Страстный. Плохой. Опасный (СИ)

Часть 11.1

Я просыпаюсь, когда меня будит Игнат. Потерянно таращу глаза на мужчину, не соображая, что происходит. Первым делом ныряю в постельное, не сразу обнаруживая, что мою наготу прикрывает мужская футболка.

Смотрю на телохранителя, который терпеливо дожидается моего прозрения.

— Что-то случилось? — потираю свои сонливые глаза.

— Похоже, что нет, — заинтересованно изрекает Игнат. — Уже полдень, вы должны перекусить. Господин Гордеев отдал распоряжение, чтобы я о вас позаботился, — объясняется мужчина.

— Отлично, у меня теперь свой личный надсмотрщик, — недовольно проворчала я, переворачиваясь с живота набок и приподнимаюсь на локоть.

— Видимо, вы хорошо себя чувствуете, — Игнат чрезвычайно пристально меня рассматривает.

— Ну живая, как видите, — закатываю глаза, пробуя присесть.

Попа очень саднит, даже немножко жжется, но вполне терпимо. Немного неприятные ощущения внизу живота и ужасное утомление. Гордеев исполнил все свои угрозы, а когда довел до слез и попросту трахнул до головокружительного оргазма, дал возможность обессиленно уснуть в его руках. В тот момент у меня уже не было не то что сил, а даже ни единой мысли противиться.

Последние дни взяли свое и я молниеносно провалилась в сон. Наверное, до того крепко спала, что даже не почувствовала, как он надел на меня футболку.

— Невероятно, — доносится до меня шепот Игната.

— Простите? — переспросила я. — Удивляетесь тому, что живая?

— Поднимайтесь и примите душ. Я буду ожидать вас на летней террасе. Выход через кухню, не потеряйтесь, — говорит мужчина. — Пока что можете надеть пижаму. Вам любезно оставил ее Господин Гордеев, — он указывает пальцем на комод, где сложена одежда.

— Ладно, — киваю я.

В душе смываю с себя его запах и прикосновения, но тело настолько помнит его и чувствует, что, кажется, будто он рядом и продолжает меня мучить. В зеркале высматриваю жуткую багровую задницу, припоминая, каким ремень может быть жесткий. Теперь ясно, как в некоторых семьях воспитывают детей. Хорошо, что мои родители слишком умны, чтобы избивать меня после каждого удобного случая, иначе на мне не осталось живого места.

Одеваюсь в хлопковую мужскую пижаму белоснежного оттенка. Она довольно большая по размеру, поэтому когда иду, наступаю на штаны, а рукава рубашки закатываю по локоть.

Нахожу просторную кухню, через нее выхожу на террасу, о которой говорил Игнат. Пахнет деревом, свежестью и речкой. Терраса накрыта тенью деревьев, и ветер, обтекая дом, создает прохладный, но очень приятный холодок.

Мужчина поднимается со стула возле большого круглого стола, и отодвигает для меня стул. На столе накрыт впечатляющий обед, но на меня одну. Со стороны Игната одна чашечка кофе. На стуле оказывается приятный сюрприз — мягкая подушечка.

— Это все мне? — хочу убедиться, чтобы избежать конфуза.

Съестного для меня одной слишком много.

— Конечно, — убеждает меня Игнат и я на ближайшие пятнадцать минут прилежно кушаю обед.

Восхитительный овощной суп и запеченные белые грибочки с потрясающим сырным суфле покоряют мое сердце. В меня влезает даже сладкое, целая тарелочка розовых французских печенюшек и чашечка ароматного кофе с молоком. Другое хоть и выглядит весьма аппетитным, но мой живот бурчит от перебора.

— Хватит меня выжигать своим взглядом, Игнат. От такого внимания могу подавиться, — немного недовольно лепечу я, все время стараясь освободиться от его взгляда. Телохранитель буквально нагнетает обстановку тем, как глядит на меня.

— Извините, Ярослава Игоревна, — отворачивается, разглядывая речку.

— Ярослава, — исправляю я Игната, который в очередной раз каторжно на меня смотрит. — Говорите, что вы там намереваетесь мне сказать.

— Господин Гордеев вас не избил, — выпаливает он шепотом, осматриваясь по сторонам.

— Не избил, — киваю я, — но мое мягкое место пылает беспощадным огнем.

Ладно, если судить по логике Максима, то совершенно заслуженно. Но я, не привыкшая к таким отношениям, до сих пор в шоке от произошедшего. Не должно подобного быть в нормальных среднестатистических отношениях… По крайней мере, в моих. Я не мазохистка.

Игривые шлепки будоражат. Ремень — нет!

— Тем не менее вы себя чувствуете хорошо, — утверждает, но недоверчиво, словно так быть не должно, и я что-то однозначно скрываю. — Это удивительно. Ярослава, вы столько всего натворили, а Господин Гордеев продолжает о вас заботиться и ухаживать.

— Я натворила? — вспыхнула от слов телохранителя. — Вы с ума сошли?! — резво поднимаюсь с места, при этом судорожно выдыхаю, опираясь на стол руками. От резких движений болит задница.

— Ярослава, не надо так шуметь. Мы не одни на территории коттеджа, — Игнат тоже поднимается, жестом попросив быть тише. — Вы очень нравитесь Господину Гордееву, и я прошу вас быть аккуратной, не теряйте его расположение.

— Что он делает с женщинами? — сбавив тон, поинтересовалась я.

Игнат отворачивается от меня. Я подхожу к нему ближе, желая выведать все секреты Гордеева, которые он скрывает. Телохранитель качает головой. Настойчиво перехватываю его руку, дернув на себя.

— Объясняйтесь! — восклицаю я.

— Вам не следует этого знать. Чем больше вы узнаете о Господине Гордееве, тем меньше у вас будет шансов вернуться домой, — говорит Игнат, отцепляя мою руку от своей, перехватывая ее в ладонь. — Могу лишь заверить, что ничего хорошего ни с одной женщиной не случилось.

— Отчего же тогда я…

— Об этом вы можете спросить Господина Гордеева, — прерывает меня мужчина и смотрит за мое плечо, — если вы закончили обедать, отправляйтесь в спальню, — он мне славно улыбается, а я оборачиваюсь, увидев одного из охраны, который медленно обходит периметр коттеджа. — И ведите себя тихо, Ярослава, — говорит Игнат мне в спину, когда я спешу возвратиться в комнату.

В спальне взбираюсь на уже заправленную кровать, ложась боком и заключаю в объятия подушку. Ощущаю, как во мне начинает закипать озлобление, переполняя меня до такой степени, что по щекам потекли неконтролируемые слезы. Внутри горячо от оскорбления и несправедливости.

Не знаю, чем собственно так соблазнила к себе внимание Господина Гордеева, но все оказалось не так радужно, как мечталось. В нем изначально что-то проскальзывало такое манящее и опасное, мимо чего было невозможно пройти. Он был хозяином положения, и я ему трепетно подчинялась, шаловливо заигрывала и поддавалась, потому что думала… Да ни о чем я в то мгновение не думала!

Я им восхищалась! Буквально всем, что в нем есть: чутким умением общаться с женщинами, его необычным поведением, которое смахивало на опасного хищника, и как страстен он в постели…

Даже ночью он доказал, что, если хочет моего желания и расположения, то добьется ответа без помощи препаратов. Главное, чтобы у него в этот момент было терпение. Стыдно кончать от мужчины, который буквально меня пленил в своем хоть и шикарном, но тягостном коттедже, наказывая как недобросовестного ребенка жестким ремнем.

Сейчас такое ощущение, будто обрушился и без того неустойчивый карточный домик… А мои чувства притиснуло так, как если бы на них наехала целый фургон с дерьмом.

Самое жуткое в этой ситуации то, что Максим весьма необычный мужчина. Он отличается от всех, кого я когда-либо знала прежде. Гордеев другой, и под обычный шаблон не подходит, как мне казалось…

Играла с ним, как котенок с клубочком ниток, а оказалось, что за мной все это время наблюдали, анализировали и бесцеремонно присвоили. На самом деле оказалось, что играла не я, а Господин Гордеев, причем очень мастерски и абсолютно неприметно.

Если бы не Андрей со своей манией вмешиваться в мою личную жизнь и во всё, что имеет отношение к моей безопасности, то вряд ли я в скором времени поняла, кто такой Господин Гордеев…

А знаю ли я сейчас, кто он такой?

Определенно — нет. Он превосходный любовник и умеет говорить красивые слова. Ну вот и все, что мне удалось узнать за время наших встреч.

Хочу знать, зачем Максим продолжает преподносить иллюзию наших с ним отношений. Что будет, когда он примет факт наших разорванных отношений? Как он будет действовать?

Куда деваются женщины, которым он затыкает рот?

Я хочу возвратиться домой живой.

***

Гордеев прокрался в спальню за полночь, когда я крепко спала. Маским разбудил меня своим массивным телом. Он навис надо мной темной тенью, напугав до вскрика. Принялся с жаром расцеловывать мою шею, зарываясь одной рукой в волосы, а второй ласково заниматься исследованием груди, стискивая напряженные соски.

Тусклый свет камина освещает комнату игристое полымя, предоставляя мне возможность разглядеть необъяснимое вожделение, которое управляет этим мужчиной. У него самые подлинные инстинкты животного.

— Нет, стой… Максим, мне больно, — шепчу я, ерзая, но Гордеев плотно набрасывается сверху, и я упираюсь в его тело ладошками. Пробую хоть немного ослабить его напор, но сталкиваюсь с жесткой мужской силой, в чем я ему сразу проигрываю. — Пожалуйста, больно!

Его хватка на бедрах крепнет, а поцелуи стают ненасытными и болезненными. Стараюсь вывернуться из его рук и оттолкнуть. Начала давать непрерывное сопротивление, царапая его обнаженную спину. Максим рычит, вонзаясь зубами в плечо.

— Твоя взяла, — шепчет мне на ухо Гордеев, и поднимает с кровати. Секунду я совсем ничего не соображаю, а когда оказываюсь на коленях между его разведенных ног, сразу становится дискомфортно. — Моя нежная кошечка, настоятельно тебе советую скрыть ноготки и зубки, ясно?

Он ласкает мое лицо своими пальцами, а потом отстраняется.

— Но Максим… — я пытаюсь отшатнуться от него, но мужчина, вплетает пальцы в мои волосы, дергает к себе поближе. Какую-то секунду жмурюсь.

— Хочу твой дерзкий ротик. Сделай, как раньше, — шепчет он и расстегивает ремень, успевая меня запугать до подкатившихся слез и спазм в горле, — это стимул быть хорошей девочкой, — скалится Максим.

Снимает брюки, откидывая их куда-то в сторону, притягивая меня к своему уже подрагивающему члену. Он не говорит что хочет, а я и не спрашиваю, все прекрасно соображая. Недовольно поджимаю губы.

Почему он так груб?

Тяжело дышу, подхватывая его своими руками, осторожно поглаживая, в то же время поглядывая на мужчину, который закрывает глаза от блаженства.

— Расцеловывай, — хриплый приказ.

Подчиняюсь не сразу, только когда он дергает руку, надавливая на мой затылок. Одной рукой поглаживаю его член, и целую напряженными губами, ощущая ими обжигающий жар его похоти.

Поглаживаю его решительней, меняю поцелуи на свой рот, начиная упрямо сосать, поглядывая на него снизу, наблюдая и предугадывая, как воздействовать, чтобы довести Максима до скорой кульминации.

Когда Гордеев перехватывает в свои руки ремень, я едва не кусаю его из-за растерянности, своевременно совладев с эмоциями. Максим прокладывает ремень за моим затылком. В очередной раз, когда я втягиваю его член в рот, Гордеев умышленно углубляет проникновение, насаживая меня с помощью ремня. Я задыхаюсь, и может быть какого-то паршивца укусила бы за такую внезапную жесткость, но в моем рту не член какого-то простого паршивца.

У меня во рту член Господина Гордеева, который за укус может проучить до чрезвычайности беспощадно, например, выбить зубы.

Задыхаюсь. Дрожу от сомнительных ощущений, борясь со рвотным рефлексом из-за глубоко проникновения члена. Слезы уже давно текут по щекам, пока он нещадно трахает мой рот… Это кажется не минетом, а нещадной пыткой. Когда он бурно кончает, то изливается мне в рот, ослабив хватку, заставляя слизать его удовольствие с собственного члена.

— Моя умница, — поглаживает по голове, как какого-то послушного щенка. Он трудно дышит, прикрывая глаза от каждого моего движения губ. — Моя умница…

— Все? — спрашиваю я, скорее всего, немного грубо, ведь взгляд Гордеева стает крайне острым, а брови двигаются к переносице.

— Как поживает твоя соблазнительная попа? — интересуется он, поглаживая большим пальцем мою щеку.

— Ненавидит тебя, — бурчу себе под нос, опустив глаза.

— Не слышу, — переспрашивает он, поддев мой подбородок.

— Болит, — громче отзываюсь я. — Хочешь расцеловать, чтобы болело меньше? — язвительный вопрос срывается с языка. Щеки наливаются горячим смятением, когда я смотрю на изумленное лицо мужчины, явно не ожидающий такого вопроса.

— Весьма заманчиво, — Максим подхватывает меня за талию, принуждая меня подняться на ноги.

— Я шучу, — встрепенулась я, увидев, насколько мужчина стал опасным. — Попросту неуклюжая шутка, — нервозно смотрю на ремень, который свисает с его колена.

— Неужели? — он меня поворачивает к себе спиной, очень медлительно и бережно потянув широкие штаны вниз. Я содрогаюсь, когда он пробегается пальцами деликатным жестом по багровым синякам, которые ни на секунду не давали о себе забыть.

И я пораженно выдыхаю, когда он целует ягодицу одну, а затем вторую, любвеобильно поглаживая.

— Теперь саднит меньше? — слышу насмешливое.

— Определенно! — заверяю я его, не желая возражать и, вообще, трепать языком, когда мои эмоции зашкаливают. Могу сказать, что не следует… А наученная наказанием понимаю, что ничем хорошим такие воспитательные уроки точно не закончатся.

Максим заставляет пискнуть и сжаться, когда оставляет легкий шлепок. Он слабее игривого, но я все равно содрогаюсь от внезапности и повышенной болезненной чувствительности.

— Ложись спать. Завтра я уделю тебе время, — он уступает мне место, поднимая покрывало, разрешая улечься и наблюдать за тем, как он, блестая своими подтянутыми ягодицами, выходит из комнаты.

Мне привиделось, или это была угроза?!