Страсть под запретом

Глава четвертая

Талбот все крепче сжимал пальцами руль и невольно давил на педаль газа, но сосредоточиться на дороге никак не получалось. Беспорядочные мысли сменяли друг друга с феерической быстротой. Ну не мог он не думать о ней после всего случившегося! Немедленно вернуться домой в Монингвью, вновь окружить себя привычными вещами, хорошими знакомыми и, конечно же, с головой окунуться в рутинные дела компании — вот что ему следовало сделать, чтобы как можно скорее забыть неоднозначные события последних двух дней, проведенных в лесу наедине с бывшей женой младшего брата.

Украдкой взглянув на Элизабет, он с уважением отметил про себя, что она имеет полное право гордиться не только привлекательной внешностью, но и недюжинным умом и несгибаемой силой воли. Невеселые размышления о том, как много на белом свете красивых, но, увы, зацикленных на внешнем лоске женщин, неожиданно заставили его поинтересоваться совсем другим:

— Прости, что спрашиваю, Элизабет, но почему ты так долго оставалась женой Ричарда? Убежден, что уже в первые месяцы — максимум через год — после свадьбы ты поняла, что время работает против вас…

— Знаешь, где-то в глубине души я всегда надеялась на то, что однажды он все-таки изменится, повзрослеет, — чуть нахмурилась она. — Разумеется, наивное чувство пылкой влюбленности, неопытность и желанный ребенок тоже сыграли свою роль в нашей совместной жизни… — Элизабет помолчала, собираясь с мыслями. — В конце концов, я просто устала ждать, когда же он наконец поймет, что наши отношения гораздо важнее любых вечеринок или встреч с друзьями, и подала на развод. Увы, к моему огромному сожалению, ты оказался прав: вчерашние подростки едва ли способны создать крепкую семью… Только пойми меня правильно: нисколько не умаляя достоинств Ричарда, порой я ловила себя на мысли, что мой муж, взрослый мужчина, увы, недалеко ушел от маленького сына в своем восприятии окружающего мира.

— Несмотря ни на что, вы прожили вместе почти десять лет. Терпение и сила духа всегда восхищали меня в тебе, — неожиданно признался он, глядя ей прямо в глаза, лучащиеся искренней благодарностью за понимание.

— Брось, все дело в элементарном упрямстве, — рассмеялась она, легким движением откидывая за спину прядь волос. — Воспитываясь в детском доме, я больше всего на свете хотела иметь семью и была готова бороться за свою мечту, пока хватит сил. А позже, забеременев, я поклялась, что мой ребенок ни в чем не будет нуждаться и в будущем у него, возможно, появится братик или сестренка. Увы, мои ожидания не оправдались…

Талбот понимающе кивнул, пытаясь по красноречивому выражению ее лица отгадать, о чем она задумалась. В любом случае он намеревался сделать все возможное, чтобы вновь увидеть ее очаровательную улыбку и игривый блеск прекрасных темно-голубых глаз. Какое-то время они ехали молча.

— Справедливости ради надо признать, что в моей семейной жизни были и счастливые моменты, — беспечно заметила Элизабет, очевидно, желая разрядить напряженную атмосферу ничуть не меньше, чем он. — Помнишь третий день рождения Эндрю? Мы тогда устроили пикник в парке…

При всем желании Талбот никогда не смог бы забыть такое чудесное весеннее утро: все вокруг — люди и сама природа — казалось, дышало в унисон и совершенно искренне радовалось долгожданному обновлению! Угощение было великолепным. Маленький именинник веселился вовсю, а Ричард вел себя как образцовый отец и муж.

— Напомни-ка мне имя бывшей подружки, с которой ты пришел к нам на праздник в тот день, — хитро сощурившись, попросила Элизабет. — Как же ее звали? Сахарок?

— Нет, Ханни, — улыбнулся он, охотно включаясь в игру.

— Она всегда выглядела сногсшибательно.

— Согласен.

— А помнишь, в каком смелом платье она появилась на пикнике? Далеко не каждая женщина отважится надеть кожаную мини-юбку и туфли на высоких каблуках на день рождения трехлетнего мальчика! Честно говоря, я все время опасалась, что она вот-вот споткнется и упадет.

— И все-таки ей каким-то чудом удалось поиграть с нами во фрисби! — расхохотался Талбот.

— Ханни была чересчур ослепительной особой, но у нее наверняка было доброе сердце, — из чисто женской солидарности заметила Элизабет.

— Вовсе нет, — возразил он. — Дети ее ужасно раздражали, а все мечты и желания сводились к посещению эксклюзивных показов всемирно известных домов моды.

— Как бы там ни было, мы славно повеселились тогда… А вы потом еще встречались? — неизвестно зачем тихо поинтересовалась она.

— Нет. Это было наше первое и последнее свидание. Не стану скрывать, она мне очень нравилась… когда молчала. Но, увы, милашка Ханни больше всего на свете любила поболтать.

— Почему ты до сих пор не женился, Талбот? — как-то само собой вырвалось у нее, но отступать было поздно: по всей видимости, им предстоял очередной серьезный разговор.

— Я был слишком занят укреплением семейного бизнеса, так что у меня почти не оставалось времени на романтику. Кроме того, быть одному вовсе не так плохо, как кажется со стороны.

— Позволь с тобой не согласиться, — мягко возразила Элизабет. — Все люди, так или иначе, страдают от одиночества…

— А как же ты? — не удержался от замечания Талбот. — Почему ты до сих пор ни с кем не встречаешься?

— Мне некогда, вот и все, — она попыталась изобразить на лице самую непринужденную улыбку. — Кроме того, я не одинока: у меня есть Эндрю. Работа в школе и заботы о его благополучии отнимают все силы.

Талбот хотел было объяснить ей, что даже самый любящий сын, увы, никогда не заменит любимого мужчину в жизни молодой привлекательной женщины, но тут они въехали в город — и ему пришлось сосредоточиться только на дороге: в Канзас-сити ни днем, ни ночью не прекращалось весьма интенсивное автомобильное движение, да и больная нога еще давала о себе знать.

Остановившись наконец перед ее домом и заглушив мотор, он вдруг почувствовал жгучее разочарование оттого, что после всего пережитого им придется вот так просто расстаться.

— Итак, наше отчаянное приключение подошло к концу… Ты рада? — несмотря на все старания, ему не удалось скрыть внезапно нахлынувшую печаль.

— Полагаю, что да, — с грустью в голосе откликнулась она (а может, ему только послышалась?). — Зайдешь?

— Нет, спасибо за приглашение. Тебе необходимо серьезно поговорить с Ричардом, а мне пора домой.

Они вышли из машины. Талбот вытащил из багажника потрепанный чемодан и протянул ей.

— Спасибо, что так трогательно заботился обо мне… там, в лесу, — неожиданно поблагодарила его Элизабет. — Зная, что рядом со мной есть сильный и надежный мужчина, мне было почти совсем нестрашно засыпать в кромешной темноте.

— Это тебе спасибо! — растроганно улыбнулся он. — Я висел у тебя на шее эти два дня. — От смущения на ее щеках вспыхнул легкий румянец, пробуждая в нем страстное желание один единственный раз прикоснуться к ее нежной коже, прежде чем они надолго (если не навсегда) разойдутся в разные стороны. — Ричарду передай, что с ним мы увидимся завтра в Монингвью, — с этими словами он наклонился к ней, чтобы нежно, по-братски, поцеловать в щеку.

Но, прежде чем они оба поняли, что происходит, их губы неожиданно слились в поцелуе…

Не колеблясь ни секунды, Элизабет всем своим существом отдалась страсти, так внезапно и стремительно закружившей им головы. Его губы, всегда такие строгие и недоступные, на самом деле оказались жаркими и невероятно податливыми! Однако не успела она насладиться этим чудесным мгновением, как он разжал объятия и сделал шаг назад. Прекрасная сказка о двух влюбленных закончилась, так и не успев начаться…

И ей, увы, не оставалось ничего другого, как молча наблюдать за ним, прижав дрожащую руку к губам. Не говоря ни слова, Талбот сел в машину и уехал. Когда автомобиль скрылся из виду, Элизабет медленно пошла к дому, мысленно ругая себя за то, что позволила этому случиться из-за безумного желания стать ему ближе всех остальных женщин и снова и снова ощущать на губах вкус и тепло его поцелуев.

Но стоило ей переступить порог дома, как все тревоги и переживания уступили место бурной радости от долгожданной встречи с Эндрю. Элизабет нежно обняла сына, со слезами на глазах благодаря Бога за счастливый финал этой истории. Ричард ждал их в гостиной.

— Элизабет! — при их появлении он порывисто вскочил с кресла. — Как же я рад, что с тобой все в порядке! А где Талбот?

— Он поехал домой, — улыбнулась она. — Не волнуйся, завтра увидитесь.

Ричард не отличался столь ярко выраженной мужской харизмой, как его старший брат, но классические черты лица, карие глаза с неистребимыми искорками мальчишеского задора, приятные манеры и легкий характер — все это делало его невероятно привлекательным.

— Расскажите-ка мне, друзья-товарищи, как вы двое развлекались в мое отсутствие, — продолжала Элизабет, пытаясь понять, что заставляет ее так внимательно смотреть на бывшего мужа.

— Сегодня папа приготовил на ужин тушеные овощи, — мастерски уходя от прямого ответа, сообщил Эндрю.

— Надо же! — удивленно воскликнула она, мысленно отметив про себя, что интуиция ее не обманула: Ричард действительно неуловимо изменился. — Я и не подозревала, Ричард, что ты умеешь готовить.

— Не могу же я все время кормить сына «быстрой едой», — с улыбкой пожал плечами он. — Это очень вредно для желудка.

— Тушеные овощи… Звучит многообещающе! Оказывается, я ужасно проголодалась.

— Я так и подумал.

— Пойду умоюсь. Пять минут — и я готова.

Пройдя в ванную, Элизабет какое-то время смотрела на свое отражение в зеркале и удивлялась, что после страстного поцелуя с Талботом на ее губах не осталось ни малейшего напоминания об этом чудесном мгновении: они нисколько не опухли и даже не покраснели. Вопреки ее ожиданиям, холодная вода смогла освежить уставшее лицо, но не смогла стереть из памяти мельчайшие подробности произошедшего…

Закончив приводить себя в порядок, Элизабет отправилась на кухню. Эндрю и Ричард уже ждали ее за столом. Разговор за ужином получился приятным и непринужденным: отец и сын наперебой делились с ней своими впечатлениями от спонтанной поездки в Твиноакс.

— Они часто загорали, купались и даже ныряли там! — воскликнул Эндрю, когда речь зашла об озере старого Уолтера. — Я тоже так хочу…

— Ты, должно быть, имеешь в виду пруд, где ворчливый фермер грозил им незаряженным ружьем? — уточнила она.

— Да?! — заинтригованный мальчик переводил взгляд с отца на мать.

— Вот уж не думал, что Талбот еще помнит эту историю, — улыбнулся Ричард. — Я как раз собирался рассказать вам ее, но он опередил меня.

— Увы. Когда бродишь в лесу два дня подряд, самое время вспомнить золотое детство! — с улыбкой откликнулась Элизабет, впервые задумавшись над тем, что ей, оказывается, гораздо легче поделиться своими мыслями и чувствами с Талботом, чем с бывшим мужем, который долгих девять лет был и по-прежнему остается для нее родным человеком.

Чтобы отвлечься от столь парадоксальных размышлений, она решила полностью сосредоточиться на сыне, взахлеб рассказывающем ей о доме, где выросли его отец и дядя.

Поздно вечером, когда Эндрю отправился спать, Элизабет и Ричард решили выпить кофе и обсудить накопившиеся проблемы.

— Сегодня ты был необычайно тих и сдержан, — мягко и вкрадчиво заметила она, с благодарностью принимая из его рук ароматный напиток. — Всех нас иногда посещают невеселые мысли…

Ричард нахмурился, нервно размешал сахар в чашке и вздохнул:

— Давай не будем говорить об этом…

— В чем дело, Ричард? Не пугай меня, слышишь?! Просто скажи, что происходит… — ее сердце тоскливо сжалось в предчувствии очень плохих новостей: она ни разу не видела бывшего мужа — неисправимого балагура и весельчака — настолько мрачным, серьезным и напряженным.

Чайная ложечка несколько раз громко звякнула о блюдце, прежде чем он выпустил ее из дрожащих рук. Его неловкие хаотичные движения отнюдь не прибавляли ей оптимизма.

— В последнее время у меня часто болела голова, а перед глазами все кружилось и плыло, — неторопливо начал он, скрупулезно подбирая слова. — Решив, что мне нужны очки, я отправился к врачу, но окулист не обнаружил никаких отклонений от нормы… В общем, у меня опухоль…

Страшные слова повисли в воздухе, грозя своей тяжестью раздавить их обоих. Боясь дышать, Элизабет молилась только об одном: чтобы все это ей просто послышалось… Но, увы, реальность была неумолима.

— Опухоль? — выдохнула она наконец, изо всех сил стараясь совладать с эмоциями.

— Да. Опухоль головного мозга, — чуть слышно подтвердил Ричард, сжимая ее дрожащие ладони в своих руках.

Элизабет прекрасно понимала, как ему страшно, и едва сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос от сострадания: ее широко распахнутые от страха глаза мгновенно наполнились слезами, а к горлу подкатил отвратительный горький комок.

— Талбот уже в курсе? — внутренне собравшись, поинтересовалась она.

— Нет еще. Сегодня же, вернувшись домой, все ему расскажу.

Несмотря на то, что Ричарда нельзя было назвать мужчиной ее мечты, именно он разделил с ней самый важный этап в ее жизни, став отцом Эндрю, и по праву заслужил место в ее сердце. И вот теперь, когда он так отчаянно нуждался в ее помощи и поддержке, Элизабет предстояло на личном примере внушить ему уверенность в скором выздоровлении.

— И каковы прогнозы насчет… твоей опухоли? — как можно спокойнее спросила она.

— Если в ближайшее время ничего не предпринять, я могу умереть… — Не в силах усидеть на месте, Ричард вскочил и стал мерить шагами кухню. — Лечащий врач настаивает на операции. По его словам, опухоль очень удачно расположена и есть все шансы удалить ее без каких-либо последствий для здоровья.

— Отличные новости! — радостно воскликнула Элизабет и со знанием дела добавила: — Даже не думай отказываться. Соглашайся.

— Тебе легко говорить, — хмыкнул Ричард. — Не хочу, чтобы в моей голове кто-то копался…

— В данной ситуации самый лучший выход — полностью довериться мнению профессионалов, — мягко заметила она, поднимаясь из-за стола и беря его за руку. — Если не для себя, сделай это ради Эндрю. Нашему сыну так необходимы отцовская забота и дружеское понимание…

— Порой мне кажется, что я не гожусь для столь ответственной роли… — засомневался он.

— Напротив! — горячо возразила она. — Ты превосходный отец!

Лучезарная улыбка, вспыхнувшая на его лице, ясно говорила, что ему очень приятно слышать столь откровенную лесть:

— Только когда вспоминаю об этом…

— Решайся. Риск стоит того, поверь мне.

— Знаю, — Ричард вновь стал серьезным. — С тех пор как мне поставили диагноз, я много думаю об этом. Стоит человеку оказаться на пороге смерти, как он с легкостью пересматривает прежние приоритеты, начинает понимать других людей. Какая злая ирония! Пока мы были женаты, я, к своему стыду, уделял и тебе, и Эндрю непростительно мало внимания. Если задуматься, мы совсем не говорили по душам — как отец с сыном, как муж с женой. И, боюсь, у меня в запасе не так уж много времени, чтобы наверстать упущенное…

— Немедленно прекрати говорить глупости! — возмутилась Элизабет. — У тебя еще вся жизнь впереди!

— Если честно, я ужасно напуган…

— Не меньше, чем я, — заглядывая ему в глаза, призналась она и, хитро сощурившись, добавила: — Нет уж, дорогой мой, на этот раз тебе не удастся увильнуть от своих обязанностей! Долг каждого порядочного отца — научить повзрослевшего сына водить машину и разъяснить ему кое-какие пикантные вопросы относительно… общения с девушками, так что гони мрачные мысли прочь!

Все это время Элизабет не покидало странное ощущение, что Ричард чего-то не договаривает. И вот, когда прежняя озорная улыбка на мгновение коснулась его губ и тут же погасла, она шестым чувством поняла, что настал «момент истины».

— Могу я попросить тебя об одолжении, Элизабет? — робко начал он и, получив в ответ сдержанный кивок, продолжил: — Дело вот в чем… В общем, я… хочу, чтобы вы с Эндрю переехали к нам в Монингвью на пару недель. Только пойми меня правильно: перед операцией я мечтаю побыть с семьей, вот и все…

— Ох, Ричард, не думаю, что это хорошая идея… — без особой надежды на успех попыталась возразить она, прекрасно понимая, что своей просьбой он связал ее по рукам и ногам.

— Ну, пожалуйста! Твое согласие так важно для меня…

Элизабет колебалась. С точки зрения морали она, разумеется, не могла не поддержать бывшего мужа — а вернее, лучшего друга и просто хорошего человека — в трудную минуту, однако провести две недели под одной крышей с Талботом (особенно после недавнего страстного поцелуя!) было выше ее сил…

— Необязательно отвечать прямо сейчас! — заметив ее смятение, Ричард решил пойти на компромисс. — Ты столько пережила за последние два дня, а я, неисправимый эгоист, с порога навязываю тебе свои проблемы! Отдохни. Обдумай все как следует. А завтра я позвоню, и мы обо всем договоримся…

Не имея ни сил, ни желания спорить, Элизабет лишь кротко кивнула и, не говоря ни слова, проводила его до дверей. Вернувшись на кухню, чтобы убрать со стола, она застала там сына — сонного, взъерошенного, в пижаме и со стаканом молока в руке.

— Дорогой, почему ты до сих пор не спишь? — ласково спросила она. — Уже поздно, а тебе завтра рано вставать в школу. Идем-ка наверх.

— Знаешь, мам, сегодня папа рассказал мне, что врачи обнаружили опухоль у него в голове, — неожиданно заявил Эндрю, залезая под одеяло. — Совсем скоро ему сделают операцию. А еще он хочет, чтобы мы с тобой какое-то время пожили в Монингвью, — карие отцовские глаза светились добротой и отнюдь не детским пониманием ситуации. — Давай поедем?

Элизабет не переставала удивляться тому, насколько рассудительным ребенком всегда был и остается ее девятилетний сын. Во всех его словах и поступках чувствовалась удивительная целостность и сила духа, что просто не могло не восхищать окружающих.

— Я очень устала, милый, — покачала головой она, нежно проводя рукой по темным кудрям взволнованного мальчугана. — Как говорится, утро вечера мудренее. Решим этот вопрос завтра, хорошо?

— Договорились. Но я считаю, что мы обязательно должны поехать… ради папы.

Заботливо подоткнув одеяло, Элизабет пожелала сыну спокойной ночи и направилась к себе. Задернув шторы, она быстро сняла порядком надоевшую верхнюю одежду, с наслаждением нырнула в легкую льняную пижаму, всем телом ощущая долгожданный уют и покой, легла в постель и предалась невеселым размышлениям. Как педагог, она не могла допустить, чтобы Эндрю пропускал школу в разгар четвертой четверти, да и подводить коллег ей тоже не хотелось. «В конце концов, чем эта причина для вежливого отказа хуже любой другой?!» — в отчаянии спрашивала она себя, безуспешно пытаясь прогнать ставшее чересчур назойливым воспоминание о недавнем мимолетном поцелуе с Талботом: губы ее вновь горели огнем, увлекая их обоих в стремительный водоворот страсти! А идти на поводу у собственных эгоистических желаний ей не позволяли совесть и страх потерять уважение и доверие любимого сына. Не имея ни малейшей возможности повлиять на ход событий, Элизабет оставалось одно — плыть по течению и уповать на удачу. Долгожданный сон сморил ее лишь под утро…