Сватовство по ошибке

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Леди Урсула Рэмсден, вдовствующая графиня Рэнда, взяла небольшой глазированный бисквит с чайного подноса, принесенного ее дворецким, и положила в чай ложку сахару. Дождавшись, пока ее дочь леди Кэролайн и ее гостья сделают свой выбор, она велела дворецкому удалиться, чтобы они могли насладиться чаепитием без лишних помех.

– Итак, дорогая мисс Харкур, – проговорила она своим певучим голосом, – обнаружилось, что нам с вами предстоит много потрудиться, чтобы вы успели дебютировать в этом сезоне. Мистер Харкур сообщил мне, что, кроме разработки подходящего гардероба, мы должны заполнить кое-какие пробелы в вашем образовании. – Отхлебнув глоток чаю, она продолжала: – Но, прежде всего надо подыскать вам хорошую горничную. Пожалуй, лучше, чтобы это была пожилая женщина. Тогда она сможет совместить обязанности горничной и дуэньи.

– Горничная? Зачем мне горничная? – удивилась Мэдди. – Я с пяти лет привыкла сама заботиться о себе.

– Но теперь это будет не так просто, дорогая моя. Кроме того, ваша служанка сможет сопровождать вас, если вы захотите отправиться за покупками или в гости. Порядочная леди не выходит из дому без родственников или слуг. Надеюсь, вы запомните это.

Мэдди подавила подступающий к горлу смех. Она пересекла всю Францию в одежде крестьянского юноши, она спала в сарае на плече у бывшего шпиона и даже целовалась с этим бывшим шпионом при лунном свете… а теперь не имеет права даже выйти за порог без дуэньи!

– Кое-что нам уже удалось… мадам Элоиза знает свое дело, – заметила леди Урсула, сложив губки бантиком и, оглядывая Мэдди с таким же придирчивым вниманием, с каким при первой встрече оценивал ее граф Рэнда. – Я даже не думала, что вам пригодится дорожное платье, да еще такого необычного зеленого оттенка… но, оказывается, это весьма недурно!

– Благодарю вас, миледи. – При иных обстоятельствах Мэдди была бы возмущена столь пристальным вниманием, однако ни графиня, ни ее сын почему-то не вызвали у нее раздражения. Оба они, несомненно, обладали добрым сердцем. Особенно графиня. Ведь она воспитала Тристана как родного сына, когда он появился у нее в доме беспризорным малюткой.

Теперь Мэдди поняла, почему граф сложен столь миниатюрно и обладает такими изысканными манерами: он полностью пошел в мать – хрупкую, изящную блондинку. Рядом с ней Мэдди чувствовала себя неуклюжей деревенщиной. А леди Кэролайн вообще казалась точной копией своей матери. Неудивительно, что графиня была несколько испугана предстоящими ей попытками превратить рослую и угловатую дочь Калеба Харкура в элегантную фарфоровую куколку, которые так ценились в английском высшем свете.

– Не принимайте планы моего отца слишком близко к сердцу, миледи, – проговорила Мэдди. – Это всего лишь его очередная причуда. Но, поверьте, он умный человек. Он скоро поймет, что его идея безнадежна, и откажется от нее.

– О, мисс Харкур, не говорите так! Кровь отхлынула от лица леди Урсулы, а леди Кэролайн уронила чашку на блюдце. Две пары бледно-голубых глаз уставились на Мэдди в абсолютном ужасе. Но в чем дело? Мэдди не понимала, почему их так напугала мысль о том, что Харкур может отказаться от своего “плана”.

– Его идея вовсе не безнадежна, дорогая моя, – заявила леди Урсула, прижимая руку к своей взволнованно вздымающейся груди.

– Гарт старается изо всех сил. Планы вашего отца уже начали воплощаться в жизнь, – добавила леди Кэролайн. Глаза ее, по-прежнему округлые от страха, метались по элегантной гостиной лондонского дома Рэмсденов, словно все украшавшие ее картины и безделушки могли в мгновение ока исчезнуть, как по волшебству.

Мэдди вздохнула. Очевидно, придется согласиться со всеми “планами”, чтобы не обидеть этих прекрасных людей.

– Я высоко ценю ваши усилия, миледи. – Мэдди сделала паузу, тщательно подбирая слова. – Но, надеюсь, мы избежим многих неприятностей, если я буду с вами полностью откровенна. Мне кажется, что все эти планы в первую очередь полностью изменят мою жизнь, а не жизнь моего отца.

Леди Урсула, последовав примеру дочери, уронила чашку на блюдце.

– Ну, конечно же, дорогая моя! – задохнувшись, воскликнула она. – И мы хотим, чтобы вы были счастливы!

– Едва ли мы имеем возможность желать вам иного, – неожиданно добавила леди Кэролайн, но, тут же умолкла под укоризненным взглядом матери.

Мэдди сочла за благо проигнорировать эту краткую, но красноречивую вспышку. Судя по всему, леди Кэролайн не чувствовала себя так крепко связанной узами чести, как прочие члены семьи Рэмсденов.

– Говорите же, дорогая моя! Мы вас очень внимательно слушаем, – ласково проговорила леди Урсула.

Мэдди опустила взгляд на чайную чашечку из тонкого фарфора.

– Ну, во-первых, миледи, честно говоря, я терпеть не могу чай. Поэтому ваша идея представить меня дамам из высшего света, устроив серию чаепитий, меня не привлекает. Видите ли, чай не очень-то популярен во Франции. Я привыкла к кофе. Крепкому черному кофе. – Мэдди сдержала желание сообщить своим собеседницам, что французы окрестили чай, этот любимый английский напиток, “кошачьей мочой”. Она понимала, что графиня едва ли оценит юмор этого сравнения.

– Далее, что касается всех этих уроков, которые вы обсуждали с моим отцом, – продолжила она. – Научиться танцевать я вовсе не против. Особенно мне хотелось бы научиться танцевать вальс. В Лионе я однажды видала, как танцуют вальс, и мне это очень понравилось.

Больше всего ее, разумеется, привлекала надежда, что в один прекрасный день она будет вальсировать в объятиях Тристана.

– Я уже договорилась с учителем танцев, который, в числе прочего, обучает и вальсу, – ответила леди Урсула. – Но, разумеется, прежде чем вы сможете танцевать на балах, вы должны получить разрешение патронесс клуба Олмака.

– Вы, должно быть, шутите, миледи! Кто такие эти патронессы, чтобы указывать мне, что я могу, и что не могу делать?!

– Вот и я так же считаю, – вмешалась леди Кэролайн. – Эти старые драконши до сих пор не допускают меня на балы! И до чего же я на них зла!

Леди Урсула строгим взглядом велела своей дочери умолкнуть.

– Леди Джерси и прочие патронессы устанавливают правила высшего света. Правила, с которыми я совершенно согласна. Тебе едва исполнилось восемнадцать лет, Кэролайн! Ты еще слишком молода и невинна, чтобы танцевать все эти скандальные танцы. Я лично никогда не вальсировала. И надеюсь, что и впредь никогда не буду.

– Ты просто слишком старомодна, мамочка! Именно потому, что я так молода, мне хочется всех этих волнующих развлечений, пока я еще способна наслаждаться ими! – Леди Кэролайн сердито тряхнула золотыми кудрями, на основании чего Мэдди заключила, что младшая представительница семейства Рэмсденов не наделена столь кроткой натурой, как ее брат и мать.

Леди Урсула смерила свою дочь взглядом, означавшим конец дискуссии о вальсе, и Мэдди сделала еще один вывод о характере графини. При всей кротости и добродушии, леди Урсула умела настоять на своем.

– Итак, мисс Харкур, вопрос об уроках танцев мы уладили, – подытожила графиня, не обращая внимания на то, что леди Кэролайн обиженно надула губки. – Что касается других важных умений, которые вам предстоит приобрести…

– В этом-то и состоит главная проблема, миледи. – Мэдди доела бисквит и отставила тарелку. – Акварель меня просто не интересует, а голос у меня хуже, чем у вороны, поэтому тратить время и деньги на уроки пения было бы просто бессмысленно. Поскольку же я не намерена тратить десять часов в день на занятия, то уверяю вас: сезон окончится гораздо раньше, чем я продвинусь в упражнениях на фортепиано дальше гамм. – Взгляд Мэдди упал на пяльцы, стоявшие рядом со стулом леди Урсулы. – Боюсь, вышивание тоже не для меня. Я слишком нетерпелива. Однажды я попробовала вышивать… но кончилось тем, что плоды этой попытки отправились в камин.

Леди Урсула изумленно приподняла брови:

– Но, дорогая моя, чем же тогда вы занимаетесь целыми днями?

– О, не беспокойтесь, миледи! У меня дел побольше, чем у кота в амбаре, кишащем мышами. Я обожаю читать, а у отца – великолепная библиотека, за которую мне не терпится приняться. – И мысленно прибавила: “А в памяти Лакомки хранятся бесчисленные рецепты, которым он собирается научить меня… но об этом здесь лучше умолчать”.

– Ах да, ваше чтение, – без особого энтузиазма подхватила леди Урсула. – Сын говорил мне, что вы необычайно умны. Насколько я его поняла, вы не только читали пьесы мистера Шекспира, но и переводили их на французский язык!

– Вообще-то я переводила их на французский, немецкий и итальянский, – улыбнулась Мэдди. – Знаете ли, просто для развлечения. И честно говоря, это доставило мне огромное удовольствие.

Леди Урсула побледнела.

– О Господи! Думаю, лучше оставить это нашей маленькой семейной тайной. Не годится заявлять направо и налево, что вы “синий чулок”.

Вот, опять это слово. Мэдди задумчиво нахмурилась: – Насколько я поняла из ваших слов, в высшем свете не любят образованных женщин.

– Точнее сказать – женщин, которые слишком много читают.

– О конечно, миледи. Я все поняла. А поскольку мне известно, что в свете не одобряют также и деловых людей и даже аристократов, которые пользуются своим умом, который даровал им le bon Dieu, то у меня остается только один вопрос относительно этого избранного общества.

– И какой же, дорогая моя?

Мэдди глубоко вздохнула:

– Не могу понять: как все эти безмозглые аристократы еще не умерли от скуки?

Тристан оторвался от вчерашнего выпуска лондонской “Таймс” и взглянул на сестру.

– Леди Урсула говорит, что в последние три недели, пока я ездил в Бельгию по поручению лорда Каслри, Гарт и Мэдди Харкур были неразлучны, – внезапно заметил Тристан, когда Кэролайн села за стол напротив него.

– Мама, как всегда, преувеличивает, – проговорила она. – Гарт водил ее только на два музыкальных четверга леди Фэйвершем… больше он никуда не может пойти с ней, пока она не научится танцевать. Впрочем, он почти каждый день ходил с ней на прогулки. – Кэролайн хихикнула. – Боюсь, за последние три недели наш бедняжка Гарт узнал о Лондоне в десять раз больше, чем за все двадцать семь лет своей жизни. Сначала мисс Харкур упросила его сходить с нею в Британский музей посмотреть на барельефы Элгина 3 …

Тристан отложил газету:

– Гарт ходил смотреть на барельефы Элгина? Да еще и в обществе женщины? О Боже!

– Само собой, он был потрясен до глубины души, тем более что мисс Харкур нашла эти барельефы совершенно очаровательными и настояла на том, чтобы осмотреть их во всех подробностях. Видел бы ты, с каким выражением лица он рассказывал об этом маме. “Несколько лошадей – вот, в сущности, и все, что там есть, не считая уймы отвратительных голых тел, половине из которых недостает рук или ног”, – гримасничая, повторила Кэрри.

Тристан невольно ухмыльнулся при виде столь точной пародии на своего чопорного сводного брата.

– Потом она потащила его в собор святого Павла, – продолжала Кэролайн, – который Гарт весьма удачно окрестил “унылой грудой старых камней”, а потом – в Тауэр, где Гарт едва не избил смотрителя за то, что тот так дурно содержит бедных животных, выставленных там. А потом они целый день провели в книжной лавке Хэтчарда. Можешь себе представить, каково пришлось бедному Гарту! На моей памяти он открывал книгу только однажды, чтобы вложить туда цветок, которым леди Сара украсила прическу на свой дебют. – Кэрри испуганно прижала пальцы к губам. – Ох! Надо быть осторожнее, а то еще наболтаю лишнего.

– Это точно! – задумчиво нахмурился Тристан. – Леди Урсула сказала, что Мэдди пила с вами чай. Ты нашла с ней общий язык?

Кэролайн склонила голову набок, обдумывая этот вопрос.

– Ну, в общем, да. Честно говоря, до знакомства с ней я была готова ее возненавидеть. Но, как ни странно, она мне очень понравилась! Такая умная, такая интересная! И потрясающе честная! И настолько точно знает, чего хочет, а чего – нет! – Глаза Кэролайн лукаво блеснули. – Знаешь, у мамы просто волосы встали дыбом, когда она отказалась брать почти все уроки, необходимые, чтобы превратить ее в настоящую английскую леди. Одним словом, она совсем не похожа на тех глупых девиц, с которыми я общалась в школе мисс Хайклифф, да и на дочек маминых титулованных подруг. Более оригинальной девушки я еще не встречала. И я уверена, что мы с ней скоро подружимся.

Красочное описание сестры настолько соответствовало тому, что Тристан и сам думал о Мэдди Харкур, что у него опять привычно защемило сердце.

– Значит, ты довольна, что она станет женой Гарта, несмотря на то, что у них не обнаружилось общих интересов?

Улыбка исчезла с лица Кэролайн.

– Нет, этого я не говорила. Мне даже трудно вообразить, чтобы два человека настолько друг другу не подходили. Гарта она пугает до дрожи, а сама, должно быть, скучает рядом с ним до зевоты.

– Я и сам задумывался, поладят ли они.

– Поладят? Ты шутишь! Между ними просто нет ничего общего, и это бросается в глаза каждому… кроме мамы, разумеется. Она, как всегда, закрывает глаза на правду, когда та оказывается слишком суровой.

Тристан отодвинул стул, поднялся и подошел к окну, уставившись на улицу внизу невидящим взором:

– Сначала я надеялся, что мне это только показалось… я надеялся, что они смогут ужиться друг с другом… не только ради Гарта, но и ради Мэдди, – печально проговорил он. – Но с каждым днем я только тверже убеждался в том, что ее брак с Гартом будет ужасной ошибкой. Можешь себе представить, как я себя чувствовал, понимая, что везу ее домой лишь для того, чтобы она оказалась в ловушке?

– Думаю, ты сильно мучился. Как и всякий человек чести.

Тристан грохнул кулаком по дубовому подоконнику:

– Тысяча чертей! От такого кошмара кто угодно сбежит в Индию или еще куда подальше!

Кэролайн вытаращила глаза:

– Так вот почему ты отправился в Бельгию с этим поручением от лорда Каслри! А я то думала, зачем ты так спешно опять отправился на континент, не успев толком отдохнуть от путешествия! – Ахнув от неожиданно осенившей ее мысли, Кэрри уставилась на брата. – О Трис! Только не говори, что ты влюбился в нее! – Вскочив из-за стола, она со стоном бросилась ему на шею. – Но ты действительно влюбился! Все, я поняла. И не пытайся это отрицать. У тебя все на лице написано.

Тристан и не пытался. Боль в его сердце была слишком сильна, чтобы и дальше таить ее от всего мира.

– Вы идеально подходите друг другу, – прошептала Кэрри, уткнувшись лицом в его грудь. – Неужели ты не можешь убедить в этом ее отца?

– В чем убедить? В том, что его драгоценная дочь будет лучше себя чувствовать в качестве супруги безымянного бастарда, чем в качестве графини Рэнда? Сомневаюсь, что какой-либо отец способен усмотреть логику в подобном заявлении.

– Но ведь она тоже в тебя влюблена! Теперь я это поняла! Когда Мэдди была у нас в гостях, она только о тебе и говорила! И всякий раз, когда упоминали твое имя, она просто вспыхивала от счастья. – Подняв голову, Кэролайн заглянула брату в глаза. – Надеюсь, я не выдала тебе ничего такого, чего бы ты не знал сам?

– Какое-то время я подозревал, что Мэдди считает, будто влюбилась в меня. Но она очень сильная девушка и, в своей особой манере, на удивление практичная. Она способна оправиться от любой душевной боли и, в конечном счете, обернуть любое страдание себе во благо.

– А, кроме того, она весьма независимая, – заметила Кэролайн. – Боюсь, она не захочет выйти замуж за человека, которого не любит.

Тристан покачал головой.

– Разумеется, поначалу она будет упираться, – с горечью проговорил он, – но рано или поздно согласится с отцом. А что ей остается? У Харкура все деньги, и нам приходится плясать под его дудку.

– Если он заставит Мэдди вступить в брак против ее воли, то тем самым заслужит только ее ненависть. И неважно, сколько денег мы при этом получим, – заявила Кэролайн. – Мэдди показалась мне не способной на легкую перемену привязанностей. Да и ты, подозреваю, влюбляешься не так уж часто и не так уж легко. – Глаза Кэрри сверкнули от слез. – Неужели этот купец настолько бесчувственный, что считает, будто любовь – это какая-то болезнь, которую можно вылечить медом и валерианой? Если бы это было так, то Гарт не ходил бы до сих пор с видом побитого щенка, а Сара не являлась бы несчастным бледным призраком на балах, где когда-то они танцевали вдвоем.

Кэролайн высвободилась из объятий Тристана и принялась расхаживать по комнате.

– Все это напоминает сюжет какого-нибудь романа миссис Радклифф: все сговорились во что бы то ни стало устроить неправильную свадьбу. Правда, в ее романах все заканчивается хорошо.

Внезапно застыв на месте, Кэрри обернулась к Тристану;

– А ты не мог бы убедить мисс Харкур бежать с тобой в Гретна-Грин 4? Я уверена, что она согласится. Ей совершенно безразлично, что думает светское общество.

– Ты полагаешь, что эта идея не приходила мне в голову? – горестно проговорил Тристан. – Но это случалось только в самые темные ночные часы, когда говорит мое сердце, а рассудок умолкает. Но в трезвом свете дня я понимаю, что не смогу завладеть рукой Мэдди, если для этого ей придется отказаться от своего отца. В конце концов, она наследница огромного состояния! Как же я могу предложить ей существовать на те жалкие крохи, что перепадают мне в министерстве иностранных дел? – Тристан прижал пальцы к ноющим вискам. – Кроме того, я не могу рисковать судьбой Гарта. Если Харкур разгневается, он может посадить его в долговую тюрьму. Нет, Кэрри, побег – не решение проблемы, каким бы заманчивым выходом он ни казался.

– Во всем виноват этот гадкий купец! – прохныкала Кэролайн. – И пускай мама сколько угодно твердит, что мы должны быть ему благодарны, Я все равно ненавижу его и этот его дурацкий план!

– Калеб Харкур – не главный злодей этого романа, Кэрри, – возразил Тристан, остро осознавая всю странность этой ситуации, когда ему приходится защищать человека, отнимающего у него любимую женщину. – Он вовсе не виноват в том, что наш отец проиграл свое состояние и довел Рэндов до полного разорения. Харкур руководствуется только любовью к дочери. Он твердо убежден, что только титулованный муж сможет обеспечить ей счастье в жизни.

– Даже если этот муж сделает ее несчастной? Неужели он настолько слеп?

– Это долгая история, и началась она пятнадцать лет назад, – уклончиво ответил Тристан. – Просто поверь, что его намерения вполне чисты, а леди Урсула права в том, что мы должны быть благодарны этому человеку. Если бы долговые расписки и закладные нашего отца скупил кто-нибудь другой, то в эту самую минуту Гарт, возможно, спасался бы от кредиторов на борту корабля, плывущего в Америку… или того хуже, гнил бы в долговой тюрьме.

Кэролайн, встревожено вгляделась в лицо брата:

– Но что же ты намерен делать, Трис? Хочешь сам бежать в Америку? Я не представляю себе, что ты смог бы провести остаток дней рядом с любимой женщиной, ставшей женой твоего брата!

– Куда именно я отправлюсь, я еще не знаю, но как можно дальше от Англии. Лорд Каслри предложил мне должность атташе в Париже или в Вене… но, разумеется, сперва нужно раз и навсегда покончить с Бонапартом.

– А ты считаешь, что с Корсиканцем можно покончить раз и навсегда?

Тристан помолчал, обдумывая ответ.

– Мы победим его, если эти дураки в парламенте отдадут командование Веллингтону. Его талант полководца подвергают сомнению только у нас в Англии. А в Европе все убеждены, что только Веллингтон способен поставить на место этого зарвавшегося безумца. Но что бы ни ожидало в будущем лично меня, – проговорил он, разглядывая чаинки на дне чашки, словно пытался угадать по их узору свое будущее, – я пообещал Гарту, что, пока он будет ухаживать за своей богатой невестой, я буду находиться в Уинтерхэвене. Надо присмотреть за рабочими, которых Харкур нанял для ремонта старого замка. По-моему, Гарт боится, что этот купец переделает Уинтерхэвен по своему вкусу. – Опершись локтями на стол, Тристан сжал ладонями раскалывающуюся от боли голову. – Такое положение дел меня вполне устраивает. В конце концов, неважно, где я буду находиться – в Вене или в Уинтерхэвене. Лишь бы Мэдди не попадалась мне на глаза.

По щекам Кэролайн струились слезы.

– Ох, Трис у меня просто сердце разрывается! Как мне жаль тебя! И Гарта! Если б я хоть чем-нибудь могла помочь вам…

– Можешь, Кэрри. Пообещай мне, что не выдашь ни единым словом того, что узнала о моих чувствах и о чувствах Мэдди, ни Гарту, ни леди Урсуле.

– Обещаю, – торжественно поклялась Кэролайн. – Гарту довольно собственных терзаний. Если он узнает, что его брак с Мэдди Харкур лишит счастья и тебя, боюсь, это убьет его. А мама просто не захочет поверить, что люди, которых она любит, не могут жить счастливо,

– Тогда, чтобы я смог покинуть Англию с чистой совестью, мне остается исполнить только одну задачу.

Кэролайн кивнула, и скорбь, отразившаяся на ее лице, сразу сделала ее старше и опытней.

– Явиться на свадьбу Гарта?

– Именно, моя мудрая сестричка. Я должен быть рядом с ним во время этого испытания, – устало подтвердил Тристан. – Отказать ему в этой поддержке я не вправе, учитывая, какую жертву он приносит ради благополучия дома Рэндов. Но, черт побери, как мне надоело ждать! Скорей бы он сделал ей предложение – и покончил с этим!

Сидя за обеденным столом, Мэдди вполуха прислушивалась к беседе, которую леди Урсула и граф вели со своими влиятельными друзьями, приглашенными в гости с тем, чтобы представить им дочь Харкура. Она почти не обращала внимания ни на элегантно сервированный стол, освещенный свечами в изящных канделябрах, ни на столь же элегантно разодетых гостей.

Она не находила себе места. Сначала Тристан отправился в Брюссель по какому-то поручению лорда Каслри, а теперь, как Мэдди выяснила всего за несколько минут до обеда, снова покинул Лондон. На сей раз ему вздумалось отправиться в Уинтерхэвен, наблюдать за ходом ремонтных работ.

Мэдди уже почти не сомневалась, что Тристан намеренно избегает ее. Но почему? Неужели он полагает, что клеймо его незаконнорожденности сможет запятнать и ее, если она покажется с ним в свете? Но неужели этот упрямый дурак не понимает, что ее не интересует никто, кроме него?!

Невеселые раздумья Мэдди прервал сидевший справа от нее пожилой виконт Хэлибертон, и несколько минут она была вынуждена поддерживать бессмысленную беседу с этим тучным стариком о разведении охотничьих собак. От одной мысли об этом излюбленном среди английских аристократов виде спорта у Мэдди кровь застывала в жилах.

Затем барон Фитцхью, прыщавый юнец, сидевший от нее по левую руку, принялся рассказывать последние новости о скандальной связи лорда Байрона и леди Каролины Лэм. Ту же самую историю Мэдди слышала перед обедом от вдовствующей графини Уайльд, и во второй раз она показалась ей еще скучнее, чем в первый.

Nom de Dieu, эта нелепая затея отца ввести ее в высший свет раздражала ее с каждым днем все сильнее. Мэдди чувствовала, что у нее нет ничего общего с этими людьми. За три недели, проведенные в обществе графа Рэнда, она убедилась в этом окончательно.

Как прекрасно было бы созерцать великолепие собора святого Павла в компании Тристана! Жаль, что они покинули Париж так быстро, что не успели посетить Нотр-Дам…

Мэдди не сомневалась, что восхитительные барельефы Элгина пришлись бы Тристану по душе не меньше, чем ей, а граф только и был способен возмущаться “постыдной наготой”.

Мало того, в потрясающем книжном магазине Хэтчарда этот бедняга так заскучал, что просто-напросто уснул, прислонившись к одной из книжных полок.

И все-таки граф был ей симпатичен. Он обладал на редкость добрым сердцем и изо всех сил старался должным образом ввести свою подопечную в лондонский свет. Но… хорошенького понемножку! Мэдди полагала, что потратила на общение с графом достаточно времени. Она уже налюбовалась на представителей этого высшего света, а они – на нее. Мэдди понимала, что ее терпение вот-вот истощится. Пора, наконец, продемонстрировать отцу и леди Урсуле, что она никогда не сможет занять то общественное положение, которое они ей прочат.

Может быть, тогда они позволят ей заняться своими делами… и она, наконец, сможет убедить Тристана, что способна стать идеальной женой для мужчины, который стремятся сделать карьеру дипломата. Но как убедить этого упрямца, если она даже не может увидеться с ним?

– По-моему, вечер прошел великолепно, – объявила леди Урсула, когда трое представителей семейства Рэмсденов и Мэдди собрались в гостиной на первом этаже, проводив гостей. – Я горжусь вами, Мэдди, – добавила она, грациозно усаживаясь на резной стульчик. – Ваши манеры безупречны.

– Благодарю вас, миледи, – ответила Мэдди.

– Однако я заметила, что вы почти не прикоснулись к еде, – продолжала леди Урсула. – Боюсь, у вас пошаливают нервы, дорогая. Но я вас хорошо понимаю. Поддерживать беседу в таком изысканном обществе довольно тяжело,

– В самом, деле, миледи.

– И потом, полагаю, в доме вашего отца кухня куда менее экзотична.

– Да, блюда, которые подают здесь, достаточно отличаются от того, к чему я привыкла.

– Я попрошу помощника повара приготовить для вас что-нибудь попроще. Вам надо поесть, прежде чем вы уедете.

– Вы очень, добры, миледи. Но, поверьте, я доберусь до дома без малейших затруднений.

Наш повар наверняка еще не спит, а я так привыкла к его блюдам!

– Как пожелаете, дорогая.

Графиня чинно сложила руки на коленях и продолжала:

– Что касается планов на завтрашний день… Мой сын утверждает, что вы выразили желание посетить музей восковых фигур.

– Я всего лишь вскользь упомянула о такой возможности, – уточнила Мэдди, бросив взгляд на грустного, молчаливого графа, сидевшего у дальней стены гостиной рядом со столь же молчаливой и печальной сестрой.

– Все равно, завтра – отличный день для столь приятной экскурсии, – настояла графиня. – Вы можете отправиться в музей прямо с утра, к ленчу вернетесь домой, а затем можете поупражняться с Гартом и Кэролайн в танцах, которые вы уже успели разучить. Сегодня леди Джерси прислала для вас приглашение в клуб Олмака, так что самое время попытаться, так сказать, расправить крылышки.

Мэдди охватил внезапный гнев. Ей надоело, что ее время планирует за нее кто-то другой… пусть даже столь благонамеренная покровительница, как леди Урсула.

– Это прекрасная идея, миледи, и, полагаю, я получила бы немалое удовольствие, если бы мои планы на завтрашний день не расходились с вашими.

– Ваши планы? – переспросили три голоса хором в полном недоумении.

– Да. Видите ли, я устала от этого города, – стала импровизировать Мэдди. – Понимаете, весь этот шум и грязь, – добавила она, пытаясь смягчить впечатление от своей выходки. – Мне так хочется поехать в деревню, подышать свежим воздухом и побродить по зеленым лугам в тишине и спокойствии. – Мэдди лучезарно улыбнулась своим собеседникам. – Я решила попросить отца, чтобы он позволил мне провести месяц-другой где-нибудь за городом.

– Вы хотите уехать из Лондона в самый разгар сезона? – с ужасом воскликнула леди Урсула. – Но, дорогая моя, так не пойдет! И что подумает леди Джерси, если вы не воспользуетесь приглашением, которое она столь любезно предоставила вам?

Мэдди опять охватил гнев. Эту леди Джерси она как-то раз встретила в Гайд-парке во время одной из прогулок в компании графа, и эта леди потратила минут десять на то, чтобы вдоль и поперек измерить Мэдди уничижительными взглядами.

– Не знаю, миледи, и даже не желаю знать. Честно говоря, я совсем пала духом в последнее время, и мне нужно взбодриться. А для этого я должна уехать за город.

– В таком случае, вместо того чтобы арендовать какой-нибудь коттедж, посетите мой загородный замок Уинтерхэвен, – предложил граф. – Если пожелаете, я с радостью составлю компанию вам и вашему отцу. Это всего в двух часах езды от города.

– Нет! Только не Уинтерхэвен! – неожиданно выпалила леди Кэролайн.

– Почему нет? На мой взгляд, Гарту пришла на ум великолепная идея! – Леди Урсула смерила дочь укоризненным взглядом. – Не понимаю, почему я сама не додумалась. Кроме того, мы сможем удостовериться, что работы по реставрации замка продвигаются.

– Но этим уже занимается Трис! – возразила леди Кэролайн. – А ты знаешь, как он может рассердиться, если мы станем вмешиваться в его дела.

Графиня ошеломленно уставилась на дочь.

– Ничего такого я не знаю… и вообще не желаю больше слышать ни единого упрека в адрес моего дорогого мальчика.

– Но как вы не понимаете, насколько будет неудобно, если мы все нагрянем в дом, кишащий плотниками и малярами! – Леди Кэролайн положила руку на плечо брата и с мольбой заглянула ему в глаза. – Прошу тебя, Гарт, не надо! Поверь мне, это очень плохая идея!

– Перестань, Кэрри! – раздраженно отмахнулся граф. – Что тебе взбрело в голову? Ремонт уже почти окончен, работы идут только в южном крыле замка, а в остальной части дома места для наших гостей будет больше чем достаточно.

Мэдди затаила дыхание. Она надеялась, что граф не поддастся на уговоры сестры и не изменит своего намерения. Ведь для Мэдди это была теперь единственная возможность встретиться с Тристаном вдали от Лондона и от любопытных взглядов светских бездельников. Мирная, спокойная обстановка поможет ей подтолкнуть Тристана к решению, которого она так страстно ждала от него.

Почему леди Кэролайн так возражает против поездки в Уинтерхэвен, Мэдди не понимала, но это вмешательство выводило ее из себя. К счастью, на сей раз леди Урсула оказалась на ее стороне.

– Кэролайн, сходи в мою спальню и принеси мне шаль. Я совсем продрогла, – велела она тоном, не терпящим возражений.

– Но, мама…

– Принеси мне шаль, Кэролайн. И побыстрее.

Бросив на брата последний умоляющий взгляд, Кэролайн вдруг разрыдалась и выбежала из комнаты.

Леди Урсула проводила дочь изумленным взглядом.

– По-моему с Кэролайн творится что-то неладное. В последние дни у нее глаза постоянно на мокром месте. И вот теперь эта странная вспышка… Она просто не в себе.

– Ей всего восемнадцать лет, мама, – сдержанно заметил граф.

– Возможно, в этом все дело. Да, наверное, ты прав. – Графиня пожала плечами и вернулась к обсуждению более насущного вопроса. – Итак, дорогие мои, все решено. Мы отправляемся в Уинтерхэвен через… ну, скажем, через три дня.

– Меня это вполне устраивает, миледи.

Разумеется, Мэдди предпочла бы отправиться в дорогу завтра же утром, но она взяла себя в руки и сдержалась. Нельзя допустить, чтобы Гарт и леди Урсула догадались об истинной цели ее стремления уехать за город.

– Тогда я напишу приглашение, а вы передадите его вашему отцу, – сказала графиня и направилась к маленькому секретеру у окна.

Полчаса спустя граф усадил Мэдди и ее пожилую горничную в городскую карету Харкура. Мэдди откинулась на подушки с улыбкой на лице и с запиской леди Урсулы в ридикюле. В ушах ее все еще звенели прощальные слова графини: “Представляю себе, как удивится наш милый Тристан! Должно быть, мой дорогой мальчик отчаянно скучает там в одиночестве”.