Свадьба Сильви

Глава девятая

Минуту Том не мог пошевелиться. Он обхватил голову руками, закрыл глаза и жадно втянул ноздрями воздух. Он так долго жил без любви, что уже не помнил, как это бывает. В памяти остались только неудачи и боль. Любовь для него была чем-то непостижимым. Он наблюдал за нею со стороны, делая для себя какие-то выводы, пока его друзья и знакомые сходились и расходились. В отношениях с женщинами он старался держать дистанцию, до тех пор пока не организовал для себя что-то вроде идеального брака с женщиной, которая тоже не хотела любить.

Но как только он увидел Сильви Дачем Смит, его идеальный брак начал разваливаться, как ветхая лачужка во время грозы. Но, так же как и Сильви, он уже дал свое слово и не привык от него отказываться.

Однако, даже получив свободу, он продолжал сопротивляться чувству, которого не понимал. Он был просто не в состоянии найти правильные слова, для того чтобы выразить то, что чувствовал. И вот уже дважды довел женщину до слез.

Что ж, теперь ему оставалось только наблюдать за тем, как она готовится к своей свадьбе, которая, судя по всему, не очень-то радует ее. Значит, это его наказание.

Том напомнил себе, что Сильви беременна и интересы ребенка всегда остаются на первом месте. Том наклонился над раковиной, включил воду и, вместо того чтобы наполнить чайник, набрал полные ладони холодной воды и опустил в них лицо, чтобы потушить огонь своих губ, которые все еще помнили вкус ее кожи. А когда и это не помогло, подставил голову под струю ледяной воды.

Сильви вошла в библиотеку, положила на старинный столик свою ношу и уютно устроилась в одном из кожаных кресел напротив камина. Она закрыла глаза, но больше от безысходности, чем от удовольствия.

Ее по-прежнему тянуло к Тому, даже сильнее, чем раньше. И это притяжение было взаимным. Она чувствовала это так же, как и то, что между ними стояла, какая-то невидимая преграда.

А может быть, преграда была как раз весьма заметной. Одной из причин, по которым Кэнди согласилась выйти замуж за Тома, было его нежелание иметь детей. Кэнди это устраивало, потому что она не хотела портить фигуру, за которую заплатила немалые деньги пластическим хирургам.

Однако покупка этого поместья ясно говорит о том, что Том надеялся пусть не сразу, но все-таки обрести наследника. А может быть, и двух. Он хотел иметь семью, которой был лишен в детстве. Так в чем же его проблема?

Если предположить, что его брак был всего лишь деловым соглашением, то она, Сильви, вполне могла бы заменить Кэнди. Она также происходила из древнего рода, имела обширные связи в обществе и ни в чем не уступала Кэнди. Напротив, она была еще и материально обеспеченной. И наследница уже на подходе.

Может быть, ей не хватало силикона и контактных линз, которые делали глаза Кэнди такими пронзительно-голубыми. Подумав об этом, Сильви зевнула, не в силах противостоять навалившейся на нее усталости.

— Но если это то, чего он хочет, то извините. Тогда, малышка, нам лучше остаться вдвоем, — прошептала Сильви, поглаживая живот и проваливаясь в блаженное забытье дремоты.

Том распахнул дверь библиотеки и остановился на пороге, увидев Сильви, задремавшую в кресле напротив камина. Несмотря на страстное желание, которое он испытывал по отношению к этой женщине, то чувство, которое сейчас овладело им, было совсем другого свойства. Скорее это была забота, желание защитить, и это было так не похоже на то, что он чувствовал раньше. Неужели это любовь? Но как это проверить?

Как можно тише, чтобы не потревожить Сильви, Том поставил на стол поднос с чашкой ромашкового чая и сел в кресло напротив. Он был счастлив уже только оттого, что смотрел на нее, слышал ее дыхание. Он был готов вот так сидеть и смотреть на нее вечно.

Но нет ничего вечного, и скоро веки Сильви дрогнули. Он видел, как, просыпаясь, она смутилась, потом улыбнулась, пытаясь сообразить, где находится. Улыбка Сильви померкла, как только она увидела Тома. Ей было неприятно, что ее застали спящей.

— О господи, скажи мне, что я не бредила. — Сильви выпрямилась.

— Вовсе нет, — успокоил ее Том. — И похрапывала совсем негромко.

Он поставил перед ней чашку с чаем.

— Вот как? А дома соседи жалуются.

— Возможно, я слишком добр к тебе… — Том протянул ей тарелку с домашним, печеньем. Поддразнивать ее и слышать, как она смеется, было таким удовольствием. — Попробуй, оно очень вкусное.

— Миссис Кеннеди испекла? Кто же сможет устоять!

— Только не я, — ответил Том, взял с тарелки одно печенье и немедленно отправил его в рот. — Может, ей стоит наладить продажу этого печенья? — сказал Том, после того как лакомый кусочек растаял во рту. — Я, кажется, знаю, как оно будет называться. «Лонгборн-Корт». Просто и со вкусом.

— И с изображением особняка на обертке, — поддержала его Сильви. — Идеальный товар для рынка воспоминаний. Впрочем, вполне возможно, что оно будет называться «Лонгборн Конференц-центр», не так ли? Однако это будет уже другой продукт.

Том не поддержал этой темы. Заговорил он совсем о другом:

— Когда я сказал тебе, что купил этот особняк для Кэнди, у тебя, наверное, создалось неправильное впечатление о моих намерениях. — Том не собирался обсуждать с Сильви этот вопрос. Просто это как-то само собой вырвалось, потому что он был искренен с ней.

— Ты сразу же решил превратить его в конференц-центр?

— Нет! — Том энергично замотал головой. — Вовсе нет. Я купил его для нее как свадебный подарок. Но, когда вошел сюда, то понял, что нашел дом своей мечты. Я увидел, что это настоящее семейное гнездо. Старые потертые куртки в прихожей, резиновые сапоги стоят так, как будто кто-то только что вернулся с прогулки по лесу и сбросил их тут. Каждый половик хранит в себе историю чьей-то жизни и выглядит так, как будто здесь только что спала собака.

— Другими словами, все выглядит потрепанным и изношенным, — попыталась отшутиться Сильви.

— Обжитым и домашним. Уютным, — поправил ее Том.

— Ну, пожалуй, — согласилась Сильви.

— Кэнди наверняка захотела бы все изменить. Она пригласила бы сюда какого-нибудь модного дизайнера из Лондона и стерла бы Лонгборн-Корт с лица земли.

— Не исключено. Но какое все это теперь имеет значение?

Том промолчал. Сильви снова расслабилась в кресле, наслаждаясь печеньем.

— Это просто блаженство, — сказала она, после того как очередной кусочек растаял у нее во рту. — В моем детстве миссис Кеннеди, всегда пекла это печенье по воскресеньям. — Сильви взглянула на Тома. — Разве идет дождь?

— Дождь? — Том не сразу понял, о чем она говорит.

— У тебя волосы мокрые.

— Ах, это… Пустяки. Наливал воду в чайник и случайно обрызгался.

— Вода попала только на волосы? — Бровь Сильви взлетела вверх. — Тебе повезло. Подвинься поближе к огню, а то простудишься, — предложила Сильви.

Тому не понадобилось еще одного приглашения. Он уютно устроился на ковре возле камина, прижавшись спиной к одному из кресел, и с удовольствием отправил себе в рот еще одно печенье.

— Расскажи мне о том, чем ты в детстве занималась зимой по воскресеньям.

— Я бы с удовольствием послушала тебя, — возразила она.

— Мне не хочется вспоминать о своем детстве, — грустно произнес Том. — Давай выкладывай все, от черного хлеба с маслом до трех пирожных на выбор.

— У нас никогда не было трех пирожных на выбор! — возмутилась Сильви. — Моя мама считала, что только испорченные дети могут съесть сразу три разных пирожных.

— Могу поспорить, что вы поджаривали гренки. Или это были оладьи? — с озорной улыбкой в глазах спросил Том.

— Сдоба. Мы всегда ели сдобу, — призналась Сильви. — А теперь расскажи мне свою историю.

— Она тебя разочарует, — сказал Том, но что-то во взгляде Сильви обнадежило его. Она готова была разделить с ним любое переживание, любую боль. Том понимал: если он поделится с ней своей болью, то привяжется к ней навсегда. А ведь она, и это очевидный факт, принадлежит уже другому мужчине. — Вы поджаривали сдобные булочки на огне камина при помощи специальных длинных вилок? — спросил он.

Сильви внимательно посмотрела на него и рассмеялась. А что, собственно, ей еще оставалось делать?

— Ах да, Том Макфарлейн, я помню тебя. — Сильви продолжала поддразнивать Тома. — Ты тот самый чумазый пострел, что стоял, прижавшись лицом к нашему оконному стеклу.

Сильви заразительно расхохоталась.

— Я не хочу тебя огорчать, но я рос дикарем, собирая мусор в доках в то время, когда ты ходила в школу. Но если бы я стоял у окна, ты пригласила бы меня внутрь, не правда ли? — Том тоже рассмеялся. — Пяти или шестилетняя девочка с красивой светлой головкой. Маленький ангел. Ты дала бы мне хлеба и меда, подарила своих игрушечных солдатиков и даже не пожалела бы большой кусок вишневого торта.

Тому вдруг стало так тоскливо, что он не мог больше притворяться веселым. Ему нужна была минута-другая, чтобы восстановить самообладание. Тогда он взял полено и, помешав им догорающие дрова, бросил его в огонь. Потом взял еще одно полено и тоже бросил в огонь.

— Ты не позволила бы своему отцу прогнать меня, даже если бы он угрожал мне своим пистолетом.

Придумывая эту историю о семье, которая собралась за столом выпить чаю, Том хотел всего лишь немного подразнить Сильви, но улыбка вдруг исчезла с ее лица. Глаза стали грустными.

— Не бойся, Том, — угрюмо произнесла она. — Моего отца никогда не было дома по воскресеньям. Мы с мамой всегда пили чай вдвоем.

Маленькая девочка должна иметь возможность положиться на своего отца, смотреть на него восхищенными глазами. Значит, у Сильви не было такой возможности. Том почувствовал боль в ее голосе. Вот почему она так не хотела, чтобы отец вел ее под венец! А прежде Том думал, что это была только шутка.

— У него была другая женщина? — тихо спросил он.

— Мама, должно быть, знала. Она все поняла вскоре после свадьбы. Но она хотела защитить меня. Она хотела защитить его. — Сильви посмотрела на огонь, куда-то в самую середину. — Она любила его.

Через секунду Том все понял.

— Твой отец был геем?

— Он и сейчас гей, — ответила Сильви. — Я узнала об этом только после смерти дедушки, его отца. Именно тогда он перестал притворяться примерным мужем и отцом и уехал со своим любовником на один из греческих островов, несмотря на то что маме уже диагностировали рак груди. Отца больше не интересовало, что скажут другие. У него в жизни был только один авторитет. Его собственный отец.

— Если твоя мама любила его, Сильви, я думаю, она была рада тому, что он наконец-то обрел себя самого.

— Она тоже так говорила. Но ей не хватало его. Это было жестоко с его стороны — покинуть ее в такой момент.

— Ты не думаешь, что для нее это тоже стало облегчением? Когда ты болен, вся твоя энергия должна быть направлена только на выздоровление.

Сильви лишь покачала головой в ответ.

— Ты видела его с тех пор?

Молчание было ответом на этот вопрос.

— А он хотел с тобой увидеться?

Сильви пожала плечами.

— Он посылал нам через семейного адвоката открытки на дни рождения и на Рождество. Я возвращала их нераспечатанными.

— Нет…

Это слово само соскользнуло с его языка. Сильви посмотрела на Тома. Ее красивый лоб немного нахмурился. Она ждала, что он скажет что-то еще, но он справился с нахлынувшими нежданно воспоминаниями. Ведь это вовсе не его история.

— Твой отец даже не знает, что скоро станет дедушкой? — спросил Том. — Ты надеешься на то, что он узнает об этом, прочитав объявление в «Таймс»? Как там они пишут: «У Сильви Дачем Смит и… — Том не в состоянии был произнести имя Джереми Хилайера, — скоро родится сын».

Том вспомнил, как сам впервые узнал о свадьбе и беременности Сильви из журнала. Он помнил, какой шок тогда испытал, какую боль…

— Дочь, — тихо поправила его Сильви.

— Дочь, — повторил Том.

Маленькая девочка со светлыми кудряшками и голубыми глазками, от одной только улыбки которой папино сердце способно разорваться на куски.

— Представляю, что он почувствует, когда узнает об этом, — сказал Том.

Сам Том уже знал, что никогда не сможет стать частью той жизни, к которой так стремился.

— Почему ты об этом беспокоишься? — раздраженно спросила Сильви. Она совсем не ожидала услышать такое от Тома.

— Сильви, он твой отец. Его сердце будет разбито, — сказал Том, потому что не мог не сказать, и Сильви это почувствовала.

Но так сложно сразу изменить свое мнение, особенно когда речь идет о ране, полученной в детстве.

— Как ты смеешь! — с возмущением воскликнула она, подавшись вперед.

— Сильви, прости меня… — Том протянул руки, чтобы остановить ее, успокоить, но понял, что извиняться уже поздно. Все произошло так неожиданно. Он хотел только, чтобы она вспомнила о своем счастливом детстве, и вовсе не собирался ворошить былое, а тем более теребить старые раны. Да он и не задумывался даже о том, что они у нее могут быть.

— Прости? — Сильви оттолкнула от себя Тома и встала с кресла. — Ты наступил мне на старую мозоль, — гневно сказала она и быстро направилась к выходу из библиотеки, оставив Тома размышлять, что же такого ужасного он совершил. Что ж, видно, глупые фантазии о счастливом детстве всего лишь его собственная иллюзия.

— Сильви, пожалуйста… — Она была уже в дверях, когда он догнал ее и заслонил собой выход.

Она не хотела смотреть на него, не хотела говорить с ним. Просто ждала, когда он даст ей пройти. Но он не мог сделать этого, пока не скажет ей тех слов, что сидели у него как ком в горле.

Том уже извинялся перед ней сегодня утром, но тогда он понимал, что был не прав. Сейчас же нет. Если бы только она осталась, объяснила ему, почему…

— Прости меня, Сильви. Это не мое дело…

Она посмотрела в потолок, всем своим видом давая понять, что не хочет продолжать разговор. Но глаза ее были подозрительно яркими, и Тому захотелось обнять ее, утешить, защитить от того поступка, который, по его мнению, мог бы стать самой большой ошибкой в ее жизни.

Ей не стоит выходить замуж за Джереми Хилайера. Он предал ее однажды, он сделает это и еще раз. Она не должна выходить за него замуж только потому, что носит его ребенка.

Неужели она так отчаянно хочет дать своему ребенку то, чего сама, по ее мнению, была лишена в детстве? Если так, то она ошибается. Возможно, ее отец не идеален. Ее детство, быть может, не было картинкой из детской книжки, как он ранее предполагал. Но у нее есть отец, а Том знает, что это такое — получать письма с пометкой «Вернуть отправителю».

— Ты потеряла маму, Сильви. Ты не сможешь вернуть ее назад. Но у тебя есть отец. Не позволяй гневу и гордости разлучать вас.

— Что! — Она смотрела на него. Глаза сверкали гневом.

Этот гнев был осязаемым, как удар в челюсть. Том отступил. На секунду ему показалось: сейчас она скажет что-то еще. Но она только покачала головой.

— Я не то сказал? — спросил он.

— Не надо. Просто не трогай меня. — У нее в глазах блестели слезы. Том надеялся, что сможет вернуть ее к камину, утешит, даст возможность выплакаться, но она только отступила назад и сказала: — Как можно быть таким лицемером!

Сильви не стала дожидаться ответа, открыла дверь, вышла из библиотеки и побежала вверх по лестнице, оставив его в раздумьях о том, что же такого он сказал. Что могло ее так разозлить?

Лицемер? С чего она взяла? Он хотел только помирить ее с отцом. Рождение ребенка — хорошее время для новых дел, хорошее время для того, чтобы забыть о старых ссорах. Возможно, она не хотела слышать то, что он сказал ей, но это никак не означает, что он лицемер.

Сильви вбежала в спальню. Слезы жгли ей глаза, застилая и без того тусклый свет комнаты.

Как мог человек с таким огнем в глазах, чей один только поцелуй способен был пробрать ее до костей, высушить до самого основания, — как мог он быть таким холодным?

Как посмел он осуждать то обстоятельство, что она вычеркнула из своей жизни отца, когда сам он отказывается признавать своего ребенка? Ни одним словом, ни одним жестом он не дал ей понять, что заинтересован в его появлении на свет! Возможно, она не заслужила его благосклонности, но чем провинилось невинное дитя?

Она полностью осознавала тот факт, что решение о появлении на свет этого ребенка принадлежит только ей. Она могла бы принять противозачаточное средство на следующее утро, после того как они занимались сексом. Она не стала с ним советоваться, а взяла на себя всю ответственность за этот поступок. Она сама дала ему возможность устраниться, забыть о том, что между ними что-то было.

Ей не в чем его устыдить, не в чем упрекнуть. И только сейчас она поняла, как ей хочется, чтобы все было совсем иначе.

Но глупо было надеяться на это! Если бы она обратилась к юристам, потребовала бы от него материальной поддержки, тогда он обязан был бы принимать участие в жизни своей дочери, по крайней мере материально. Тогда бы он не стал делать вид, что ничего не знает.

Миллиардер, который самостоятельно проверяет каждый пункт договора, знает цену деньгам.

— Черт бы его побрал, — зло выговорила Сильви, смахнув с глаз слезы. Затем нежно обняла живот и прошептала: — Извини, солнышко, я немного разволновалась.

Семейные неурядицы. Но мать Сильви не испугалась, когда фортуна отвернулась от нее. Она выдержала все испытания с достоинством, с мужеством, с чувством юмора.

Потеря мужа, рак. Мама потеряла все, но сохранила в душе любовь и понимание. Мама всегда жила с любовью. Особенно по отношению к несчастному человеку, в которого влюбилась и за которого вышла замуж. Этот человек так сильно любил своего отца, что предпочел ложь правде. Он не смог противостоять своему лицемерному окружению. Но он тоже любил маму. Том прав. И почему только он прав, когда дело касается других, и так не прав, когда дело касается его самого?

— Что мне делать, мама? — прошептала Сильви. — Что бы ты сделала на моем месте?

Работа всегда была для него решением всех проблем, поэтому Том принялся за то, чем занимался всегда, когда все остальное уже не имело смысла. Он вернулся в библиотеку, но не к уютному камину, а к огромному старинному письменному столу, который был завален папками с документами. Пэм привезла их сюда из Лондона, чтобы он мог поработать с текущими делами. Он занялся тем, что получалось у него лучше всего, — добыванием денег. Это был центр его мира, движущая сила, которая всегда держала его на плаву. Но для чего ему теперь все это? В чем смысл этой работы?

Сильви не стала слишком долго нежиться в ванне, иначе она рисковала там просто уснуть. Она полежала в приятной теплой воде ровно столько, сколько было нужно, для того чтобы лавандовое масло сделало свою работу, расслабило и успокоило ее. Затем она поднялась и смазала маслом живот и бедра, чтобы избежать неприятных растяжек, которые появляются во время беременности, накинула махровый халат и распахнула дверь ванной комнаты, чтобы отправиться спать.

Но расслабляющий эффект лавандового масла немедленно испарился, как только она увидела Тома Макфарлейна, сидящего у нее на постели.

— Только не говори мне, что призраки нашего дома пришли за твоей кровью, — ледяным тоном произнесла Сильви.

— Нет. Ничего такого я не заметил, — невинно хлопая ресницами, сказал Том. — Вообще-то я постучал.

— Неужели я сказала, что можно войти? — жестким тоном спросила Сильви. — Я могла быть не одета!

— В апреле? В английском загородном доме? — Тому очень натурально удалось изобразить удивление.

— Что ты хочешь, Том?

— Ничего. Просто мне в голову пришла одна идея. — Том похлопал по кровати, приглашая ее сесть рядом.

— Это не могло подождать до утра? — запротестовала Сильви, но все-таки села на кровать. — Ну, что еще за идея?

Том протянул ей номер журнала «Звездная жизнь», который валялся вместе с другой почтой у него на столе в библиотеке.

— Ты имеешь в виду рекламное объявление музея паровых механизмов? — Сильви немного расслабилась в надежде на то, что они быстро исчерпают тему и она сможет лечь. — Он находится в Нижнем Лонгборне. Здесь недалеко, через парк. Большой местный аттракцион. И что с того?

— Устраивайся поудобнее, — сказал Том, подкладывая ей под спину подушки.

Сильви не была уверена в том, что ей было бы спокойно с ним на одной кровати, поэтому она колебалась. Но ей было ясно, что Том не скажет ни слова, прежде чем она не устроится удобно, поэтому, запахнув потуже махровый халат, она с чопорным выражением лица откинулась на подушки.

— Ладно, — сказала она. — Музей паровых механизмов — в доме Хилайеров. Дедушка Джереми был помешан на них и собирал их повсюду, как только они становились негодными. Он сам восстанавливал их, потом выставлял на обозрение. Мне больше всего нравились карусели. — Сильви всплеснула руками, как если бы ей в голову пришла отличная идея. Качели. Карусели… Ярмарка. Она рассмеялась. — О, мой Бог! Это же замечательно! Ты просто гений!

— Я знаю, — отозвался Том, — но, может быть, тебе стоит сначала поговорить с Джереми.

— Джереми? Нет. В этом нет никакой необходимости. Джереми, в отличие от деда, никогда не интересовался паровыми механизмами. Кстати, это прекрасно согласуется с идеей поддержки местного бизнеса.

— Что ж, тогда все в порядке, — сказал Том. Сильви пристально смотрела на него.

— Что именно?

Том помотал головой.

— Ничего. Если ты говоришь, что все прекрасно…

— В музее есть все, что нам нужно. Масса аттракционов. «Проверь свою силу», «Миска для поросенка». Поросята керамические, но такие милые! И все они местного производства. Там даже есть повозки с сеном и кучерами, чтобы катать посетителей.

Сильви была в восторге от этой идеи, но Том посмотрел на нее с лукавым прищуром и произнес философским тоном:

— Я полагаю, остается только один вопрос: сможет ли это превзойти появление на свадьбе слона?

— Однозначно превзойдет! — Сильви подтянула колени к подбородку и обхватила ноги руками. — Фотограф также сможет использовать одно из тех полотен, где люди просовывают голову в отверстие.

— Это должны быть жених и невеста, — предложил Том.

— Можно сфотографировать всех гостей. — Сильви не могла остановиться. Она наслаждалась собственными идеями. — Мы украсим шатер лентами и. цветными фонарями. Поставим длинные столы для угощения. — Сильви снова посмотрела на Тома. — Отбивные и картофельное пюре?

Том широко улыбнулся.

— Рыба и жареная картошка. Хот-доги.

— Сахарная вата! Маленькие индивидуальные тортики. — Сначала Сильви намеревалась придумать для свадебного стола что-нибудь очень вкусное, но теперь все ее фантазии были связаны исключительно с весельем. Это должно быть настоящее развлечение. Развлечение с большой буквы. — В первую очередь я должна поговорить с кондитером. Я хочу, чтобы все кондитерские изделия были украшены ярмарочными мотивами.

Сильви захлопала в ладоши, будто маленькая девочка в преддверии сказочного праздника.

— Итак, идея тебе понравилась? — спросил Том.

— Понравилась?! — Она повернулась к нему и, забыв о гневе, обвила руки вокруг его шеи. Восторгу не было конца. — Ты гений! Жаль, что тебе не нужна работа, а то бы я тебя с удовольствием взяла к себе. — Сильви посмотрела на Тома и, прежде чем он успел ответить, сказала: — Ах, прости, прости… Гений-миллиардер. Зачем тебе работать на меня? А жаль, жаль…

— Надеюсь, мы успеем сделать все в срок? — спросил Том.

— Несомненно, — заверила его Сильви. Однако Тома это, судя по всему, не очень убедило, и Сильви добавила: — Честно. Даже не сомневайся.

Так оно и было. Музей паровых механизмов был основан лордом Хилайером. Сильви нужно было только попросить, и он будет в ее распоряжении тогда, когда ей это необходимо.

— Сейчас я уже точно знаю, чего хочу, поэтому все, что мне нужно, — это добраться до места. Хотя я могла бы обсудить с Джози некоторые детали. Например, по шатру. Это будет серьезная работа.

— Можешь на меня рассчитывать, — сказал Том.

Они сидели у нее на постели. Ее руки по-прежнему были у него на плечах. Они разговаривали, как старые знакомые. Но он мог бы сказать ей о том, что было у него на душе, о своих чувствах, о том, что только она имеет над ним полную власть. И это вовсе не связано с сексом. Это называется словом, которое ему не довелось еще понять, потому что он был лишен этого. Но всем своим существом Том чувствовал, что это было оно. Настоящее чувство. Отдавать, даже не надеясь получить обратно. Мама Сильви поняла бы его. Она испытала то, что он чувствовал сейчас.

— Ты хочешь мне помочь? — спросила она, слегка поведя бровью.

Том пожал плечами.

— Конечно. Чем скорее ты выйдешь замуж, тем скорее уедешь отсюда.

— Так вот в чем дело? — Сильви отодвинулась от Тома. Его ответ потряс ее. Она ожидала совсем другого.

Но чего?

— Я хочу вернуть себе свой дом, и для того, чтобы сделать это, я готов передать в твое распоряжение все мои ресурсы, — сказал Том как можно осторожнее. — У меня есть только одно условие. — Том увидел, как щеки Сильви вспыхнули огнем. — Я хочу, чтобы ты написала своему отцу.

— Нет… — прошептала Сильви.

— Да! Попроси его разделить эту радость с тобой. Разреши ему войти в жизнь твоей маленькой девочки.

— Почему? — гневно произнесла Сильви. — Почему ты так беспокоишься об этом?

Том видел, что Сильви с трудом сдерживает свои эмоции.

— Потому что… Потому что я знаю, что это такое — получать нераспечатанные письма. — Том замолчал, грустно опустил голову. Ему было трудно говорить о том, что столько лет он старательно прятал от других людей. — Потому что однажды, когда мне было четыре года, к нам домой пришли какие-то люди и увели маму. Это был единственный раз, когда я видел, как она плачет. Я схватился за нее, а она сказала: «Со мной все будет в порядке. Я должна уйти. Эти люди будут ухаживать за тобой, пока я не вернусь». И ушла, оставив меня на социальных работников. — Том помолчал, а потом беспомощно добавил: — Ну, вот… Ты так хотела услышать рассказ о моем детстве.

— Где был твой отец, Том?

— Папа?.. Она убила его. Он избивал ее. Она долго терпела, а потом вдруг схватила первую попавшуюся вещь и ударила его. Эта вещь оказалась кухонным ножом. — Том сделал паузу, потом добавил поспешно, так как очень хотел, чтобы Сильви поняла его: — Они увели ее, меня взяли под опеку. Я не понимал, что происходит. Я писал ей, умолял ее прийти и забрать меня. И так продолжалось долго. Неделя за неделей… И неделю за неделей я получал свои письма нераспечатанными.

Сильви ничего не сказала. Она только обняла его за плечи, чтобы утешить. Ей удалось вытянуть из него эту историю. Она заставила его рассказать о прошлом и понять: в том, что его мать умерла, нет его вины.

— Она решила, что для меня будет лучше, если я забуду ее, перееду, обрету новую семью. Я уверен в этом.

— Но ты не обрел новой семьи.

— Она была моей матерью, Сильви. Возможно, не самой лучшей мамой на земле, но для меня она была одной-единственной.

Сильви представила себе маленького мальчика, который писал письма своей маме и просил ее вернуться, а эти письма возвращались к нему нераспечатанными. Сердце ее едва не разрывалось от боли. Теперь она поняла, почему Том так сочувствовал ее отцу.

— Что с ней случилось, Том? — тихо спросила Сильви.

— Она не смогла вынести этого испытания. К тому времени, когда разбирательство по ее делу наконец-то завершилось, она была уже неподсудна и обитала где-то в потемках своей души. Ее следовало поместить в больницу, а не в тюрьму. Может быть, там ей и помогли бы. Но она лишила себя жизни.

Сильви протянула руку и почти прикоснулась к щеке Тома, затем сказала тихо:

— Ты уверен, что призраки нашего дома не навещали тебя?

Том понятия не имел о том, как Сильви отреагирует на тот факт, что он сын отца, который избивал его мать, и матери, которая убила его отца. Но подумать, что может общаться с ее предками, он не мог даже в самом смелом сне.

— Почему ты спрашиваешь? — Том удивленно посмотрел на Сильви.

— Потому что я спрашивала свою маму, что бы она сделала на моем месте. Теперь я знаю ее ответ. Возможно, настало время поставить себя на место кого-нибудь другого.

Наконец-то ее рука дотронулась до щеки Тома. И ей показалось, что мама где-то рядом. И также, как в тот самый вечер, слезы полились у нее из глаз. Но на этот раз никто не торопил их, и она не оттолкнула его, позволила обнять и притянуть к себе ближе.

— Не плачь, Сильви, — повторял Том, хотя его тоже душили слезы. Они текли по щекам и капали ей на волосы. — Пожалуйста, не плачь.

Сильви первой пришла в себя, успокоилась и вытерла слезы со щек Тома.

— Все будет хорошо, — сказала она, держа в ладонях его лицо, целуя его в щеки. — Я обещаю тебе, все будет хорошо.

— Ты напишешь ему?

— Это может подождать до утра?

— А что бы сказала твоя мама?

Сильви шмыгнула носом, рассмеялась и быстро встала с кровати.

— Ладно, ладно. Я напишу, но мне нужно сходить за своим портфелем. Я оставила его внизу.

Сильви направилась к двери. У самого выхода она остановилась и обернулась.

— Том! — (Он ждал.) — Не повторяй ошибку своей матери.

Сильви положила руку на живот. Этим жестом она хотела защитить жизнь, которая в ней зарождалась. Защита своего потомства — самый мощный инстинкт на земле. Мать Тома сделала это. Она защитила его от его собственного отца, затем от себя самой.

— Ты больше чем твои гены, — продолжала Сильви, потому что Том не отвечал. — Ты выковал свой собственный характер. Ты сильный человек, настоящий мужчина. Любая девочка хотела бы, чтобы ты стал ее отцом.

В голосе Сильви чувствовалось отчаяние. Она хотела спросить, почему ее девочка будет лишена этого счастья?

Но не стала спрашивать. Не смогла. Если бы все было в его власти, он остановил бы землю и повернул бы время вспять, чтобы дать им обоим шанс сделать все правильно. Но разве это в его силах?