Судьба и страсть Арсения Фельцова (СИ)

Из телефонной трубки полились потоки таких грязных ругательств Фельцова, услышав которые, Лида, до этого момента чувствующая себя виноватой перед Арсением за свой побег, убедилась в правильности своего решения и со спокойной совестью нажала кнопку отбоя вызова. Затем она выключила свой и Петин мобильники и с гордо поднятой головой вошла в консульство.

***

— Вы пока заявление на получение свидетельства на возвращение напишите, - Лиде вручили листок бумаги и ручку. – Вот образец на стене висит. А мы пока Ваши данные по месту регистрации передадим…

Лида подошла к стенду, где был прикреплен образец вышеуказанного заявления, а под ним висел листок с длинным списком документов, которые нужно к этому заявлению приложить: кроме копий утерянных документов, нотариально заверенных в России, нужно было иметь при себе две фотокарточки, письменные свидетельства двух граждан Российской Федерации, подтверждающих личность потерявшего паспорт, а также билет до места регистрации в России…

«Как же так? – подумала Лида, ошарашено глядя на стенд. – Столько усилий – и всё зря… Где мне взять эти фотокарточки и свидетельства?»

— Я же не могу теперь выйти из консульства! – непроизвольно произнесла она вслух. – Он же найдёт меня…

И, сев на стул и подняв лицо к потолку, Лида зарыдала. Она не может вернуться к Фельцову: в лучшем случае, он опять закроет её в квартире и начнёт денно и нощно морально добивать… А может, вообще уедет куда-нибудь с Петькой… Если бы ещё она сегодня не позвонила Фельцову, то можно было бы вернуться к нему, потихоньку сделать фотографии… А сейчас она уже не может выйти из посольства: Фельцов сразу же найдёт её. А ещё он может найти её на вокзале, когда она будет садиться в поезд до Москвы. Какая же она всё-таки дура! Зачем было ему звонить!

«Я позвонила ему, потому что не хочу, чтобы он страдал от неизвестности за мою и Петькину судьбу, как я весной в запертой квартире, - оправдывала она себя. – Но ведь я же могла позвонить ему уже из поезда…»

Вдруг Лида почувствовала, что кто-то поддерживает её за подбородок и пытается напоить из стакана водой.

— Девушка, успокойтесь, - женщина, забравшая у неё документы, наклонилась над ней, дружески придерживая за плечо. – Мы уже отправили Ваши данные в Москву, где Вы живёте, сейчас ждём подтверждения того, что Ваша копии сделана с настоящего паспорта… А свидетелей нужно привести тем людям, у которых даже ксерокопии паспорта нет… Вы успокойтесь, пойдите умойтесь, приведите себя в порядок, и мы Вас здесь сфотографируем на свидетельство… А если Вы кого-то боитесь – то напишите заявление об этом, а мы передадим его в милицию…

***

…Часа через три, когда Лида уже успокоившись и сфотографировавшись на свидетельство на возвращение, сидела в коридоре консульства, мимо неё прошла немолодая женщина в российской полицейской форме, которая зашла в тот кабинет, где работали с Лидиными документами.

— Селезнёва, зайдите, - пригласила она через некоторое время Лиду.

Лида схватила за руку Петю и направилась к двери.

— Мальчик пускай здесь посидит, - не то предложила, не то приказала эта женщина, пропустив Лиду в кабинет.

— Петя, никуда ни на шаг отсюда не уходи, - дала наставления сыну Лида и зашла в кабинет.

При появлении Лиды три паспортистки, работающие с документами, молча поднялись из-за своих столов и вышли из комнаты.

— Следователь УМВД Белгорода капитан Хаустова, - показала своё удостоверение женщина и кивнула Лиде на стул. – Расскажите, пожалуйста, как и когда Вы оказались на территории Украины и чем занимались здесь всё это время.

— Прошлым летом мы с моим гражданским мужем и сыном поехали отдыхать в Крым, а на обратном пути Арсений предложил остаться жить в Харькове. Он устроился водителем в таксопарк, а я сначала реализатором на Барабашовке работала, а потом пошла кладовщицей к мужу в таксопарк. Вот и всё.

— Лидия Михайловна, - капитан Хаустова показала Лиде её вид на временное жительство. – Вы, вроде, на ПМЖ на Украине собирались остаться. Почему Вы решили вернуться в Россию?

Лида некоторое время молчала.

— Я с самого начала не хотела здесь оставаться, - тихо проговорила она, опустив глаза. – Но Арсений забрал все мои документы и не выпускал меня одну из дома… Потом, когда он устроил меня на Барабашовку, я собирала деньги, чтобы поехать в Киев в посольство, но он об этом узнал и опять запер меня… А этой осенью девочка из отдела кадров сказала, что в Харькове есть российское консульство, собрала все мои документы и копии и отвезла нас с Петей сюда. Я хочу домой вернуться…

И Лида заплакала.

— Вы упомянули о Вашем гражданском муже Арсении, - вела дальнейшую беседу следователь. – Расскажите, как Вы с ним познакомились и какие отношения поддерживаете.

— У меня муж полтора года назад разбился, - объяснила Лида. – А Арсений помогал всей нашей семье. Потом мой свёкор сказал мне, что будет не против, если я и Арсений сойдёмся…

И она замолчала.

— А как Ваш… муж объяснил Вам своё желание остаться на Украине? – задала очередной вопрос капитан Хаустова.

Лида молчала.

— Ведь этот Ваш гражданский муж – Арсений Кириллович Фельцов, да?

Лида молча кивнула головой.

— А Вам известно, что он с прошлого лета объявлен в федеральный розыск, как преступник, совершивший серию особо тяжких преступлений?

Лида испуганно посмотрела на следователя.

— Он просто сильно меня ревнует ко всем, - сказала она. – Постоянно ругает меня, если кого-то рядом со мной увидит, даже если я улыбнусь или поговорю с кем-то. Вот и Сергея Кастальского он в приступе ревности сбил… Поэтому и нельзя ему было возвращаться в Россию, а меня с Петей он не отпускал, хотя я постоянно просилась…

— Понятно, - следователь что-то записывала в протокол допроса. – Скажите, Лидия Михайловна, а где сейчас может находиться Фельцов?

— Он часов до семи работает, а потом возвращается домой… Только я адреса не знаю, он меня всё время на машине с работы и на работу привозил…

— Фельцов сегодня уволился из таксопарка, оставил свой автомобиль на стоянке в центре города и исчез в неизвестном направлении. По адресу съёмной квартиры, указанной в его личном деле по месту работы, он до сих пор не появился.

У Лиды заныло сердце из-за того, что она так «подставила» Арсения. Ведь именно из-за неё ему пришлось срочно сбежать из Харькова, и кто знает, сможет ли он обустроиться на новом месте теперь, когда его, скорее всего, ищут по всей территории Украины.

— Кто знал о том, что Вы с сыном поехали в консульство? – спросила следователь.

— Оксана, инспектор по кадрам, она нас сюда и привезла, - ответила Лида. – И ещё я перед тем, как зайти в консульство, Арсению позвонила и сказала, что мы с Петей приехали сюда, чтобы вернуться в Москву…

Капитан Хаустова тяжело вздохнула.

— Зачем Вы позвонили ему? – строго спросила она. – Ведь если бы не Ваш звонок, Фельцов был бы сейчас задержан и этапирован в Россию, где предстал бы перед судом и получил заслуженное наказание. Вы понимаете, что он – опасный преступник, который хладнокровно убил нескольких человек?

— Нет, - Лида попыталась улыбнуться. – Арсений никого не убивал. А этот журналист, который на него заявление «накатал», живой и здоровый…

— До того, как устроиться на работу к Вашему свёкру Селезнёву Андрею Сергеевичу, Фельцов был наводчиком бандитской группировки, которая занималась грабежами. А решив начать новую жизнь, Фельцов хладнокровно убил пятерых своих подельников, которые знали его в лицо, а также своего напарника по работе в фирме по установке охранной сигнализации, которого и представил перед следствием наводчиком банды...

Лида слушала обличительную речь следователя и от полученной информации ей захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Она, порядочная и образованная девушка, связалась с уголовником! Лида вспомнила грубые ласки Фельцова, его похабные ухмылки, его подлости, в которых он признавался ей с лихой бравадой. Да ведь это типичное поведение для тех, кто хоть раз побывал в колонии!

И теперь она смогла одним словом охарактеризовать его отношение к ней: презрение. Презрение собственника, который не признаёт никаких желаний, кроме своих. Презрение сильного, который не даёт никаких шансов тем, кто слабее. Презрение самца, который получает удовлетворение только тогда, когда берёт женщину самым унизительным для неё способом.

— Скотина, какая же он скотина, - плача, шептала Лида, и с этими слезами капля за каплей выходили из её души те добрые и нежные чувства, которые она испытывала к Фельцову, оказавшемуся законченным негодяем.

Возвращение на Родину

Нет, не так представляла Лида своё возвращение на Родину. Она думала, что сядет в поезд ранним утром и поедет навстречу восходящему солнцу. Она мечтала всю дорогу до дома смотреть, как меняется местность за окном, с каждым километром становясь всё знакомее и ближе её сердцу. И ещё ей очень хотелось выйти из вагона на каком-нибудь полустанке недалеко от границы, упасть в душистую траву, обнять родную землю и заплакать от счастья…

Но вместо этого Лида с Петей вышли из посольства в сопровождении капитана Хаустовой, когда уже совсем стемнело. Лида со страхом оглядывалась по сторонам.

— Не переживайте, Лидия Михайловна, - успокаивала её следователь. – По всему кварталу дежурят оперуполномоченные. Сейчас подъедет такси с нашими людьми, а на вокзале тоже установлено наблюдение за Фельцовым… Хотя, судя по тому, что мы знаем, он давно уже уехал из Харькова в какой-нибудь Богом забытый райцентр на Западной Украине, чтобы отсидеться там, пока не улягутся страсти по его поиску…

Но Лида всё равно тревожно вглядывалась в темноту и когда ехала на такси, и когда шла по перрону к поезду. И только когда железнодорожный вокзал остался позади, Лида глубоко вздохнула. Был ли это вздох облегчения от того, что ей удалось сбежать от Фельцова, или всё-таки, это был горький вздох от понимания того, что вряд ли она когда-нибудь ещё его увидит, Лида не знала и сама.

***

Вместе с ней в купе ехали капитан Хаустова и крепкая девица лет тридцати, которая оказалась конвоиром из Белгородского СИЗО.

— О, Фунтова, ты сегодня опять сопровождаешь, - как со старой знакомой, поздоровалась с ней следователь.

— Ага, Наталья Юрьевна, - согласилась Фунтова. – Мне уже скоро проездной абонемент выдадут, ведь почти каждую неделю какую-нибудь заблудшую душу на Родину возвращаю.

— А в коридоре кто дежурит? – спросила Хаустова.

— До Белгорода – наши и харьковчане, а дальше до Москвы – мы сами…

Так и ехала Лида всю ночь, тщетно всматриваясь в тёмные стёкла вагонного окна, за которыми виднелись только тёмные силуэты придорожных лесополос. Петя сладко спал на верхней полке, а напротив Лиды с бесстрастным выражением лица сидела Фунтова, ни на секунду не спуская глаз с двери в купе.

***

К десяти утра Лида уже была на Курском вокзале, где Фунтова вместе с дежурившими всю ночь в коридоре оперативниками, передали Лиду с Петей из рук в руки московским патрульным, подъехавшим прямо на платформу, возле которой остановился харьковский поезд. И очень скоро Лида оказалась в одном из отделов полиции, где её пригласили в кабинет следователя, а Петю на это время отвели в кабинет инспектора по делам несовершеннолетних.

— Мальчик Ваш пока у нас в детской комнате милиции побудет, - не здороваясь, объяснил Лиде приземистый следователь в немного тесной и коротковатой для него форменной одежде с погонами капитана полиции. – А мы с Вами пока заявления на восстановление Ваших документов напишем…

Говорил он всё это таким дружелюбным и простоватым тоном, что Лида почувствовала себя так, как будто пришла домой в гости к этому следователю. А капитан Манулов тем временем распечатал пакет с копиями Лидиных документов и начал их внимательно рассматривать.

— Так, заявление об утере диплома отнесёте в ректорат университета, там Вам дубликат диплома выдадут, - объяснял следователь. – Заявление об утере свидетельства о рождении ребёнка - в тот отдел ЗАГСа, где регистрировали рождение сына… А заявление об утере паспорта я у Вас прямо сейчас приму.

И Лида под диктовку Манулова написала три заявления, которые были завизированы следователем, а затем отданы в канцелярию для регистрации.

— А теперь, Лидия Михайловна, расскажите мне о том, почему Вы с сыном только сейчас смогли вернуться в Москву, - как будто в доверительной беседе, попросил её Манулов.

— Мои и Петины документы мой гражданский муж Арсений Кириллович Фельцов положил в банковскую ячейку, а ещё он никуда из квартиры не выпускал меня одну, - объяснила Лида. – Как только у меня на руках появились копии моих документов, я обратилась в консульство России в Харькове.

— Понятно, - записывал показания Лиды в протокол ведения допроса Манулов.- Значит, если я Вас правильно понял, Ваш гражданский муж Фельцов, уходя из дома, всегда закрывал Вас в квартире на замок?

— Да, всегда, - утвердительно кивнула головой Лида. - Он боялся, что я сбегу от него и в Россию вернусь…

— Ну, и что же в этом плохого? – удивился Манулов. – Ведь все мы, слава Богу, живём в демократическом государстве, где Конституцией гарантируется право человека на свободу передвижения…

— Арсения ведь в розыск объявили, - опустив голову, тихо произнесла Лида. – И если бы мы с Петей уехали, то на его след сразу же вышли бы украинская или российская милиция, как это и случилось сейчас, когда Арсений должен скрываться от всех на свете…

На глазах у Лиды появились слёзы, которые она попыталась незаметно вытереть ладонями.

— А Вы разве не задумывались над тем, что в розыск обычно объявляют тех, кто совершил весьма тяжкие преступления? – поинтересовался Манулов.

— Арсений сказал, что дал ложные показания на допросе и ещё сбил человека и скрылся с места преступления, - честно ответила Лида.

— И Вы после этого всё равно решили остаться с ним? – не отставал от неё следователь.

— Я упрашивала его вернуться, обещала его из тюрьмы ждать, - дрожащим от слёз голосом произнесла Лида, вспомнив все ужасы своего заточения в Харькове, - потом просила его отпустить меня с Петей, клялась, что ничего никому про него не расскажу…

— И Фельцов после таких просьб посадил Вас под домашний арест, - сделал вывод Манулов. – А Ваш сын Петя? Его Фельцов тоже держал взаперти?

— Нет, - поспешила отвести от Арсения хоть такое подозрение Лида. – Он к нему, как к родному сыну относился: в школу хорошую устроил, на секцию самбо записал, всегда с собой в гараж брал, чтобы Петя помогал ему ремонтировать машину…

— А знаете, как в уголовном законодательстве называются противоправные действия, которые имели место со стороны Фельцова по отношению к Вам? – Манулов, закончив записывать показания Лиды, внимательно посмотрел на неё, и от этого взгляда у Лиды что-то явственно ухнуло в глубине души.

Она вопросительно подняла на следователя свои испуганные глаза.

— Похищение человека и удержание его в неволе, - просветил Лиду Манулов. – За такое преступление предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет, а учитывая то, что данное преступление касается и Вашего несовершеннолетнего сына, то срок этот может быть увеличен до двенадцати лет…

— Нет, - Лида вскочила из-за стола и попыталась отобрать у Манулова протокол допроса, которым она перечеркнула дальнейшую жизнь Фельцова. – Вы меня не так поняли… я не хотела….

— Лидия Михайловна, - спокойным добродушным голосом произнёс Манулов. – Мне нужны были Ваши показания о том, каким образом у Вас пропали документы, ведь на основании именно этих показаний будет принято положительное решение по Вашим заявлениям об утере документов. А то, что при этом к довольно объёмному списку преступлений, в которых обвиняется Ваш гражданский муж, добавилось ещё одно… Но ведь это же правда, Лидия Михайловна. Ведь так же всё и было на самом деле?

И он мягкими, но в то же время уверенными движениями рук схватил Лиду за запястья и, встав из-за стола, посадил её обратно на стул.

— Постарайтесь не делать глупостей, Лидия Михайловна, - по-дружески посоветовал ей Манулов. – Вы ведь сами признались, что ещё во время пребывания в Харькове узнали о том, что Фельцов объявлен в федеральный розыск. А укрывательство преступника, если он не является Вашим родственником или законным супругом…

Услышав такое, Лида обхватила голову руками и начала молча раскачиваться на стуле из стороны в сторону.

«Нет! Нет! Нет! – повторяла она про себя. – А что же тогда будет с Петей?»

— Не нервничайте так, - Манулов положил ей руку на плечо. – Из Ваших показаний следует, что со стороны Фельцова к Вам постоянно применялось насилие, поэтому никто не обвинит Вас в сокрытии местонахождения Вашего… гражданского мужа. Так что никто ни в чём не собирается Вас обвинять… Давайте, я позвоню Вашему свёкру, чтобы он прислал за Вами и Вашим сыном машину...

— Нет, - твёрдо отказалась Лида, испугавшись предстоящей встречи с Селезнёвым. – Я не поеду туда…

— Ну, ладно, - не стал настаивать Манулов. – Вот Ваши деньги, вот - свидетельство на возвращение, а это – ваши с сыном мобильные телефоны. Сим-карты мы, конечно оставили себе: вдруг Фельцов решит выйти на связь…

***

Лида, собрав свои вещи и забрав Петю из кабинета инспектора ПДН, вышла из отдела полиции и направилась к ближайшему банку, чтобы обменять гривни на рубли. У неё оказалось около трёх тысяч рублей, поэтому, желая сэкономить на проезде, Лида поехала к тётке на автобусе.

По мере приближения к дому тёти сердце Лиды стучало всё сильнее и сильнее в предвкушении встречи со своей единственной родственницей. Выйдя из автобуса, Лида таким быстрым шагом пошла к дому, что Пете, которого она держала за руку, пришлось бежать за ней вприпрыжку.

Шагая через две ступеньки, Лида поднялась на свой этаж и нажала кнопку звонка возле двери тётиной квартиры. Никто не спешил открывать ей дверь. Она позвонила еще пару раз и решила, что тётя, скорее всего, ушла в магазин. Лида опёрлась ладонью о лакированную поверхность двери и почувствовала под своими пальцами толстый слой пыли. Затем, внимательно посмотрев на дверь и пощупав пальцами ручку, она поняла, что квартира её тёти уже много месяцев стоит пустая.

Великий комбинатор

- Ещё немного продержаться, - уговаривал себя Андрей Сергеевич Селезнёв. – Потом ещё чуть-чуть…

Он и сам удивлялся тому, что так спокойно перенёс известие о предательстве Фельцова и Лиды. Да, время от времени Селезнёв глотал нитроглицерин, но делал он это в профилактических целях, опасаясь повторного инфаркта. А ещё он каждую минуту ожидал звонка от Фельцова, надеясь, что тот объяснит ему причину своего скоропостижного отъезда.

Действительно, в воскресенье утром Фельцов позвонил ему.

— Андрей Сергеевич, - довольно грубо и вальяжно сказал Фельцов, даже не поздоровавшись. – Мы с Лидой и Петькой не вернёмся в Москву. Никогда. Да, и не вздумайте искать нас: ведь тогда нам придётся в спешке переезжать на новое место, а дети в таких ситуациях очень часто куда-то пропадают…

— Что же ты за скотина такая? – прошипел ему в ответ Селезнёв. – Я тебя в люди вывел, а ты? С Лидой за моей спиной спутался, внука моего куда-то завёз… Я знаю, что ты квартиру продал, но ведь и эти деньги когда-нибудь закончатся. Как тогда жить будешь? Ты же ни на одной работе столько, как у меня, не заработаешь. А через пару лет Лида от тебя уйдёт к более молодому и богатому любовнику …

Селезнёв без остановки сыпал проклятиями в адрес Фельцова, не замечая, что тот давно уже отбил вызов. А через пару часов Андрею Сергеевичу позвонил капитан Манулов и рассказал о том, что Фельцов звонил из Джанкоя.

Селезнёв впервые за эти дни положил под язык очередную таблетку нитроглицерина потому, что у него сильно заныло сердце: Фельцов с Лидой увезли его единственного внука за границу, и никто не сможет теперь забрать Петю у его родной матери и вернуть в Москву…

— Нет, так я точно опять с инфарктом свалюсь, - с тревогой пробормотал он. – Надо заняться собой…

И в голове у Селезнёва начал формироваться очередной гениальный план…

***

На следующее утро Андрей Сергеевич поручил своему доверенному юристу перерегистрировать типографию, как акционерное общество, а затем собрал руководителей всех подразделений типографии и предложил им стать совладельцами этого предприятия, разделив между ними 20% акций типографии. Оставив, таким образом, типографию в более-менее надёжных руках, Селезнёв улёгся в кардиологию, где самым тщательнейшим образом соблюдал все предписания врачей и ни на шаг не отпускал от себя Ирину Николаевну, тётку Лиды.

— Тяжело мне сейчас, - время от времени доверительно говорил он ей. – Слишком подкосило меня то, как Фельцов с Лидой меня «развели»... Я же к ним со всей душой: дом купить собирался, на работу хорошую к себе взять, только бы Петька в нормальной семье рос… А они, оказывается, сошлись, когда ещё Костя живой был, а передо мной всё это время комедию ломали… А потом Петьку от меня за границу навсегда увезли…

— Да вернутся они назад, Андрей Сергеевич, - успокаивала его Ирина Николаевна. – Поездят по миру, деньги растратят, и приедут назад…

— Выгоню я их тогда обоих, - твёрдо сказал Селезнёв. – А Петьку сам буду воспитывать…

Такие душевные излияния Ирине Николаевне приходилось внимательно слушать целыми днями и всё это время поддерживать Андрея Сергеевича. А ещё ей нельзя было ни на минуту отлучаться из палаты в то время, когда Андрею Сергеевичу ставили капельницы, чтобы в случае чего сразу же позвать медсестру. И ещё Андрей Сергеевич предпочитал питаться домашней едой, которую готовила ему Ирина Николаевна…

— Извините меня за такую назойливость, - время от времени оправдывался он перед ней. – Не могу я молча лежать и думать о том, как там Петька в чужой стране, сердце колотится, не переставая… А как поговорю с Вами про внука, так немного попускает. Да и не с кем мне больше про него поговорить: отец его в могиле лежит, а мать – с любовником сбежала.

***

…Селезнёв лежал в кардиологии вторую неделю, уверенно восстанавливая давно уже восстановленный после инфаркта организм, когда его пришёл проведать новый директор фонда «Милосердие».

— Сергеич, у нас проблемы, - уселся он на стул возле кровати Селезнёва. – В нашем фонде последнюю неделю следователь ошивался: мелкий такой и пронырливый, всё Фельцовым интересовался… А сегодня к нам КРУ пожаловало…

Селезнёв откинулся на подушки и некоторое время сосредоточенно о чём-то думал.

— Фельцов мне в фонде не одну проблему решил, - произнёс он. – Он, конечно, редкостной скотиной оказался, но дела, за которые я ему платил, делал виртуозно и никогда не оставлял свидетелей… А потом он и меня «кинул», как ты знаешь. Так вот, Фельцов уже давно вёл в фонде свою игру, убирая всех, кто об этом догадывался. Никакой «двойной» бухгалтерии, никаких заранее проплаченных тендеров у нас не было. Просто один зажравшийся тип грёб всё под себя, втёршись ко мне в доверие и практически став членом моей семьи. А когда понял, что запахло жареным – сбежал вместе со своей многолетней любовницей - моей невесткой, которая, конечно же, обо всём знала с самого начала и всячески ему помогала…

Через пару часов бывший и настоящий директора благотворительного фонда «Милосердие» составили последовательность действий при «отмазке» от КРУ, которые должны были однозначно указать на то, что за всеми противозаконными действиями в фонде стояли Фельцов Арсений Кириллович и Селезнёва Лидия Михайловна…

А вечером после усиленной умственной деятельности у Селезнёва случился приступ аритмии. Ирина Николаевна всю ночь просидела возле его кровати, измеряя ему пульс и давление и время от времени вызывая дежурную медсестру или врача, которые то уколы ему кололи, то капельницы ставили.

К утру Селезнёву, наконец, стало легче.

— Ирина Николаевна, извините меня за то, что всю ночь Вам пришлось возле меня сидеть, - слабым голосом проговорил он. – Но, кажется мне, я уже долго не протяну, а когда меня не станет, то Фельцов с Лидой, как коршуны, набросятся на моё состояние, которое перейдёт к Пете только после его совершеннолетия. А до этого момента они всё растащат и растратят, а если ещё Лида нарожает Фельцову детей – то Пете ничего не останется… Поэтому я решил переоформить на Вас хотя бы мои банковские вклады, ведь Вы не допустите, чтобы Петя остался ни с чем, даже в угоду Вашей непутёвой племяннице…

***

…Вот так и стала на старости лет Ирина Николаевна Пирогова довольно состоятельной дамой. А выписавшись из больницы, Андрей Сергеевич Селезнёв подарил ей просторный коттедж в Подольске, куда она сразу же переселилась. А через некоторое время появился у Ирины Николаевны шоколадного цвета «Фольксваген-тигуан» с личным водителем – сорокапятилетней Ларисой, двадцать лет до этого проработавшей шофёром на «Скорой помощи».

Нетрудно было догадаться, что Селезнёв, зная о работе КРУ в фонде «Милосердие» и опасаясь, что Фельцов после возможного задержания откроет следствию очень много интересного о его механизмах обогащения, постепенно переписал на Ирину Николаевну всё своё состояние, даже 80% оставшихся у него акций типографии, после чего торжественно, хотя и довольно скромно женился на ней, утверждая, что именно она спасла его от неминуемой смерти после того, как самые дорогие ему люди бросили его на произвол судьбы.

Время от времени Селезнёва, постоянно проживающего теперь в Подольске с обожаемой и уважаемой женой, с которой он, правда, не имел никаких близких отношений, навещал Манулов, задававший Андрею Сергеевичу такие вопросы, после которых тот ещё раз убеждался в правильности принятого им решения: ведь за махинации с деньгами фонда Селезнёву грозила конфискация имущества…

***

…Прошло уже больше года со времени бегства Фельцова и Лиды. Был дождливый холодный вечер, который новоявленное семейство Селезнёвых проводило в гостиной у камина, где Андрей Сергеевич смотрел какой-то классический фильм на огромной плазменной панели, а Ирина Николаевна что-то вязала. Раздался телефонный звонок, и Селезнёв поднял трубку домашнего телефона.

— Лида с Петькой нашлись! – объявил он Ирине Николаевне, положив трубку после непродолжительного разговора. – Они в российском консульстве в Харькове. Без денег, без документов… Сбежали они от Фельцова, а, может, он и сам их бросил…

Ирина Николаевна изо всех сил пыталась не расплакаться.

— Давайте поедем в Харьков и заберём их домой, - попросила она Селезнёва.

— Лиду там сейчас по указанию Манулова допрашивают, пытаются выйти на след Фельцова, - объяснил он. – А потом Лиду с Петькой отвезут под конвоем в Москву, где Манулов лично её допросит, и только после этого я поеду и заберу Петьку…

— А Лида? – Ирина Николаевна хотела верить, что Селезнёв давно уже перестал сердиться на её племянницу.

— В твоей квартире будет теперь жить, - грубо ответил Селезнёв. – Она - здоровая девка: найдёт работу, чтобы себя обеспечивать. А если что-то не понравится – пускай возвращается назад к своему любовнику.

Оправдание на грани нервного срыва

Сразу же после ухода Лидии Михайловны Селезнёвой капитан Манулов дал указание проследить за ней, а затем начал внимательно перечитывать протоколы допросов этой гражданки.

Не выдержала Лидия Михайловна тягот жизни в эмиграции и сбежала вместе с сыном от своего любовника домой. Ещё бы! Без пяти минут главбух почти собственного предприятия была вынуждена торговать на рынке, а затем – прозябать на операторской должности на складе. Да и Фельцов не смог найти ничего лучше, чем податься в таксисты. И, судя по слезам гражданки Селезнёвой в консульстве, её любовник посвятил её далеко не во все свои похождения, а по ходу совместной жизни ещё и обобрал её до нитки…

Но потом Манулов вспомнил, как Лидия Михайловна пыталась вырвать у него из рук протокол своего сегодняшнего допроса… А ведь ей совсем не наплевать на Фельцова! Возможно, и её возвращение в Россию было заранее тщательно спланировано: уж слишком быстро исчез Фельцов. А Лидия Михайловна, посыпав голову пеплом и изобразив из себя раскаявшуюся блудную невестку, вотрётся в доверие к своему свёкру и тётке, людям очень состоятельным, и начнёт выколачивать из них деньги, которые будет переводить Фельцову за границу, а в один прекрасный день опять исчезнет вместе с сыном.

Зазвонил мобильник Манулова.

— Олег, - сказал оперативник, которого отправили следить за Лидией Михайловной. – Селезнёва прямо из отдела пошла в банк, где поменяла на рубли тысячу гривен. Потом она поехала на квартиру, где раньше жила её тётка. Долго звонила и стучала в дверь, затем пыталась у соседей выяснить, куда делась её родственница, а теперь уже всех, кого в подъезде видит, про тётю свою расспрашивает… Я стоял на площадке этажом ниже, слушал всё это, а потом решил пройти по лестнице до последнего этажа, но Селезнёва и меня начала расспрашивать, не знаю ли я, куда могла деться её тётя… Олег, эта баба плачет, а ещё пацан её рядом… Что с ними делать? И, вообще, может, объявить её тётку в розыск?

— С тёткой её всё более, чем в порядке, - поспешил успокоить оперативника Манулов. – Она в Подольск жить переехала. Витенька, ты продолжай за Селезнёвой следить, хотя я уверен, что она до утра под тёткиной квартирой сидеть будет. Я сейчас её свёкру позвоню, скажу ему, пусть забирает невестку с внуком. Ты потом за ними тоже проследишь: куда они поедут и как друг с другом обращаться будут. Может, они спорить о чём-то начнут или что-то в этом роде…

Затем Манулов набрал мобильный номер Селезнёва.

— Алло, Андрей Сергеевич? – вежливо проговорил он в трубку. – Здравствуйте, это капитан Манулов Вас беспокоит. Невестка Ваша вместе с внуком сейчас под квартирой Вашей супруги сидит, ждёт её. Так что, приезжайте, забирайте…

— Благодарю, - голос Селезнёва был сдержан. – За внуком я приеду, но её видеть не хочу. Ключи от квартиры Ирины Николаевны передам ей, и пусть, как хочет, так дальше и живёт. Кстати, Вы не могли бы подъехать туда, чтобы я через Вас передал ключи, заодно и внука ко мне приведёте…

— Андрей Сергеевич, - Манулов попытался отговорить Селезнёва от такого жестокого по отношению к Лидии Михайловне шагу. – Ну зачем Вам там чужой человек? Ведь невестка Ваша больше года дома не была, и, судя по её виду, жилось ей в Харькове совсем несладко… Погостила бы она у Вас несколько дней, супруга Ваша по ней, наверняка, скучала, а потом уже и…

— Лида вместе со своим любовником сбежала от меня за границу, ещё и внука моего единственного с собой прихватила, - монотонным недовольным голосом проговорил Селезнёв. – А перед этим они в фонде, где я тогда директором работал, такого наворотили, что я, как Вам хорошо известно, сейчас под следствием нахожусь. Через час я подъеду к дому, где раньше жила Ирина Николаевна, надеюсь, вы к тому времени уже будете там…

И Селезнёв отбил вызов.

Манулов некоторое время молча сидел, удивлённо поджав губы и глядя прямо перед собой, а затем глубоко вздохнул и вышел из отдела. Там он сел за руль своей тёмно-синей «Нивы» и поехал к дому Ирины Николаевны Селезнёвой, где сейчас находилась её племянница с сыном.

***

— Она ещё там? – спросил он оперативника, следящего за Лидией Михайловной.

Тот молча кивнул головой.

— Пойдём со мной, мальчика заберёшь и в машине с ним посидишь, пока Селезнёв за ним не заедет, - сказал Манулов. – А я пока с его мамашей кое о чём переговорю…

В это время во двор дома, где жила раньше Ирина Николаевна Пирогова, в замужестве Селезнёва, подъехал небольшой коричневый кроссовер, за рулём которого сидела женщина средних лет. Задняя дверь автомобиля открылась, и оттуда вышел Андрей Сергеевич Селезнёв.

— Вот ключи от квартиры Ирины Николаевны, - подал он связку ключей Манулову. – Я Петю здесь подожду…

***

…Лида стояла на полпролёта ниже этажа, где раньше жила её тётка, и нервно смотрела в окно, за которым сгущались ранние осенние сумерки. В углу лестничной площадки на корточках сидел Петя.

— Капитан Манулов, - предъявил своё удостоверение следователь. – Мы с Вами сегодня утром в милиции беседовали, Вы помните меня?

Лида посмотрела на Манулова тревожным взглядом.

— Вы пришли рассказать мне о том, что случилось с моей тётей? – спросила она упавшим голосом. – Я уже поняла, что с ней…

— Ваша тётя чувствует себя просто замечательно, - улыбаясь, ответил ей следователь. – Она год назад замуж вышла за Вашего, кстати свёкра… Да-да-да, такое бывает: встретились два одиночества. К тому же Вы с гражданином Фельцовым так внезапно на заработки на Украину подались…

Лида опустила глаза, пряча свой взгляд от Манулова.

— Да, кстати, Ваш свёкор приехал, чтобы забрать Петю, - сказал Манулов и кивнул в сторону окна, через которое был хорошо виден Селезнёв, прогуливающийся возле своего «Тигуана». – Наш сотрудник сейчас отведёт мальчика к нему, а мы с Вами зайдём в квартиру Вашей тёти и побеседуем…

— Петя без меня никуда не поедет, - твёрдо произнесла Лида. – Я никуда его не отпущу…

— Лидия Михайловна, Вы что, не доверяете Андрею Сергеевичу? – очень серьёзно спросил её Манулов. – Я чего-то не знаю?

— Нет, - поспешила отмести его подозрения Лида, - но…

— Поверьте мне, лучше будет, если мальчик проведёт этот вечер с бабушкой и дедом, - доверительным голосом произнёс Манулов и даже приложил свою руку к сердцу.

Оперативник взял за руку Петю и начал спускаться по лестнице. Лида смотрела через стекло, как Петя радостно подбежал к деду и, как взрослый, поздоровался с ним за руку. Затем они вместе сели на заднее сидение автомобиля и уехали.

— Проходите на кухню, - предложила Манулову Лида, открыв дверь. – Не разувайтесь, я всё равно потом убираться здесь буду.

Она зашла на кухню и вытерла пыль со стола и двух табуреток. На одну из них она уселась сама, а на другую кивнула Манулову.

— Я не знаю, о чём мне Вас расспрашивать, - сказала Лида. – Я, вообще, не понимаю, что происходит вокруг и что мне теперь делать…

— Начнём с того, что после Вашего скоропалительного отъезда Андрей Сергеевич Селезнёв долго болел, - начал свой рассказ Манулов. – За ним всё это время ухаживала Ваша тётя, а через некоторое время они расписались и переехали жить в Подольск, где, как Вы помните, расположена типография Вашего свёкра. А вчера, наконец, объявились Вы с сыном. Правда, гражданин Фельцов исчез в неизвестном направлении, но теперь, когда он объявлен не только в федеральный, но и во всеукраинский розыск, шансы найти его весьма велики…

При упоминании о Фельцове Лида заметно напряглась, что не ускользнуло от внимательного взгляда Манулова.

— Есть вероятность того, - продолжал он свою речь. – Что Фельцов появится в Москве и попытается найти Вас с сыном. Поэтому Селезнёв, чтобы не подвергать опасности жизнь своего внука, решил забрать его к себе в Подольск, где нанял охрану для защиты Пети. А Вы, пока Фельцов не будет задержан, будете жить здесь. Конечно же, за Вами будут постоянно следить наши оперативники, и если появится Фельцов…

— Нет, - закричала вдруг Лида. – Я не останусь здесь одна. Я не смогу больше так жить…

И она заплакала.

— Ну, не нужно так расстраиваться, Лидия Михайловна, - начал успокаивать её Манулов. – Ведь не убьёт же Вас Фельцов? Чего же Вы его так боитесь?

— Пожалуйста, не оставляйте меня здесь, - плача, умоляла его Лида. – Я где угодно согласна, хоть в тюрьме. Я так боюсь его…

Манулов громко вздохнул, давая понять, что его терпение закончилось.

— Лидия Михайловна, - недовольным голосом произнёс он. – Ну что это за детский сад: «Я боюсь, не оставляйте меня?» С Фельцовым Вас не один год связывают довольно нежные отношения, вряд ли он опустится до насилия над Вами…

— Да что Вы знаете о насилии? – глядя на Манулова глазами, полными слёз, произнесла Лида. – Вы думаете, это тяжкие телесные повреждения? Нет! Вы знаете, что чувствуешь, когда сутками сидишь в запертой квартире в чужом городе, без телефона и считаешь, на сколько дней тебе хватит оставшейся еды? И звать на помощь нет смысла: ведь всем соседям объяснили, что я – сумасшедшая, и если начну буянить, то просили их сразу вызывать «Скорую» и везти меня в дурдом… А как унизительно оправдываться за каждый свой взгляд или не к месту произнесённое слово… Но это ничто по сравнению с тем, что в любой момент все вокруг узнают о тебе что-то до такой степени постыдное, что после этого жить станет совершенно невозможно…

Манулов внимательно слушал Лиду.

— Расскажите мне всю правду о Ваших отношениях с Фельцовым, - попросил он. – Если он, действительно, такой опасный человек…

— Я не могу, - опустила глаза Лида. – Я не могу такое рассказать мужчине…

— А я для Вас не мужчина, а следователь, - объяснил Манулов. – Или Вы сейчас всё мне рассказываете, или я ухожу, чтобы не слушать больше Ваших беспочвенных истерик.

***

…И Лида рассказала ему и про Смоленск, и про то, что Фельцов спаивал и подсаживал на наркотики Костю, и про его шантаж видеозаписями, и про то, что он намеренно сбил Кастальского, и про то, как он заманил её с Петей в Харьков…

«А ведь она на самом деле каким-то чудом сбежала от этого мерзавца, - думал Манулов, слушая рассказ Лиды. – Так что ни о каком сговоре между ней и Фельцовым не может быть и речи».

По мере того, как рассказ Лиды подходил к концу, она всё сильнее раскачивалась из стороны в сторону, сидя за столом. Её взгляд становился бегающим, движения рук – суетливыми, а когда она схватила полотенце и начала изо всех сил мять его в руках, Манулов вызвал «Скорую».

Запрещённые приёмы

- Мы её с собой забираем, - объявил Манулову фельдшер, осмотрев Лиду и сделав ей успокоительный укол. – Тут, по всей видимости, одним приступом дело не ограничится.

— У неё все документы утеряны, - ответил Манулов. – Я завтра узнаю номер её страхового полиса и передам все данные в больницу. Кстати, куда вы её собираетесь везти?

— В психдиспансер, куда же ещё, - пожав плечами, сказал фельдшер. – Она же во время припадка и себе и окружающим навредить может…

Манулов с жалостью смотрел на притихшую Лиду, забившуюся в угол дивана и испуганно смотревшую на них.

— Я хочу в дурдом, - чётким голосом произнесла она. – По крайней мере, там он меня ни за что не найдёт…

***

…После отъезда «Скорой» Манулов некоторое время сидел на кухне, обдумывая случившееся. Зря он так поступил с Лидой! Надо было честно рассказать ей о том, что её свёкор не желает с ней общаться и поэтому решил забрать у неё Петю. Да, она бы поплакала, погрустила, но не было бы этой жуткой истерики, переросшей в припадок.

Но как по-другому можно было выяснить, действительно ли Лида сбежала от Фельцова? Только рассказав ей о том, что Фельцов, вполне вероятно, станет искать встречи с ней, и посмотреть на её реакцию. Посмотрел… А заодно и выяснил, что из себя на самом деле представляет Фельцов.

Манулов глубоко вздохнул и поднялся с табуретки. Время было уже позднее, а жил Олег Васильевич в двухкомнатной квартире вместе с родителями, братом, его женой и их ребёнком, поэтому спать ему приходилось на раскладушке в коридоре. Осмотрев пустую квартиру Лидиной тёти, он решил убраться здесь, чтобы хоть немного загладить свою вину за то, что довёл Лиду до истерики, а после с чистой совестью улёгся спать на диване, зная, что здесь его никто не потревожит до утра.

***

Уже к полудню Манулов получил на руки дубликат страхового полиса Лиды, и взяв её свидетельство на возвращение, поехал в психдиспансер, куда поместили Лиду.

— У Селезнёвой сильное нервное истощение организма, - объяснил ему заведующий отделением, с которым Манулов беседовал, пока старшая медсестра вносила данные с Лидиных документов в историю её болезни. – К тому же у неё ярко выраженная агорафобия. Такое впечатление, что она несколько месяцев из дома не выходила…

— Так оно и было, - подтвердил Манулов. – Селезнёву больше года держали под замком, а до этого насиловали и шантажировали. Сами понимаете, что пока идёт следствие, детально обо всём рассказывать я не имею права, и всё, что Вы от меня услышали, должно остаться между нами.

— Раньше, чем через месяц, она отсюда не выйдет, - покачал головой заведующий. – Нужно исключить повтор рецидивов. Да и потом транквилизаторы ей пить придётся каждые полгода. Не знаю, можно ли её будет считать вменяемой на суде...

— Пока суд да дело – Вы Селезнёву сто раз успеете вылечить, - убеждённо сказал Манулов и собрался уходить.

— А Вы на Селезнёву не зайдёте посмотреть? – предложил ему заведующий.

Манулов из вежливости зашёл в отделение и через окно, выходящее в коридор, посмотрел на Лиду в больничном халате, которая стояла возле окна и неотрывно смотрела на серое московское небо.

***

Прямо из психдиспансера Манулов поехал в Подольск к Селезнёву.

— У Лидии Михайловны вчера вечером случился нервный срыв, - сказал он Андрею Сергеевичу. – Пришлось поместить её в психдиспансер. Ей сейчас очень необходима поддержка родственников…

— Нервный срыв, говорите? – перебил его Селезнёв с нехорошим смешком. – Это даже к лучшему: теперь я на полном основании могу оформить опекунство над Петей, добившись признания его матери невменяемой…

Манулов был неприятно уязвлён таким заявлением.

— Андрей Сергеевич, - следователь пытался говорить так, чтобы Селезнёв не заметил презрительных ноток в его голосе. – Ваша невестка с большим трудом смогла сбежать от Фельцова и вернуться домой. Именно благодаря ей Вы смогли вернуть своего внука…

— …и именно благодаря её распутному поведению я уже и не надеялся когда-нибудь увидеть его, - перебил его Селезнёв и встал из-за стола. – Я не собираюсь обсуждать свои семейные проблемы с посторонними…

Манулов, попрощавшись кивком головы, молча вышел из кабинета Селезнёва.

***

…Всю дорогу до Москвы, остаток дня на работе и до позднего вечера в квартире Ирины Николаевны, где Манулов решил жить, пока Лида будет в психдиспансере, он думал о том, как вернуть Лиде сына.

Рано утром он уже был в психдиспансере, где несколько часов изучал в архиве истории болезней пациентов заведующего отделением, в котором лечилась Лида. Затем, записав фамилии нескольких пациентов, которых привезли в отделение на «Скорой», посмотрел журналы вызовов, где были указаны первичные диагнозы этих пациентов.

В три часа дня Манулов опять зашёл в кабинет заведующего отделением.

— Михаил Яковлевич, - прямо с порога обратился он к врачу. – Обстоятельства складываются так, что Селезнёва ни в коем случае не должна быть поставлена на учёт в ПНД после выписки из Вашего отделения…

— Товарищ капитан, - отрицательно покачал головой заведующий. – У Селезнёвой психически нестабильное состояние и ей противопоказаны некоторые виды деятельности…

— У Селезнёвой полтора года назад муж погиб, - перебил его Манулов. – А сейчас её свёкор, пользуясь тем, что Лидия Михайловна попала к Вам в больницу, начал процедуру оформления опекунства над её сыном, основываясь на том, что Селезнёва стоит на учёте в ПНД.

Заведующий сочувственно вздохнул и беспомощно развёл руками.

— В июне этого года Вы лечили гражданку Банникову, которая работает крановщицей на мостовом кране, - продолжал свой рассказ Манулов. - В журнале бригады «Скорой помощи», доставившей Банникову к Вам в диспансер, записан первичный диагноз «приступ эпилепсии», а при выписке из Вашего отделения окончательный диагноз Банниковой – остеохондроз грудного отдела позвоночника… Я понимаю, что этой Банниковой оставалось полгода доработать на высотных работах, чтобы досрочно выйти на пенсию, а с диагнозом «эпилепсия» её бы к крану даже близко не подпустили бы. Я уверен, что она до сих пор лечится от эпилепсии амбулаторно, но ведь Вы пошли ей на уступку, потому что понимали, что женщина-эпилептичка предпенсионного возраста ни за что не сможет найти работу…

Заведующий закрыл лицо руками.

— А в апреле к Вам в отделение поступила гражданка Мосейко, которая совершила попытку суицида, - никак не унимался следователь. – Молодая девчонка сдуру наглоталась таблеток. А Вы ей приступ мигрени, оказывается, купировали, потому что понимали, что с клеймом «суицидница» и постановкой на учёт в ПНД девочке этой жизнь сломали бы… Поэтому и Селезнёвой попытайтесь помочь просто по-человечески.

***

…Вернувшись на рабочее место, Манулов достал материалы дела Фельцова и начал просматривать распечатки состояния его банковских счетов за последние два года его работы в фонде «Милосердие». Он отметил даты, когда Фельцов открывал в банках депозиты на довольно крупные суммы, а потом до самого вечера вместе со своим другом-архивариусом Костей изучали все чрезвычайные происшествия в Москве за несколько дней до и после этой даты.

В конечном итоге напротив каждой даты очередного резкого обогащения Фельцова появилось сообщение о смерти в результате несчастного случая, причём некоторые из погибших людей были напрямую связаны с фондом «Милосердие». Среди них был и якобы умерший от инфаркта главбух Рогов, через день после смерти которого Фельцов открыл новый депозит в одном из банков, а также сгоревшая в своей квартире жена Рогова, после смерти которой этот депозит удвоился…

Да, это были всего лишь предположения, которые требовали тщательнейшего расследования, но они являлись основой для предъявления Селезнёву Андрею Сергеевичу обвинения в убийстве по найму, а такое преступление предусматривает помещение обвиняемого под стражу на всё время проведения досудебного расследования и без права внесения залога.

Метод Манулова

Первые дни в больнице Лида почти всё время спала, а остальное время проводила возле окна, глядя на унылый больничный двор. Серое небо и мокрые от постоянного дождя деревья, с которых почти полностью опали листья, были для неё родными, несмотря на их мрачный вид… Да и в своей индивидуальной палате-изоляторе Лиде было так уютно, что она с удовольствием осталась бы здесь до конца своей жизни, если бы так сильно не тосковала из-за разлуки с сыном.

Через несколько дней после того, как Лида попала в больницу, к ней в палату зашёл капитан Манулов с большой клетчатой сумкой в руке.

— Ваша тётя Ирина Николаевна вещи Вам передала, - сказал он, поставив сумку возле кровати Лиды. – Она привет Вам передаёт, очень переживает за Вас, но приехать к Вам не сможет…

Лида вопросительно посмотрела на Манулова.

— Не стоит афишировать Ваше пребывание в психдиспансере, - объяснил он. – О том, что Вы здесь, знают только Ваша тётя и свёкор, а Пете они сказали, что Вы лежите в инфекционной больнице с желтухой, поэтому Вас нельзя навещать, чтобы не заразиться… Но Вы можете сколько угодно разговаривать с ними по телефону.

Манулов достал из кармана кителя стартовый пакет одного из мобильных операторов и положил его на тумбочку возле кровати Лиды.

— Вот - сим-карта, зарегистрированная на Ваше имя, - сказал он. – Дайте мне, пожалуйста, Ваш мобильник, я её сейчас активирую…

— Спасибо, - поблагодарила его Лида. – И извините, пожалуйста, мою тётю за беспокойство…

— Ну что Вы, Лидия Михайловна, - улыбнулся Манулов. – Я как раз заехал в Подольск, чтобы спросить кое о чём Андрея Сергеевича, так что не стоит благодарить… И ещё, не могли бы Вы рассказать подробнее о той беседе, которую Вы случайно услышали, когда на время заменили секретаршу в приёмной благотворительного фонда «Милосердие».

— Мой свёкор и один из постоянных спонсоров фонда говорили о том, что главбух Рогов обнаружил несколько платёжек, где было показано продвижение сомнительных средств по счетам фонда, а после его смерти эта информация попала к его вдове, которая не верит в смерть своего мужа от инфаркта и может доставить руководителям фонда много проблем. Андрей Сергеевич постоянно оправдывался перед тем человеком, утверждал, что Фельцов всё проверил, но ничего не нашёл, а этот спонсор посоветовал Селезнёву разобраться с вдовой Рогова…

Последние несколько дней Лида разговаривала только со своим лечащим врачом, который по утрам приходил на обход, да перекидывалась парой фраз с медсёстрами и санитарками, заходившими к ней для того, чтобы сделать уколы или убрать палату. Поэтому теперь она щебетала, как птичка, с радостью отвечая на все вопросы Манулова, который спешно записывал показания Лиды в бланк допроса.

— Да, чуть не забыл, - уже выходя из палаты, спохватился Манулов и достал из внутреннего кармана своего кителя листок бумаги. – Здесь номера мобильников Ваших тёти, сына и свёкра. А если вдруг у Вас возникнут ко мне какие-то вопросы или предложения - звоните мне в любое время суток.

Манулов записал под телефонными номерами Лидиных родственников номер своего мобильного и, попрощавшись, вышел из палаты.

«Манулов Олег Васильевич», - прочитала Лида запись напротив номера телефона следователя и долго сидела на кровати с этим листом бумаги в руках.

Последние дни она часто вспоминала этого невысокого невзрачного простоватого следователя с добродушной манерой ведения разговора. Как так получилось, что при каждой встрече с ним она совершенно добровольно рассказывала ему обо всём, что его интересовало? И почему ей становилось так больно на душе, когда она время от времени вспоминала фразу, которую Манулов сказал ей на кухне квартиры тёти Иры: «Для Вас я не мужчина, а следователь»?

***

…Следующие дни прошли для Лиды гораздо веселее, ведь она по несколько раз в день звонила тёте Ире, с которой беседовала обо всём, что интересовало их обеих, а ещё по вечерам ей звонил Петя и рассказывал, как он провёл день в школе. К тому же она теперь ходила, одетая в тёплую пижаму и обутая в мягкие тапочки, и укрывалась пушистым клетчатым пледом, постепенно отогреваясь и телом, и душой после суровой жизни с Фельцовым.

Лида лежала в больнице вторую неделю, когда неожиданно вспомнила про Оксану, которой так и не позвонила после возвращения в Москву и которой до сих пор не вернула тысячу гривень…

— Тётя Ира, - позвонила она своей тёте. – Ты можешь переслать в Харьков тысячу гривень Оксане, которая меня в консульство привезла? Она мне денег на дорогу дала, я обещала ей сразу же их вернуть, когда до Москвы доберусь.

— Конечно, перешлю, - согласилась тётя. – Ты мне скажи только номер её банковской карточки…

— У меня все документы забрали, - печально вздохнула Лида. – В каком-то из них был листок с телефоном Оксаны и номером её карточки.

— Надо позвонить следователю, который с тобой беседовал тогда и попросить его найти этот листок бумаги, - предложила тётя Ира. - Я спрошу номер его телефона у Андрея Сергеевича…

— Не надо, тётя Ира, - ответила Лида. – У меня есть номер телефона капитана Манулова, я ему сама позвоню.

Лида достала из кошелька листок бумаги с номером телефона Манулова, потом постаралась успокоиться и набрала номер.

— Алло, Олег Васильевич? – немного дрожащим голосом спросила она.

— Да, - добродушно ответил Манулов.

— Это Лидия Селезнёва, - сказала Лида. – Вы…

— Да, конечно, Лидия Михайловна, - обрадовался Манулов. – Я Вас прекрасно помню. Слушаю Вас…

— В моих документах, которые Вы забрали у меня, остался листок бумаги с номером банковской карточки той девушки, которая помогла мне добраться до консульства в Харькове. Она мне денег на дорогу дала, а я обещала вернуть их ей, когда доберусь домой… - запинаясь, объясняла Лида.

— Скажите, как зовут эту девушку? – спросил Манулов. – И где она работает. Мне легче позвонить ей в Харьков на работу и спросить у неё номер её карточки, чем искать этот листок по всему отделу: ведь Вашими документами сейчас занимаются паспортистки и они могли не придать значения информации на этом листке.

— Притуленко Оксана Антоновна, - продиктовала ему Лида. – Она работает инспектором отдела кадров таксопарка №****.

— Хорошо, Лидия Михайловна, - весело попрощался Манулов. – Как только разберусь с Вашей Оксаной – сразу же перезвоню.

***

Лида до позднего вечера не сводила глаз с мобильника, тщетно ожидая звонка Олега Васильевича.

А утром сразу же после завтрака Манулов пришёл к ней в больницу.

— Здравствуйте, Лидия Михайловна, - в своей обычной задорно-простоватой манере поздоровался он. – Я вчера позвонил в Харьков, рассказал Оксане Антоновне о том, что Вы в больницу попали… Нет-нет, я ей рассказал нашу старую историю про желтуху. А потом поехал к Вашей тёте, и мы вместе с ней переслали деньги Оксане Антоновне… Да, Ирина Николаевна Вам гостинец передала.

И Манулов протянул Лиде пластиковый пакет, в котором оказалась коробка с пирожными и два пакета с соком.

— Вы, наверное, с Оксаной Антоновной поговорить желаете? – поинтересовался Манулов. – Тогда можете поговорить с моего мобильного, у меня безлимит, и за роуминг на Украину платить не нужно…

Лида с радостью согласилась и несколько минут беседовала с Оксаной. Манулов, стоя у окна, с добродушной улыбкой наблюдал за ней.

— Да, и ещё один вопрос к Вам, Лидия Михайловна, - сказал он, когда она отдала ему мобильник. – Не могли бы Вы рассказать о той платёжке с неправильно указанными реквизитами фирмы, которую Вы, якобы, пропустили при аудите в Смоленске…

И опять Лида, не моргнув глазом, дала очередные показания.

***

…Потом Манулов ещё не раз приходил проведать её, каждый раз простодушно улыбался, приносил гостинец от тёти Иры и получал свежую порцию необходимой ему информации. Он всё так же обращался к Лиде на «Вы», а однажды, когда она спросила у него, не задержали ли Фельцова, и, получив отрицательный ответ, заплакала, Манулов по-отечески погладил её по плечу, от чего Лида заплакала ещё сильнее. Ведь к этому моменту она уже поняла, что Олег Васильевич Манулов, которого она так хотела называть просто Олегом и быть с ним на «ты», стал значить для неё гораздо больше, чем в своё время Фельцов и даже её покойный муж Костя. И Лиде стало до слёз обидно, что Олег относится к ней, как к больному непутёвому ребёнку. Как он тогда сказал ей? «Для Вас я не мужчина…»

***

…После двух недель, проведённых в изоляторе, Лиду, которая уже пошла на поправку, перевели в общую палату, где кроме неё, лежало ещё три девушки. У каждой из них были свои проблемы, о которых они предпочитали молчать, и делали вид, что так же, как и Лида, лечат нервное перенапряжение.

Целыми днями они трепались друг другу обо всех своих знакомых, раскладывали пасьянсы или читали глянцевые журналы. Телевизором и компьютером врач запретил им пользоваться, чтобы поскорее восстановилась их слабая психика, кроме того, каждый день их всей палатой гоняли на трудотерапию, где девушки учились плести макраме, делать цветы из бисера и вязать спицами и крючком.

— А ты где работаешь? – спросила у Лиды мастер из горгаза Марина, которая по мере сил боролась с сильной медикаментозной зависимостью.

— Сейчас – нигде, - ответила Лида. – А раньше – бухгалтером в РСУ, а до этого – аудитором в благотворительном фонде. Только это так давно было: я больше года на Украине жила, у моего мужа там работа хорошая была, только недавно вернулась…

— Не говорите мне это страшное слово - «благотворительный фонд», – шумно вздохнула бухгалтер Надя, которая утверждала, что никак не может восстановить силы после успешно сданного квартального отчёта. – После того, что случилось в «Милосердии», наш шеф сказал, что лучше сразу зэкам в колонию строгого режима жертвовать, чем в такие фонды, где деньги или разворовывают, или прокручивают так, что мама дорогая!

У Лиды ёкнуло сердце в нехорошем предчувствии.

— А что там случилось? – как можно равнодушней спросила она.

— Катастрофа! У них КРУ работало, затем милиция подключилась, - Надя смаковала каждое слово. – Старый директор сейчас под следствием, и все считают, что вряд ли он отделается конфискацией и условным сроком, народ оттуда бежит со страшной силой, но их даже кассирами в банк не берут, считают, что и они участвовали в махинациях с деньгами фонда…

Надя трещала, не замолкая, рассказывая все сплетни, которые ходили последние полгода вокруг фонда «Милосердие», а Лида улеглась на свою кровать и почти с головой укрылась одеялом, чтобы никто не видел её слёз.

Да, Лида плакала потому, что поняла: капитан Манулов играет перед ней роль добродушного и заботливого следователя только затем, чтобы вытянуть из неё как можно больше информации о фонде «Милосердие».

— Какая низость, - шептала Лида сквозь слёзы. – Какая подлость…

Признание

Через несколько дней Лиду опять навестил Манулов со своей неизменной папкой с пакетом гостинцев от тёти Иры в руках.

— Милые барышни, нам бы с Лидией Михайловной поговорить с глазу на глаз, - извиняющее улыбаясь, попросил он Лидиных соседок по палате, а когда те ушли, вежливо спросил. – Как Вы себя чувствуете?»

А Лиде показалось, что с появлением Манулова в палате стало светлее и теплее, несмотря на плотные серые тучи за окном. И она поняла, что добровольно расскажет ему обо всём, о чём он попросит, только бы он и дальше приходил навещать её. И плевать ей на то, что на самом деле он подлый и коварный следователь.

— Спасибо, нормально, - ответила она, внимательно рассматривая манжеты своей пижамы.

— Тогда мне хотелось бы рассказать Вам об одном не очень приятном для Вас событии, - Манулов пытался говорить, как можно мягче и без своих обычных шуток-прибауток. – Вашего свёкра, Андрея Сергеевича Селезнёва, арестовали.

Лида долго молчала.

— Это из-за тех показаний, которые я дала? – спросила, наконец, она и посмотрела в светлые глаза Манулова.

Тот отрицательно покачал головой.

— Кроме Ваших показаний есть ещё достаточно других фактов, подтверждающих причастность Селезнёва к финансовым махинациям в благотворительном фонде «Милосердие», кроме того, ему предъявлено обвинение в организации убийства нескольких человек, так или иначе связанных с этим фондом…

— И что теперь с ним будет? – прервала Манулова Лида.

— Пожизненное заключение, - жёстко сказал он. – Кроме того, наказание за экономические преступления предусматривает конфискацию имущества Вашего свёкра…

— Господи, почему же так жестоко с ним! – воскликнула Лида.

— Жестоко оплачивать убийства неугодных тебе людей, - спокойно ответил Манулов. – Жестоко использовать для своих нужд деньги, собранные для помощи нуждающимся людям, в основном больным детям. Жестоко жить в обществе, которое обеспечивает тебе комфортную жизнь, и плевать на законы, по которым это общество живёт. Вот поэтому таких людей и изолируют от общества. Навсегда…

Манулов попрощался и ушёл, ни о чём не расспрашивая Лиду и не «раскручивая» её на дачу очередных показаний.

— Да, вот, оказывается, какая она, наша милиция! – высказала своё мнение о Манулове вернувшаяся в палату Надя. – Ну, и что этот Иванушка-дурачок сможет расследовать?

Лида ничего не ответила. Она думала о том, что не знает об Олеге Манулове ничего, кроме его фамилии-имени-отчества и должности, на которой он работает. А вдруг он женат? Ведь ему уже за тридцать, к тому же, он такой приятный собеседник… А ещё он всегда соглашается выполнить просьбы других: он и Оксане деньги помог вернуть, и передачи от тёти Иры постоянно передаёт.

***

…А в пятницу Лиду выписали из больницы. Забирал её оттуда капитан Манулов, который привёз ей купленную накануне тётей Ирой зимнюю куртку и тёплый шарф. Когда они вышли из здания больницы, он повёл её к своему автомобилю – тёмно-синей «Ниве», открыл правую переднюю дверь, поднял переднее сидение и поставил на заднее сидение Лидину сумку. Потом он кивком головы предложил Лиде занять место рядом с сумкой, а когда она уселась в машину, опустил сидение, затем сел за руль и выехал из больничных ворот.

«Вот оно – моё место в жизни Олега, - горько думала Лида, рассматривая дорогу, по которой они ехали. – На заднем сидении, рядом с багажом…»

— В моёй машине - тонированные стёкла, - вывел её из раздумий голос Манулова. – Так что не переживайте, никто Вас не заметит. А в Подольске я во двор дома, где живёт Ваша тётя, заеду, так что и там никого не опасайтесь… Я к Вашей тёте со свёкром часто езжу, поэтому никто и не обратит внимания на мой очередной визит…

***

…Открыв дверь «Нивы» и подняв переднее сидение, Манулов подал Лиде руку, чтобы помочь ей выйти из машины. Лида, опёршись о его руку, вылезла из машины, подбежала к дому, на ступеньках которого стояла тётя Ира и, плача от радости, что наконец-то добралась до дома, обняла её…

— Да что мы на улице стоим, - спохватилась через некоторое время тётя Ира. – Лидочка, детка, проходи в дом… И Вы, Олег Васильевич, тоже заходите, - добавила она, увидев Манулова, который стоял возле своей машины, держа в руках сумки с вещами Лиды.

Лида зашла в просторный холл и устало присела на угловой диван. Манулов занёс в дом сумки и поставил их возле Лиды.

— Спасибо Вам большое, Олег Васильевич, - проговорила она, глядя прямо ему в глаза. – Вы меня и в больнице навещали, и домой довезли…

— Всегда пожалуйста, Лидия Михайловна, - ответил ей Манулов со своей обычной добродушной улыбкой и вышел из комнаты.

Лида, понимая, что вряд ли когда-нибудь она снова увидит его, пошла за ним следом, якобы провожая, и с грустью смотрела, как его «Нива» выезжает из ворот особняка тёти Иры.

***

…Через час Лида, уставшая после экскурсии по дому, которую провела для неё тётя, сидела за ноутбуком в своей комнате и пыталась найти в Интернете смоленское видео. Дверь бесшумно открылась, и в комнату зашла тётя Ира. Лида еле-еле успела закрыть окно браузера.

— Ну, как тебе здесь? – спросила она племянницу. – Я на первое время тебе одежды купила, но всё равно нужно будет на днях съездить по магазинам, чтобы докупить всё необходимое: тебе же и брюки нужны, и обувь зимняя, а их без примерки никак нельзя покупать.

— Тётя Ира, - улыбнулась Лида. – Я так давно не была дома, что, мне кажется, сидела бы я здесь безвылазно целый год. Тем более, скоро Петька со школы вернётся.

Тётя Ира глубоко вздохнула.

— Твоё счастье, что Андрея Сергеевича в СИЗО посадили, - сказала она. – А то не видать бы тебе Петьки…

Лида удивлённо посмотрела на неё.

— Когда ты сбежала с Фельцовым, Андрей Сергеевич очень переживал, - начала свой рассказ тётя Ира. – Даже в больницу с предынфарктным состоянием попал. А я рядом с ним днями и ночами сидела, чтобы хоть как-то успокоить. А он всё нервничал и клялся, что если ты с Фельцовым вернёшься назад, то он вас обоих в шею выгонит, тебя прав материнских лишит, а Петю сам воспитывать будет. Я-то думала, что это он в сердцах такое говорит, и поддакивала ему: «Конечно, как можно такое простить!». А потом он на меня всё своё состояние перевёл, чтобы в случае его смерти вы с Фельцовым не наложили лапы на его богатство, а я поклялась ему переписать всё это добро на Петю, когда тот станет совершеннолетним. А потом мы с Андреем Сергеевичем решили жить вместе: ведь ни у меня, ни у него никого на белом свете не осталось. А через год и вы с Петькой вернулись! Я обрадовалась, в Харьков за тобою собралась ехать: у меня ведь теперь и машина своя есть, и водитель - Ларисочка, она очень аккуратно ездит, потому что раньше на «Скорой помощи» работала. Но Андрей Сергеевич сказал, что в Москву тебя милиция доставит, чтобы допросить, чем ты занималась всё это время, а потом он заберёт у тебя Петю, а тебя отправит жить в мою квартиру в Москве... Да только тебя тем же вечером в больницу увезли, а Андрей Сергеевич Петю к себе забрал. Ну, думаю, пока ты выздоровеешь, его попустит, да не тут-то было! Как только он узнал о том, что ты в психдиспансер попала, так сразу начал опекунство над Петей оформлять, обещая, что добьётся, чтобы тебя признали невменяемой и на всю оставшуюся жизнь в дурдом поместили… Но не было счастья, так несчастье помогло: ты и недели в больнице не пролежала, как арестовали Андрея Сергеевича: оказывается, он какие-то финансовые махинации в фонде «Милосердие» проворачивал, а всех, кто об этом что-то узнавал, Фельцову твоему приказывал убивать… И теперь Андрея Сергеевича посадят в тюрьму, причём надолго, а всё его имущество конфискуют. Да только конфисковывать-то нечего: всё его добро мне теперь принадлежит! Заживём мы с тобой теперь, Лидочка: и путешествовать будем, и на концерты и выставки ходить, Петьку в хорошую школу устроим…

Тётя Ира расписывала радужные перспективы, которые ждали их троих, а у Лиды сердце готово было выпрыгнуть из груди оттого, что поняла она, что капитан Манулов выпытывал у неё информацию о делах в благотворительном фонде затем, чтобы на законном основании арестовать и судить Селезнёва и тем самым не дать ему разлучить её с сыном. Да, любой порядочный человек на месте Манулова поступил так же, но вдруг…

Следующие дни Лиде очень хотелось позвонить Манулову и поблагодарить его за то, что он для неё сделал, но она очень боялась показаться ему навязчивой. Всё это время она ни разу не вышла за ворота особняка, даже из своей комнаты выходила редко, чем сильно расстраивала тётю Иру.

***

…В то утро тётя Ира собралась в оптовый гипермаркет, чтобы затариться продуктами на неделю.

— Лида, может, ты чего-то вкусненького хочешь? – спросила она племянницу. – Ты скажи – я куплю.

— Упаковку слоёных трубочек с белковым кремом, - попросила Лида. – Таких, как ты мне в больницу передавала.

Тётя Ира недоумённо смотрела на неё.

— Трубочки с кремом? – переспросила она. – Никогда я тебе такое не передавала, ведь вдруг у тебя в палате холодильника нет? Я обычно сок и фрукты тебе покупала, ну, ещё йогурт…

Кровь прилила к щекам Лиды. Олег. Олег покупал для неё и пирожные, и конфеты, которые обязательно были в передачах от тёти. Боясь, что тётя Ира что-то заподозрит, Лида закрыла лицо руками и произнесла:

— Наверное, это девочкам из нашей палаты кто-то приносил, но если увидишь такие пирожные – купи их мне, пожалуйста…

***

Часов в десять утра ей позвонил Манулов.

— Лидия Михайловна, здравствуйте! – радостно проговорил он. – А у меня для Вас радостная новость: все Ваши документы уже восстановили, Вам нужно будет только подъехать в паспортный стол, ЗАГС и ректорат университета, чтобы расписаться в их получении.

— Спасибо, Олег Васильевич, - поблагодарила Лида. – А когда…

— Да когда Вам будет удобно, - не дал договорить ей Манулов. – Я сейчас, кстати, в Подольске, провожу беседы с работниками типографии Андрея Сергеевича, так что могу Вас свозить в Москву и обратно… Через час Вас устроит?

…В назначенное время Лида стояла на крыльце, ожидая, когда подъедет Манулов. «Я всё ему скажу», - в сотый раз твердила она сама себе.

Эту фразу она повторяла про себя, когда ехала на переднем сидении мануловской «Нивы» в паспортный стол, затем в деканат, затем в ЗАГС, и только когда они возвращались в Подольск и на выезде из Москвы попали в автомобильную пробку, Лида, всё это время молча слушающая разговоры Манулова на дежурные темы, робко сказала:

— Олег Васильевич, спасибо Вам за то, что вернули мне сына, - и она слегка улыбнулась, посмотрев на него.

— Работа у нас такая, - с энтузиазмом ответил Манулов. – Людям помогать.

— То есть, Вы помогли мне только из-за этого? – упавшим голосом спросила Лида и опустила глаза, рассматривая приборную панель.

— Не только из-за этого, - совершенно серьёзно ответил Манулов и накрыл своей ладонью пальцы Лиды, придерживающие сумку, лежащую на её коленях. – Конечно же, не только из-за этого…

Ещё одна Никита

Будучи школьником, Олег Манулов посмотрел фильм Люка Бессона «Её звали Никита», где его очень впечатлила трагическая судьба главной героини – молодой девушки, поставленной перед выбором: или быть убитой, или беспрекословно выполнять указания представителей какой-то спецслужбы. Никита сначала еду отравленную кому-то в ресторане подносила, затем из винтовки с оптическим прицелом какую-то женщину убила. А потом перед ней поставили задание: завербовать нескольких человек и организовать операцию по тайному проникновению в какое-то посольство…

Даже старшеклассник Олег понял, что не справится Никита с этим заданием. А ещё он понял, что в случае провала этой операции Никиту убьют. Олег с безысходной грустью смотрел на экран, где поникшая Никита, одетая в мужской плащ, шляпу и очки, сидела за столом и рыдала. Он до самого конца фильма надеялся, что Боб, который курировал Никиту, спасёт её…

Потом Олег много вечеров, перед тем, как заснуть, думал о том, как можно было Никите избежать неминуемой смерти и, самое интересное было то, что он придумал несколько весьма правдоподобных способов, при помощи которых Никита смогла бы соскочить с крючка этой спецслужбы и даже остаться вместе со своим мужем Марко…

***

Позже, уже работая следователем, Манулов время от времени сталкивался с девушками, которые запутались в сложной жизненной ситуации и в результате оказались замешанными в каком-нибудь довольно серьёзном правонарушении. Выглядели такие девушки запуганными, уставшими, а ещё у них всегда были хрупкие фигуры и огромные, полные страха и горя глаза.

Каждое такое дело Манулов расследовал самым тщательнейшим образом, и если подозреваемая оказывалась невиновной в совершённом преступлении, то Олег Васильевич во время проведения следствия на уровне подсознания окружал её своеобразной заботой, которая часто перерастала в симпатию, иногда даже взаимную.

А ведь Олег Васильевич Манулов не был чужд ничему человеческому, поэтому, убедившись, что заинтересовавшая его девушка неравнодушна к нему, он снимал «гостинку» где-нибудь на окраине Москвы и приглашал туда жить свою новую подругу. Там он продолжал окружать её всесторонней заботой, помогая адаптироваться к оказавшемуся таким жестоким миру.

И то ли благодаря стараниям Манулова, то ли просто потому, что всё когда-нибудь заканчивается, девушка постепенно становилась более самостоятельной и уверенной в себе и… после этого переставала интересовать Олега Васильевича. Через некоторое время он опять возвращался на раскладушку в коридоре родительской квартиры, а девушка тоже куда-то переезжала из «гостинки».

***

Вот так и с Лидой Селезнёвой у Манулова получилось: как только он понял, что она не только не является сообщницей Фельцова, а, наоборот – несчастная жертва его угроз и домогательств, то возникло у него непреодолимое желание согревать в своих ладонях тонкие пальцы Лиды, обнимать её хрупкие плечи и шептать ей о том, что всё плохое, что было у неё в жизни, осталось далеко позади…

Поэтому и поехал он тогда на квартиру её тёти и на ходу придумал правдоподобную причину, по которой Лида должна была согласиться отдать сына свёкру. Манулов не мог допустить, чтобы она узнала о том, что Селезнёв решил навсегда отобрать у неё Петю: ведь это было так жестоко по отношению к ней. Поэтому Манулов сутки напролёт в спешном порядке собирал сведения, достаточные, чтобы поместить Селезнёва в СИЗО, а затем и обеспечить ему максимально возможный срок заключения. Поэтому и ездил к Лиде в психдиспансер, каждый раз привозя ей передачу от её тётки, куда обязательно упаковывал купленные заранее сладости.

И уже тогда Манулов заметил, что при встречах с ним Лида старалась избегать смотреть ему в глаза, но всегда с удовольствием беседовала с ним. Он понимал, что она просто цепляется за него, как за единственного знакомого человека, который навещает её в больнице, но ему и этого было достаточно, тем более, Манулов не хотел форсировать события, зная, что Лида сейчас находится в крайне нестабильном эмоциональном состоянии.

***

…Он несколько дней занимался восстановлением её документов, а затем лично отвёз её и в ректорат, и в ЗАГС, и в паспортный стол. А на обратном пути в Подольск Лида поблагодарила его за то, что он помог ей вернуть сына. Манулов по привычке отшутился, но, увидев, как её расстроил его ответ, решил сказать ей правду. А потом они всю оставшуюся дорогу молчали каждый о своём.

— Зайдёшь к нам? – спросила его Лида, когда они въезжали в ворота особняка тёти Иры.

— Нет, - отрицательно замахал головой Манулов. – Я же на работе. Но вечером, если ты не против, я хотел бы пригласить тебя поужинать.

Лида с радостью согласилась, а Манулов поехал прямиком на квартиру Ирины Николаевны, где в спешном порядке провёл уборку.

В половине седьмого вечера он подъехал к особняку Лидиной тётки. Лида, которая ждала его возле дома, быстрым шагом подошла к его машине и уселась на переднее сидение. Они молча доехали до кафе, молча поужинали там, а затем долго бродили по ночному зимнему парку, улыбаясь друг другу и изредка перебрасываясь парой слов о том, какой замечательный сегодня вечер.

— Поздно уже, - Манулов, украдкой посмотрев на часы, одной рукой приобнял Лиду за плечи и легонько притянул к себе. – Поедем ко мне…

Лида, почувствовав на себе его руку, заметно напряглась.

— Олег, - проговорила она, избегая смотреть ему в глаза. – Я не могу так сразу… Ты мне очень нравишься, но… У меня, кроме мужа, никогда никого не было, а Фельцов… Что я могла против него? Я бы хотела, чтобы мы с тобой были вместе, но… не так.

Манулов недовольно поджал губы. Лида заметила это.

— Олег, пожалуйста, не обижайся на меня, - Лида обеими ладонями схватила руку Манулова и посмотрела ему в глаза. – Я не хочу тебя терять, но… Всё не так просто. Я не могу вот так по ночам по чужим квартирам, по-быстрому… Я хочу рядом с тобой просыпаться, с работы тебя ждать, ужином кормить… А ещё у меня сын есть, я не хочу, чтобы его чужие люди воспитывали, пока я где-то с тобой… Я понимаю, что слишком много требую…

— Нет, Лидонька, - перебил её Манулов. – Ты всё правильно говоришь. Так и нужно сделать… Поехали, я тебя в Подольск отвезу.

***

…Он молча вёл свою «Ниву», а Лида, улыбаясь, смотрела на него, не отводя глаз. Как приятно ему было от сознания того, что рядом с ним сидит любимая женщина, что она, действительно, хочет быть рядом с ним… А то, что у Лиды оказались такие старомодные моральные устои… Тем приятнее будет потом!

Заехав во двор особняка Ирины Николаевны, Манулов открыл Лиде дверь автомобиля, помог ей спрыгнуть с высокой подножки «Нивы», после чего крепко обнял.

— Я сейчас живу в квартире Ирины Николаевны, - объяснил Манулов. – На лестничной площадке и на окне, из которого вход в подъезд виден, установил камеры видеонаблюдения, чтобы отследить возможное появление Фельцова. Туда вам с Петей нельзя. Поэтому на днях я сниму другую квартиру и перевезу вас…

— Зачем? – удивилась Лида и кивнула в сторону тётиного особняка. – Просто переезжай к нам жить…

Манулов недовольно вздохнул. Вот что он ненавидел - так это ночевать у своих девушек. Он считал, что всё должно происходить на его территории, где он мог остаться самим собой, для этого и снимал «гостинки», хотя у некоторых его подруг была своя жилплощадь. А Лида, вообще, жила в одном доме с тётей и сыном… Правда, дом у них такой, что не оббежишь, но ведь и Манулов, лёжа по ночам на своей раскладушке в родительской квартире, тоже очень часто делал вид, что не слышит того, что происходило в комнате брата…

— Не сейчас, - ответил он Лиде, сдержанно поцеловал её, а когда она скрылась за дверью дома, завёл свою машину и поехал в Москву.

***

…Манулову достоинство не позволяло жить с Лидой в особняке её тётки на правах приживала или альфонса, но и денег на то, чтобы снять хотя бы двухкомнатную квартиру, а затем содержать Лиду, только-только вышедшую из больницы, и её сына, которого и учить, и одевать нужно, у него не было. Он понимал, что они с Лидой – слишком разные люди: он – рядовой следователь, живущий на одну зарплату и к тридцати двум годам так и не заработавший на собственное жильё, а она – холёная и богатая девушка, которая могла себе позволить очень многое. И самое правильное, что смог бы сделать Манулов – это продолжать поддерживать с Лидой дружеские отношения, надеясь, что те чувства, которые они испытывают друг к другу, в конце-концов перегорят.

Да только не мог он забыть слов Лиды о том, как она представляет их совместное будущее. Она же всю оставшуюся жизнь с ним прожить хочет! Поэтому на следующий день Манулов позвонил Лиде и напросился к ней в гости, а после работы, купив букет белых роз, трюфелевый торт и коробку «Ассорти», поехал к ней в Подольск.

А после ужина они с Лидой сидели в гостиной и смотрели по видео какой-то жутко многосерийный сериал до тех пор, пока не взяли на измор Ирину Николаевну, всё это время сидевшую рядом с ними с неизменным вязанием в руках, которая около полуночи не выдержала этих посиделок и ушла спать. Минут через пять после её ухода Манулов выключил телевизор, подошёл к клевавшей носом Лиде, которая с ногами сидела в углу дивана, и, взяв её руки в свои, по очереди поцеловал тыльные стороны её ладоней.

— И где мне сегодня можно переночевать? – поинтересовался он, глядя ей прямо в глаза.

…Лида оказалась такой робкой и пугливой, что вздрагивала от каждого его прикосновения. А ещё она очень сильно боялась. Боялась сделать что-то не так, боялась даже дотронуться до него… Он долго обнимал её, пытаясь унять дрожь её тела и вернуть покой её измученной душе. А потом Лида его поцеловала. Сама…

***

…Следующая неделя была самой счастливой в жизни Манулова: по утрам он просыпался, обнимая любимую женщину, которая затем кормила его завтраком и провожала на службу, затем весь день он находился в таком благом расположении духа, что его разум, свободный от каждодневных забот, позволил ему рассмотреть уголовные дела, которые он сейчас расследовал, совсем с другой точки зрения и даже передать материалы по нескольким делам в суд. А вечером он спешил домой, где его ждала радостная Лида, и, глядя на неё, Манулов не особо расстраивался из-за того, что Петя пресекал любые попытки Олега Васильевича наладить с ним дружеские отношения и до сих пор ждал возвращения дяди Арсения, а Ирина Николаевна демонстративно делала вид, что не замечает его в своём доме.

Потом состоялся суд над Селезнёвым. Вечером накануне этого события Лида так переволновалась, что Манулову пришлось полночи пичкать её успокоительными, а на следующий день он взял отгул на работе и поехал с ней в суд, где всё время, пока длилось заседание, ни на шаг не отходил от неё, подбадривая и успокаивая. А рассматривая публику, которая пришла на это судебное заседание, Манулов заметил журналиста Кастальского, который не отрываясь, смотрел на Лиду…

После суда Лиду словно подменили: она часто о чём-то задумывалась, постоянно хмурилась и качала головой. Ещё она подолгу бесцельно ходила из угла в угол по гостиной или по своей комнате. А однажды, вернувшись с работы, Манулов застал её, сидящей в кабинете Селезнёва и перебирающей какие-то бумаги.

— Мне нужно брать управление типографией в свои руки, - объяснила Лида. – А то нам скоро жить не на что будет…

— Конечно, Лидонька, - поддержал он её. – Только бы у тебя всё получилось…

На следующий день Лида поехала в типографию, где Ирина Николаевна представила её, как исполняющую обязанности генерального директора. С тех пор Лида практически перестала бывать дома, переложив воспитание Пети на Ирину Николаевну и постоянно вздыхая из-за того, что типография вот-вот станет убыточной.

— У нас сейчас нет ни одного заказа, - рассказывала Лида о состоянии дел на предприятии. – Раньше их Андрей Сергеевич обеспечивал, сам знаешь, какими методами. А теперь ему пожизненное дали, все наши бывшие заказчики с нами никаких дел иметь не хотят, потому что я никому не собираюсь давать «откаты» за заказ. А честно выиграть тендер – нереально, разве только что заявить такую цену, что потом работать себе в убыток.

Манулов сочувственно кивал головой, думая про себя, что для Лиды и Ирины Николаевны гораздо лучше было бы продать свою долю каким-нибудь заинтересованным людям, и разложить по банкам полученные средства. И всё чаще, глядя на Лиду, до поздней ночи составляющей какие-то письма или высчитывающей, как можно снизить расходы на типографию, он понимал, что не потянет она эту работу, а очень скоро сломается и опять может оказаться в психдиспансере.

Но Лида выглядела такой уверенной в себе и даже счастливой, занимаясь делами типографии, что Манулов никак не решался высказать ей своё мнение по поводу её работы.

***

…Прошёл уже месяц с тех пор, как Лида стала управлять типографией. За это время она перевела людей на половинную ставку, каким-то чудом получила несколько копеечных заказов рекламной продукции, которые позволили ей держаться на плаву и, как понял Манулов из разговоров Лиды с Ириной Николаевной, забрала из банка какую-то часть денег Селезнёва.

...В тот вечер Манулов, вернулся домой раньше Лиды, поэтому решил поехать к ней в типографию и привезти её домой, чтобы она могла доделать все свои дела в спокойной обстановке. Подъезжая к типографии, он увидел Сергея Кастальского, который с довольным видом вышел из центрального входа этого предприятия и бодро зашагал прочь.

Манулов некоторое время сидел в машине, пытаясь успокоиться.

«Она выздоровела, - убеждал он сам себя. – Она больше не нуждается в твоей опеке. Это уже не та хрупкая и беззащитная Лида, из-за которой ты потерял голову».

Затем он позвонил Лиде, сказал ей, что сегодня должен заменить кого-то на ночном дежурстве в отделе, и уехал в Москву.

Спасти Веру

Сергей Кастальский и не думал, что его отношения с бухгалтером-материалистом Верой зайдут так далеко. Поначалу он приходил к ней по вечерам, надеясь узнать что-нибудь про Лиду: ведь Вера была ещё той болтушкой и на его вопрос: «Как у тебя дела на работе?» могла ему весь вечер рассказывать последние сплетни из жизни как их бухгалтерии в частности, так и всего РСУ в целом.

А ещё Вера, раскрыв рот, слушала разглагольствования Сергея по поводу его очередной статьи и если чего-то не понимала, то всегда просила его объяснить, что он имеет в виду. А эти вопросы, в свою очередь, здорово помогали Кастальскому в написании газетных статей.

— Ты представляешь, Лидка Селезнёва увольняется, - прямо с порога объявила однажды Вера. – Её свёкор, отец её покойного мужа, типографию в Подольске купил и её к себе главбухом берёт. А её Сеня заместителем генерального директора там будет…

И Сергей понял, что он совсем из другой касты, чем Лида. Он вспомнил дорогую машину, на которой ухоженный и хорошо одетый Фельцов увозил Лиду с работы, вспомнил палату интенсивной терапии, которую два месяца подряд оплачивали Селезнёвы, чтобы продлить существование Кости…

А он? Каждый день пишет минимум пару статей, надеясь, что хоть одна из них будет напечатана, и понимает, что если устроит себе недельную передышку, то может запросто «выпасть из процесса». И живёт он в съёмной однокомнатной квартире, так же, как и Вера.

Вера… Заботливая, хозяйственная, сдувающая с него каждую пылинку и восхищающаяся его журналистским талантом. Сергей не раз замечал, как она по нескольку раз перечитывает его статьи, которые аккуратно вырезала из газет и складывала в отдельную папку.

В тот же вечер он предложил Вере жить вместе и очень скоро убедился в том, что она – действительно грамотный экономист. Вера так виртуозно распределяла средства их, в общем-то скромного бюджета, что и на еду им хватало, и за квартиру заплатить, и все необходимые вещи они время от времени покупали, и всё равно у них оставались деньги, которые они переводили в доллары и откладывали на покупку собственной квартиры.

***

Сергей жил у Веры больше месяца, когда однажды она вернулась с работы бледная и перепуганная.

— Лидка Селезнёва без вести пропала, - проговорила Вера. – Она с Сеней и сыном своим, дошкольником, поехали куда-то отдыхать, и уже две недели от них ни слуху, ни духу. К нам на работу сегодня следователь приходил, расспрашивал, может, кто знает, куда она собиралась. Да только что мы знаем?

Сергей сочувственно вздохнул: вот такая она жизнь у сильных мира сего: сегодня у тебя всё, а завтра тебя уже нет: ведь, наверняка Лида с сыном и Сеней стали жертвами каких-то злоумышленников.

***

…Через год Сергей с Верой отметили годовщину знакомства, поехав на неделю отдохнуть на море, а осенью Вера заболела. Сначала она неожиданно начала худеть, что очень её обрадовало: ведь килограммов пять лишнего веса в Вере всё-таки было. А через какое-то время она стала задыхаться, но в поликлинике ей сказали, что у неё обычный бронхит и назначили УВЧ-прогревание, после нескольких процедур которого Веру с астматическим припадком увезли на «Скорой». И в больнице у Веры в средостении обнаружили лимфому – злокачественную неоперабельную опухоль, которая после УВЧ-прогревания резко пошла в рост.

— Я не представляю своей жизни без тебя, - прошептал Сергей, обнимая плачущую Веру. – Если можно что-нибудь сделать…

— У меня эта лимфома ещё не сильно проросла в жизненно важные органы, - ответила Вера. – И больше нигде в организме таких очагов нет, поэтому если пройти курс химиотерапии, то можно вылечиться.

У Сергея с Верой к тому времени было накоплено пять тысяч долларов – вполне приличная, по их мнению, сумма, которой с головой должно было хватить на лечение. Собрав результаты всех исследований, Сергей повёл Веру в химиотерапевтический центр.

— Прогноз лечения таких опухолей довольно благоприятный, учитывая, что это новообразование появилось у Вашей жены не так давно, - объяснила им заведующая центром. – Но лечение – очень дорогостоящее, потому что нужно применять цитостатики нового поколения. Кроме того, после каждого курса химиотерапии нужно будет принимать имуннограностимуляторы, а они тоже не одну тысячу рублей стоят…

Выяснилось, что лекарства, необходимые для одного курса химиотерапии, стоят порядка трёх тысяч долларов, а всего таких курсов для полного выздоровления нужно было восемь.

— На первый курс у нас деньги есть, - успокаивал Сергей Веру. – А потом я кредит возьму или одолжу у знакомых.

Да только второй курс химиотерапии Вера должна была пройти ровно через три недели после первого. Сергей взял в банке кредит, чтобы купить лекарств на следующий курс, надеясь в дальнейшем брать кредиты в других банках. Только данные о его первом кредите уже были внесены в его кредитную историю, поэтому во всех остальных банках ему отказывали в предоставлении кредита.

А Вера после перенесённого лечения с трудом передвигалась по квартире, о том, чтобы ей работать, не было и речи, хотя уже через несколько дней после первого курса химиотерапии её опухоль заметно уменьшилась и перестала мешать ей дышать. Сергей ходил к хозяину РСУ, просил его помочь, и тот выделил Вере единовременную материальную помощь в размере оклада. Работники бухгалтерии, где работала Вера, тоже собрали какие-то деньги, но, всё равно, этого было слишком мало для покупки лекарств.

Всё это время Сергей почти круглосуточно собирал материалы и писал статьи в несколько газет, чтобы заработать как можно больше денег: ведь кроме лечения, Вера нуждалась в хорошем питании, да и за аренду квартиры нужно было платить.

Благодаря постоянным консультациям Веры, Сергей Кастальский приобрёл славу журналиста, который пишет очень грамотные статьи по экономической тематике. Поэтому он был командирован на судебное заседание по делу о финансовых махинациях в благотворительном фонде «Милосердие», где на скамье подсудимых оказался бывший директор этого фонда – Андрей Сергеевич Селезнёв. Зайдя в зал для судебных заседаний, Сергей увидел Лиду Селезнёву, возле которой сидел капитан Манулов. Всё время, пока длился суд, Сергей смотрел на Лиду, решив после заседания подойти к ней и попросить у неё в долг денег на лечение Веры: ведь Лида и Вера раньше вместе работали. Но, услышав окончательный приговор, по которому всё имущество Селезнёва было конфисковано, понял, что Лида вряд ли чем-то сможет ему помочь.

***

Через неделю Сергей повёз Веру на очередной курс химиотерапии. С собой у них было меньше половины нужной для покупки лекарств суммы.

— Может, какое-нибудь другое лечение пока назначите, - попросил он лечащего врача Веры.

— Этот курс химиотерапии для Веры Плотниковой, Вашей жены оплатил один из наших спонсоров, - неожиданно сказала врач. – Так что, сдавайте анализ крови и готовьтесь к капельнице…

— А кто заплатил за Веру? – поинтересовался Сергей. – Мы поблагодарить его хотим…

— Это – закрытая информация, - объяснила врач. – И ещё этот спонсор гарантирует оплату дальнейшего лечения Вашей жены до её полного выздоровления…

***

Несколько дней после этого Сергей с Верой ломали себе головы над тем, кто этот загадочный спонсор, а привезя Веру на следующий курс химиотерапии, Сергей разговорился с санитаркой, которая убирала палату, где лежала Вера.

— А бывает такое, что другие люди помогают химиопрепараты больным покупать? – как бы невзначай спросил у неё Сергей.

— Редко, очень редко, - ответила санитарка. – Разве что, если ребёнок больной или мать многодетная, или какой-нибудь специалист высококвалифицированный – таким иногда помогают. А обыкновенному человеку надеяться не на что. Правда, ходят к нам две женщины: одна – молодая, лет тридцати, стройная, светловолосая, а другая – в годах, очень хорошо одетая, говорят, что она – хозяйка типографии в Подольске. Так вот они покупают химиопрепараты для тех больных, которых гарантированно можно вылечить, а не смотрят на заслуги этого человека…

Вера и Сергей долго переваривали полученную информацию.

— Если бы я не знала, что Лидки Селезнёвой в Москве давно уже нет, то подумала, что это – она, - произнесла, наконец, Вера. – У её свёкра типография в Подольске. А женщина пожилая – наверняка, её свекровь…

— Лида сейчас в Москве, - ответил Сергей. – Я её на суде видел, когда её свёкра судили. Только у них по суду всё имущество конфисковали…

***

…А на следующий день под вечер Сергей поехал в Подольск, где, как он узнал, Лида Селезнёва исполняет обязанности генерального директора типографии, а её тётка Ирина Николаевна, жена Селезнёва, является хозяйкой этого предприятия.

— Здравствуйте, Лидия Михайловна, - поздоровался он с ней. – Я – муж Веры Плотниковой. Спасибо Вам за то, что оплатили лечение Веры. И Вера Вам тоже кланяется и благодарит.

— Пускай выздоравливает поскорее, - ответила ему Лида и посмотрела на Сергея счастливыми от того, что её помощь оказалась действительно нужной людям, глазами. - И привет ей от меня передавайте…

— Передам, - кивнул головой Сергей. - А можно, я сейчас Вере позвоню, и Вы ей сами всё скажете?

Лида согласилась и со слезами радости на глазах слушала слова благодарности, которые ей говорила Вера. После этого Сергей вышел из здания типографии абсолютно счастливым человеком и направился в сторону особняка Лидиной тёти, чтобы лично поблагодарить и Ирину Николаевну.

Не в деньгах счастье?

Став довольно состоятельной и независимой от мужа женщиной, Ирина Николаевна Селезнёва семимильными шагами навёрстывала всё, о чём мечтала всю свою, в общем-то весьма аскетическую жизнь. Она заваливала Лиду с Петей новой одеждой и обувью, закармливала их вкуснейшей едой и постоянно водила на какие-то выставки, концерты или в театры. Петя учился в самой престижной школе Подольска, кроме того, тётя Ира, заметив, что её внук с интересом смотрит по телевизору автогонки, записала его на секцию по картингу.

— Я всю жизнь с хлеба на воду перебивалась, - объясняла она Лиде свои чрезмерные траты. – Так хоть на старости лет поживу по-человечески, да и вас с Петькой побалую.

Свой огромный двухэтажный особняк тётя Ира убирала сама, сама же она и еду готовила в просторной кухне, оснащённой всеми кухонными приборами и принадлежностями, которыми тётя Ира хоть немного умела пользоваться.

А ещё тётя Ира с самого начала своего замужества вела все финансовые дела семьи под руководством Андрея Сергеевича, который, ссылаясь на своё слабое после инфаркта здоровье, обучал её тому, сколько и по каким счетам нужно оплачивать за дом, за автомобиль, а также объяснял, когда и на какие счета и карточки приходят деньги.

С первых дней после выписки из больницы Лида стала помогать тёте Ире по хозяйству: и еду готовила, и в доме прибиралась, даже не задумываясь над тем, чтобы искать себе какую-то работу по специальности. А зачем ей идти куда-то работать, если они с тётей Ирой и Петькой и так живут припеваючи?

***

Всё изменилось в тот день, когда Лида сказала тёте Ире, что её пригласил на ужин следователь Олег Васильевич.

— Зачем тебе всё это, Лида? – поджав губы, спросила тётя. – Ты же в своей жизни от мужиков ничего хорошего не видела: Костя вечно пьяный был, Сеня – так вообще злодей какой-то… Тебе уже почти тридцать лет, у тебя сын-школьник, а ты всё никак не угомонишься. И, вообще, ты ещё помнишь, что ты - вдова? Вот и сиди дома, домашними делами занимайся да сына своего воспитывай. Я же одна сумела тебя на ноги поставить, хотя ко мне тоже время от времени сватались и с работы, и соседи, причём, вполне приличные люди. Только не хотела я, чтобы чужой человек в доме моём жил и тебя воспитывал, поэтому и отказывала всем. И ты могла бы достойно себя веди…

Лида была неприятно удивлена тем, как тётя Ира представляет себе её будущее. Она молча оделась и вышла на порог дома, где простояла до самого приезда Манулова, а вернувшись после встречи с ним домой, увидела тётю Иру, с вязанием в руках сидящую на диване в холле.

— Мы с Олегом поужинали в кафе, а потом по парку гуляли, - отчиталась Лида о том, как провела вечер.

— Галантный у тебя кавалер, – прокомментировала тётя Ира, не прекращая вязать.

Лида молча сняла куртку и сапоги.

— Тётя Ира, - подошла она к тёте и присела рядом с ней на диван. – Мы с Олегом решили жить вместе. Ты ведь нас не выгонишь?

Тётя Ира бросила вязание себе на колени.

— «Ты ведь нас не выгонишь», - передразнила она Лиду. – А ведь ты мне такое уже однажды говорила. Разве не помнишь?

Лида отрицательно покачала головой.

— А я на всю жизнь запомнила, как пришла ты однажды домой, уселась рядом со мной на диван и рассказала о том, что ждёшь ребёнка от Кости. И я пустила вас тогда к себе жить, а вы мне оба на шею вылезли и ноги свесили. Я тогда на двух работах работала, а вы жизнью наслаждались: университет, прогулки… И сейчас ты тоже решила за мой счёт свои проблемы решить. Конечно, дом у меня сейчас – полная чаша, только посторонних мне здесь не надо…

— Я думала, что твой дом – это и мой дом тоже, - перебила её Лида. – Тогда мы с Петькой в Москву вернёмся и будем жить в твоей квартире…

— Ты с ума сошла? – прикрикнула на неё тётя Ира. – А если, ни дай Бог, Сеня твой там объявится? О себе не думаешь, так хоть Олега Васильевича этого своего пожалей, ведь Фельцов на расправу скор: вон как того журналиста чуть на смерть не сбил только за то, что рядом с тобой его увидел…

И тётя Ира некоторое время молчала, считая петли.

— Ладно, не разоримся мы, если ещё и твой Олег Васильевич жить здесь станет, - проворчала она. – А ты чтобы к квартире моей и близко не подходила, пока Сеню не найдут…

...И Лида с радостью бросилась обустраивать свою новую семейную жизнь. Она старалась проводить побольше времени с Петей, которому помогала готовить уроки и с удовольствием слушала его рассказы о том, чем он занимался в школе и на секции по картингу. Она не забывала и про тётю Иру, с которой целыми днями то еду готовила, то возле телевизора с шитьём или вязанием сидела, то сопровождала её в поездках по магазинам или банкам. И, конечно же, Лида буквально пылинки сдувала с Манулова, окружив его такой заботой и нежностью, что он всегда чувствовал себя нужным и желанным для неё.

***

Всё изменилось после суда над Андреем Сергеевичем Селезнёвым. Лида и представить себе не могла, как низко мог опуститься её свёкор для того, чтобы сколотить себе то огромное состояние, которое затем переписал на тётю Иру, зная о возможной конфискации своего имущества. Фальсификация финансовых документов учёта и отчётности, коммерческий подкуп с целью выигрыша тендеров, легализация и нецелевое использование денежных средств – вот далеко не полный список обвинений, предъявленных Селезнёву. А кроме этого, на суде было доказано, что для сокрытия своих экономических преступлений Селезнёв не раз прибегал к заказным убийствам, исполнителем которых был Фельцов.

— Какой мерзавец! – возмущалась после суда тётя Ира. – Мало того, что детей-сирот и тяжелобольных обирал, так он ещё своих же сообщников убивал, чтобы не делиться с ними наворованным. Вот за это Боженька его и наказал: просидит он теперь всю оставшуюся жизнь в тюрьме, никому не нужный, а я ни писем ему писать не буду, ни на свидание к нему не поеду и Пете не разрешу с ним общаться… Зато всё его богатство теперь наше! И типография, и дом, и машина… А денег на моё имя не в одном банке положено столько, что мама дорогая! Заживём мы теперь, племянница…

— Тётя Ира, - перебила её Лида. – Ты ведь слышала на суде, откуда у Андрея Сергеевича все эти деньги. Нельзя нам ими пользоваться, грех это. Давай лучше отдадим все эти деньги нуждающимся, а сами в Москву вернёмся, будем в твоей квартире жить, я работать пойду…

— А мы с тобой и Петей разве не нуждающиеся? – возразила ей тётя Ира. – Разве у нас жизнь уже закончилась? Петю ещё учить и учить нужно, а летом ещё и на море возить оздоравливать не помешало бы, ты вон, может быть, за Олега замуж выйдешь и детей ему нарожаешь, а это же такие траты… Да и жилья своего у Олега нет, а ведь вы, небось, захотите отдельно жить…

— Да мы лучше на съёмных квартирах всю жизнь жить будем, чем хоть копейку из наворованных Андреем Сергеевичем денег возьмём, - в сердцах крикнула Лида.

— А сейчас ты на какие деньги живёшь? – напомнила ей тётя Ира. – Даже всё то, что на тебе надето, за деньги Андрея Сергеевича куплено. Я уже не говорю о том, что и питаемся мы за его деньги, и Петю на них учим… Да ты посмотри вокруг – сколько таких же состоятельных людей, как и мы, а то и побогаче нас будут. Ты думаешь, они свои миллионы честным трудом заработали?

— Это их личное дело, - ответила Лида. – Надеюсь, что и им когда-нибудь станет стыдно за то, что они для своих минутных прихотей лишали других людей самого необходимого. А я так не могу…

— И что ты предлагаешь? Отдать все наши деньги в какой-нибудь благотворительный фонд, где их мигом растащат такие же, как Андрей Сергеевич? – ехидно спросила тётя Ира.

— Не знаю, - честно ответила Лида. – Но я обязательно придумаю, как нам прожить без этих проклятых денег.

Практически честный бизнес

Лида несколько дней обдумывала, как ей жить дальше, чтобы не зависеть от селезнёвских денег, которыми она решила ни в коем случае не пользоваться. Она попросила у тёти Иры все банковские документы, а также отчёты о работе типографии, чтобы узнать реальный объём капитала, принадлежащего её тёте.

— Я хочу работать генеральным директором типографии вместо Андрея Сергеевича, - объявила она тёте Ире, изучив все документы. – Тебе принадлежит решающий голос в правлении типографии, поэтому назначь меня на это место.

— Но ты же ничего в этом деле не понимаешь, - не согласилась с решением Лиды тётя Ира. – Люди всю жизнь в таком бизнесе крутятся, и всё равно их предприятия прогорают…

— А у меня другого выбора нет, - ответила Лида. – Мне назначат зарплату согласно штатному расписанию, вот на эти деньги, да ещё на зарплату Олега мы и будем жить. Квартиру твою в Москве продадим и купим на эти деньги здесь дом, просторный и скромный, машину твою на баланс типографии возьмём, потому что мне после приёма транквилизаторов несколько лет нельзя за руль садиться, а ездить мне по всей области придётся довольно часто. А всю прибыль, причитающуюся тебе, как хозяйке типографии, так же, как и деньги на банковских счетах, потратим на благотворительность. Да, и дом этот тоже придётся продать…

Тётя Ира долго обдумывала сказанное Лидой.

— Я-то смогу и без всего этого богатства прожить, - сказала она. – Но где гарантия, что оно попадёт именно тем, кто в нём нуждается?

— А я ни копейки никому не дам, - объяснила Лида. – Я просто буду покупать то, что необходимо этим людям.

***

…И Лида начала постепенно вникать в типографское дело. С технологами консультировалась по поводу ассортимента выпускаемой продукции, изучала все бухгалтерские документы, выясняя, с какими поставщиками и заказчиками работала типография последние годы. А когда обнаружила, что все заказчики полиграфической продукции – знакомые её свёкра, то поняла, почему в типографии нет отдела маркетинга. И ещё она поняла, что после суда над Селезнёвым никаких заказов больше не предвидится.

Поэтому она приняла на работу нескольких менеджеров по сбыту полиграфической продукции, которым предложила 5% от прибыли по каждому заказу, который они обеспечат типографии. Уже через две недели с их помощью был заключён договор на производство упаковки кормов для животных, а ещё через неделю ремонтно-строительное управление, в котором Лида когда-то работала, сделало заказ каталогов своей продукции.

Для заключения этих договоров Лида лично ездила и к хозяйке цеха по производству сухого корма для кошек и собак, и к генеральному директору РСУ. А сразу же после подписания договора на издание каталогов Лида решила навестить своих знакомых в бухгалтерии, где работала раньше.

— О-о-о, Лидия, здравствуй, - радостно поприветствовала её главбух. – А говорили, что ты без вести пропала… Ну, давай, рассказывай, как ты, где ты…

— Да решили всей семьёй в Крым на отдых съездить, - начала рассказывать заранее приготовленную историю Лида. – А у нас там машину угнали, пока мы возле каких-то камней фотографировались… До ближайшего города пешком пришлось идти, а там пока с консульством нашим связались, пока к родственникам в Москву дозвонились, чтобы они приехали и подтвердили, что мы – это, действительно, мы. А потом ждали свидетельства на возвращение…

Тут в дверь кабинета главбуха постучали, и на пороге появилась секретарь.

— Генеральный подписал приказ по Плотниковой, - сказала она и положила на стол главбуху несколько листов бумаги, соединённых скрепкой.

Кивком головы отпустив секретаршу, главбух стала просматривать полученный приказ.

— Вот жлоб! - в сердцах сказала она, бросив изученную бумагу на стол. – Верке на лечение срочно деньги нужны, я думала, он ей ссуду беспроцентную в счёт последующей зарплаты даст, а он выделил ей материальную помощь в размере оклада – и всё, будь здорова!

— А что с Верой? – спросила Лида.

— Рак у неё, - объяснила главбух. – В средостении. Но, слава Богу, определили его на начальной стадии, поэтому у Веры большие шансы на выздоровление. Вот только лечение слишком дорогое: Вера с парнем своим все накопленные деньги уже потратили, в долги и кредиты влезли, а только на два курса денег наскребли. Ну, мы всей бухгалтерией, конечно же, кто сколько может, каждый месяц ей собираем, но это же капля в море. Сергей, Верин парень, недавно приходил, принёс справку из химиотерапевтического центра о том, что Вере требуются дорогостоящие препараты. Вот, посмотри, сколько они стоят: так это – оптовые цены, я сама лично проверяла. А генеральный – разовую помощь в размере оклада…

Лида взяла из рук главбуха справку и, пробежав глазами стоимость химиопрепаратов, поняла, что обычным людям собрать такую сумму нереально.

— Можно, я с собой эту справку возьму, - попросила она главбуха. – Я, когда в благотворительном фонде работала, общалась с несколькими спонсорами. Поеду к ним, может, кто-то из них согласится помочь…

***

…Тётя Ира сидела на кресле в гостиной и делала вид, что всецело поглощена своим вечным вязанием, а Лида с решительным видом стояла напротив неё.

— Мы должны помочь Вере, - в сотый раз убеждала она тётю. – Ведь Вера - перспективная, если её сейчас пролечить, то она выздоровеет и до старости жить будет…

— А кто такая эта Вера? – не соглашалась тётя Ира. – Она что, выдающийся бухгалтер? Или у неё пятеро маленьких детей? Она же твоя ровесница, а у неё – ни дома, ни семьи, ни детей. Она никому не нужна, вот Боженька и решил забрать её к себе…

— Тётя Ира, помогают тем, кого можно спасти, и не нужно смотреть на заслуги этого человека перед обществом, - укорила Лида тётю. – И обычные люди тоже имеют право на жизнь, даже если они не обладают никакими талантами…

***

На следующее же утро Лида с тётей Ирой поехали в химиотерапевтический центр, где консультировались и с лечащим врачом, и с заведующей центром о целесообразности дальнейшего лечения Веры Плотниковой. А в день, когда Сергей Кастальский привёз Веру на очередной курс химиотерапии, тётя Ира не только оплатила стоимость химиопрепаратов для Веры, но и лично проследила и за тем, как этими препаратами заправляли капельницу, и за тем, чтобы эту капельницу поставили именно Вере.

Потом Лида с тётей Ирой часто наведывались в этот центр, где изучали истории болезни онкобольных пациентов с положительной динамикой лечения, которые по причине безденежья вынуждены были отказаться от дальнейшего лечения. И очень часто именно этим людям оплачивала лечение тётя Ира, причём она всегда лично следила за тем, чтобы купленные ею лекарства попали к нужному больному.

***

…А Лида с головой погрузилась в работу типографии. За первыми, совсем небольшими заказами пришли новые, некоторые из которых были довольно крупные: в типографии теперь и газеты печатали, и канцтовары выпускали. И после месяца работы в типографии Лиду на собрании правления акционеров утвердили в должности генерального директора.

Через несколько дней после этого события к Лиде подошёл системный администратор, в обязанности которого входило сопровождение официального сайта типографии, и показал ей страницу «Контакты», где была сделана новая запись: «Генеральный директор – Селезнёва Лидия Михайловна», а ниже были указаны рабочий телефон приёмной и личный почтовый ящик Лиды, который сделал ей сисадмин на сайте типографии.

— Это - ящик для информации, которая не должна идти через приёмную, - объяснил он. – Давайте сейчас его активируем, и Вы сразу же сможете им пользоваться.

Первые дни Лида перед уходом домой просматривала пришедшую за день почту, среди которой были проекты договоров, платёжные ведомости, а также коммерческие предложения. Но уже через неделю она решила разбирать почту дома перед сном, чем сильно расстраивала Манулова, который, устав в одиночку греть кровать, со своей обычной добродушной улыбкой обнимал сидящую за столом Лиду за плечи, а сам тем временем мягкими, но уверенными движениями отбирал у неё «мышку» и выключал ноутбук.

— Типографии нужна здоровая директриса, - объяснял он Лиде свои действия, ненавязчиво подталкивая её к кровати. – И, вообще, ты знаешь, что от работы даже кони дохнут?

***

…Вот и сегодня, вернувшись домой, Лида уселась за стол в своей спальне и начала просматривать пришедшую за день почту. Её внимание сразу же привлёкло сообщение «Это – не только тебе», пришедшее с неизвестного ей адреса. Выбрав это сообщение, Лида увидела прикреплённый к ней файл, открыв который, буквально онемела от ужаса.

Смоленское видео… Лида уже и забыла про него, так же, как забыла и про Фельцова, решив, что он давно уже забыл про неё и, наверняка, уютно обустроился где-нибудь за границей. Текст сообщения состоял всего лишь из одной фразы: «Ну, как?».

Лида по привычке посмотрела на кровать, где обычно в это время лежал Манулов, разглядывая обои на стенах и ожидая её, но вспомнила, что Олег сегодня остался дежурить в отделе. Она набрала номер его мобильного телефона и долго слушала длинные гудки.

«Наверное, куда-то вышел», - подумала Лида, выключила ноутбук и легла спать, с головой укутавшись в одеяло. Спать ей абсолютно не хотелось, ведь все её мысли были только о том, как ей теперь жить, ведь, судя по сообщению, к которому был прикреплен файл с видео, такие же файлы получили все, чьи адреса были выложены на странице «Контакты» официального сайта типографии.

«Нужно срочно вызвать сисадмина и попросить его вскрыть все ящики и удалить эти файлы, - решила она. – Но вдруг кто-то из наших уже увидел это? Нет, лучше завтра я не пойду на работу. Скажу, что заболела… Нет, все поймут, в чём дело. Но как мне теперь смотреть людям в глаза, если они знают обо мне такое? Ничего, сейчас Олег мне перезвонит, я расскажу ему, и он обязательно что-нибудь придумает».

Но время шло, а Манулов всё не перезванивал. Лида ещё несколько раз безрезультатно пыталась дозвониться до него.

«Опять в машине мобильник свой забыл», - решила Лида, свернулась клубочком на пустой кровати, где ей без Манулова было одиноко и холодно, и долго плакала от стыда за свой давешний проступок.

Смоленское видео

Занимаемая должность открывала для Манулова доступ к практически любой информации. Многие следователи оформляли «левые» протоколы допроса, в которых интересующие их люди фигурировали, как знакомые подозреваемого по какому-нибудь делу. А так как в данных протоколах были приведены паспортные данные очередных жертв любопытства работников МВД, позаимствованные из паспортного стола, то начальники отделов, не глядя, подписывали запросы на получение любой информации об этих людях.

«Я не буду опускаться до такого, - решил Манулов, возвращаясь в Москву. – Это подло по отношению к Лиде».

Он вспомнил, как пару месяцев назад вот так же вечером ехал в Москву, а рядом с ним в машине сидела улыбающаяся Лида, которая всю дорогу не сводила с него своих счастливых глаз. Ведь она тогда была влюблена в него! И до сих пор, когда он прижимает её к себе, то чувствует, что она млеет в его объятиях. Его робкая, нежная и ласковая Лида… Она его любит, он уверен в этом! Но тогда зачем ей Кастальский? Ведь он вышел из типографии таким довольным…

«Я просто хочу убедиться, что у Лиды всё в порядке, - придумал себе оправдание Манулов. – Она вправе выбирать, с кем ей жить, тем более, что с Кастальским она давно знакома и, скорее всего, между ними ещё тогда была какая-то симпатия, не зря же Фельцов попытался убить этого журналиста…»

***

Манулов приехал к себе в отдел, достал из сейфа несколько папок с материалами дел, возбуждённых против Фельцова, и, списав с протоколов допросов интересующих его личностей паспортные данные, написал два запроса на мониторинг разговоров с мобильных телефонов Сергея Юрьевича Кастальского и Лидии Михайловны Селезнёвой, которые проходили по делам Фельцова, как пострадавшие. Он уже собирался выходить из кабинета, решив завтра же с утра подписать эти запросы у начальника отдела и отправить их в информационный центр, как вдруг зазвонил его мобильник. Звонил ему Володя Добряков, эксперт по компьютерным сетям, работавший в этом самом информационном центре.