сделала бедная девочка?

– Все не так…

– Только послушай себя, Кысей! Нина потеряла в одночасье все, потеряла титул, безбедную жизнь, кров над головой, даже честь семьи у нее отобрала твоя… твоя знакомая. Ведь ты не станешь этого отрицать? Их выгнали на улицу, а…

– Во-первых, Лидия их не выгоняла, а разрешила пожить в поместье до его продажи, – я благоразумно промолчал, чего мне это стоило. – Во-вторых, их семья имеет хижину в горах. В-третьих, Лидия выкупила их поместье за долги, если мне не изменяет память, в которые они сами залезли. И поверь, дед Ниночки совершил ужасные вещи, я не стал выдвигать обвинения в доведении до колдовства только из-за его преклонного возраста.

– Но причем здесь Ниночка? Тебе ее совсем не жаль? Я не узнаю тебя…

– Иногда все кажется не таким, как есть на самом деле. Давай закончим разговор.

Я поднялся и добавил:

– Береги себя и слушай Лидию. Даже если тебе покажется, что она сошла с ума, найди в себе силы сойти с ума вместе с ней.

Лидия удобно устроилась в кресле под пледом, задумчиво разглядывая окно. Зашторенное окно. Я покачал головой, отдернул шторы и сказал:

– Нам надо поговорить.

– Надеюсь, есть о чем. У вас же есть новости?

Я задумался – говорить здесь мне не хотелось, слишком много посторонних ушей. А шептаться с ней означало лишний раз провоцировать ее на домогательства.

– Вам кажется прописали морские прогулки? Собирайтесь, в такой прекрасный теплый вечер сидеть в темной комнате – просто преступление.

Лидия скривилась.

– У меня постельный режим, сами идите гулять в холод. Выкладывайте, что у вас там…

– Вставайте, – я кинул ей теплый плащ. – Здесь мы говорить не будем. Я не хочу тревожить обитателей дома, с них уже достаточно ваших выходок.

– Я никуда не собираюсь, – упрямо ответила Лидия. – Поэтому…

Я подошел и рывком поставил ее на ноги.

– Одевайтесь.

– Да идите вы к демону в задницу!..

– Не заставляйте меня тащить вас силой!

– Можно подумать, у вас хватит смелости.

Мне надоели пустые препирательства, а на правила приличия уже давно было наплевать. Я накинул ей на плечи плащ, подхватил под руку и вытащил из комнаты, не слушая возмущенных угроз и игнорируя изумленный взгляд Эжени, которая, как обычно, околачивалась возле двери.

Пока я тащил Лидию, мне пришлось выслушать столько гадостей, в которых она живописала, что именно и как со мной сотворит, что у меня горели не только щеки, но и уши. Богатству ее больной фантазии можно было только позавидовать. Или посочувствовать. Моей целью был большой валун на берегу, достаточно далеко, чтобы нас не подслушали.

– Садитесь, – я отпустил Лидию и кивнул на камень. – А теперь спокойно поговорим.

Мне пришлось перехватить ее руку, занесенную для пощечины. Как же она утомляет своим поведением.

– Пожалуйста, сядьте и выслушайте. Или вам неинтересно, что именно я узнал?

Пожалуй, единственное, чем еще можно было зацепить Лидию, это неуемное любопытство. Она вырвала руку и прошипела:

– Я не буду сидеть на мокром холодном камне.

Я тяжело вздохнул, убеждать ее в обратном было себе дороже. Я скинул мантию и расстелил ее на камне.

– Садитесь, – и чуть подтолкнул к валуну, усаживаясь рядом.

На секунду я прикрыл глаза, вслушиваясь в такой спокойный мерный шум прибоя. К ночи наверняка будет штормить, ветер усиливался, гоня пенную волну на берег. Иногда во время бури я мечтал бросить все и просто уплыть за горизонт, что может быть лучше свободы?.. Но идиллия быстро закончилась, потому что Лидия грубо пихнула меня локтем под ребра.

– Вы притащили меня сюда, чтобы сидеть и романтично вздыхать? У меня кости ломит от сырости.

Я поморщился от боли, она ухитрилась попасть по одному из ожогов. Я со вздохом вернулся на грешную землю и начал рассказ про то, что удалось узнать. К счастью, известие о том, что у пропавшего воспитанника замкнутый разум, надолго погрузило Лидию в глубокую задумчивость. Она даже перестала язвить и придираться ко мне. Про отца Георга я благоразумно умолчал, не желая, чтобы Лидия донимала старика неприятными вопросами. Едва ли сам профессор связан с колдовством, разве что невольно, не осознавая опасности, исходящей от своего слуги.

– Так что я уверен, что это Лука, – закончил я. – Его испуг при виде рисунка подозрителен, тем более что он явно болен. И да. Профессор Камилли накануне спорил с убитым, я застал их случайно, когда заплутал в Академии…

– О чем они спорили?

– Не помню толком, но ничего существенного. Обычная академическая перепалка на отвлеченную тему.

– Господин инквизитор, что в той книге?

– Вы же понимаете, что я не скажу.

– А вы понимаете, – передразнила Лидия, – что возможно профессора убили из-за нее?

– Нет. Профессор Камилли спокойно отдал ее мне. И он не похож на…

Лидия придвинулась ближе и взяла меня под локоть, на что я насмешливо добавил:

– И можете не стараться ее стянуть. Я оставил книгу в управе. В сейфе.

Не скрывая досады, она чуть отодвинулась и провела ладонью по моему лицу.

– Я всегда получаю то, что хочу. Так что в книге?

– Госпожа Хризштайн, уймитесь уже, – я поднялся с камня и встал напротив. – Профессору Камилли известно ее содержание, поскольку он имел доступ к подобным книгам, будучи епископом. Так что можете попытать счастья и спросить у него, если очень хочется. Да, кстати, держите. Он любезно записал для вас рецепт соуса, как и просили.

Лидия небрежно взяла протянутый листок бумаги, взглянула мельком, но вдруг застыла, уставившись в него. Потом подняла на меня глаза и едко спросила:

– Вы болван, господин инквизитор. Что вы принесли?

– Госпожа Хризштайн, может быть, я открою вам секрет, – раздраженно ответил я, – но людям не нравится, когда их обзывают, когда им грубят, а еще им не нравятся, когда их лапают, когда им указывают, что делать, когда бесцеремонно…

– Я вам о каком соусе говорила?

– В смысле? Какой просили, такой он вам и написал. Сливочный, кажется.

Лидия тяжело вздохнула, скомкала в руке рецепт и демонстративно уронила на землю.

– Я говорила про миндальный соус. Ладно, у вас голова дырявая, а профессор что? Он не в состоянии запомнить, чем вчера ужинал?

– Далеко не все могут похвастаться абсолютной памятью, как у вас. Профессор слегка рассеян, что обычно для ученых мужей…

Ее взгляд был настолько красноречив, что я прекратил оправдываться:

– Довольно уже. Ваше поведение возмутительно. Я же просил не донимать Софи? Почему вы морите ее голодом? Зачем вызвали рвоту? Я надеюсь, у вас есть разумное пояснение, или…

– Или что? – Лидия досадливо спрятала ладони в рукава плаща.

– Или придушу и здесь же прикопаю, – в сердцах сказал я.

Лидия нахмурилась, потом покачала головой.

– Глупо. Не сделаете. Есть свидетели, как мы ушли вместе. Кроме того, в песке плохо прятать тело, прилив размоет, а значит…

– Вы невозможны. Хватит уже. Я жду объяснений.

Лидия недовольно поежилась и слезла с камня.

– А ваша подружка шустрая, уже успела вам нажаловаться… Пойдемте, по дороге объясню.

Она взяла меня под руку, и я содрогнулся от холода ее ладоней.

– Когда я вижу эту серую мышь, мне право хочется взять и надавать ей пощечин, чтобы встряхнуть.

– Только попробуйте.

– Попробую, не сомневайтесь. Это ж надо быть такой же феерической идиоткой, чтобы не заметить, что тебя травят.

– Что? – я остановился, но Лидии упорно тащила меня вперед, к дому.

– А вы тоже хороши. Вас чему в Академии вообще учили? Или вы не в состоянии распознать симптомы отравления?

– Чем?

– Мышьяком, скорей всего. Несварение желудка, одышка, – она болезненно ткнула меня в подреберье, подчеркивая свои слова, – слабость в ногах, руках, даже легкий чесночный запах изо рта… Хотя нет некоторых других признаков хронического отравления, но в том-то и прелесть мышьяка, что он по-разному действует на организм!

– Это невозможно. Ее осматривали лучшие столичные лекари. Неужели вы думаете, что они бы не заметили симптомов? Ваше самомнение просто невероятно. Да и кто ее может травить? Глупость полная!

– Ну я пока склоняюсь к мысли, что это любящий муженек, которому после ее смерти достанется все состояние. Демон, ну ладно, она, влюбленная дура, когда выходила замуж, не подумала о составлении брачного контракта, но куда смотрели ее родители?

– Прекратите! У вас нет никаких оснований. Вы исходите желчью, обвиняя Эмиля. Он любит Софи, ради нее он отказался от титула…

– А что ему тот титул, если денег нет? Хотя я не исключаю и этой настырной экономки Эжени, ее привязанность к госпоже болезненна, а ревность иногда может приобретать самые уродливые формы…

Я решительно остановился.

– Но вы же сами сказали, что увидели в Софи проклятие. А теперь отступаете от своих слов?

– Я такого не говорила. Вы сами позволили себе так думать. А я всего лишь…

– Но вы увидели что-то! – я встряхнул Лидию за плечи, но она отвела глаза. – Иначе тогда зачем вы остались? Едва ли вас заинтересовало бы банальное отравление, в которое я, заметьте, не верю! Или… – я осекся, – или вы собираетесь нажиться и поэтому?..

– Разумеется, я собираюсь получить выгоду. Когда я узнаю, кто ее травит, то в качестве гонорара за свои услуги заставлю купить землю и полностью компенсировать мне все затраты. До копейки. Дрянь малолетняя, вы подумайте, какая актриса!

Видя мое недоумение, Лидия досадливо пояснила:

– Я о Ниночке. А ваш приятель тоже хорош, жену еще не успел в могилу свести, а уже неймется.

– Не смейте говорить гадости про Эмиля. Он просто слишком… доверчив и добр, поэтому и…

Лидия расхохоталась так, что согнулась пополам.

– Вы сами-то в это верите? Ах да, у вас же все идеальны.

– Я прекрасно знаю Эмиля. Он не идеален. Но на подлость он не способен.

– Неужели? И вы поверите в то, что Ниночка его еще не соблазнила?

– Эмиль не будет изменять Софи, – твердо ответил я.

– Поспорим? На вашу честь? А? Если выигрываю я, то вы…

– Нет. Довольно уже.

– Так значит вы сами сомневаетесь в своем друге?

– Нет. Я сомневаюсь в вас, госпожа Хризштайн. Вам ничего не стоит подстроить то, что еще не произошло и…

– Я вашу Ниночку уничтожу, – зло пообещала Лидия. – Или вы думаете, что я так просто оставлю ее выходку с одеждой?

– Разве не вы сами?.. – мне не хватило выдержки промолчать, о чем я тут же пожалел. Лидия моментально щелкнула меня по лбу, как будто в отместку за недавнее.

– Я вам говорила, что вы болван? С какой мне стати резать собственные платья? Мне теперь даже не во что переодеться! Про корсет я вообще молчу.

Я перехватил ее руку и стиснул в запястье.

– Еще раз посмеете назвать меня болваном или распустить руки, и я…

– Что? Придушите и закопаете? – насмешливо спросила она.

– Нет. Просто при каждой встрече буду вам напоминать, как смешно вы выглядите с красным носом, словно подвыпившая гулена.

Она задохнулась от возмущения, поднеся руку к лицу, а я добавил:

– Запомните, госпожа Хризштайн. Если вы говорите гадости людям, то будьте готовы услышать их в ответ.

– Мой красный нос пройдет, в отличие от вашей… – она осеклась под моим прищуренным взглядом. – Вы кажется опять забыли, господин инквизитор, что полностью в моей власти?

Лидия обвила мою шею рукой и притянула меня к себе. В ее глазах отражалось неспокойное море, придавая им насыщенный голубой оттенок.

– Только попробуйте отстраниться.

Я сцепил зубы, когда она расстегнула на мне ворот рубашки и приложила свою ледяную ладонь к моей груди.

– Довольно, – процедил я.

– Вы сами вытащили меня в холод, господин инквизитор. Надеюсь, у вас теперь покраснеет не только нос.

Я все-таки не удержался и отстранился, ощущая, как предательски алеют щеки.

– У вас нарушено кровообращение. Потому что вечер теплый. Слишком много желчи. И злобы. Попробуйте молиться. Могу принести молитвенник. Специально помечу самые несложные. Для вас.

Лидия вдруг нахмурилась, будто вспоминая что-то.

– Пометите?..

Я перевел дыхание, с облегчением понимая, что ею завладела иная навязчивая мысль. И со страхом ощущая легкое разочарование от того, что она не потребовала иного.

– Я попросил Тень отправиться к профессору, чтобы нарисовать портрет мальчика. Надеюсь, вы не против.

Лидия рассеянно кивнула.

– Мне нужна книга.

– Нет.

– Вы… – она явно сдержалась, чтобы опять не назвать меня болваном. – Вы принесете мне книгу. Иначе…

– Я не могу.

– Там, на полях, были заметки. Очевидно, сделанные профессором Грано. Я видела всего лишь одну страницу. На развороте. Но мне надо знать…

– Я сам посмотрю.

– Вы знаете, над чем работал профессор? Его сестра упомянула, что он пытался восстановить доисторические фрески.

Я нахмурился, вообще не имея понятия об их существовании.

– На полях была заметка про фрески и упоминание в них Источника, связанной с ним нестабильности… флюкту… или флюкта… тьфу… Было неразборчиво.

– Флуктуации. Я разберусь.

– А вам со многим придется разбираться. Не вздумайте сами ловить мальчишку. Он опасен. Поджоги – его рук дело.

– С чего вы решили? – только мне начало казаться, что я уловил ее сумасшедшую логику, как она тут же делала финт хвостом. – Очевидно же, что это Лука. Он виделся с убитым, он безумен, у него случился припадок при виде изображения собаки.

– Это Алекс, – упрямо сказал Лидия. – Не спорьте. А у Луки есть алиби, что подтвердил охранник и профессор. Хотя профессор такой скользкий… Мне непременно нужно узнать про этот скандал с ним.

Я благоразумно промолчал, однако поставил себе заметку все же узнать подробности у отца Георга. Или отца Валуа. Тот точно должен знать.

– Узнайте про фрески. Я думаю, что профессор не просто так заинтересовался этой книгой. Чтобы завтра она была у меня.

– Нет.

– Тогда я прямо сейчас отправлюсь домой, оставив вашу подружку на растерзание ее муженьку. И вышвырну из своего дома ваших сопляков, всех до единого. Ах да, еще я…

– Прекратите. Вы этого не сделаете.

– Интересно, почему же?

– Потому что у вас здесь появилась выгода. Я обещаю, что сам посмотрю и фрески, и заметки на полях книги. Если там действительно будет что-то подозрительное, я… я сообщу.

Я был почти честен. Мне пришлось взять Лидию за руки, согревая ее ледяные ладони в своих и молясь, чтобы ее это отвлекло.

– Не злитесь, пожалуйста. Я правда не могу показать вам книгу.

Странно, но она довольно резко убрала ладонь и толкнула меня в грудь.

– Вы так неуклюже пытаетесь мной манипулировать, господин инквизитор. Но за попытку вас, пожалуй, стоит поощрить, – и потрепала меня по голове, словно мальчишку. – Может, когда-нибудь, и достигнете моего уровня… Приходите завтра к ужину. Обещаю, скучно не будет. Узнаете много интересного про своих друзей.

– Непременно приду, – кивнул я Лидии, едва сдерживая себя от нелепого желания притянуть ее к себе, чтобы… Встряхнул головой и добавил:

– Идите быстрей в дом, а то больно смотреть на вашу замерзшую физиономию.