27

Эшлин пришла на работу пораньше, чтобы набрать на компьютере Клодино резюме, затем упросила Джерри эффектно оформить его. Ожидая, пока он напечатает, с ужасом поймала себя на том, что старательно выписывает на листке бумаги: «Эшлин Валентайн». «Взрослеть пора! Лучше бы делом занялась!» Но вместо этого она сделала еще одну глупость – позвонила родителям. Трубку поднял отец.

– Пап, это Эшлин.

– О, привет! – обрадовался папа. – Как твои дела?

– Хорошо, хорошо. А у вас все в порядке?

– В полном. Так когда мы тебя увидим? Может, на выходных заглянешь?

– На этой неделе не получится, – мучаясь совестью, сказала Эшлин. – Понимаешь, сейчас приходится иногда работать и в выходные.

– Жаль, жаль. Смотри не перетрудись. Но вообще-то на работе все нормально?

– Очень даже.

– Погоди, мама тоже хочет что-то сказать.

– Пап, послушай, я не могу говорить долго, я на работе. Лучше я вечером вам позвоню. Рада, что у вас все хорошо.

И повесила трубку, растревоженная и недовольная собой.


Лиза опоздала на работу.

– Где вы были? – спросила Трикс. – Все вас ищут.

– Вы мой личный секретарь, – раздраженно бросила Лиза. – Вам и знать. Посмотрите в ежедневнике.

– Ах, в ежедневнике, – протянула Трикс. – Да, конечно.

Открыв нужную страницу, она вслух прочла:

– «Интервью с чокнутой Фридой Кили». Вот, ребята, где она была.

– Верно, – громко, чтобы слышали все, и в особенности Мерседес, подтвердила Лиза. – Сегодня утром я посетила Фриду Кили в ее ателье. Она прелесть! Совершенная прелесть.

На самом деле Фрида оказалась совершенным кошмаром, жутью во мраке. Она была нелюбезна, вычурна и так задирала нос, что вполне могла улететь следом за ним, да так больше и не вернуться. Что, по мнению Лизы, было бы совсем не плохо.

Фрида встретила ее в шезлонге, одетая в одно из безумных платьев собственного сочинения, с длинными, до пояса, распущенными седыми волосами. Она полулежала на рулонах материи и уплетала завтрак из «Макдоналдса». Интервью на это самое утро было заверено у секретаря Фриды, но Фрида твердила, что ничего подобного не слыхала.

– Но ваша секретарша…

– Моя секретарша, – визгливо перебила Фрида, – бестолочь и кретинка. Я ее уволю. Джули, Элейн, как вас там, вы уволены! Но, если уж вы пришли… – милостиво промолвила она. Фриде явно хотелось позабавиться.

– Будьте добры, расскажите о себе, – начала Лиза, пытаясь перехватить инициативу. – Где вы родились?

– На планете Зог, дорогуша, – лениво протянула Фрида.

Лиза смотрела на нее, склоняясь к тому, чтобы поверить.

– Если вы предпочитаете говорить об одежде…

– Одежда! – взорвалась Фрида. – Это не одежда! «Неужели? Но если не одежда, что тогда? Любопытно».

– Произведение искусства, идиотка!

Такое обращение Лизе совсем не понравилось. Это было вульгарно и грубо. Однако думать надо о пользе «Колин», придется сдержаться.

– Может быть, – проглотила она свою ярость, – расскажете, как вы добились такого феноменального успеха?

– Как я добилась успеха?! – У Фриды глаза на лоб полезли от негодования. – Но это же очевидно – я гениальна! Я слышу голоса, они говорят со мной!

– Вам, вероятно, надо бы к врачу, – не удержалась Лиза.

– Дура, я говорю о своих духовных вожатых! Они говорят мне, что творить.

В комнату с громким визгливым лаем вбежал крохотный йоркширский терьерчик в шляпке-цилиндре.

– Иди, иди к мамочке. – Фрида прижала животное к своей необъятной груди. – Это Скьяпарелли. Мой муз. Без него мое дарование просто исчезло бы.

У Лизы проснулась робкая надежда на какую-нибудь неизбежную катастрофу, которая могла бы унести жизнь мерзкой собачонки. Это чувство еще обострилось, когда Скьяпарелли в довершение всего больно цапнул ее за запястье.

Фрида Кили пришла в ужас.

– Ах, какая противная журналистка! Это она сунула свою грязную руку тебе в ротик? – Она злобно уставилась на Лизу. – Если Скьяпарелли заболеет, я вас по судам затаскаю. Вас и вашу паршивую газетенку.

– Я не из газеты. «Колин» – женский журнал. Мы делали фотосессию в Донегале с вашими…

Но Фрида не слушала. Приподнявшись на локте, она крикнула в открытую дверь секретарше:

– Эй, там! Кто-нибудь в этой пропахшей репой халупе! Выясните, кто жрет репу, и гоните их вон! Я говорила, что этого не потерплю!

В дверях появилась секретарша и спокойно сказала:

– Все вы придумываете, репой ни от кого не пахнет.

– А я говорю – пахнет! Вы уволены! – возопила Фрида.

Лиза посмотрела на свою руку. На коже все еще виднелись следы зубов поганой собачонки. Нет уж, хватит. Эту ненормальную они рекламировать не будут.

В приемной секретарша по имени Флора помазала Лизину руку мазью с арникой, которую держали там, очевидно, нарочно для таких случаев.

– Сколько раз в день она вас увольняет? – спросила Лиза.

– Немерено. С ней бывает трудно, но это потому, что она гений, – безмятежно ответила Флора.

– Она сумасшедшая стерва.

Флора склонила голову набок, подумала.

– Да, – пробормотала она, – и это тоже.

Лиза поймала такси и поехала на работу, решив ни в коем случае не доставлять Мерседес удовольствия узнать, что она была права и Фрида Кили действительно ненормальная.

– Фрида – чудесная женщина, – сообщила Лиза редколлегии «Колин». – Мы очень подружились.

И посмотрела на Мерседес, но в черных глазах той не отразилось ничего.

Через полчаса Джек выглянул из кабинета, прошел прямо к Лизиному столу и сообщил:

– Звонили из Лондона.

Она подняла на него глаза. В горле стоял такой ком, что заговорить сразу было невозможно. Ну и утро, господи!

Джек выдержал внушительную паузу и медленно произнес:

– «Л'Ореаль» разместил рекламу на четыре полосы… В каждом номере, начиная с первого… На полгода!

Он выждал еще минуту, чтобы сказанное дошло, затем счастливо улыбнулся. Лицо, обычно угрюмое, просияло, уголки рта приподнялись, открыв залихватски щербатый зуб, глаза весело блеснули.

– Сколько мы им скидываем? – непослушными губами спросила Лиза.

– Нисколько. Платят по полной программе. Потому что мы этого достойны, ха-ха!

Лиза не двигалась с места, изумленно глядя на Джека. Только теперь, когда беда осталась позади, она позволила себе в полную силу прочувствовать ужас, в котором жила всю прошлую неделю. Излишне объяснять, что решения, принятого «Л'Ореаль», будет достаточно, чтобы и другие дома косметики начали покупать рекламные площади в журнале.

– Отлично, – вымолвила она наконец.

Зачем было сообщать ей об этом непременно при всех? Будь это в его кабинете, без лишних глаз, она могла бы от полноты чувств броситься ему на шею, обнять, прижаться…

– Это надо отпраздновать.

Лиза быстро пришла в себя и успокоилась:

– Давайте отобедаем.

И Джек легко согласился:

– Да, обязательно.

– Трикс, – весело окликнула Лиза, – я заказываю столик в ресторане. А в парикмахерскую не пойду, отмените! Джек, пока вы здесь, взгляните.

Эшлин, которая сидела за три стола от них и с живым интересом следила за ходом событий, увидела, что именно Лиза показывала Джеку – ее статью об уроке танцев!

– Я же вам говорила, что сделаю из этого журнала конфетку, – смеялась она.

– Говорили, помню, – согласился он, пробегая глазами материал и одобрительно кивая. – Отличный репортаж.

Эшлин бессильно молчала. Лиза каким-то образом присвоила ее лавры. Это было нечестно. А что делать? Ничего. Ругаться страшно. Вдруг она услышала свой собственный голос:

– Рада, что вам понравилось!

Голос дрожал, хотя она и старалась говорить легко и небрежно.

Джек удивленно обернулся к Эшлин.

– Статью написала я, – металлическим голосом объяснила она. И повторила уже менее уверенно: – Рада, что вам понравилось.

– А Джерри оформил, – напустилась на нее Лиза. – А я разработала концепцию. Эшлин, вам придется учиться работать в команде.

Распекала она Эшлин, а обращалась прямо к Джеку.

Но тот изучал обольстительное фото, а потом начал перебегать взглядом от женщины на снимке к Эшлин. Его темные глаза смотрели смело и внимательно, и Эшлин стало жарко и неловко.

– Так, так. – Углы его губ опять поползли вверх, будто он сдерживал широкую улыбку. – Вот, значит, Эшлин, чем вы занимаетесь в свободное время? Грязными танцами?

– Это не…

Ей хотелось ударить его.

– Серьезно, статья классная. Вы отлично справились, – уже без всяких намеков сказал Джек. – Правда, Лиза?

На Лизином лице отразилась жестокая борьба, но выхода не было.

– Да, – вынуждена была согласиться она. – Правда.


Столик на двоих Лиза заказала в «Хало». Лучше взять это на себя; у нее было такое чувство, что, предоставь она выбор ресторана Джеку, в результате они оказались бы в «Пицца Хат».

За полчаса до выхода она зашла в дамскую уборную, чтобы удостовериться в собственной безупречной красоте. Какая удача, что именно сегодня она в бледно-сиреневом костюме от «Пресс и Бастиан»! Хотя, если б и не этот костюм, было бы что-нибудь столь же шикарное. Будучи главным редактором глянцевого журнала, никогда не знаешь, когда именно придется блистать. Всегда готова, такой у нее девиз.

Изящные босоножки-шпильки на тоненьких ремешках не выдержат и короткой пешей прогулки по набережной – в них в помещении-то ходить жалко. Нет, Лиза не роптала на их явную непрактичность: некоторые туфли создаются исключительно для невероятной, хоть и недолговечной красоты. Да и зачем еще придумано такси?

Оглядев себя в зеркале, она осталась довольна. Глаза яркие, большие (благодаря подведенному белым внутреннему контуру век), кожа гладкая и нежная (увлажняющая маска от «Аведа»), лоб гладкий, без единой морщинки (инъекция ботокса перед самым отъездом из Лондона). Расчесала волосы до блеска – это времени не заняло. Они всегда блестели от питательного бальзама и специального лака для волос, а уложены были, как обычно, в хорошей парикмахерской.

Без десяти час пришло такси, и они с Джеком отбыли под завистливыми взглядами всей редакции. Мысль заполучить Джека в полное распоряжение, оказаться совсем близко к нему будоражила Лизу, она уже планировала воспользоваться теснотой автомобильного салона, чтобы невзначай прижать голую стройную ногу к его бедру… Но как только они сели в такси, у Джека зазвонил мобильный, и всю дорогу он ругался с юрисконсультом радиостанции по поводу запрета на трансляцию пикантного интервью с епископом, уличенным в любовной связи. Ни о каких случайных нежностях не могло быть и речи.

– Не понимаю, в чем проблема, – возмущался Джек в трубку. – В наше время труднее найти епископа, у которого не было бы подруги. И вообще, с чего нам вдруг понадобилось брать у него интервью?

– Как дела, Лиза? – спросил таксист. – Нашли себе квартиру?

Лиза подалась вперед. Кто этот тип, откуда он ее знает? Тут она узнала того самого таксиста, с которым ездила смотреть жилье в первую неделю пребывания в Дублине.

– Да, маленький домик за Южным кольцом, – ответила она.

– За Южным кольцом? – Водитель одобрительно кивнул. – Один из немногих районов Дублина, еще не американизированных до неузнаваемости.

– Да, там очень мило, – подтвердила Лиза, решив не разочаровывать симпатичного таксиста.

– Так что было после того, как вы пригрозили банде паршивок, что не давали прохода вашей четырнадцатилетней дочке? В тот раз вы не успели дорассказать, – вспомнила Лиза их разговор.

– С тех пор они ее не трогают, – улыбнулся он. – Да и она переменилась.

Когда Лиза выходила из такси, он сказал:

– Меня зовут Лайэм. Буду нужен – обращайтесь.

Джек все еще говорил по телефону, пока их вели к лучшему столику в великолепном, полном народу ресторане. Это Лизе понравилось. Джек мог бы зажаться от царящей вокруг роскоши, но он властно, как ни в чем не бывало продолжал говорить по мобильному.

Пообещав, что к пяти часам непременно что-нибудь придумает, Джек убрал телефон.

– Прошу прощения.

– Ничего, – мило улыбнулась она, демонстрируя новую губную помаду от «Сурс».

Но после телефонного звонка все легкомыслие Джека куда-то подевалось. Он опять стал серьезным и нервным и к флирту был совсем не расположен. А вот Лиза очень даже была.

– За нас, – многозначительно улыбнулась она, касаясь своим бокалом его. И, чтобы окончательно смутить и запутать его, добавила: – За процветание «Колин».

– За это выпью с удовольствием.

Джек поднял бокал, с некоторым усилием улыбнулся, но лицо у него было озабоченное. Говорить ему хотелось только о работе. Читательские рейтинги, цены на печать, целесообразность раздела художественной литературы. Да и среди бьющей в глаза роскоши «Хало» ему было явно не по себе. Он честно сражался с закуской из невероятно кудрявого листового салата, пытаясь нацепить непокорную зелень на вилку и удержать во рту, пока после очередной неудачи не воскликнул:

– Боже, я чувствую себя жирафом!

Лиза приуныла. Пытаться воскресить легкую, расслабленную атмосферу того вечера у нее дома не имело смысла: Джеку это не было интересно. Он слишком занят делами, слишком напряжен, согласился пообедать в городе – и то хорошо. Что ж, если он желает говорить о работе, можно и о работе. С ее выдающимся талантом оборачивать что угодно себе на пользу вполне уместно сейчас спросить Джека, нельзя ли наряду с прочими материалами втиснуть в номер возможную авторскую колонку от Маркуса Валентайна.

– Он действительно сказал, что будет вести у нас рубрику? – как будто бы оживился Джек.

– Не совсем… Пока нет. – Лиза уверенно улыбнулась. – Но он будет.

– Я справлюсь насчет страницы для него. Вы – просто кладезь свежих идей, – одобрил он.

Только на выходе из ресторана Джек опять стал похож на человека.

– Ну что, как работает таймер? – спросил он.

– Отлично, – подмигнула Лиза. – Теперь я могу долго стоять под горячим душем, когда душе угодно.

Слова «долго» и «горячим» она произнесла весьма многозначительно. Медленно, тягуче, чувственно.

– Прекрасно, – кивнул Джек, и в его глазах мелькнула искорка интереса. – Вот и прекрасно.


Лиза почти уже подошла к дому, когда у самого порога налетела на желтоволосую тетку в обвислом тренировочном костюме.

– Привет, Лиза, – просияла та. – Все в порядке?

– Да, благодарю, – сдержанно ответила Лиза. Неужели тут все знают ее по имени?

– Вот на работу бегу. «Серебряные копи» у Харбисона. Тридцать фунтов в лапки – и домой на такси.

Вероятно, Кэти – мать соседской девчушки Франсины – хотела сказать, что работает официанткой… Тут Лизу осенило.

– Послушайте, Кэти, – вас ведь Кэти зовут? Вы не хотели бы подработать уборкой?

– Я так и знала, что вы обязательно спросите!

– Да? Почему?

– Вы ведь женщина занятая, где вам найти время самой убирать?


В среду вечером на автоответчике Эшлин по-прежнему ничего не оказалось. Будь неладна Джой и ее россказни о мужских правилах.

– Всего девять часов, паникерша, – увещевала Джой, приехав разделить с Эшлин муку ожидания. – Времени еще полно!

Эшлин с трудом успевала за крутыми виражами отношений Джой и Мика. У них было не лучше, чем у Джека Дивайна с его кусачей подружкой… Убрав штопор на место, она разлила вино по бокалам и приготовилась к детальному анализу всего, что Мик сказал Джой, слово за словом.

– …А потом он сказал, что такие женщины, как я, ночные пташки. Как думаешь, что он имел в виду? Что с такими, как я, гуляют, но не женятся, да?

– Может, просто то, что ты поздно ложишься спать? Джой энергично помотала головой:

– Нет, подтекст есть всегда…

– А Тед говорит, что нет. И когда мужчина что-то говорит, он ничего другого в виду не имеет.

– Да что твой Тед понимает!

Но она ошиблась – прошло не больше часа, и в десять минут одиннадцатого зазвонил телефон. Эшлин уже почти забыла, как страстно она этого ждала.

– Подойди, – кивнула Джой на дребезжащий аппарат, но Эшлин стало страшно – вдруг не он?

– Алло, – наконец проворковала она в трубку.

– Алло, это Эшлин, святая покровительница комедиантов? Говорит Маркус. Маркус Валентайн.

– Привет, – сказала Эшлин, беззвучно прошептав Джой: «Это он», и потыкала пальцем себе в щеку, изображая веснушки. – Как ты меня назвал?

– Святая покровительница комедиантов. На первом концерте Теда Маллинса ты помогла ему вылезти, помнишь? И я тогда подумал: эта девушка – наш друг.

Эшлин хихикнула. Идея быть святой покровительницей комедиантов ей понравилась.

– Ну, как дела? – спросил Маркус, и Эшлин решила, что его голос тоже ей нравится. Ни за что не скажешь, что его обладатель конопат. – Больше ни на какие вечера юмора не ходила?

Она снова хихикнула:

– Была, в субботу вечером.

– Обязательно расскажешь мне об этом! – горячо воскликнул он.

– Непременно, – согласилась Эшлин и поняла, что опять хихикает. Интересно, какая это смешинка ей в рот попала. Ведет себя как полоумная.

– Может, выберешься на концерт в эту субботу? – пригласил он.

– Ой, нет, не могу, – с сожалением ответила Эшлин, искренне собираясь объяснить, что обещала посидеть с детьми подруги, но в последний момент удержалась. Пусть он подумает, что у нее есть своя жизнь.

– Ты уезжаешь на все праздники? – разочарованно протянул он.

– Нет, просто в субботу вечером занята.

– А я в воскресенье.

Разговор замер, а потом синхронно вспыхнул с новой силой.

– А что ты делаешь в понедельник? – спросил Маркус, и она в один голос с ним предложила:

– А в понедельник?

И хихикнула. Опять.

– Кажется, мы договорились, – сказал он. – Слушай, давай я звякну тебе в понедельник с утра – не слишком рано, – и мы условимся окончательно?

– Тогда и увидимся!

– Непременно, – с жаром заверил он.

Эшлин положила трубку.

– Боже мой, в понедельник я встречаюсь с Маркусом Валентайном!

От возбуждения ее трясло.

– Сто лет не ходила на свидания. После Фелима – ни к кому.

– Ну, довольна? – осведомилась Джой.

Эшлин осторожно кивнула. Теперь, когда он позвонил, ее мучил страх, не сорвется ли все снова.

– Вот и ладно, – распорядилась Джой, – давай тренироваться. Повторяй за мной: «О, Маркус! Маркус!»


Наутро, когда Эшлин пришла на работу, ее подозвала Лиза.

– Угадай, кто звонил мне вчера вечером?

Лицо у нее было воинственно-решительное, серые глаза горели торжеством.

– Маркус Валентайн?

– Совершенно верно, – подтвердила Лиза. – Маркус Валентайн.

– Неужели? – переспросила Эшлин. – Он и мне звонил.

От этих слов у Лизы открылся рот. Она-то считала победительницей себя.

– Когда вы встречаетесь? – поинтересовалась Эшлин.

– Как-нибудь на будущей неделе.

– Да? А я в понедельник вечером… Это раньше, – добавила она. Вдруг Лиза не поняла сразу.

И они обе, нахмурясь, уставились друг на дружку.

– Так что я победила! – продолжала Эшлин, сама не зная, что на нее нашло.

Обалдев, Лиза смотрела на Эшлин, на ее мягкое незапоминающееся лицо, на котором сейчас появилась некая определенность. Значит, ее обошли. К своему удивлению, ей стало весело, и она рассмеялась:

– Молодец!

Эшлин не сразу вникла в перемену настроения, но потом тоже начала хохотать. Какие же они обе дуры!

– Господи, Лиза, нам ведь от него нужно совсем не одно и то же, – расхрабрившись, выдавила Эшлин. – Чего вы-то беспокоитесь?

– Не знаю, – повела плечом Лиза. – Должно же быть у девушки какое-нибудь хобби.

Загрузка...