Супруга для Сима

Глава 5

Следующие несколько дней Рэнди провела в домашних делах. Она донимала миссис Файф вопросами, в чем ей помочь, а потом, по ее совету, учила смешливую горничную Пэрли накрывать на стол и сама смеялась вместе с ней. А еще нужно было заниматься садом и спасать его от вылазок детворы. А еще все время приходилось ждать и надеяться, что у близнецов вновь проявится желание узнать что-то новое, во всяком случае, хотя бы у Джастина. А еще были визиты к Мэту с целью подвигнуть того на благотворительную деятельность: не сможет ли он дать немного бумаги, не найдется ли у него несколько лишних скамей, нет, не сейчас, а в будущем, когда учебный класс, задуманный Рэнди, в конце концов будет создан. А еще был Сим, и Рэнди с нетерпением ждала вечера, когда он возвращался домой. Нет, скучать ей не приходилось, и время летело стрелой. А на третий день Сим сообщил, что завтра он вместе с несколькими пастухами поедет перегонять стадо на новое пастбище и что они заночуют в поле и разобьют бивак. После этого он спросил, не согласится ли миссис Мэллоу сопровождать мистера Мэллоу.

— О, Сим! — От радости Рэнди только это и могла сказать.

Имеющая большой опыт в «оснащении» подобных экспедиций, миссис Файф пресекла любые попытки Рэнди оказать ей помощь.

— Дорогая, — сказала она, — мужчины берут с собой в дорогу только «соленую собаку», как они называют солонину, муку, чтобы печь лепешки в золе, и, конечно, чай, как можно больше чаю. Но может, вам захочется что-нибудь другое?

— Солонина, лепешки и чай! — сделала свой выбор Рэнди. — Звучит как нектар и амброзия.

— Как ни странно, но там, в поле, так оно и есть, — согласилась с ней миссис Файф. — Теперь о постельных принадлежностях. Милочка, вам следует пойти на склад и подобрать себе спальный мешок.

— А что, мужчины берут с собой спальные мешки?

— О нет, — миссис Файф улыбнулась, — они обходятся «постелью бродяги». Это когда одно одеяло подстилают под себя, а другим укрываются.

— Тогда и мне такую же постель.

— Но… — хотела было возразить миссис Файф, но улыбнулась и замолчала.

Рэнди почувствовала, что выбор, сделанный ею, получил искреннейшее одобрение. Однако кое-кто совсем неодобрительно относился к планам Рэнди.

— Собираетесь на гуртовку вместе со своим… э… мужем? — холодно спросила Джейн.

— Да, Джейн, — спокойно ответила Рэнди.

— Это прекрасно.

— Я надеюсь, что да.

— То есть вы хотите сказать, что это Сим надеется.

Джейн произнесла эту фразу ровным голосом, не делая никаких акцентов. Тем не менее как-то оказалось высказанным ее мнение по данному поводу.

— Почему только Сим? Я тоже надеюсь, — настаивала Рэнди, раздраженная тем, что ей приходится что-то доказывать.

Джейн внимательно посмотрела на нее. Она смотрела очень долго, даже слишком долго, а потом пошла по каким-то своим делам.

«Ну откуда у ребенка может быть такой взрослый взгляд? — подумала Рэнди. — Что у нее на уме? Что она знает? Да и как она может знать всю правду?»

Даже Сим — и Рэнди была в этом уверена — не мог почувствовать себя обделенным в чем-либо. Да, он удивился и обрадовался, когда она попросила взять ее с собой в его следующую поездку, но Рэнди не сомневалась, что он очень счастлив с ней, что он доволен своей теперешней жизнью. Так как же эта будущая женщина может чувствовать то, чего не чувствует никто, то, что Рэнди с особой тщательностью скрывает от всех?

Рэнди захотелось догнать Джейн и получить ответы на все свои вопросы. Однако у нее было гнетущее впечатление, что в этой встрече верх одержала бы Джейн.

Внезапно перспектива пожить несколько дней вне «Йенни», стало быть, вдали от Джейн, развеселила ее. В этот момент, увидев, что Сим подъезжает к дому, она побежала навстречу к нему, игнорируя холодное любопытство Джейн, которая все еще находилась поблизости. Ничем не скрываемая радость мужа, с которой он встретил этот безотчетный порыв, как бы приковала ноги Рэнди к земле, остановив на месте. К счастью, в этот момент душевной муки — а с недавних пор всякая необходимость таить от мужа истинные свои чувства стала настоящей мукой для нее — Сим подхватил Рэнди, поцеловал и усадил на жеребца перед собой. Несколько последних метров до дома они проехали вместе.

— Завтра мы будем вместе под звездами, маленькая моя! — напомнил ей Сим.

— Да, Сим, — улыбнулась в ответ Рэнди.

— Тебе совсем немного нужно для счастья. — Говоря это, Сим с нежностью смотрел на нее.

— Что ты хочешь сказать этим, Сим?

— Даже такой пустяк, как поездка, заставляет тебя светиться от счастья. Ведь это потому, что мы уедем отсюда, верно?

— Верно.

Она не стала добавлять, что рада еще и тому, что уезжает от Джейн.

— Возможно, когда ты вернешься назад, тебя будет ждать награда, — намекнул Сим.

— Чего это ради я должна получать награды?

— А за то, что любишь меня, разве не должно быть награды?

— За это меня нельзя награждать.

— Как, разве ты не любишь меня? — Это предположение он высказал сквозь смех.

— Боже, Сим, не приставай ко мне!

Для Рэнди такой обмен мнениями оказался в слишком опасной близости от правды. Она была рада, что к тому моменту они подъехали к ступеням крыльца, и это дало ей возможность соскользнуть с лошади.

Входя в дом, Рэнди физически ощущала на себе взгляд Джейн, но не ответила на него своим взглядом. Завтра она будет в поле и сможет там подумать и разобраться в своих переживаниях.

— Да ты и в самом деле ждешь не дождешься этой поездки, дорогая! — сказал Сим, входя в дом следом за Рэнди. Чтобы не отстать от ее быстрых и легких шагов, он был вынужден придать дополнительное ускорение своей тяжелой и довольно медленной походке.

…Она всю жизнь будет помнить этот ранний отъезд утром следующего дня. Было еще совсем темно, но эта темнота была насыщена ожиданием перемены. Чувствовалось, что что-то должно произойти, и, предвкушая встречу с новым и неизведанным, инстинктивно хотелось говорить очень негромко. И на седловке лошадей все двигались и работали очень тихо. Даже команды лошадям подавались приглушенными голосами. Очевидно, и лошади разделяли всеобщее состояние напряженного ожидания, поскольку они тоже ступали практически бесшумно, как будто обутые в тишину.

Вся группа выехала из «Йенни» неслышно, словно стая призраков в ночи.

Первые проблески рассвета встретили их в нескольких милях от усадьбы, когда, вытянувшись цепочкой, они ехали по траве с колосьями, похожими на колосья пшеницы, или, как Сим объяснил Рэнди, по траве Митчелла. Всеобщая боязнь нарушить тишину исчезла с первым пронзительным птичьим криком и первым хлопаньем крыльев. Птицы взлетели в небо со всех кустов и деревьев. И в тот же момент кремовые тона рассвета покинули его, побежденные пурпурным сиянием. Солнце взлетело из-за горизонта; да, именно взлетело, это единственное слово, которым можно описать восход солнца в этих краях: едва поднявшись над горизонтом, оно сразу же засияло ослепительным блеском.

По-прежнему вытянувшись цепочкой, они двигались на запад, иногда через пески, иногда через каменистые осыпи, глинистые такыры, солончаки и один раз даже через поле, заросшее цветами. Некоторое время за их движением следил с высоты вилохвостый орел, потом ему, очевидно, надоело это, и он улетел куда-то еще. Им встретилась также стая кенгуру, но лошади уже знали этих животных и не обратили на них никакого внимания. Точно так же не привлек их внимания и полудикий верблюд. Сим сказал, что, должно быть, он оторвался от своего стада, поскольку где-то рядом работала команда загонщиков, собиравшая этих одичавших животных в одно место для последующей продажи: в последнее время на них возник спрос.

Утро было в разгаре, когда они сделали первый короткий привал у ручья, который хорошо был известен пастухам и гуртоправам. Собственно, это был и не ручей, а небольшая заводь с почти стоячей водой. Зато здесь давала хорошую тень раскидистая кулиба и был удобный водопой для лошадей. Старший гуртоправ по имени Джо знал о том, что выше по течению есть источник, где вода гораздо лучше. Правда, там трудно напоить лошадей, но набрать воды там легко и просто. К тому времени, когда он вернулся с оплетенной бутылью, до краев наполненной водой, костер, один из тех костров, разжигать которые умеют только жители пустыни, дающий пламя более сильное, чем пламя газовой горелки, уже горел вовсю. Очень скоро вода закипела, и кружки с чаем были пущены по кругу.

Чтобы им не тратить лишнего времени на приготовление пищи на первом привале, миссис Файф щедро обеспечила их стопой толстых мясных сандвичей и хлеба из муки грубого помола. Все набросились на еду с большим аппетитом, этому способствовали и многие часы, прошедшие со времени раннего завтрака, и самый воздух, густо настоянный на ароматах трав. Вскоре они снова были в седле. Солнце стояло в зените, и Рэнди пришлось опустить свой накомарник. Делая это, она отметила, какими странными были здесь мухи. Они то безжалостно донимали ее, то внезапно исчезали неизвестно куда. Сим пояснил ей, что, должно быть, какие-то участки местности привлекают их в большей степени, чем другие, и бывает так, что совершенно рядом с тем местом, где они кишат, мух может не быть совсем.

На стоянку они приехали к вечеру. Долиной эту местность можно было назвать очень условно, скорее это была неглубокая впадина, похожая на гигантское блюдце. Должно быть, когда на нее пал выбор, она была идеальным местом для выпаса скота, однако сейчас трава была настолько срезана пасущимся стадом, что не оставалось и малейших признаков ее. Встревоженная Рэнди засомневалась, восстановится ли здесь когда-нибудь травяной покров.

— Не волнуйся, Миранда. В сущности, траве это только на пользу, и она здесь вырастет еще гуще, чем раньше, — успокоил ее Сим.

— Сим, а куда вы перегоняете стадо?

— Да мы найдем, куда перегнать. Кроме того, со стадом останутся не все животные, часть бычков погонят навстречу еще одной партии моего скота, которая уже движется своим ходом к месту назначения. Конечная цель маршрута объединенного стада — Битумен, а оттуда их специальным автотранспортом доставят на побережье. Миранда, ты когда-нибудь видела, как разбивают стадо?

— Нет.

— Значит, завтра увидишь. Отобранные животные будут собраны в отдельном загоне, после этого мы направим их в путь. Как ты себя чувствуешь, дорогая? — И Сим с беспокойством посмотрел на Рэнди.

— Прекрасно, Сим! Конечно, я немного устала. — При этих словах Рэнди повела носом, как бы принюхиваясь. В воздухе разливался какой-то соблазнительный и, несомненно, приятный аромат.

— Это пахнут жарящиеся бифштексы, — улыбнулся Сим, глядя ее на вздетый к небу нос.

— Но миссис Файф говорила, что мужчины в таких поездках питаются только солониной.

— Это только на марше, но не на стоянках. И сейчас ты, Миранда, получишь не только бифштекс, но и лепешку, испеченную на углях. Рой в этом деле собаку съел. А пока готовится наша еда, как ты смотришь на то, чтобы подняться на этот холм?

Этот холм, как, впрочем, и все холмы здесь, совершенно не был похож на холм. Однако же, поднявшись на него, можно было видеть далеко вокруг. На вершине Сим и Рэнди сели и стали смотреть на торжество заката, заливающего все и вся алым пламенем. Затем Сим напомнил ей, что темнота здесь наступает мгновенно и что им лучше бы вернуться в лагерь.

— Но ведь нам мог бы служить ориентиром огонь костра! — запротестовала Рэнди, настолько восхищенная великолепным зрелищем, что ей не хотелось даже думать о необходимости уйти с холма.

— Равно как и некоторые другие огни тоже, Миранда, непонятные и таинственные огни, для которых пока нет объяснения. Нет, это не выдумка, дорогая. О них имеется как большое количество научных публикаций, так и всякой ерунды, а также утверждений, что подобные явления не имеют места. Но факт остается фактом: огни существуют. По ошибке мы можем пойти за одним из них. Лично я ничего не имею против того, чтобы остаться в пустыне вдвоем с тобой. Но как на это посмотришь ты?

— Лично мне сперва хотелось бы подкрепиться бифштексом, — быстро ответила она и испытала большое облегчение, когда Сим принял ее уклончивый ответ.

К этому времени в лагере уже готовы были и бифштексы, и картошка в мундире, и мастерски испеченные Роем лепешки, а также большой котелок с чаем, издающим божественный аромат.

С удовольствием слушая беседы мужчин, которые сидели рядом с нею, — о стаде, о погоде, о завтрашних вероятных остановках, — Рэнди отдала должное и еде и чаю. Обветренные, загоревшие до черноты мужские лица улыбалась ей, а она улыбалась в ответ.

Наконец один из мужчин, а именно Джек Кэссиди, встал и сказал, что пойдет петь стаду. Рэнди уже слышала об этом приеме пастухов, но никогда не присутствовала при таком пении. Напрягая зрение в наступившей темноте, она увидела, что Джек не удосужился оседлать своего коня, он просто вскочил на него и растворился в темноте; было только слышно, как застучали копыта. И почти сразу же Рэнди услышала песню «Роза из Трели».

— Да, это Джек, — улыбнулся Сим, — потому что Бен обычно исполняет «Утро в Каролине».

— А какая песня больше нравится бычкам?

— Я думаю, что здесь дело скорее в их реакции на знакомый голос.

— А какую же песню приберег для них ты, Сим?

— Я не могу петь, — признался он с грустью, — но…

При этих словах Сим робко взглянул на нее, и совершенно неожиданно она увидела совсем другого Сима, по-мальчишески робкого, очень желающего понравиться, готового к предстоящему испытанию и одновременно немного напуганного тем, что может не пройти его.

— Ну так и что же? — спросила Рэнди, подбадривая его.

Сим достал из кармана губную гармонику, поднес к своим четко очерченным и очень подвижным губам и осторожно подул в нее. Робкий и колеблющийся звук полетел во тьму ночи.

— Сим, да это чудесно! — мягко сказала Рэнди.

Ободренный, он заиграл, и неуловимый рисунок мелодии закружился вокруг Рэнди. Звуки были и сладкими, и пронзительными, и дразнящими, и она подхватила мелодию просто для того, чтобы удержать эти звуки подле себя.

До тех пор пока к их с Симом дуэту не присоединились Рой со своим банджо, Билл с самодельной флейтой и Клэнси со своим прекрасным тенором, Рэнди даже не замечала, что все собрались у костра и что они все вместе на этот раз не «поют стаду», а просто поют, потому что под этим усыпанным звездами небом без музыки не обойтись. В этом было нечто такое, что, знала Рэнди, она не забудет никогда. Не забудет этих рослых, с продубленными солнцем и ветром лицами мужчин, которые живут в не знающих пощады пустынях Северо-Запада, но для которых сейчас имели значение не их стада, а только музыка. Она также не забудет и эти мелодии, кружащиеся и обволакивающие, захватывающие вас целиком и тем не менее ускользающие от вас. Она не забудет и обжигающий чай Роя, и сочные бифштексы на лепешках. Точно так же не забыть ей и спальни с «комплектом бродяги», в которой потолком служило невероятной синевы и с неправдоподобно большой луной небо из «Тысячи и одной ночи».

Рэнди проснулась от резких щелчков бича. Разбивка стада началась. Здесь все спали не раздеваясь, в той же одежде, в какой они вчера провели весь день в седле. Сим уже говорил Рэнди, что в дороге смена одежды бывает только тогда, когда гурт очень долго находится в пути.

— Это как пиво, — сказал он, усмехнувшись. — Здесь мы его не пьем, до конца поездки мы только накапливаем жажду и все это время мечтаем о бокалах пива с высокой шапкой пены над ними. Точно так же…

— Вы мечтаете о ваннах, полных воды, и о чистом белье?

— Что-то в этом роде, Миранда.

В силу этого обстоятельства утренний туалет Рэнди заключался лишь в том, чтобы получше заправить рубаху и плеснуть немного воды на лицо да еще чуть-чуть на волосы, чтобы зачесать их назад. После этого из котелка, висевшего над огнем, она налила себе чаю, взяла кусок лепешки с куском солонины на нем и, забравшись на ограждение импровизированного загона, стала смотреть, как происходит разбивка стада.

Сим лично проводил разбивку. Встав рядом с Рэнди, Рой пояснил, что хозяин отделяет достигших кондиции бычков от остального стада и что они пешим путем будут направлены к месту погрузки на скотовозы. Он обратил внимание Рэнди на то, как искусно Сим дюйм за дюймом приближался в выбранному им животному. Сперва он обошел группу, в которой находился кандидат на отправку, а затем осторожно вошел в ее середину. После того как бычок был должным образом стреножен, Сим передал его Клэнси, чтобы тот отвел это животное в специальное отделение в загоне, а сам приступил к выбору следующей кандидатуры.

Разбивка стада заняла несколько часов. После перерыва были выбраны гуртоправы, которым предстояло довести гурт до Битумена, и караван тронулся в путь. Теперь дошла очередь и до Рэнди. Ей была поручена приятная работа: Сим попросил помочь ему отыскать новое пастбище для стада.

— А на каком удалении отсюда ты намерен искать его?

— А на таком, на каком оно найдется, — улыбнулся Сим, подсаживая ее в седло Шоколадки.

Он пояснил ей, что то, что им нужно, должно представлять собой неглубокую впадину, дающую достаточную защиту от ветра, желательно с каким-нибудь приметным холмом, который мог бы служить в качестве ориентира, ну и, конечно, с хорошей травой.

Если бы она уже не встречала здесь внезапно открывающиеся взору лощины с зеленой травой и заросшие цветами лога, о существовании которых и вовсе нельзя подозревать, Рэнди, наверное, посмеялась бы над подобными требованиями к пастбищу в этом краю красных песков и барханов. Но теперь ей было известно: тут все это есть.

Действительно, проехав несколько миль по морю красного песка, они встретили все, что требуется для пастбища, — неглубокую впадину с обильной травой и даже с холмом для ориентировки.

— А вода здесь найдется, Сим?

— Она здесь есть, — ответил он и для подтверждения своих слов мотнул головой в сторону травы.

Они поскакали назад к стаду, и пастухи стали готовиться к перегону. Это была совсем не простая работа, потому что животные не привыкли много двигаться и им совсем не хотелось идти куда-то. Теперь Рэнди смогла окончательно убедиться в правоте слов Сима, когда он говорил, что, если ее не перегонять, эта скотина никогда сама не будет искать себе новое пастбище.

Пастухи на лошадях носились вдоль стада, на этот раз никто не пел, зато бичи щелкали беспрестанно. Пыль взлетела к небу, и стадо пришло в движение. Искренне желая быть по-настоящему полезной, Рэнди было попыталась, не беспокоя никого из пастухов, самостоятельно вернуть в стадо одного из взбунтовавшихся бычков, но успела проехать всего лишь несколько ярдов, и ее остановил громовой голос Сима:

— Отставить, Миранда! — Он сказал это очень строго.

— Сим, я только хотела помочь, — запротестовала Рэнди.

— Я знаю, но потом от твоей помощи был бы один только вред. Очень часто небольшое нарушение может вызвать беспорядок в движении всего стада, и в следующую секунду бычки разбегутся кто куда. Я не думаю, что ты уже подготовлена к такой работе.

— Да, Сим, и прости меня.

Вместо ответа он слегка коснулся ее руки. Прикосновение было мимолетным и настолько коротким, что его как бы и не было совсем, но тем не менее Рэнди почувствовала, что прощена.

Как завороженная она смотрела на Сима, на то, как он умело управляется с послушным арканом и останавливает бычка практически на бегу. Какое-то мгновение аркан, удерживающий бунтаря, дрожит как струна, но затем животное покоряется и позволяет Симу водворить его в стадо.

Дальнейший переход прошел без осложнений. Они доставили стадо в выбранную лощину, сделали еще один привал, и Сим назначил пастухов для контроля за выпасом, а после этого можно было скакать домой в «Йенни».

— Ну как, тебе понравилось, Миранда? — спросил Сим.

— Очень! Настолько, что даже домой не хочется, то есть я хочу сказать, пока не хочется.

Некоторое время Сим молчал, а затем признался:

— Ты знаешь, мне тоже не хочется домой. — И пояснил, как бы оправдываясь: — Видишь ли, мне сказали, что на равнине видели серебристо-солового жеребчика. Клэнси уверяет, что он просто красавец.

Я бы хотел поймать его для тебя, Миранда.

— Но ведь у меня есть Шоколадка, Сим.

— В настоящий момент — да, дорогая, но позже… В любом случае тебе нужна вторая лошадь для верховой езды. Ну, если и не буквально для тебя, тогда однажды для…

Не докончив фразы, он, как бы напоминая, улыбнулся Рэнди, и она постаралась улыбнуться ему в ответ, моля Бога, чтобы Сим не заметил, как дрожат у нее губы. «Дружная семья, — подумала она, — домашний круг. Его дети… А я только и мечтаю, что о Джеффе».

Переборов дрожь в губах, Рэнди выпрямилась.

— Тогда едем, Сим! — предложила она своему мужу.

— Мы плохо подготовлены к тому, чтобы провести еще одну ночь под открытым небом, а такая возможность весьма вероятна. Кроме того, не женское это дело — треножить лошадей.

— Тогда поезжай ты один, Сим, — сказала Рэнди и кивнула в знак согласия.

Сим пристально посмотрел на нее.

— Это слова настоящей жены скотовода. Ты действительно не будешь против, Миранда?

— Конечно нет. Я справлюсь и одна.

— Нет-нет, одна ты не останешься, — поспешил успокоить ее Сим. — Я бы ни за что не позволил тебе ехать домой в одиночестве. Ты не против того, чтобы поехать домой вместе с Беном?

— Конечно не против, — старалась уверить она своего мужа.

— Собственно говоря, — спустя немного времени сказал тот, — я бы предпочел, чтобы ты ехала домой без меня по несколько иной причине. Дело в том, что когда ты увидишь его…

— Серебряного жеребчика?

— Погоди, я еще не поймал его. Нет, Миранда, я имею в виду тот сюрприз в «Йенни». Помнишь, я говорил, что тебя будет ждать награда?

На лице Сима вновь появилось уже знакомое Рэнди мальчишеское выражение, и она рассмеялась:

— Ну что ж, расходимся, мистер Мэллоу. Вы отправляетесь за своим жеребчиком, а я еду за своим сюрпризом.

— Значит, ты действительно не сердишься за такое мое предложение?

Вместо ответа она подставила ему губы для поцелуя, изумляя себя самое непроизвольной естественностью этого жеста.

Как только их губы соприкоснулись, Рэнди шутливо шлепнула ладонью жеребца Сима по крупу, и они разъехались. Сим отправился в пески за жеребчиком, Рэнди вместе с Беном — домой.

По дороге домой Рэнди слушала рассказы Бена. Он поселился здесь очень давно, и ему была известна тьма преданий здешних аборигенов. Одно из них рассказывало про Аркарулу, гигантскую змею с таким громадным весом, что там, где она проползала, она оставляла свой след в виде речных пойм. Однажды эта змея объелась, и у нее стало урчать в животе; раскаты этого урчания можно слышать и по сей день. Правда, геологи говорят, что это — отзвуки землетрясений, но аборигены убеждены, что причиной всему является урчание в животе Аркарулы, которая все еще обретается где-то в пустыне. Судя по пафосу, с которым он рассказывал все это, Рэнди заподозрила, что Бен тоже верит в существование этой змеи.

Солнце клонилось к закату, когда они подъехали к усадьбе. Встретивший их конюх-абориген принял поводья у Рэнди, и она вошла в дом.

На первый взгляд ничего необычного здесь видно не было, только миссис Файф, которая спустилась в холл, чтобы приветствовать хозяйку, встретила сообщение Рэнди о том, что Сим будет отсутствовать еще одни сутки, словами, из которых следовало, что ничего другого она и не ожидала:

— Он смущается, ведь он всегда был таким застенчивым. Помню, как однажды еще совсем маленьким мальчиком он приготовил какой-то подарок для своей матери, а затем спрятался и не вылезал, пока она не развернула пакет. С ним такое бывает. Пойдите в конец веранды и посмотрите, что там.

Пройдя туда, Рэнди обнаружила, что за время ее отсутствия к дому была сделана пристройка, все честь по чести — стены, окна, крыша и все остальное. Да ведь это ее классная комната! Должно быть, уезжая, Сим дал указание построить ее, и теперь, в волнующий момент получения подарка, он постеснялся разделить радость Рэнди.

Какой же ты смешной, милый, заботливый Сим!

Рэнди нажала на дверную ручку и вошла в класс.

Да, Рэнди вошла в класс, остановилась и огляделась. У нее перехватило дыхание.

Затем она вышла, осторожно закрыла за собой дверь, но тут же приоткрыла ее и снова заглянула в класс.

Это было ужасно.

Для Рэнди несомненным было одно: кто бы он ни был, тот, кто сделал это черное дело, он совершил его недавно. В противном случае миссис Файф ни за что бы с такой радостью не направила ее в конец веранды. Только что покрашенные стены классной комнаты, а у Рэнди были основания полагать, что это она и есть, были покрыты какими-то каракулями, столы перевернуты, а листы бумаги и карандаши, выделенные Мэтом от щедрот его конторы, были порваны или сломаны.

Закрыв сперва дверь от непрошеных посетителей, Рэнди подняла с пола стул и села. Она знала, что с данной ситуацией справляться нужно самой, поэтому сейчас ей не нужны зрители, ей нужно хорошенько все обдумать и принять правильное решение.

Итак, кто бы это мог быть?

Дети аборигенов? Возможно, это демонстрация их отношения к учебе. Но эти дети не имеют никакого представления о школе, и у них нет таких старших братьев и сестер, которые могли бы рассказать им о ней.

Тогда, может быть, их родители? Может быть, они не хотят новых веяний? Может, они боятся, что из-за школы дети отдалятся от них? Нет, кто угодно, только не родители. Потому что нигде более Рэнди не встречала более мудрых проявлений родительской любви к своим малышам, чем у этих темнокожих мужчин и женщин.

Стало быть, можно исключить и малышей-аборигенов, и их родителей.

Но кто же тогда?

К своему ужасу, Рэнди знала, что она старается анализировать эти возможные версии и догадки лишь с одной целью: как можно дольше не дать себе ответ, тот ответ, который был ей известен, как только она вошла сюда.

Первым намерением Рэнди было немедленно пойти и допросить близнецов. Однако здравый смысл подсказал ей, что вначале надо привести все в порядок. Ей подумалось, что за это время гнев ее несколько спадет и она сможет говорить с близнецами, руководствуясь голосом разума, а не эмоциями. Рэнди огляделась вокруг, на этот раз более внимательно, и увидела, что как бы ни были ужасны результаты озорства, на самом деле они не были катастрофическими.

Рэнди начала со стен. Она терла их влажной тряпкой, и через какое-то время они стали чистыми. Столы и парты не представляли особой проблемы. В случае если миссис Файф захочет выяснить, что здесь за шум, Рэнди решила сказать, что ей хочется переставить школьную мебель по своему усмотрению. Однако миссис Файф так и не появилась, и вскоре настал такой момент, что все, что оставалось сделать, чтобы привести класс к исходному порядку, заключалось в возобновлении запасов бумаги и карандашей.

На этот раз Рэнди приняла меры предосторожности. Только убедившись, что окна закрыты на задвижки, заперев дверь и спрятав ключ в карман, пошла она в расположенную напротив контору.

По дороге Рэнди придумывала для Мэта самые разные предлоги, уловки и полуправды, — сама мысль о том, что их можно назвать и ложью, бросала ее в дрожь. Однако, войдя в его кабинет и так ничего и не придумав, она застыла поникшая и стояла так до тех пор, пока Мэт не произнес с пониманием: «Значит, вот оно как!» У Рэнди отлегло от сердца.

— Сопливые подонки! — взорвался Мэт. — Я сразу почувствовал, что что-то неладно, еще когда увидел, как они крадутся вдоль веранды!

— Мэт, мы ничего не можем сказать наверняка, — взывала к его разуму Рэнди.

— Лично я могу! — ответил он. — Ведь это близнецы, не так ли? Эта парочка…

— Да, я уверена, что это дело рук Джейн и Джастина. Никакого ущерба не нанесено, я хочу сказать, что я уже все убрала, но тем не менее вынуждена побеспокоить вас и попросить еще карандашей и бумаги.

— А что, если я ничего не дам вам? А что, если я попрошу на это специального указания мистера Мэллоу?

— Пожалуйста, Мэт, не делайте этого!

Теперь он стал обвинять Рэнди:

— Да вы просто покрываете их! Скажите, зачем вам это нужно?

— Я и не собираюсь покрывать их! Однако мне хочется выяснить, почему они сделали это, а ведь я ничего не узнаю, если начну с того, что пожалуюсь на них.

— Угу, — буркнул Мэт.

Тем не менее переубедить его пока не удавалось. Тогда Рэнди мобилизовала все доводы, которые только была в силах придумать, чтобы повлиять на этого бухгалтера. Она согласилась, что дети очень непослушны. («Ха! Непослушны!» — фыркнул Мэт.) Но с другой стороны, нельзя наказывать, не выяснив всех обстоятельств и мотивов совершения проступка, — это ничего не даст. Поскольку на Мэта эти доводы не произвели впечатления, Рэнди без зазрения совести пришлось воззвать к памяти о доброй старой Риверайне, о корпоративной солидарности, повсюду существующей между сельскими жителями. Конечно, это был запрещенный прием, но она без всякого стыда использовала его до тех пор, пока, хотя и против своего желания, Мэт не принес новый запас бумаги и несколько коробок с карандашами.

— По моему мнению, все, чего не хватает этим соплякам, так это хорошей взбучки. Она была им нужна еще тогда, когда Руфь была здесь, — проворчал он, — но разве Сим будет заниматься этим? Нет.

Рэнди захотелось спросить, и причем очень захотелось, не потому ли Сим никак не влиял на детей, что он тоже не хотел, чтобы Руфь оставалась здесь? Такой ход рассуждений, а главное, настойчивость, с которой он лез к ней в голову, изумили Рэнди. Получалось почти так, что ее беспокоило — хотел или не хотел Сим, чтобы Руфь уехала. Чувствуя, что щеки у нее полыхают, она поспешно прокомментировала слова Мэта о взбучке:

— Сим слишком добр для этого.

— Да нет, — сразу же возразил ей Мэт, — просто они его не интересуют. Надеюсь, этого количества бумаги и карандашей вам хватит?

— Да, Мэт. Большое-пребольшое спасибо вам! И еще, Мэт…

Но тот не дал ей договорить:

— Не беспокойтесь, дальше меня это не пойдет.

— Еще раз большое спасибо, — повторила Рэнди и вышла. Возвращаясь в свою новую классную комнату, она все время думала о близнецах, но объектом ее размышлений было не их озорство, а то, что Симу оно было безразлично. «Не может ли быть так, — рассуждала она, — не может ли быть так, что глубинной причиной всех этих конфликтов как раз и является его безразличие?» Рэнди не имела специальной подготовки в области психологии, но годы работы воспитательницей дали ей неплохое представление о психике детей. Во всяком случае, одно она знала наверняка: детям нужно как можно больше любви. Джейн и Джастин этого были лишены. Конечно, о них заботились, может быть, даже больше, чем следовало. Но любили ли их?

Она отперла класс и вошла, как раз вовремя, чтобы успеть заметить пару носов и две пары глаз за окном. Мгновенно повернувшись, Рэнди побежала за угол, чтобы перехватить близнецов раньше, чем они сумеют удрать.

— Я полагаю, что вы хотите зайти и посмотреть новую классную комнату, — пригласила она детей.

— Мы уже были, — заявил Джастин.

— Заткнись! — прошипела Джейн.

— Так вы говорите, что вы уже ее видели? Но в каком состоянии? Послушайте, я убеждена, что теперь она вам понравится гораздо больше. Я только что принесла из конторы карандаши и бумагу. Вы могли бы мне помочь разложить их.

На этот раз Джастин принял решение самостоятельно, он пошел вслед за Рэнди. Вне себя от злости, Джейн какое-то мгновение помедлила, а потом, несомненно опасаясь того, что может выболтать ее братец, тоже пошла за ними. Они подошли к двери, Рэнди открыла ее, потом закрыла и повернулась к близнецам.

— Прекрасный класс! — сказала она и улыбнулась.

Ответом ей было молчание.

А Рэнди продолжала:

— Но он не был таким, пока я не убралась в нем. Спасибо, Джейн и Джастин, хотя бы за то, что вы не причинили настоящего вреда помещению. То, что вы натворили, по крайней мере поддалось исправлению.

— Почему вы думаете, что это сделали мы? — угрюмо спросила Джейн.

— Я не думаю, Джейн, я знаю. Видишь ли, больше некому.

— А дети аборигенов?

— Они не станут поступать так.

— А их матери?

— А они вообще не позволят себе этого. Нет, это ваших рук дело.

— Ну и ладно! — пожала плечами Джейн, демонстрируя полное пренебрежение к словам Рэнди. — Да, мы хотели этого. Нам хотелось, чтобы вы узнали, какие мы исчадия ада, это Руфь называла нас так. Мы хотели, чтобы вы поняли, что все бесполезно, чтобы вы в конце концов сделали то же, что и она.

— И что же она сделала?

— Уехала, вот что! — торжествующе заявила Джейн.

Рэнди замерла и, пораженная их наивностью, с недоверием посмотрела на близнецов.

— Но ведь Руфь — это совсем другое дело, — снова напомнила она им.

— Какое другое? — Вопрос снова задала Джейн, воинственная Джейн.

— Сим и Руфь не были женаты. Здесь ничто не удерживало Руфь!

Рэнди хотелось лишь одного: чтобы она могла остановить этот жаркий румянец, который мало-помалу начал заливать ее щеки.

— Я же тебе говорил! — Джастин закричал на свою сестру. — Я же тебе говорил, что все это зря!

Джейн проигнорировала его реплику. Она сказала невозмутимо:

— Я все равно считаю, что здесь нет никакой разницы. Я все равно считаю, что может выйти так, что вы уедете.

Ну что здесь поделаешь? Рэнди ответила ей возможно тверже:

— Сим — мой муж, и я его жена, а муж и жена не живут вдали один от другого.

Это был неверный ответ. На этот раз первым заговорил Джастин.

— Да нет же, живут! — сказал он, и почти сразу же Джейн повторила это.

Лишь теперь Рэнди вспомнила, что они судят об этом по печальному опыту своего раннего детства.

— Но я имею в виду настоящих мужа и жену, — вяло попыталась она исправить свою ошибку и, как и в предыдущих случаях, сразу же почувствовала на себе испытующий взгляд Джейн.

— Вот что, — сказала она наконец, — вы не учитываете одну вещь. Это не я уеду отсюда, а вы. Как вы знаете, вам предстоит уехать отсюда, но это может случиться гораздо раньше, чем вы думаете, стоит мне только сказать Симу о ваших подвигах.

Ответом ей была мертвая тишина. Рэнди могла видеть, что такого поворота событий их незрелый детский ум не мог предугадать. Они считали, что с Рэнди произойдет то же, что и с Руфью, — раздраженная и обозленная, она в конце концов уедет отсюда, не в силах выносить их возмутительное поведение. Потому что, полагала Рэнди, Сим, когда перед ним встал выбор, кому покинуть дом — двум маленьким и беспомощным детям или молодой и вполне самостоятельной женщине, сделал выбор в пользу детей. Нет, совсем не из-за любви к ним, не из-за какого-либо практического интереса, а просто потому, что так было правильно. Все это она постаралась изложить как можно более четко. Сим всегда будет делать то, что он считает правильным. Например, он не позволит своей жене уехать от него. Произнося «своей жене», Рэнди пристально посмотрела на Джейн, результатом чего было, как минимум, молчание последней.

— Так что, — закончила Рэнди язвительно, — у вас в голове пустота, коль вы не понимаете простых вещей. Если какая-то парочка и в самом деле нуждается в школьной дисциплине и в том, чтобы отправиться в школу как можно скорее…

Но, взглянув на несчастные лица детей, она поняла совсем иное. Этим двоим прежде всего была нужна любовь.

«И все же ведь должна же быть здесь хоть какая-нибудь любовь, хоть с чьей-либо стороны, — резонно подумала Рэнди. — Ведь в противном случае Сим давно бы избавился от близнецов, да и близнецы давным-давно захотели бы уехать из «Йенни».

Она вспомнила слова Мэта про то, что Сима близнецы не интересуют, и решила, что это может быть и правдой. Скорее можно говорить о любви детей к Симу.

Поэтому она сказала прямо:

— Вы не хотите уезжать от Сима, потому что вы любите его.

— Нет! — сразу же хором ответили близнецы.

— Но, — признал Джастин, — он не гонял нас, как другие.

— Он относится к нам достаточно справедливо, — сказала Джейн.

В некоторых вопросах близнецы демонстрировали удивительную, не по возрасту, зрелость, но в других были наивны как младенцы. Например, Рэнди чувствовала, что стоило бы ей сказать: «Но он любит вас!» и постараться, чтобы ее слова прозвучали как можно более правдиво, ей удалось бы многое изменить. Но она не могла сказать такое, да и близнецы бы ей не поверили. Они знали, что Сим ими не интересуется, да, он добр к ним, но ему они безразличны. А поскольку при их ограниченном жизненном опыте никто не был заинтересован в их судьбе и в лучшем случае их только опекали, близнецы со своей стороны решили, что Сим будет относиться к Рэнди так же, как он относился к Руфи. То есть позволит ей уехать, если она будет вынуждена. Во всяком случае, именно так Рэнди объясняла себе самой поведение детей.

— Я не собираюсь говорить что-либо Симу, — спустя немного времени сказала она близнецам. — Но с другой стороны, я не собираюсь, как это кое-кто делал раньше, долго размышлять, как мне поступать, и в конце концов оставлять все на ваше усмотрение. Вы еще слишком малы и не понимаете, что того, чего вы хотите, просто не бывает. Да, я знаю, случается, один раз что-то и выходит… Но это исключение.

Даже когда она говорила все это, Рэнди очень жалела близнецов. Ей было жалко видеть унылое, затравленное выражение на ребячьих лицах. В детском возрасте одним из сокровенных желаний является желание быть таким, как все. Дети могут не признаваться в этом и даже утверждать обратное, но это горячее желание не покидает их: быть такими, как остальные, жить, поступать и чувствовать так же, как все. С таким же успехом она могла сказать, что близнецы хуже других. Заканчивая разговор с ними, Рэнди решила приободрить детей.

— Все будет хорошо, — сказала она. — Завтра я начинаю занятия с детьми аборигенов. Если вы захотите присоединиться, милости просим. С другой стороны, если вы предпочитаете свой уголок для уроков, можете оставаться там.

— А еще с другой стороны, если мы вообще ничем не захотим заниматься, мы вольны делать и это тоже. — Это была Джейн, она уже оправилась от пережитого потрясения.

— До тех пор пока не уедете в школу-интернат, что, как вам следует знать, полностью зависит от меня. Сим хотел сразу же отправить вас туда. Я хотела, чтобы вы задержались и на некоторое время составили мне компанию.

— А сейчас вы этого не хотите. — Джастин быстро сказал это как бы за Рэнди.

— А сейчас мне составят компанию малыши-аборигены.

С той самой расчетливой проницательностью, от которой Рэнди иногда бросало в озноб, Джейн спросила ее:

— А зачем вам нужен кто-то еще?

— Ты непоследовательна и противоречишь сама себе, Джейн. Ты хочешь сказать, что, поскольку я являюсь женой Сима, я больше не должна нуждаться ни в чьем обществе, кроме общества своего мужа. А всего лишь несколько минут назад для тебя этот факт значил так мало, что ты считала само собой разумеющимся, что мне, подобно Руфи, следует уехать отсюда.

— Я не знаю, как там бывает у семейных людей, — печально проговорила Джейн. — Все, что я знаю, так это то, что ничего хорошего из этого не выходит.

Было в ее грустном голосе нечто такое, от чего душа Рэнди разрывалась на части.

— Бедная моя! — воскликнула она и сделала шаг к девочке.

— А еще я знаю, — проговорила Джейн сквозь еле сдерживаемые рыдания, — что это несправедливо, это было нечестно по… по отношению к Симу.

С этими словами она повернулась и выбежала из комнаты.

— Что она хотела этим сказать? — спросила Рэнди у Джастина, который в это время листал методическое пособие.

— Я думаю, я бы мог прийти к вам, конечно, если Джейн пойдет тоже, — сказал тот задумчиво.

— Так и приходи, Джастин.

Уставшая до изнеможения, Рэнди наконец присела. Она безучастно смотрела, как мальчик взял еще какие-то книги, перелистал их и наконец покинул классную комнату. Только теперь Рэнди заметила, что вся дрожит. Нельзя сказать, чтобы беседа была приятной. В их споре победителей не было. Но с другой стороны, не было и проигравших. Каждый остался при своих интересах, разве что… Разве что раньше она только допускала, что Джейн может знать что-то, а теперь в этом не было сомнения. Но как? И как следует себя вести с этой десятилетней девочкой, до удивления наивной в одних вопросах и невероятно хорошо осведомленной в других? Рэнди вздохнула, поднялась со стула, сделала кое-какие последние приготовления к завтрашним занятиям и повернулась к выходу.

В это время она увидела нечто, что подняло уголки ее рта в улыбке. С нежностью Рэнди отметила, что Сим предусмотрел все, даже школьный звонок. Она положила колокольчик так, чтобы на следующий день он был под рукой.

Рэнди заранее постаралась известить, что следующим утром откроются двери классной комнаты и что здесь будут рады видеть всех. Она просила родителей не приводить насильно ребятишек, у которых нет желания учиться, но полагала, что к ней придут многие дети, хотя бы из любопытства. Однако Рэнди никак не могла ожидать, что сюда придут все дети этого поселения, причем вместе с родителями, столь же серьезно настроенными, как и их малыши. Она предоставила родителям возможность осмотреть классную комнату, высказать свои хвалебные замечания по поводу парт, карандашей и бумаги, а затем деликатно выставила их с занятий. Они ушли вполне довольными, с гордостью обсуждая увиденное, а Рэнди смогла заняться учениками.

За всю свою жизнь у нее не было такого класса. На некоторых фермах ей доводилось проводить занятия не только с ребенком хозяина, но и с остальными детьми, живущими там. Однако никогда еще она не видела перед собой такого множества робких темнокожих детей, как в этом классе. Их старание трогало ее, и Рэнди вкладывала в занятия всю свою душу, а ведь она всегда была очень добросовестным учителем.

Джейн и Джастин не пришли в класс, что в первый день занятий было даже и неплохо. Рэнди разделила класс по возрастным группам. Самые младшие занялись рисованием, средние обучались счету на спичках, а старшие осваивали буквы.

Время летело незаметно, и, когда в дверь постучалась миссис Файф, которая принесла поднос с чаем, Рэнди пришлось просить учеников встать из-за парт и в течение получаса поиграть на улице.

— Как идут занятия? — спросила миссис Файф.

— Пока прекрасно. Но я думаю, что окончательно судить можно будет лишь по завтрашнему и другим ближайшим дням. Пока что для них привлекательна сама новизна процесса обучения.

— Все у вас получится, — убежденно сказала миссис Файф, — они — достаточно сообразительная детвора. Вы не поверите, дорогая, эти двое все утро болтались здесь. Однако с ними вам было бы труднее вести занятия.

— Миссис Файф, а вам не приходило в голову, что причина всех их бед заключается в том, что любому гораздо легче, когда близнецов нет рядом?

Эти слова удивили миссис Файф, и она задумалась. Спустя некоторое время она сказала:

— Не разбираюсь я в этих психологиях или как там они называются. Нет, честное слово, дорогая, не понимаю я этого!

— Однако вы знаете, что такое любовь. («Ну кто ты такая, кто тебе дал право говорить подобным образом, тебе, которой незнакомо чувство любви, хотя бы настолько, чтобы ответить…»)

— Конечно, дорогая.

— А они знают? Знают ли Джейн и Джастин, что такое любовь, что это такое — быть любимыми детьми?

— Я вижу, к чему вы клоните, но, боюсь, такие вопросы мне не по зубам. Еще чашечку чая, милочка?

— Нет, спасибо, все было просто великолепно! Надо давать звонок на следующий урок. Вот будет позор, не правда ли, если дети решат, что с них достаточно, и больше не придут на занятия.

Но об этом Рэнди могла не беспокоиться. На второй урок, который она решила посвятить поэзии, пришли все — от тех, кто рисовал, до тех, кто писал буквы.

— Мы будем петь песни и читать стихи, — сказала она детям, убежденная, что в силу их врожденной близости к природе и ее ритмам поэзия им понравится.

— А я знаю «петь песни»! — сказал Джаму, который уже успел показать себя столь же преуспевающим в учении, сколь и в выдумывании разных фантазий. — Петь песни — это когда кричат петухи.

— Что, Джаму?

— Петухи. Кукареку-у!

При этом Джаму замахал руками, подражая петушиному хлопанью крыльев, и весь класс присоединился к нему. «По крайней мере, если не чувство рифмы, то чувство ритма у них есть!» — с удовлетворением подумала Рэнди. Когда же ей удалось восстановить тишину, она пояснила:

— Ты неправильно понял меня, Джаму. Не петухи, а мы будем петь песни и читать стихи.

Подчиняясь ее команде, класс повторил хором: «Петь песни и читать стихи!»

Просто поразительно, как они пристрастились к поэзии. Ко времени обеденного перерыва дети даже выучили небольшое стихотворение. Рэнди решила, что надо будет непременно попросить Сима установить в классе радиопередатчик с достаточно мощным динамиком. Хотя их подготовка и не позволяет приступить к урокам по общей программе, стихи дети будут слушать с удовольствием. Близнецы тоже пришли обедать. Во время обеда они смотрели на нее тоскливыми глазами, хотя, быть может, Рэнди это только показалось. Тем не менее они сидели молча, да и она не заговаривала с ними. Лишь только когда Рэнди встала из-за стола, она бросила как бы между прочим: «Будет желание — заходите».

В ответ раздалось фырканье. Но фыркала только Джейн, да и то не так громко, как обычно.

Рэнди вернулась в класс и позвонила в колокольчик. Был полдень, самая жаркая часть дня. В силу этого Рэнди не удивилась бы, увидев несколько свободных мест в классе. Однако такого не случилось. С началом занятий несколько ее учеников из числа самых маленьких задремали, но всякий раз, когда покрытая темными густыми волосами детская головка опускалась на стол, она не пыталась разбудить ее обладателя.

А еще в этот день они провели «урок-беседу». Работая воспитательницей, Рэнди неоднократно имела возможность убедиться, как дети любят такие уроки. На этот раз она старалась пробудить у них желание рассказывать легенды и предания своего племени, поведав им все, что было ей известно про змею Аркарулу. После этого детей было просто невозможно остановить.

«Раз уж зашел разговор о змеях, — решила Рэнди, — было бы полезно поговорить о мерах безопасности при встрече с ними». Но она не стала сразу говорить о мерах безопасности, вместо этого Рэнди спросила:

— Если я увижу змею и позову вас на помощь, что вы будете делать?

Дети ответили хором, очень дружно и вежливо:

— Мы подойдем и скажем: «Доброе утро, госпожа Новая Миссус!»

— Да. Это говорит о том, что вы — вежливые и воспитанные дети. Но со змеей-то вы что будете делать?

— Как что? Поджарим на костре и съедим!

Помимо подобных уроков, Рэнди решила включить также изучение Библии. Поскольку племя раз в три месяца навещал католический священник-миссионер, ей казалось, что у детей уже должна быть некоторая подготовка по данной теме и занятия не будут трудными. Однако, когда Рэнди рассказывала о Рождестве, Джаму перебил ее, заявив с гордостью, что он знает про Блада, его в кино кинщик показывал.

— Я говорю про ладан, принесенный в дар волхвами.

— Вот-вот! Капитан Блад, он плавал по воде, которую называют волнами.

Ровно в три Рэнди прекратила занятия и отправила детей по домам. К своему ужасу, к которому примешивалась и гордость, она обнаружила, что они не хотят уходить.

— Но ведь завтра вы придете сюда снова! — увещевала детей Рэнди. — И послезавтра. И послепослезавтра! У нас еще много дней впереди. — Никогда ранее она не имела аудитории, столь решительно настроенной учиться.

— А в какое время завтра? — спросил Джаму.

— После завтрака. А теперь иди, Джаму!

— А когда после завтрака?

— О Боже! Как только я приведу себя в порядок, чтобы встретиться с вами.

Как бы не веря своим глазам, Джаму уставился на Рэнди. Его взгляд одновременно выражал удивление и, что было поразительнее всего, ничем не скрываемое восхищение.

— Но вы и так красивая, — сказал он с недоумением.

Тронутая таким проявлением чувств, Рэнди погладила его круглую головку и вновь сказала:

— Ступай!

На этот раз шум и всеобщее возбуждение на улице сразу же заставили его повиноваться приказу, а Рэнди, которой тоже было интересно, пошла вслед за ним.

Сим и пастухи парами ехали через выгон, а между ними цепью двигалось несколько лошадей. Значит, они задержались на день не зря.

Когда они подъехали ближе, Рэнди увидела, что та лошадь, которую вел Сим, и был тот самый вожделенный серебристо-соловый жеребчик и что он, несомненно, обладал всеми достоинствами, наличие которых предполагал ее муж, — сильный, стройный и прекрасно сложенный, с шелковистой шкурой и бархатными глазами.

Сим с торжеством поднял руку, приветствуя Рэнди, но тут же отрицательно покачал головой, запрещая ей пойти к нему навстречу. Конюхи, в полном составе вышедшие на выгон, следили за тем, чтобы дети держались подальше от пойманных дикарей.

На ночь их заперли в стойлах, предварительно накормив и напоив.

— Бедняги! — с сочувствием сказала Рэнди. Стоя рядом с Симом, она видела всю эту процедуру от начала до конца.

— Ты знаешь, милая, я тоже так считаю, — согласился с ней ее муж. — Но, мне кажется, им будет хорошо здесь. А что ты думаешь об этом? — При этих словах Сим повернулся к ней.

— А почему я, Сим?

— В некотором роде ты ведь тоже моя пленница, не правда ли? А ты — счастливая пленница, Миранда?

— Счастливая пленница, — сказала она и кивнула. Что ж, в этом утверждении была хотя бы половина правды, поскольку пленницей-то, точнее, пленницей Сима она, конечно, была. Но вот была ли она счастливой?

Нет, моменты счастья, конечно, были, причем такого счастья, о каком она и мечтать не могла. Например, в тот вечер, когда Сим вернулся с отлова лошадей, когда он сидел рядом с ней на балконе их спальни, а из проигрывателя между ними негромко звучала музыка Грига. Подумать только, Григ, воспевающий страну засыпанных снегом елей, в этом краю, где под ветром шумят только змеиная трава и триодия — жесткие травы австралийской пустыни! А они оба смотрели на небесный свод, с серебристым сиянием которого не сравнится ни один кусочек неба в Северном полушарии. А потом Сим отключил проигрыватель и, поймав взгляд Рэнди, приложил палец к губам, предлагая ей прислушаться. Из «лощины», где жили аборигены, до них донеслись еле слышные звуки музыки. Рэнди заворожила сладость этой мелодии, где звук от теплых низких тонов внезапно взмывал до пронзительности свирели, до резкого крика пересмешника, легко угадываемого в туземной музыке. Позже она шепотом рассказывала Симу о своих впечатлениях и вновь наслаждалась ими, и он отвечал ей: «Да… да, любимая», а потом она замолкала, отдаваясь ласке его рук и губ. Это тоже было настоящим счастьем, хотя откуда было ему взяться, если…

А следующий день, когда Сим пришел в класс, чтобы посмотреть, как ей работается, тоже был счастливым. Он был восхищен всем увиденным, а Рэнди была приятна его похвала. После того как муж ушел, а дети вернулись к своим занятиям, Рэнди вспомнила, что не так давно для нее было жизненно важно, чтобы близнецы не уезжали отсюда. Они казались ей щитом, за которым она спрячется сама и скроет от Сима любовь, на которую тот не мог рассчитывать. Но теперь близнецы не играли никакой роли, у нее был целый класс детей, чтобы, занимаясь ими, забыть о своей трагедии. Однако в теперешнем состоянии Рэнди и это обстоятельство теряло свою значительность, потому что ей не было нужды скрывать, что она счастлива. Только как же это получается, что можно быть счастливой и без Джеффа?

Рэнди установила расписание занятий и строго соблюдала его, закрывая книги и тетради в положенное время и не позволяя детям продлить занятия ни на одну лишнюю минуту.

— Ну Миссуси, — в такое имя они теперь переделали Новую Миссус, — ну Миссуси, ну пожалуйста!

— Завтра! — коротко и непреклонно отвечала им Рэнди.

После того как дети ушли, она закрыла комнату, вышла в коридор и сразу же натолкнулась на Джастина, который, как она могла заметить раньше, намеренно слонялся у дверей. Рэнди сделала вид, что поверила в случайность встречи, и весело поздоровалась с ним. Стараясь не отстать, Джастин пошел рядом.

— Ну как, детям нравится учиться? — спросил он.

— Да, очень нравится, Джастин.

После этого в разговоре наступила пауза, а затем последовал новый вопрос:

— И что, вы их уже учите тому, что нужно для штурманского дела?

— Я собираюсь заняться с ними предметами, усвоив которые можно очень быстро приступить к овладению штурманским делом. Но все это, разумеется, с учениками старшего возраста.

— Ну конечно, — согласился Джастин. Он заметно помрачнел.

Рэнди не могла не пожалеть мальчишку. «Гораздо легче, — подумала она, — разработать план действий, чем следовать ему». Ведь она приняла решение позволить им самостоятельно преодолевать все тернии на их нелегком пути, поскольку близнецы теперь ей были без надобности. Однако один из них нуждался в ней самой, ну, если не в ней, то хотя бы в ее помощи. Джастин очень хотел учиться, и Рэнди посмотрела на него с сочувствием.

— Джастин, когда вы отправитесь на юг, в школу… — начала она, чтобы подбодрить мальчика.

Он отрицательно покачал головой.

— Но, дорогой, так или иначе вам придется ехать. Ведь мы уже обсуждали этот вопрос раньше.

— Но Джейн говорит, что мы еще пока побудем здесь, поскольку вы упросили Сима не спешить с нашим отправлением и, как еще говорит она, вы держите свое слово.

— Ну что ж, от нее приятно слышать такое, — ответила Рэнди, не вдаваясь в детали.

— Да Джейн не делает ничего приятного. Никогда. Вы разве не замечали?

— Я полагаю, твоя сестра по-прежнему надеется, что я покину этот дом раньше, чем вы уедете в школу, — заключила Рэнди.

На этот раз Джастин утвердительно качнул головой.

— Но я никуда не уеду, — продолжила она. — И в данном случае, Джастин, а также учитывая то, что до вашего отъезда могут пройти недели, если не месяцы, почему бы тебе не зайти в класс, тем более что ты вроде как и обещал заглянуть к нам?

— Джейн не пойдет.

— Но ведь я говорю о тебе.

— Я… я… — начал Джастин и замолчал.

Он полностью находился под каблуком у своей сестры. В данном возрасте это довольно частое явление, поскольку, как уже замечала Рэнди, особы женского пола созревают гораздо быстрее и всегда доминируют. Пройдет еще год и даже менее, терпение мальчишки лопнет, и все переменится. Рэнди так часто приходилось видеть такое, что она могла бы предсказать срок этой перемены с точностью до дня. Она ласково взъерошила волосы Джастина и стала подбирать слова, с помощью которых его можно было бы заманить на занятия. Применительно к Джастину это должны бы быть слова про планеты, про пояс астероидов и прочие подобные диковины. Однако зрелище, которое должно было пройти перед ее глазами, полностью поглотило внимание Рэнди, да и внимание Джастина тоже.

— Сейчас начнут объезжать лошадей, — возбужденно закричал Джастин, — пойдем посмотрим, это очень интересно!

И они побежали к огражденной площадке, к которой уже вели одну из пойманных лошадей — того самого серебристо-солового жеребца.

— В Испании на корриде существует обычай посвящать быка прекрасной даме, не так ли? — сказал Сим, подойдя к Рэнди. — В таком случае эту лошадь я посвящаю тебе.

— Но, Сим, это же самый дикий жеребец во всем табуне! Мне известно, что и поймать его было труднее всего.

— Да, и именно поэтому мне предстоит работать с ним в первую очередь. Хотя многие из коннозаводчиков утверждают обратное, я убежден, что ум лошадей достоин уважения, и считаю, что, если остальные наши пленники, — при этом Сим указал на табун пойманных в холмах лошадей, которые сейчас с помощью корды были собраны в небольшую беспокойную группу по ту сторону временного загона, — если остальные наши пленники увидят, что все не так уж и страшно, тогда самая трудная часть работы будет позади. «Йенни» получит несколько новых чистокровок, а Мэт сможет внести данный факт в свои реестры.

— Будь осторожен, Сим! — Рэнди буквально умоляла его.

— Обязательно. Иначе я могу потерять слишком много.

Сим тепло и нежно произнес эти слова, коротко коснувшись ее плеча при этом. Затем он вновь подошел к жеребцу, которого держал под уздцы конюх.

Рэнди услышала, как Сим сказал: «Отпусти его».

— Но он очень нервничает, хозяин.

— Я сказал, отпусти!

В голосе Сима появилась властность. Рэнди не приходилось слышать раньше таких интонаций в его голосе. Сим всегда был деликатным, он даже как-то старался не привлекать к себе внимания; она никогда не видела его таким — командующим, отдающим приказы. И Рэнди снова с любопытством подумала, до чего же плохо она знает своего мужа.

А Сим тем временем говорил с лошадью. Его голос звучал убеждающе, даже успокаивающе, однако, как и при разговоре с конюхом, в нем звучала непререкаемая властность. Рэнди увидела, как дрогнули уши солового в знак того, что он услышал команду. Однако при этом соловый не двинулся с места. Совершенно неподвижно он стоял на свободном поводу, а затем, словно подтверждая, что у него есть тот самый Ум, о котором с большим уважением отзывался Сим, жеребец, выждав момент, когда внимание человека ослабнет, крутанул задранной к небу головой и, вырвав поводья из рук Сима, метнулся к противоположной стороне загона. В какой-то миг Рэнди показалось, что он перепрыгнет ограждение, но такое было не по силам даже скакуну со способностями солового. Жеребец остановился, а затем всем телом ударил в ограду.

«Что ж, — подумала Рэнди, — обратив свой гнев на ограждение, он, по крайней мере, не изувечит Сима». Однако взгляд, брошенный ею на своего мужа, показал, что с каждым ударом, доставлявшим мучение жеребцу, Сим тоже испытывает сильную боль. Как завороженная смотрела Рэнди, как Сим, ни на секунду не отводя глаз от солового, дал команду подать аркан. Она видела, как он принял его из рук конюха, а затем, ловко и умело повернувшись всем корпусом, заарканил жеребца одним плавным и безошибочным движением. На какой-то момент Сим позволил соловому встать на дыбы и еще раз ударить копытами о землю, а затем подтянул животное поближе к себе. Однако сам он при этом ни на йоту не изменил своей свободной и расслабленной, но вместе с тем очень устойчивой позы.

И снова начался разговор с лошадью, такой тихий, что Рэнди не могла расслышать ни слова, она только видела, как движутся губы Сима. Затем как-то небрежно, как если бы это было само собой разумеющимся, Сим вскочил на неоседланную лошадь и на какое-то время замер неподвижно. У Рэнди перехватило дыхание, она ждала самого страшного, ждала, что жеребец взбунтуется, протестуя против навалившейся на него неожиданной ноши. Наконец она увидела, что Сим стоит на земле, и почувствовала, что может дышать снова.

Но так продолжалось недолго. Теперь настал самый, как она чувствовала, решающий момент. Видимо, почувствовать на своей спине ношу в виде сидящего на ней человека для лошади не так уж и дико — оба они, и человек, и лошадь, будучи плотью и кровью, как бы дополняют друг друга. Однако ощущение от того, что надевали на него сейчас, а именно от седла и всего, что дополняет его, было совершенно чуждым для полудикого жеребца.

Реакция лошади была мгновенной, но так же мгновенно Сим продолжил свой разговор с ней с прежней рассудительностью и все с той же властной нотой. Явно озадаченный, соловый замер, и в этот миг Сим оказался в седле. Возмущенный жеребец встал на дыбы, а затем помчался вдоль ограждения загона с такой скоростью, что у Рэнди закружилась голова от одного только созерцания этой картины.

Но вот дикарь начал уставать и стал двигаться медленнее. Однако он все равно не хотел расставаться со свободой и вновь устремился к ограждению. На этот раз он перепрыгнул его, а Сим по-прежнему сидел в седле. Соловый и всадник понеслись по равнине, и каждый рывок лошади на неровной местности отдавался болезненным толчком в сердце Рэнди.

Хотя глаза у нее болели от напряжения, она продолжала следить за этой скачкой, равно как и каждый, кто был у загона. Наконец кто-то крикнул торжествующе: «Повернули, повернули!»

Они подъехали, теперь соловый шел легкой рысью, а Сим наклонялся к его голове, похлопывал, поглаживал ему шею, трепал гриву и снова что-то говорил. Поравнявшись с Рэнди, Сим соскочил с солового, а тот стоял на месте, но совсем не в напряженном, как раньше, ожидании. Наоборот, жеребец не сводил своих блестящих глаз с Сима и один раз, хотя Рэнди в это трудно было поверить, ткнулся носом в его плечо. Они стали друзьями.

— Сим, ты просто чудо, — сказала она, выдохнув.

Ее муж улыбнулся, отрицательно качая головой, но Рэнди видела, что Симу приятна ее похвала, и он, поглаживая солового, признался:

— Я очень люблю объезжать лошадей, когда в результате довольными становятся обе стороны!

— Но мне все это не показалось укрощением строптивого коня, — Рэнди ему возразила, — скорее вы знакомились друг с другом.

— А это и есть то, чего я всегда добиваюсь, Миранда. Мне бывает достаточно, если мы просто достигаем какого-то соглашения. И я не люблю само слово «укрощение». Есть в нем что-то фатальное, что-то такое, чего исправить больше уже нельзя. Для меня звучит как «конец».

— Как фатальный, то есть, я хотела сказать, летальный исход? — Эти слова принадлежали Джейн.

Она вскарабкалась на верхнюю перекладину ограждения и теперь глядела сверху на них.

— Действительно, у некоторых пород здешних летучих мышей-ушанов уж слишком большие уши, — пошутил Сим, обращаясь к Рэнди.

— Не-а, — снова бесцеремонно вмешалась Джейн, — не уши, а глаза!

Сим приказал ей:

— Слезай и уходи отсюда, девочка! Следующая артистка в нашей программе не любит зрителей, она нервничает из-за них.

Говоря это, он указал на кобылу, которую выводил старший конюх и которую предстояло ему же и объезжать. В то время как Джейн неохотно слезала с изгороди, Сим продолжил свою речь, теперь уже обращаясь к Рэнди:

— Иногда я просто отказываюсь понимать, что хочет сказать эта малолетка: «Летальный исход», «Не уши, а глаза»! Извини, Миранда, тебе тоже лучше уйти. Когда на сцене оказывается чересчур нервная дебютантка, нам лучше играть пьесу без зрителей.

Рэнди тоже подчинилась, и тоже неохотно. Потому что, в отличие от Сима, она-то понимала ход рассуждений девочки, она знала, что сказанное Джейн произносилось по ее, Рэнди, адресу. Как и раньше, она снова убедилась, что Джейн что-то известно. Что именно и как оно стало ее достоянием, это не играло роли.

Главное — Джейн знала.

Прошла еще одна счастливая неделя, в течение которой Сим неотлучно находился при ней. Случись Рэнди собраться с мыслями и заняться самоанализом, она бы не поверила в то, что можно быть такой счастливой без Джеффа. Однако у Рэнди не было времени, чтобы копаться в себе; каждый час ее жизни был до краев наполнен событиями.

Сим установил в классе приемопередатчик и вместе с нею принял участие в первом уроке по радио. Судя по его улыбке и сосредоточенному вниманию, это занятие понравилось ему не меньше, чем малышам-аборигенам.

После уроков Сим и Рэнди совершали вылазки по окрестностям. Однажды они ездили смотреть наскальную живопись; Симу уже давно были известны красные скалы, где столетия назад аборигены вырезали в песчанике сцены из своих преданий и легенд.

— Говорят, — сказал ей Сим, — что это сцены, повествующие о событиях, происходивших во времена Большого Сна. Там есть демоны, которых зовут дебил-дебилы, и змеи.

— Что, и Аркарула тоже?

— А Аркарула все еще ползает где-то по нашей пустыне, прокладывая русла рек. — Сим с улыбкой напомнил Рэнди. — Однако ты увидишь, Миранда, что сочетание тонов и цветовые гаммы там просто великолепны.

Так и было на самом деле. Преобладающим цветом здесь был цвет обожженной глины, но с множеством опенков, и некоторые из них поражали своим великолепием. С некоторым страхом Рэнди провела пальцем по контурам ужасных дебил-дебилов, а затем, и уже с гораздо большим удовольствием, по фигуркам хотя и суровых, но вполне дружественных добрых духов.

В один из этих дней они устроили пикник возле озера. Трава, которая росла по его берегам, была серебристой и мягкой на ощупь, что само по себе является экзотикой в этом краю жестких трав и красных песков. Вода сверкала на солнце, и мириады насекомых тонкой кисеей вились над ней, а множество лягушек пело свои ритуальные песни.

Кроме того, Рэнди и Сим еще раз слетали к Рэмси. Те должны были вскоре покинуть эти края, поскольку надо было освобождать дом для нового владельца. Эта поездка оказалась для Сима очень волнующим событием, ведь он всю жизнь дружил с соседями. При расставании, когда «Остер» взлетел, Сим обернулся, бросил прощальный взгляд на пожилую пару, которая пришла на летное поле, чтобы в последний раз помахать им рукой, и вздохнул.

— В следующий раз здесь уже будет новый владелец, — с грустью сказал он.

— Но, Сим, может быть, это тоже очень хороший человек.

— Он и должен быть хорошим человеком, раз решил поселиться здесь. Да нет, в некотором роде будет даже лучше, если наш новый сосед будет ближе нам по возрасту. А я, дорогая, грущу сейчас, просто вспоминая прошлое. Жизнь должна идти своим путем, и Рэмси следует найти себе более подходящее место для жизни в их возрасте. — При этом Сим на секунду отвлекся от управления самолетом и погладил ее руку. — Когда-нибудь и мы тоже уедем отсюда, оставив «Йенни» нашим детям.

— Да, — ответила ему Рэнди, и, как это бывало всякий раз, когда Сим заговаривал о детях, в горле у нее снова образовался ком.

В течение этой же недели Сим продолжал крепить свою дружбу с серебристо-соловым. По-прежнему не испытывая особого доверия к Конюхам, Пина — а Сим назвал жеребца Пина, поскольку это означает «большой», и по всему было видно, что, крупная уже сейчас, эта лошадь в зрелом возрасте будет иметь впечатляющие размеры, — так вот, Пина всячески старался привлечь внимание Сима. Поскольку при походах в конюшню Рэнди всегда сопровождала своего мужа, Пина и ей оказывал свое расположение, и это радовало Сима. Дело в том, что на Шоколадке — и Сим теперь говорил об этом вполне уверенно — скоро нельзя будет ездить верхом.

— Значит, она должна стать матерью? — улыбнулась Рэнди, вспомнив, как Сим намекал ей о своих догадках.

— Да. Она вынашивает жеребенка, Миранда.

— У нее все хорошо, надеюсь?

— Я тоже надеюсь, что это так. Об этом всегда трудно судить заранее. Как ты знаешь, лошади дают небольшой приплод, в этом им никогда не сравняться с кроликами.

— Но мы окажем Шоколадке всяческую помощь, — ответила на эти слова Рэнди, — правда, мне не приходилось участвовать в родовспоможении лошадям, но я имела дело с коровами.

— Сам факт твоего присутствия уже будет большой помощью, — уверил ее Сим и улыбнулся одной из тех своих ослепительных улыбок, от которых сердце Рэнди всегда начинало биться предательски неровно. Рэнди считала такое его поведение предательским, так как ведь нет же у нее ответного чувства на любовь Сима. А Сим продолжал: — Интересно отметить, что кое-кто еще будет присутствовать здесь, оказывая моральную поддержку, по крайней мере, у меня есть веские основания считать так.

— Это кто же — Мэт, миссис Файф? У них что, есть необходимые знания?

— Нет. Я имею в виду личность о четырех ногах. Это — Пина.

— Пина? Но как он…

— Шоколадка — она ведь тоже была поймана в песках, она тоже дикарка, хотя в ней было очень мало дикости, эта кобыла — кроткая от рождения.

— Ну так и что же дальше, Сим?

— Судя по всему, когда мы отбили ее от табуна, она уже была беременна. Я не знаю, заметила ли ты, Миранда, но Пина все время проявляет очень большой интерес к Шоколадке. Не может ли быть так, что она вынашивает его потомство?

— Они будут очень молодыми родителями, — отметила Рэнди. Ее не могла не очаровать такая перспектива.

— Плод самой первой любви, — кивнул Сим, — а почему бы и нет?

— В самом деле, почему бы и нет? — согласилась она, стараясь, чтобы ее голос звучал весело, поскольку обстановка требовала этого. Хотя самой-то Рэнди было точно известно, что в жизни своей она никогда не была так далека от веселья, как сейчас. Сим только что говорил о первой любви, а такая любовь была у них с Джеффом. Но она, как и весна, бывает только один раз, а сейчас все в прошлом. Рэнди ощутила приступ тоски по тем безвозвратным дням.

— Дорогая, завтра утром мне нужно будет уехать на день или около того. Я не зову тебя с собой, поскольку на этот раз я еду по делу, к которому ты, мне кажется, не испытываешь никакого интереса, — это клеймение.

В знак согласия Рэнди кивнула. Процесс клеймения никогда не нравился ей. Она не была против вакцинации, поскольку прививки очень помогали животным, но один только вид раскаленного тавро на длинной рукоятке вызывал у нее желание скорее вернуться домой. Поэтому она сказала в ответ:

— Да, Сим, мне не хотелось бы видеть этого. А что, вы будете таврить скот прямо здесь?

— Нет, как я уже сказал, не здесь. Клеймение будет проводиться на пункте Десятая миля. Гуртоправы гонят туда тысячу бычков и телят для сортировки. Даже отсюда ты сможешь видеть, как красная пыль будет подниматься к небу.

— И это все, что мне нужно видеть, — заверила Рэнди своего мужа. — Так ты говоришь, что будешь отсутствовать день или около того?

— Это может растянуться и на три дня. Помимо клеймения, я хотел бы осмотреть животных. Ты ничего не имеешь против?

— Конечно!

Говоря это, Рэнди слегка сжала его руку — еще один жест, который стал ее обычаем незаметно для нее самой.

Сим уехал, как всегда, рано утром, а Рэнди провела ставшие для нее привычными школьные занятия, на этот раз борясь с сильным искушением подольше задержать детей в классе и не думать о том, чем бы заняться потом. Она знала, что дети, да и их родители тоже, не стали бы протестовать. Но желание учиться не должно убывать, и поэтому в назначенный час Рэнди распустила своих учеников под ставший традиционным аккомпанемент: «Ну Миссуси, ну пожалуйста!»

После этого Рэнди приготовилась к занятиям на следующий день и вышла из классной комнаты на веранду, чтобы посмотреть, как пыль начнет подниматься к небу, свидетельствуя о приближении гурта.

Она могла себе представить там Сима в его походной одежде, неброской, особенно в сравнении с нарядами туземных пастухов, которые увлекались яркими рубашками, широкими кожаными поясами и серебряными пряжками. У него, наоборот, будет клетчатая рубашка спокойных тонов, брюки из сурового полотна, высокие сапоги да широкая шляпа, и в ослепительном сверкании дня он будет стоять, сильно сощурив свои голубые, как у настоящего жителя Северной Территории, глаза.

И сразу же Рэнди почувствовала желание отправиться куда-нибудь. Она обещала Симу не покидать пределы усадьбы и ее окрестностей, но ведь и ближайшие окрестности «Йенни» достаточно обширны. Кроме того, у нее появится возможность лучше познакомиться с Пиной, и Сим будет рад этому.

Рэнди переоделась в джинсы и пошла в конюшню. Там никого не было, но это не смутило ее. Уже целая неделя, как она разговаривает с Пиной, правда, в присутствии Сима, но тем не менее Рэнди не сомневалась, что жеребец узнает ее.

Так и оказалось. Пина даже потерся о нее своей мордой, а когда Рэнди стала седлать его, он нисколько не сопротивлялся. Казалось, что он даже будет рад проскакать вместе с нею вокруг выгона. В тот момент, когда она входила в конюшню, Пина из своего денника смотрел поверх ограждения на Шоколадку. Некоторое время Рэнди наблюдала за ними, размышляя: неужели то, что говорил Сим, может быть правдой? Ей подумалось, что тогда их с полным основанием можно назвать юными влюбленными, ведь оба животных еще очень молоды.

Пина был вежлив с Рэнди, когда она садилась в седло, он терпеливо ждал ее, когда она открывала и снова запирала ворота. Вскоре они двигались легкой рысью, оставив позади поле выгона.

Первый успех поощрил Рэнди к дальнейшим действиям. Двигаясь вдоль небольшого ручья, она заметила какой-то неаккуратно построенный шалаш и слегка улыбнулась, поскольку ей удалось разглядеть Джейн в этом шалаше. Сим уже рассказывал Рэнди, что близнецы любят строить разные укрытия.

— До тех пор пока это не представляет для них опасности и не мешает нормальной работе на ферме, мне все равно, где они устраивают свои логова, — говорил он при этом.

Рэнди не стала останавливаться, поскольку понимала, что близнецам может не понравиться ее непрошеный визит, а она уже устала от выяснения отношений с ними. Поэтому она спокойно проскакала мимо них. То есть ей удалось спокойно скакать до тех пор, пока что-то не угодило в крестец Пины. Это был совсем небольшой камешек, не представлявший никакой опасности, однако для лошади, которая в течение всей недели была избалована особым вниманием, он явился полнейшей неожиданностью. Жеребец сразу же встал на дыбы, причем Рэнди чудом удалось удержаться в седле, а потом помчался во весь опор. При этом Рэнди слышала, как дети смеются у нее за спиной.

«Это глупо, это гадко, — думала она, каким-то чудом ухитряясь управлять Пиной, — однако не так гадко и глупо, как могло бы быть. Они не смогли испугать Пину своим негодным поступком, они просто как бы встряхнули его. Не то чтобы это было их целью, — пришла к заключению Рэнди, — скорее их целью, целью Джейн, если быть точной, было заставить меня растеряться, а еще лучше — упасть с лошади. Браво, Рэнди! Один — ноль в твою пользу, — мысленно похвалила она себя. — Тебя не испугали и не выбили из седла!»

Наконец, по мнению Рэнди, пришло время успокоиться и Пине. Она потянула поводья. Это не принесло никакого результата, и тогда Рэнди уже сильнее натянула поводья и сопроводила свои действия словами увещевания. Жеребец не обращал на нее никакого внимания.

— Пина, не глупи, дети не хотели ничего дурного. Пина, стой! Пина, поворачивай назад, Пина!

А Пина по-прежнему летел стрелой.

Лошадь мчалась без устали, и чем дольше длилась эта скачка, тем быстрее становился ее бег. Проскакав несколько миль, Пина сперва фыркнул, затем заржал, и Рэнди стало ясно, в чем тут причина. Он почуял старые, знакомые ему с рождения запахи, он узнал знакомые тропы, его звал к себе мир пустыни, ее холмы, ее безграничные просторы. Слушая голос инстинкта, Пина возвращался в мир, которому он принадлежал всегда.

Он ловко перепрыгивал через каменистые осыпи, он быстро взбегал по склонам. Ни разу Пина не попытался сбросить Рэнди или каким-то еще способом освободиться от нее; угрозу для нее представляла не физическая травма, а избранное жеребцом направление движения. Если тогда, поехав верхом на Шоколадке, Рэнди боялась, что может заблудиться, то теперь она знала наверняка, что заблудилась. У нее не было ни малейшего представления о том, где она находится. Судя по всему, Пина искал свой родной табун, а поскольку табуны полудиких лошадей встречаются не так часто, надежда на то, что ее увидят, а тем более спасут в пределах какого-то допустимого срока, была очень зыбкой.

Как только ей стало ясно, что она заблудилась и что хуже того, что случилось, уже не будет, Рэнди положилась во всем на волю Пины и предоставила ему неограниченную свободу выбора пути. Так продолжалось в течение часа, пока жеребец не устал и не остановился. Рэнди соскользнула с седла.

— Ну что ты наделал, Пина! — упрекнула она его. Дело в том, что Пина, этот дикий Пина, который все последнее время действовал по своему усмотрению, отнюдь не выглядел довольным от этого. В отличие от Шоколадки, которая в аналогичной ситуации безмятежно щипала траву, он встал рядом с Рэнди и огляделся по сторонам. Нет, он никак не выглядел довольным.

— Какой же ты глупый, Пина! — ругала его Рэнди. — До твоих братьев и сестер, наверное, еще скакать и скакать, они могут быть…

Но в этот момент случилось нечто неожиданное. Как будто из-под земли возник табун одичавших лошадей, в стремительном галопе они промчались мимо Рэнди, и почва затряслась у нее под ногами. Она увидела, что Пина поднял голову, ноздри у него расширились и он ударил копытом о землю. Не сознавая, что она делает, Рэнди отпустила поводья, предоставив свободу животному. Только позже ей стало понятно, насколько правильно она поступила, ведь лошадь могла потащить ее за собой. Но Пина не двинулся с места. Он проводил глазами табун, но не последовал за ним. А дикие лошади ускакали.