Стражница

Он не доверял мне. Никогда не доверял и никогда не собирался довериться в будущем. Я не могла бы сделать себя ещё большим посмешищем, чем уже сделала.

Я снова услышала, как хлопнула дверь, скрип шагов Колина на нижних ступеньках и его голос, раздавшийся из гостиной:

— Твоя подруга пришла. Ты спустишься, или мне послать её наверх?

— Я спущусь через минуту.

Я собрала бумаги, положила их на письменный стол, а потом одела первое попавшееся под руку чистое платье, которое выглядело так, будто оно подойдёт — тёмно-зелёный трикотаж, края и вырез обшиты кружевами и широкая юбка.

Не такое шикарное, как будет у других, но это не имеет значение, потому что я в любом случае, буду всё время сидеть за столом. Я вытащила очень благоразумную пару чёрных туфель на низком каблуке, собрала волосы в пучок и застегнула их заколкой, чтобы удержать на месте.

— Мо, пошли уже! — крикнула Лена.

Её разговор с Колином звучал бодро и с ноткой любопытства. Я почувствовала мрачное удовлетворение, когда представила себе, как он пытается уклониться от вопросов Лены. Улыбка туже пропала, когда я увидела моё распухшее отражение в зеркале. Никакое количество макияжа не сможет спрятать мои опухшие, покрасневшие глаза.

Колин поймёт, что что-то не так, как только меня увидит. Я не знала, как сохранить тайну, которая была настолько большой, что затмит всё, что стоит между нами. Я не знала, как мне смотреть на него без жалости, после всего, что он пережил, и не испытывать гнева из-за того, что он ничего мне об этом не рассказал. Это было его прошлое, но наше будущее. По крайней мере так я думала до сих пор. Теперь я знала правду — у нас никогда не было будущего.

Я схватила сумку, бросила в неё самое необходимое и стуча каблуками, сбежала по лестницы вниз, чтобы поприветствовать Лену.

Колин ждал в гостиной, положив руку на перила лестницы, и выглядел так, будто хотел сбежать от жизнерадостных, настойчивых вопросов Лены. Он поднял голову и был явно рад, что я освобожу его сейчас от Лены.

— С тобой всё хорошо? — спросил он, и его облегчение сменилось беспокойством, когда я неуклюже взяла мою куртку. — Ты выглядишь…

— Она выглядит великолепно, — сказала Лена, которая поймала мой взгляд.

Я подумала, что она скажет что-то ещё — она не была склонна молчать и держать своё мнение при себе — но она схватила меня за руку и потянулась к двери.

— Нам уже нужно было выехать десять минут назад.

Я кое-как одела куртку, отмахиваясь от Колина, когда он попытался мне помочь.

— Готово.

Возле двери он удержал меня за руку.

— С тобой что-то не так.

— Ты не поймёшь, — сказала я и вырвала руку.

И я не лгала. Если он не понимал того, почему должен был рассказать мне, то не поймёт и того, почему я была так расстроена. И он точно не поймёт, для чего я вообще прочитала его папку.

Глава 27

Едва маленький Шерволе Лены свернул на Западное Авеню, как она прервала гнетущую тишину.

— С тобой однозначно не всё в порядке. Вы опять поссорились?

— Нет.

Она ждала, что я скажу больше, но я прижала ледяные пальцы к глазам, пытаясь устранить нанесённый вред. Через пару минут она бросила взгляд в зеркало заднего вида.

— Он позади, ты знаешь об этом?

— Да.

В этом и заключалась причина, по которой для меня не имело смысла пытаться найти подруг. Я не могла рассказать Лене ничего из того, что узнала — ни о Колине, ни о дяде, ни даже о том, почему Дженни Ковальски преследует меня.

— Он кажется милым парнем, — осторожно сказала она. — Так, будто ты ему дорога.

— Он замечательный парень.

— Который делает тебя несчастной.

— Это не его вина, — сказала я.

Она нахмурилась.

— Ты уверена? Потому что если он причиняет тебе боль, то я могу помочь. Я знаю людей, которые могут тебе помочь.

Я выдавила смешок, больше похожий на всхлип.

— Ты думаешь, что он… Колин не бьёт меня, Лена, клянусь тебе. Если что меня и смущает, так это то, что он слишком осторожный.

— Это лучше, чем если бы бил.

Я громко вздохнула.

— Мы можем поговорить о чём-нибудь другом? Пожалуйста.

— Конечно.

Лена продолжила болтать, намеренно придерживаясь лёгких тем. Я использовала остальную часть поездки, чтобы вернуть себе самообладание.

Мы добрались до школы, и сестра Донна уже ждала нас.

— Сюда, — сказала она и указала на стол. — Мо, ты будешь встречать посетителей бала и собирать билеты. Ты должна будешь проверять паспорт гостей, чтобы удостовериться, что фамилии совпадают с теми, что они нам сообщили, и ставить соответствующую галочку в списке. Как только бал начнется я приду, чтобы удостовериться, что в список внесены все.

— Поняла.

— Лена, ты можешь помочь проверить систему громкоговорителя. Первые гости, безусловно, скоро прибудут.

— До скорого, — сказала Лена и помахала мне.

Я уселась в пустынном холле и принялась поигрывать карандашом.

Книга была бы кстати. Или компьютерная игра. Или маникюрный набор. Большая стопка домашнего задания. Всё, что могло бы мне помочь скоротать время и не думать о Колине. И лучше почти не стало, когда мало-помалу начали заходить парочки: девушки в облаках из блёсток и атласа, в сопровождении парней, выглядящих неуклюже в своих костюмах с галстуками.

Я работала так быстро, как могла. У меня не было никакого желания на разговоры, особенно если тема заходила о том, почему я сижу здесь снаружи и выполняю работу младшей, в то время пока другие двенадцатиклассницы находятся внутри и танцуют под Топ-Хит-40х, одобренный школьным руководством.

А затем, будто мой день не мог стать хуже, пришла ещё и Джилл МакАллистер. Она была окружена своими приспешницами и их спутниками. Джилл находилась в центре внимания тщательно отобранной группы девушек — красивые, состоятельные, популярные — они увеличивали престиж Джилл, но не затмевали её. Также и сегодня вечером, в своём мерцающем золотом платье, которое подчёркивало её искусственный загар, с искусно взлохмаченными светлыми волосами, она была словно солнце, а все остальные кружились вокруг неё. Когда она обнаружила меня за столом, то просияла даже ещё больше.

— Мо, ты готова праздновать? Мы уже начали! — она закружилась и захихикала, когда её спутник поймал её. Я незаметно принюхалась, но её дыхание ничем не пахло. Она бросила билеты на стол и вызывающе смерила меня взглядом с ног до головы.

— Красивое платье. Его выбирала твоя мама?

«А твоё сутенер?», с удовольствием ответила бы я. Но сегодня вечером у меня не было энергии разбираться с Джилл. Поэтому я ограничилась тем, что особенно тщательно проверила удостоверения личности парней и указала на кафетерий.

— Желаю вам замечательного вечера, — пробормотала я.

— Подождите-ка, — Джилл подняла руку и её спутники один за другим остановились. — Разве ты совсем не хочешь меня поздравить? — она улыбнулась и, как лошадь, показала слишком много зубов. Хотя у её платья был настолько глубокий вырез, что на лицо всё равно никто не смотрел.

Я вздохнула.

— И что же мы празднуем?

— НЙУ! Я получила сегодня письмо. А ты нет? — её глаза расширились в притворном извинении, но сияли ярче, чем блёстки на платье. — Я совсем забыла… ты же даже не подала документы, не так ли? Возможно, для тебя даже лучше поступить в здешний университет. Останешься тут, проведёшь время со своей семьёй. Я уверена, что твой отец будет этому рад. Возможно НЙУ не для тебя.

— Да, в последнее время их уровень очень упал, — сказала я, приподняв верхнюю губу, в то время пока разглядывала Джилл сверху до низу. — Они допускают любую мразь, если та достаточно хорошо одета.

Её лицо покраснело, когда она наклонилась ко мне с раскачивающимися серьгами.

— НЙУ не Св. Бригит, — сказала она. — Деньги твоего дяди не купят тебе там место. И в Нью-Йорке его связи не играют никакой роли. Там никого не интересует, в мафии он или нет.

Как раз на это я и рассчитывала.

— Девочки, — сказала сестра Донна позади меня. — Всё в порядке?

— Конечно, сестра, — просюсюкала Джилл и быстро отошла назад. — Мы как раз хотели зайти внутрь. Я не хочу ничего пропустить.

— Ах, да. Мо, мы готовы?

Я бросила взгляд на листок передо мной.

— Не хватает ещё нескольких.

— Я возьму список и начну вызывать всех. Возможно они ещё фотографируются, но береженого Бог бережет. Доложи пожалуйста в бюро, если объявятся опоздавшие.

Я присела и осталась в слабо освещённом коридоре наедине со своими мыслями. Позади меня раздавалась музыка. Массивные входные двери заслоняли мне вид во двор, но я знала, что Колин был там. Он всегда находился рядом, надёжность и постоянство в моей жизни. И всё же оказалось, что я его совсем не знаю.

— Думаю, это неправильно, — послышался голос Люка из темноты.

Я вздрогнула, огляделась и заметил его за дверью безопасности, которая блокировала лестничную клетку. Он осторожно коснулся висячего замка и тот открылся с шипением и треском. Я смотрела с открытым ртом как он отодвинул дверь в сторону и услышала эхо скрипа, разнёсшегося по залу.

— Красивая девушка, и сидит в пятницу вечером совсем одна. Какой позор.

— Что ты здесь делаешь?

— Ты продинамила меня, чтобы сидеть здесь в одиночестве? Это совсем не льстит моему эго, Мышонок.

— Я же сказала Ниобе, что не смогу. Разве она не передала тебе?

Он тихо засмеялся и уселся на стол передо мной.

— Эй, полегче! Она мне сказала.

— О, — так если он знал, что я не могу с ним встретиться, почему тогда пришел? — Что-то не так? С Констанцией?

— Она на обучении. Ниобе сказала её матери, что это группа взаимопомощи для тех, кто скорбит. Я подумал, что было бы мило навестить тебя, — он слегка склонил голову на бок и смерил меня взглядом. — Что тебя беспокоит?

— Ничего.

— Это «ничего» — ростом метр восемьдесят, носит много льна и думает, что всё плохое можно прогнать, пригрозив пистолетом?

— Пожалуйста, не надо. Не сегодня вечером.

Он поднял руки.

— Хорошо. Как ты себя чувствуешь? Я имею ввиду, в магическом отношении. Ещё какие-то симптомы?

— Вообще-то, нет.

Он удовлетворенно кивнул и прошёлся по вестибюлю, чтобы осмотреть витрины с кубками, картины известных бывших учениц и портрет нынешнего Папы. Несмотря на моё плачевное настроение я улыбнулась. Наблюдать за Люком в моём мире было похоже на то, будто впервые смотришь фильм в 3D-формате. Всё вокруг Люка было двухмерным в то время, как он выделялся и даже в слабом освещении казался объёмным.

— Музыка красивая, — сказал он через плечо и заглянул в коридор ведущий в кафетерий. — Ты уже на многих была?

— На балах? На некоторых. Моей маме не особо это нравится, — сказала я и поморщилась. — А ты? У Дуг есть школьные балы? У вас вообще есть школы?

— Естественно. Конечно, немного другие чем ваши. Можно сидеть с кем-то рядом из Шри-Ланки, и тот на обед ездит на другой конец света и возвращается назад ещё прежде, чем ты успеешь съесть бутерброд.

Его голос звучал странно меланхолично.

— Они устраивают балы?

Он снова повернулся ко мне и пошел вдоль прохода так, будто совсем не переживал, что сестра Донна может выйти из-за угла.

— Без понятия. Возможно, но я не могу сказать это наверняка. Я не ходил в школу.

— Тебя обучали дома?

— Что-то в этом роде, — ответил он. В Люке многое казалось мне загадкой, но в этот момент я ясно увидела, как он решительно отмахнулся от своей боли и склонил голову в сторону звучащей музыки. — Звучит довольно здорово. Ты уверена, что не хочешь заглянуть туда ненадолго?

— Если меня увидят внутри, мой испытательный срок официально закончиться. И закончится не хорошо.

— Тогда нам придется танцевать здесь, снаружи, — сказал он, протянул мне руку, а его взгляд пробежал по мне, в то время, как он слегка поклонился.

— Люк, я не буду сейчас танцевать.

— Это очень просто, — сказал он. — И немного повеселиться тебе бы не помешало.

Прежде чем я смогла запротестовать, он стащил меня со стула. Быстрым загибом пальцев он сделал музыку настолько громкой, что она разнеслась по вестибюлю и непреодолимо затронула меня за живое.

Вокруг нас появились крошечные языки пламени, как световые гирлянды, и благодаря им в его глазах заблестели золотистые точки. Пока я рассматривала ближайшее пламя, пытаясь понять, как оно функционирует, он обнял меня за талию и взял за свободную руку.

Умелыми движениями он повёл меня простым, четверным шагом, а я наступала ему на ноги.

— Прости!

— Ничего, — он закружил меня от себя и обратно, а я споткнулась и врезалась в него. — Расслабься.

— Я не в том настроении, чтобы расслабиться.

Давление его пальцев, которое я ощущала через платье, тоже подливало масло в огонь.

— Всего один танец. С тех пор, как я тебя знаю, на тебе лежит ноша всего мира. Ты же можешь избавиться от неё всего на один танец, не так ли?

Я медленно выдохнула и почувствовала, как часть напряжения ушла, будто Люк забрал его у меня.

— Уже лучше. Видишь? Ты просто должна доверять своему партнёру.

Он ограничился простыми танцевальными движениями и крепко держал меня, и пару минут не существовало ничего, кроме музыки и ритма нашего дыхания.

Люк осмелился медленно приблизиться, сократил расстояние между нашими телами, и я подавила желание уклониться.

— Почему тебя обучали дома?

Он вздохнул и его дыхание всколыхнуло мне волосы.

— Это долгая история. Просто скажем, Кварторы пришли к выводу, что так будет лучше.

Возможно. Но что-то заставило его ранее выглядеть несчастным.

Я сомневалась, стоит ли копать глубже, но мне нужна была какая-то его частичка, что-то, за что я могла держаться.

— Расскажи мне что-нибудь о себе. Из того времени, когда мы ещё не были знакомы. Расскажи мне что-то правдивое.

— Что-то правдивое, — задумчиво сказал он.

Он притянул меня поближе к себе так, что моя щека легла на его плечо, и я смогла почувствовать его запах, корица с солёной водой.

Мгновение спустя он сказал:

— Это тебе понравится. Когда я был маленьким, пять или шесть лет, учится читать было моим любимым занятием. Дети Дуг учат оба вида букв — ваши и наши — потому что лучше сначала записывать заклинания, прежде чем действительно творить их. Это позволяет избегать беспорядка в дальнейшем.

— Я могу себе это представить.

Я расслабленно прислушивалась к его интонации.

— А учишься с помощью стеклянных табличек, обводя выгравированные на них буквы. Рисуешь изгибы букв кисточкой. Одно из самых красивых зрелищ в мире, — сказал он погрузившись в воспоминания. — Чернила блестят, как драгоценные камни, а свет, который проникает через табличку создаёт из заклинаний рисунок. В солнечные дни на каждой поверхности высвечиваются слова силы — на стенах, на полу, на коже, на пылинках в воздухе. Кажется, будто стоишь в середине заклинания.

В его взгляде снова появилась грусть, и я нежно сжала его руку. Он моргнул, выглядя удручённым.

— Звучит впечатляюще.

— Я покажу тебе когда-нибудь.

— Мне бы это понравилось. Почему Кварторы забрали тебя из школы?

Через его тело пробежало лёгкое напряжение.

— Как только судьба указывает тебе путь, то лучше сразу следовать по нему, даже если это не то, что ты запланировал.

Его глаза — тёмная, бездонная зелень — смотрели в мои, когда он закружил меня от себя и вернул обратно. Он замер и сбил меня с ритма посреди золотистых огней и райской музыки.

— Иногда они совпадают, жизнь, которая тебе предопределена и жизнь, о которой мечтаешь… Они встречаются. Это редкость, — уголок его рта приподнялся вверх. — Могу поспорить, примерно такая же редкость, как ты.

— Люк…

— Я мог бы прельстить тебя магией, — тихо сказал он. — Мог бы окутать тебя в нашу связь, засыпать брильянтами, сотворить заклинание, которое заставило бы тебя забыть всё на свете, кроме меня. Существует сотня разных трюков, с помощью которых я мог бы убедить тебя в том, что происходит между нами.

Он коснулся моего рта своим, всего лишь короткое прикосновение, и отошёл, полностью прервав контакт между нами. Коротким, скудным движение он потушил световые гирлянды. Музыка, которую он привнёс в комнату, затихла, так что были слышны только слабые обрывки с другого конца коридора. Толика магии, которая коснулась меня, исчезла, и комната казалась огромной и в то же время интимной. Большой, как необъятный мир и всё-таки достаточно маленький, чтобы вместить в себя только нас двоих.

— На этот раз никаких трюков. Никакой магии. Ради разнообразия, только ты и я, и правда. А правда в том, что наши чувства подлинны.

Я не могла оторвать от него взгляда — от волос, которые падали ему на лицо и блестели как вода в лунном свете. Его губы открылись, как будто он хотел что-то сказать. Он протянул руку между нами и поманил меня к себе. Я одно мгновение разглядывала его руку, эти длинные, ловкие пальцы, которые могли использовать магию в качестве оружия или в качестве ласки и точно знала, какие от них будут ощущения.

Он не пытался уговорить меня, назвал только факт. Этот момент принадлежал нам — никому другому, ни магии, ни судьбе, ни предлогам. Только нам.

Это был вызов и в тоже время приглашение. Таким образом Люк обнаружил свою слабость, как ещё никогда не делал в моём присутствие.

Я опустила свою руку в его.

Его улыбка вспыхнула, когда он рванул меня к себе, как будто не мог дождаться, когда я наконец окажусь рядом. Я упала в его объятья, и его ищущий, шокирующе-горячий рот встретил меня поцелуем. Мир вокруг меня рассеялся, как хмель, как будто бы мы парили, и я ответила на поцелуй. Его руки запутались в моих волосах, провели вниз по шее, и мне казалось глупым, что между нами всё ещё находился воздух. Я придвинулась ещё ближе и укусила его за губу, а у него из горла вырвался звук, который выдавал удовлетворение и желание.

Я открыла глаза и удивилась, поймав его на том, как он смотрит на меня. С этого близкого расстояния я могла видеть золотистые точки в его ирисе, яркие и настойчивые. Я встретила его взгляд и один единственный раз не испугалась. От правильности всех этих вещей — наших чувств, того, как мы подходили друг другу — у меня закружилась голова. Теперь это была не только правда Люка. Она стала и моей правдой, хотя делала всё остальное ещё более сложным.

— Прекрати думать, — сказал он, почти касаясь моих губ. Так я и сделала, училась узнавать его только через прикосновения, чувствовала, как ускоряется пульс на его шее, вдыхала его запах, дым и тайны.

Позади нас кто-то прокашлялся.

Я взяла себя в руки, когда реальность так внезапно захлестнула меня и залилась краской.

— Простите, если мешаю, — сказала Лена.

Прозвучало так, будто её это забавляет, а не расстраивает.

— Приятно видеть тебя, таинственный парень. То есть, встретиться снова.

Люк опустился на мой стул и так спокойно помахал ей, что это свело меня с ума.

— Я пришла проверить, не скучаешь ли ты здесь, — сказала она, обращаясь ко мне. — Но поскольку это не так… увидимся позже.

— Я бы тоже это предложил, — сказал Люк, переплёл пальцы с моими и притянул меня к себе на колени.

Она улыбнулась так, что образовались ямочки и ушла.

— Приятная девушка, — сказал он. — Но у неё отвратительная привычка всегда мешать в неподходящие моменты.

— Я не уверена, выбирает ли она неудачно время или ты. Вероятно, тебе лучше уйти, — сказала я и отвернулась, когда он начал водить пальцами вдоль кружевного выреза моего платья.

— Мы же только начали.

Я отвела его руки в сторону.

— Лена не единственный человек, который здесь прогуливается. У Дуг есть монахини? Поверь, тебе бы не хотелось познакомиться с сестрой Донной.

Он тяжело вздохнул и поцеловал меня ещё раз.

— Теперь ты мне веришь? Дело не только в магии.

— Я верю тебе.

Это казалось проще, пока не ворвалась Лена и не принесла с собой остальную часть мира.

— Однако я не знаю, что мне с этим делать.

— О, вместе мы можем много чего сделать, — сказал он с непристойным блеском в глазах. — Хочешь я расскажу тебе, что это может быть?

— Какой же ты дрянной мальчишка!

— Рад, что ты это заметила.

Люк всегда привлекал моё внимание. С самой первой нашей встречи было почти невозможно оторвать от него взгляда.

Что-то в нём прямо-таки принуждало меня. Он заставлял меня задаваться вопросами, хотеть вещи, ожидать большего — от себя и от мира — и он заставлял меня поверить в то, что я это заслужила.

— Пойдём со мной, — это была просьба, а не приказ. — Не ко мне домой. Я не хочу проводить тебя через Межпространство, если этого можно избежать. Но куда-нибудь. Может к тебе?

Мысль, оказаться с ним наедине и не переживать, что мама в любой момент может прийти домой, наэлектризовала меня. Каждый нерв в моём теле тянулся к Люку.

— Мне бы хотелось…

— Хорошо.

Он поцеловал место где моя челюсть граничила с ухом.

— … но я не могу уйти.

Я не ожидала, что меня охватит такое сильное разочарование.

Он провёл мне большим пальцем под коленкой, и у меня закрылись глаза.

— Почему не можешь? Здесь нет ничего, ради чего стоило бы остаться.

Я отошла подальше, потому что боялась, что ещё чуть-чуть, и ему удастся переубедить меня.

— Я договорилась после бала встретиться с Леной. Я пообещала ей.

— Ты и твои обещания, — промычал он. — Как же ужасно практично.

— Что это значит?

— Я ещё никогда никого не встречал, кто использовал бы такие отговорки как ты. Ты всегда находишь причину, почему не хочешь рискнуть всем. Всегда одну, которая звучит логично и понятно, но за ней скрывается лишь твой страх. Ты не могла встретиться с Паскалем, потому что тебе обязательно нужно было на этот бал; ты не можешь пойти со мной, потому что у тебя ночует подруга. Ты не врёшь, но и не говоришь всей правды.

— Может ты просто ревнуешь, потому что не получил приглашения, — сказала я, в попытке смягчить напряжённую ситуацию. При его словах что-то во мне вскипело, и я, извиняясь, дотронулась до его руки.

— Я не знала, что ты придёшь, Люк. Не заставляй меня делать выбор.

— Сегодня вечером не буду, — он нахмурился. — Но рано или поздно у тебя закончатся отговорки. Ты должна будешь принять решение, иначе останешься в конце ни с чем. Мне так хочется заставить тебя понять это.

— Я понимаю, — сказала я и положила голову на его плечо.

Он говорил не только о наших отношениях, и я хотела вознаградить его правдой, которую он заслуживает.

— Я подумаю над этим, хорошо? Большего пока не могу обещать.

— Я знаю.

Он склонился надо мной и поцеловал, задержав губы на моих, подобно эху.

— Мне уже сейчас не хватает этого, — сказал он и исчез.

Глава 28

— Я просто тебя не понимаю, — сказала Лена, когда мы шли к машине.

— Добро пожаловать в клуб.

— Серьёзно. Ты без ума от Колина, все это видят. Он заходит в комнату, и ты вся светишься. Поругалась с ним, и теперь целуешься в засос с таинственным парнем. И я это понимаю, в конце концов он такой же горячий, как атомный реактор, но правда, что у вас происходит?

Я ничего не говорила, пока мы не выехали со стоянки.

— Хотелось бы мне самой это знать.

— Ты говорила, что он был парнем Верити.

— Видимо я сделала слишком поспешные выводы.

— Да, ты однозначно слишком поторопилась, — сказала она. — И что теперь с Колином?

Я оглянулась на грузовик, который следовал за нами.

— Между мной и Колином ничего нет. Это он совершенно ясно объяснил мне.

— О. Значит вот о чём недавно была ссора?

— Да.

Она покрутила кнопку на радио и нашла новый канал.

— У таинственного парня есть имя?

Я колебалась.

— Люк.

— То, что происходит между вами серьёзно?

Я прикоснулась к запястью.

— Трудно сказать. Мы ещё думаем.

Лена вытянула губы в трубочку.

— Мне показалось, что он настроен вполне серьёзно.

— Да. Это …

— Сложно, — закончила она. — Кажется в последнее время у тебе всё сложно.

Остальная часть вечера была размытой мешаниной из попкорна, шоколадного печенья, слащавых романтических комедий и школьных сплетен. Это было именно то, что нужно, и я заставила себя не думать о папке Колина или о смехотворном обвинении Люка, будто бы я боюсь наших отношений. Это были не оправдания; я пыталась найти равновесие между его миром и моим.

Лена в конце концов заснула где-то около двух часов ночи и похрапывала с дивана. Я расположилась на ковре в моём гнезде из подушек и одеял и предалась воспоминаниям. Верити и я, по меньшей мере один раз в неделю, ночевали друг у друга так же, как сейчас. Дружба с Леной будет не такой, как с Верити, это я знала. Но это начало, маленькая часть моей жизни, которая постепенно становилась нормальной. Эта мысль воодушевила меня, когда я медленно засыпала.

Час спустя я внезапно проснулась, когда в уши проник звук бьющегося стекла. Я пыталась выбраться из кокона одеяла, в котором запутались мои ноги. Лена позади меня очнулась ото сна, когда через окно пролетел второй кирпич и приземлился возле её ног.

— Беги через заднюю дверь! — крикнула я, стащила её с дивана и толкнула в сторону кухни. — Давай!

Я только хотела последовать за ней, как кто-то выбил дверь. Мужчина в лыжной маске заполнил дверной проём, и я закричала.

— Мо! — Колин с пистолетом в руке забежал через кухонную дверь. — Иди наверх! Немедленно!

Но я осталась стоять как вкопанная. Лена потянула меня за руку. Я почти не заметила её усилий.

— Пошли уже! — крикнула она и поволокла меня вверх по лестнице. Я стряхнула её, не в состояние оторвать взгляда от зрелища, представшего передо мной. Незнакомец вытащил пистолет — самый большой, который я когда-либо видела — нацелился на Колина и предупреждая, покачал головой.

— Ну же, давай! — прошипела Лена, дёргая меня.

За первым мужчиной появился второй с пистолетом в руке. Он целился прямо в меня.

Ноги подо мной подкосились. Я опустилась на ступеньки, вцепившись в перила.

Колин бросил на меня взгляд и с непреклонным выражением лица направил пистолет на второго мужчину.

— С ней у тебя нет никаких счетов, — сказал он. — Благоразумнее было бы сейчас уйти.

Дверь скрипела и раскачивалась туда-сюда на своих сломанных петлях, как будто пьяная.

— Уходите, — повторил Колин.

Его палец совсем чуть-чуть переместился на курке.

— Уходите сейчас же, не то я разделаюсь с вами и со всеми, кого вы когда-либо любили. И сделаю… это. Очень. Медленно.

На лестничной площадке чуть выше Лена умоляла меня наконец сдвинуться с места. Занавески на ночном воздухе скрутились, а температура так быстро упала, что у меня застучали зубы. Я цеплялась за перила, почувствовала, как дерево под ногтями откололось, и боль помогла мне держаться.

Колин ни на мгновение не дрогнул: пистолет в его руке не дрожал, он пристально смотрел на мужчину, который всё ещё целился в меня. Ствол казался невероятно длинным, дырка посередине бесконечно глубокой.

Я задавалась вопросом, будет ли это последней сценой, которую я увижу.

А потом мужчина опустил пистолет и коснулся плеча своего партнёра. Молча они отступили назад к двери и вышли. Колин всё это время держал их на мушке. Стекло хрустело под его ногами, когда он, шаг за шагом, продвигался к двери, чтобы лучше следить за взломщиками, когда те убегали. На другой стороне улице завёлся двигатель, шины завизжали, а затем они уехали.

Я сузила глаза, сгибаясь всё сильнее, чтобы подавить дрожь, которая трясла меня, а потом Колин встал на колени ступенькой ниже и обнял.

— Мо? Они ушли. Их здесь больше нет. Они не причинили тебе никакого вреда.

Щетина не его подбородке была пшеничного цвета, но кожа под ней бледная.

— У них были пистолеты, — сказала я.

— Знаю. Всё хорошо. С тобой ничего не случилось. Боже мой, — сказал он и выдохнул. — С тобой ничего не случилось.

Лена появилась наверху лестницы с сотовым в руке.

— Теперь я позвоню в полицию.

— Нет, — сказал Колин. — Не впутывай полицию.

— Ты с ума сошёл? Эти люди только что пытались нас убить. Конечно же я позвоню в полицию.

Он отпустил меня и бросился к ней.

— Нет. Ты сделаешь всё ещё хуже.

Он вырвал у неё из рук телефон.

Эй! — она толкнула его. — Разве ты не заметил эти пушки? Хуже уже точно не будет!

— Нет будет. А именно, если мы сообщим об этом в полицию и сделаем из Мо мишень.

Лена покачала головой.

— Фирма, что обслуживает сигнализацию, в любом случае вызовет полицию.

— Сигнализация уведомляет только меня, — ответил он. — А не полицию. Есть ситуации, в которых полиция не сможет помочь, и это одна из них.

Лена посмотрела на меня.

— Вы уверенны?

— Никакой полиции, — согласилась я и встала. — Мне так жаль, Лен. Ты в порядке?

Её руки дрожали, когда она убирала с лица волосы, но она сказала:

— Со мной всё хорошо. А с тобой?

— Тоже.

— Нам нужно отвезти тебя домой, — сказал Колин.

— Конечно. Потому что это совсем не вызовет подозрения, если мы, — она бросила взгляд на наручные часы — появимся у меня дома в четыре часа ночи. Я поеду домой утром. Ты не мог бы отдать мне назад мой мобильный?

Колин смотрел на неё одно мгновение.

— Держи.

— Спасибо, — сказала она сухо. — Здесь внутри собачий холод.

— Я как-нибудь закрою окна, — объяснил Колин и вытащил свой собственный сотовый из кармана, без сомнения, чтобы позвонить моему дяде.

— Я приготовлю нам чай, — сказала я, потому что должна была занять себя чем-то.

— Увидимся наверху?

Лена замешкалась и бросила на Колина косой взгляд, но потом кивнула. Я на ощупь прошла через усыпанную стеклом гостиную и зашла на кухню. Задняя часть дома не была испорчена, но сигнализация дико мигала.

Когда вносила код, я обнаружила грузовик Колина на подъездной дороге. Должно быть он отослал другого телохранителя домой и вместо него сам охранял нас. Невозможно представить, что случилось бы без него!

Я механически наполнила голубой, эмалированный чайник и подождала, пока вода закипит. Я решила заварить ромашковый чай и потянулась, чтобы достать коробку с чаем с верхней полочки, но не смогла дотянуться до неё даже встав на цыпочки.

— Я достал.

Колин поставил её, а потом скрестив руки, прислонился к буфету.

— Спасибо.

Я положила чайные пакетики в каждую чашку, поправила ярлычки, всё время держась к Колину спиной.

— Тебе следовала подняться наверх.

— Это вылетело у меня из головы.

Странно, как может подействовать направленная на тебя пушка.

— Не забудь об этом в следующий раз.

— Думаешь следующий раз будет?

Чайник пронзительно засвистел, и я налила воду в чашки.

— Нам нужно увезти тебя на некоторое время из города.

— Нет, — я повернулась. — Я по уши погрязла в работе. Школа. Магия. Я не могу уехать.

— К чёрту магию, — сказал он. — Твоя жизнь важнее.

— Я останусь здесь.

Время было неподходящим, чтобы объяснять, что то, и другое, связано между собой.

— Это не тебе решать.

Его глаза выглядели устало, а услышав мои слова, он сжал челюсти.

— Когда ты отправлялась на бал, что-то было не так, это я увидел по твоему лицу. Что я упускаю?

Я напряглась.

— Ничего. Просто ты был прав, вот и всё. Пока ты работаешь на Билли, у нас ничего не получится. А мне не кажется, что здесь что-то вскоре изменится, тебе?

— Мо…

— Билли выиграл. С меня достаточно, Колин. Ты доверяешь ему, а не мне, и я не могу с этим бороться, — я подняла чай. — К этому заключению я пришла сегодня на балу. Вот почему так расстроилась. Билли заполучил тебя… а я нет.

Он накрыл мои руки своими, в то время, как пахнущий ромашкой пар поднимался между нами.

— Знаешь, сколько раз я уже видел, как ты чуть не умирала? — спросил он, уставившись на чашки с чаем.

— Если считать сегодняшнюю ночь? Три раза.

— Слишком часто. Я не могу этого допустить.

— А ты и не допустишь.

Я подумала о его семье, о маленькой девочке, что была его сестрой, где-то там в большом мире, и отстранилась.

— Но ты не можешь предотвратить все плохие вещи. Ты не можешь спасти всех. Постоянно спасать.

— Но мне важны не все, а только ты.

Я подумала о том, как много он умалчивает о своей жизни, только чтобы спасти меня от этой части. Что он не позволяет мне познакомится с ним получше. Исключает меня, только из благородных побуждений. Он так увлёкся задачей защитить меня, что никогда не доверится. У нас никогда не было шанса быть вместе.

Я взяла чашку чая Лены и ушла.

Лена сидела на моей кровати, укутавшись в поношенную футболку с логотипом северо-западного университета. Одной рукой она играла с волосами в хвосте, другой держала протокол судебного процесса моего отца.

— Что ты делаешь? — спросила я и остановилась как вкопанная.

Горячий чай пролился через край чашки и обжёг руку, но я проигнорировала боль.

Лена с открытым ртом подняла на меня взгляд.

— У тебя и правда ужасная семья.

Я поставила чашки на комод и вырвала у Лены папку.

— Это личное! Какое ты имеешь право копаться в моих вещах?

— Ты оставила лежать её на своём письменном столе, — указала она. — Не сказала бы, что это так лично.

Я пролистала страницы, которые забрала у неё.

— Это только протокол судебного процесса, — пробормотала я и облегчённо вздохнула.

Папка Колина была в моей школьной сумке в безопасности. Тайны моей семьи были достаточно плохими, но я не могла вынести мысль, что кто-то ещё узнает о прошлом Колина, особенно, когда я сама только что начала его открывать.

— Только протокол? Есть что-то ещё? Ты уже читала его?

— Ещё нет.

Я положила стопку бумаги в верхний ящик и задвинула его обоими руками. Тут ящиков не хватит, чтобы скрыть все тайны. Внезапно мной овладела отвратительная уверенность в том, что чтобы я не делала, ничто не поможет их скрыть.

На лице Лены появилось сочувствие.

— Ты знала, что это было, — сказала я. — Зачем продолжала читать?

Она вскинула руки вверх.

— Потому что сегодня ночью сюда вломились люди в масках и угрожали нам пистолетами, а ты даже не захотела вызвать полицию. Потому что твой телохранитель пригрозил злым парням тактикой «выжженной земли», а ты даже и глазом не моргнула. Потому что я думаю, что у тебя очень серьёзные проблемы, и пытаюсь быть для тебя подругой.

— Вынюхивая детали?

— Я пытаюсь выяснить, что с тобой происходит, чтобы помочь. Подруги делают такое друг для друга, если ты ещё не забыла.

Она медленно выдохнула и какое-то время смотрела в потолок, прежде чем взглянуть мне в глаза.

— Мы ведь подруги?

Я не забыла, как Лена, не моргнув глазом, прикрывала меня много раз. Когда все остальные решили, что я в ответе за смерть Верити, она проигнорировала слухи, села во время обеда рядом со мной и не вела себя так, будто делает мне этим одолжение. До сегодняшней ночи она позволяла мне сохранять мои секреты, не раздувая из этого большую проблему. Не в первый раз я задавалась вопросом, а какие тайны скрывала она сама, если принимала мои с такой готовностью.

Какой же подругой я буду, если позволю попасть ей в перекрёстный огонь между моим дядей и Екомовым? Или позволю напасть на неё Сумрачным? Было так много вещей, о которых я не могла ей рассказать, о которых не могла предупредить. Правда она могла бы просто уйти сегодня ночью, когда Колин предложил отвезти её домой. Большинство людей выбежали бы с криками из дома. Однако Лена осталась. Возможно она сможет справиться с этим. Возможно я могу ей доверять.

— Мы подруги. Я имею ввиду, что я по крайней мере надеюсь на это. Но моя семья…

— Ты не твоя семья. Тебе нужно прочитать папку.

Я провела пальцами по ручке ящика.

— Я знаю, как закончилась эта история.

— Речь идёт не о конце, — ответила она. — Конец известен всем. Ты должна увидеть начало.

— Но…

Я хотела сказать, что боюсь, но не смогла.

— Эти типы сегодня ночью могли нас убить, — она вздрогнула и отпила чай. — Кто-то преследует тебя, и я действительно благодарна за то, что Колин находился рядом. Но ты не можешь продолжать жить дальше, как жила до сих пор. Если мы выясним правду, то сможем найти способ всё исправить.

Она взяла вторую чашку чая с комода, поднесла обе к моей кровати и опустилась перед ней на пол.

— Прочитай папку, Мо. Я составлю тебе компанию.

Я выдвинула ящик и вытащила стопку бумаги. Если уж мой мир должен взорваться, тогда лучше, когда в такой момент рядом находится подруга.

Глава 29

Я просматривала стопку документов. Я не сильна в иностранных языках, и юридическая тарабарщина не является исключением.

— Я даже не знаю, что ищу.

— Чуть дальше вперёд, — сказала она и показала пальцем. — Вот.

— Документ о смягчении приговора в обмен на показания? Он не подписал его. Какое это имеет значение?

— Читай, — посоветовала Лена.

Я прочитала крошечный шрифт три раза.

— Я всё ещё не понимаю.

— Прокурор предложил твоему отцу смягчение приговора. Пять лет, с возможностью досрочного освобождения. Он вышел бы из тюрьмы ещё прежде, чем тебе исполнилось десять лет. Ему просто нужно было обо всём рассказать.

— Рассказать о Билли, — размышляла я вслух. — И обо всём, что они сделали, как например, воспользовались «Морганом» и «Слайс», чтобы отмыть деньги.

— Это логично, — сказала Лена, вытянув губы в трубочку. — Нельзя нелегально заработать кучу денег и положить их в банк, потому что об этом сообщают правительству, а она потом проверяет. Те, кто отмывает деньги, ищут компанию, которая указывает в качестве выручки наличные, платит налоги и отдаёт их уже чистыми.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросила я.

— С уроков экономики, — сказала она почти скучающе. — «Слайс» не принимает кредитные карточки, так ведь? Для твоего отца было бы проще-простого подделать учётные книги так, будто выручки было больше, чем вы на самом деле заработали. Но нужно было делать это осторожно. «Слайс» приносит хорошую прибыль, но через него нельзя переправить огромные суммы денег. Поэтому они не должны слишком жадничать.

Я снова вспомнила слова Колина. «Билли только потому выживал так долго, потому что он умный — не слишком алчный, старается не привлекать к себе внимание.»

— У Билли есть несколько фирм. Не только «Морган» и строительная компания, но и другие. «Слайс» тоже принадлежал ему, пока его не переняла моя мать.

У него были десятки возможностей сделать так, чтобы деньги мафии выглядели кристально чистыми. Когда мой отец был бухгалтером, заметать следы было ещё даже проще.

— Но моя мать никогда бы не согласилась. Должно быть они делали это без её разрешения.

Лена смотрела на бумагу, лежащую перед нами.

— Почему твой отец не согласился на их предложение? Должно быть у него была причина. Пять лет, с возможностью досрочного освобождения, это намного меньше двенадцати.

— Я не знаю.

Я просмотрела перекрёстный допрос, которому подвергла моего отца обвинительная сторона. Независимо от того, как они формулировали вопрос, мой отец оставался непреклонен — нет, у него не было сообщников. Нет, он не работал на кого-то другого. Нет, никто не обещал ему льгот для его семьи. Нет, он никогда не имел никаких дел с Марко Форелли или каким-нибудь другим членом семьи Форелли. Джек Фитцжеральд действовал в одиночку, и ни повторение вопроса, ни угроза, ни вопрос с подвохом не смогли что-то изменить в его истории.

— Он стал козлом отпущения, — сказала я.

— Должно быть у мафии имелся какой-то рычаг давления, — пробормотала Лена с беспокойством во взгляде. — Что-то такое, что заставило твоего отца покрывать их.

Я почувствовала холод, который не имел ничего общего с окном внизу.

— Это мы. Моя мама и я. И если мой дядя остался цел…

— Тогда он всё знал.

Я молча кивнула, перелистывая большим пальцем оставшиеся бумаги.

А потом я замерла, потому что в конце, после протокола заключительной речи и судебного приговора, находился один единственный лист бумаги, отделённый от других юридических документов. Это была дарственная на «Слайс», переписывающая собственность Билли на мою мать. Она была датирована днём, после вынесения обвинительного приговора моего отца.

— Лена, — сказала я, мне не хотелось прикасаться к этой бумаге. — Не только рычаг давления. Взятка.

Она взяла дарственную в руки, прочитала её и прикрыла рот рукой. Мой отец был не единственным, кто заключил соглашение, прежде чем попасть в тюрьму. Мама сама не плохо заработала. На документе красовалась её аккуратная, округлая подпись. До сих пор я не замечала, как сильно похожи наши почерки.

— Чёрт возьми, — тихо сказала Лена.

Что-то внутри меня шевельнулось, медленное, болезненное давление. Я прислонилась головой к кровати, и почва ушла у меня из-под ног. При этом я задавалась вопросом, как долго так будет ещё продолжаться, и останется ли в конце хоть что-то таким, каким было раньше.

Глава 30

Лена ушла на следующее утро, рассердившись, что Колин настоял на том, чтобы её сопровождал до дома один из людей Билли.

— Мне жаль, — пробормотала я, когда она уходила, убивая взглядом Колина.

— Это действительно было так необходимо? — спросила я мгновение спустя.

— Да.

Он встретил мой хмурый взгляд холодным безразличием, а потом принялся вновь выдалбливать из оконной рамы старую шпаклёвку. В нескольких шагах, прислонённое к книжной полочке, стояло стекло на замену.

— Что ты запланировала на сегодня?

Я подумала о папке, лежащей в моём комоде. Потом оглядела разнесённую гостиную и мужчину, который был готов заслонить меня от пули своим телом.

— Я что-нибудь придумаю.

— Билли сильно рассердился, — сказал он через плечо, сосредотачиваясь и дальше на своей работе. — Он хочет, чтобы ты уехала из города, по крайней мере на какое-то время.

— Ну конечно. Ты же знаешь, как он ненавидит, когда мне кто-то угрожает.

Он медленно отложил в сторону зубило и повернулся, чтобы заглянуть мне в лицо.

— У тебя есть что-то, что ты хотела бы мне рассказать?

— Нет.

И это было правдой.

— А что с тобой?

— Ты злишься, — сказал он.

Я натянула рукава свитера на руки.

— Я испугалась.

Колин принялся снимать свои рабочие перчатки, не сводя с меня взгляда.

— Сейчас ты злишься. Это совсем другое.

Я подняла одно плечо вверх.

— У меня есть право злиться, не находишь?

— Да. Пообещай мне, что не сделаешь что-нибудь глупое или легкомысленное, — сказал он.

— Никогда в жизни. Ты меня знаешь.

Он фыркнул и снова взялся за работу. Я поднялась наверх и ещё раз внимательно прочитала папку отца, но всё выглядело точно так, как вчера ночью. Меня всё больше переполнял гнев, но так я не знала, на кого точно злюсь, я чувствовала себя рассеяно и беспомощно. Мне нужно было что-то сделать, поэтому я взяла одинокий адрес из папки Колина и внесла его в гугл.

Не знаю, что я ожидала найти, но точно не дом для инвалидов.

Я увеличила масштаб карты и попыталась выяснить, какая комбинация автобусов и трамваев быстрее всего отвезёт меня туда. Однако я не успела закончить, потому что минуту спустя пришла домой мама. Мой гнев нашёл свою мишень.

— Мо?

Её шаги слышались, как быстрое постукивание на лестнице, а потом она уже стояла в моей комнате, размахивая руками и бесполезно суетясь. Она обняла меня, но моё тело осталось напряжённым.

— Мне не стоило оставлять тебя здесь одну! Билли должен был позвонить, как только это случилось. Должно быть ты так испугалась! Да ещё и твоя подруга была здесь. Немыслимо, что она теперь будет рассказывать людям! Слава Богу, Колин был рядом, — она замолчала, чтобы набрать в лёгкие воздуха и заметила моё молчание. — Ты ранена, моё золотце? Колин сказал, что никто не пострадал. Ты в порядке?

— Как папа? — спросила я, почти не узнавая собственного голоса.

— С ним всё хорошо, дорогая. Он уже так сильно взволнован, потому что возвращается домой. И очень сильно хочет тебя увидеть, — она прикоснулась к пуговицам на рукаве. — Билли сможет утрясти все эти проблемы, вот увидишь.

— Я уже достаточно видела.

Я поправила стопку бумаги, лежащую передо мной.

— Расскажи мне о судебном процессе отца.

Он поджала губы, так что вокруг образовались неодобрительные морщинки.

— Папа скоро вернётся домой. Нет никаких причин возвращаться к прошлому.

— Дяди Билли тоже предъявили обвинение.

— Эта была охота на ведьм, — она начала поправлять книги на моей полке, ставя их в безупречную линию. — Прокурор нацелился на него. И на твоего отца. Но потом они сняли все обвинения.

— Те, что предъявляли Билли. Но не те, что отцу.

— Нет. Папа хотел дать нам лучшую жизнь. И выбрал для этого не тот путь, и мне очень, очень жаль, моё золотце. Но он раскаялся и отсидел свой срок. Теперь всё закончилось.

— Да ты сама не веришь в это. Вчера ночью в наш дом вломились люди. С пушками. И ты всё ещё думаешь, что хоть что-то закончилось?

— Мне не нравится твой тон. Я же тебе сказала, что твой дядя позаботится об этом.

— Конечно. И почему именно он заботится обо всём?

— Потому что мы одна семья, — выдавила она, крутя обручальное кольцо на пальце. — Так у нас принято. Мы заботимся друг о друге.

— Прокурор предложил отцу смягчение приговора в обмен на показания. Он мог бы уже выйти из тюрьмы много лет назад. Почему он не отреагировал на него.

— Откуда ты взяла? — она покачала головой. — Не имеет значения. Мы пережили это. Ты и я, девочки Фицджеральд. И всё ведь было не так ужасно, правда?

— Билли надавил на него, не так ли? Они угрожали тебе? Мне?

— Билли никогда не стал бы нам угрожать. Как по-твоему мы продержались всё это время? Твой отец должен был сесть в тюрьму, этого нельзя было избежать. Существовали документы, возмещение налоговых выплат. У них были доказательства. Если бы Билли попал в тюрьму, то мы остались бы одни. Ресторана было бы недостаточно, чтобы прокормить нас обоих и дать тебе такую жизнь, какую мы для тебя хотели. Ведь больше никого не было, никакого другого члена семьи, который мог бы нас поддержать. Я должна была послать моего мужа и брата в тюрьму? Мы бы остались одни.

— Поэтому отец взял вину на себя.

А Билли переписал «Слайс» на мать, в качестве взятки за молчание.

Она резко повернулась, лицо красное, как у рака.

— Мы должны были думать о тебе! Я же уже пыталась объяснить тебе, дорогая. Иногда нужно отказаться от жизни, которую хочешь иметь, чтобы защитить людей, которых любишь.

— Я потеряла его на двенадцать лет. Двенадцать. Чтобы ты могла сохранить свой ресторан. А Билли сохранил всё.

Я схватила школьную сумку и засунула в неё собранные папки.

— Я ухожу.

— Подожди, золотце!

Я проигнорировала её, чуть не споткнулась на лестнице, потому что так спешила сбежать, впихнула ноги в обувь и выхватила куртку из стенного шкафа.

Колин как раз закончил со вторым окном, чистил свои инструменты и аккуратно складывал их в ящик.

— Ты куда-то идёшь? — он отложил в сторону тряпку, которую использовал. — Не думаю, что…

— Мне всё равно, — огрызнулась я и пошла к задней двери, потому что не хотела слышать остальную часть предложения. Он тоже был одним из тех, кого Билли отнял у меня.

Сбежать гораздо проще, когда тебе позволяют остаться одной дольше, чем хотя бы на пять минут. Я добралась не дальше прохода за домом, когда Колин уже догнал меня.

— Какие у тебя к чёрту проблемы?

Он положил мне руку на плечо, но я отбросила её.

— Ты знал об этом.

— Что я знал?

— Ты знал всё насчёт судебного дела моего отца. Ты знал уже всё это время. И не сказал ни слова.

Я засунула кулаки в карманы куртки и пошла дальше. Колин не отставал, и краем глаза я видела, как его потёртые, кожаные ботинки и облачённые в джинсы ноги в непрерывном такте шагают вперёд.

Воздух был жгуче холодным. Пахло пряно горящими листьями, и я сдержала порыв разбросать ногами ржаво-красные и золотистые кучи, наваленные по краям тротуара. Это была улица, где я провела всю мою жизнь.

Я собирала в этих домах конфеты на Хэллоуин. Я научилась ездить здесь на велосипеде, а моя мать бежала рядом, положив руку на сидушку, пока я не попросила её отпустить. Моя жизнь здесь это то, что отправило отца в тюрьму. Мои ноги автоматически несли меня к «Слайс», и я душевно подготавливалась к объяснению Колина, зная наперёд, что оно будет неудовлетворительным.

— Билли просил меня ничего тебе не рассказывать, — в конце концов сказал он.

— К чёрту то, чего хочет Билли!

Возможно у меня нет права на прошлое Колина, но есть полное на моё собственное.

— И что бы ты тогда сделала? Они не хотели впутывать тебя.

— Чтобы защитить?

— Да.

— Потому что я слишком глупая и слабая, чтобы позаботиться о себе самой?

— Эй! — он схватил меня за руку и заставил повернуться. — Я точно знаю, насколько ты умна. И я видел тебя в действии — в тебе нет ничего слабого. Но ты не можешь упрекать людей, которые любят тебя за то, что они пытаются позаботится о твоей безопасности.

Мой желудок исполнил странный, кувыркающийся танец.

— Люди, которые меня любят?

Он засунул палец за отворот моей куртки.

— Да.

Я увернулась.

— Люди, которые меня любят, показывают это очень дерьмовым способом.

Не имеет значение, что он скажет, его прошлое стоит между нами, как огромной, призрачный монстр.

— Ты должна понять одно, — его голос звучал устало, — должно быть он не спал всю ночь, охраняя дом. — Все думают, что у тебя есть власть. Они рассказывают тебе то, что ты хочешь услышать, показывают то, что хочешь увидеть, чтобы заполучить её. Все чего-то от тебя хотят, но они не всегда будут требовать это открыто и честно.

— Даже ты?

— А как ты думаешь? — спросил он, когда мы остановились перед резными, дубовыми дверями «Моргана».

— Думаю пришло время поговорить с Билли.

Колин заградил меня дорогу.

— Помнишь, как всё прошло в прошлый раз?

— Это совсем другое.

— Это тоже самое. Ты думаешь, что сможешь перехитрить Билли. Этого не случиться. Он позволит тебе думать, что ты выиграла, но поверь, он играет на гораздо более крупном поле, чем ты. Кроме того, — добавил он, — у тебя посетитель.

Он отрывисто кивнул в сторону окна «Слайса». С нашего места на тротуаре я как раз могла видеть Люка, сидящего за столом в углу и строящего миниатюрную башню из пакетиков сахара. Когда он заметил, что я смотрю на него, он щелчком разрушил башню и в приветствии насмешливо поднял чашку.

— Ты зайдёшь? — спросила я.

— У меня пропал аппетит, — сказал Колин.

Люк встал, когда я зашла в «Слайс». Я помахала официанту. Мой рот вдруг пересох, и я не могла говорить. Казалось куртка мешала, и я попыталась расстегнуть её, когда шла к нему. Руки были неуклюжими, а потом на пуговицы легли длинные, элегантные пальцы Люка и расстегнули их с привычной лёгкостью. Во мне вспыхнула ревность — как именно он так хорошо этому научился, помогая девушкам выбраться из одежды?

— Холодно, — сказал он, подняв вверх брови. — Ты вся порозовела.

— Я шла пешком.

Он кивнул.

Я ожидала, что он поцелует меня, но он только прикоснулся большим пальцем к середине моей нижней губы и озабоченно нахмурился.

— Я привёл с собой компанию, — он указал на стол.

— Компанию?

Я наклонилась вперёд, заглядывая за его тело.

Дженни Ковальски улыбнулась далеко не дружелюбно.

— Скорее всего меню тебе не нужно, верно?

Глава 31

Люк снял с моих плеч куртку и положил её в противоположный угол, потом подождал, пока я сяду, пододвинулся ближе и прижал свою ногу к моей. Он обнял меня за плечи и доброжелательно улыбнулся нам обоим. Он рассыпал пакетики сахара по всему столу, и я начала аккуратно складывать их назад в чёрный пластиковый ящик, разделяя розовые, жёлтые и белые.

— Я проходил сегодня утром мимо твоего дома и увидел, как Дженни на главной лестнице разговаривает с твоей мамой.

Я смяла пакетики подсластителя.

— Ты пришла ко мне домой? — спросила я. — Мой дядя взбесится, если узнает об этом.

— Почему? Ты же утверждала, что он совершенно невиновен.

Я взяла воду Люка и выпила большой глоток.

— Люди твоего дяди возились там и вставляли новую дверь, — продолжила Дженни. — Твоя мать не сказала, что случилось.

Нет, она не скажет ни при каких обстоятельствах. Если у моей семьи и была способность, которую она усовершенствовала, так это не отвечать на потенциально опасные вопросы. Люк, однако, тоже был в этом не плох, поэтому вмешался:

— Я подумал, что любая твоя подруга — это и моя подруга тоже. Поэтому предложил ей выпить со мой чашку кофе, пока мы тебя ждём.

— Потрясающе. Мы уже представлялись официально? Дженни — это Люк. Люк — это Дженни. Ковальски.

— Дочь полицейского? — выражение его лица стало дружелюбным. — Мои соболезнования.

Дженни кивнула и быстро заморгала. Одна из официанток, работающая по выходным, в светлых, подстриженных под пикси волосах которой были алые пряди, поставила на наш стол два кусочка пирога и чашку кофе. Она подчёркнуто переводила взгляд с меня на Люка, а на губах расцвела слабая улыбка.

После того, как она ушла, я снова сосредоточилась на Дженни.

— С кем ты работаешь?

— Я не могу сказать.

— Тогда я не могу тебе помочь. Что, если ты работаешь с кем-то, кто такой же коррумпированный, как мой дядя?

Она склонилась над столом, опрокинув при этом солонку.

— Я работаю на хороших людей. Они хотят сделать этот город лучше, а это включает в себя отправить в тюрьму убийцу, каким является твой дядя.

— Ничего в этих папках даже не указывает на то, что Билли каким-то образом связан со смертью твоего отца.

Лук нахмурился.

— Ты думаешь, что дядя Мо убил твоего отца?

— Это логично, — настаивала она. — Другого объяснения нет.

— Логично, — согласилась он. — Неправильно, но логично.

Она бросила на него взгляд.

— Что ты знаешь об этом?

Последнее, что мне было нужно, так это чтобы Дженни решила, что Люк заслуживает свою собственную папку.

— Чего ты добиваешься? — спросила я. — Я не могу тебе помочь доказать что-то, чего не было.

— Мой отец… — она начала разрывать салфетку на кусочки. — Мой отец хотел поймать твоего дядю. Сначала в этом не было ничего личного. Билли Греди всего лишь маленький винтик в чикагской машине. Если удалить достаточно винтиков, вся машина развалится на куски. Но мой отец в течение всей своей карьеры наблюдал, как действует твой дядя. Он видел достаточно людей, которые пострадали из-за него и сделал делом своей жизни засадить Билли Греди за решётку.

— А ты хочешь довести это дело до конца, — сказал Люк.

Это был не вопрос, и осанка её плеч стала чуть менее агрессивной, когда она кивнула.

— Чтобы оказать ему честь. Ты ведь можешь отнестись к этому с уважением, не так ли, Мышонок?

Я знала, что он говорит о смерти Верети и ударила его в бок.

— Это не одно и тоже.

— Конечно одно.

Он потёр мне заднюю часть шеи, массируя твёрдые места, которые прочно там засели.

— Возможно теперь, наконец, ты сможешь немного прочувствовать и мою точку зрения.

— Не будь таким самодовольным, — сказала я, пытаясь сдержать себя и не отдаться полностью его прикосновениям. Я не могла отрицать сходства. Он знал правду о смерти Верити, в то время как я злилась и скорбела, и рассказал мне всё только когда у него уже больше не осталось другого выбора. Теперь ответы были у меня, а Дженни той, кто заходил в тупик. И я, как и он, не была готова всё объяснить.

— Одно и тоже, как что? — спросила Дженни, в то время, как её взгляд переходил то на меня, то на Люка.

— Не обращай на него внимание.

Я не собиралась блокировать Дженни полностью. Она заслуживала лучшего — Ковальски заслуживал лучшего, как я считала, и мне было тяжело о нём думать. Он всегда сидел как раз за этим столом, настойчивый и порядочный. Я задавалась вопросом, выбрала ли Дженни это место намеренно.

— Мой дядя не имел ничего общего с твоим отцом, и это простая трата времени, пытаться доказать обратное. Но другое… Уничтожить Билли… Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

Дженни уронила то, что ещё осталось от салфетки.

— Правда?

— При двух условиях. Во-первых, ты не будешь вмешивать в это дело Колина Доннелли. Его папка не будет придана гласности. Никто о ней не узнает.

— Он тоже член мафии. Я не могу этого гарантировать.

— Тогда нам больше не о чем говорить, — я толкнула Люка, который услужливо встал со скамейки. — Можешь заплатить в кассе.

— Подожди. Хорошо. Мы похороним папку Колина.

Она бросила взгляд через окно. Колин стоял, склонившись над чашкой кофе и подняв вверх от ветра воротник. Он намеренно повернулся к «Слайс» спиной, без сомнения, чтобы не видеть меня вместе с Люком.

— Полагаю, это объясняет, что происходит между вами.

Люк, который стоял возле края стола, замер. Я не отводила от Дженни взгляда.

— Ты понятия не имеешь, что происходит. Но ты оставишь его в покое. Второе условие таково: ты будешь меня слушаться, если я скажу, не совать во что-то носа. Если я скажу, что это тупик, тогда ты не будешь продолжать этим заниматься. Это послужит твоей собственной защите.

— Кажется слишком много правил. Что ты хочешь предпринять, чтобы помочь мне?

Я сделала глубокий вдох, и в голове возникла идея. Если я буду очень острожной и мне сильно повезёт, то возможно смогу справиться одновременно с Юрием Экомовым и Билли.

— Я работаю над этим. Дам тебе знать.

Она играла с салфеткой, размышляя.

— Почему ты это делаешь?

— А это имеет значение?

— Вообще-то нет, — она встала, одела флисовую шапку и куртку и нахмурившись, посмотрела на Люка. — Тебя я, однако, всё ещё не понимаю.

— Меня никто не понимает, — весело сказал он и помахал, когда она ушла.

Я ударила Люка в бок.

— Подвинься.

Он подвинулся — правда в другую сторону, так что его тело прижалось к моему по вей длине, от коленей до плеч. От этого прикосновения меня охватила приятная дрожь, но я всё ещё чувствовала себя неловко, неуверенная, как вести себя после нашего поцелуя вчера вечером. Дженни, по крайней мере, была буфером между нами.

— Зачем ты привёл её сюда?

Он пожал плечами.

— Я не знал, что она дочь полицейского. Что написано в папке, о которой она говорила?

— Семейные дела.

— И грязное бельё Куджо?

Когда я не ответила, он медленно кивнул.

— Расскажи мне о внезапном ремонте.

— К нам вломились, — мой голос звучал хрипло, и я выпила глоток воды. — Тебя кто-нибудь видел возле моего дома?

— Эй, доверяй мне хоть немного, — сказал он. — Да и было бы совсем не плохо, если бы ты представила меня своей семье. Так стало бы легче проводить вместе время.

— Моя семья не слишком обрадуется, если я прямо сейчас приведу домой новых друзей.

Он повернул мою ладонь вверх и осторожно провёл по шраму.

— Ты в порядке?

— Они не причинили мне никакого вреда.

— Я спросил тебя не об этом, — сказал он и стал ждать.

Какой бы большой не была моя потребность соврать и притвориться храброй, пока я действительно не начну чувствовать себя храброй — она исчезла. Я слабо покачала головой и посмотрела ему в глаза.

— Я так и думал.

Он обезоруживающе нежно поцеловал меня в лоб, щёки и кончик носа. Я расслаблено прижалась к его груди, в то время, как он переплёл свои пальцы с моими. В первый раз после взлома почва под ногами казалась твёрдой.

— Ви рассказывала мне о твоей семье, — сказал он. — Она знала, что они осложняют тебе жизнь и боялась, что станет ещё хуже, когда её больше не будет рядом и тебе придётся справляться одной.

— Больше не будет рядом?

— Ви не вернулась бы назад, Мышонок. Если бы она поехала в Новый Орлеан, чтобы остановить Разрушительный поток и занять своё место… всё кончилось бы. Больше никакой обычной жизни.

Я снова села.

— Но она же вернулась. И Евангелина тоже.

— На какое-то время. Я же говорил тебе, что между двумя мирами почти нет точек соприкосновения, — он отмахнулся, как будто хотел прогнать эти слова. — Из-за этого у нас вчера вечером были неприятности. Да и днём тоже больше совсем не весело.

По крайней мере в это он был прав.

— Почему ты искал меня сегодня утром?

— Прежде всего потому, что хотел тебя увидеть.

— Мм-хм. Почему ещё?

Как раз в этот момент вернулась официантка и протянула мне беспроводной телефон.

— Специальный заказ, — сказала она. — Они спрашивают тебя.

— Алло?

— Мо, это я, Эди из Шеди Акрес.

У меня сердце ушло в пятки.

— Мне жаль, что приходится тебя беспокоить, — продолжила она. — Один из наших жильцов беспокоится о заказе, который он отправил. Мистер Экерт?

Единственное, что мистер Экерт — или мистер Экомов или как бы он там не хотел, чтобы я называла его — отправил, это вооружённых людей, которые посреди ночи вломились в мой дом. Холодный гнев потёк по моим жилам.

— Не думаю, что могу ему помочь.

— Ты уверенна? Кажется, он думает, что произошло недоразумение. Он очень сильно хочет поговорить с тобой лично.

— Никакого недоразумения. У нас ничего для него нет.

Не дождавшись ответа, я положила трубку.

— Проблемы? — спросил Люк.

— Уже решила.

— Хочешь, чтобы я проводил тебя домой?

— Нет.

Я засунула руку в мою сумку и на нашла описание маршрута к дому инвалидов, который распечатала ранее.

— Но если есть желание, ты можешь пойти вместе со мной. Мне нужно зайти ещё кое-куда.

Глава 32

Дом инвалидов Святой Марии Ангельской пах так же, как я и ожидала — сильным дезинфицирующим средством и чем-то устаревающим и распадающимся, болезненно сладким. Запах отказывающих функционировать тел. Я потёрла нос, но запах остался. За прошедшие пару месяцев каждая смерть, которую мне пришлось созерцать, была насильственной, неожиданной и в любом смысле слова неестественной. Но здесь людей, шаг за шагом, убивали старость, болезни или пренебрежение. Я не была уверена в том, что хуже.

Тем не менее персонал пытался сделать всё как можно более комфортным. На заднем плане играла тихая музыка, а стены были украшены успокаивающими импрессионистскими картинами. Медсёстры в халатах с весёленьким рисунком разговаривали со старыми пациентами, которых везли куда-то на инвалидном кресле.

Тут и там встречались люди, шаркающие по коридору, тяжело опирающиеся на роллатор или проезжающие мимо на моторизованной, жужжащей инвалидной коляске.

Люк разглядывал всё это.

— Скажи мне ещё раз, что мы здесь делаем.

— Здесь есть что-то. Кто-то. Это важно.

Настолько важно, что я попросила его скрыть нас, чтобы мы незаметно смогли выбраться из «Слайса», а потом проехав на нескольких чикагских автобусах и поездах, добраться до севера. Люк ворчал из-за долгой поездки, длившейся часами, но не предложил пройти через Межпространство.

— Для чего мне нужно было ехать с тобой? Разве ты не можешь просто спросить их?

— Существует защита личной информации. Они не дают просто так каждому информацию о пациентах. Я должна прокрасться тайком.

— О, это будет интересно.

Я заехала ему локтем в живот, и он ахнул.

Довольная, я нацепила на лицо фальшивую улыбку и прошла к стойке регистрации.

— Я здесь, чтобы навестить бабушку? — сказала я, повышая на каждом предложении тон, чтобы оно звучало как вопрос. — У неё назначена завтра встреча? У специалиста на северо-востоке города? И мы должны принести вроде как все её медицинские документы?

Женщина за стойкой едва оторвала взгляд от пасьянса на компьютере.

— За это отвечает Дженни.

— А её офис я найду…

— Поверни в левый коридор, потом первый на право, вторая дверь. Рядом с офисом директора, — сказала она и передвинула на экране одну стопку карт на другую.

— Но администрация закрыта на выходных. Приходи снова в понедельник.

Превосходно.

— Спасибо, — сказала я и вернулась к Люку. Она рассеянно кивнула и начала новую игру.

— Лгунья, — сказал Люк под впечатлением. — Почему-то мне нравится в тебе эта сторона. — Бесстыдная.

Я закатила глаза.

— Просто сделай меня невидимой.

Воздух замерцал и снова замер, когда он нас скрыл. Он крепко держал меня под руку, пока мы шли вдоль коридора.

— Этот дом инвалидов ужасен.

— У Дуг нет домов для инвалидов?

— Мы заботимся о наших людях, — сказал он, когда мимо проходила медсестра, толкающая в инвалидной коляске маленькую старушку с белесыми глазами. — В этом месте нет ничего домашнего.

— Не такой уж он и ужасный, — ответила я. — Я во время школьных экскурсий видела места и похуже.

Люк вздрогнул.

Мы остановились перед административным офисом и заглянули в маленькое окошко. Замок на двери был один из этих модных, электронных, для которых требуется ключ-карта.

— Ты можешь сделать здесь что-нибудь? — спросила я.

Он приподнял вверх брось.

— Могу, однако это будет не очень элегантно.

В трёх метрах дверь, ведущая в офис директора, хотя и была закрыта, но написанная от руки деревянная табличка сообщала, что офис открыт.

— Если только это будет тихо.

Он пожал плечами, накрыл замок свободной рукой и безмолвно задвигал губами. Раздался щелчок, запахло горелым пластиком, и замок отвалился. Он протянул его мне, когда дверь распахнулась.

— Мы можем поговорить позже о том, каким способом ты хочешь выразить свою признательность, — сказал он и затолкал меня в дверь.

— Я пошлю тебе открытку с благодарностью.

После того, как я отпустила его руку, я засунула расплавленный считыватель магнитных карт в сумку и прошла к канцелярскому шкафу, занимающему одну сторону офиса.

Что хотела Джени — или скорее источник Дженни — показать мне здесь? Кого из всех людей в прошлом Колина моли отправить в дом инвалидов.

— Гаскилл Раймонд, — пробормотала я и пролистала досье, пока не добралась до буквы Г.

— Кто такой Гаскилл? — спросил Люк со своего места возле двери.

— Очень плохой человек.

Я пробегала глазами аккуратно подписанные папки.

— Кажется ты знакома со многими людьми такого калибра.

— Я вообще его не знаю.

Ничего. Я проверила ещё раз, но его там не было. Что-то я упускаю.

— Чёрт.

— Речь идёт о Куджо, не так ли? Ты суёшь свой нос во все те дела, от которых он хочет уберечь тебя?

«Мои секреты», сказал Колин. «Мои!» А Билли так убедительно: «Для него важна не только его жизнь.»

— Доннелли, — тихо сказала я. — А не Гаскилл.

Странные мурашки пробежали по позвоночнику, и они ничего общего не имели с магией.

Когда я взялась за ручку шкафа, подписанного буквами «А-Д», Люк прошёл через комнату и положил свою руку на мою.

— Ты когда-нибудь слышала историю о ящике Пандоры?

— Конечно. Она не могла устоять и заглянула, чтобы посмотреть, что внутри, и выпустила в мир всё зло. Как чутко с твоей стороны, Люк.

— Я никогда не видел, чтобы Куджо в чём — то тебе отказывал, если только не пытался защитить. Может хочешь ещё минутку подумать, прежде чем открывать крышку этого ящика. Этот парень всегда заботится о тебе.

— Может пришло время мне позаботилась о нём, — сказала я, выдвигая ящик. — Динсмор… Дональдсон… Доннелли.

Я вытащила папку. На обложку папки были приклеены наклейки, одна для каждого года — одиннадцать лет. Я ещё раз посмотрела на имя.

— Привет, Тесс.

Люк провёл себе рукой по волосам.

— Нашла, что искала?

Я открыла паку.

— Младшая сестра Колина здесь пациент.

— Младшая сестра? Сколько ей лет?

— Семнадцать.

— Что семнадцатилетняя делает в доме престарелых? — он был потрясён.

— Она прячется.

Я дрожащими руками пролистала папку. Тесс Доннелли, семнадцать, одиннадцать лет в кататоническом ступоре. По словам домашнего психиатра, её состояние частично объясняется физически, как следствие тяжёлой головной травмы, которую она получила, будучи ребёнком, но частично так же психически, как оборонительный механизм против насилия, которое ей пришлось вынести, и ночи последнего нападения Раймонда Гаскилла.

Я обратилась к регистрационным документам. Будучи одиннадцатилетним ребёнком Колин не смог бы отправить её сюда, независимо от того, как отчаянно он хотел защитить её. Ему нужна была помощь. И вот, в строку под законным опекуном было внесено имя, которое я уже все это время ожидала там увидеть.

Вильям Греди.

Моя дядя спас двух оставшихся Доннелли и с тех пор постоянно заботился о Тесс.

Это не страх заставляет Колина оставаться лояльным. Это любовь.

Я не знала, что чувствовать. Правда никого не освободит. Я не могла помочь Тесс, зато Билли мог. Даже не возникло вопроса, кого выберет Колин. Да и какой бы человек потребовал от него делать выбор?

— Пора уходить, — сказала я, изо всех сил стараясь говорить бесстрастно.

— Уже? — он забрал у меня папку из рук и просмотрел её. — Она в палате 433. Не хочешь её навестить?

Я достаточно видела для одного дня.

Глава 33

— Ты что-то планируешь, — сказал Колин, когда я накрывала вечером на стол. Мне весь день удавалось избегать его. Когда Люк и я вернулись из дома инвалидов, я быстро послала сообщение. С тех пор он был здесь внизу и ремонтировал последние поломки, которые оставил взлом, в то время как я пряталась в моей комнате наверху.

— Почему ты так думаешь?

Я отложила салфетки в сторону и поправляла их, чтобы не поворачивать голову в его сторону.

Он перечислил причины по пальцам:

— Во-первых сегодня после обеда ты незаметно выбралась из «Слайса» и ушла с Люком бог знает куда. Только это уже плохой знак. Во-вторых, ты вернулась домой и сделала вид, будто ссоры с твоей матерью никогда не было. У тебя есть какие-то задние мысли и поэтому ты пытаешься завоевать её благосклонность. В-третьих… — он замолчал, и я с любопытством подняла взгляд.

— Что?

— Я прямо вижу, как у тебя в голове крутятся колёсики. Это как-то связано с Дугами?

Я сновала вокруг стола, размещая столовые приборы, и попыталась объяснить, не давая заглянуть себе в карты.

— Я многое всколыхнула, не так ли? Русских, попытки Билли доказать свою лояльность по отношению к Марко Форелли? Даже случай с Ковальски, потому что все думают, что в его смерти виновен Билли и мафия.

— Ты просто должна оставаться под прикрытием ещё чуточку дольше, — сказал он. — Пустить всё на самотёк. Мы отвезём тебя в Нью-Йорк, и там ты сможешь от всего избавиться.

— Я никогда не смогу от этого избавиться. И ты это знаешь. Я хотела узнать правду, Колин. Теперь я должна решить, что с ней делать.

Я не упомянула, что правду, которую я обнаружила сегодня, была его.

Прежде чем он смог ответить, в кухню суетливо вернулась мама. Сегодня она выложилась на полную, когда готовила ужин. Это было её обычным ответом на стресс: готовка, уборка, сделать всё настолько совершенно, как только возможно.

— Хорошо провела время с Леной? — спросила она, заглядывая в духовку.

— С Леной? — спросила я.

Колин подтолкнул меня.

— Ах да, абсолютно, да. Было здорово.

Осознание, что он придумал для меня оправдание, в то время, как ковырялась в его прошлом, оставило от стыда нехороший привкус во рту.

— Она наверняка теперь думает, что у неё есть очень интересная история, которую можно рассказать другим в школе.

Моя мать встряхнула салатный соус сильнее, чем необходимо.

— Лена никому ничего не расскажет. Она моя подруга.

Моя мать расслабилась. Её руки уже почти не дрожали, когда она вылила соус на салат и посыпала его гренками.

— Я рада. Тебе следует найти ещё одну или две подруги, как эту Дженни. У тебя ведь никого не было с тех пор, как…

Удивительно, по поводу скольких вопросов моя семья привыкла молчать. У нас просто не существовало непринуждённых тем разговоров.

— Что я хотела спросить у тебя… Ты смогла отремонтировать мой компьютер?

— Да, сегодня после обеда. Теперь он должен быть снова в порядке. Однако у меня не было диска с резервной копией, поэтому я не смогла восстановить файлы.

Она отмахнулась.

— Об этом я сама позабочусь в понедельник. Они в ресторане, — я знала, что они были там, заперты. Все её финансы, но также бухгалтерия моего дяди. — Ты была в последнее время так сильно занята.

Я подумала о старом жёстком диске, который приклеила изолентой к задней стороне моего комода, так чтобы мама не смогла найти, о визите в дом инвалидов, о моём сотрудничестве с Кварторами.

— Да. Но я кое о чём размышляла… — я быстро посмотрела в сторону Колина, который поднял руки вверх, показывая жестом, чтобы я не вмешивала его. — Я хочу навестить папу.

Салатные щипцы выскользнули из её рук и ударились о край чашки.

— Навестить папу?

— Я должна была поехать вместе с тобой. Теперь я чувствую из-за этого вину.

Её глаза стали влажными.

— Но если ты теперь что-нибудь пропустишь в школе? Что скажут твои учителя?

— Они поймут. Как ты уже говорила, это семейное дело. Я могу сделать домашнее задание завтра после церкви. Если поеду в Терре-Хот в понедельник утром, то смогу вернуться поздно вечером. Тогда пропущу в школе только один день.

Позади меня Колин барабанил пальцами. Мне не нужно было оборачиваться, я и так знала, что он насупился.

— Дорогая, меня только что не было в «Слайсе» два дня. Я не могу просто развернуться и вновь уехать. Не сейчас, когда поступает столько много специальных заказов для Дня благодарения. Может сможем поехать на выходные после Дня благодарения. Тогда у нас будет больше времени, и мы проведём его все втроём.

Я скрестила руки на груди.

— Ты же говорила, что хочешь, чтобы я провела время с папой. Теперь я пытаюсь, а ты меня не пускаешь.

Она нахмурилась, когда вытаскивала куриное жаркое с пармезаном из духовки.

— Я рада, что ты хочешь навесить отца, но ты не продумала всё тщательно. Как ты собираешься туда попасть?

Я замерла, как будто мне действительно нужно было сначала подумать.

— Полагаю… Колин мог бы отвезти меня туда. Если это не слишком хлопотно.

Он с такой силой поставил стакан, что вода выплескалась через край. Я улыбнулась так невинно, как могла и протянула ему полотенце. Он не ответил на мою улыбку.

— Колин? — моя мать вытерла руки о передник. — Ты просишь об очень большом одолжение. Но…

Я направила взгляд на скатерть и попыталась придать себе огорчённый вид.

— Это будет так много значить для отца Мо, — сказала она. — Она очень изменилась, с тех пор, как он видел её в последний раз.

Э, да, мне было тринадцать, когда я в последний раз ездила в Терре-Хот.

— Несомненно, — сказал мрачно Колин.

Я не осмеливалась взглянуть на него, не говоря уже о том, чтобы дышать. Когда он вздохнул, я тоже вздохнула.

— Да. Я могу отвезти её туда.

Моя мать сложила руки.

— Спасибо Колин, большое спасибо… Вот папа удивиться, когда увидит тебя! — добавила она и обняла меня.

Я мельком увидела своё отражение в окне над раковиной, бледное и не улыбающееся. В последний раз я видела отца четыре года назад. Но ощущение было таким, будто прошли четыре жизни.

Если бы моя мать проявила за ужином ещё больше восторга, то начала бы напевать. Я изо всех сил старалась казаться такой же радостной и полной ожидания, как будто действительно решила навестить отца потому что скучала и желала восстановить семейную гармонию. Мысленно я размышляла, как лучше всего подойти к нему. Четыре года без визитов были, надо признать, долгим сроком.

Вероятно, моя мать ошибалась. Возможно он так сильно обиделся из-за того, что я не приезжала, что не захочет помочь. А может будет сожалеть и сделает всё, что в его силах, чтобы поддержать меня. Но также может быть, что он всё ещё предан Билли и Марко Форелли — и это был тот вариант, из-за которого еда во рту казалась опилками.

Колин тем временем молча запихивал в себя еду и говорил только, когда моя мать обращалась к нему напрямую. Остальную часть времени он смотрел на меня, а в его голове накапливалось всё больше вопросов. Я размышляла, подождёт ли он до понедельника, чтобы задать их, но после того, как я убрала со стола, он прогнал мою мать.

— Ты готовила, — настойчиво сказал он. — Наименьшее, что можем сделать Мо и я — это помыть посуду.

Она похлопала его по щеке.

— Ты приносишь честь матери, — сказала она.

Если бы я не искала, то не увидела бы вспышку боли не его лице.

— Тогда, чтобы наверстать упущенное, пойду немного позанимаюсь бумажными делами. Скажите, когда захотите десерта.

Я заполняла посудомоечную машину, в то время как Колин, скрестив руки на груди, прислонился к кухонному столу. Уголки его губ были опущены вниз.

— Ну?

— Что ну?

Я оттирала присохший сыр, пытаясь выглядеть невинно.

Он не повысил голоса.

— Не пытайся заставить меня поверить в то, что ты планируешь договориться с отцом.

Десятую часть секунды я рассматривала возможность соврать, но это было бы глупо. Никто не знает меня так хорошо, как Колин. Кроме того, он заслуживает лучшего.

— Билли не расскажет мне правды. Моя мать тем более. Я даже не уверенна в том, знает ли она вообще правду. Мой отец единственный, кто может всё рассказать.

— Откуда ты вязала, что он тебе расскажет?

— Я его дочь.

— Да, и он лжесвидетельствовал ради тебя. Он пошёл в тюрьму, чтобы защитить тебя. Если ты ищешь голую, суровую правду он вряд ли тот, кого тебе стоит спрашивать.

Я полностью повернулась к нему, уперев руки в бока.

— В последние пару месяцев я стала свидетелем убийства, мафия угрожала мне, русский гангстер послал мне цветы, и в мой дом вломились люди с пушками. Какую бы защиту я не получила, когда отец попал в тюрьму, теперь она истощилась.

— Предположим, он скажет тебе правду — я не думаю, что скажет — но давай всё же предположим. Что ты тогда собираешь с ней делать?

— Всё так, как ты и сказал. Все чего-то от меня хотят: Билли, Форелли, Экомов.

И они готовы лгать, чтобы получить это. Но мой отец… У него больше нет причин лгать. Он единственный, кто может сказать мне правду, и как только скажет, я буду знать, что должна сделать.

— Стоп. Ты не можешь соперничать с Форелли. Уже достаточно ужасно, когда ты пытаешься сделать это с Билли, но, по крайней мере, он член семьи. Он может осложнить твою жизнь, но не причинит тебе вреда. Если ты бросишь вызов Марко Форелли, то ему не составит никакого труда навредить тебе. Или людям, которых ты любишь. Ты ведь видела, как легко он подобрался к твоей семье и друзьям. Думаешь, что здесь что-то изменилось?

— Нет. Но мне надоело, что другие люди указывают, как мне жить.

Всё ускользало от меня так быстро, словно вышедший из-под контроля товарный поезд — моя семья, русские, магический союз. И я была абсолютно уверенна, что не смогу остановить надвигающуюся катастрофу, если не начну действовать в ближайшее время.

— Ты сказал, что хочешь, чтобы я избавилась от всего. Именно это я и пытаюсь сделать.

Он положил мне руку на плечо.

— Вообще-то у меня даже в мыслях не было, чтобы ты связывалась с мафией, и ты это знаешь.

— Десерта не хотите? — крикнула мама.

Я отодвинулась от Колина и принялась убирать на место оставшиеся кастрюли и сковородки.

— Я воздержусь, — сказал он, с сожалением улыбнувшись матери. — Я должен готовиться к понедельнику. Кстати, Билли назначил кое-кого охранять ночью дом, но вы его даже не заметите, пока нет никаких проблем.

— Спасибо, — тихо сказала моя мать.

Мы ждали на кухне, в то время как он включил сигнализацию, вышел и прошёл к грузовику, прежде коротко обменявшись словами с кем-то в неприметном Бьюике.

— Сядь, — сказала моя мать. — Съешь немного десерта.

Я с подозрением села за стол, пока она готовила чай и ставила на стол брауни. То, как она забыла о нашей ссоре и была готова отпустить меня в Терре-Хот… Нужно было сразу догадаться, что это будет не так просто.

— На прошлой неделе ты была ещё маленькой девочкой. Помнишь, как ты всегда обдирала колено? Я думала, ты будешь вечность ходить с дырявыми колготками, — она обводила пальцем рисунок на столе. — А теперь ты почти взрослая. Едешь навестить отца, справилась с трудной ситуацией в школе.

Я знаю, что гордость — это грех, но просто не могу по-другому, я очень тобой горжусь.

Я старалась не дёргаться. Сейчас она начнёт говорить от том, как будет здорово, когда отец вернётся домой, а мне придётся подыграть.

Она прокашлялась.

— Знаешь, твой дядя беспокоиться.

— О чём?

— Что ты, возможно, немного… влюблена… в Колина.

Мои щёки стали горячими, и я отодвинула баруни в сторону.

— Пожалуйста не говори, что ты и дядя Билли обсуждали мою личную жизнь.

— Не твою личную жизнь, — примирительно ответила она. — Только Колина.

Я закрыла лицо руками.

— Мам. Прекрати.

— Он красивый молодой человек. И он провёл с нами уже так много времени, что ты могла бы неправильно понять его внимание. Я знаю, что он кажется увлекательным, а у тебя было ещё не так много парней. Но у него совсем другая жизнь, сильно отличающаяся от твой.

— Мам…

Я была так смущена, что мне хотелось провалиться сквозь землю.

— Я благодарна Колину. Он последние несколько месяцев заботился о твоей безопасности и был тем, с кем ты могла поговорить. Я просто не хочу, чтобы ты напрасно надеялась. Кроме того, ты должна сосредоточить своё внимание на школе. Позже у тебя ещё будет достаточно времени для парней.

— Позже, — сказала я и подумала о Люки и о том, что произошло на балу.

Она похлопала меня по руке.

— Я сказала Билли, что ты умная, поэтому с тобой такого не случиться, но ты же знаешь его, он чувствует себя нашим защитником. Так что иди и пакуй уже вещи для понедельника. Я уберу.

Глава 34

Чтобы попрощаться, моя мать осталась в понедельник утром дома дольше, чем обычно. Как правило, чтобы открыть «Слайс», она уходила уже в половину пятого, но видимо мой первый визит в тюрьму без неё был тем особенным случаем, который заслуживал более позднего ухода.

— Я не хотела, чтобы ты проголодалась в дороге, — сказала она, протягивая мне тапервер-контейнер полный сконов. — Может мне приготовить ещё термос с кофе?

— Ты пекла? Серьёзно?

Её улыбка исчезла. Быстрыми, нервными движениями она поправила мне волосы и стряхнула не существующую пыль с куртки. Грузовик Колина подъехал и остановился перед новым панорамным окном.

— Он здесь.

— Я вижу.

Колин шагал вдоль дороги, засунув руки в карманы куртки на овчиной подкладке. Он выглядел угрюмо — ещё угрюмее, чем обычно — но ему это шло.

— Угости его сконами, — сказала моя мать. — И будь милой. С его стороны очень любезно, что он делает тебе это одолжение.

— Я всегда милая, — подчеркнула я.

— Не будь такой дерзкой, — сказала она и прямо-таки вытолкнула меня за дверь. — Передай отцу привет от меня! Скажи, что мы приедем к нему на выходные после Дня благодарения! Я люблю тебя!

— Я тебя тоже, — сказала я и поспешила вдоль тротуара, чтобы перехватить Колина на полпути.

— Она испекла сконы, — объяснила я, когда он забирал контейнер. — Она полна энтузиазма.

— Здорово. А вот Билли нет.

— Ты рассказал ему?

Мне следовало этого ожидать, но я занервничала, когда он сказал мне.

— И как он отреагировал?

— Он не верит, что ты изменила своё мнение касательно своего отца, и это, чёрт возьми, ясно всем. Я сказал, что ты думаешь, будто нападение в пятницу было как-то связано с ним, и что теперь хочешь задать ему жару.

— А он?

— Это он посчитал более правдоподобным. И он не имеет ничего против того, чтобы ты уехала из города, даже если это всего на один день.

— Почему?

— Полагаю, потому что ему не особо понравилось, что люди Экомова взломали твою дверь. Это будет иметь последствия, а он не хочет, чтобы ты находилась здесь, когда это произойдёт.

Я не стала спрашивать, что он имеет в виду под «последствиями».

Было странно ехать на юг, оставляя город позади. Ряды тесно примыкающих друг к другу коттеджей уступили место фабрикам, складам и железнодорожным сортировочным станциям, а потом город отступил, оставляя за собой загородные виллы с большими садами и батутами, первоклассными торговыми центрами и гипермаркетами.

— Скон? — в конце концов спросила я.

Он взял один. Крошки посыпались на переднюю часть его рубашки.

— Ты не сказала, почему приходил Люк.

— Полагаю, чтобы навестить меня.

Он пришёл по какой-то причине, в этом я была уверена. Но после того, как услышал о взломе, он, видимо, начал сомневаться, стоит ли упоминать союз или что-то ещё, связанное с Дугами. Как будто не хотел взваливать на меня ещё больше проблем.

— И вы оба…

Я сжала лежащие на коленях руки в кулаки и наблюдала, как пригороды уступают место промышленным районам и кукурузным полям.

— Конечно, — прошептал он. — Они выяснили, как можно починить магию?

— У нас есть несколько идей, — сказала я, предпочитая не углубляться в детали.

— Опасные идеи?

Я прикусила губу.

— Я пойду с тобой.

— Им это не понравиться, — тихо сказала я.

— Я делал это раньше. Смогу и теперь.

— На этот раз всё по-другому. Это Кварторы, а они не любят Плоских.

— Ты тоже Плоская.

— Они и меня не любят. Вот только я нужна им.

Поэтому они ненавидели меня ещё больше. Я спрашивала себя, почему до сих пор не видела, что дело не только в том, что я Плоская или что убила Эванджелину и вызвала все эти осложнения. Проблема так же заключалась в том, что власть спасти их, была привязана к человеку, на которых они всегда смотрели как на примитивную форму жизни. Это как в игре в покер, в которой все тузы, в пустую, достались кому-то, кто не знает правил игры.

Время сидеть сложа руки и наблюдать за действиями других закончилось. Пришло время вмешаться в игру.

— Что Билли хочет от меня? — спросила я, пытаясь таким образом отвлечь внимание Колина от Люка и Кварторов.

— Чтобы ты не стояла у него на пути, — автоматически сказал Колин. — Кроме того, он хочет, чтобы ты помогла ему сохранить своё место у Форелли. Он думает, что ты могла бы передавать русским ложную информацию.

Я отказалась обманывать полицию. Видимо Билли полагал, что я буду менее разборчивой, если дело касается злых парней.

— И что ты ему сказал?

— Что ты слишком непредсказуемая. И плохая лгунья. Они раскусят тебя в одну секунду.

По какой-то причине я немного обиделась.

— Я смогла обмануть мать.

— Твоя мать поверила тебе, потому что хотела верить из-за своих чувств. Юрий Экомов никогда не купится на твою ложь. Это слишком опасно. Я хочу, чтобы ты вообще не ввязывалась в эти дела.

Я подумала о спрятанной в доме инвалидов Тесс и о моей матери, которая так тяжело работала, чтобы всё выглядело нормально. Эти кошки-мышки нравились мне раньше, но больше нет.

— Слушай, я знаю, что это твоя работа, но ты не можешь защитить меня от всего. Это невозможно.

— Но я могу попытаться, — ответил он. — И я делаю это не потому, что это моя работа.

Я не знала, что ответить. Мы ехали дальше, мимо скошенных кукурузных полей и акров, полных желтеющей сои.

Страна была такой пустой и необъятной, что у меня закружилась голова, как будто я потеряла равновесие.

Головокружение стало сильнее, и я упёрлась руками в приборную панель. Мне ещё никогда в жизни не становилось плохо в машине, но теперь это было вполне возможно. Как раз, когда я хотела что-то сказать, вспыхнула контрольная лампа диагностики двигателя.

— Чёрт, — Колин смотрел на дорогу. — Двенадцать километров до следующей заправочной станции. Думаю, мы сможем до неё доехать.

— Ты знаешь, что случилось?

Я небрежно прислонилась к окну, ощущая успокаивающее прохладное стекло на щеке.

— Нет. Я совсем недавно поменял масло, а вчера вечером, когда пришёл домой, ещё раз всё проверил.

Он склонил голову на бок и прислушался к двигателю. Я, не считая жужжания колёс по асфальту, ничего не слышала.

— Звучит хорошо, — сказал он спустя мгновение. — Мы проверим его на заправочной станции.

Я кивнула, прикусила губу и попыталась представить мою жизнь далеко от Чикаго. Это был трюк, которому я научилась — так было легче выносить Джилл Макаллистер и её язвительные замечания, когда я представляла себе жизнь в Нью-Йорке. Но прямо сейчас видение отказывалась принимать форму.

— Ты уже знал кто я такая, прежде чем умерла Верити?

— Конечно. Я часто бывал в «Морген». Иногда заглядывал и в «Слайс».

— Почему тогда я никогда тебя не видела?

— Я хорош в том, чтобы меня не замечали.

Конечно у него хорошо это получалось. Он провёл своё детство, ускользая от внимания Раймонда Гаскилла. Это была не застенчивость, а стратегия выживания, которую он пытался внушить и мне.

— Если я уеду, — спросила я. — Если я уеду в Нью-Йорк… ты поедешь со мной?

— Там тебе, скорее всего, не понадобится телохранитель. А если понадобится, то Билли найдёт тебе нового.

— Почему?

— Я не покину Чикаго, Мо. Никогда.

Я знала, почему. Из-за Тесс. Мне уже был известен его ответ, ещё прежде, чем я задала вопрос. Чего я действительно хотела, так это, чтобы он доверился мне, добровольно рассказал правду, вместо того, чтобы выискивать её в отчётах полиции и вырезках газет. От разочарования моя голова заболела ещё сильнее.

— А что, если я останусь?

Вопрос вырвался, прежде чем я смогла осознать, что делаю. Он ясно дал понять, что у нас нет будущего. И не имело значения, займу ли я надлежащее место у Дуг или уеду одна, я не собиралась оставаться в Чикаго. Но что-то — может быть потребность ухватиться за что-то прочное во всей этой неразберихе — заставило меня спросить.

Независимо по какой причине я сказала эти слова, теперь, когда произнесла, я больше не могла вернуть их назад. Колин потянулся ко мне и взял за руку, а потом выругался и резко дёрнул руль вправо. Мы чуть не пропустили наш выезд, и грузовик затрясся по придорожной полосе, когда мы съехали с шоссе.

Это был один из тех маленький, провинциальных городков с бензозаправочной станцией и Макдональдсом, но без светофоров. Дальше по улице я увидела группу высоких хранилищ, перед которыми стояла куча сельскохозяйственной техники. Мы заехали на бензозаправочную станцию и просто сидели и смотрели друг на друга. Руки Колина так крепко вцепились в руль, что костяшки пальцев побелели. Минуту спустя я сказала:

— Забудь, что я спросила.

Он с трудом улыбнулся.

— Навряд ли.

Я покраснела и потянулась к ручке двери.

— Пойду куплю себе что-нибудь выпить. Тебе тоже принести?

— Воду, спасибо.

Он вылез из машины, открыл капот и огляделся на пустой бензозаправочной станции. Колокольчик над дверью маленького магазинчика весело зазвенел.

— Ублюдок, — пробормотал Колин, и я заглянула за поднятый вверх капот грузовика.

Люк шёл прогулочным шагом через стоянку, элегантный и ухоженный, в чёрной, кожаной куртке.

— Проблемы с машиной? — спросил он, в глазах светилось лукавство. — Может я смогу помочь.

Глава 35

— Кварторы требуют тебя к себе, — сказал Люк, а Колин угрюмо уставился на него. — Возражения и не приглашенные гости не принимаются.

Колин захлопнул капот, чуть не задев пальцы Люка.

— Либо я принимаю участие в этом путешествии, либо мы снова садимся и едем дальше, прямо в Терре-Хот.

Люк покачал головой.

— Послушай-ка, я уважаю то, что ты пытаешься сделать. И если уж так хочешь поиграть в сторожевого пса, в любое другое время я бы высоко это оценил. Но, к сожалению, это решать не мне.

Колин проигнорировал его.

— Садись в машину, Мо.

— Как хорошо у тебя это получается? — спросил Люк. — Я имею ввиду, командовать Мо. Успехи уже есть?

— Мы должны ехать дальше, иначе пропустим часы визита, — сказал Колин.

Люк насмешливо рассмеялся.

— Этот грузовик не сдвинется с места, пока я не разрешу. А я точно не разрешу.

— Достаточно! — Я упёрла руки в грудь каждого из парней и раздвинула их. — Люк, приведи мотор в порядок. Пожалуйста.

— Мышонок…

— Почини его. Немедленно. Колин для тебя неприкосновенен. Понятно? Не играй с грузовиком или с ним… Оставь его в покое.

— В последнее время ты слишком часто требуешь это, — сказал он.

Колин косо взглянул на меня, но я кинула на Люка сердитый взгляд, которым бы даже гордилась моя мать, и он согнул палец. Грузовик загудев, пробудился к жизни.

— Довольна?

— Ничуть, — сказала я. — Ты можешь, пожалуйста, просто стоять и попытаться никого не злить?

— Это не совсем моя сильная сторона, — возразил он, расслабленно прислонившись к бензоколонке.

Я повернулась к Колину.

— Он мог бы ещё поработать над своим изложением речи, но он прав. Если Кварторы требуют меня к себе, то я должна идти.

— Что с твоим отцом?

— Дай мне минутку подумать.

Я пошла вокруг грузовика, чтобы не замёрзнуть, размышляя, какие варианты у меня есть. Пока я ходила туда-сюда за мной наблюдал Люк, при этом на его губах играла лёгкая улыбка. Колин в свою очередь наблюдал за Люком и совсем не улыбался.

— Я позвоню маме. Мы скажем, что неподалёку от Индианаполис у машины пробило колесо и мы не успеем доехать до тюрьмы вовремя. Время визитов уже закончиться. Мы переночуем где-нибудь и завтра утром навестим отца.

— Могу я послушать, когда ты будешь говорить, что мы проведём ночь вместе? — спросил Колин.

Люк прекратил улыбаться.

— Мы возьмем два номера, — сказала я. — По крайней мере, это сделаешь ты. Я разберусь с Кварторами, и, когда всё закончиться, Люк вернёт меня в отель.

— Это самый глупый план, который ты когда-либо придумывала, — сказал Колин.

— У тебя есть получше? — раздражённо спросила я.

— Да, есть. Ты скажешь Люку, чтобы он отвалил, и мы посетим твоего отца, как и планировали.

— Ты меня не слушаешь. На этот раз у меня нет выбора.

— Почему?

Я сглотнула и произнесла то, о чём знала, что это разозлит его больше всего.

— Потому что они меня убьют. Это часть соглашения, на которое я пошла. Если я не починю магию, они меня убьют.

Он стал таким тихим, что я задалась вопросом, не остановилось ли его сердце.

Я сцепила пальцы, а слова упали как камни в пустоту молчания.

— Они мирятся со мной, потому что вынуждены. Тебя они не потерпят.

Он бросился к Люку и оттолкнул его на несколько шагов назад.

— И ты не помешал ей сделать это? Что с тобой не так?

Люк толкнул его в ответ, но что меня действительно напугало, так это красные искры, парящие вокруг его рук.

— Помешать ей? Ты что, думаешь она попросила бы разрешения? — презрительно спросил он. — Может ты и не заметил, но сейчас это не в её стиле.

— Стой! — я схватила Колина за рукав куртки и попыталась оттащить.

— Ну же, Колин. Это было не его решение, а моё. Только моё.

Он повернулся и уставился на меня. Затем провёл рукой по волосам так, что те разлохматились и торчали во все стороны, а потом пошёл к грузовику.

— Дай нам минутку, — сказала я Люку.

— Кварторы не слишком обрадуются, если им придётся ждать, — предупредил он.

— Какая жалость.

Я последовала за Колином.

— Я должна это сделать, понимаешь? Пожалуйста, не усложняй всё ещё больше.

— Ты должна вернуться, — сказал он еле слышным голосом.

— Вернусь.

Он обхватил мои руки своими.

— Ты ведь спрашивала, что случиться, если ты останешься, помнишь?

Я кивнула, не решаясь заговорить.

— Вернись, тогда я тебе скажу. — Он продолжал крепко держать меня за руки и повернулся к Люку. — Позаботься о ней. Если с ней что-то случиться, то мне всё равно, сколько у тебя магии. Я собственноручно тебя убью.

Выражение лица Люка было таким же мрачным, как и небо над нами.

— Если с ней что-то случиться, тебе не придётся ничего делать.

Руки Люка заслонили меня, когда мы заходили в Межпространство, но магия пронеслась по венам, выжгла изнутри, проложив через меня путь наружу своими острыми когтями. Я ощутила медный привкус во рту и влажность на лице.

— Становиться всё хуже, — пробормотала я и закрыла глаза, когда мы вышли на другой стороне.

Голос Люка был настоятельным и хриплым.

— Позволь мне исправить это.

— Нет. Ты обещал, — сказала я, затем почувствовала, как падаю и слова больше не действовали…

Когда я проснулась, что-то прохладное, мокрое касалось моего лица. Оно пахло немного смолисто, как розмарин.

Женский голос сказал:

— Она просыпается.

Я открыла глаза, закрыла, а потом вновь распахнула их. Пришлось приложить огромное усилие, но, когда я наконец смогла сосредоточиться, вид Люка абсолютно того стоил: его рот окружали от беспокойства морщинки, глаза были стеклянными от страха, испуганное внимание, словно лазерный луч, было направлено на меня. Моя рука провела по мягкой траве, а небо над нами было таким голубым и красивым, как в конце июня во время игр на стадионе «Комиски парк». Я мельком увидела огромное, зелёное поле и прямой ряд деревьев, тянущихся справа и слева от меня, но потом мир расплылся.

Люк сидел на корточках рядом и как будто боялся прикоснуться. Его пальцы не дотрагиваясь, парили надо мной.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Я не ожидал, что это будет так ужасно.

Я собралась с силами, чтобы сесть, а он обнял меня за плечи.

— Ты меня вылечил? — спросила я, высматривая на его лице какие-нибудь признаки неискренности.

Он покачал головой. Не чувствовалось никакого тления магии и чрезмерной теплоты, обычно покалывающей мою кожу, после заклинания.

— Спасибо, — искренне сказала я.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Маргарет.

— Бывало и получше.

— Люк, принеси ей что-нибудь попить.

— У нас не так много времени, — сказал он.

— Но достаточно, — ответила она и похлопала меня по руке. — Иди уже. И можешь передать своему отцу, что никакое хождение туда-сюда не заставит нас прийти быстрее.

Когда он ушёл, я спросила:

— Вы меня вылечили?

Если кто-то и мог найти подобную лазейку, то Люк.

— Нет. Я предлагала, но Люк был глубоко убеждён в том, что ты не дала бы на это своё согласие.

— Он был прав, — сказала я, приятно удивившись, что он сдержал слово.

— Он беспокоится о тебе, — пробормотала Маргарет, нежно обтирая моё лицо платком.

Я только хотела извиниться, но она продолжила:

— Это правда, очень мило. Он редко позволяет себе подобную роскошь.

Беспокоиться о ком-то — это роскошь? Я задалась вопросом, что бы Маргарет подумала о моей матери, которая наверняка, выиграла бы медаль за «беспокойство», если бы оно было одной из олимпийских дисциплин. Но вместо этого я лишь сказала:

— Да, но ведь заключённый союз важен.

— Речь идёт о чём-то гораздо большем, чем о союзе, Мо.

Прежде, чем я успела спросить что-то ещё, вернулся Люк с напитком в руках, который по вкусу был похож на газированный лимонад. Когда я опустошила стакан, он объяснил:

— Я действительно не хочу давить на тебя, Мо, но нам пора. Ты сможешь идти?

— Люк, — укоризненно произнесла Маргарет, — ты забыл её плащ.

— Я должна одеть плащ?

Как я с опозданием заметила, на Люке был одет гранатового цвета плащ из сырого шёлка, который скреплялся на шее витиеватой застежкой.

— Это у нас такой обычай, чтобы показать нашу принадлежность к определённому Дому.

Плащ Маргарет был такой же как у Люка: тяжёлая ткань опускалась до самого пола.

— У меня нет Дома.

— Ты принадлежишь ко всем, — сказала она. — Так как ты Сосуд, ты принадлежишь к Домам Воздуха, Земли и Воды, а поскольку ты связана с Люком, то у тебя есть доступ и к нашему. Это уникальная ситуация, и твой плащ отражает её.

— Белый. Цвет магии, — сказал Люк. — А белый свет состоит из комбинации всех других цветов, не так ли? Получается милый символ.

Его слова были мне неприятны.

— Я никакой не символ.

— Конечно, нет, — сказала Маргарет. — Но мы не хотим создать впечатление,

будто ты предпочитаешь один Дом другим.

Люк нахмурился, верный признак того, что он не сдастся.

— Если тебе что-то не нравится, то мы сможем обсудить это после церемонии. Но здесь и сейчас считается то, что видят люди, точно так же, как то, что на самом деле соответствует истине. И я не забыл о плаще, — обратился он к Маргарет. — Просто думал о другом.

Он протянул руку назад. Я почувствовала рывок магии, когда он открыл маленькое окошко в Межпространство. Я видела, как точно также делают дети в его Доме. Мгновение спустя он вытащил из него свёрток из ткани и изо всех сил встряхнул.

Плащ был цвета свежих сливок и блестел. По краям платиновыми нитками был вышит рисунок из сцепленных друг с другом кругов, который смутно напоминал мне скованные вместе с Квароторами кольца, символизирующие наш союз.

Скорее всего это была не случайность.

— Он красивый.

— Да, красивый, — произнёс он, глядя прямо на меня. Энергичным движением он накинул мне плащ на плечи. Подол доставал до пола. Я чувствовала себя старомодной, как актриса в костюмированном фильме, и я слишком хорошо понимала, что значит этот плащ, чтобы чувствовать себя в нём комфортно.

Тяжёлая ткань соскользнула с плеч, и я попыталась неуклюже вернуть её на место и не помять.

— Вот, это решит проблему, — сказал Люк, осторожно вернул одеяние на место и накрыл обе стороны золотой застёжки ладонью.

Свет запульсировал и обе половинки слились вместе, четыре переплетённые друг с другом круга, покоящиеся на моей ключице.

— Магия? — спросила я, не в силах сдержать раздражения. — Вы сшили для меня особенную накидку, и мне нужна магия, чтобы носить её? Я даже не могу самостоятельно одеться?

— Это ни о чём не говорит. Просто традиция и всё. Ведь не каждый день встретишь, чтобы кто-то, подобный тебе, носил такую накидку.

Подобный мне. Я никогда не просила о том, чтобы стать частью мира Люка, но и не могла сбежать от него. Связь с Люком, соглашение с Кварторами, обещание по отношению к Костанции, а теперь ещё магия, угрожающая мне изнутри… Чем больше я сопротивлялась, тем больше запутывалась, как дикое животное в петле.

Маргарет взяла меня под руку.

— Ты больше, чем они осознают, и ты не была бы здесь, если бы это было не твоё место. Веди себя соответственно, тогда всё будет хорошо.

— Ты всё ещё не объяснил мне, что мы собираемся делать, — напомнила я Люку.

Он отвёл взгляд.

— Сегодня заканчивается траур по Эванжелине. Кварторы хотят, чтобы ты приняла участие в церемонии и всем показала, как ты опечалена.

Я недоверчиво уставилась на него.

— Ты притащил меня сюда, чтобы я лицемерила?

Я предположила, что Кварторы пригласили меня, чтобы отремонтировать магию, а не для того, чтобы я занималась показухой для Дуг.

— Я же не могу встать там и горевать по Эванджелине.

— Сделай вид, — подчеркнул Люк, ведя нас вдоль прокрытой травой тропинки. Рядом с нами вспыхивало алое пламя и отмечало наш путь. Оно было идентично с тем, какое окружало Доминика и Маргарет рядом с хижиной. Я повернула голову, чтобы увидеть, как оно потухает, но в этот раз оно продолжало гореть: мерцающий, светящийся знак, распространяющийся позади нас. Перед нами лежала большая мраморная сцена, на противоположном конце которой собрались Кварторы; они возбуждённо друг с другом беседовали. Доминик поднял голову и позвал нас жестом.

Мышцы в руке Люка напряглись.

— Смысл и цель этой задачи доказать, что ты на нашей стороне.

Но ведь это уже гарантировал магический союз.

— Что это вообще за место?

Ответила Маргарет:

— Аллея. Она одно из наших трёх святых мест. Другие — это конечно Связывающий храм и Зал для собраний, в котором встречаются Кварторы. Аллею используют для церемоний, когда требуется собрание всех Домов. Каждая сторона граничит с другой элементарной Линией, но в пространстве между ними нет совершенно никаких Линий, и оно образует нейтральную территорию.

— «Дофин» был нейтральной территорией. Мне это ничем не помогло.

— Сейчас всё по-другому, — сказал Люк. — Мы связаны друг с другом. Никто не имеет право использовать здесь магию против тебя.

Это меня не успокоило. Привязана я к Люку или нет, Дуги смотрели на меня как на постороннюю. Любезности, такие как нейтральность или отказ от попыток расщепления — то есть проникновения в разум другой Дуги — не относились ко мне. А публично оплакивать женщину, которую я убила, казалось мне верным средством бросить вызов судьбе, если что-то подобное действительно существует.

Люк провёл нас, обходя один из углов прямоугольника, возвышающегося над землёй до колен. Он выглядел как гроб и от него исходила сила. Я вздрогнула и отошла подальше. С другой стороны находились мраморные ступеньки.

Доминик спустился по ним и коротко поприветствовал нас, чтобы потом отвести на сцену Маргарет. Люк остался стоять, взяв мои руки в свои.

— Это неправильно, — сказала я, разглядывая Кварторов в их плащах цвета драгоценных камней. Мой собственный плащ казалось давил на меня, а застёжка натирала кожу.

— Ты бы ушла, я прав? Если бы у тебя не были связаны руки, — он покачал головой. — Нам суждено быть вместе.

— Почему? Потому что так предвещает какое-то там пророчество?

Он прижал пальцы к запястью — не там, где каждый раз, когда я о ней думала, покалывала наша связь, а к мягкой коже с внутренней стороны руки, где мой пульс внезапно подскочил.

— Вот это не пророчество.

— Я знаю, — я быстро поцеловала его в губы. — Вот это тоже нет. Но мне приходится со многим справляться, Люк. И это иногда сбивает с толку.

— Мы хорошо подходим друг другу. Куджо, возможно, и защищает тебя, но только потому, что хочет спрятать. Ты больше этого, можешь стать больше, если только позволишь этому случиться, — он поднёс моё запястье к губам. — Возможно я или мои методы тебе не всегда нравятся… но я, по крайней мере, не пытаюсь тебя ограничивать.

Вокруг сцены, в форме полукруга, были расположены четыре дорожки, обсаженные деревьями.

Другие три были идентичны с той, вдоль которой мы только что прошли, вплоть до вызывающего беспокойство, похожего на гроб ящика и мраморных ступенек.

Вдоль нашей дорожки всё ещё горело пламя, но теперь оно наполнило каменный прямоугольник, словно одеяло изо огня. На другой дороги просочилась вода, образуя огромный пруд. На следующей дно прямоугольника казалось разделяется и вспенивается, превращаясь в плодородную мать-землю, и запах свежевскопанной грядки донёсся до моего носа. На последней дорожке не было никаких видимых изменений, но травинки вокруг прямоугольника заколыхались и согнулись, а листья на деревьях зашелестели на ветру. Глухо и болезненно прозвонил колокол. Звуковые волны проникли в землю, и через подошвы ног пробрались глубоко в моё тело.

— Это Зовущая. Все Дуги слышат её, где бы сейчас не находились. Теперь они знают, что должны оставить все свои дела и прийти сюда.

— И это вы делаете каждый раз, когда кто-то умирает?

— Нет. Эванжелина была матриархом, поэтому нужно соблюдать больше обычаев, чем обычно.

Колокол прозвонил ещё раз.

— Представление начинается! Оставайся рядом, — сказала он.

— А куда я могу уйти?

Постепенно дорожки наполнились людьми, тихо разговаривающими друг с другом. Было слышно, как по земле волочатся их плащи, а воздух наполнился шёпотом и магией. От всего этого мой желудок сжался. Дуги, пользующиеся водными Линиями — люди Эванжелины — собирались прямо перед нами. Я спряталась за спиной Люка. Нейтральная территория, напомнила я себе.

Да, конечно.

Люк утверждал, что только Кварторы и некоторые другие знают правду о смерти Эванжелины, и я верила ему — в той или иной степени.

Но я знала, какую реакцию можно спровоцировать, даже только находясь рядом с тем, кто неожиданно умер. Если эти люди имели что-то общее с Констанцией или Дженни Ковальски, тогда это было ужасной идеей, заставлять меня принимать участие в церемонии. Я как раз хотела сказать об этом Люку, когда Доминик похлопал меня по плечу.

— Готова?

Люк ответил за меня, а его рука через прорезы в наших плащах нашла мою.

— Давайте покончим с этим.

Между ними вспыхнуло неприятное напряжение, но Доминик, казалось, отмёл его в сторону и заговорил с любезным тоном в голосе, который совсем не подходил к похоронам.

— Кварторы займут обычные места, — сказал он и кивнул к передней части сцены. — Вы встанете с боку, однако важно, чтобы Мауру было хорошо видно. Я хочу, чтобы все видели, что она одна из нас. Это поможет передать сообщение. Маргарет… — он бросил взгляд на свою жену, и на его лице промелькнуло беспокойство. — Ты останешься со мной.

— Я должна стоять с нашим Домом, — возразила она. — Это соответствует протоколу.

— Я определяю протокол, — сказал он.

— Они всегда так беспокоятся. Мои мужчины, — вздохнула она, обращаясь ко мне. — Они защищают то, что принадлежит им.

Интересно, что Люк покраснел, когда я посмотрела на него, потому что цвет его щёк стал темнее.

— А что с Серафимами? — внезапно спросила я. — Ниобе сказала, что они планируют сделать какой-то решительный шаг.

— Мы ведь уже обсуждали это. После их поражения Серафимы исчезли, — раздражённо сказала Орла.

— Мы этого точно не знаем, — ответил Доминик. — Но в любом случае здесь они сделать ничего не смогут. Это нейтральная территория.

Но Маргарет сказала, что Доминик пытается защитить её. А Люк нервничал — это было заметно по тому, как он вцепился в мою руку и пробегал взглядом по толпе. Если Серафимы не представляют опасности, тогда кто?

Внезапно наступила тишина — звон Зовущей стих. Его отсутствие было почти таким же пугающим, как и начало.

— Пора начинать, — сказал Доминик и с Маргарет под ручку подошёл к краю сцены. Орла и Паскаль встали справа и слева от них. Люк подтолкнул меня вперёд, но прежде, чем мы достигли нашего местоположения, он заколебался.

Только в этот момент я начала по-настоящему волноваться.

Глава 36

Люк не раз говорил мне, что его воспитывали как будущего лидера своего Дома. Он был существенной частью пророчества о Разрушительном потоке, и для него должно было быть самой естественной вещью в мире, занять своё место на церемонии Дуг.