Суженый. Невеста князя

Глава I. Амир

Амир повернулся на бок и, сдвинувшись на своей жесткой подстилке, откинул свой плащ. Софья поднялась на ноги и быстро приблизилась к нему, стянув на ходу свой плащ. Она легла рядом так же на бок, к нему спиной. Георгий, накрыв их двумя плащами, обнял своей рукой девушку под грудью, осторожно прижав ее к своему торсу. Своим телом Асатиани невольно повторил изгиб ее стройного тела. Он чуть придвинул свой подбородок к ее макушке и глухо выдохнул, ощущая, что неожиданная близость девушки тут же вызвала в его существе сладостное содрогание.

Софья, дрожащая, непривычная к таким интимным объятьям постороннего человека, чувствовала себя неуютно. Близость Асатиани напрягала ее, ибо его грудь прижималась к ее спине, а ее попка оказалась у его бедер. Ни разу в своей жизни она не целовалась и уж тем более не была в объятьях мужчины. Чтобы разрядить напряженную обстановку, она шепотом позвала его:

– Георгий Петрович…

– Называйте меня Амир, – попросил он тихо.

– Ваше имя по-грузински?

– Да. Мне оно более привычно. Так зовет меня отец, – объяснил Георгий.

– Хорошо, Амир, – выдавила она медленно, словно привыкая произносить его имя. – У вас в родне были русские или славяне?

– Нет. С чего вы это взяли? – удивился он.

Его голос, тихий, проникновенный, лился откуда-то сверху. Софья же, отчетливо помня его облик, явно отличающийся от обычной внешности местного населения: загорелое, но все же не смуглое лицо, темно-русые волосы, а в особенности светлые серо-голубые глаза, – невольно задумалась. Она уже заметила, что грузины поголовно имели карие, почти черные глаза, смуглое лицо и смолистого цвета волосы.

– Мне так подумалось.

– Мой отец чистокровный грузин и матушка тоже. В роду Асатиани не было русских.

– Но ваши глаза, они светлые, – вымолвила девушка невольно.

– И что же? Встречаются грузины и с серыми глазами. А в горах на северо-востоке в Хевсурети живут грузины, у которых голубые глаза и русые волосы. Поговаривают, что они потомки крестоносцев, которые осели в горах. Возможно, кто-то из наших дальних предков был из хевсуров, я не знаю.

– Вы хорошо говорите по-русски.

– Мой дядя Леван поклонник империи. У него во дворце говорят только на русском языке. С восьми лет я воспитывался в его доме, оттого с детства знаю ваш язык. К тому же десять лет назад я в числе нескольких десятков молодых грузинских дворян был насильно, под конвоем отправлен в Петербург. Почти два года я жил в столице.

– Вы жили в Петербурге? – опешила Софья.

Менее всего она могла подумать, что этот мрачный горец мог обитать в столице. Это совершенно не вязалось с его образом.

– Ваш царь боялся, что наши местные дворяне поднимут восстание против империи. В то время Имеретия только пару лет как присоединилась к России, и было много недовольных среди грузинской знати, хотя большинство наших дворян и владетельные мтвади радовались этому союзу. Оттого император Александр жаждал держать нас, молодых отпрысков известных фамилий Грузии, в поле своего зрения, ну и под надсмотром тайной полиции. В Петербурге по велению императора я год учился в инженерном кадетском корпусе, а затем еще год служил прапорщиком в Павловском пехотном полку. В восемнадцать лет ваш царь дозволил мне вернулся домой.

– А князь Серго тоже вместе с вами ездил в Санкт-Петербург?

– Да, – вымолвил Амир тихо. – Вы удивительно проницательны.

– И он также служил в Павловском полку?

– Нет. Военная служба не интересовала его. Он жил при дворе императора Александра и там проводил все свое время.

– И через два года вы вместе вернулись в Имеретию?

– Нет. Серго вернулся из столицы только год назад, по настоянию отца. Ему нравится жить в России.

– А вы любите горы, ведь так?

– Так, – согласился Асатиани поражено, девушка как будто читала его мысли и понимала с полуслова.

Наконец-то согревшись, Софья с удивлением отмечала, что от его большого тела идет тепло. Георгий был прав, она по своей стыдливости вела себя глупо. Он не делал ничего предосудительного и спокойно лежал, не двигаясь и обнимая ее сильной рукой за талию.

– Я хотела еще вас спросить, а князь Серго… – начала она вновь.

– Спите, Софико. Я устал от ваших речей, – властно оборвал он ее.

– Простите, – ответила тихо девушка и прикрыла глаза, отчего-то думая, что вряд ли она сможет заснуть, когда он так близко.

Софья отчетливо ощущала его горячее дыхание на своих волосах и виске. Однако уже через четверть часа девушку сморил глубокий крепкий сон.

Амир лежал с открытыми глазами. Чуть опустив взор, он с интересом разглядывал неподвижный профиль девушки. Она уже заснула и через приоткрытый рот чуть вздыхала во сне, а ее пушистые шоколадные ресницы покоились на щеках и чуть подрагивали. Ее изящный стан был прижат к его груди, и Асатиани отчетливо ощущал неведомое упоение от осознания того, что эта прелестная стройная серна с нежным сладким ароматом, который исходил от ее волос и кожи, лежала рядом. Близость девушки причиняла ему почти физическую муку, ибо он отчетливо ощущал позывы своего тела, которые его железная воля пыталась держать в узде.

Еще с самого первого момента, едва Амир увидел ее там, в перевернутой карете, он был поражен ее прелестью. Нежное округлое лицо Софико с чуть румяными щеками так не походило на смуглые суховатые и вытянутые лица местных женщин. Красиво очерченные пухлые губы имели правильную форму и розовато-коралловый сочный оттенок. Ее густые и длинные волосы, собранные первоначально в простую прическу, красиво обрамляли округлое лицо и стекали золотистой волной, переливаясь и играя на солнце. А чуть позже, когда при нападении сванов ее прическа распалась, и какое-то время девушка ехала с распущенными волосами, Амир отчетливо отметил их необычный цвет. Золотые, медовые, светло-рыжеватые пряди как-то очень органично сочетались в шелковистом потоке ее волос. Оттого было неудивительно, когда на первой же стоянке один из сванов начал трогать ее волосы, видимо, тоже пораженный этим соблазнительным великолепием.

Но самыми невероятными Амиру казались ее глаза. Большие, чарующие, с чуть прикрытым верхним веком, они имели сочно-зеленый окрас молодой листвы. Необычайный редкий цвет глаз девушки, а для их мест вообще исключительный, сразу же вызвал у Амира ступор, едва она взглянула на него в карете. Ее густые ресницы, на несколько тонов темнее волос, красиво обрамляли совершенный изгиб чудных глаз, придавая взору мягкость и невероятную притягательность.

Когда склонился над нею, он несколько минут завороженно рассматривал девушку, как некое необычное существо, крайне живописное и восхитительное. Асатиани отчетливо вспомнил, как тогда она окликнула его, и он помог ей выбраться из кареты. А затем вновь непроизвольно вперился в девушку заинтересованным изучающим взглядом, рассматривая, желая удостовериться, что она настоящая. Естественно, он видел множество светлокожих русских девушек, когда жил в России, и даже ухаживал за одной из них когда-то. Но Софико, как он в душе теперь называл ее, явно выделялась из общей массы обычных женщин славянской внешности. Ее женственная изящная фигура среднего роста, притягательная красота лица, мелодичный голос с первых же мгновений вызывали интерес, и Амир ощущал, что ему невероятно хочется узнать девушку ближе.

В добавок ко всему вышеупомянутому Софико обладала сильным огненным нравом. Амиру импонировали ее упорство, выдержка и бойцовский характер. Когда их захватили сваны и ее унизительно перекинули через коня, а позже, как он отчетливо заметил, ее вырвало несколько раз, она даже не пыталась вызвать у мучителей жалость. Нет, она стойко переносила все. Мало того, не боялась спорить с Рашидом и доказывать свою правоту, тем самым вызвав у злобного Дешкелиани невольное уважение к себе. Оттого потом с ней обращались почти как с драгоценной пленницей и даже в горы везли верхом, дабы она не устала.

Вообще, в последние дни и часы Асатиани открывал в девушке все новые черты характера. Он видел, что хоть она неистово боялась спускаться на веревке с горы, но все же доверила ему свою жизнь, и это понравилось ему неимоверно. Это было так женственно и естественно, как и то, что он должен был защитить ее. А позже она какое-то время бежала с больной ногой, ничего не говоря ему, и стойко терпела, словно маленький храбрый солдат, понимая, что их преследуют.

А затем, когда решила вымыться в реке, она так по-детски смущалась от его присутствия, что Амир пораженно осознал, что девушка до невозможности невинна не только телом, но и душой. Еще в Петербурге он знавал пару замужних дам, которые, не стесняясь, посещали их казармы для интимных встреч с его сослуживцами по полку, порой устраивая оргии с несколькими гвардейцами сразу. Да и некоторые девицы при дворе императора, где Амир был вынужден в принудительном порядке бывать, не особо отличались скромностью и даже до замужества имели за плечами не по одному роману со всеми интимными подробностями.

Амир знал, что большинство девиц-дворянок в столице порядочные девушки, но за ними постоянно бдели их отцы и братья, выпуская их на балы и в свет только в сопровождении родственников. К одной из таких девиц Асатиани даже сватался в восемнадцать лет, по настоянию императора. Русский государь Александр Павлович прямо жаждал породнить грузинских дворян с русской знатью, но сватовство Амира ничем не кончилось. Ибо в первый же раз, увидев эту скромную, благопристойную девицу, Амир решил, что такая бледная испуганная девушка, слишком молчаливая и обычная, с иссиня-бледным лицом и потухшими глазами, его вряд ли осчастливит.

Софико же хоть и спорила с ним, но все же потом как-то мягко уступала, и за первоначальным возмущением открывались ее покладистость и желание подчиниться. Ее яркий огненный и в то же самое время стыдливый, немного пуританский нрав притягивал его и завораживал.

Чуть позже он невольно оказался свидетелем ее купания в реке. И поначалу Амир не хотел, чтобы она куда-либо шла, но все же уступил. Но в тот миг, когда отошел к деревьям и начал следить за ней, он понял, что совершил ошибку. Едва девушка, не видя его, сняла полностью все покровы, он потерял ощущение реальности. Ее тело, юное, изящное, с невероятно тонкой талией, округлыми бедрами, стройными ногами и округлыми высокими полноватыми грудями, показалась ему высеченным из мрамора. Изгибы ее стройного стана были совершенны и невероятно соблазнительны.

Словно окаменев, Амир две четверти часа стоял неподвижно, не в состоянии оторвать темного взора от сладостной картины ее омовения в реке. Завороженный, он с упоением следил за нею, и каждое плавное движение ее тела и рук отдавалось глухими ударами крови в его висках. Лишь когда Софико начала одеваться, Асатиани пришел в себя. Поняв, как забылся, он тут же властно начал внушать себе, что она обычная девица и ничего соблазнительного в ней нет. Однако его непокорное страстное сердце твердило, что подобную девушку он еще никогда не встречал и вряд ли встретит.

Сейчас он тихо лежал рядом с ней и смотрел на догорающий костер, и его существо наполняли противоречивые чувства. Желание, упоение, очарование, трепет, умиление, восхищение, нетерпение и воодушевление слились в его сердце в единый клубок чувствительности и радости. И виной тому была именно она, эта юная девица, которая лежала теперь в его объятиях. Навязчивое желание поцеловать ее, пока она спит, завладело его сознанием, и Амир, тяжко вздохнув, прикрыл глаза, думая о том, что зря предложил ей спать вместе. Рядом с ней уснуть было невозможно. В его голову лезли разные сладострастные образы, героиней которых была именно она. И Асатиани, напрягая руки, боялся даже пошевельнуться. Борясь со своим мучительным жгучим вожделением, он не заметил, как его тоже сморил сон.

Проснулся Амир внезапно. Он лежал все так же на боку. И сразу же ощутил, что девушка отчего-то перевернулась лицом к нему, а ее ручки обвивают его торс. Ее лицо было притиснуто к его шее, а горячее спокойное дыхание обжигало кожу. Она лежала головой на его вытянутой руке, а его вторая рука, обнимала ее за талию. Видимо, замерзнув, Софико невольно свои обнаженные ноги засунула между его ног, и оттого его верхняя нога коленом лежала на ее бедре.

Опешив от такой невозможно интимной позы, Амир чуть пошевелился, ощущая, что, как и поздно ночью, начал возбуждаться. Девушка тут же заворочалась и, сладко причмокнув губами во сне, прижалась своим ртом к его шее, сильнее стиснув его торс тонкими руками. Ощущая, как кровь ударила ему в голову, Амир стиснул зубы. Он увидел, что уже светает. Осторожно высвободившись из ее объятий, он проворно встал, вновь накрыв девушку плащами.