Глава 17

Райдер заехал также и к Джейн Джаспер, которая жила в красивом просторном доме в семи милях от Нортклифф-холла. Дом окружал небольшой, но ухоженный сад, а ко входу вела из сада широкая дорожка. Джейн и еще трем молодым и толковым женщинам была поручена забота о детях Райдера. Он еще издалека услышал их смех и радостные крики, и сердце его учащенно забилось в предвкушении скорой встречи. Дети играли в саду, а за ними присматривала Джейн; их было семеро: четверо мальчиков и три девочки, в возрасте от четырех до десяти лет. Они были хорошо одеты, довольны и беззаботно резвились на газоне. Когда Райдер увидел их, он чуть не закричал от счастья.

Какое-то время Райдер молча наблюдал за детьми. Оливер, высокий худенький мальчик десяти лет, что-то с умным видом советовал шестилетнему самоуверенному Джиму, который постоянно задирал Тома. Том, с ангельским личиком и голубыми невинными глазами, отличался драчливым нравом и никогда не давал себя в обиду, при этом он умел ругаться не хуже какого-нибудь бывалого саутгемптонского моряка. Четвертый мальчик, Джон, имел характер спокойный и всегда играл роль миротворца между остальными тремя, ему было шесть лет, он обожал собак и терпеть не мог ссор. Первым Райдера заметил Джим, он радостно завопил и бросился ему навстречу, и Райдер, едва спешившись, был буквально сбит с ног восторженно кричащей оравой ребятни и собаками, которые добавили к всеобщей свалке еще больше неразберихи.

Дети кричали, говорили, смеялись все одновременно, не слушая друг друга и торопясь поскорее выложить все интересные новости, и только Дженни стояла в стороне и задумчиво смотрела на Райдера, большой палец она держала во рту, что придавало ей еще более задумчивый вид. Райдер внимательно выслушал всех и постарался каждому ребенку уделить внимание, хотя такая задача и оказалась практически невыполнимой. Джейн и ее помощницы принесли стаканы с лимонадом и тарелки с пирожными и сдобными булочками. Дети, получив угощение, расселись вокруг Райдера и продолжали пичкать его своими рассказами, а он с огромным удовольствием слушал их, делал какие-то замечания, давал советы, хвалил, смеялся, бросал собакам кусочки пирожных и был по-настоящему счастлив. Дженни и двое других детей отошли в сторону и сосредоточенно ели большой лимонный кекс, запивая его лимонадом.

Райдер привез детишкам кучу подарков и после лимонада и пирожных занялся их раздачей. Дети с радостью набросились на нарядно упакованные коробки и свертки и вмиг забыли о Райдере, а он, воспользовавшись передышкой, подошел к Дженни. Девочка обратила к нему свое маленькое круглое личико, и ее голубые глаза — глаза Шербруков — засветились радостью.

— Малышка моя, любимая, — прошептал Райдер и опустился рядом с дочкой на колени. Ласково вынув палец изо рта девочки, он погладил ее по курчавой головке и прижал к своей груди. Дженни вздохнула и обвила ручонками шею Райдера. Он с наслаждением вдыхал детский запах, гладил ее волосы, слушал стук маленького сердечка. Боже, как горячо любил он свою дочку, эту славную, очаровательную крошку.

— Ей лучше, Райдер, — сказала Джейн. — Она понемногу становится более любознательной, начинает интересоваться окружающим. Она страшно скучала без тебя, спрашивала о тебе каждый день.

— Папа, — раздался детский голосок.

Райдер застыл от удивления, а Джейн засмеялась.

— Это сюрприз, который приготовила тебе Дженни. Она долго тренировалась, особенно последние две недели, и произносила это слово всякий раз, как я показывала ей твой портрет.

— Папа.

У Райдера комок подкатил к горлу, и он, уткнувшись лицом в волосы девочки, чуть не расплакался.

— Папа.

— У меня для тебя есть подарок, котеночек, — сказал он и, чмокнув Дженни в щечку, вытащил из кармана блестящий сверток. Внутри свертка оказался маленький медальон, Райдер раскрыл его и показал дочке. На одной створке медальона был ее портрет, а на другой — портрет ее матери, которая умерла в родах.

Райдер хорошо помнил тот день, помнил свой страх и крики роженицы, помнил крохотный комочек плоти, пронзительный детский плач и свою безумную радость, что ребенок остался жив.

Джейн повесила медальон на шею девочки, и та побежала показывать подарок Эми, выкрикивая на ходу: «Папа дал! Папа дал!»

— Я вижу, ты хорошо заботишься о ней, Джейн. И об остальных детях тоже. Боже, как мне их не хватало. Кстати, насколько я могу судить, у Оливера нога заживает. Что говорит доктор Саймоне?

— Доктор говорит, что кость срастается нормально, и считает, что Олли вряд ли будет хромать. Мальчику повезло. А ожоги Джима на спине и на ногах почти зажили. Джим очень любит читать, он прочел все книжки, что ты ему послал. И каждый свой сэкономленный шиллинг Джим тратит на книги. Мистер Мейерс, хозяин книжной лавки, уже давно привык к нашему юному книголюбу. Мелисса увлеклась рисованием, у нее получаются неплохие акварели, представь себе. А Эми решила стать оперной примадонной, с ума можно сойти.

Райдер молча кивнул, слушая Джейн; потихоньку они дошли до крыльца и уселись на ступеньки, и Джейн продолжала подробно рассказывать о каждом ребенке, его успехах и неудачах, а Райдер внимательно слушал, наблюдая за детьми. Он видел Дженни, показывающую свой подарок Мелиссе; Мелисса, разглядывавшая новую куклу, нисколько не завидовала Дженни, довольная своим собственным подарком. Райдер знал, что дети, несмотря на нежный возраст, понимали, что Дженни — его дочь, а они все — не его дети, но, похоже, для них этот факт не имел особого значения, и даже Оливер, самый старший, не воспринимал это обстоятельство как обиду.

— Я слышала, ты женился, — сказала Джейн. Райдер посмотрел на нее и увидел в ее глазах искорку надежды на то, что этот слух не подтвердится.

— Да, я женился, — улыбнулся он. — Мою жену зовут Софи.

— Как удивительно! Уверена, твои любовницы были поражены этой новостью не меньше, чем я.

— Конечно, но они не особенно огорчились. Я всем им дал приданое.

Джейн недоверчиво вскинула брови.

— Что ты так на меня смотришь, Джейн? Я не собираюсь с ними встречаться втайне от жены.

— А дети?

— Что ты имеешь в виду?

Джейн не ответила, а смотрела какое-то время на играющих мальчиков и девочек, потом неожиданно крикнула:

— Том, не смей говорить этого слова! И откуда только ты их берешь, эти ужасные слова. Я запрещаю тебе ругаться, несносный мальчишка!

Том, слушавшийся Джейн так же, как и остальные, сразу же замолчал и отошел от Джона, к которому только что приставал с ругательствами.

— Как твоя жена отнеслась к тому, что у тебя есть эти дети?

— Никак. Я еще не говорил ей.

— Ты, по всей видимости, и брату своему ничего о них не говорил, не так ли?

— Никого из моих родственников это не касается. Только моя сестра, единственная из всех, знает о детях, но она держит язык за зубами.

— Откуда она узнала?

— Она незаметно поехала за мной сюда, это было примерно год назад, и, спрятавшись за деревом, следила за мной. И видела детей, разумеется, и все поняла. Слава Богу, Синджен — сообразительная девушка, и ей хватило ума держать свое открытие в тайне. И почему, скажи мне, я должен рассказывать брату или матери об этих детях? Зачем Дугласу знать о них? Что от этого изменится? Я теперь женатый человек и собираюсь быть преданным мужем, так что граф может держать при себе свои нравоучения.

— Я не очень-то верю, что ты после женитьбы изменишься. Это не в твоем характере.

— Я понимаю, на что ты намекаешь, Джейн, но уверяю тебя, ты ошибаешься. А вот Дуглас, не в пример тебе, верит в то, что я могу стать хорошим мужем, потому что сам является таковым и готов ради своей жены на все.

— Ну, не знаю, Райдер.

— А я не шучу, Джейн. Я серьезно.

— Думаю, трудновато тебе придется. Сара рассказала мне как-то об одной женщине, которую она встретила в деревне; так вот, эта женщина знала тебя, ты ходил к ней, когда тебе было шестнадцать лет. Я не сильно удивлюсь, если вдруг найдется еще какая-нибудь особа, с которой ты спал еще в младенческом возрасте.

— Ты находишься на неверном пути, Джейн, — нахмурился Райдер. — Оставь в покое мои прежние связи, забудь о них. Я не хочу изменять жене и не буду этого делать, хотя сама она, возможно, и сомневается в этом. Пока. Она случайно видела, как я разговаривал с Сарой, а потом — с Тэсс, и все в один день. И была очень недовольна. Язычок у моей жены острый, и темперамент — хоть куда. А ругается она похлеще, чем Том, можешь мне поверить. Надеюсь, в ближайшем будущем она порадует меня какими-нибудь новыми ругательствами.

— Итак, тебе безразлично, как к тебе относятся родственники.

— В смысле моих похождений? Да. Пусть считают меня повесой, донжуаном, развратником, мне все равно. Они любят меня, и это главное.

— И все-таки мне не совсем понятна твоя позиция, Райдер, почему тебе нравится, чтобы тебя считали каким-то сатиром, соблазнителем?

— Что значит «нравится»? Я и есть соблазнитель. Ты не согласна?

— Согласна, но…

— Я люблю женщин, всегда любил. Ни для кого это не секрет. И я знаю женщин, понимаю их психологию, мотивы их поступков. Я понимаю и тебя, Джейн. Тебя, в сущности, беспокоит не моя репутация, а то, как я буду относиться к детям. Ты боишься, что я брошу их, потому что обзавелся собственной семьей?

— Ну, не бросишь, конечно, но будешь реже посещать их, и они будут скучать, переживать… Вот чего я боюсь.

— Твои страхи необоснованны, Джейн. Я буду относиться к детям совершенно так же, как и раньше, я люблю их и отвечаю за их благополучие. Завтра на рассвете мы с женой уезжаем в мое поместье, в Котсу-олдз, это недалеко от Лоуэр-Слотера, полтора дня пути из Нортклифф-холла. Если что-нибудь случится, пошли гонца туда. Кстати, у моей жены есть младший брат десяти лет, и он хромает. Какое странное совпадение, правда?

Джейн вздохнула. Райдер воистину неисправим. Он всегда будет пользоваться успехом у женщин, и дело здесь не в его внешней привлекательности и стройном теле, а в необъяснимом очаровании, доверии, которое он внушал. Женщины будто заранее чувствовали внимательное отношение, благородство, честность Райде-ра, угадывали его стремление удовлетворить свою партнершу, чего бы это ему ни стоило, сделать так, чтобы ей было хорошо. Джейн не могла не признаться себе, что, будь она лет на десять помоложе, она бы, без сомнения, стала любовницей Райдера. Она познакомилась с ним несколько лет назад, Райдеру тогда было двадцать, он был вспыльчив, горяч, стремителен в своих поступках и ненавидел людей, которые жестоко обращались с детьми. Джейн в то время было тридцать лет, она потеряла обоих своих детей — они погибли во время пожара — и, оставшись одна, жила в печали, не особенно задумываясь о том, какое будущее ее ждет. Райдер появился как нельзя вовремя, он в прямом смысле слова спас Джейн, заявившись однажды к ней домой со странным свертком в руках. В свертке оказался младенец мужского пола; как объяснил Райдер, он нашел мальчика на улице, в куче старого тряпья. Через год к Джиму — так назвали найденыша — присоединилась Дженни, дочка Райдера, а потом и другие дети: сироты, калеки, обиженные судьбой малыши.

Джейн снова вздохнула, а Райдер встал, стряхнул пыль с одежды и пошел поиграть со своими ребятишками.

София стояла прямо и неподвижно, пока миссис Плэк, портниха, примеряла на ней бледно-зеленую амазонку с отделкой из золотого шитья. Платье было восхитительным, оно необыкновенно шло Софии, как и все остальные наряды, которые сшила миссис Плэк. София на минуту представила себе их стоимость — помимо нескольких платьев, были сшиты три амазонки, большое количество нижнего белья, заказаны шляпки, туфли — и поежилась. Она даже пожаловалась Аликс, что на туалеты ушло слишком много денег, но графиня поспешила успокоить свою невестку, ничуть не разделяя ее беспокойства:

— Не думай о деньгах, Софи. Пусть об этом беспокоится Райдер, это его заботы. Если он хочет, чтобы у тебя было много одежды, это его дело. Между прочим, мой муж в первое время после нашей свадьбы не купил мне и носового платка. По-моему, щедрость Райдера пугает тебя, ты чувствуешь себя обязанной ему за такую заботу, и с каждым новым платьем твой долг перед ним увеличивается, так, во всяком случае, тебе кажется, не правда ли?

София сочла за лучшее промолчать.

— Ты не устала? — спросила ее Аликс, когда пошел второй час примерки.

София, не желая обижать миссис Плэк, старавшуюся изо всех сил и работавшую не покладая рук последние два дня, ответила:

— Нет.

— А я, представь себе, устала. Миссис Плэк поработала на славу, почти все готово, а те платья, что еще не закончены, я отошлю в Чедвик-хаус позже, когда они будут готовы.

— Это совершенно излишне, — раздался с порога резкий голос старой графини.

— Почему, мэм? — спросила Аликс, изумленно уставившись на свою свекровь.

— Зачем понадобилось Райдеру ехать с этой женщиной в Чедвик-хаус?

— Эта женщина, как вы изволили выразиться, жена вашего сына, мэм.

— И какой ужасный цвет у этого платья, он абсолютно ей не идет, она выглядит в нем нездоровой. Мой сын тратит слишком большие деньги на нее, она наверняка вышла за Райдера из-за его богатства, я ему об этом прямо скажу.

София молчала, а Аликс возразила свекрови:

— По-моему, бледно-зеленый цвет очень идет Софи.

— Чушь, — отрезала леди Лидия, — у вас, Александра, нет никакого вкуса, так же как и у нее. Видимо, подбором туалетов занимается Дуглас.

— Вы правы, — легко согласилась со свекровью Аликс. — Этим занимается Дуглас, и я этому несказанно рада.

— Ни разу не слышала, чтобы вы беседовали об одежде.

— А что о ней беседовать? Дуглас сам выбирает, что мне носить, правда, у него излишнее пристрастие к глухим, высоким воротникам; он считает любое платье, воротник которого не достает мне до подбородка, легкомысленным.

София хихикнула.

Леди Лидии такое веселье не понравилось, но она сделала вид, что остроумное замечание невестки ее не касается, и спросила:

— А почему здесь нет Райдера? Или эта женщина находит, что у него нет вкуса?

— Он, наверное, занят делами, мэм. Многое еще нужно сделать, ведь Райдер с женой уезжает в Чедвик-хаус завтра утром. Его жену зовут Софи, мэм.

Леди Лидия ничего на это не ответила, повернулась и тяжелой поступью вышла из комнаты, наградив на прощание Александру грозным взглядом. Когда дверь за старой графиней закрылась, Аликс, со страдальческим выражением на лице, подняла глаза к потолку и начала тереть ладонями виски.

— Я раньше никогда не страдала от головной боли, Софи, — сказала она. — Голова стала у меня болеть после знакомства со свекровью.

Через полчаса миссис Плэк закончила свою работу, поблагодарила Софию за терпение и удалилась, оставив двух молодых женщин наедине.

Аликс, едва дождавшись, пока за портнихой закроется дверь, подбежала к Софии и, подмигнув ей, предложила:

— Мне кажется, сейчас самое время отправиться в кабинет Дугласа и раздобыть там капельку бренди, а?

— Ты удивительная, Аликс! — воскликнула София. — Только мне начинает казаться, что я немного тебя узнала, как ты говоришь или делаешь что-нибудь совершенно неожиданное.

Аликс рассмеялась:

— Мой муж говорит мне то же самое, Софи.

— И он прав. Пойдем?

Где-то через час, когда граф случайно заглянул к себе в кабинет, он увидел в центре комнаты, на толстом ковре, двух изрядно подвыпивших женщин — свою жену и невестку. Аликс лежала на спине и хохотала, а София, распростершись рядом с ней на животе, наматывала пряди волос себе на руку и говорила:

— Аликс, я не лгу, это правда, сущая правда. У пирата была одна нога, деревянная, и все три женщины добивались его любви, представь себе.

— Но Гузи-то, Гузи! — воскликнула Аликс, утирая слезы на глазах. — Какое имечко! Подумать только! Она хотела вырезать из деревянной ноги пирата корабль? А до этого она успела изрезать двенадцать пальм?

— Так-так, мои дорогие леди, — громко сказал Дуглас Шербрук, входя в кабинет, — значит, Райдер рассказал вам историю об одноногом пирате и его приключениях на острове?

София и Аликс, выпив на двоих почти целую бутылку бренди, опьянели и поэтому спокойно отнеслись к появлению графа. Более того, увидев его, они принялись хохотать как безумные.

— О, вы тоже знаете историю про одноногого пирата, — радостно заговорила София, — расскажите же нам конец этой истории, я его еще не слышала, а Аликс просто умирает от желания узнать, чем закончились приключения пирата.

— Тебе действительно интересно? — спросил граф у жены.

— Да, конечно! А какие смешные имена, Дуглас! Гузи, Брасси… Это Райдер их придумал?

— Нет-нет, дорогая, имена настоящие.

Граф подошел к жене, поцеловал ее, поднял с пола почти пустую бутылку и убрал ее подальше, а потом уселся между Аликс и Софи и принялся рассказывать:

— Гузи пользовалась большим успехом у мужчин и первая сбежала с острова. Только она начала вырезать корабль из ноги пирата, как вдруг представилась такая возможность. Гузи познакомилась с голландскими моряками и их капитаном, датчанином, который, хотя и не знал английского языка, умело разговаривал на другом языке, понятном всем. Гузи также знала этот язык.

— Какой язык, Дуглас? — спросила Аликс. — Французский?

— Нет, не французский, — прозвучал в кабинете голос Райдера. — Мой брат говорит о языке любви.

София, увидев мужа, растерянно посмотрела на Аликс, на Дугласа, на стоявшую в стороне пустую бутылку, затем перевернулась с живота на спину, закрыла глаза и застонала.

— Можно мне присоединиться к вашей компании? — спросил Райдер.

— Ты же говорил мне, что весь день будешь занят, — сказала его жена.

— А день уже подходит к концу, Софи. Сейчас шестой час.

— Садись сюда, Райдер, — пригласил брата Дуглас, указывая на свободное место на полу рядом с собой и беря в руки бутылку с остатками бренди.

Райдер взял бутылку из рук Дугласа, притворился, что выпил ее содержимое, потом пошел к буфету и достал оттуда еще одну бутылку. Пить он не собирался, он считал пьянство большим пороком, хотя никогда не возражал против употребления спиртного в разумных пределах. Он видел, что София опьянела, но этот факт его не огорчил. Ему нравилось, что она весела, беззаботна, что она, пусть и временно, освободилась от страха перед ним, от своей скованности.

— Райдер, пожалуйста, расскажи нам о Брасси, Дуглас про нее ничего не знает, — попросила Аликс. — Или не хочет говорить.

— А история Брасси проста, — ответил Райдер. — Загляни в сад, Аликс, и ты узнаешь все об этой женщине.

— В сад? — непонимающе уставилась на мужа София.

— В саду есть статуи, много статуй. Неужели ты еще не видела их, Софи? Эти статуи привез в Нортклифф-холл мой дядя Брэндон, тот самый, который оставил мне в наследство Кимберли-холл, помнишь? Пойдем со мной в сад, я покажу тебе эти замечательные статуи.

— Великолепная мысль, — заметил граф. Он сидел рядом с Аликс, гладил ее руку и с любовью смотрел на немного осоловелое лицо жены. Рука его скользнула вверх, коснулась плеча Аликс, потом подобралась к ее уху и начала нежно теребить маленькую, круглую мочку.

Райдер усмехнулся и протянул руку Софии. Она взялась за нее, поднялась с пола и, не удержавшись на ногах, ухватилась за сюртук Райдера и повалилась ему на грудь. Он прижал ее к себе, поцеловал, потом слегка отстранил от себя. Вид у Софии был крайне озабоченный и серьезный.

— А при чем здесь статуи, Райдер? — спросила она. — Я не понимаю. В саду есть статуя Брасси? А почему там нет тогда статуи Гузи?

— Пошли, сама все увидишь. Дуглас, не обижай Аликс, — сказал он на прощание и вышел вместе с Софией из кабинета, плотно притворив за собой дверь. — Признавайся, Софи, — повернулся он к жене, — чем вызвана ваша пьяная оргия? Что-нибудь случилось? Тебя кто-нибудь оскорбил?

— Леди Лидия.

— Ясно.

— А ты покажешь мне Брасси?

— Я покажу тебе все, что ты захочешь, Софи.

В саду, густо засаженном деревьями, София не увидела ничего.

— А где статуи? — спросила она.

— Подожди немного, скоро покажется одна из них.

Действительно вскоре среди листвы мелькнул белый мрамор, и София, свернув с узкой тропинки в кусты, подошла к статуе. Статуя изображала двух людей — сидящего мужчину и женщину, которую он держал на коленях. Спина женщины была изогнута в страстном порыве, голова откинута назад. Мужчина и женщина занимались любовью.

— Какой ужас, — прошептала Софи, но голос ее звучал скорее заинтересованно, чем возмущенно.

Райдер подошел к жене, обнял ее, сказал негромко:

— Посмотри, Софи, возбужденная плоть мужчины находится внутри женщины, видишь? Повезло ему, вернее, им обоим. Быть навеки запечатленными в момент наслаждения.

— По-моему, эта поза неудобная, — заметила София.

— Нет. Ты убедишься в этом, когда сама попробуешь. Хочешь посмотреть на другие статуи? Ты найдешь большое разнообразие эротических поз.

София кивнула, сама себе удивляясь, и взяла Райдера за руку. От ее прикосновения он испытал прилив острого желания, но постарался заглушить его. Зачем быть нечестным и пользоваться тем, что жена не очень хорошо соображает?

Вместо жарких объятий и поцелуев он повел Софи дальше, показывать другие статуи.

— Посмотри на эту позу, Софи, — сказал он, подходя к другой мраморной скульптуре. — Женщине в такой позиции довольно трудно достичь оргазма, но зато мужчина проникает глубоко и у него свободны руки, он может ласкать партнершу… Давай я тебе покажу.

— Не нужно, Райдер. Пойдем посмотрим другие скульптуры. И, если ты не возражаешь, я сама сделаю выбор.

— Нет, я не возражаю, пожалуйста.

Райдер с удивлением посмотрел на жену, неожиданно открывшуюся ему с новой стороны.

Они осмотрели все статуи, которые были в саду; последняя скульптура изображала мужчину, стоящего на коленях и державшего за бедра лежавшую перед ним на спине женщину, и, если судить по его запрокинутой назад голове, приоткрытому рту, выражению лица, он испытывал момент наивысшего наслаждения. София долго изучала эту скульптуру, и Райдер даже пошутил:

— Я вижу, тебе нравится традиционная поза, Софи.

София долго не отвечала, обдумывая слова мужа, потом она внезапно побледнела и сказала:

— Все это… все это нехорошо, Райдер.

Лицо ее исказила судорога, и Софи, метнувшись в сторону, упала на колени, ее вырвало.

— А, черт, — выругался Райдер.

София чувствовала себя ужасно. Ей хотелось умереть. Во рту у нее стоял отвратительный привкус, голова раскалывалась от боли, а сердце бешено колотилось. Ее знобило.

Райдер принес жену на руках из сада в спальню и уложил в постель. София на какое-то время заснула, а он пошел к брату посоветоваться, как ему быть. Дугласа он встретил в коридоре. Внимательно посмотрев друг на друга и сразу поняв, в чем дело, братья дружно рассмеялись, а потом Райдер спросил:

— Что, Аликс так же плохо, как и Софи, да?

— Не знаю, не знаю. Может быть, ей даже хуже. У меня есть отличное лекарство, но Аликс отказывается его принимать.

— Давай тогда сделаем так: я пойду к твоей жене и заставлю ее выпить лекарство, а ты то же самое проделаешь с Софи.

На том они и порешили, и через несколько минут Райдер уже стоял около кровати, на которой лежала, закрыв лицо руками Аликс, и говорил:

— Скоро все пройдет. Это я, Райдер, не пугайся. И немедленно выпей все до дна, тогда через час ты сможешь танцевать, поверь мне.

Застигнутая врасплох Аликс, удивленно глядя на своего деверя, не посмела отказать ему и выпила лекарство. Райдер махнул ей рукой и вышел. В коридоре ему навстречу попался Дуглас и рассказал, что Софи послушно выпила свою порцию микстуры и почти сразу же после этого заснула.

— Вполне возможно, что она проспит до утра, Райдер, ты не беспокой ее. Придется уж тебе эту ночь потерпеть, дорогой брат. Пойдем ко мне, расскажешь о своей поездке и планах на будущее, может быть, я чем-нибудь смогу тебе помочь.

Наступила пятница, день отъезда. Ранним туманным утром все семейство Шербруков собралось на парадной лестнице, чтобы проводить Райдера и Софи. К ним подошел попрощаться Джереми. София обняла мальчика и зашептала:

— Я буду скучать без тебя, малыш. Веди себя хорошо, ладно? И ухаживай за своим пони, он такой славный!

— Его зовут Джордж, — гордо сообщил Джереми. — И я буду о нем заботиться, обязательно. До свидания, Софи.

Джереми любил сестру и прислушивался к ее советам, но ее материнская забота теперь немного тяготила его, и поэтому он не хотел долгих прощаний и слез. На помощь ему подоспел Райдер. Он поднял его высоко в воздух и сказал:

— Особенно не церемонься с Синджен. Давай ей изредка тумака, ей это пойдет на пользу. И не скучай, мы скоро увидимся.

Опустив мальчика на землю и крепко пожав ему руку, Райдер подошел к Софии и направился с ней к стоявшим неподалеку экипажам. Их было три; в первом должны были ехать Райдер и София, во втором — лакей Райдера Тинкер и молоденькая девушка по имени Кори, скромная и застенчивая; Райдер настоял на том, чтобы взять ее с собой в качестве горничной для жены. Третий экипаж был доверху нагружен различными вещами и домашним скарбом. Райдер и Софи уселись в экипаж, помахали родственникам на прощание и тронулись в путь. Джереми, увидев, что сестра уезжает, едва не расплакался, но Дуглас, стоявший рядом с мальчиком, обнял его за плечи и улыбнулся ему:

— Разлука будет недолгой, Джереми. Скоро мы все встретимся.

Сказать по правде, София не хотела ни сидеть рядом с Райдером, ни говорить с ним, ни принимать его заботы. Она не переставала думать о мраморных статуях, которые произвели на ее пылкое девическое воображение большое впечатление. Откровенные скульптуры вызвали у нее искренний интерес и, более того, желание испробовать все увиденные позы, и она злилась на себя и на свое бесстыдство.

— Ты развратник, Райдер, — сказала София.

— А ты, несмотря на свой богатый любовный опыт, довольно скромна. Я знаю, тебе нравятся традиционные позы. Но не сейчас, Софи, подожди немного, и у тебя будет возможность делать с моим несчастным телом все, что тебе угодно. Экспериментируй, сколько хочешь, а я буду тебе подсказывать; и не волнуйся, я хорошо помню каждую позу из тех, что ты вчера видела.

— С чего ты взял, что я думаю об этих ужасных статуях? Или ты претендуешь на то, чтобы читать мои мысли?

— А что плохого в том, что муж умеет читать мысли жены? В этом нет ничего унизительного для тебя.

— Ты обманщик, я тебе не верю.

— Может быть, я и обманщик, но одно могу сказать тебе точно: гарем я заводить не буду, хотя, наверное, приятно иметь много жен, как ты думаешь, Софи?

Чедвик-хаус находился всего в пяти милях от Стро-берри-хилл, поместья виконта Рэтмора, как раз между Лоуэр-Слотером и Мортимер-Кумби. Райдер не знал, живут ли в настоящее время виконт и его жена Мели-санда в поместье или они уехали в Лондон, но это обстоятельство его мало волновало, гораздо больше он беспокоился о том, как он и София устроятся в Чедвик-хаусе. Приехали они туда поздно вечером.

— Ты когда-нибудь была в Котсуолдзе, Софи? — спросил Райдер.

— Нет, ни разу. Здесь очень красиво.

— Особенно в октябре, когда на земле лежит золотисто-желтый ковер из листвы, небо чистое, ясное, воздух прозрачный, кругом такое великолепное разноцветье, что хочется кричать от восторга.

Подъехав к Чедвик-хаусу, Райдер моментально забыл об осенних пейзажах и восторге; он не был в поместье почти год, и за этот в общем-то не очень долгий срок многое изменилось. Изящный двухэтажный дом, выстроенный в тюдоровском стиле, выглядел старым, заброшенным, многие стекла в окнах были выбиты, краска на ставнях облупилась, побеги плюща добрались аж до второго этажа, из щелей в стенах и ступенях выглядывала трава. Конюшни выглядели такими же заброшенными и унылыми, как дом, а за ними лежали давно не используемые ржавые сельскохозяйственные орудия.

— Странно, — нахмурилась София. — Ничего не понимаю.

— И я ничего не понимаю, — в тон ей ответил Райдер и, когда экипаж остановился, легко спрыгнул с подножки на землю и помог выйти Софии.

— Господи, что здесь произошло? — прозвучал рядом с Райдером удивленный голос Тинкера.

— Я пойду найду Алана Дьюбуста и выясню, в чем дело, — сказал Райдер и стал подниматься по потрескавшимся ступенькам в дом. — Ты подожди меня здесь, Софи.

София давно не видела Райдера таким рассерженным, с тех самых пор, как он нашел ее, избитую до полусмерти, в домике у моря.

Райдер, поднявшись по лестнице, постучал в тяжелую дубовую дверь. Ответа не последовало. Он постучал снова, и спустя долгое время одна створка двери со скрипом открылась и в проеме показалось морщинистое, иссохшее старческое лицо.

— О святые угодники! — воскликнула старуха. —Господи! Мастер Райдер приехал! Какая радость! Господь услышал мои молитвы!

— Миссис Смизерс, что у вас тут случилось? Где Алан Дьюбуст? — спросил Райдер. — Софи, иди сюда. Кори, Тинкер, заходите, — позвал он. — И заносите багаж.

— О святые угодники! О Пресвятая Дева, — причитала миссис Смизерс, распахивая настежь входную дверь.

Внутри царила настоящая разруха. Райдер, не в силах сдержаться, начал ругаться и, ослепленный негодованием, не сразу заметил, что миссис Смизерс, старая экономка, прожившая в Чедвик-хаусе всю свою жизнь, передвигается на костылях.

— О, миссис Смизерс! — воскликнул он. — Какое несчастье с вами случилось? — Райдер обернулся к Софи и сказал: — Познакомьтесь. Миссис Шербрук. Миссис Смизерс.

Несчастная женщина поведала Райдеру печальную историю о том, что Алан Дьюбуст оказался бесчестным человеком, законченным мерзавцем, и она пригрозила ему сообщить о его махинациях местным властям, после чего он, предварительно уволив всю прислугу, имел с ней бурное объяснение.

— Я прямо заявила ему, что он негодяй, — рассказывала миссис Смизерс, — и что он не заставит меня молчать. Тогда он схватил меня и сбросил с лестницы. Перед тем как уехать, он нагло сообщил мне, что сказал всем в округе, будто вы продали Чедвик-хаус. С тех пор сюда никто не заглядывал, потому что все думали, что дом пуст, а я едва передвигалась и не могла дойти до деревни, чтобы рассказать, что случилось.

— Не волнуйтесь, миссис Смизерс, — сказала София. — Тинкер немедленно отправится в деревню и привезет доктора.

— Что доктор! — горестно воскликнула старуха. — Я как-нибудь поправлюсь, а вот дом! Боже мой, во что превратился дом!

— Не надо так переживать, — София похлопала миссис Смизерс по старческому плечу, — дом мы приведем в порядок. Здесь будет так же красиво, как и раньше. А вот ваше здоровье требует первостепенного внимания. Вы показали себя храброй женщиной, не правда ли, Райдер? — София оглянулась на мужа.

— Да, конечно, — после некоторого замешательства согласился Райдер. Он был так удивлен и обрадован внезапно происшедшей с Софи переменой, что не мог думать ни о чем другом. Жена буквально на глазах из скованной, скучающей девушки превратилась в энергичную, уверенную в себе женщину. — Все будет в порядке. И негодяя мы призовем к ответу, но сначала мы займемся вашим здоровьем, миссис Смизерс. И примите мою искреннюю благодарность за вашу преданность и самоотверженность.

Два часа спустя миссис Смизерс лежала в постели и спала крепким сном. Доктор, после того как наложил на сломанную ногу гипс, дал больной большую дозу опия в качестве болеутоляющего и успокаивающего средства. Все время, пока он занимался миссис Смизерс, он качал головой и повторял:

— Не понимаю, как ей удалось выжить? Одна, со сломанной ногой, в пустом доме… В ее-то возрасте. Удивительный случай. Удивительная женщина…

Доктор, закончив свою работу, собрался уходить. Хозяева проводили его до входной двери и распрощались с ним. Когда дверь за доктором закрылась, Райдер сказал:

— Извини меня, Софи, за весь этот кошмар. Жена улыбнулась ему и ответила:

— Пойдем-ка лучше на кухню и посмотрим, не найдется ли там чего-нибудь съестного.

Они пошли на кухню, но ничего, кроме крыс, там не обнаружили. Кори расплакалась, но София строго прикрикнула на нее:

— Сейчас не время для слез. Ступай к миссис Смизерс и присмотри за ней. Мы с мистером Шербруком поедем в Лоуэр-Слотер за помощью, а заодно купим там провизии.

— Да, мы сейчас уезжаем, — подхватил Райдер, — а ты, Тинкер, помоги кучеру поставить лошадей в конюшню и разгрузить багаж. — Он радостно потер руки: — Похоже, нам предстоит много работы, а, Софи?

Загрузка...