14

– Диетический или двойной? – колебалась Эшлин. – Не знаю даже.

– Ну, решай скорее, – торопила Трикс, занеся ручку над блокнотом. – А то магазин закроется.

Хотя редколлегия «Колин» и двух недель не успела проработать вместе, распорядок дня уже установился. За вкусненьким бегали дважды в день, утром и после полудня. Не считая закупок в обеденный перерыв и рано с утра, для поправки после бурных выходных.

– Ага, – заметила Трикс, – а вот и наш герой.

В редакцию вошел Джек Дивайн, взлохмаченный и нервный.

– Не могу выбрать, и все тут, – взмолилась Эшлин. Ей мучительно хотелось выпить.

– Разумеется, не можете, – ехидно заметил Джек на ходу. – Вы ведь женщина, как-никак!

И от души хлопнул дверью своего кабинета. Все сочувственно покачали головами.

– Как видно, за обедом примирения с Мэй не произошло, – подытожил Келвин, назидательно подняв палец.

– Какой изломанный человек, – дрожащим голосом подхватила Шона Гриффин (полная белокурая дама), отрываясь от корректуры летнего номера «Гэльских узоров». – Такой красивый и такой неприступный, такой несчастный!

Шона Гриффин безудержно увлекалась женскими романами.

– Несчастный? – презрительно переспросила Эшлин. – Это Джек Дивайн? У него просто характер дрянь!

– Впервые слышу, чтобы ты сказала о ком-то худое слово! – сипло воскликнула Трикс. – Поздравляю! Я знала, что у тебя получится! Вот видишь, чего можно добиться, если приложить капельку старания.

– Диетический, – невпопад брякнула Эшлин. – И пакетик драже в шоколаде.

– Белый шоколад или черный?

– Белый.

– Деньги давай.

Эшлин вынула фунтовую бумажку. Трикс занесла ее заказ в свой список и перешла к следующему.

– Лиза? – с обожанием спросила она. – Что вам?

– А? – встрепенулась Лиза. Мысли ее были далеко. Джек узнал, что она еще не нашла себе жилья, и после работы предложил посмотреть дом, который хотел сдать его друг. Она с тревогой размышляла о том, не помирился ли Джек за обедом с Мэй, но, похоже, путь свободен…

– Сигарет? – соблазняла Трикс. – Жевательной резинки без сахара?

– Да. Сигарет.

Открылась дверь, и снова появился Джек. Вид у него был слегка безумный. Трикс отскочила к своему столу, привычным движением выдвинула ящик, смахнула туда пачку сигарет и закрыла. Джек пошел рыскать между столами. Все отводили глаза. Кто успел, прятали сигареты за бумагами. У Лизы рядом с ковриком для мыши лежала открытая пачка «Силк кат». Джек замедлил шаг, будто хотел остановиться, но передумал и побежал дальше. Все вздрогнули. Тут шеф задержался перед столом Эшлин, и вся редакция затаила дыхание: на сей раз пронесло.

Что-то заставило Эшлин поднять голову и взглянуть на него. Он молча покосился на ее «Мальборо». Она испуганно кивнула, ненавидя себя за бесхарактерность. Ведь терпеть ее не может, а сигареты стреляет только у нее одной. Как будто у нее на лбу написано, что церемониться с нею нечего.

Спокойно наблюдая за ней, он губами неторопливо вытянул из пачки сигарету. Эшлин поспешно, стараясь не коснуться рукой его руки, подала коробок. Не отрывая взгляда, Джек чиркнул спичкой, прикурил, подождал, пока спичка догорит до конца, и резко затушил; затем глубоко, со вкусом затянулся и буркнул:

– Благодарю.

– Когда вы опять начнете сами покупать курево? – напустилась на него Трикс, поскольку ее собственности временно ничего не угрожало. – Не можете ведь бросить, ясное дело. И вообще нечестно: зарабатываете небось на порядок больше Эшлин, а сколько сигарет у нее перетаскали!

– Правда? – испуганно спросил Джек. – Правда? – Он опять перевел взгляд на Эшлин, которая съежилась, силясь стать менее заметной. – Простите, я не замечал.

– Да ничего, – промямлила она.

Джек ретировался в кабинет, и Келвин сухо заметил:

– Спорим, он там сейчас бичует себя за эксплуатацию сотрудников путем экспроприации у них табачных изделий. Джек Великолепный, народный пролетарский герой.

– Скорее хочет им стать, – фыркнула Трикс.

– Чего ты взяла? – не удержалась от вопроса Эшлин.

– Он мечтает об участи смиренного труженика, о честном вознаграждении за честную работу.

Презрение Трикс к столь скромным чаяниям ощущалось почти физически.

– Беда в том, – подхватил Келвин, – что он от рождения принадлежит к среднему классу и обременен всеми возможными благами. Образованием, например. Потом стал дипломированным специалистом по средствам связи. А далее, – тут он зловеще понизил голос, – начал проявлять превосходные задатки руководителя.

– Достаток разбил ему сердце, – вздохнула Трикс. – По-моему, его, как человека обеспеченного, мучит совесть. Потому он вечно рвется что-нибудь чинить. И предается типично мужским хобби.

– Каким, например?

– Ну, парусным спортом занимается, это по-мужски, – пояснила Трикс.

– Только не очень по-пролетарски. Еще пиво пить – мужское занятие, – вступил Келвин. – И трахать привлекательных полувьетнамок. Тоже весьма мужское дело.


Эшлин опасливо, бочком подошла к Лизе.

– Можно задать вам вопрос?

– Нет, спасибо, – пропела Лиза, не поднимая головы от стола. – Сегодня вечером у меня нет желания пойти куда-нибудь посидеть с вами и Трикс, или с вашей подругой Джой, или с кем бы то ни было еще. Да и в любой другой вечер тоже.

К ее удовольствию, все прыснули.

– Я не об этом хотела спросить, – побагровев от смущения, возразила Эшлин. Поди ж ты, хотела только проявить участие к ней, всем чужой в Дублине, а Лиза все вывернула так, будто она пристает. – Мой вопрос по работе. Давайте сделаем проблемную страничку иначе?

– Как иначе, Эйнштейн вы наш?

– Пусть на вопросы читателей вместо психолога отвечает парапсихолог.

Лиза задумалась. Идея ничего себе. Очень актуально при нынешнем повальном стремлении поправить свою карму с помощью знахарей и колдунов. Она-то в такие штуки не верила, человек сам кузнец собственного счастья, но это ведь не причина, чтобы разочаровывать массы?

– Надо подумать.

От облегчения Эшлин перестала обижаться на Лизу. За недолгое время работы в «Колин» она пребывала в постоянной мучительной тревоге из-за отсутствия новых идей. Тогда Тед предложил ей подумать, чего она сама хотела бы от журнала, и идеи вдруг хлынули потоком. Столько всего интересного можно придумать с картами Таро, японским гаданием, фэн-шуй, вещими снами, внутренними голосами, белыми магами и заклинаниями!

Дверь кабинета опять открылась, и все поспешили спрятать сигареты.

– Лиза, – позвал Джек. – Можно вас на минутку?

– Разумеется.

Лиза грациозно поднялась из-за стола, теряясь в догадках, о чем он хочет поговорить. Неужели пригласить на свидание?

Когда Джек попросил ее закрыть дверь, Лиза совсем разволновалась, но сразу же успокоилась после того, как он извиняющимся тоном начал:

– Нелегко говорить такие вещи…

И замолчал, причем его красивое лицо исказилось от напряжения.

– Продолжайте, – хладнокровно проронила Лиза.

– С рекламой мы пролетаем, – решился он. – Никто не клюет. Мы вышли… – заглянул в лежащую на столе бумажку, – …на двадцать процентов от предполагаемого уровня.

От страха Лиза съежилась. Такого раньше не бывало никогда. Чуть ниже максимального уровня доходов – да, случалось, но вообще-то, когда она работала в «Фамм», модельеры и производители косметики валялись у нее в ногах, чтобы получить страницу под рекламу. А доход журнала от продажи рекламных площадей, как известно, намного превышает прибыль от распространения. По крайней мере, так должно быть. Если не удастся убедить компании в том, что публикация – самый верный способ рекламы их продукции, то журнал прогорит еще до выхода первого номера. Лизу охватила такая паника, что даже зазнобило. Да как же она переживет такой позор?

– Еще рано делать выводы, – попыталась оправдаться она.

Джек сдержанно кивнул. Не рано, они оба это понимают. До начала работы редколлегии «Колин» Марджи больше месяца готовила почву для появления нового издания: у заинтересованных рекламодателей была уйма времени, чтобы дать знать о себе. Лиза вспыхнула от унижения. Она хочет, чтобы этот человек уважал и желал ее, а он теперь будет считать ее неудачницей.

– Но разве они не знают… – вырвалось у нее.

– Что?

Лиза пыталась, но никак не смогла облечь свою мысль в более деликатную форму.

– …что главный редактор – я?

– Ваше имя очень весомо, – тактично сказал Джек, и, когда она увидела, как нелегок этот разговор для него, ей стало чуть легче. – Но новый рынок, новая публика, новый журнал…

– Вы, кажется, говорили, у вашей Марджи – хватка ротвейлера. И она самого господа бога способна уговорить разместить рекламу в наших изданиях.

Когда сомневаешься, вали на других. Этот девиз верой и правдой служил Лизе на ее трудовом пути.

– Марджи нет равных, когда надо договориться с ирландскими компаниями, – пояснил Джек. – Но лондонский филиал имеет дело с международными домами моды и косметики… Ладно, так что у нас? Есть уже готовые материалы? Надо бросить две-три кости лондонскому филиалу, чтобы им было что показать рекламодателям.

С непроницаемым, как маска, лицом Лиза лихорадочно соображала, что бы сказать. Готовые материалы! Она меньше двух недель на этой чертовой работе, в чужой стране, брошенная, как щенок в воду! Наизнанку выворачивается, пытаясь наладить дело с нуля, а им, видите ли, уже подавай готовые материалы!

– Хотя бы вчерне, – душераздирающе мягко сказал Джек. – Простите, что приходится так…

– Почему бы не созвать планерку в конференц-зале? – предложила Лиза, чувствуя неприятную слабость в ногах. А все еще думают, будто издавать журнал – сплошной кайф. Самая жуткая работа, бессонные ночи, ни грана определенности, ни минуты передышки. Каждый месяц только и думаешь, как бы не прогореть. А когда дойдешь до ручки и кровью добьешься результатов – начинай все сначала. На тебя смотрят, как на успешного агента по продажам, и все. Лиза хотела выйти из кабинета шефа стремительно и бодро, но ноги были как ватные, а над верхней губой выступила испарина. – Все в конференц-зал!

Все, кто не работал в «Колин», облегченно выдохнули, радуясь, что их не дергают.

– Итак… – Зловеще улыбаясь, Лиза выдержала долгую паузу, обвела взглядом собравшихся. – Вы, надо думать, хотите поведать Джеку и мне, что сделали за последние две недели. Эшлин?

– Я разослала наши пресс-релизы всем домам моды, и…

– Пресс-релизы? – едко переспросила Лиза. – Вашим дарованиям, кажется, нет цены.

Трикс, Джерри и Бернард угодливо хихикнули.

– Вы полагаете, что люди будут платить по два с половиной фунта за номер «Колин» ради ваших пресс-релизов? Материалы, Эшлин, я говорю о материалах! Что у вас?

Оторопев от такого напора, Эшлин стала рассказывать о походе в клуб, об уроке сальсы, инструкторе, других учениках. Лиза чуть смягчилась, репортаж ей нравился. Ободренная ее реакцией, Эшлин живописала танцевальный вечер после урока.

– Это было классно. Настоящие старые танцы, парные, в постоянном контакте. Очень… – почему-то ей показалось неловко произнести это слово при Джеке Дивайне, вечно он ее смущает, – очень сексуально.

– А как с романтикой? – напрямик спросила Лиза. – Вы с кем-нибудь познакомились?

Эшлин съежилась.

– Я… гм… танцевала с одним, – призналась она.

Все оживились, загомонили, стали наперебой задавать вопросы. Джек Дивайн молчал и наблюдал за нею, полуприкрыв глаза.

– Мы просто потанцевали, – отбивалась Эшлин. – Он даже не спросил, как меня зовут.

– Фотографии вечера у вас есть, – сказала Лиза (то было утверждение, а не вопрос).

Эшлин кивнула.

– Сделаем материал на два разворота. Две тысячи слов, срочно. И чтобы читалось легко.

Эшлин остолбенела от ужаса. Чего бы она не отдала сейчас за свою прежнюю работу в «Женском гнездышке»! Она же не умеет писать! Добросовестно выполнять всякую канцелярщину – пожалуйста, в этом она просто виртуоз, за что ее и взяли в «Колин». Разве нельзя поручить статью Мерседес или кому-нибудь из внештатников?

– Проблемы? – ехидно спросила Лиза.

– Нет, – прошептала Эшлин. Она осознала, что завязла намертво, и от страха ей стало дурно.

Следующим пунктом повестки дня шла колонка Трикс о жизни самой обычной девушки. В первой статье она решила поведать о превратностях встреч с двумя мужчинами одновременно. О том, какой ужас лежать в постели с одним, когда другой звонит в дверь и ваша мама его впускает. Выходило прикольно, дерзко и очень жизненно.

– Боже правый, Патрисия Куинн, – удивленно покачал головой Джек. – Видимо, я многого еще не пробовал в жизни.

– Я бы и не советовала, – парировала Трикс. – Представляете, он в гостиной смотрит с мамой «Биение сердца», а я в спальне с другим, и только бы удержать его в комнате. На десять лет постарела.

– И сколько вам стало всего? Двадцать пять? – У Джека в глазах искрился смех.

Эшлин смотрела на него с любопытством. Ну почему с нею он всегда такой противный? Никогда не улыбнется, не пошутит… Грустно заключив, что, видимо, просто ему неинтересна, она вдруг случайно увидела лицо Лизы. На нем были написаны искреннее обожание и решимость. «Да он же ей нравится», – поняла Эшлин, и сердце ее екнуло. Если кому и суждено увести Джека Дивайна от экзотической красотки Мэй, то, конечно, Лизе. Интересно, каково это – обладать такой властью над мужчинами?

Затем Лиза экспромтом предложила «развлекательный» раздел – обзор самых сексуальных кроватей по гостиницам Ирландии. Критерии оценки: качество постельного белья, прочность матраса, ширина и «фактор наручников» – идеальными считались изголовья из кованого железа или с балдахинными столбиками.

– Ух ты! Сколько бы вам ни платили, вы этого стоите! – восхищенно выпалила Трикс.

– Мерседес? – проронила Лиза.

– В пятницу едем в Донегал на эксклюзивные съемки зимней коллекции Фриды Кили, – хвастливо отозвалась та. – Из этого получится материал страниц на двенадцать.

Фрида Кили, ирландский модельер, пользовалась большим спросом за границей. Делала она безумные, сногсшибательные вещи: сочетала грубый ирландский твид с воздушным шифоном, светлый ольстерский лен – с квадратами шелкового трикотажа; вязаные рукава вытягивала до полу. Получалось романтично и диковато. На Лизин вкус, немного даже слишком диковато. Если уж отдаешь такие деньги – не то чтобы она стала бы, разумеется, – то классическое изящество Гуччи внушает как-то больше доверия.

– А не взять ли у нее интервью? – предложила Лиза. Мерседес рассмеялась:

– Ой, нет, она же чокнутая. От нее и слова толком не добьешься.

– Вот именно, – отрезала Лиза. – Читать будет интересно.

– Вы просто не знаете, какая она…

– Мы рекламируем ее зимнюю коллекцию. Меньшее, чем она может нас отблагодарить, – рассказать, что ест на завтрак.

– Но…

– Удивите меня, – передразнивая своего бывшего шефа, улыбнулась Лиза. Может, Мерседес и оценила бы шутку, знай она, что Лиза имеет в виду. Но Мерседес не знала и поэтому лишь бросила на Лизу злобный взгляд.

Внимание Джека переключилось на Джерри.

– Что у нас с обложкой?

Лиза насторожилась. Джерри такой тихоня, что внимания на него она не обращала совершенно и, следовательно, представления не имела, есть ли от него хоть какая-то польза. Но Джерри выложил сразу несколько макетов обложки – три разные девушки в окружении подборки лиц и текста. И стиль подобрал отлично – весело, сексуально.

– Великолепно, – похвалил Джек. И обратился к Лизе: – А что у нас с колонкой знаменитостей?

– Работаем, – сдержанно улыбнулась Лиза. Боно и группа «Коррз» упорно не выходили на связь. – Есть идея поинтереснее: пусть у нас женский журнал и девяносто пять процентов читателей – женщины, а все же, по-моему, есть прямой смысл предоставить одну страницу «Колин» мужчине.

«Минуточку, – остолбенела Эшлин. – Это же была моя идея…»

Она беззвучно шевелила губами, а Лиза бодро продолжала:

– Есть на примете один юморист, по моим данным, будущая звезда. Беда в том, что он пальцем не пошевелит для женского журнала, но я берусь уговорить его.

«Ах ты, стерва, – возмутилась Эшлин, – подлая, наглая стерва! Неужели никто ничего не помнит? Неужто никто не заметил?!»

– Я… – выдавила она.

– В чем дело? – процедила Лиза, вскинув на нее жесткие, холодные, как мрамор, серые глаза. Лицо тоже ничего доброго не обещало.

Постоять за себя Эшлин не умела никогда и потому промямлила:

– Ничего.

– Это будет здорово, – улыбнулась Лиза Джеку.

– Кто он?

– Маркус Валентайн.

– Вы серьезно? – искренне оживился Джек.

– Кто? – ахнула Эшлин, не успев оправиться еще от первого потрясения.

– Маркус Валентайн, – нетерпеливо повторила Лиза. – Вы о нем слышали?

Эшлин молча кивнула. Конопатый парень совсем не был похож на «будущую звезду». Наверно, Лиза ошиблась.

– В субботу вечером он выступает в Ривер-клубе, – продолжала Лиза. – Эшлин, вы пойдете со мной.

– В Ривер-клубе? – хрипло переспросила Эшлин. – В субботу вечером?

– Да, – отрывисто бросила Лиза.

– Там еще выступает мой друг Тед, – услышала Эшлин собственный голос.

Лиза оценивающе прищурилась:

– Вот как? Отлично. Можно будет проникнуть за кулисы.

– Хорошо, что на вечер субботы у меня не было своих планов, – неожиданно для себя съязвила Эшлин.

– Это верно, – хладнокровно согласилась Лиза. – Очень хорошо.

Когда конференц-зал опустел, Лиза обернулась к Джеку:

– Довольны?

– Вы удивительная, – искренне сказал он. – Совершенно удивительная. Спасибо. Я поговорю с Лондоном.

– Скоро мы узнаем?

– Раньше следующей недели вряд ли. Не волнуйтесь, вы подали несколько замечательных идей, думаю, все пройдет нормально. Сможете поехать смотреть дом в шесть часов?


Кипя праведным гневом, Эшлин вернулась на свое место. Какое свинство! Никогда, никогда больше она к этой дряни по-человечески не отнесется. Подумать только, еще жалела ее, ведь совсем без друзей, в незнакомой стране… Старалась прощать Лизе все ее злобные выпады и колкости: она, бедная, должно быть, несчастлива и напугана. Иногда в угоду ей даже подсмеивалась, когда Лиза говорила, что Дервла толстая, Мерседес волосатая, Шона Гриффин глупа, а она сама, Эшлин, назойлива как муха. Но теперь хоть помри Лиза Эдвардс от одиночества – Эшлин Кеннеди наплевать.

На экране компьютера, поверх фотографии Джорджа Клуни, желтела записка: «Звонил Дилан». Эшлин отклеила бумажку. Сейчас ведь еще не октябрь? Дилан звонил ей дважды в год – в октябре и в декабре. Спросить, что подарить Клоде на день рождения и на Рождество.

Она набрала его номер.

– Привет, Эшлин. У тебя найдется завтра пять минут после работы посидеть где-нибудь?

– Нет, не могу. Нужно написать длиннющую статью. Может, попозже на неделе, а? Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего. Вроде бы. Я уезжаю на конференцию, вернусь – позвоню.

Загрузка...